Текст книги "Возвращение в Эдем. Книга 1"
Автор книги: Розалин Майлз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава третья
В пятницу, когда уже кончалось утро и начинался день, Филип вышел из своей конторы в нижней части Маккуори-стрит и, свернув направо, начал подниматься на холм. Позади нега лежала Кольцевая набережная со старыми паромными причалами, вдающимися в Сиднейскую бухту, и Беннелонг-пойнт с пышным каменным цветком Оперного театра на самом его краю. Хотя обычно Филип любил внимательно вглядеться в окружающий пейзаж, сегодня он ничего не замечал вокруг себя. Прошедшая неделя была очень тяжелой. После того как в прошлые выходные они побывали на свадьбе, Джилли всю неделю была такой взвинченной, что он начал за нее всерьез беспокоиться. Он вовсе не возражал против того, что им пришлось раньше времени закончить поездку в Америку и вернуться в Австралию, чтобы успеть отпраздновать вместе со Стефани великий день в ее жизни. Он к этому времени уже закончил свои дела, а Джилли нечем было занять себя после неудачных рейдов по магазинам «Мейси» и «Блумингдейл», где она не нашла для себя ничего подходящего из тех вещей, которые обычно составляли для нее главное развлечение в Нью-Йорке, и она была вполне готова к отъезду. Волнующее известие о предстоящем замужестве Стефани и перспектива еще раз выступить в роли подружки невесты послужили достаточным предлогом для массированного набега на магазины, так что, когда они вылетали домой, Джилли загрузила в самолет новый обширный гардероб, в том числе такую огромную шляпу, что для нее потребовалась отдельная багажная ячейка. В тот момент она была полна радостным ожиданием волнующего события, которое коренным образом должно было изменить жизнь ее лучшей подруги.
Что-то неладное приключилось с Джилли на свадьбе, решил Филип. Поддавшись внезапному порыву, он свернул налево, перешел через Маккуори-стрит и направился в Королевский ботанический сад, простиравшийся по всему мысу от Сиднейской бухты до Маккуори-пойнта. У него еще оставалось время до делового обеда на Элизабет-стрит, так что он мог позволить себе не спеша разобраться в причинах своего беспокойства. Он исключил какой бы то ни было досадный инцидент, скандал или сцену в качестве причины недомогания Джилли – не потому, что это было невозможно, поскольку она была способна взорваться, если ее что-нибудь раздражало, а потому, что он почти весь день не выпускал ее из поля зрения. Он в точности знал, с кем она говорила и кто говорил с ней, причем ее главным образом поздравляли с возвращением домой и осыпали комплиментами по поводу ее наряда. Джилли и в самом деле как всегда имела успех, поскольку, будучи привлекательной женщиной в расцвете лет, она умела одеваться так, чтобы подать себя в наиболее выигрышном виде.
Но ведь что-то все-таки произошло, печально думал Филип, шагая по саду и совершенно не замечая вокруг себя буйно цветущих роз и олеандра. С того самого дня Джилли вела себя очень странно, то впадая в депрессию, то в мрачном безрассудстве посылая все к чертям. Он знал, что по ночам она лежала без сна, а по утрам подолгу валялась в постели и что на этой неделе не ходила на свои обычные физкультурные занятия и отказалась от традиционной встречи с подругами за чашкой кофе. Она стала гораздо больше курить и почти ничего не ела. Несомненно, произошло нечто такое, что нарушило ее душевное равновесие.
Филип подошел к границе сада и остановился, вглядываясь в бухту. Там, впереди, лежало Тасманово море, за которым простирались неумолимые просторы Тихого океана. Он повернулся и пошел по Аллее королевы Елизаветы вдоль береговой линии бухты, стараясь привести свои мысли в порядок. Единственное, что изменилось и что оказалось совершенно неожиданным на свадьбе Стефани, это сама Стефани. Филип не удержался от вывода о том, что именно перемена в жизни Стефани и была тем событием, которое Джилли оказалось так тяжело перенести.
