Текст книги "Перевоплощение и карма их значение для культуры современности (ЛП)"

Автор книги: Рудольф Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Но что должно сделать человечество, чтобы усвоить учение о перевоплощении и карме? Это учение должно гораздо быстрее добиться успеха, иначе человечество вступит на путь к упадку. Так что же необходимо для того, чтобы оно внедрилось в детские души?

Для коперниканства был необходим поверхностный подход; чтобы сжиться с истинами перевоплощения и кармы, нужно углубление, нужно умение принимать всерьез такие вещи, о каких мы говорили вчера, умение вникать во внутренний душевный опыт, в интимные стороны души, в такие вещи, которые каждая душа переживает в самых дальних глубинах своего сущностного ядра. То, что следует из коперниканства для современной культуры, сегодня преподносится везде, во всяческих популярных изложениях, и особенное достижение усматривается в том, чтобы люди могли все это увидеть еще и в картинках, а лучше всего, если возможно, в кинематографических кадрах. Уже это одно показывает, сколь невероятно поверхностна эта культура.

Картинки смогут мало рассказать об интимных сторонах тех истин, которые обнимаются понятиями перевоплощения и кармы. От формирования и глубокого усвоения таких вещей, о каких говорилось вчера, зависит то, как люди придут к обоснованному убеждению в существовании перевоплощения и кармы. Поэтому для того, чтобы идеи перевоплощения и кармы вошли в жизнь че-ловечества, становится необходимым противоположный полюс, противовес всему тому, что стало обычным для современной внешней культуры. Поэтому нужно настаивать на том, чтобы такое углубление на деле происходило в области антропософии. Хотя и нельзя отрицать, что известные схематические изображения могут быть полезны для понимания основных истин разумом, но все же нужно сказать: самое важное в области антропософии – это обращение к законам, действующим в глубине души, к тому, что действует в сфере душевных сил подобно тому, как внешние физические законы действуют во временном и пространственном мирах.

Но и эти отдельные кармические законы люди, в сущности, понимают все еще очень слабо. Это мы можем, так сказать, вычитать из вещей, которые сейчас все время, постоянно повторяются внешней культурой. Какой просвещенный человек нынешней внешней культуры не думает так: человечество переросло свой детский возраст, когда оно верило, и вступило в зрелый возраст, когда оно научилось знать? Такие речи приходится слышать все снова и снова, и многое происходит оттого, что люди бывают сбиты с толку такими речами, что будто бы знание должно стать на место веры; но антропософов эти речи никогда не должны сбить с толку.

Все эти тирады о вере и знании не считаются с вещами, которые можно назвать кармическими связями в жизни. Если человек, способный проводить оккультные исследования, особенно в случае верующих, беззаветно верующих натур нашего времени, задумается над увиденным и спросит себя: почему тот или иной человек верит особенно сильно? Почему в том или ином человеке есть пламенная вера, энтузиазм, даже некий гений религиозного благоговения, обращенности мысли к сверхчувственному миру? – если он задастся такими вопросами, то ответ будет весьма знаменательный. Если посмотреть на прошлое этих глубоко верующих натур, для которых вера, быть может, стала важным фактором их жизни пусть в зрелом возрасте, если посмотреть на их прежние инкарнации, то выяснится поразительный факт: эти индивидуальности были в прошлых, в предшествующих инкарнациях людьми знания. Знание их предше-ствующих инкарнаций, рациональное начало разума прошлых инкарнаций превратилось в начало веры в ин-карнации нынешней. Тут мы имеем дело с одним из примечательных кармических фактов, который таким странным образом стоит рядом с другим фактом: если посмотреть на людей, которые стали особенными мате-риалистами и больше не желают верить, но только знать, – простите, если я скажу нечто, что шокировало бы многих, не из присутствующих, но из находящихся вне этого помещения, кто уверен только в том, согласен принимать только то, что дают чувства и ограниченный мозгом рассудок, – то здесь в предшествующих инкарнациях – это загадочный факт – мы находим тупость. Таким образом, настоящее исследование разных инкарнаций дает удивительный результат: именно исполненные энтузиазма верующие натуры, не фанатики, но внутренне твердо убежденные в принадлежности своего существа к высшим мирам построили эту веру нынешней своей инкарнации на знании, обретенном в предшествующих; в то же время знание, основанное на материализме, люди приобретают вследствие тупости в мировоззренческих вопросах в прежних инкарнациях.

