Текст книги "Ночная бабочка"
Автор книги: Розмари Роджерс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 3
– Неслыханная наглость! – Беатрис, вдовствующая герцогиня Уолвертонская, с шумом втянула в себя воздух. Видно было, как под китайским шелком и бельгийскими кружевами вздымается ее грудь.
Брет бросил на нее короткий взгляд и снова вернулся к чтению письма.
– Я позабочусь об этом, мадам.
– Допустить даже мысль о том, что она смеет… Между прочим, вам известно, что леди Раштон намекнула, будто мисс Ван Влит – дочь английского герцога и французской маркизы? Похоже, до нее дошли какие-то слухи… Брет, да вы слушаете меня? Или вас не беспокоит, что мои дочери – законнорожденные дети Эдварда – могут серьезно пострадать, если эта тварь станет порочить нашу семью и наше доброе имя? Мы сделаемся посмешищем всего Лондона, если она публично заявит, что Эдвард ее отец! Мы не сможем появиться ни в одном респектабельном доме. Через несколько недель начинается сезон. Арабелла и Анна должны быть представлены обществу. Как я устрою им подходящий брак, если о нас пойдут сплетни? Я уверена, что никто из патронесс, даже моя подруга леди Каупер, не даст им рекомендации для визита к Алмэку, если все поверят, что они каким-то образом связаны с этой презренной, гадкой девчонкой, которая осмеливается… Ах, мне становится дурно, я могу упасть в обморок!
Брет мрачно посмотрел на Беатрис. Было бы слишком наивно надеяться, что она и в самом деле упадет в обморок и хоть на несколько мгновений оставит его в покое… Он встал, отбросил письмо и нетерпеливо провел рукой по волосам.
– Боже мой, тетя Беатрис! Люди не столь глупы, чтобы верить всему, что может сказать мисс Ван Влит.
– Вы просто не в курсе. – В голосе тети прозвучали истеричные нотки. Она тихо застонала и опустилась в кресло, закатив глаза. Впрочем, это не произвело на Брета никакого впечатления – он не бросился ей на помощь. Брет заметил, что подобные сцены разыгрывались специально для него. Через несколько мгновений она открыла глаза и с раздражением спросила: – Да и откуда вам знать, Брет? Воспитывались вы не в Англии и потому не можете представить, насколько важна здесь репутация. Даже самый незначительный слух может разрушить кому-то жизнь. Резкое замечание, высказанное каким-либо влиятельным лицом, может похоронить, надежды моих дочерей на брак.
– Разумеется, ситуация нелепая и вызывает раздражение. Я забыл, что у вас множество знакомых, которые только и заняты тем, что сплетничают;
Беатрис ответила довольно ядовито:
– Это вполне может относиться и к вам, Брет. Поймите, это год дебюта Арабеллы и Анны, и нельзя, чтобы их приняли за вульгарных колониальных девиц вроде…
– Вроде кого? Вы намекали на мое происхождение? – негромко закончил фразу Брет, видя, что Беатрис замолчала и слегка вспыхнула, почувствовав, что оскорбила его. – Ну да ничего, тетя Беатрис. Я не вызову вас за это на дуэль, поскольку вы не уточнили, в чем именно заключается моя колониальная вульгарность.
Румянец Беатрис сменился бледностью, она принялась перебирать бусы.
– Нет, нет, поверьте мне, я хорошо понимаю, почему вы были вынуждены участвовать в этом ужасном деле… Это счастье, что вы не убили его, а всего лишь ранили… Поистине рука провидения.
– Если бы я хотел убить его, мадам, он был бы мертв. Небольшое кровопускание заставит Ивершэма быть осмотрительнее, если ему снова захочется нанести мне оскорбление. Нелишне также предупредить и всякого другого, у кого возникнет желание нелестно отозваться о моей родословной. Не правда ли?
Несколько удивленный тем, что Беатрис, заикаясь, пыталась сохранить лицо и продолжала лепетать, что имела в виду вовсе не его, Брет слушал ее вполуха.
