Текст книги "Ночная бабочка"

Автор книги: Розмари Роджерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Гнев и замешательство придали ее голосу необычную резкость, когда она, вытерев краем шали рот, сказала:

– В вашей семье не испытывали угрызений совести, когда выставили вон мою мать без единого пенса. Почему я тоже должна пройти через это? Дочь герцога наверняка будет получать хорошие гонорары за свои услуги, не так ли, ваша светлость?

– Проклятие!

Позади герцога Кайла увидела обеспокоенные лица экономки и слуги, заглядывавших в комнату. Должно быть, их позвала Сэлли, опасаясь, что может случиться беда. Уолвертон обернулся, смерил их презрительным взглядом и двинулся к двери. Он остановился на пороге и снова обернулся. Выражение его лица было настолько грозным, что у Кайлы подогнулись колени, и она вынуждена была схватиться за спинку стула.

– Вы еще не знаете окончания всей этой истории, мисс Ван Влит.

– Вы тоже, ваша светлость.

Уолвертон повернулся на каблуках и прошел мимо растерянного слуги. Кайла осталась молча стоять, не в силах пошевелиться, прислушиваясь к звуку шагов герцога. Когда дверь за ним с шумом захлопнулась, она перевела взгляд на миссис Пич, экономку, которая стояла, прислонившись к дверному косяку. В ее глазах застыл ужас.

– С вами все в порядке, мисс?

Господи, что они успели услышать?

– Да, – кивнула она. – Я чувствую себя отлично. Прошу вас, забудьте то, что вы сейчас видели. Боюсь, что герцог принял меня за кого-то другого, и я своими необоснованными угрозами разозлила его.

– Похоже, вы нажили себе врага.

Кайла снова кивнула:

– Да. Но это был его выбор.

Оставаясь сидеть в кресле возле камина, Селеста подняла глаза от пустой чайной чашки и дрожащим голосом сказала:

– Это будет опасный враг, ma petite. Возможно, нам следует отступить.

– Ни в коем случае! Ведь раньше вы говорили, что это право моей матери. Так оно и есть. И я никогда не прощу себе, если позволю похоронить доброе имя матери под покровом гнусной лжи. – Кайла нагнулась, чтобы поднять соскользнувшую с плеч шаль, затем подошла к Селесте и опустилась перед ней на колени. Глаза ее затуманились слезами. – Тетя, я не должна отступать. То, что герцог появился здесь, означает, что он обеспокоен.

– Он пришел сюда, чтобы предупредить тебя, дитя мое, – вздохнула Селеста и поставила пустую чашку на стол. При этом рука Селесты слегка дрожала, отчего чашка постукивала о блюдце. В воздухе явственно пахло бренди. Селеста дотронулась ладонью до подбородка Кайлы. – Ты очень красива, как и Фаустина. Но у тебя есть сила, которой не обладала она. Только не принимай силу за власть. У герцога много власти, и он может сокрушить тебя. Ах, Боже, нам не следовало все это начинать!

Рука ее упала на подлокотник кресла, Селеста откинулась на спинку и закрыла глаза.

Кайла взяла ее руку в свои и большим пальцем стала гладить тыльную сторону ладони с голубыми прожилками.

– Но мы уже начали. И возврата нет. Мы можем идти только вперед.

Глава 5

Предвечернее солнце, проглядывавшее в разрывы между облаками, освещало Сент-Джеймс-стрит. Брет стремительно поднимался по лестнице игорного дома Уайта, перепрыгивая через ступеньку, и на душе у него было гадко и противно. И причиной тому была угроза Кайлы Ван Влит. Проклятие! Последние два дня он не давал покоя барристерам Эдварда, пытаясь выяснить все, что имеет отношение к ее смехотворному иску, в котором она называет себя законнорожденной дочерью герцога. Хуже того, этот болван барристер признал, что он и раньше слышал о ее иске, но считал, что об этом не стоит говорить, поскольку Фаустина подписала документы, в которых отказывалась от своих прав.

Брет чертыхнулся себе под нос. Какого дьявола он все еще в Европе? Ему давно бы следовало находиться в Америке, которую он считал своей родиной. Там он чувствовал себя уютнее. Новые земли за рекой Миссисипи, приобретенные Соединенными Штатами в 1803 году, были практически не заселены. Еще недавно права на пограничную территорию оспаривались Испанией, которую подталкивала Мексика, однако американские переселенцы и искатели приключений бесстрашно бросили вызов и Мексике, и Испании.