Подумайте, как изменяются все представления о жизни, если обратить взгляд от того, что переживается непосредственно в настоящем, к тому, что пережила человеческая индивидуальность, проходя через разные инкарнации!

Странным начинает выглядеть многое, чем гордится человек в нынешней инкарнации, если привести его в связь с тем, как он приобрел все это в предыдущей инкарнации. Если посмотреть на это с точки зрения перевоплощения, то многое покажется не таким уж невероятным. Нужно только увидеть в человеке то, как он развивается в пределах одной инкарнации под влиянием этих внутренних душевных сил. Нужно только наблюдать душевную силу веры, душевную силу, которую человек может являть в своей вере в то, что в качестве сверхчувственного возвышается над обыкновенными чувственными явлениями. Пусть современный материалистический монист как угодно упорствует, пусть он говорит: имеет значение только знание, а у веры нет надежного фундамента, – но его слова противоречат другому факту, тому, что именно душевная вера живительно воздействует на наше астральное тело, в то время как неверие, неумение верить иссушает астральное тело. Как пища действует на физическое тело, так действует вера на астральное. И разве не важно понимать, что творит вера для человека, для его блага, для его душевного здоровья и – поскольку душевное здоровье имеет значение для телесного – для его тела? И разве не странно, что с одной стороны хотят устранить веру и освободить место для знания, а с другой стороны происходит так, что у человека, не умеющего верить, высыхает, чахнет его астральное тело? Тот, кто хочет убедиться в этом, должен рассмотреть только одну жизнь. Ибо для того, чтобы увидеть, что лишенный веры человек получает иссохшее астральное тело, не нужно рассматривать череду инкарнаций, достаточно посмотреть на человека в одном его воплощении. Итак, мы можем сказать: безверие иссушает наше астральное тело, безверием мы обедняем себя; мы иссушаем нашу индивидуальность в последующей инкарнации. Безверие делает нас в следующей инкарнации тупыми и неспособными получать знания. Противопоставление знания и веры – это пустая, сухая, скучная логика. Для того, кто видит эти вещи, все пошлости, которые говорятся о вере и знании, имеют примерно такое значение, как спор двух людей, из которых один утверждал бы, что до сих пор для развития человечества большее значение имели мужчины, а другой возражал бы, что женщины. В эпоху детства человечества имел большее значение один пол, сейчас – другой. Для знатока духовных фактов ясно: как со-относятся во внешней жизни два пола, так же соотносятся вера и знание. Мы должны увидеть в этом четкий и значительный факт, и наш взгляд будет верен. Параллелизм тут идет настолько далеко, что мы можем сказать: как человек – мы не раз отмечали это – меняет в следующих друг за другом воплощениях свой пол, ста-новясь, как правило, попеременно то мужчиной, то женщиной, так же за более склонным к вере воплощением следует, как правило, более склонное к разуму, затем идет опять более склонное к вере и так далее. Есть и исключения, подобно тому как бывает, что несколько мужских или женских инкарнаций следуют подряд. Но, как правило, эти вещи обоюдно дополняют и оплодотворяют друг друга.

