Текст книги "Медовый месяц на Ледяной планете. Рух и Харлоу (ЛП)"

Автор книги: Руби Диксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я стону от удовольствия, когда она извивается на мне, ее тело занимает всю мою длину. Она тяжело дышит, ее взгляд прикован ко мне, ее руки крепко сжимают мои предплечья.

– Рух. – Она выдыхает мое имя, как будто ей доставляет радость просто произносить его. Затем, пока мы смотрим друг на друга, она медленно приподнимает бедра, а затем снова садится на меня.

Никогда еще я не чувствовал себя лучше.

Мое семя угрожает быстро пролиться наружу, но я хочу, чтобы этот момент длился вечно. Я очарован видом того, как она скачет на мне верхом, как мой член исчезает в ее теле. Я хватаю ее за бедра и тяну вверх и вниз, быстрее и быстрее, пока она снова не начинает хныкать. Мое имя, затаив дыхание, слетает с ее губ. Я стискиваю зубы, решив продержаться до тех пор, пока она снова не прижмется ко мне. Я понял, что если я все делаю правильно, Хар-лоу достигает кульминации дважды, и это моя новая цель – делать это каждый раз.

Она вскрикивает, запрокидывая голову, и ее ногти впиваются в мои руки, когда она скачет на мне быстрее и жестче. Несмотря на мои намерения не торопиться, я не могу. Это слишком хорошо, моя пара слишком красива, ее влагалище слишком тугое, влажное и совершенное. В тот момент, когда я чувствую, как она крепко сжимается вокруг меня, и она издает горлом хриплый звук, я кончаю. Мое освобождение вырывается из меня, и я крепко прижимаю ее к своей груди, когда мое семя изливается в ее тепло, и ее тело сотрясается над моим.

Нет ничего лучше, чем это. Ничего.

Проходят мгновения. Хар-лоу что-то мурлычет в своем горле, убирая мою гриву с лица. Пряди моей гривы прилипают к ее коже так же, как и к моей, и она издает горловые звуки, разговаривая. Я не могу уследить за ее словами, но мне нравятся ее счастливые звуки. Я прижимаю ее к себе, поглаживая ее нежную кожу.

Я никогда не был так счастлив. Иметь Хар-лоу – это… Я не знаю этих слов. Я только знаю, что мое сердце так переполнено, что иногда у меня болит в груди.

Она что-то бормочет, а затем натягивает мех на нас обоих. Я поправляю его, не забывая накрывать свою половинку, потому что ей всегда холодно. Хар-лоу улыбается мне, а затем прижимается к моей груди, тихо разговаривая. Ее влагалище все еще сжимает мой член глубоко внутри нее, и я чувствую каждую дрожь ее тела. Мне это нравится.

Однако мех – это напоминание о том, что я должен сделать завтра. Я должен выйти и поохотиться. Я ставил ловушки и ловил рыбу с тех пор, как мы прибыли сюда, на пляж, потому что я не хотел покидать свою пару. Хар-лоу хрупка, и есть много-много вещей, которых она не понимает в том, как заботиться о себе. Она не знает, как ставить ловушки или как сделать копье. Ей повезло, что у нее есть я, потому что я могу делать все это для нее. Но охота опасна. Я не могу взять Хар-лоу с собой. Я не знаю, что бы я сделал, если бы стадо двисти повернуло не в ту сторону и растоптало ее. Я не знаю, что бы я сделал, если бы снежный кот напал на нее.

Хар-лоу должна оставаться в безопасности в пещере, у огня. Я буду охотиться.

Часть 4

ХАРЛОУ

Когда я просыпаюсь утром, Руха нет.

Хм.

Обычно мы просыпаемся, завернувшись в меха, чтобы немного прижаться друг к другу перед рассветом и перекусить на скорую руку перед завтраком, но этим утром его нигде не видно. Я протираю глаза и выглядываю из пещеры, но Руха нет. Он, наверное, на рыбалке. Может быть, он проснулся с острой потребностью поймать немного рыбы или что-то в этом роде. Мы все еще не очень хорошо умеем общаться, и многое из того, что происходит между нами, – это догадки. Зевая, я плотно заворачиваюсь в несколько мехов, которые у нас есть, и разжигаю огонь. Угли потухли, пока я спала, и я помешиваю их, пока они снова не нагреются, затем устанавливаю самодельный «штатив», который у нас есть для подогрева воды.

