Текст книги "Все мы бедные Божьи твари"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

5

Грин исчез за штабелем бревен. Я завернул за угол и увидел, как он бежит по длинной, хорошо утоптанной аллее, обставленной с обеих сторон большими поленницами. Старик бежал впереди. Его длинные седые волосы развевались по ветру. Мешок из грубой дерюги подпрыгивал у него за плечами, как ноша скорби и позора.

– Стой или стрелять буду! – кричал Грин.

Старик бежал так, будто за ним сам дьявол гнался. Он добежал до изгороди, бросил свой мешок и пытался взобраться на нее. Он уже почти перелез через изгородь, но зацепился за три ряда колючей проволоки, натянутой сверху.

Я услышал треск рвущейся ткани, а потом звук выстрела. Огромное тело старика задергалось в судорогах, на секунду замерло, а потом тяжело рухнуло вниз.

Грин стоял над ним, дыша сквозь стиснутые зубы.

Я оттолкнул его с дороги. Старик был жив, хотя изо рта у него шла кровь. Когда я приподнял ему голову, он сплюнул ее, и она запачкала ему подбородок.

– Вам не следовало этого делать. Я пришел сюда, чтобы дать показания полиции. Потом я испугался.

– Почему вы убежали утром?

– Я видел, как вы нашли в листве убитую девочку. Я знал, что вину возложат на меня. Я – один из избранных. Винят всегда избранных. У меня и прежде бывали неприятности.

– Неприятности из-за девочек? – стоя рядом со мной, Грин обнажил зубы в жуткой усмешке.

– Неприятности с полицией.

– Из-за убийств? – спросил Грин.

– Из-за того, что я проповедовал на улицах, не имея на это разрешения. Голос повелел мне проповедовать и нести слово истины закосневшим в грехе. И этот голос сегодня велел мне прийти сюда и дать свой показания.

– Какой голос?

– Великий голос, – старика было еле слышно. Он закашлял кровью.

– Да он совсем спятил, – произнес Грин.

– Замолчите. – Я опять повернулся к умирающему. – Какие показания вы хотели дать?

– О машине, которую я видел. Она разбудила меня в середине ночи, остановившись на дороге около моей обители.

– Какая машина?

– Я ничего в них не понимаю. Думаю, какая-то иностранная. Ее мотор так ревел, что разбудил бы и мертвого.

– Водителя вы видели?

– Нет, я не подходил. Я испугался.

– Когда эта машина появилась?

– Я не слежу за течением времени. Луна уже спустилась за деревья.

Это были его последние слова. Он взглянул на солнце своими глазами цвета неба. Потом они изменили свой цвет.

– Не сообщайте полиции, – попросил меня Грин, – если вы им расскажете, я обвиню вас в лжесвидетельстве. Я здесь уважаемый гражданин. Я же могу потерять свой бизнес. И поверят они мне, а не вам, мистер.

– Замолчите.

Но он не мог замолчать.

– Старик ведь врал. Вы сами это знаете. Он же при вас сочинял, будто слышит какие-то голоса. Это доказывает, что он – псих. Псих-убийца. Я пристрелил его так же, как вы бы пристрелили бешеную собаку, и я правильно поступил.

Он взмахнул пистолетом.

– Нет, вы поступили неправильно, Грин. И вы знаете это. Дайте-ка мне пистолет, пока вы еще каких-нибудь бед не натворили.

Он сунул мне его в ладонь. Разряжая оружие, я сломал ноготь, потом вернул ему. Грин вплотную придвинулся ко мне.

– Послушайте, может быть, я действительно поступил неправильно. Но он меня сам спровоцировал. Не нужно сообщать об этом. Я могу потерять свой бизнес.

Он порылся в кармане брюк и достал оттуда толстый бумажник из акульей кожи.

– Вот. Я хорошо заплачу. Вы же частный детектив и умеете держать язык за зубами.

Я оставил его бормотать что-то у трупа человека, которого он убил, и направился в отделение. В определенном смысле они оба были жертвами, но кровью были обагрены руки лишь одного.

Мисс Брокко вышла на стоянку перед зданием полиции. Грудь ее волновалась.

– Я слышала выстрел.