Однако существуют и другие силы в человеке, которые подобным же образом взаимно дополняют друг друга, к примеру, две душевные способности, одну из которых назовем способностью к любви, а другую – внутренней силой, дающей человеку чувство собственного достоинства, внутреннюю гармонию, внутреннюю опору на себя самого и знание того, что мы должны делать в жизни. И в этом отношении человеческая карма оказывает в разных инкарнациях попеременное влияние, так что в одном воплощении у человека бывает сильнее выражена самоотверженная любовь к тем, кто его окружает, некая самозабвенность, некое подобие растворения в своем окружении; на смену такой инкарнации приходит иная, где человек вновь чувствует себя призванным не терять себя, уходя во внешний мир, но внутренне крепнуть, употребляя силы на то, чтобы самостоятельно продвинуться вперед. Конечно, это последнее не должно вырождаться в черствость, так же как первое не может и не должно вырождаться в полную потерю собственного "я". Эти две вещи тоже взаимосвязаны. И следует постоянно подчеркивать, что недостаточно желания антропософа принести жертву. Многие люди очень хотят жертвовать весьма многим, но для того, чтобы принести миру такие жертвы, которые бы на что-то годились, человеку нужно сначала иметь для этого силы. Прежде чем жертвовать собою, человек должен стать чем-то, иначе пожертвование им своего "я" не будет иметь особой цены. В каком-то смысле это есть некий род – пусть и скрытого – эгоизма и лености, когда человек не стремится к совершенству, к дальнейшим стремлениям, чтобы то, что он может совершить, обрело ценность.

Может показаться – но прошу не понять меня ложно, – будто мы проповедуем черствость, нелюбовь. Внешний мир с легкостью может упрекать сейчас антропософов: вы стремитесь к тому, чтобы совершенствовать ваши души, развиваться в душевном отношении! Вы же становитесь эгоистами! Тут нужно признать, что в этом стремлении человека к полноценности его может поджидать множество нелепых вещей, множество изъянов и ошибок. Совсем не всегда нужно симпатизировать тому, что очень часто проявляется у антропософов под видом принципа развития. За этим стремлением нередко стоит слишком много непозволительного эгоизма.

С другой же стороны, нужно подчеркнуть, что мы живем в такое время, в такую культурную эпоху, когда люди бывают невероятно расточительны в готовности жертвовать собой. Хотя повсеместно присутствует и черствость, но все же налицо и невероятная расточительность в отношении любви и готовности к самопожертвованию. Не следует понимать это неверно, но нужно уяснить, что любовь, если она лишена мудрого руководства жизни, мудрого понимания соответствующих обстоятельств, может быть весьма неуместной и приносить людям больше вреда, чем пользы.

Мы живем в эпоху, когда великому множеству людей необходимо, чтобы в душу снова проникало нечто такое, что может вести душу вперед, нечто такое, что дает антропософия, которая делает их души богаче и содержательнее. Ради следующей инкарнации, да уже и для деятельности между смертью и новым рождением человечество должно стремиться к делам, которые основываются не просто на старом достоянии, а к новым делам. Надо рассматривать эти вещи чрезвычайно серьезно и в истинном их значении, ибо должно быть понято как факт, что антропософия наделена миссией некоего культурного зерна, которое должно прорасти и взойти в будущем. Но то, как это происходит в жизни, мы сможем понять лучше всего, если иметь в виду такие кармические взаимосвязи, как вера и разум, любовь и чувство собственного достоинства. Человек, который в духе нашего современного развития придерживается убеждения, что, пройдя сквозь врата смерти, он сразу сделается частью внеземной вечности, пребывая где-то вне этого мира, – такой человек никогда не сможет по достоинству оценить прогресс души, ибо скажет себе: если и существует прогресс, ты все же не сможешь вполне принять участие в формировании его как такового, ведь ты здесь только мимоходом, лишь на краткий миг в этом мире и должен только готовить себя для иного мира.

Между тем дело обстоит так, что мы обретаем наибольшую жизненную мудрость благодаря тому, что нам не удалось. Мы учимся на наших неудачах и становимся всего мудрее благодаря им. А теперь спросите себя всерьез, часто ли случается так, что у вас бывает возможность повторить то, что у вас один раз не вышло, еще раз в точно такой же ситуации? Такое бывает редко. А разве не была бы жизнь чем-то совершенно бессмысленным, если бы премудрость, которую мы можем усваивать благодаря своим ошибкам, пропадала для этого земного человечества? Только если мы можем вновь вернуться, если мы можем вновь применить в совершенно новой жизни то, что мы усвоили как жизненный опыт в жизнях предыдущих, только в этом случае жизнь имеет смысл. Поэтому бессмысленно вообще стремиться к совершенству души для этого земного бытия, если оно рассматривается как единственное, а также и для той внеземной вечности.