Филип уже давно знал, что, как это всегда бывает в отношениях между лучшими подругами, в отношениях между Джилли и Стефани существовала заметная доля зависти – по крайней мере, со стороны Джилли. Эта зависть возникла в самом начале их дружбы, задолго до того, как он познакомился с Джилли; причем, даже повзрослев, Джилли так и не смогла от нее избавиться. Стефани безусловно была тут ни при чем, настолько искренней, доброй и сердечной она была по отношению к Джилли. Но Джилли не могла простить Стефани того, что та владела состоянием Харперов, хотя Бог свидетель, с отчаянием подумал Филип, мы сами имеем более чем достаточно. Филип был состоятельным сорокалетним холостяком, когда Джилли вышла за него замуж, и с тех пор он весьма преуспел как адвокат. Сейчас его дела шли еще лучше. Для его фирмы открывались большие возможности в Соединенных Штатах. Даже при всей расточительности Джилли у них всегда было достаточно денег для того, чтобы обеспечить роскошную жизнь для такой бездетной пары, как они.
«Бездетной», – Мысль эта ударила его как хлыстом, и тень застарелой боли пробежала по его лицу. Он уже давно примирился с тем, что из-за неизлечимого гормонального расстройства Джилли не могла иметь детей. Но она-то с этим не примирилась. Про себя Филип сомневался, что Джилли смогла бы стать хорошей матерью: она вряд ли была создана для такой самоотверженной роли. Сам он до женитьбы счастливо прожил сорок лет, не задумываясь о детях, и, если не считать редких и случайных приступов сожаления, никак не ощущал их отсутствия в своей жизни. Для Джилли, однако, известие о ее бесплодии было большим ударом, от которого она так и не сумела оправиться. В отличие от нее у Стефани уже были дочь и сын, а теперь, снова выйдя замуж, она вполне могла задуматься о дальнейшем увеличении семьи. Ей еще не было сорока лет, так что при соответствующем медицинском контроле она могла бы родить еще не одного ребенка, если бы захотела. Не этими ли тайными мыслями она поделилась с Джилли, когда та была у нее наверху? Не по этой ли причине Джилли так расстроилась?
А может быть, все гораздо проще, подумал Филип, подходя к самому краю мыса и поворачивая назад.
Джилли – яркая женщина с кошачьей мордочкой, широко поставленными глазами, густыми волосами медового цвета и гладким округлым телом, покрытым золотистым загаром. Ее привлекательность в глазах мужчин для нее очень важна (сердце Филипа болезненно сжалось: он вспомнил несколько недавних случаев, когда ему пришлось закрыть глаза на происходящее, чтобы хоть такой ценой сохранить жалкие остатки ее любви к нему). Тем не менее в день свадьбы, несмотря на красивый наряд Джилли, Стефани ее явно затмила. В этот день Стефани благодаря не только со вкусом подобранному костюму лавандово-синего цвета, но и состоянию радостного подъема выглядела не просто привлекательной и милой, а по-настоящему красивой. Из-за столь разительной перемены в ее внешности тот факт, что ей удалось пленить мужчину, который был не только теннисной «звездой», но и – даже в представлении Филипа – редким красавцем, не казался чем-то из ряда вон выходящим. Может быть, Джилли испытывала зависть от того, что Стефани, пусть даже в день собственной свадьбы, оставила ее далеко позади? Может быть, она воспринимала превращение своей подруги из гадкого утенка в прекрасного лебедя как личное несчастье?
«Бедненькая моя, – подумал Филип во внезапном приливе сострадания, – как же мне помочь тебе пережить это?» Это было так характерно для Филипа: он всегда в первую очередь думал о Джилли и только потом – о себе. Удовлетворение всех ее потребностей было для него важнее всего на свете. Нельзя сказать, что он не замечал ее недостатков, но он не мог сердиться на нее из-за них; напротив, они трогали его сердце. Ее слабость требовала от него покровительства, а вспышки раздражительности – терпения. Он видел ее насквозь, но то, что он видел, не могло убить его любовь к ней. В самом начале их отношений он взял на себя заботу о жалкой девчонке, какой тогда была Джилли, и с тех пор он еще ни разу не находил достаточных причин отказываться от этой заботы.