– Грин застрелил старика. Тот мертв. Пошлите за фургоном и передайте, что ищейки не понадобятся.

Эти слова подействовали на нее, как оплеуха. Словно защищаясь, она поднесла руки к лицу.

– Вы злитесь на меня? Почему?

– Я на всех злюсь.

– Вы все еще считаете, что старик этого не делал?

– Уверен, что нет. Мне нужно поговорить с вашей сестрой.

– Элис? Зачем?

– Нужна кое-какая информация. Она была вместе с Джинни Грин на пляже прошлой ночью и может мне кое-что рассказать.

– Оставьте Элис в покое.

– Я не обижу ее. Где вы живете?

– Я не хочу, чтобы моя младшая сестра оказалась втянутой в это грязное дело.

– Я хочу лишь узнать, с кем из ребят осталась Джинни.

– Я сама спрошу ее и передам вам.

– Бросьте, мисс Брокко, мы просто теряем время. Я вовсе не нуждаюсь в вашем разрешении, чтобы переговорить с вашей сестрой. А адрес, если понадобится, я могу найти и в телефонной книге.

Она злобно взглянула на меня. Потом отвела глаза.

– Хорошо, ваша взяла. Мы живем на Орландо-стрит, 224. Это на противоположной стороне города. Вы ведь не обидите Элис? Она и так очень переживает из-за смерти Джинни.

– Они, значит, были близкими подругами?

– Да, я пыталась запретить Элис дружить с Джин, но вы же знаете девчонок в этом возрасте? Кроме того, обе они росли без матерей, ну и, конечно, тянулись друг к другу. Я пыталась быть Элис вместо матери.

– А что случилось с вашей матерью?

– Отец... Я хотела сказать, что она умерла. – Лицо у нее внезапно побледнело, потом снова приобрело цвет старой бронзы. – Пожалуйста, я не хочу об этом говорить. Я была совсем маленькой, когда она умерла.

Она вернулась к своему что-то бормотавшему передатчику. «Женщина в самом соку, – подумал я, отъезжая. Ей давно уже пора замуж, а она живет одна, да еще этот средиземноморский темперамент... Если ее дежурство длится восемь часов, и она начала в восемь, то через час она закончит работу».

* * *

Город был невелик, и чтобы пересечь его, много времени не требовалось. Шоссе переходило в главную улицу. Я проехал мимо школы. На спортивной площадке около здания группа детишек делала гимнастические упражнения. Над площадкой будто висела какая-то пелена. Однако, возможно, это была моя фантазия.

Далее я миновал ресторан Грина. На стоянке было припарковано с десяток автомобилей. За зеркальными стеклами суетилась пара официанток в белых передничках.

На Орландо-стрит располагались каркасные и оштукатуренные коттеджи более или менее зажиточных обитателей города. Лужайка перед домом Брокко была усыпана пурпурными лепестками крупных тропических цветов, растущих во дворе.

Худощавый, смуглый и жилистый мужчина в майке мыл маленький красный «фиат», стоявший у крыльца. Ему было, должно быть, уже за сорок, но его длинные волосы были черны, как у индейца. Его сицилийский нос был когда-то перебит.

– Мистер Брокко?

– Это я.

– Ваша дочь Элис дома?

– Дома.

– Я хотел бы поговорить с нею.

Он отключил шланг, направив на меня, как пистолет, его наконечник, с которого на землю падали капли.

– Вроде бы вы староваты для нее?

– Я – детектив и расследую обстоятельства смерти Джинни Грин.

– Элис ничего об этом не известно.

– Я только что беседовал с вашей старшей дочерью в отделении дорожно-транспортной полиции, и она полагает, что Элис, возможно, что-то известно.

– Ну, если Анита так говорит, тогда ладно, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу.

– Не волнуйся, папа, все в порядке, – сказала девушка, появившаяся в дверях коттеджа. – Анита только что звонила по телефону. Входите, мистер... Арчер, по-моему?

– Арчер.