– Я знаю, что вы получили хорошее воспитание, учились политесу и овладели всеми знаниями, которые необходимы молодому человеку. Но согласитесь, существуют ужасные люди, которые плохо с вами знакомы. Они, однако, весьма влиятельны и способны навредить вашим кузинам, лишив их шансов удачно выйти замуж… Брет, вы слышите меня?
Герцог бросил на Беатрис беглый взгляд:
– Я прекрасно осведомлен о сложившейся ситуации. Ваши дочери дебютируют в этом сезоне и, без сомнения, получат рекомендации для визита к Алмэку или где там еще они должны появиться.
Беатрис хмыкнула:
– Это самое меньшее, что может быть сделано для них, бедных овечек. Сколько лет они ждали этого! После смерти их возлюбленного отца все, что им было обещано жизнью, стало не столь уж бесспорным, Эдвард оставил нас в весьма стесненном положении. Он ведь знал, что рано или поздно умрет, и я не представляю, почему он не обеспечил нас получше.
– Ваш муж был прожигателем жизни, мадам. – Брет приподнял бровь, заметив возмущение в ее глазах. – И вы это прекрасно знаете, как бы ни притворялись, что вам это неизвестно. Если бы он не проиграл в карты наследство своих детей, мне бы не пришлось вкладывать собственные деньги в этот музейного вида дом. Я бы прежде всего его продал, а не выслушивал ваши просьбы о том, что его надо ремонтировать. Этот уродец чертовски дорого мне обходится.
Герцогиня побледнела. Руки ее заметно дрожали, когда она подносила к лицу платочек. Однако свойственный ей боевой дух взял верх, и она огрызнулась:
– Это наш дом! Роберт Адам сделал пристройки, а до него…
– Прошу вас, не перечисляйте многочисленных архитекторов, которые создали этого монстра.
– Я понимаю, что вам милее безобразные приземистые домишки из глины и нрутьев, коровы, разгуливающие по парку, да еще собаки, которые лают на луну.
Брет слегка поджал губы.
– Койоты, мадам. Четвероногие хищники. И дома не из глины, а из самана. И я действительно предпочитаю дома такого типа. Простые и удобные. Но дело не в этом. Вы живете на мои деньги. Поверьте, я не меньше вашего хочу, чтобы ваши дочери удачно вышли замуж. У меня нет никакого желания постоянно их кормить.
Беатрис посмотрела на Брета оценивающим взглядом:
– Почему ваш отец настаивал на том, чтобы уехать жить в Америку? Похоже, это оказало огромное влияние на его сына. Конечно, никто не знал, что именно вы в один прекрасный день станете наследником герцога. Я полагаю, Брет, что вы говорите все это потому, что привыкли быть откровенным, однако я испытываю смущение, когда слышу от вас подобные слова.
– Какие? Слова о том, что мне не хочется выдавать деньги на карманные расходы четырем старым девам до конца их жизни? Это не должно вас смущать, как не смущает то, что вы пользуетесь моими деньгами, создавая иллюзию благополучия и достатка… А что касается вопроса, который вы задали раньше, отвечу, что я намерен поговорить с мисс Ван Влит при первой же возможности.
При упоминании этого имени Брет представил голубовато-зеленые глаза, которые смотрели на него с неким неуверенным высокомерием, и красивое овальное лицо. Четко обозначенные светлые брови над глазами с густыми ресницами дополняли образ. Девушка была похожа на сказочную лесную фею и производила неизгладимое впечатление. В ней соединились ангельские и вполне земные черты, лицо отличалось совершенством формы, равно как и ее нос и рот, в глазах было одновременно чувственное и таинственное выражение. Казалось, она знала ответы на многие вопросы, которые задает жизнь. Лицо святой и глаза шлюхи…
Проклятие! Искушающий образ Кайлы Ван Влит то и дело представал перед ним с тех пор, как она появилась в доме, заявив о своих нелепых притязаниях.
Беатрис откинулась на парчовую подушку кресла и торжествующе улыбнулась.
– Отлично, Брет. Я глубоко удовлетворена тем, что вы предпримете шаги, чтобы убрать с дороги эту нищенку до начала сезона. – Несмотря на волнение, в голосе герцогини зазвенела сталь, когда она продолжила свои размышления вслух: – Не понимаю, каким образом ей удалось так быстро нашептать все леди Раштон?