Техас. Он был по душе Брету. Обширный и дикий, он являлся именно тем местом, где может сделать карьеру человек, который способен противостоять невзгодам. Брет скучал по нему, скучал по знойному лету и засухе. Здесь дожди шли почти ежедневно, и голубое небо проглядывало лишь на короткое время.

К тому моменту, когда Брет дошел до игорного дома Уайта – черт бы побрал ее за то, что она знает о его частых посещениях этого заведения! – его настроение нисколько не улучшилось. Бэрри Бейлор, виконт Кенуортский и четвертый сын третьего герцога Монтграмерсийского, приветствовал его поднятием бровей и самоуверенной улыбкой:

– А, Уолвертон. Вы, похоже, чем-то расстроены?

– Пожалуй. – Брет знал о склонности этого молодого щеголя сыпать шутками и остротами, хотя порой его шутки скорее раздражали, чем веселили. При всей светскости, которая свойственна представителям его класса, Бэрри нельзя было упрекнуть в напыщенности и высокомерии, что, по мнению Брета, делало ему честь.

Бэрри негромко засмеялся:

– Хотел бы я увидеть женщину, которая сумела огорчить такого искушенного сердцееда.

– Ваша ирония в данный момент неуместна, Кенуорт. – Брет подал знак официанту и заказал бренди. Дым от сигар клубами поднимался к потолку. Зал постепенно заполнялся расфранченными людьми, которые располагались вокруг зеленого стола, на кожаных канапе или возле окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит.

– Возможно, я поторопился с выводами, – с готовностью согласился Бэрри, нисколько не обидевшись на реплику Брета. – Вы сегодня играете?

Брет пожал плечами, сделал глоток бренди и кивком поприветствовал лучшего друга Бруммеля – лорда Элвенли, который оказался неподалеку.

– Уолвертон, Бруммель показывает, что есть свободное место у окна. – Элвенли поднял бровь, реагируя на предложение Бруммеля. – У вас очень элегантное пальто, оно вам к лицу.

– В самом деле? Я ношу его, потому что мне в нем удобно, а вовсе не ради моды, однако благодарю на добром слове. – Брет обернулся и кивнул Бруммелю, а Элвенли направился к игорным столам. Неплохой человек, хотя и большой щеголь. Брет ценил острый ум Бо Бруммеля и его чистоплотность, хотя полагал, что Бо излишне щепетилен, когда дело касается моды. Что касается Брета, его не слишком беспокоило, как отнесутся к его наряду. Бэрри как-то заметил, что именно безразличие Брета к мнению света импонировало его представителям.

«Они слишком высокомерны, чтобы оценить по достоинству того, кто еще более высокомерен», – как-то заметил Бэрри с ироничной улыбкой.

А сейчас Бэрри в раздумье посмотрел по сторонам и, пожав плечами, сказал:

– Боюсь, что я сегодня вне игры. Должен признаться, что вчера я крупно проиграл Хейуорту.

– Я уже говорил вам, что вы играете слишком осторожно. Если делаете ставку, играйте так, словно вы можете проиграть все деньги в мире.

– Вам легко так говорить, потому что у вас, по всей вероятности, скопились деньги всего мира, – возразил Бэрри. – Чертовски неприятно являться к отцу со шляпой в руках и просить аванс в счет моего жалованья. Старик сидит на деньгах, словно курица на яйцах. – Бэрри на несколько мгновений замолчал, слегка нахмурился, затем с явным любопытством поднял глаза на Брета: – Скажите откровенно, Уолвертон. Принни действительно просил вас дать ему в долг? По Лондону ходят слухи, что он присылал к вам кого-то с просьбой о деньгах.

Брет сделал глоток бренди, поднял бокал и поверх него стал в упор смотреть на Бэрри. Он смотрел до тех пор, пока Бэрри не забормотал, что, в общем, это не его дело.

– Вы правы. Это действительно не ваше дело. Но вы знаете, что мы с принцем знакомы со времен Нового Орлеана. А что касается займа, то это было пожертвование, чтобы поправить финансовое положение города Брайтона.

– Ради какого-то шатра? Этого бельма на глазу? Должно быть, проситель попал к вам, когда вы были слишком уж в благодушном настроении.