С этими мыслями Филип развернулся и решительно зашагал вдоль границы Ботанического сада и затем – через парк в сторону площади Сент-Джеймс и Элизабет-стрит. «Если все дели в этом, – подумал он, – я смогу ей помочь. – Он подумал о том, какие развлечения он мог бы для нее устроить. – Может быть, поездка на Восточное побережье Америки, раз уж визит в Нью-Йорк оказался на этот раз неудачным? Или экзотический отдых в Папуа? Бали? – Из-за того, что все это время он был занят исключительно мыслями о Джилли, он как-то не обратил особого внимания на то, что новобрачные, Марсдены, уже вернулись из путешествия на яхте. Сейчас же он вспомнил, что на эти выходные у Марсденов намечен день тенниса. Джилли так любит теннис, и ей наверняка понравится идея провести целый день за игрой, едой, питьем, шутками и смехом. – Да, – подумал он, – день тенниса, это то, что надо. Это поможет Джилли вылезти из своей скорлупки, и если ее проблема в том, чтобы приспособиться к изменившемуся положению Стефани и ее возможным перспективам на ближайшее будущее, то чем скорее она начнет к этому привыкать, тем лучше». И с мыслью о том, что он, насколько мог, разобрался в известных ему фактах, Филип поспешил на свой деловой обед.
В то время как Филип Стюарт со своими тревожными думами бродил по Королевскому ботаническому саду, Грег Марсден, который находился сейчас в штаб-квартире компании «Харпер майнинг» на другой стороне Маккуори-стрит, был необычайно доволен собой и жизнью. Он еще до свадьбы знал, что Стефани собиралась выделить кругленькую сумму для обеспечения его финансовой независимости и поддержания его чувства собственного достоинства. И лишь после свадьбы он узнал, что она наградила его полновесными функциями и серьезной ролью, назначив его одним из директоров компании. «Ты будешь членом правления, дорогой, – сказала она ему. – Пора нам здесь освежить кровь». Грег был вне себя от радости. Теперь не надо лебезить перед этим чертовым старичьем. Он со злостью вспомнил столь неловкие для него встречи с финансовым директором «Харпер майнинг» еще перед свадьбой и явное неодобрение, с которым тот отнесся к необходимости выделить средства на содержание Грега. Теперь-то им придется считаться с ним как со своим: он ведь теперь не будет больше для них чужаком.
По этой причине Грег пришел на встречу с Биллом Макмастером в прекрасном расположении духа и в полной боевой готовности. Он приехал заблаговременно, без особых трудностей поставил за углом свой «роллс-ройс» и поднялся на самый верх массивного здания «Харпер майнинг» – туда, где находился мозг компании. Сейчас он сидел в ожидании Билла в просторной приемной перед кабинетом управляющего и одобрительно осматривался вокруг. Для Грега было очень важно, чтобы его окружала дорогая элегантная обстановка. Поэтому, в отличие от множества других посетителей, он заметил и оценил голубовато-серый толстый ковер, великолепно оттенявший роскошные мягкие кресла кораллового цвета, а также бледно-коралловые шелковые обои на стенах и массивные ореховые столы и двери, украшенные тонкой золотой отделкой. Он старательно избегал взглядов в сторону весьма впечатляющей секретарши, охранявшей доступ в кабинет Билла, сказав себе, что сейчас не время завязывать случайные знакомства, хотя он знал, что она смотрит на него и при малейшей благосклонности с его стороны готова завязать с ним беседу. Вместо этого, он стал сосредоточенно вчитываться в газету «Файнэншел таймс»: ему ведь как-никак предстояло стать крупным бизнесменом.
– А, Грег! Вот и вы. Входите, входите. – Билл Мак-мастер был не из тех начальников, которые звонят секретарше, чтобы та пригласила посетителя в кабинет; своих посетителей он предпочитал приветствовать лично.
– Как поживаете, Грег?
– Спасибо, отлично. А вы?