Я бы хотела, чтобы у нас было больше вещей. Я приняла как должное, сколько припасов есть в главной пещере, и как усердно все работали, чтобы сделать эти припасы. Когда я думаю о том, сколько времени мне приходится тратить только на то, чтобы приготовить кулинарный мешочек, я по-новому ценю тех щедрых, заботливых людей из ша-кхаи, которые без лишних вопросов приняли кучу людей в свои дома, накормили и одели нас.

Рух считает их врагами, но они всегда были добры ко мне. Однако я сделала свой выбор. Теперь я с Рухом, и это означает, что нужно начинать все сначала во всех отношениях.

Я подхожу ко входу в пещеру, цепляясь пальцами ног за ледяные камни, и выглядываю наружу, высматривая широкие плечи моей пары и длинные растрепанные волосы. Я не вижу его на пляже, но это не значит, что его нет рядом. Он, наверное, собирает еду. Я смачиваю мягкий кусочек кожи, принимаю быструю ванну с талой водой, а затем добавляю еще немного из ручейка в пещере. Как только моя сумка наполняется, я добавляю последние несколько листьев для горячего чая и одеваюсь. Может быть, пока Рух будет ловить рыбу, я смогу найти какие-нибудь растения, которые ша-кхаи всегда использовали для приготовления чая. Я решаю, что могу начать свои поиски там. Листья – это просто. Это все остальное, что пугает.

По одной вещи за раз, Харлоу, – напоминаю я себе.

Я направляюсь к скалам, замечая, что копье Руха исчезло из пещеры. Определенно охотится. Вид того, что его нет, на самом деле заставляет меня чувствовать себя немного лучше, и я концентрируюсь на сборе листьев для чая. Я горжусь собой за то, что действительно узнала несколько растений, которые цепляются за здешние скалы. Это странно, потому что для покрытой льдом планеты здесь можно найти удивительное количество зелени, если знать, где искать. Есть деревья, похожие на картофель, у которых растут невероятно высокие стебли, но рядом с пляжем, насколько я вижу, их нет. Здесь есть всевозможные виноградные лозы, оплетающие скалы и прорастающие в расщелины. И я знаю, что если я поднимусь в горы, то смогу покопаться под снегом и найти всевозможные странные, жилистые растения, которые каким-то образом растут, несмотря на холод и серое, слабое солнце.

Я собираю листья до тех пор, пока в мой маленький мешочек больше не вмещается, и мои руки не становятся полными. Я снова оглядываюсь в поисках Руха, но его по-прежнему нет и в помине. Я не могу позволить этому беспокоить меня. Он знает, что делает. В следующий раз я скажу ему, что, если он отправится в путь, ему нужно взять меня с собой. Мне тоже нужно научиться охоте.

Хотя нет смысла злиться из-за этого. И я, на самом деле, не такая. Я просто расстроена тем, что наше общение снова ухудшается. Это единственное, в чем я хотела бы, чтобы мы оба преуспевали. Есть так много вещей, которые я хочу ему сказать, и я вижу, что он хотел бы поговорить со мной больше. Мы приближаемся к этому, но нам обоим не терпится большего. Мысли о Рухе и словах, которыми я могу его научить, отвлекают меня, и я возвращаюсь в пещеру и раскладываю листья для просушки, прежде чем осознаю это. У входа в пещеру я вижу кучи морских водорослей, которые я собрала с пляжа, и тоже раскладываю их сушиться. Когда они высыхают, они затвердевают и превращаются в толстый тростник, который можно заплетать в косы и плести корзины, и мысль о том, чтобы сделать свою собственную корзину, волнует.

Место хранения. Кто бы мог подумать, что я буду так чертовски взволнована из-за хранения? Это сводит меня с ума.

Однако многое еще предстоит сделать, и я не могу сидеть сложа руки. С этой мыслью я приступаю к работе.

К тому времени, как я собираю последние пригоршни листьев и раскладываю их на меху возле моего крошечного костра, я понимаю, что уже почти стемнело.