– У меня чертовски болела голова с похмелья, и я готов был пожертвовать и больше, лишь бы этот похожий на хорька секретарь побыстрее убрался.

– Все же это как-то не похоже на вас, Уолвертон. Если бы у меня был серебряный рудник в Америке, я бы не стал вкладывать деньги в какую-то китайскую пагоду в Брайтоне.

Брет негромко сказал:

– Это сделано ради принца, а не ради возведения архитектурного чуда.

Кенуорту понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное, после чего он расплылся в улыбке:

– Ах, черт возьми, вы не простачок!

– Оставим наконец комплименты. – Брет, глядя на Кенуорта, улыбнулся. Они были примерно одного возраста – Брет всего на четыре года старше, но по жизненному опыту разница тянула на десятилетия. – Ваша лексика да и грамматика отличаются утонченностью. Как бы не стали говорить, что вы становитесь похожи на тех, с кем водите компанию.

– Я никогда не стану орудием в чьи-то руках, Уолвертон, не сомневайтесь. И, по моему мнению, лучшей компании быть не может.

– Вас могут принять за неотесанного грубияна.

Кенуорт пожал плечами:

– Обо мне говорили и хуже. Сам слышал об этом.

– Как и я о себе.

– Очевидно, говорили не в лицо и еще до стычки с Ивершэмом. Конечно, с одной стороны, ему не поздоровилось, а с другой, как мне говорили, ему чертовски повезло. Всего на один дюйм левее – и он был бы трупом.

– Ну это вряд ли. Рана в плечо не смертельна, если ее правильно лечить.

Кенуорт с любопытством посмотрел на Брета, затем, кивком поприветствовав одного из своих друзей, спросил:

– Вы меткий стрелок. Но что бы вы делали, если бы промахнулись? Если бы убили Ивершэма?

– Воспринял бы его смерть с удовлетворением. Здесь не может быть никакого сомнения. А что бы я, по вашему мнению, делал?

Бэрри пожал печами, вид у него был несколько озадаченный.

– Вы, черт возьми, хладнокровный парень, Брет, но ведь дуэль – это серьезное преступление.

– Всякий, кто считает, будто стрелять в человека – это безделица, просто-напросто болван. Ивершэм лишил меня выбора. Я пытался предупредить его, но он не хотел слушать… Не пойти ли нам к Артуру или Грэхэму, чтобы заняться пристойным видом спорта?

Бэрри удивленно взглянул на Брета, затем ухмыльнулся:

– Да, наверное, пора сменить тему разговора. Конечно, лучше пойти к Артуру, хотя от жалованья у меня осталось всего ничего, и из игры я выйду быстро.

К огорчению Бэрри, он оказался прав, быстро спустил деньги и вышел из игры. Брет обнаружил, что фортуна на его стороне, и играл долго, встав из-за стола лишь тогда, когда основательно устал и когда один из игроков оказался слишком пьяным, чтобы соображать.

Брет увидел, что Бэрри ожидает его, удобно расположившись в кресле.

– Дремлете, Кенуорт? – несколько удивленно спросил Брет.

Бэрри поднялся и сконфуженно сказал:

– Сейчас поздно и трудно нанять экипаж в этой части города, вот я и подумал: не подбросите ли вы меня до моего дома? Если, конечно, у вас нет других планов.

– Ничего такого, что не могло бы подождать.

– Черт возьми, – пробормотал Кенуорт, глядя через плечо Брета, – никак это старый греховодник лорд Брейкфилд, граф Нортуикский собственной персоной? Какого черта он делает здесь?

Брет посмотрел на Брейкфилда. Он знал его уже несколько лет и особых симпатий к нему никогда не испытывал. Ходили слухи про его неблаговидные амурные дела; лицо его несло на себе следы разгульного образа жизни.

Бэрри вдруг застонал:

– О черт, он увидел нас! Он идет сюда. Как бы от него отделаться?

– Скажитесь больным. Я слышал, что Брейкфилд страшно боится заболеть.

– Вы смеетесь, но, будь я проклят, этот человек действует мне на нервы. У меня от него идет мороз по коже. О нем ходят такие кошмарные слухи…

– Один из уважаемых представителей английской знати. – Брет сделал паузу, когда Брейкфилд оказался рядом, и слегка поклонился.

