Текст книги "Птицелов"

Автор книги: Рослин Гриффит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 5

– Извините, – сказала Орелия Сину О'Рурку, придя на работу с получасовым опозданием. – Я не сумела рассчитать время. Вышла из дому рано, но в связи с Выставкой трамваи переполнены. А тут еще по дороге случилась авария – какая-то телега опрокинулась. Возникла пробка, и часть дороги я шла пешком.

– Да, уж эта ярмарка…– Син небрежно махнул рукой, не дав Орелии закончить объяснения. – Я же знаю, что вы всегда приходите вовремя и не торопитесь уйти домой по вечерам…

Она почувствовала облегчение.

– Я отработаю это время…

– Конечно. – Он ласково улыбнулся. – Незачем расстраиваться из-за таких пустяков. Фсдра говорила мне, что вы – хорошая добросовестная девушка.

Облегчение окрасилось привкусом горечи. Орелии было неприятно, что Син упомянул имя Федры, ей показалось, он дал ей понять, что относится к ней особенным образом из-за ее тетки. Но она улыбнулась и направилась к выходу, столкнувшись в дверях кабинета с входившим к отцу Лайэмом.

– Доброе утро, мисс Кинсэйд, – сказал он ледяным тоном.

– Доброе утро, мистер О'Рурк, – ответила она так же холодно.

– Как жаль, что необходимость явиться на работу оторвала вас от ваших личных дел!

– Ну, ну, – вмешался Син, – мисс Кинсэйд дала вполне удовлетворительные объяснения. Она опоздала случайно. – Орелия, поджав губы, выбежала из кабинета.

видны леса новостроек и почти законченные дома – Чикаго был молодым строящимся городом, где жизнь непрерывно создавала что-то новое. «Архитектор всегда найдет здесь работу», – подумала Орелия.

Она имела небольшие средства, на которые могла бы просуществовать и без заработка, но Орелия любила свою профессию. Даже в детстве она играла не в куклы, а в кубики.

И, конечно, неприятно было бы уйти из офиса, где она проработала всего две недели, – не говоря о том, что это могло бы осложнить отношения между Федрой и старшим О'Рурком. Она вздохнула и отвернулась от окна, и как раз в эту минуту услышала разговор за соседними чертежными столами:

– Смотрите-ка, эта хитрушка обвела старика вокруг мизинчика. Опаздывает, и хоть бы что.

– Да, – отозвался сосед, – с хорошенькой мордашкой всего добьется!

– Женщины должны сидеть дома. На работе им не место! – подытожил первый.

Орелия обернулась к соседям, готовая испепелить их взглядом, но в эту минуту к ней подошел Лайэм.

– Все работают, а вы витаете в облаках, – сказал он язвительным тоном. – Ну и что, приятное занятие?

– А для вас приятное занятие – упражняться в жестокости и садизме! – выпалила она.

– Садизме?! – повторил он удивленно.

Она уже не могла остановиться:

– Да, именно! Чем вы занимались, когда вас не было в офисе? Хлестали бичом мулов и работников, как надсмотрщик на плантациях? А здесь ваш садизм принимает другие формы – вы хлещете людей насмешками.

– Кажется, мы с вами не сошлись характерами? – спросил он, подняв брови.

– Да! И я больше не хочу терпеть ваших насмешек!

Он наклонился к ней и, показав жестом на соседние чертежные столы, сказал:

– Мисс Кинсэйд, может, мы продолжим разговор в моем кабинете?

Орелия встала и прошла впереди него к дверям кабинета, задевая длинными юбками за чертежные столы.

Лайэм закрыл за ними дверь, и она выпрямилась перед ним, глядя на его высокую крепкую фигуру сердито и немного испуганно.

– Ну что ж, продолжайте оскорблять меня, если вам угодно, – спокойно сказал он.

– Никаких продолжений! – запальчиво воскликнула Орелия. – Увольняйте меня немедленно, и покончим с этим.

– Но у меня нет оснований уволить вас.

– Я грубо говорила с вами, разве служащим это позволено?

– В данном случае – да. С учетом вашего характера. Просто у вас повышенная эмоциональность.

Орелия не верила своим ушам – он говорил совершенно спокойно.

– Но ведь вы же и моей работой недовольны! Вы считаете, что я недостаточно быстро делаю эскизы. Разве это не основание, чтобы меня уволить?

Он пожал плечами;

– В тот раз я был неправ, извините.

– Я опоздала на работу сегодня.

– Отец сказал, что ваше объяснение удовлетворило его.

– Его, но не вас. Я не хочу оставаться здесь только из-за благосклонности вашего отца, которому нравится моя тетя.

– Но есть и другие основания, – возразил он. – Вы – профессионал.

Она взглянула на него изумленно.

– Как? Вы убеждаете меня, что я должна остаться у вас на работе?

– Да. А вы хотите убедить меня, что я должен вас уволить?

– Нет. Конечно же нет.

Он посмотрел на нее задумчиво.

– Как бы это сказать… Мы столкнулись друг с другом, и я признаю, что при этом столкновении слишком резко проявились некоторые черты моего характера. Давайте же разберемся во всем, поговорим откровенно.

Гнев постепенно таял, она посмотрела удивленно:

– А вы сложный человек…

– Наверное, как и все люди. Мне бы хотелось, чтобы вы в моем сложном характере разглядели, кроме жестокости и садизма, правдивость и откровенность, – сказал он с улыбкой.

Черты лица Лайэма смягчились, и он показался ей еще красивее. Она попыталась улыбнуться в ответ, но смогла только выговорить с запинкой:

– Это, конечно, преувеличение… я сказала сгоряча…

– Такое и со мной нередко случается.