Нет, зачеркните это, здесь темно. Небо такое яркое просто потому, что над головой сияют звезды. На улице совсем темно, и взошли луны. И до сих пор нет никаких признаков моей пары. Я была занята весь день, потому что сидеть у камина и беспокоиться не приносит мне никакой пользы, но он никогда не уходил так надолго. Я ничего не могу поделать, но немного паникую.

Ладно, очень много.

Я подхожу ко входу в пещеру, прижимая к телу меховые накидки, и осматриваю темный пляж. Руха нет. Что мне делать? Должна ли я схватить свое самодельное копье и отправиться в горы за ним? Темно, и по ночам выходят всевозможные странные существа, так что я не знаю, умная ли это идея. Но если он где-то там, раненый, я не могу просто оставить его и греть свою счастливую задницу у огня.

Я не знаю, что делать. Сидеть и ждать? Пойти за ним?

Я несколько мгновений обдумываю свои варианты, а затем тушу огонь. Я закутываюсь в меха, беру свое копье и отправляюсь за ним. Я пробираюсь к утесам, спотыкаясь в темноте о ледяные камни. Там есть небольшая естественная тропинка, которая ведет вверх через утесы к пологим зимним холмам, которые выше превращаются в горы. Я поднимаюсь на несколько ступенек, а затем останавливаюсь, прислушиваясь. Слышен шум, как будто кто-то идет по песку, хруст шагов.

Рух?

Я направляюсь обратно по тропинке к нему.

– Это ты, Рух?

Звук становится громче, и тогда я делаю паузу. На песке есть темная фигура, которая не является Рухом. Ни в малейшей степени. На самом деле, это похоже на какое-то ракообразное, но размером с земного крокодила… или больше. У него два щупальца с глазами на конце, и они поворачиваются ко мне.

Я издаю испуганный визг и отшатываюсь назад, сжимая свое копье. Существо убегает, как будто оно так же боится меня, как и я его.

Я смотрю вслед существу, сердце колотится. Мои руки скользят на копье, и ветер усиливается, бросая волосы мне в лицо. Меня охватывает чувство беспомощности. Я недостаточно знаю об этом мире, чтобы справляться со своим дерьмом в одиночку по ночам. Что, если этот краб не был самым большим существом на этом пляже ночью? Что, если следующий не убежит?

И я не знаю, где Рух. Что, если я отправлюсь в горы и никогда его не найду?

Вне себя от разочарования, я отступаю обратно в безопасность своей пещеры и разжигаю костер. Наши запасы навозной крошки тоже быстро иссякают. Это еще одна вещь, которую надо тоже добыть.

Однако все это не имеет значения, если Рух не вернется. Я не смогу сделать это сама. Я не могу жить на этом пляже одна. Мне нужна моя пара. Горячие слезы текут из моих глаз, когда я лежу рядом с огнем и жду возвращения моей пары.

Когда я снова просыпаюсь, уже утро.

Руха нет.

Огонь полностью погас, и сколько бы я ни ворошила угли, он не оживает, что просто расстраивает. Это означает, что я должна создать его с нуля, и часть меня задается вопросом, зачем я вообще беспокоюсь. Рух не вернулся. Он бросил меня. Я уверена, что это не нарочно – он бы этого не сделал, – что означает только одно. С ним случилось что-то плохое, и он не может вернуться сам.

Тогда я должна пойти и найти его.

Я заплетаю волосы в косу и надеваю кожаную одежду. Я обматываю свои ботинки дополнительной кожей, укрепляя их, так как горы более холодные и каменистые, а снег может скрывать всевозможные опасности. Я дважды проверяю наконечник своего копья, чтобы убедиться, что оно острое, и беру свой бурдюк с водой и последний из наших сухих пайков. Я не вернусь, пока не найду Руха.

– Я иду, детка.

Однако в тот момент, когда я выхожу из пещеры, я останавливаюсь.

Два мертвых двисти аккуратно разложены на небольшом расстоянии.

Озадаченная, я подхожу к ним, но они определенно мертвы. На их шерсти ледяная корка, горло и животы перерезаны во время охоты. Я опускаюсь на колени рядом с одним, и с него капает кровь, чтобы мясо оставалось вкусным. Рух, должно быть, сделал это, и эта мысль наполняет меня облегчением. Двисти не спускаются на пляж. За несколько дней, прошедших с тех пор, как мы здесь, я время от времени видела одного на гребне, но они не спускаются ниже. Я думаю, это слишком тяжело для их ног.