6

Она открыла передо мной дверь. Мы оказались сразу в небольшой квадратной гостиной, обставленной видавшей виды мебелью с зеленой обивкой. Здесь же стоял телевизор, который девушка выключила. Это была красивая девушка с серьезным лицом, очень похожая на свою сестру, но десятью годами ее моложе и несколько субтильнее. Сзади волосы ее были собраны в лошадиный хвост. Она присела на краешек стула, махнув рукой в сторону дивана. Движения у нее были вялые и апатичные. Под глазами синяки. Лицо болезненно-бледное.

– О чем вы хотите меня спросить? Сестра мне ничего не сказала.

– С кем была Джинни прошлой ночью?

– Ни с кем. То есть я хочу сказать, она была со мной. Она ни с кем из наших ребят не уединялась. – Элис перевела взгляд на выключенный телевизор. Как видно, ее что-то мучило. – По телевизору сказали, что она была с каким-то мужчиной, это установили медицинские эксперты. Но я не видела ее ни с каким мужчиной. Не было никакого мужчины.

– Джинни вообще не встречалась с мужчинами?

Девушка покачала головой. Ее конский хвост качнулся и повис неподвижно. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться.

– Вы говорили Аните, что встречалась.

– Не говорила!

– Ваша сестра не стала бы лгать. Вы рассказали ей о слухах, которые ходили о Джинни в школе. О том, что она встречалась с одним конкретным мужчиной.

Девушка как зачарованная смотрела на меня. Глаза у нее были как у птицы – большие и испуганные.

– Эти слухи правдивые?

Она пожала своими худенькими плечами.

– Откуда мне это знать?

– Вы же были лучшей подругой Джинни?

– Да, была. – Ее голос дрогнул при этом употреблении прошедшего времени. – Джинни была отличной девчонкой, хотя и чересчур помешанной на парнях.

– Она была помешана на парнях, но прошлым вечером ни с кем из ваших ребят не уединялась?

– При мне – нет.

– Может быть, она уходила с мистером Коннором?

– Нет, его там не было. Он ушел. Сказал, что идет домой. Он живет неподалеку от пляжа.

– Что делала Джинни?

– Не знаю, я не следила за нею.

– Но вы сказали, что она была с вами. Она весь вечер была с вами?

– Да. – Ее лицо было искажено мукой. – То есть я хочу сказать, нет.

– Джинни тоже ушла?

Она кивнула.

– В том же направлении, что и мистер Коннор? В направлении его дома?

Голова ее чуть заметно утвердительно опустилась.

– Когда это было, Элис?

– Примерно в одиннадцать часов.

– Джинни так и не вернулась из дома мистера Коннора?

– Я не знаю. Я не знаю точно, была ли она там.

– Но Джинни и мистер Коннор были друзьями?

– Думаю, да.

– Между ними были отношения как обычно между парнем и девушкой?

Она сидела молча, глядя перед собой немигающими глазами.

– Скажи мне, Элис.

– Я боюсь.

– Боишься мистера Контора?

– Нет, не его.

– Кто-то угрожал тебе? Не велел об этом говорить?

Она снова чуть заметно кивнула головой.

– Кто угрожал тебе, Элис? В твоих же интересах рассказать мне об этом. Я сумею защитить тебя. Ведь человек, который угрожал тебе, возможно, и есть убийца.

Она истерично разрыдалась. В дверях появился Брокко.

– Что здесь происходит?

– Ваша дочь расстроена. Мне очень жаль.

– Да, и я знаю, кто ее расстроил. Если вы сейчас же не уйдете, у вас будут основания пожалеть еще кое о чем. – Он открыл дверь и угрожающе нагнул голову. Я вышел из комнаты. Он плюнул мне вслед. Эта Брокко были очень эмоциональной семьей.

* * *

Я направился к дому Коннора, расположенному на побережье в южной части города, но неожиданно увидел машину Грина, припаркованную у его ресторана. Я вошел внутрь.

В помещении пахло жиром. В заведении было полно посетителей. Они сидели в кабинках и за большим столом, стоявшим в середине зала. Сам Грин сидел на табурете перед кассовым аппаратом и пересчитывал наличность. Вид у него был такой, будто от этих цветных бумажек зависела его жизнь.

Он поднял голову, улыбаясь и рассеянно глядя на меня.

– Да, сэр?

Потом он узнал меня. На его лице одно выражение быстро сменялось другим. Наконец на нем застыло выражение стыда.