Брету этот вопрос не казался таким уж актуальным. У него были более существенные проблемы, требовавшие срочного решения. Он снова перечитал письмо, которое получил час назад.
Шедший из Америки грузовой корабль был захвачен пиратами у побережья Кубы. Случай довольно ординарный, но дело страшно осложнялось тем, что на судне находились весьма важные документы. Брет не мог понять, почему столь важные бумаги, касающиеся его самого богатого серебряного рудника, оказались на борту этого судна. Рудник Санта-Мария давал две тонны руды в день, и это могло привлечь внимание разных нечистоплотных и сомнительных личностей. Его отец открыл месторождение уже давно, но только в последние годы на руднике стали добывать высококачественную руду. Документ, подтверждающий право на владение рудником, находился в сейфе регистрационного бюро. Какого черта он оказался на борту одного из его грузовых кораблей? И что еще более важно – где этот документ теперь искать?
Поистине у него сейчас были гораздо более важные дела, чем возня с искательницами наследства вроде Кайлы Ван Влит. Но будь он проклят, если позволит этой авантюристке получить хотя бы пенс. Он быстренько заставит ее отказаться от своих притязаний, а затем сосредоточится на том, что действительно важно.
Кайла выглянула из верхнего окна элегантного дома на Керзон-стрит. Внизу по мощеной мостовой катили экипажи. Аккуратные заборчики окружали крохотные палисадники перед красивыми особняками. Всего через несколько кварталов Лондон превращался в шумный, грязный город, который Кайла увидела сразу по приезде, здесь же спокойно, тихо и воздух почти как в деревне. Однако это может измениться довольно быстро, потому что повсюду шло строительство, город расширялся и, словно гигантская хищная птица, поглощал тихие жилые районы, где жили состоятельные люди. Кайла прижала лицо к толстому прохладному стеклу, и оно покрылось инеем от ее дыхания.
– Ну как, ma petite, тебе понравилась поездка в Гайд-парк с леди Раштон? – спросила Селеста. – Она знает в Лондоне все! Это счастье, что мы хорошие подруги с Один. Она жена графа и относится к числу самых влиятельных людей в обществе. Нам повезло с такой союзницей, не правда ли?
Кайла отошла от окна и улыбнулась. Селеста хлопотала с кружевами и материей, которая свешивалась с ее руки, и была сейчас похожа скорее на белошвейку, чем на аристократку.
– Да, тетя, это была славная прогулка. Мы встретили многих интересных людей. Я размышляла о том, как быстро все меняется.
– А, вот как. – Селеста пытливо взглянула на Кайлу и ловко отвлекла девушку от размышлений, переключив разговор на то, что цветной шелк выигрывает по сравнению с муслином, даже атласом и бархатом.
– Голубой цвет, – заявила Селеста, – разумеется, я имею в виду шелк, тебе очень пойдет. Ты изящная и стройная и в то же время обладаешь такими округлыми формами, которые способны прельстить любого мужчину… Да ты не красней, та petite! Так и есть! А ведь мы Хотим, чтобы ты выглядела как можно лучше, не так ли?
Пока крестная мать прикладывала отрез голубого шелка к ее плечу, Кайла с сомнением и горечью сказала:
– Меня никогда не примут в лучших домах, мне не удастся получить причитающееся мне наследство и занять подобающее место в обществе.
Селеста со страдальческим выражением посмотрела на девушку:
– Ma petite, но это вовсе не так! Твой отец был герцог, твоя мать – дочь маркиза. У тебя безупречная родословная!
– Вы ведь знаете не хуже меня, что, если даже подобие скандала возникнет вокруг моего имени, я окажусь de trop[6]6
лишней, за бортом (фр.).
[Закрыть], парией… Никто из влиятельных людей меня не примет.
Селеста тяжело вздохнула:
– Да, это верно. Есть и такие, у кого долгая память. Они, боюсь, могут вспомнить не только, что твоя мать была графиней, но и то, что она была отвергнута мужем, а потом…
– А потом стала fille de joie[7]7
проститутка (фр.).