Подняв глаза, я осматриваю пляж, но там нет никаких признаков моей пары.

– Рух?

Мой голос эхом отдается от скал. Нет ничего, кроме тишины.

Я поднимаюсь на ноги и иду по следам на песке, но они ведут обратно к скалам и исчезают. Он пошел обратно? Не разбудив меня? Не поговорив со мной? Я не понимаю.

Почему бы ему не прийти и не разбудить свою пару? Поцеловать меня на прощание, прежде чем снова убежать? Я полностью понимаю, если предстоит многое сделать, и он чувствует давление, требующее что-то делать. Может быть, он чувствует приближение бури и хочет сохранить побольше мяса. Он привык быть сам по себе. Он знает, что нужно сделать, чтобы выжить в этих суровых условиях.

Несмотря на это…Я чувствую себя немного покинутой.

Все это ново для меня, и я одинока. Вчера я была так напугана, что с ним что-то случилось, что не могла ясно мыслить. Мне пришлось погрузиться в работу по дому, иначе я бы сошла с ума от беспокойства.

Вместо этого он просто вышел на охоту… и я думаю, он не хочет, чтобы его беспокоила его пара.

Я прикусываю губу, волнуясь. Я слишком прилипчивая? Так вот почему он убежал в горы? Ему нужно отдохнуть от меня? Эта мысль режет, как нож, и это имеет смысл. Рух привык быть один. Конечно, он нашел бы мое постоянное присутствие немного раздражающим. Он, вероятно, уходит один, чтобы передохнуть, и мне нужно просто принять это.

Мы всегда вместе. Он моя пара, и нам просто нужно привыкнуть к тому, как действует другой. Когда он вернется домой, я постараюсь быть менее навязчивой и нуждающейся, и более независимой. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя подавленным.

Но мне все еще больно. О, конечно, отчасти это гормоны, но я думаю, когда я представляла, как мы будем жить вместе на пляже, у меня в голове была идея, что мы будем… вместе. Но, возможно, его идея была другой.

Расстроенная, я хватаю первого двисти за ногу и начинаю тащить его обратно в пещеру. Нет времени хандрить. Я должна обработать это мясо и снять с него кожу, и некому это сделать, кроме меня. Оскорбленные чувства не дадут нам еды в это жестокое время года, так что я лучше перейду к делу.

Часть 5

РУХ

Когда я возвращаюсь в пещеру той ночью, меня снова навестили, и на этот раз – две снежные кошки. Я поцарапан, окровавлен, устал и ничего так не хочу, как обнять свою пару. Но этого меха недостаточно, чтобы согреть ее, и скоро наступит более холодная погода. Я не допущу, чтобы моя пара дрожала, когда я могу охотиться на мясо и снимать меха с животных, поэтому я должен продолжать выходить на улицу.

Я отбрасываю мертвые туши на безопасное расстояние от пещеры и расставляю их так, чтобы Хар-лоу знала, что это я. Даже при том, что я знаю, что это необходимая работа, я ненавижу быть в разлуке с ней. Я хотел бы скользнуть к ней под меха и вдыхать ее запах, прикасаться к ней, пока она не проснется и не потянется ко мне. Хотел бы я заснуть, обняв ее. Я желаю очень многого, но желания не согреют мою Хар-лоу. Разочарованно вздохнув, я поворачиваюсь и снова направляюсь обратно к холмам.

ХАРЛОУ

Рух снова был здесь.

Мне хочется кричать от разочарования, когда я вижу новые туши животных, выстроенные в ряд на небольшом расстоянии от пещеры. Я не могу поверить, что моя пара вернулся – снова – и ни хрена мне не сказал. Он даже не потрудился зайти в пещеру. Я выложила мелкий слой песка поперек входа, чтобы проверить, нет заходил ли он. Если бы он вошел – даже просто для того, чтобы посмотреть на меня, – на нем был бы виден след или два. Конечно же, песок остался нетронутым.

Я быстро перехожу от обиды к гневу. Я понимаю, что он привык быть сам по себе, но какого хрена? Я сказала что-то, что разозлило его? Или это просто ему нужно больше пространства? Как долго это будет продолжаться?