Из-под кустистых бровей на Брета глянули бесцветные глаза, уголки рта слегка дрогнули, словно лорд услышал какую-то пикантную шутку.

– Уолвертон. Мы снова встретились. Я очень давно вас не видел. С прискорбием узнал о смерти вашего отца. Мы прошли немалый путь рядом.

– Я и не подозревал, что вы были как-то особо связаны с моим отцом, лорд Брейкфилд.

– Разве? Возможно, он не упоминал об этом, но было время, когда мы занимались с ним общим делом. Правда, это было давно, я понес серьезные убытки, и мы по взаимному согласию расстались.

– Меня весьма удивляет то, что мой отец никогда не говорил, будто имел деловые отношения с вами.

– Возможно, он не хотел, чтобы вы знали о его неудачах, и рассказывал лишь об успехах. – Нортуик перевел взгляд на Бэрри и слегка прищурился. – А-а, Кенуорт. Несколько странно встретить вас в игорном доме Уайта, после того как вы допоздна просидели здесь вчера.

Услышав намек на свой вчерашний проигрыш, Бэрри побагровел от гнева. И тогда Брет нанес ответный укол Брейкфилду:

– Странно, что вы зачастили к Уайту и забыли Брука и даже «Голубиную нору», Нортуик. Разве вы перешли к тори?

Брейкфилд фыркнул:

– Что дает вам основание считать меня вигом, сэр?

– Я сужу по вашим постоянным компаньонам. Поверьте, я ничего не имею против них. Брохэм и Грей весьма интересные личности, и я могу лишь похвалить ваш выбор.

– В самом деле? Странно. Сейчас быть вигом едва ли похвально. – Брейкфилд посмотрел на Брета более внимательно бесцветными, как стекляшки, глазами. – Я и не подозревал, что вас интересуют традиционные политические партии.

Брет пожал плечами:

– Дело скорее в личных убеждениях, а не в традициях. То, что для меня неприемлемо, я отвергаю.

– Подобно тому, как колонии отвергают Англию. Понимаю. Нам следует ожидать новых мятежей?

– Отмените хлебные законы и посмотрите, как поведут себя разжиревшие люди.

– Хлебные законы были введены, чтобы избежать падения цен на зерно в Англии. Прошлогоднее восстание было нелепым и бесполезным. Это всего лишь безмозглый протест революционеров, которые не хотят понять, что правительственные законы приняты для их же блага. – Лорд Брейкфилд насупил кустистые брови. – А вы, Уолвертон, относитесь к числу тех людей, которые норовят подорвать доверие к правительству пустыми разговорами?

– Вы же сами, очевидно, один из тех, кто основательно выигрывает от этих законов? Очень удобно, контролируя импорт, поддерживать в Англии высокие цены. Однако это вынуждает производителей платить более высокую зарплату, что не только лишает людей работы, но и возможности покупать хлеб. Вы случайно не забыли одну из главных причин, приведших к падению режима во Франции? Если массы голодают, они обречены на восстание.

Брейкфилд презрительно щелкнул пальцами.

– У нас не Франция. Наполеон при Ватерлоо встретился с достойным противником в лице Веллингтона, и Англия безраздельно господствует в мире даже при правлении регента. Так что ваши рассуждения граничат с абсурдом.

– Тем не менее хлебные законы в один прекрасный день должны быть отменены, иначе произойдут новые волнения.

– О Господи, неужто эта голытьба станет жечь наши дома? – Брейкфилд скривил рот в презрительной ухмылке. – Смею думать, что мы узнаем о приближении этого заблаговременно – по распространяемому этим сбродом зловонию.

– Уолвертон прав, – внезапно сказал Бэрри. – Я еще не забыл бунты в Мидленде несколько лет назад. Восстания луддитов, когда разрушители машин развязали террор в сельской местности Вы вспомните получше. Последнее восстание было, кажется, в 1812 году. А все из-за безработицы и высоких цен на продукты. За ними поднимутся углекопы или ткачи.

– Может, модистки и продавцы галантерейных товаров? Все, кто вооружен шляпными булавками и перьями? – Брейкфилд презрительно фыркнул. – Смею заметить, вы, молодые щеголи, гораздо сильнее пострадаете, если Фрибург и Трейер остановят свое дело, и вы окажетесь без свечей.

– Вы делаете ошибку, причисляя меня к денди вашего круга, Нортуик.