[Закрыть]… Вот именно это И вспомнят, тетя Селеста, если все раскроется. И зачем мы затеваем весь этот фарс?
– Я сказала тебе. Чтобы заставить этого дьявола герцога отдать то, что принадлежит тебе по праву.
– Даже наши барристеры не слишком надеются на то, что он с этим согласится. Он из Америки, говорят они, и не очень считается с законами и принятыми здесь нормами. Я охотно верю, что он настоящий варвар. – Кайлу даже проняла дрожь, когда она вспомнила его серые, со стальным отливом глаза и хищную ухмылку. Нет, это не тот человек, на которого можно оказать давление, как надеялись тетя Селеста и леди Раштон.
– Может, герцог и не воспринял тебя всерьез, зато герцогине определенно не безразлично, что будет дальше. – Селеста отняла от руки шелковый отрез. – Она будет мучить его до тех пор, пока он не убедится, что надо что-то делать, чтобы остановить тебя. И вот тогда ты, ma petite, предъявишь им ультиматум. И если правильно выбрать время, он сдастся.
– И объявит меня законной наследницей? – недоверчиво улыбнулась Кайла. – Я очень сомневаюсь, что на него это подействует.
– Сейчас речь идет о твоих деньгах. О средствах, которые должны были выплатить Фаустине, но которые она так и не получила. Бедная девочка была предоставлена самой себе, беременная, без пенса в кармане! Отдана на милость таких людей, как… Но ладно, не будем сейчас об этом. Ты обо всем знаешь, и нет нужды повторять.
Селеста снова занялась шелковым отрезом, а Кайла нахмурилась. Порой крестная мать утаивала от нее некоторые вещи – отнюдь не по злобе, а, наоборот, по доброте душевной. Тем не менее было досадно узнавать с запозданием о фактах, которые, как считалось, были ей давно известны.
– Тетя Селеста, а кто стал содержать маму, после того как она лишилась крыши над головой?
– Не стоит об этом говорить, моя девочка. Давай лучше прикинем, насколько материя вот этого оттенка подойдет к твоим глазам. О, я вижу, что не подойдет. Она слишком бледна по сравнению с твоими ясными очами. – Под пристальным взглядом Кайлы тетя закусила губу и стала внимательно рассматривать содержимое корзинки, где находились образцы шелка. Затем раздраженно сказала: – Читай дневники Фаустины.
– Я читала. Она не указывает имен, там лишь инициалы. Такое впечатление, что она хотела забыть этих людей. А я помню очень смутно. Знаю, что это был не папа Пьер… Поначалу, во всяком случае.
Селеста тяжело вздохнула, положила образцы шелка в плетеную корзину и поднялась на ноги. Она слегка нахмурилась, и вокруг ее рта появились морщинки.
– Я позвоню, чтобы принесли чай, а потом мы поговорим на эту тему. Вероятно, есть вещи, которые тебе следует знать. Это было так давно, и я надеялась, что все забыто.
Кайла сидела словно деревянная, ощущая спазм в горле. В прошлом было что-то еще, а она помнила так мало. Ей вспоминались прогулки в парке, суета вокруг Фаустины, смех, когда ленточка в волосах развязывалась и ее уносил ветер, езда в экипаже с кем-либо из маминых друзей – это непременно был мужчина; адресованные маме восхищенные улыбки; потом другой мужчина, не такой приятный, которого она боялась. Но это было много лет назад, образы слились друг с другом, их трудно различить. Кайла вспомнила корабль, на котором они плыли в Индию; маму тошнило так же, как и Селесту. А потом смутные воспоминания о шумном появлении людей в тюрбанах… Жара, палящее солнце, маме становится совсем плохо… и вот появляется папа Пьер. У него доброе, хотя и немного странное лицо – поначалу. А потом такое родное и привычное.
Кайла увидела, что в комнату вошла Сэлли с чайным прибором и поставила его на маленький столик. Когда горничная удалилась, Кайла сказала:
– Мама встретила папу Пьера не в Англии?