У меня нет ответов. Я даже не могу написать ему записку на песке. Мы едва можем разговаривать друг с другом, не говоря уже о том, чтобы общаться другими способами. У меня нет другого выбора, кроме как переждать это. Я даже не могу пойти и найти его сейчас, потому что мясо, которое он приносит, должно быть обработано. Я должна измельчить его, удалить все пригодные кусочки, нарезать соломкой, прокоптить или высушить мясо и очистить пригодные органы. Шкуры лежат свернутыми, и мне тоже нужно их почистить. В сутках не хватает часов, и прошлой ночью я работала до тех пор, пока не заснула у костра.

И теперь мне приходится делать это снова.

Измученная, я смотрю на туши. У ша-кхаи есть тайники в глубоких снегах, где они хранят свое мясо. Однако я не могу тащить это в горы, а яму здесь, на пляже, просто съедят крабы. К тому же яма не оставалась бы достаточно холодной. Все это должно быть приготовлено, обработано и… Я просто хочу плакать.

Устало вздохнув, я тащу их к пещере.

Конечно, возникает еще одна проблема. У меня кончается топливо для моего костра. Навозной крошки, которой так много в горах, здесь нет, и мне нечего сжигать. Все мясо пропадет впустую, если я что-нибудь не придумаю. Я осматриваю свою пещеру вокруг себя, ища что-нибудь, что можно было бы сжечь. Повсюду кровавое мясо на разных стадиях сушки. Там висят длинные цепочки кишок, а неподалеку на меня пялятся ободранные головы животных, ожидая, когда их мозги будут использованы для обработки шкур. Шесть месяцев назад вид этого заставил бы меня убежать, крича от ужаса. Однако выжившая я знаю, что все это полезно. Грязно, но полезно.

Но у меня проблемы, если у меня нет огня.

Я барабаню пальцами по своему грязному бедру, пытаясь думать. Ладно, если у меня нет огня, как еще я могу справиться с этим? Как древние люди сохраняли мясо?

Соль. Соленое мясо.

– Бинго, – говорю я, ни к кому не обращаясь, и направляюсь к берегу. Я могу намочить один из мехов в океанской воде и разложить его сушиться, и соскрести с него соль, когда он высохнет. Не самый быстрый способ, но, возможно, на пляже найдется какое-нибудь отложение соли, которым я смогу воспользоваться.

Конечно, это не так. Но там есть гигантское, полусгнившее бревно.

Я с удивлением смотрю на него, когда он лежит на краю линии прилива. Деревья здесь все хлипкие, нелепые палочки, которые нельзя использовать как обычную древесину. Мне сказали, что единственные настоящие дрова растут высоко-высоко в горах, и это так далеко, что идти туда за дровами даже не вариант. Но этот кусок дерева выглядит как кусок дерева, который вы могли бы найти на Земле. Он толстый… и, если повезет, он легко разгориться.

Не обращая внимания на песчаных скорпионов, снующих поблизости, я подхожу к стволу дерева. Он все еще немного влажный, но если повезет и я быстро все сделаю, может быть, мне удастся заставить его гореть. Однако дерево слишком тяжелое, чтобы его поднимать, поэтому я провожу большую часть дня, понемногу катя его к пещере. Когда становится достаточно близко, я выкапываю яму для костра, использую в качестве растопки мои драгоценные высушенные морские водоросли, разжигаю медленный дымный костер на пляже и раскладываю мясо поблизости для просушки.

Я устала, но мне придется не спать и следить, чтобы хищники не пришли и не украли еду. Может быть, я даже мельком увижу свою пару.

Часть 6

РУХ

Еще два двисти стали моими к тому времени, когда я решил вернуться на пляж, где моя симпатичная пара в безопасности. В дразнящей близости находится большое стадо толстых существ, но я не смогу справиться с ними в одиночку. Я тащу две туши обратно с собой – одну на плечах, другую в руках.

Я устал и не спал несколько дней, но каждая добыча, которую я приношу, – это больше мяса для моей Хар-лоу, больше мехов, чтобы согреть ее. Так что я должен продолжать работать. Еще две, я думаю. Нет, четыре. Лучше перестраховаться и иметь дополнительные меха на случай, если погода будет очень холодной.