Брейкфилд бросил на Брета быстрый взгляд, нахмурился и пожал плечами:

– Вас определенно нельзя причислить к городским жителям. Возможно, мое замечание несколько рискованного вы скорее похожи на человека деревенского.

– Ну, это лучше, чем быть распутником. – Встретив холодный взгляд Брейкфилда, Брет улыбнулся. – Прошу меня извинить, сэр. У меня дела, и я должен откланяться.

Повернувшись к Бэрри, который с откровенной неприязнью смотрел на лорда Нортуика, Брет предложил отправиться на вечер.

– Там будет моя тетя, а также несколько дебютанток сезона. Леди Сефтон снова начинает охоту.

Зловеще улыбнувшись, Брейкфилд пробормотал:

– Вам, Кенуорт, надо непременно найти состоятельную жену, чтобы впредь не обращаться к ростовщикам.

– Сэр, я считаю ваши слова дерзкими и неуместными. – Бэрри сделал шаг вперед, трясясь от плохо сдерживаемой ярости. – И если вы намерены упорствовать в своем мнении, мне остается предположить, что вы делаете это сознательно и заслуживаете ответного действия.

– Что я вижу, юный Кенуорт? Да неужто под этой рафинированной внешностью скрывается дерзкий смутьян? – с самодовольной ухмылкой сказал Брейкфилд. – Вероятно, я должен напомнить вам, что я убил на дуэли троих, когда вы еще находились в пеленках.

Брет предупреждающе сжал руку Бэрри:

– Не следует слишком серьезно реагировать на раздражительность Нортуика. Будучи в столь преклонном возрасте, он, по всей видимости, забыл о хороших манерах.

Брови у Брейкфилда приподнялись, глаза превратились в щелки.

– Уолвертон, надеюсь, вы не хотите сделать меня вашим врагом.

– Чего я действительно не желаю, так это того, чтобы вы за меня решали, чего мне хотеть или не хотеть. – При виде гнева, смешанного с удивлением, на лице Брейкфилда Брет сурово улыбнулся. – Я могу быть деревенщиной, но не намерен сносить грубости со стороны стареющего чоне[8]8
  Тертый калач, пройдоха, развратник (фр.).


[Закрыть].

Лорд Нортуик долго смотрел вслед удаляющимся молодым людям. Тьму Сент-Джеймс-стрит разгоняли газовые фонари и снопы света из окон клуба, в котором все еще развлекались представители высшего общества. Кенуорта трясло от гнева, лицо его пылало, когда Брет усаживал его в карету с гербом.

– Черт бы побрал этого злобного выродка! Я должен вызвать его на дуэль, Уолвертон! Клянусь, я должен это сделать.

За Нортуика Брет не переживал, а вот Бэрри был молод, горяч и вполне мог попасть в беду.

– Не стоит обращать внимания, Бэрри. Такие люди, как Брейкфилд, в конце концов сами себя губят.

– Но не так быстро, как мне хотелось бы, – состроил гримасу Бэрри.

Сноп света от фонарей кареты упал ему на лицо, и Брет увидел на нем выражение, свидетельствующее не об одном лишь уязвленном самолюбии. Уолвертон нахмурился:

– Вас беспокоит не только этот разговор, Бэрри. О чем тревога?

Выглянув в окно, Бэрри после некоторой паузы коротко кивнул:

– Есть и другая причина. Меня раздражают взгляды Нортуика, но еще больше мне противны некоторые его повадки и поступки.

– Повадки? Вроде того, что он пытается старомодными нашлепками скрыть оспины на своей физиономии?

– Нет, я имею в виду… нечто другое. Его неприглядные дела. О нем всегда ходили слухи как о страшном развратнике. Конечно, о людях, у которых много врагов, неизбежно бывает много слухов. Но даже с учетом этого обстоятельства слухи о его делишках небезосновательны. – Бэрри достал табакерку, хотел было взять щепотку табаку, но, очевидно, вспомнил ехидные реплики Нортуика по этому поводу и снова ее спрятал. Невзирая на сильную тряску кареты, наклонился вперед и вполголоса сказал: – Лорд Брейкфилд гордится тем, что свой гарем он пополняет совсем юными девочками.

– Вы хотите сказать, что он делает это против их желания?

– Иногда да, хотя есть немало мужчин и женщин, которые продают развратникам вроде него своих малолетних дочерей. Господи, я знаю, чем он занимается, но не могу это доказать!