Селеста заерзала на стуле.
– Не совсем. Она была представлена ему через «Дейли таймс».
– Через газету? – Кайла уставилась на крестную мать. У нее вдруг родилось и окрепло подозрение, но она боялась его высказать вслух, ибо тогда оно могло обрести реальность. Но не было смысла отгонять его от себя, поскольку Селеста стала быстро рассказывать, и слова ее журчали, словно вода, переливающаяся по камешкам на дне ручья.
– Пьеру нужна была женщина, чтобы вести хозяйство. Он поместил объявление в «Тайме». Фаустина была в отчаянии. А я к тому времени еще не встретила своего дорогого Режинальда и была не в состоянии ей помочь. Тебе не было и четырех, и Фаустина боялась, что ты окажешься на улице… или даже хуже – тебя возьмут такие люди… как те, что посещают сводниц. Есть такие мужчины, которые охотятся за маленькими детьми, чтобы удовлетворить свои извращенные желания. Фаустина и в мыслях не могла допустить, чтобы ты попала в лапы таких мерзавцев. Не видя и не зная другого выхода, она решила подписать договор с Пьером Ван Влитом, когда прочитала его объявление в газете. Она приехала в Индию совсем больной. Пьер оказался очень добрым человеком. Я думаю, он влюбился в нее. Она не отказалась от того, что обещала, – вела хозяйство. А он поклялся, что позаботится о тебе. И он заботился, Кайла, до тех пор, пока…
– Пока его компания не обанкротилась и он не оказался без денег. – Кайла с шумом втянула в себя воздух. – Он передал мне дневники матери, полагая, что я должна их прочитать и получить то, что мне принадлежит, потому что не мог обеспечить такого будущего, какое я могу найти здесь.
– Да. Он написал мне о своем положении, когда просил приехать к тебе. Я всегда обещала Фаустине, что позабочусь о тебе.
– У меня столько ангелов-хранителей, почему же я так бедна? – Кайла резко поднялась, расплескав чай на пол. Она не ожидала, что слова прозвучат так горько. Бедный папа Пьер! Он тяжело переживал банкротство, не знал, что его ждет в будущем, и сделал для нее все, что мог, – вручил немного денег и отправил с Селестой. И вот она здесь. Надежды, которые питала Кайла, быстро развеялись. Герцог Уолвертонский с сардонической улыбкой сразу же отверг все ее притязания.
Кайла подняла глаза на крестную мать и слабо улыбнулась.
– Вы, конечно, правы. Простите меня. Это были мимолетные сомнения. Сейчас я не могу сдаваться. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы заставить этого отвратительного человека признать права моей матери и отдать то, что является моим. Лицо Селесты просветлело.
– Только это и будет для тебя спасением, ma petite.
– Недавно я узнала одну истину. Важен не столько характер человека, сколько характер всей семьи. Может, это покажется странным. – Кайла иронично улыбнулась. – Я то же самое наблюдала и в Индии, особенно среди англичан. В светском обществе не найдешь дружелюбия.
Селеста пожала плечами:
– Высший свет всегда таков, будь то Англия или Франция. Вот во Франции… ах, как красив был французский двор, ma petite! Элегантный, совершенно неповторимый стиль… Все разрушено, утоплено в крови моих друзей и членов моей семьи…
Внезапная печаль легла на лицо Селесты. Кайла знала, что это на целый день, так бывало всякий раз, когда крестная мать вспоминала о днях величия, о французском короле и его красивой безрассудной королеве с трагической судьбой. Фаустина рассказывала ей о том времени со вздохами и улыбками. Лишь однажды она упомянула о гильотине и временах террора, когда мир обрушился и она оказалась неприкаянной, После этого Фаустина приехала в Англию и встретила человека, который лишил ее всяких надежд, хотя она никогда о нем не говорила. Ни единого раза.
Пока Пьер не передал ей шкатулку из тикового дерева, Кайла ничего не знала о Джеймсе Эдварде Джордже Ривертоне, герцоге Уолвертонском – ее отце. Бедная мама! Сколько же она должна была выстрадать! Сначала из-за того, что ее отвергли, затем из-за предательства. Да, будет вполне справедливо возместить понесенные ею потери, пусть и с опозданием. Пришло время отомстить за Фаустину.