Однако, когда я приближаюсь к пляжу, я вижу оранжевый мерцающий свет. Огонь. Это снаружи пещеры, а не внутри, и мое сердце колотится от беспокойства. Почему пляж в огне? Я придвигаюсь ближе, торопясь, и только из чистого упрямства не бросаю свои трофеи и не мчусь к своей паре. Я знаю, что если я положу их на землю, появится какой-нибудь падальщик и схватит их. Это яма для костра, понимаю я, когда бегу к свету. Яма для костра, перед которой кто-то сидит.

Только оказавшись прямо там, я понимаю, что это моя Хар-лоу.

Она заснула сидя, с палкой в руке, как будто она задремала, пока ворошила огонь. Полоски мяса разложены на поверхности многих камней и аккуратно подвешены к древку высоко над пламенем. Мяса очень много, и все это вкусно пахнет. Однако на небольшом расстоянии от костра я вижу крабов, ползунов и всевозможных тварей, ожидающих возможности перекусить. Должно быть, именно поэтому она осталась здесь.

Ее глаза не открываются ни при моем приближении, ни когда я кладу свои две добычи на землю. Ее лицо осунулось, на нем темные круги. Она тоже грязная. Засохшая кровь покрывает ее одежду коркой, под ногтями виднеются кольца грязи, а на лице – пятна крови. Это не похоже на мою Хар-лоу. Она любит быть чистой. Это была одна из первых вещей, которым она меня научила, и она всегда быстро моется.

Почему она не приняла ванну? Она ранена?

Взволнованный, я опускаюсь на колени рядом с ней и изучаю ее лицо. Ее крапинки такие же яркие, как всегда. Я думаю, это хороший знак. Но она худая, и мне не нравится, что она не проснулась, хотя я нахожусь в лагере и поднимаю шум.

– Хар-лоу, – бормочу я, проводя пальцами по ее щеке, чтобы разбудить ее. – Хар-лоу.

Она резко просыпается, забавно фыркая, ее глаза расфокусированы. Ее взгляд останавливается на мне, и ее рот приоткрывается от удивления.

– Рух. Тывернулся. – Затем она разражается громкими слезами. – Почемутыоставил меня?

– Хар-лоу? – волнуясь, я глажу ее по щеке. Она плачет при виде меня? Она устала от того, что я ее пара, потому что я не могу обеспечить ее достаточном количеством всего? Эта мысль подобна удару в грудь, и я судорожно втягиваю воздух. Хотел бы я, чтобы у меня были слова, чтобы спросить, что не так, но все, что я могу предложить, – это простой ответ. – Нет?

– Чтоэто значит? – она рыдает. Но она тянется вперед и проводит руками по моему лицу, как будто прикасается ко мне с той же заботой, с какой я прикасался к ней. – Рух, ты в порядке? Ранен?

Я решаю, что мы можем заняться словесными играми завтра. Мне не нравится, какой усталой она выглядит. Слишком сонная, и она могла упасть в огонь. Я поднимаюсь на ноги, прижимая ее к себе.

– Пещера Хар-лоу?

– О. – Она качает головой, хотя ее шатает от усталости. – Нет. Мы должны остаться, проверять добычу. – Она подталкивает меня отпустить ее, и когда я это делаю, она указывает на полоски, покрывающие все поверхности. – Еда.

Ааа. Теперь я понимаю… и она права. Потребуется много усилий, чтобы затащить все внутрь, чтобы хищники не вырвали это у нас. Она умна, что сидит здесь с едой, но ей холодно и она устала. По крайней мере, я могу помочь с этим. Я снова сажусь у огня и показываю, чтобы она села рядом со мной. К моему облегчению, она сразу же подходит ко мне, прижимаясь к моему боку. Я накидываю ее накидку на наши плечи и крепко обнимаю свою пару.

Она счастливо вздыхает и проводит своими холодными пальцами по моему животу.

– Хорошо, посидим до утра.

Думаю, она говорит мне, что я мудрый и сообразительный, раз решил охранять еду. Довольный ее похвалой, я целую ее светлую гриву и смотрю на огонь. Ее руки крепко сжимают меня, одна обвивается вокруг моего хвоста, как будто она хочет прижать меня к себе. Это делает мой член неприятно твердым, но я не бужу ее для спаривания. Хар-лоу нужно поспать. Я обнимаю ее и смотрю на огонь, и хотя я устал, я не засыпаю. Я могу бодрствовать очень, очень долго, если мне нужно, и прямо сейчас Хар-лоу нуждается во сне больше, чем я.