– Просто замечательно. – Билл провел Грега в свою святая святых и как всегда с удовольствием понаблюдал за его реакцией, которая была столь же восторженной, как и реакция любого, кто впервые пересекал порог его кабинета.
Из орлиного гнезда компании «Харпер майнинг» на сороковом этаже ее небоскреба открывался один из самых красивых видов в Австралии. Отсюда был виден весь Сиднейский порт с мостом Харбор и Оперным театром. Справа во влажном воздухе вяло трепетали флаг Соединенного Королевства и флаг Австралии над зданием Ассоциации животноводов и производителей зерна штата Новый Южный Уэльс.
Далеко внизу по Кахиллскому шоссе туда-сюда бегали крошечные машинки, а через бухту медленно двигался одинокий буксир.
Сверкающее отражение утреннего света в покрытой легкой рябью воде вполне соответствовало настроению Билла.
– Ну, как вам вид? – с легким смешком спросил он Грега, который не мог оторвать глаз от этой панорамы.
– Потрясающе!
– Это самая привлекательная сторона работы управляющего. Этот угловой кабинет положен ему, то есть мне, по должности. Не знаю, что я буду делать без этого вида, когда уйду на пенсию.
– Придется нам согласиться, чтобы вы взяли мост с собой, только и всего. – Грег старался говорить в тон Биллу, чтобы их только зарождающиеся деловые отношения с самого начала были добрыми.
– Что, эту старую вешалку? Нет уж, пусть лучше остается на своем месте. Хотя мне его будет недоставать.
– А кто говорит о пенсии? Я считаю, что «Харпер майнинг» еще многие годы будет нуждаться в вашем руководстве.
– Ну конечно. Присаживайтесь, Грег.
Билл подошел к серванту орехового дерева и открыл дверцу, за которой оказался встроенный холодильник.
– Не желаете чего-нибудь выпить?
– Пива, если можно. Спасибо.
Они помолчали несколько мгновений, смакуя холодное пиво, затем Билл перешел к делу:
– Давайте немного поговорим о вас, Грег, и подумаем, чем вам заняться в компании, поскольку вы теперь – член семьи. Вы когда-нибудь занимались… – Билл хотел сказать «настоящей работой», но вместо этого закончил вопрос словами:
– … чем-нибудь кроме тенниса?
– Да нет, по крайней мере – с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, – сказал Грег с мальчишеской ухмылкой. – Но ведь нынче теннис – тоже бизнес, и заниматься им приходится как бизнесом. Недостаток его в том, что весь твой капитал, все активы сосредоточены в одном теле, и из-за какого-нибудь сухожилия, из-за одной связки или другого слабого места можно запросто обанкротиться.
– Но вам, наверное, удалось заработать кое-какие деньги, – попробовал позондировать почву Билл.
– Да, конечно. Только, скажем, призовой фонд Уимблдонского турнира – семечки, а жить на одну только славу не получается. То же самое и с чемпионатом Франции. Лучше всего американцы, хотя и у них не получишь того, что можно было бы назвать настоящими деньгами.
Билл еще довольно долго сидел и молча слушал, пока Грег развивал эту тему. Стало очевидно, что суммы, которые он получал в виде призов или поощрительных выплат от разного рода спонсоров, едва ли можно было считать «семечками». Полученные Грегом деньги были достаточно «настоящими», чтобы он мог позволить себе вести роскошную жизнь, культивируя в себе изысканные вкусы. Биллу, который неплохо разбирался в винах и знал, что австралийские ни в чем не уступали зарубежным, а то и превосходили их, было достаточно послушать разглагольствования Грега об иностранных винах, чтобы понять, куда подевались его весьма внушительные доходы. А ведь они бесследно исчезли, судя по всему, даже не прибавив ему опыта.