– Бэрри, не надо ходить вокруг да около, скажите прямо.

Застонав, Кенуорт откинулся назад и прижал кулак ко лбу.

– Девочки-малолетки, Брет, которых надо еще на помочах водить! Крохотные девочки с невинными, розовыми личиками. Совсем недавно в городе исчезли без следа девочки четырех, пяти и шести лет.

Брет нахмурился:

– Бэрри, вы говорите о человеке, носящем титул пэра. Дело не в том, что подобный титул придает ему некую святость. Просто он должен знать, что обязан отвечать за свои действия. Неужто он может пойти на подобный риск?

– Какой риск? Эка невидаль – купить детей у несчастных бедняков! Кто об этом не слышал и не знает?

– Да, это так, но для того, чтобы они потом мыли посуду, чистили трубы или продавали молоко, а вовсе не для того, о чем вы говорите. – Брет покачал головой. – Если это соответствует действительности, ему должно быть предъявлено обвинение.

– Кем? Вами? Мной? У нас нет доказательств. – Бэрри нервно провел пальцами по волосам, которые сваливались ему на лоб. Глаза его возбужденно сверкали. – Нет доказательств… даже тел… чтобы осудить его.

– Черт возьми, откуда вам это известно?

Бэрри с мрачным выражением изучал свои руки. Квадраты тусклого света ложились на его лицо, когда карета проезжала мимо уличных фонарей. Заикаясь, Бэрри промямлил:

– Знаю… потому что однажды ночью был там… Несколько месяцев назад. Меня напоили до чертиков. Не знаю почему, но я оказался с ними. Я помню все очень смутно… Помню маленькую девочку… Блондиночку… она была очень напугана. Я хотел помочь ей, но… О Господи! – Бэрри закрыл глаза. – Когда я проснулся, его уже не было. И девочки тоже не было…

Он замолчал, а Брет почувствовал прилив отвращения. Незаконный бизнес – это одно, но Нортуик оказался гораздо более порочным, чем Брет мог предположить. Немудрено, что молодой Кенуорт так его ненавидит.

– Если то, что вы говорите, – правда, надо найти способ возбудить обвинение против Нортуика, Бэрри.

Кенуорт тихо и горестно засмеялся:

– Это сын сатаны, я так считаю. Никому еще не удалось предъявить ему иск. Он очень осторожен.

– Не столь уж и осторожен. Если бы он и в самом деле был таким осторожным, то не пригласил бы вас. Осторожные люди не приглашают свидетелей, если не уверены в том, что те будут соучастниками. Или уж, во всяком случае, будут молчать.

Лицо Бэрри покрыла мертвенная бледность. Выглядывая из окна, он проговорил:

– Я должен ему изрядную сумму.

– Стало быть, он считает, что купил ваше молчание.

– Да. – Бэрри снова нервно провел ладонью по светлым волосам. – Он никогда не упускает возможности напомнить мне об этом. Вот и при вас он говорил о ростовщиках.

– Сколько вы должны ему? – Судя по тому, как покраснел Бэрри, Брет понял, что его долг составляет солидную сумму. Тем не менее он снова спросил: – Так сколько же, Кенуорт?

– Четырнадцать тысяч фунтов стерлингов.

– Как глупо вы попались! Какого черта вы брали в долг у такого типа, как Брейкфилд?

– Проиграл в фараон. – Бэрри пожал плечами, его руки, лежавшие на коленях, сжались в кулаки. – Я вынужден был поклясться, что обращусь к отцу за авансом в счет моего годового жалованья. Однако отец отказал мне… Сказал, что не намерен менять своих решений и платить мои карточные долги, даже если мне грозит Ньюгейтская тюрьма.

– Я вам дам эти деньги.

Широко открытыми глазами Бэрри уставился на Брета.

– Уолвертон… Брет… О Господи, я не имел в виду… вы не сможете…

– Я смогу. Я смогу и дам. Это лучше, чем позволять Брейкфилду шантажировать вас долгом. Я могу это себе позволить.

Ошарашенный Бэрри откинулся на плюшевые подушки на спинке сиденья и покачал головой:

– Черт возьми, вы хотите как-то перехитрить меня, Уолвертон? Я вот он, весь перед вами – и вы хотите сделать то, в чем мне отказал отец. – Он вдруг громко засмеялся. – Разумеется, я не могу это принять. Волей-неволей я стану избегать вас, потому что не в моих силах выплатить эту сумму достаточно быстро. Или же я должен относиться к вам как к компаньону и другу.