Я присматриваю за своей парой, пока темнота не становится бледно-серой, а небеса не светлеют. Солнца-близнецы скоро взойдут. Если я хочу снова найти это стадо двисти, мне следует уйти в ближайшее время. Это трудно, когда все, чего я хочу, – это держать Хар-лоу и смотреть, как она спит, зная, что ей безопасно, комфортно и она отдохнула.

Но удерживание моей пары не кормит ее, и поэтому я тихо убираю ее руки от себя. Я выскальзываю из ее объятий и поднимаюсь на ноги. Я понимаю, что у меня все болит, и на моем плече есть несколько царапин от одного из самых свирепых снежных котов, которые болят этим утром. Я поворачиваю одно плечо, проверяя свои затекшие мышцы.

Чья-то рука обхватывает мой хвост, хватает его и удерживает неподвижно.

Я смотрю вниз, и моя пара с сонными глазами смотрит на меня снизу вверх.

– Куда ты?

Она прекрасна, и даже несмотря на то, что я устал, мой член возбуждается при виде ее. Я нежно касаюсь ее щеки пальцами, а затем указываю на холмы. Ее брови хмурятся, и я думаю, что она не понимает, поэтому я указываю на свое копье.

Хар-лоу встает на ноги и подходит к моему копью. Она хватает его… а затем отбрасывает от нас. Он скользит по песку недалеко от меня, и я в замешательстве смотрю на свою пару. Почему она это сделала?

Она указывает на меня.

– Тебе нужно говорить со мной.

– Хар-лоу. – Я двигаюсь, чтобы поднять свое копье, но она издает возмущенный звук и встает перед ним раньше, чем я успеваю. – Мясо Хар-лоу. – Я указываю на добычу, которую принес прошлой ночью, потому что помню слово, обозначающее еду. – Мясо, да. Мех, да. Хар-лоу, да.

Ее взгляд переходит на мои уловы, а затем она качает головой.

– Нет, – тихо говорит она. Она указывает на землю, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что она не хочет, чтобы я уходил. Она хочет, чтобы я остался здесь с ней.

– Мясо, – повторяю я, но боюсь, что она не понимает. – Да, мясо. – Я указываю на животных. – Да. Да. Да. – Я жестом указываю на огромное количество мяса. – Мясо Хар-лоу. – Я похлопываю себя по животу, показывая, что хочу, чтобы у нее был полный живот. – Мммм.

Ее рука подносится ко рту, и губы подергиваются. Я бы предпочел, чтобы она улыбалась и смеялась, а не плакала, и я улыбаюсь ей в ответ.

– Рух, – мягко говорит она, беря меня за руку. Она на мгновение замолкает, изучая наше окружение. – Яустала. – Она делает паузу и громко зевает. – Устала. – Она указывает на мясо и с каждой полоской снова произносит свое имя. Она указывает на огонь и произносит свое имя. Она указывает на пещеру, а затем бросает на меня еще один усталый взгляд, затем снова зевает. – Хар-лоу устала. – Она подходит ко мне и проводит пальцами по моему лицу. – Рух устал.

Я издаю звук разочарования. Как мне дать ей понять, что я несу ответственность за то, чтобы она была накормлена и в тепле? Что я плохой партнер, если не могу обеспечить ей комфорт? Я указываю на шкуры животных.

– Мех. Мех Хар-лоу. Никакого брррр. – Я притворно вздрагиваю. – Рух, пара, Хар-лоу мех. – Я киваю, как будто это дает ответ на все вопросы.

Она снова качает головой.

– Останься, – снова говорит она мягким голосом. – Устал. Рух устал. Хар-лоу устала. Мех позже. – Она подходит ко мне и обхватывает руками мой торс, прижимаясь щекой к моей груди. Она теплая и мягкая, а я слабый, безвольный самец. Остаться рядом с ней? Я бы ничего больше так не хотел.

Я глажу ее гриву, наслаждаясь ее близостью, прикосновением ее кожи к моей.