Глава 4
Спустилась ночь, и на Керзон-стрит зажгли фонари. Розовые шары света поблескивали вдоль улицы, напоминая Кайле о более счастливых днях в Индии, когда мать была еще жива, а несчастья случались только с другими людьми.
Сидя у камина и тихонько мурлыкая французскую песню, Селеста задумчиво смотрела на пламя и потягивала чай, который, как подозревала Кайла, был основательно разбавлен бренди. На Селесту иногда находила подобная меланхолия. В такие вечера они оставались дома и не принимали гостей, чтобы не слышать каких-нибудь малоприятных вопросов.
Кайла бесцельно бродила по комнате, брала в руки и тут же откладывала книгу, будучи не в состоянии читать или сосредоточиться на каком-либо одном предмете. Ее одолевали воспоминания, надежды сменялись страхами. Ну почему она считала, что это возможно? Скорее всего ничего не получится. Герцогиня была так холодна и надменна, а герцог – о Боже, этот герцог! Иногда Кайла думала о нем по ночам, когда сон не приходил, вспоминая его враждебный, но в то же время полный восхищения взгляд. Это всего лишь сон или мечта, потому что такие люди не меняют своих убеждений, и он никогда не признает женщину, которую считает авантюристкой.
Подойдя к окну, Кайла отодвинула занавеску и снова выглянула на улицу. Мостовая блестела от дождя. Вокруг уличных фонарей образовались розовые и золотистые нимбы из мелких капель. К дому подъезжала черная карета. Кайла рассеянно наблюдала за тем, как карета замедлила ход и остановилась у дома. Слуга в ливрее открыл дверцу кареты. На дверце даже при тусклом освещении можно было различить герб.
Уолвертон. Это он с ленивой грацией вышел из кареты – его высокую фигуру узнать было нетрудно.
Кайла задернула штору и прижалась спиной к стене. Ею овладела паника. Сердце отчаянно заколотилось. Она взглянула на Селесту, погруженную в мир собственных воспоминаний и мыслей. Ну и выбрала крестная мать время для того, чтобы предаваться размышлениям о прошлом!
«Но почему я так нервничаю? Разве это не то, чего я хочу? Ну конечно же! Если он приехал с визитом, то по меньшей мере рассматривает мои притязания всерьез, а в худшем случае – взбешен».
Но это не ее забота. Она требует лишь того, что заслуживает. Разве не так? И если он позволит себе хотя бы усомниться в благородном происхождении ее матери, она немедленно укажет ему на дверь, как раньше он указал ей.
О Господи, как она выглядит?
Кайла подлетела к зеркалу. Волосы выбились из пучка на макушке и пышным облачком обрамляли лицо, которое было страшно бледно. Кайла ущипнула себя несколько раз за щеки и покусала губы, чтобы заставить их порозоветь. Затем разгладила ладонями складки своего дневного платья. Она не станет переодеваться в более нарядное, чтобы герцог не подумал, будто она придает большое значение его визиту.
«Нет, пусть уж он увидит, как мало меня интересует его мнение, – вдруг подумала Кайла. – Пусть знает, что для меня он лицо малозначительное».
Легкий стук в дверь заставил ее оторваться от зеркала. Повернувшись, она мельком взглянула на Селесту, которая, похоже, даже не обратила внимания на стук. С разрешения Кайлы вошла Сэлли, лицо которой пылало от возбуждения.
– Мисс, к вам гость – герцог! Это Уолвертон. Его светлость велел сказать вам, что просит принять его в гостиной внизу.
– Сообщи герцогу, что я не расположена с ним встречаться и прошу меня не беспокоить.
Сэлли испытала нечто вроде шока.
– О, мисс, вы уверены, что я должна ответить именно так?
– Да, конечно. Именно так ты и должна сказать. Если и после этого он будет настаивать на том, что должен непременно со мной увидеться, ты снова поднимешься, чтобы доложить о его просьбе. А теперь иди. Делай, как я сказала, и ничего не бойся, Он тебя не съест.