– Я знаю, что мне не следовало приходить сюда в такой день. Но работа помогает мне отвлечься. Кроме того, если за моими служащими не присматривать, они меня до нитки оберут. А деньги мне еще понадобятся.

– Зачем, мистер Грин?

– На адвоката. Здесь будет суд. – Он произнес это слово так, будто оно доставляло ему какое-то горькое удовлетворение.

– Над кем суд?

– Надо мной. Я передал шерифу все, что сказал старик. И что я сделал. Я застрелил его как собаку, хотя у меня не было никакого права на это. Я просто обезумел от горя.

Сейчас он лучше владел собой. В его глазах можно было прочесть стыд. Но в глубине их, как камень на дне колодца, пряталась скорбь.

– Я рад, что вы сказали шерифу правду, мистер Грин.

– Я тоже рад. Старику это не поможет, да и Джинни назад не вернешь, но, по крайней мере, я смогу жить в ладу с собственной совестью.

– Раз уж вы заговорили о Джинни, – произнес я, – скажите, она часто виделась с Фрэнком Коннором?

– Да, думаю, часто. Он занимался с ней. Дома и в библиотеке. Но денег у меня за это не брал.

– Очень любезно с его стороны. Джинни хорошо относилась к Коннору?

– Конечно. Она к нему очень хорошо относилась.

– Была она влюблена в него?

– Влюблена? Черт возьми! Я об этом как-то не подумал. А что вы хотите сказать?

– Она ходила на свидания с Коннором?

– Мне об этом неизвестно. Если она это и делала, то тайком от меня. – Его покрасневшие глаза сузились, превратившись в две узкие щелки. – Вы считаете, Фрэнк Коннор имел какое-то отношение к ее смерти?

– Это не исключено. Но не теряйте разум. Вы же знаете, куда это вас может завести.

– Не волнуйтесь. Но при чем здесь этот Коннор? У вас имеются против него какие-то улики? В прошлую ночь он вел себя как-то странно.

– В каком смысле странно?

– Когда он пришел ко мне домой, он был здорово пьян и возбужден. Я его слегка приструнил, и он немного успокоился. Но потом на пляже на него опять какая-то истерия нашла. Он бегал по пляжу, как петух с отрубленной головой.

– Он сильно пьет?

– Не знаю. Я никогда не видел его пьяным до этой ночи. – Глаза Грина сузились. – Но он хватил стакан с тройным бурбоном, как будто там была вода. И помните, утром на пляже он предлагал нам выпить. Спиртное утром, да еще для школьного учителя, ведь это, признайте, необычно.

– Да, я заметил.

– Что еще вы заметили?

– Не будем сейчас это обсуждать, – ответил я, – незачем портить жизнь человеку, пока точно не доказано, что он преступник.

Грин сидел на табурете, опустив голову вниз. Мысли медленно ворочались за его наморщенным лбом. Взгляд его упал на деньги, которые лежали на столе. Он считал десятидолларовые купюры.

– Послушайте, мистер Арчер. Вы расследуете это дело по собственному почину, верно? И никто вам не платит?

– Пока так.

– Давайте договоримся, что вы будете работать на меня. Прищучьте этого Коннора, и я заплачу вам столько, сколько вы запросите.

– Не торопитесь, – сказал я, – мы же не знаем, виновен ли Коннор. Есть и другие варианты.

– Например?

– А если я вам скажу, где у меня гарантия, что вы снова не начнете пальбу?

– Не беспокойтесь, – ответил он, – это больше не повторится.

– Где ваш пистолет?

– Я отдал его шерифу Пирсоллу. Он потребовал у меня сдать его.

Наш разговор прервался, так как к нам подошла семья, закончившая свою трапезу в одной из кабинок. Они расплатились с Грином и поблагодарили его. Когда они отошли, я спросил Грина:

– В разговоре со мной вы упомянули, что ваша дочь какое-то время работала у вас в ресторане. Эл Брокко в то время тоже работал здесь?

– Да. Он уже семь лет работает у меня поваром в вечернюю смену. Эл – отличный повар. Специалист по итальянской кухне. – И тут до его неповоротливого мозга, еще более отупевшего от свалившегося на него несчастья, наконец, дошел мой намек.