И тем более бессмысленно такое стремление для тех, кто полагает, что всякое бытие прекращается после прохождения сквозь врата смерти. Какие силы, какая энергия, какая жизненная уверенность появились бы у людей, если бы они знали, что сила, которая, как кажется, пропадает, на самом деле может реализоваться в новой жизни! Культура нашего времени такова, какова она есть, потому, что для этой культуры чрезвычайно мало собрано из инкарнаций, прежде пройденных человеком. Поистине души обеднели в череде инкарнаций. Как же получилось, что обеднели души?

Оглянемся на давние времена, предшествующие мистерии Голгофы. Тогда еще существовало древнее ясновидение, тогда еще были магические волевые силы. Так оставалось еще и во времена раннего христианства. Но то, что нисходит из высших миров в эти последние времена старого ясновидения, было уже только злым, демоническим. В евангелиях мы повсюду видим в окружении Христа Иисуса демонические натуры. То, что в древние времена было в человеческих душах исконной взаимосвязью с божественно-духовными силами и существами, было утрачено душами. Тогда среди людей явился Христос. Люди, живущие в наше время, прожили с той поры – в зависимости от своей кармы – две, три или четыре ин-карнации. Христианство и должно было оказывать такое влияние, какое оно оказывало до наших дней, ибо в человечестве были слабые, опустошенные души. Христианство не могло развить своей внутренней силы, потому что слабые души присутствовали в развитии человечества. В какой мере это имело место, можно понять, если бросить взгляд на другую волну человеческой культуры, ту волну, которая привела развитие человечества на Востоке к буддизму. Буддизм обладает убеждением в существовании перевоплощения и кармы, но при этом трактует ход развития человечества так, как будто задача его только в том, чтобы как можно скорее увести человека из жизни. В этой поднявшейся на Востоке волне уже не было стремления к бытию. И мы видим, как все, что должно вдохновлять и направлять людей на выполнение ими своей земной миссии, отступило у представителей той культуры, которая является носительницей буддизма. И если бы буддизм нашел особое распространение на Западе, это было бы свидетельством того, что много есть весьма слабых и нежизнеспособных душ, ведь именно они и приняли бы буддизм. Везде, где буддизм проявится на Западе в какой бы то ни было форме, это будет свидетельством того, что души эти хотят как можно скорее уйти от своей земной миссии, что они не могут ужиться с нею.

Когда христианство распространилось в Южной Европе и было принято затем северными народами, души этих народов были сильны своей инстинктивной силой. Они восприняли христианство, но оно могло проявить поначалу лишь свои внешние стороны, то есть то, для чего особенно важно, чтобы человек в современной культуре достиг углубления Христова импульса, дабы этот Христов импульс стал глубочайшей силой самой человеческой души и душа благодаря этому становилась бы, живя навстречу будущему, все более и более богатой, все более и более глубокой. Человеческие души проходили через слабые инкарнации, и христианство поначалу оказывало им внешнюю поддержку. Теперь же пришли времена, когда души должны стать внутренне сильными и твердыми. Поэтому в будущем станет не столь важно, что делает душа во внешней жизни. Но важно будет то, чтобы она нашла сама себя, чтобы она углублялась, чтобы она получала представление о том, как приводить внутреннее во внешнюю жизнь, как осуществлять земную миссию с тем сознанием и той значительной глубиной, которые приносит усвоение истин перевоплощения и кармы.

Пусть будет положено лишь скромное начало приходу в жизнь идей перевоплощения и кармы, но это скромное начало имеет огромную важность. Чем больше мы станем судить о человеке, так сказать, по его внутренним способностям, чем больше станем делать жизнь внутренней, углублять ее, тем больше будем мы способствовать тому, что должно стать основной чертой будущего человечества. Внешняя жизнь все усложняется, с этим нельзя ничего поделать, но души будут соединяться глубиной внутренней жизни. Пусть тот или иной человек внешне осуществляет ту или иную деятельность, но внутреннее достояние души будет соединять друг с другом отдельные души в антропософской жизни и побуждать их действовать так, чтобы эта антропософская жизнь могла все больше перетекать и в жизнь внешнюю. Мы знаем, что вся внешняя жизнь укрепляется, когда душа обретает в антропософии свою реальность; поэтому соединятся люди всех внешних направлений жизни, всех внешних профессий и всех внешних типов жизни. То, что даст антропософия, приведет к созданию души внешнего культурного движения, внешняя жизнь будет одушевлена. Чтобы это смогло произойти, в души прежде должно войти сознание важного закона кармы. Чем дальше мы будем продвигаться в будущее, тем больше нужно будет каждому чувствовать в этом сознании одушевление всей жизни.