Однако полной уверенности в этом у Кайлы не было. Она подошла к гардеробу и достала кашемировую шаль. Шаль была мягкая и теплая. Кайла закуталась в нее от плеч до щиколоток. Она еле заметно улыбнулась. Если она правильно разгадала герцога, он с отказом не смирится. Кайла ждала, что Сэлли вернется и пригласит ее вниз в гостиную.
Не прошло и минуты, как снова раздался стук в дверь – настолько громкий, что Кайла даже нахмурилась, досадуя на столь бурную реакцию Сэлли. Но прежде чем она дала разрешение войти, дверь распахнулась, и в дверях появился герцог. Глаза его сверкали, брови взметнулись вверх, выражение лица при слабом освещении казалось зловещим.
– Вы не выглядите такой уж нерасположенной, мисс Ван Влит!
– Как вы… да как вы смеете, сэр! – Кайла стянула под горлом шаль, глядя на него полными гнева и дурных предчувствий глазами. Позади герцога девушка заметила Сэлли, которая металась по коридору, ломая руки и тихонько постанывая.
Оставив дверь открытой, Уолвертон шагнул в комнату и, глядя на нее в упор, сказал, кривя губы:
– Я не люблю, когда мне лгут, мисс Ван Влит.
– В самом деле? – Кайла вздернула вверх подбородок. – Я тоже. В таком случае объясните мне, пожалуйста, как это может быть, что вы не знаете о ребенке Эдварда Ривертона и Фаустины Оберж.
– Я сказал, что не существует доказательств вашей правоты. Их действительного не существует.
– И вы снова лжете, сэр. Я стою перед вами.
Опасный огонек сверкнул в серых глазах герцога, из дымчатых они превратились в темные и зловещие.
– Если у вас есть доказательства, мисс Ван Влит, предъявите их. Если нет, прекратите свои дерзкие посягательства, иначе вы можете оказаться в весьма затруднительном положении.
Кайла сделала шаг назад – якобы для того, чтобы подрезать фитилек нагоревшей свечи. Тетя Селеста продолжала смотреть в камин, ничем не выказывая того, что она слышит разговор, возможно, все еще погруженная под влиянием бренди в собственные мысли. Очень медленно и спокойно Кайла взяла крошечные ножницы, подрезала фитиль и, когда пламя успокоилось, подняла глаза на герцога.
– Ваша светлость, вы должны простить меня, если ваши угрозы не кажутся мне слишком страшными. Они мне представляются слишком неопределенными, особенно сейчас, когда позади у меня достаточно трудный путь. Я намерена требовать от вас официального признания.
– Слишком неопределенными? – Он подошел к ней настолько близко, что Кайла ощутила тепло, исходящее от его могучего тела, уловила запах кожи и виски. – Позвольте в таком случае пояснить мою мысль: немедленно уезжайте из Лондона, тогда у вас не будет никаких неприятностей, кроме горечи от сознания того, что ваш план провалился и вам не удалось выманить у меня деньги.
– А если я предпочту остаться? – Она улыбнулась, увидев, как сузились его глаза, – гнев взял верх над высокомерием. – У меня появились здесь друзья. – Кайла сделала жест рукой, показывая на улицу. Я уже приглашена в несколько домов. Разумеется, вы можете испортить мою репутацию, если пожелаете это сделать.
– Мадам, это лишь малая толика того, что я сделаю, если вы будете упорствовать.
– В самом деле? – Кайла нервно засмеялась, лицо ее вспыхнуло, однако она небрежно пожала пленами. – В таком случае я окажусь парией в высшем свете. Это ужасно. Однако само собой разумеется, что, если вы поступите столь сурово, я буду вынуждена рассказать некоторым людям, что мой отец герцог Уолвертонский, что он совратил свою жену и бросил вместе с ребенком умирать от голода на лондонских улицах. Бедная мама! У меня имеются доказательства, и вы это знаете. Брак был законным, ваша светлость, хотя вы и не хотите это признавать.