– Вы что, хотите сказать, что он завел шашни с Джинни?

– Это я у вас спрашиваю.

Да нет, черт побери, не может быть. Эл ей по возрасту в отцы годится. Да и вообще для него только его девчонки и существуют. Особенно Анита. Он в ней просто души не чает. У них в семье все на ней держится.

– Как Брокко ладил с Джинни?

– Отлично ладил. Они все время перебрасывались шуточками. Джинни была единственным человеком, который мог заставить его улыбнуться. Ведь Эл, знаете ли, довольно угрюмый человек. Он пережил трагедию.

– Смерть жены?

– Хуже. Эл Брокко убил свою жену собственными руками. Он застал ее с другим мужчиной и всадил в нее нож.

– Почему же он на свободе?

– Тот мужчина был мексиканец. Поденщик. Он даже английского не знал. Жители нашего городка в общем-то сочувственно отнеслись к Элу, присяжные вынесли приговор – непредумышленное убийство. Но когда он вышел из заключения, хозяин «Розового фламинго», где он до того работал шеф-поваром, отказался взять его назад. Вот я и взял его. Пожалел его девочек, да и сам Эл – работник отменный. А кроме того, человек ведь такое дважды в жизни не совершает.

Тут он опять вспомнил мой намек. Нижняя челюсть у него отвалилась. Я увидел золотые коронки на его коренных зубах.

– Будем надеяться.

– Послушайте, – произнес он, – соглашайтесь работать на меня, а? Найдите убийцу, кто бы он ни был! Я прямо сейчас вам заплачу. Сколько вы хотите?

Я взял у него сто долларов и оставил его утешаться оставшимся богатством. Запах жира продолжал щекотать мои ноздри.

7

Дом Коннора прилепился к краю невысокого утеса, высившегося на полпути между отделением дорожно-транспортной полиции и входом в каньон, где произошла трагедия. Это был коттедж, построенный из бревен секвойи, с гаражом на две машины и выездом на шоссе. Из небольшого внутреннего дворика, изгородь которого была обвита виноградными лозами, расположенного между гаражом и входной дверью, с десяток деревянных ступенек вели на плоскую деревянную крышу, оборудованную как небольшой солярий и обнесенную перилами. Другая деревянная лестница длиной примерно в пятнадцать-двадцать футов спускалась на пляж.

Направляясь к гаражу, я споткнулся о садовые ножницы, валявшиеся на земле. Прильнув к окну гаража, я вглядывался в царивший внутри сумрак. Внимание мое привлекло два предмета – парусная шлюпка без мачты, установленная на трейлере, и автомобиль. Шлюпка заинтересовала меня потому, что ее оснастка была очень похожа на веревку, которой была удавлена Джинни. Машина возбудила мое любопытство, так как это была иномарка, приземистый двухместный «триумф».

Я размышлял о том, как бы мне получше рассмотреть заинтересовавшие меня предметы, и тут сверху услышал резкий и скрипучий, как крик чайки, женский голос:

– Что вы тут делаете?

На крыше, перегнувшись через перила, стояла миссис Коннор. В волосах ее были бигуди. Она была похожа на светловолосую Горгону. Я улыбнулся ей так, как, должно быть, улыбался Горгоне тот грек, имя которого вылетело у меня из головы.

– Ваш муж пригласил меня выпить с ним стаканчик, разве вы не помните? Вот я и хочу узнать, остается ли его приглашение в силе или нет?

– Нет! Уходите отсюда! Мой муж спит!

– Ш-ш. Вы же разбудите его. И во всей округе людей разбудите.

Она поднесла руку ко рту. Судя по выражению ее лица, она кусала себе пальцы. На секунду она исчезла, а затем появилась на лестнице и стала спускаться вниз. На бигуди она набросила шелковый цветастый шарф. На ней был лишь белый атласный купальный костюм, резко оттенявший ее темный загар.

– Убирайтесь отсюда, – произнесла она, – иначе я вызову полицию.

– Прекрасно. Вызывайте. Мне скрывать нечего.

– Вы хотите сказать, что нам есть, что скрывать?

– Посмотрим. Почему вы ушли от мужа?