И все-таки, размышлял Билл, он достаточно молод, чтобы многому научиться, если подобрать для него подходящую нишу. Сейчас он был активом для компании благодаря своему имени: ее отделу по связям с общественностью не терпелось выпустить пресс-релиз под заголовком «ЧЕМПИОН УИМБЛДОНА ВОШЕЛ В СОСТАВ „ХАРПЕР МАЙНИНГ“ и обеспечить присутствие Грега на всяких благотворительных и прочих общественных мероприятиях, которые были важной частью деятельности компании. Он, разумеется, будет там гвоздем программы и сослужит хорошую службу престижу компании. Но такое может продлиться совсем недолго. Для него нужно найти что-то более солидное, чем роль „звезды“. В конце концов прошел уже не один год после его неожиданной победы в Уимблдоне.
– Грег, у вас есть какие-нибудь идеи насчет того, чем вы могли бы у нас заниматься? – спросил его наконец Билл. – У нас ведь столько возможностей: самые разнообразные горнодобывающие предприятия, связанная с ними финансовая деятельность, да еще множество дочерних компаний. Что бы вы хотели для себя выбрать?
– Это уж лучше вы мне скажите, Билл.
Затем за неторопливым обедом они подробно обсудили историю, масштабы и перспективы всех аспектов деятельности компании в разных частях света. Был, уже пятый час, когда Грег, отягощенный разнообразными сведениями о возможных сферах приложения его талантов, наконец покинул здание компании. Подходя к своей машине и затем осторожно выруливая ее, чтобы присоединиться к потоку движения на Питт-стрит, он пребывал в чудеснейшем настроении. Бизнес? Да он был уверен, что нет ничего такого, с чем он бы не справился.
То же самое он мог сказать и о своих домашних неурядицах: ничего страшного, нет причин для беспокойства. Правда, хвалиться тоже нечем. Он невесело усмехнулся, вспомнив, как неудачно прошла его первая брачная ночь со Стефани, когда ее напряженное состояние, неопытность и неистовое желание угодить ему привели к тому, что все попытки получить самому и доставить ей удовольствие оказались безуспешными. Затем у нее начались месячные (по ее словам, раньше времени), и она совсем упала духом от смущения и разочарования. «Я женат уже неделю и до сих пор еще толком не переспал с собственной женой, – думал он безрадостно. – Семейная жизнь совсем не такая, какой ее представляют: тут у меня просто кошмарное разочарование. И все же мои дела в этом смысле тоже обязательно пойдут на лад. Главное – не надо торопиться, не стоит бросаться к сетке. А в выходные предстоит прекрасное развлечение – день тенниса, который решила устроить Стефани, и у меня будет возможность поближе познакомиться с Джилли». При мысли о Джилли Грег почувствовал уже знакомый прилив любопытства, смешанного с возбуждением. Однако он был теперь женат и старался не забыть об этом. Поэтому по дороге домой он зашел в цветочную лавку и купил роскошный букет из белых и розовых гвоздик, а дома уделил все свое внимание трогательно благодарной ему за это Стефани.
Несмотря на жгучий полуденный зной, теннисная партия была в полном разгаре. Грег играл вместе с Джилли в парном матче против Резерфордов – соседей Стефани по Дарлинг-пойнту, Стефани с Филипом сидели в сторонке, а у их ног дремал Кайзер. Теннисный корт возле особняка Харперов был очень удачно расположен и окружен со всех сторон кипарисами, которые прекрасно защищали летящий мяч от ветра. Поблизости находился огромный плавательный бассейн, в котором и игроки и зрители могли остыть, когда неподвижный горячий воздух становился для них невыносимым. Сейчас, однако, игроки были полны энергии. Вялыми были только двое зрителей. Стефани собралась с силами и начала разговор:
– Фил, а каково прожить с одним и тем же человеком шестнадцать лет?
– Это имеет и хорошие и плохие стороны, – осторожно ответил Филип. – Так или иначе, я могу сказать, что с Джилли не соскучишься. Конечно, все, возможно, могло бы быть иначе, если бы она могла иметь детей. Между прочим, как дела у твоих ребятишек?
– Замечательно. Пока у нас с Грегом не кончится медовый месяц, они поживут у себя в школах. Я просто очень хотела провести эти первые несколько недель со своим мужем. А что касается Джилли, я помню, как тяжело она поначалу это переживала. Только, Фил, она уже давно на этот счет ничего не говорила.