– Брак был аннулирован, как вам хорошо известно. Очевидно, для вашей матери были важнее деньги, чем мой кузен, поскольку она приняла их сразу же, едва ей предложили. Да и что еще можно ожидать от проститутки? Семья благополучно отделалась от нее. Она была нашим позором.
От наглых слов герцога у Кайлы запылали щеки, и ею овладела настоящая ярость, которую она все же сумела обуздать и лишь равнодушно пожала плечами.
– Вы так думаете? Тогда, возможно, вам будет огорчительно узнать, ваша светлость, что дочь вашего кузена вынуждена стать жрицей любви – служительницей Киприды, как говорят здесь, в Англии. Или как там еще – женщиной сомнительного поведения, fille de joie, ночной бабочкой. Да, это урок мне. За мамой гонялись, я понимаю. Что ни говори, а она была французской маркизой, урожденной аристократкой, сбившейся с пути не по своей вине. Какую занимательную историю вы сможете услышать, играя где-нибудь в карты, не правда ли? Дочь покойного герцога Уолвертонского и французской эмигрантки отдается тому, кто может себе это позволить. Возможно, будут заключаться пари, кто будет обладать мною первым. Смею уверить, плату я буду брать баснословно высокую.
Кайла говорила, и глаза Уолвертона все больше темнели, губы все больше сжимались, а щека задергалась. Смех Кайлы быстро сменился криком боли, когда герцог резко схватил ее за запястье. Он подтащил девушку к себе, и она даже не пыталась сопротивляться – это было бы бесполезно. Однако она продолжала высокомерно смотреть на него, чувствуя в то же время тепло его бедер даже через кашемировую шаль и юбки.
– Таких женщин, как вы, уйма. Не надо меня запугивать, мисс Ван Влит. Не следует бросать мне вызов – я не из тех, кто легко отступает.
Кайла смотрела ему в лицо, даже не пытаясь вырвать руку.
– Немедленно отпустите меня или…
– Или что? Вы закричите? – Уголки его напряженного рта дрогнули в полной ненависти усмешке. Герцог держал Кайлу так близко возле себя, что она ощущала жар мужского тела. От него пахло дождем, и крохотные капельки влаги поблескивали в его черных волосах.
– Нет, я не вижу смысла в том, чтобы кричать, ваша светлость. – Кайла произнесла это достаточно спокойным тоном, хотя он мало соответствовал тому, что она переживала на самом деле. – С мужчиной вроде вас бороться приходится другими способами.
– Ага, и вы, конечно, всеми ими владеете. – Его рука скользнула вверх и еще крепче сжала ей плечо. – Я имел дело с женщинами вроде вас.
– Не сомневаюсь, что вы имели дело со многими женщинами, ваша светлость, но не с такими, как я.
– Ну, тут вы ошибаетесь.
Прежде чем Кайла поняла его намерения, герцог наклонил голову и впился ртом в ее губы, как упавший с неба коршун, набросившийся на свою добычу. Свободную руку он погрузил в ее волосы, распустил пучок на макушке, и волосы рассыпались по спине и плечам Кайлы, а шпильки упали на пол. Она попыталась оттолкнуть его, но все усилия были тщетны. Он стоял неколебимо, прижимаясь к ней всем телом, его рот терзал ее губы, и Кайла почувствовала, как всеми ее членами овладевает слабость, лишая способности сопротивляться.
А внутри нее нарастали жар и смятение. Она поняла, что дрожит, ее пальцы сквозь рубашку ощущали стук его сердца, да и стук ее собственного сердца отдавался у нее в ушах. Mon Dieu, что он с ней делает? С ней происходит что-то непонятное… такого никогда не было, ей нечем дышать, ноет под ложечкой и внизу живота, и это создает такие удивительные ощущения, которые и пугают, и интригуют одновременно.
Когда герцог наконец отпустил Кайлу, она вынуждена была ухватиться за его руку, чтобы не упасть. В его глазах зажегся торжествующий огонек, на лице появилась довольная улыбка.
– Вот видите, мисс Ван Влит, я знаю вас лучше, чем вы думаете. Забудьте о ваших необоснованных претензиях и тихонько уезжайте из Англии.