– Это не ваше дело.

– Это мое дело, миссис Коннор. Я – детектив и расследую дело об убийстве Джинни Грин. Вы оставили Фрэнка из-за его связи с Джинни Грин?

– Нет. Нет! Я даже не подозревала... – Она снова прижала руку ко рту. И снова стала кусать пальцы.

– Вы даже не подозревали, что ваш муж состоит в любовной связи с Джинни Грин?

– Между ними ничего не было.

– Это вы так считаете. Другие думают иначе.

– Кто это другие? Анита Брокко? Нельзя верить тому, что говорит эта женщина. У нее самой отец – убийца. Весь город это знает.

– Ваш муж тоже вполне может оказаться убийцей. Я думаю, вам следует рассказать мне все, что вы знаете.

– Но мне нечего вам рассказать.

– Расскажите мне, почему вы ушли от него.

– Это наше личное дело. Фрэнка и мое. Оно касается только нас двоих. – Она уже немного успокоилась и приготовилась к упорной борьбе.

– Обычно причина бывает одна.

– У меня на это свои причины, и вас они, повторяю, не касаются. Я решила провести месяц у своих родителей в Лонг-Бич.

– Когда вы вернулись?

– Сегодня утром.

– Почему сегодня утром?

– Фрэнк позвонил мне. Он сказал, что я нужна ему, – она рассеянно коснулась своей худой груди, голос ее прозвучал как-то жалко. Вероятно, в прошлом Фрэнк не очень-то часто нуждался в ней.

– Почему вы понадобились ему?

– Я ведь его жена. Он сказал, что у него могут быть н-н... – рука ее снова прижалась ко рту, – неприятности.

– Он сказал вам, какого рода неприятности?

– Нет.

– В котором часу он вам позвонил?

– Очень рано. Около семи утра.

– Это было примерно за час до того, как я нашел тело Джинни.

– Он знал, что она пропала. Он сам всю ночь напролет разыскивал ее.

– Почему он это делал, как вы думаете, миссис Коннор?

– Она была его ученицей. Он симпатизировал ей. Кроме того, в какой-то мере нес за нее ответственность.

– Ответственность за ее смерть?

– Как вы смеете говорить такое?

– Если он осмелился это сделать, я осмеливаюсь это говорить.

– Он не делал этого! – закричала она. – Фрэнк – хороший. У него есть свои недостатки, но он не мог убить человека. Я знаю его.

– Какие у него недостатки?

– Я не собираюсь обсуждать их с вами.

– Тогда, может быть, вы разрешите мне заглянуть в ваш гараж?

– Зачем? Что вы там будете искать?

– Узнаю, когда найду. – Я направился к двери гаража.

– Вы сюда не войдете, – вскричала она, – не войдете без его разрешения.

– Тогда разбудите его, и я получу это разрешение.

– Не буду. Он не спал всю ночь.

– Тогда я войду туда без его разрешения.

– Я убью вас, если вы посмеете это сделать.

Она подняла садовые ножницы, взмахнув ими в мою сторону – разъяренная львица, защищающая своего великовозрастного детеныша. Но тут дверь коттеджа отворилась, и на пороге появился сам детеныш. Он стоял в дверях, ссутулившись, и сонно щурился. На нем ничего не было, кроме белых шортов.

– Что тут происходит, Стелла?

– Этот человек сделал в твой адрес ужасные обвинения.

Его бессмысленный взгляд, наконец, остановился на ней.

– Что он сказал?

– Я не буду это повторять.

– Я повторю, мистер Коннор. Я считаю, что вы были любовником Джинни Грин, если в данном случае это слово сюда подходит. Я полагаю, что она последовала за вами сюда этой ночью, примерно около полуночи, и покинула этот дом с веревкой на шее.

Голова Коннора дернулась. Он сделал было движение в мою сторону. Но что-то, будто невидимая цепь, удержало его. Тело его, наклонившись в мою сторону, замерло, мышцы были напряжены. Он напоминал анатомический муляж. Даже на лице отчетливо выделялись кости. Зубы были обнажены.