– Я не торгую дружбой, Кенуорт, не продаю ее даже за четырнадцать тысяч фунтов, – сухо сказал Брет. – Я предлагаю вам деньги без всяких условий. Возьмите их. Уверяю вас, сознание того, что Нортуик более не будет иметь над вами власти, станет вполне достаточной компенсацией для меня. Хотел бы Я увидеть его лицо в тот момент, когда вы с ним рассчитаетесь.

Бэрри тихо засмеялся:

– Ну, это можно устроить… Ага, вот и мой дом. Я думаю, ни о каком званом вечере речь не идет?

– Возможно, где-то он сейчас и происходит, но у меня нет желания туда ехать.

Бэрри засмеялся и покачал головой:

– Тогда, может, нам отправиться в Воксхолл? Там сегодня дает представление мистер Джеймс Кук, и мы можем поужинать.

– И заплатим одиннадцать шиллингов за двух цыплят размером меньше моего кулака и тонюсенький ломтик ветчины? Этим и кошку не накормишь.

– Это верно, но мне хотелось бы увидеть мадам Саки. Рассказывают, что она взбирается по шесту и проходит по натянутому канату через огонь. Одета она в парчу, на ней все блестит, на голове яркий плюмаж. Замечательное зрелище!

– Я оставляю это чудо вам, Кенуорт. У меня есть другое дело.

Ухмыльнувшись, Бэрри кивнул:

– Наверняка что-то имеющее отношение к женщинам. Во вторник, насколько я понимаю, вы посетите леди Сефтон и представите обществу своих кузин? Или вы намерены уклониться от этого?

– Не сомневаюсь, что увижу вас там. Хотя предпочел бы сходить посмотреть на мадам Саки, чем оказаться на вечере, где мамаши будут подталкивать в мою сторону своих малопривлекательных дочек.

– Бедняга Уолвертон! Однако люди с вашим положением и богатством должны хоть изредка испытывать какие-то неудобства. Тогда люди вроде меня смогут почувствовать себя немного лучше.

Кенуорт все еще продолжал смеяться своей шутке, когда карета Уолвертона двинулась дальше. Однако в этот вечер Брет собирался повидаться вовсе не с женщиной. Услышав названный адрес, кучер удивленно посмотрел на него:

– Вы уверены, ваша светлость? Это такая глухая часть города, что…

– Уверен. Некий джентльмен ожидает меня на углу Лисл-стрит.

Лисл-стрит не пользовалась вниманием у большей части людей благородного происхождения, что вполне устраивало Брета. Когда карета остановилась, из темной аллеи вышел человек и приблизился к окну экипажа. Брет распахнул дверь, человек, от которого дурно пахло, шагнул внутрь.

– Добрый вечер, господин.

– У тебя есть информация, Уотли?

– А деньги у вас с собой, господин? Расчет сполна.

Брет вынул небольшой кошелек, в котором что-то тяжело звякнуло. На лице Уотли появилась ликующая улыбка, он протянул руку.

– Вот деньги для расчета сполна. Но нет, ты их не получишь, пока не скажешь, что выяснил.

– Я не какой-то там раззява, чтобы меня можно было провести. Джонни Уотли не такой. – Он наклонился вперед, и от него пахнуло кислятиной. – Вы были правы, когда говорили, что те бумаги были проданы, господин. Их доставили этому паршивому графу, который тут же их схапал.

– Ты знаешь имя этого графа?

Уотли быстро взглянул на Брета, пожал плечами, но, чувствуя на себе пристальный взгляд Уолвертона, промычал:

– Гм… Да… Брейкфилд.

– Брейкфилд? Ты уверен?

Уотли ухмыльнулся:

– Такого типа ни с кем не спутаешь. Продолговатое лицо, выступающие скулы, острый нос, бесцветные глаза. Ходят слухи, что он сам и организовал кражу бумаг. А получил он их от одного пирата из колонии. Собирается держать все документы у себя. Говорит, что они стоят целое состояние, хотя мне и не верится.

Брет улыбнулся и сунул кошелек с монетами в протянутую ладонь Уотли.

– Тут ты заблуждаешься. Для меня они действительно стоят целое состояние. Ты можешь их добыть?