– Может быть, и не говорила. Но вот забыть об этом она так и не смогла. Это до сих пор не дает ей покоя, и она частенько уходит в себя. Должен сказать, я очень за нее беспокоюсь. В последнее время у нее то и дело меняется настроение.
Стефани внимательно посмотрела на свою подругу. Джилли вовсю бегала по корту, гоняясь за каждым мячом, весело хохотала и, судя по всему, получала огромное удовольствие от игры.
– Кажется, сейчас все в порядке, – сказала она наконец. – Похоже, ей все это очень нравится. Я рада, что они с Грегом подружились. По правде говоря, я немного побаивалась, что он может ей не понравиться.
– Напрасно побаивалась, – сухо сказал Филип. Внимательным взглядом заброшенного мужа он заметил, как долго и тщательно Джилли готовилась к визиту и какой веселой и оживленной она была, когда они приехали в гости. Он знал, что это было не из-за него, и сомневался, чтобы это было из-за Стефани. С другой стороны, он не мог сказать, чтобы поведение Грега как-то выходило за рамки обычной вежливости. Когда же игра закончилась и Резерфорды, уходя с корта, заслонили собой вторую пару игроков, ни Филип, ни Стефани не видели, как Грег притянул к себе партнершу, чтобы поцелуем поздравить ее с победой. Но, как только их губы прикоснулись друг к другу, поцелуй стал чересчур страстным и жадным для обычного дружеского поздравления. Джилли отпрянула от него, боясь, что их могут увидеть.
– Мои поздравления, дорогая партнерша, – как ни в чем не бывало сказал Грег. – Вы играли просто потрясающе.
– Я вас тоже поздравляю, – прошептала она потрясенно. – Это было так замечательно… играть рядом с настоящим профессионалом… Боюсь только, что у меня не получилось быть достойной партнершей. Я давно не играла.
– Вижу, что мне придется дать вам несколько уроков, Джилли. Поработать с вами в качестве личного тренера.
Намек был слишком явным и вызывающим, чтобы его не заметить. Джилли внутренне напряглась, готовая поддаться искушению. Хотя она и не смотрела на него, она видела его загорелую руку, покрытую золотистыми волосками, которая сейчас лежала на сетке, и чувствовала запах его тела рядом с собой. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы перебороть внезапное желание прикоснуться к нему и самой почувствовать прикосновение. Она не задумываясь приняла решение.
– Отлично, – сказала она ровным голосом. – А вы дорого стоите?
– Очень. – Он самодовольно ухмыльнулся. – Но и качество обеспечиваю высокое. Вот увидите.
С хозяйским видом он небрежно приобнял ее за плечи и вывел с корта.
– Привет, дорогая, – обратился он к Стефани. – Что ты думаешь о динамичном дуэте Марсден – Стюарт?
Стефани увидела идущих в ее сторону Грега и Джилли, и настроение ее сразу поднялось. Как чудесно, что Грегу все это нравится. Когда ей впервые пришла в голову мысль устроить день тенниса, она не знала, как к этому отнесется Грег: может быть, перспектива поиграть с кучкой любителей вызовет у него только досаду. В конце концов она решила рискнуть, потому что боялась, как бы Грег не заскучал, не зная, чем заняться. Она понятия не имела, чем бы его развлечь, и совершенно не была уверена, что ему с ней интересно. Особенно после того, что произошло в их первую брачную ночь…
Стефани почувствовала, как запылали ее щеки и шея, и поняла, что покраснела. Чтобы скрыть смущение, она наклонилась к Кайзеру и стала его гладить. «До чего же это унизительно, – подумала она, – мне уже почти сорок, а я знаю меньше, чем иные двадцатилетние. И как же могло получиться, что она толком не сумела ответить на ласки Грега, которого она так любит? Может быть, даже слишком». Она сердито покраснела, вспомнив свои торопливые поцелуи и неловкие неумелые движения, которые, очевидно, не доставили Грегу никакой радости. Стефани была слишком честной, чтобы обманываться на свой счет или быть к себе снисходительной. С той самой ночи она постоянно твердила про себя одну и ту же фразу: «Я никуда не гожусь», причем к ее душевным страданиям добавлялись физические мучения, вызванные месячными, которые из-за жаркой погоды проходили особенно тяжело.