Внешние законы и установления сделают внешний ход жизни столь сложным, что люди перестанут ориентироваться в такой жизни. Напротив, усвоение закона кармы приведет к тому, что в душу войдет знание того, что она должна делать, чтобы, следуя себе, идти своим путем через мир. Лучше всего ей удастся это там, где события регулируются внутренней жизнью души. В нашей жизни есть такие вещи, которые удаются легко, потому что человек следует внутреннему побуждению, которое уверенно руководит им. Так, к примеру, мы ходим по улицам. Не нужно предписаний для каждого пешехода, в какую сторону надо уступать дорогу при встрече с другим пешеходом. Тем не менее два человека, встречаясь друг с другом, редко сталкиваются, ибо есть руководящая ими внутренняя необходимость. Иначе пришлось бы приставить к каждому конвойного, который говорил бы ему, налево или направо нужно идти. В некоторых кругах и хотят приставить к людям с одной стороны конвойного, с другой – врача; правда, пока сие неосуществимо! Но именно следуя свободному внутреннему началу, легче всего идти вперед. Поэтому в человеческом общежитии эти внутренние силы нужно направить на человечное внимание друг к другу, на уважение человеческого достоинства. А это может быть только в том случае, если людей будут понимать так, как их можно понимать, имея в виду закон перевоплощения и кармы. Такое человеческое общежитие осуществится в более высокой сфере лишь тогда, когда в души войдет значение этого закона. Это лучше всего покажет какой-нибудь конкретный пример, скажем, рассмотрение взаимосвязи пламенной веры и знания, любви и чувства собственного достоинства; это видно и из такого рассмотрения, какое мы провели вчера.

Я не зря хотел прочесть вам такие лекции, как вчерашняя и сегодняшняя. И речь тут идет не столько о том, что именно было сказано – сказать можно было иначе. То, что говорилось вчера и сегодня, не есть дело первостепенной важности. Но важным мне представляется то, чтобы люди, примкнувшие к антропософскому культурному движению, так прониклись идеями перевоплощения и кармы, что поняли бы, как должна измениться жизнь, если в каждой человеческой душе будет сознание перевоплощения и кармы.

Современная культурная жизнь сложилась вне сознания перевоплощения и кармы, такое сознание было исключено. И самое важное, что должна принести антропософия, это то, чтобы эти вещи по-настоящему вошли в жизнь, чтобы они пронизали собою культуру и существенно преобразили ее.

Современный человек говорит, что перевоплощение и карма – это-де бредни, чепуха, ведь видно, что люди рождаются и что они умирают, но чтобы при смерти человека из него что-то вылетало, этого не видно, а потому на это нечего обращать внимание. Но другой может возразить: не видно, чтобы что-то вылетало, но можно учесть эти законы, и только тогда станут объяснимы все жизненные процессы, и можно постичь некоторые вещи, которые без этого остались бы непонятными. И вот как относятся друг к другу эти два человека, так относятся друг к другу настоящее и будущее, то будущее, культура которого включит в себя учение о перевоплощении и карме и их законы. И если при формировании современной культуры идеи перевоплощения и кармы не играли никакой роли как общие идеи человечества, то во всех культурах будущего они будут играть первейшую роль!

Все это нужно живо сознавать, чтобы антропософ чувствовал – указанным образом он участвует в создании новой культуры. Это ощущение, это чувство интенсивного значения перевоплощения и кармы для жизни, могло бы стать тем, что объединит сегодня группу людей, вне зависимости от тех внешних обстоятельств, в которых находятся эти люди. Люди, которых связывает такой настрой, могут объединиться только через антропософию.