Я надеялся, что он попытается ударить меня, и тогда я сам смогу врезать ему. Но он не попытался. Стелла Коннор уронила садовые ножницы, и он упали на землю с глухим стуком – словно удар самой судьбы.

– Ты не отрицаешь этого, Фрэнк?

– Я не убивал ее. Клянусь, не убивал. Признаю, что мы... мы были вместе этой ночью, Джинни и я.

– Джинни и я? – повторила женщина, не веря своим ушам.

Он опустил голову.

– Прости меня, Стелла. Я не хотел причинять тебе еще боль, я уже и так причинил тебе достаточно зла. Но это все равно обнаружилось бы. Я связался с этой девушкой после того, как ты уехала. Я чувствовал себя одиноким и никому не нужным. А Джинни все время слонялась вокруг. Однажды вечером я выпил слишком много и позволил этому случиться. Потом это повторялось еще несколько раз. Мне льстило, что молоденькая хорошенькая девушка...

– Ты – кретин, – громко, резким голосом произнесла она.

– Да, я кретин в вопросах морали. Это же новость для тебя?

– Я думала, что ты, по крайней мере, испытываешь какое-то чувство уважения к своим ученикам. Ты хочешь сказать, что привел ее сюда, в наш дом, положил в нашу постель?

– Ты уже уехала. Тебя больше не было. А потом она пришла сюда сама. Она хотела сюда прийти. Она любила меня.

С невыразимым презрением женщина произнесла:

– Ах ты, жалкий, ничтожный дурак. Подумать только, что ты набрался наглости и попросил меня вернуться, чтобы выглядеть добропорядочным и респектабельным...

Я перебил ее.

– Она была здесь прошлой ночью, Коннор?

– Да, была. Я не звал ее. Я хотел, чтобы она пришла, и одновременно боялся этого. Я знал, что сильно рискую. Я много выпил, чтобы заглушить свою совесть...

– Какую совесть? – подала голос Стелла Коннор.

– У меня есть совесть, – ответил он, не глядя на нее. – Ты не знаешь, через какой ад я прошел. После того, как она пришла, после того, как это случилось ночью, я напился до бесчувствия.

– Вы хотите сказать, после того, как вы убили ее.

– Я не убивал ее. Когда я отключился, она была в полном порядке. Она сидела и пила из чашки быстрорастворимый кофе. Потом, через несколько часов, когда я пришел в себя, позвонил ее отец. Джинни к этому времени у меня уже не было.

– Думаете использовать старый, избитый трюк с отключением сознания? Хотите обеспечить себе таким способом алиби? Вам бы что-нибудь другое, получше, придумать.

– Я не могу. Это правда.

– Дайте мне осмотреть ваш гараж.

Казалось, он был рад, что ему наконец что-то приказали сделать и он может проявить хоть какую-то активность. Дверь гаража не была заперта. Он поднял ее и увел вверх, впустив дневной свет внутрь. Пахло краской. На верстаке, стоявшем рядом со шлюпкой, лежали пустые банки. Корпус шлюпки блистал девственной белизной.

– На прошлой неделе покрасил, – вне всякой связи с нашим разговором произнес он.

– Вы много плаваете?

– Да, раньше. Последнее время мало.

– Да, – сказала жена, – хобби у Фрэнка изменилось. Теперь это женщины. Вино и женщины.

– Не цепляйся ко мне, ладно, – голос его звучал умоляюще.

Она посмотрела на него с каменным выражением лица, как на совершенно чужого человека.

Я обошел шлюпку, разглядывая такелаж. Кусок линя кливера с правого борта был отрезан. Сравнивая его с линем кливера с левого борта, я обнаружил, что срезан кусок примерно в ярд длиной. Веревка именно такой длины меня и интересовала.

– Эй, послушайте! – Коннор схватился за обрезанный конец линя. Пальцы его ощупывали веревку так, будто это была его собственная рана. – Куда девался мой линь? Это ты срезала, Стелла?

– Я никогда даже близко не подходила к твоей священной лодке, – ответила она.

– Я могу сообщить вам, где находится конец этого линя, Коннор. Кусок веревки такой длины, цвета и толщины был затянут на шее Джинни Грин, когда я нашел ее.

– Неужели вы верите в то, что это сделал я?