Единственное, что утешало, это то, как замечательно вел себя Грег. Терпеливый и доброжелательный, он походил скорее на мужа с десяти – или двадцатилетним стажем, чем на человека, который женился всего несколько дней назад. Он утешал и успокаивал ее, не раздумывая согласился с ее желанием прервать путешествие на яхте и вернуться под надежную сень особняка, с готовностью отправился на деловую встречу в штаб-квартире «Харпер майнинг» – когда-то туда отправлялся ее отец – и вернулся домой с цветами, о чем Макс ни разу в жизни даже не подумал. Стефани посмотрела на Грега, непринужденно болтавшего с Джилли и Резерфордами, и сердце ее переполнилось любовью. «Я с лихвой возмещу тебе все, что ты пока не смог получить от меня, мой дорогой, – решила она с неистовой горячностью. – Уроки любви – вот что мне нужно. Я обязательно научусь у тебя и для тебя. Для меня так важно, чтобы у нас все получилось. Все у нас с тобой будет хорошо». Грег встретился с ней взглядом и нежно ей улыбнулся. К ней тотчас же вернулось настроение.
– Приглашаю всех в дом принять душ и выпить чего-нибудь холодненького, – весело обратилась она к гостям и Грегу, – а затем мы всерьез займемся едой и питьем.
Ближе к вечеру хозяева и гости, лежа в шезлонгах на террасе за домом, наблюдали за тем, как оранжево-красный огненный шар опускался над портом. В доме негромко звучала музыка: на проигрывателе стояла пластинка с «Маленькой ночной серенадой», и Стефани время от времени мурлыкала отрывки из нее. Она была в восторге от того, как прошел нынешний день. Джилли была в ударе: не уступали ей и Эстелла и Редж Резерфорды: они так и сыпали шутками и анекдотами. Один лишь Филип весь день молчал, но он ведь вообще не отличался разговорчивостью. Сейчас молчали все, и в конце концов тишину нарушил Грег.
– Кому еще налить? – Он поднялся и пошел в сторону дверей, ведущих в гостиную, где сразу за ними стоял столик, уставленный разнообразными напитками.
– Да, пожалуйста. И мне тоже, – с готовностью откликнулись на его предложение Эстелла и Редж.
– А вам, Филип? – «Грег чудесный хозяин, внимательный и заботливый», – радостно подумала Стефани. Он, казалось, прочитал ее мысли, потому что как раз в этот момент он повернулся к ней с этой своей особенной улыбкой.
– А тебе, дорогая?
– Спасибо, мне просто минеральной воды. Грег зашел в гостиную, чтобы наполнить бокалы.
– Какой замечательный нынче день, – весело сказала Эстелла. – Вы знаете, я ведь никогда не занималась теннисом профессионально.
– Должен заметить тебе, дорогуша, – сказал Редж с присущим ему неуклюжим юмором, – что сегодняшний день в этом смысле не был исключением.
– Да брось ты, Редж, – рассмеялась Стефани, – не будь таким вредным. Эстелла играла превосходно: она дралась, как львица.
– Верно, верно! – поддержал Грег из гостиной.
– Во всяком случае, я старалась. – Эстеллу не обидели слова мужа. – Ты же знаешь, что я имею в виду: у меня ведь не каждый день появляется возможность поиграть с бывшим чемпионом.
Озадаченная внезапно наступившей напряженной тишиной, Эстелла резко поднялась.
– А что такого я сказала? – спросила она в смятении. – Ой, я же не хотела сказать «с бывшим», черт, а что же я хотела сказать? Ну, помогите же мне кто-нибудь выбраться из этого дурацкого положения! – запричитала она сорвавшимся на крик голосом.