Челюсть у Уотли отвисла, он медленно покачал головой.

– Украсть у такой важной шишки? Да меня тут же вздернут!

– Не вздернут, если у тебя будет достаточно денег, чтобы уехать. – Брет видел, как в Уотли жадность борется с осторожностью, и добавил: – Плачу тебе тысячу фунтов, Уотли:

– Господи! Должно быть, эти бумаги для вас много значат.

– Бумаги мои и должны быть у меня. В отличие от человека, который ими сейчас владеет, у меня есть деньги, чтобы вернуть их. Ну так как, ты готов?

– Черт побери! В общем-то готов… Хотя нужно время…

– Неделя!

– Неделя! Боже мой! Господин, я не смогу…

– В таком случае – две недели. Сделаешь?

После некоторых колебаний Уотли кивнул:

– Ладно, господин… За такие деньги смогу.

Брет улыбнулся.

Из окна кареты Брет посмотрел на длинную вереницу роскошных карет перед домом Сефтонов и на обилие фонарей, освещавших дорогу и подъезды к дому. Тихо чертыхнувшись, он сказал Кенуорту:

– Я рад, что тетя Беатрис с дочерьми прибыли пораньше. Похоже, будет слишком многолюдно и чертовски скучно. Я предпочел бы отправиться к Уайту. Там поспокойнее.

– Да, это так. Но там не будет представительниц прекрасного пола. Сефтон весьма любезная хозяйка, не такая чопорная, как Джерси или эта ужасная миссис Драммонд Баррел, так что, я надеюсь, нам удастся увидеть сегодня немало красоток.

Несколько удивившись подобному суждению Кенуорта, Брет приказал кучеру ждать, а сам с Бэрри направился к роскошному особняку леди Сефтон. Их впустили, и слуга объявил об их прибытии.

– Столпотворение, – заметил Бэрри. – Настоящее столпотворение! Сефтон будет, я уверен, весьма довольна.

– Не сомневаюсь.

Брет окинул огромный зал взглядом. Нужно найти хозяйку, представиться тете, а уж затем можно удалиться. Он терпеть не мог подобные сборища. Множество людей, еще больше претензий. Сотни свечей в зале, блеск хрусталя, серебра и золота, а также сотни бриллиантов и драгоценностей на шеях, в ушах, на вечерних платьях.

Горя нетерпением побыстрее отыскать леди Сефтон и принести ей извинения, Брет резко повернулся и едва не налетел на огромную пальму в кадушке. А за пальмой он увидел красивую стройную женщину, окруженную толпой поклонников. Ее голубой наряд, роскошные белокурые волосы и негромкий чистый смех мгновенно привлекли внимание Брета, и когда кто-то из окружавших ее мужчин сместился в сторону, он смог рассмотреть ее.

Кайла Ван Влит.

Сцепив зубы, Брет разглядывал эту несносную, посягающую на его собственность девчонку в голубом шелковом платье, которое плотно облегало ее фигуру, подчеркивая соблазнительные выпуклости грудей. На ней были серьги и ожерелье с сапфирами, а по манерам и внешности она ничем не отличалась от леди. Но Брет знал, что это дочь проститутки и что она заявила о своем намерении переплюнуть мать и стать куртизанкой для самых состоятельных людей…

Глядя на одного из мужчин, Кайла улыбалась, слегка приподняв бровь, словно выражая легкое недоумение по поводу слишком большого внимания со стороны говорящего. Однако молодой человек продолжал расточать ей комплименты с таким красноречивым выражением лица, что это вызвало у Брета раздражение. Черт бы побрал эту красивую порочную ведьму!

В этот момент Кайла оторвала взгляд от молодого стройного человека, повествующего ей о своих чувствах, и ее голубовато-зеленые глаза встретились с глазами Брета. Тонкое лицо девушки застыло в полуулыбке, на нем мелькнуло нечто вроде испуга. Не могло быть сомнений, что появление Брета Уолвертона на этом балу оказалось для нее неожиданностью. Губы ее приоткрылись, глаза расширились, и, когда отделанный кружевами веер из слоновой кости выскользнул из разжавшихся пальцев и упал на пол, предоставляя возможность ее воздыхателю оказать новую услугу – с шиком поднять и поднести веер, стало ясно, что приход Брета привел ее в замешательство.