– Позже? – говорю я. Я не знаю этого слова, но подозреваю, что оно означает – завтра. Что сегодня мы отдыхаем, а завтра я снова охочусь.

– Позже, – соглашается она.

Хорошо. Тогда день отдыха.

Часть 7

РУХ

В конце концов, это не день отдыха. В тот момент, когда мы с Хар-лоу съедаем по кусочку и запиваем это водой, моя пара приступает к работе. Я думал, что, оставив ее здесь, она расслабится и уснет у камина, с комфортом ожидая моего возвращения. Однако это не совсем правда. Когда я захожу в пещеру, которую мы выбрали для себя, я вижу сушеное мясо на каждой поверхности, свернутые шкуры и головы, гниющие в углу пещеры. Когда я возвращаюсь к Хар-лоу, она уже усердно работает, разделывая двисти. Она использует свой маленький каменный нож, чтобы разрезать его на части и снять кожуру. Она разрезает кишки и вытаскивает органы, затем относит их к кромке воды, чтобы вычистить, и тоже вешает сушиться.

Я не могу допустить, чтобы моя пара выполняла всю эту работу, поэтому я вмешиваюсь и помогаю, и она бросает на меня благодарный взгляд.

К концу дня я понимаю, почему моя Хар-лоу так устала. Теперь я понимаю, почему она не хотела, чтобы я уходил в горы с легкой задачей охоты. Приготовление мяса и меха отнимает много времени, является грязным и утомительным занятием. Мы работаем до тех пор, пока солнца снова не скроются за краем неба и не стемнеет. В конце этого процесса шкурки сворачиваются в рулон, и Хар-лоу дает понять, что она соскребет их завтра. Я тоже думаю обо всех шкурах, ожидающих внутри пещеры. Из всего мяса. Из полосок тростника, которые она сушит, чтобы сделать из них что-нибудь. Из органов, которые она бережно сохраняет, и показывает жестами, что она что-нибудь с ними сделает.

Это сильно отличается от тех случаев, когда я охотился сам. Если бы я был голоден, я бы убил что-нибудь и ел это до тех пор, пока не осталось бы мяса. Если я не доедал все это, я засовывал его в сугроб и грыз замороженное мясо на следующий день. Я не думал о будущем. Но с Хар-лоу мы должны думать о многих оборотах Луны с этого момента.

Мы должны подумать о том, когда прибудет наш комплект. У нас должно быть все готово.

ХАРЛОУ

Рух остается после наступления темноты, и я так невероятно рада, что он это делает.

Я думаю, что его уход раньше, не сказав ни слова, был недоразумением. Я не думаю, что он ненавидит меня. Я не думаю, что он устал от меня. Думаю, он не привык обсуждать свои действия с кем-либо еще, поэтому он ничего не придумал лучше, чтобы встать и уйти. Для него это не имело большого значения. Он не понимает, как это выглядело для меня. Это просто сводится к общению. Нам нужно научиться разговаривать друг с другом, и это начинается с языка. Как бы это ни было трудно, я должна вложить в него больше слов, и мне нужно узнать, как он думает. Мы можем с этим разобраться.

Как только мясо прожарится настолько, что оно не протухнет, мы вешаем его сушиться в пещере. Есть бесконечный список того, что нужно сделать, и когда все мясо готово, я работаю над извлечением мозгов из черепов, чтобы завтра использовать их для шкурок. К тому времени, как я заканчиваю, я так устаю, что хочу упасть, и у меня едва хватает сил вымыть руки, прежде чем я в изнеможении рухну на меха. Рух присоединяется ко мне, и я сворачиваюсь калачиком рядом с ним и сплю как убитая.

Когда я просыпаюсь, внутри пещеры холодно и пусто. Я в ужасе от того, что он снова ушел.

– Рух?

– Хар-лоу, – отзывается он снаружи.

Облегчение захлестывает меня, и я сдерживаю рыдание, подступающее к моему горлу. Я успокаиваюсь, засовываю ноги в ботинки и выхожу ему навстречу. К моему облегчению, моя пара там, у импровизированного костра. Он снова взялся за дело, сжигая остатки массивного бревна, которое не полностью сгорело прошлой ночью. Я вижу, что он разложил еще несколько полосок для просушки, а над огнем висит самка с чаем для завтрака.