Желающих прийти ей на помощь, однако, не нашлось. Из-за двери вышел Грег с бокалом для Эстеллы. На его губах была любезная улыбка, но глаза его не улыбались.
– Прошу вас, Эстелла. Вы хотите сказать, что прошло уже три года со времени моей победы в Уимблдоне?
– Простите, Грег, – пробормотала Эстелла.
– Ничего страшного. – Он снова вошел в дом.
– Я помогу вам, Грег! – крикнула ему Джилли и одним рывком поднялась с шезлонга. «Что за корова бестолковая эта Эстелла!» – Она почувствовала необходимость поддержать Грега после этого неумышленного оскорбления и, инстинктивно откликнувшись на эту необходимость, отправилась через всю террасу к дверям гостиной.
– Грег никакой не бывший, – сказала Стефани чересчур громким голосом. – Он пока еще не собирается уходить из спорта. Правда, дорогой?
– Ни за что, – откликнулся Грег из гостиной. – Я не могу себе этого позволить. Мне ведь нужно содержать жену и семью.
В ответ зазвучал дружный смех, который снял всякое напряжение от оплошности Эстеллы.
Джилли вошла в затененную гостиную. Увидев ее, Грег вопросительно поднял брови и молча про себя улыбнулся. Будучи по натуре хищником и охотником, он тем не менее мог похвалиться, что за всю свою жизнь не соблазнил ни одной женщины против ее воли. Они всегда должны были приходить к нему сами. Что касается Джилли, он с самого начала знал, что она к нему придет. Он продолжал наливать виски для Реджа, наслаждаясь чувством собственного превосходства и ощущением победы, которое возникло у него при появлении Джилли.
Джилли стояла перед ним, всеми фибрами души желая, чтобы он увлекся ею. Грег почувствовал ее аромат, свежий запах ее волос и увидел очертания ее тела сквозь тонкое открытое платье. Он задумчиво протянул к ней руку и слегка провел кончиками пальцев по ее груди. При его прикосновении ее соски, которые уже были твердыми, стремительно выпрямились. Он мгновенно почувствовал возбуждение. Она шумно вздохнула и начала слегка задыхаться.
– Стефани! – послышался высокий, с носовым призвуком голос Эстеллы. Джилли и Грег переглянулись, не решаясь даже шелохнуться: так велико было охватившее их напряжение. – А у тебя не появляется чувство ревности, когда ты думаешь о толпах женщин, которые приходят на матчи не ради того, чтобы посмотреть на его игру, а чтобы побегать за ним?
– Конечно, появляется!
– Стефани, ты – честная женщина! – одобрительно заметил Редж. – У тебя совсем нет секретов, правда?
– Честная женщина – такая редкость в наше время. Джилли отчетливо расслышала из гостиной тонкий сарказм в словах Филипа и поняла, что они предназначались ей. Но она была не в состоянии преодолеть исходившую от Грега пламенную силу притяжения: все ее тело ожило и стало пульсировать от волнения. Она не помнила, чтобы ей когда-нибудь раньше приходилось испытывать подобное состояние. Грег одной рукой небрежно взял бутылку с минеральной водой, открыл ее и, громко звякнув ею о стакан, начал наполнять его. Одновременно другой рукой он сдвинул лямку платья с плеча Джилли и приспустил лиф, приоткрыв ее грудь. Ее дыхание стало прерывистым, а обычно светлые глаза потемнели. Она подняла руки, чтобы совсем спустить лиф. Опасный момент. Грег почувствовал резкий прилив желания. Все волоски на его руках и теле поднялись дыбом. Он быстро вернул на место лямку платья Джилли, отвернулся и сосредоточил внимание на обыденных вещах: этим способом отгонять от себя похотливые мысли и таким образом избегать неловких положений он пользовался с юных лет. Затем, не взглянув на Джилли, он взял стаканы с напитками для Реджа и Стефани и снова вышел на террасу. Спустя мгновение за ним последовала Джилли, и, если Филип и заметил опасный блеск в глазах своей жены, он, разумеется, ни словом об этом не обмолвился.