Я попытался поверить, но мне это не удалось. Владельцы шлюпок не обрезают лини своих кливеров, даже если они замышляют совершить убийство. И хотя Коннор явно не был гением, он был достаточно сообразительным человеком и понимал, что кусок линя на шее жертвы в конечном итоге все равно выведет на него. И возможно, столь же сообразительным оказался кто-то другой.

Я повернулся к миссис Коннор. Она стояла в дверях, слегка расставив ноги. На фоне дневного света фигура ее казалась почти черной. Шарф спускался ей на лицо, и глаз ее не было видно.

– Когда вы приехали домой, миссис Коннор?

– Примерно в десять утра. Я села в автобус почти сразу же после того, как позвонил муж. Но я не могу подтвердить его алиби.

– Я не это имел в виду. Не исключено, что вы приезжали сюда дважды. Вы неожиданно приехали домой прошлой ночью, увидели девушку в доме вместе с вашим мужем и стали ждать, пока она выйдет наружу, ждали, имея при себе кусок веревки, который срезали со снастей лодки вашего мужа, надеясь отомстить ему. Ибо я сильно сомневаюсь, что ваш муж сам срезал веревку со своей собственной лодки. Кроме того, даже находясь в сильном возбуждении, он вряд ли завязал бы веревку простеньким детским узлом. Его пальцы автоматически вывязали бы морской узел. А вот женщина как раз поступила бы именно так.

Она выпрямилась, упершись своей длинной худой рукой о косяк двери.

– Я не делала этого. Я никогда не смогла бы сделать это, чтобы отомстить Фрэнку.

– Произойди это все при свете дня, может быть, и не смогли бы, но ночью люди порой делают неожиданные вещи.

– Нет существа опасней, чем оскорбленная женщина? Это вы хотите сказать? Но вы ошибаетесь. Меня не было здесь прошлой ночью. Я ночевала в доме моего отца в Лонг-Бич. Я даже не знала об этой девушке и Фрэнке.

– Почему же тогда вы оставили его?

– Он любил другую женщину. Хотел развестись со мной и жениться на ней. Но он боялся, боялся, что это повредит его положению в городе. Сегодня утром он сказал мне по телефону, что с той женщиной у него все кончено. Поэтому я и согласилась вернуться. – Ее рука упала вниз.

– Он сказал, что с Джинни у него все кончено?

– Это была не Джинни, – ответила его жена. – Это была Анита Брокко. Он встретил ее прошлой весной и влюбился. Во всяком случае, он называет это любовью. Мой муж – глупец, непостоянный глупец.

– Пожалуйста, Стелла. Я же сказал, что между мной и Анитой все кончено, и так оно и есть.

Она повернулась к нему и тихо, с яростью произнесла:

– Какая теперь разница? Не эта так другая. Любая женская плоть способна взбудоражить и тешить твое мелкое самолюбие.

Эти жестокие слова, произнесенные вслух, ранили и ее самое. Она протянула к нему руку. Внезапно на глазах ее появились слезы.

– Любая плоть, но не моя, Фрэнк, – прерывающимся от волнения голосом произнесла она.

Коннор не обратил никакого внимания на слова жены. Повернувшись ко мне, он произнес сдавленным голосом:

– Боже мой! Мне только сейчас это в голову пришло. Я же заметил ее автомобиль прошлой ночью, когда возвращался домой по пляжу.

– Чей автомобиль?

– Красный «фиат» Аниты. Он был припаркован примерно в сотне ярдов отсюда. – Он указал куда-то в сторону города. – Позднее, когда Джинни уже была у меня, мне показалось, что я слышал какие-то шорохи в гараже. Но я был слишком пьян, чтобы пойти и посмотреть, кто там. – Его глаза впились в мои. – Вы говорите, что похоже, будто тот узел завязала женщина?

– Думаю, лучше всего нам задать этот вопрос ей самой.

Мы направились к моей машине. Жена Коннора окликнула его.

– Не нужно тебе туда ездить, Фрэнк. Он и один с этим справится.

Коннор замялся, слабый человек, раздираемый противоречивыми чувствами.

– Ты мне нужен, – сказала она. – Мы нуждаемся друг в друге.

Я подтолкнул его к ней.