– И вы имеете, мужество это признать…

– Ну, что касается мужества, то вы в этом отношении никому не уступите.

– Да мы, кажется, обмениваемся комплиментами, – улыбнулась Орелия.

– Ну что ж, это лучше, чем обмениваться бранными словами.

Она снова улыбнулась, хотя все-таки продолжала чувствовать неловкость.

– Значит, мы заключаем мир? И я могу работать без придирчивого контроля с вашей стороны?

– Грех вам жаловаться, меня почти всю неделю не было в офисе!

– А я не могу работать, когда за мной кто-то наблюдает…

– Как садист? – предположил он.

– Нет, чересчур придирчиво.

– А мне трудно работать рядом с прекрасной женщиной.

Прекрасной? Кровь прихлынула к ее лицу:

– Не бросать же мне из-за этого свою работу!

– Но вы меня отвлекаете от работы!

– Посадите меня за занавес или наденьте шоры, как надевают лошадям.

– Пожалуй, второй способ можно испробовать. Но теперь атмосфера разрядилась, не правда ли?

– Искренне надеюсь, что так. – Действительно, Орелия чувствовала, что на душе у нее стало легче.

Она бросила взгляд через дверное стекло и увидела, что за ними наблюдает Син О'Рурк.

– Ну, теперь я могу вернуться к работе?

– Полагаю, что да.

Снова между ними возникло какое-то напряжение, но не такое, как прежде. Орелия чувствовала, что ее неприязнь к Лайэму исчезла. Направившись к выходу, она бросила взгляд на его чертежный стол. Там был разложен эскиз – план здания в строгом классическом стиле.

– Вам нравится этот проект? – спросил Лайэм.

– Да.

Он нежно погладил чертеж кончиками пальцев.

– До сих пор О'Рурки не проектировали ни одного павильона Городка Развлечений, это первый заказ. Сегодня я поеду еще раз осмотреть место, выделенное для строительства. Я хотел взять с собой чертежника. Хотите поехать со мной? Но, может быть, неприлично для леди посещать такое место? В увеселительном парке публика грубая!

Орелия нахмурилась.

– Неприлично? Ненавижу это слово. Я не допущу, чтобы мои профессиональные интересы были скованы старомодными предрассудками.

Он скрестил на груди руки и улыбнулся:

– Стало быть, вы не отказываетесь сопровождать меня?

– Это приглашение? – притворно удивилась девушка. – Ведь я отвлекаю вас от работы!

– Постараюсь сосредоточиться,-улыбнулся он. – Но если вы согласны, то нам надо отправляться.

Орелия вышла из кабинета, собрала чертежную папку на своем столе, надела шляпу и жакет, взяла сумочку. Син, выйдя из своего кабинета, поглядел на нее вопросительно.

– Мисс Кинсэйд будет сопровождать меня в Городок Увеселений, – сообщил Лайэм отцу. – Можно сегодня обойтись в мастерской без нее?

– Конечно, – кивнул Сии.

– Вот и отлично. Я придаю большое значение этому проекту. Мне кажется, он важен для престижа фирмы, – объяснил отцу Лайэм.

Служащие проводили Лайэма и Орелию недоуменными взглядами. Орелия и сама удивлялась, как она вдруг согласилась работать с Лайэмом на ярмарке. Совсем недавно этот человек вызывал у нее такую неприязнь!

* * *

Федра прибирала свою студию к приходу гостя, выбрасывая ненужные черновые эскизы и использованные шпатели. Она оборудовала ателье на третьем этаже дома; когда Орелия решила стать архитектором– они обе работали в этом просторном помещении. Федра развесила на стенах свои картины и поставила вдоль стен несколько корзин с пестрым наследием бывшей артистки. Двадцать лет она кочевала, словно цыганка, с разными театральными труппами, пока не поселилась в доме, завещанном ей братом. Оборудовав студию и устроив по своему вкусу спальню, Федра оставила всю обстановку дома в неприкосновенности.

Внизу зазвонил звонок – Син явился раньше, чем она ждала. Она скинула рабочий халат, пригладила волосы и поспешила вниз.

Звонок дребезжал настойчиво.

– Вот нетерпеливый! – вскричала она, открывая дверь.

– Я так соскучился! – шептал Син, обнимая ее прямо на пороге.

Она поспешно ввела его в дом – зачем давать пищу. для пересудов? Может быть, соседи не замечают этих еженедельных визитов – Син приходил по пятницам, когда она отпускала на выходной своих слуг – Фреда и его жену Мэри. Они жили по соседству, в доме, который тоже принадлежал Федре.

Син крепко обнял ее, нашептывая ласковые слова и пытаясь увлечь в спальню.

– Я отнесу тебя на руках! – воскликнул он.

Она вырвалась и отстранилась, улыбаясь:

– Зачем спешить? И к тому же я тяжелая, ты надорвешься, пылкий романтик!

– Ты думаешь, я слишком стар для пылкой любви? – обиженно воскликнул он. – Возраст не влияет на чувства!

– Да уж, я знаю, какой ты страстный! – ласково сказала она, действительно обеспокоенная его намерением. – Сначала мы выпьем вина!

– Не надо мне вина! – Он снова крепко сжал ее талию. – Ты пьянишь лучше вина, женщина!

Но она уперлась обеими руками в его грудь.

– Ну, один бокал!

Син пробормотал неразборчивое ирландское проклятие, но отпустил ее. Федра повела его в гостиную и налила красного вина из графина, стоящего на столе.

– Я хотел бы чаще видеться с тобой! – жалобно сказал он, принимая бокал.

– Но ты же знаешь, я должна заботиться о своей репутации! – возразила Федра, испытывая смутное чувство вины.

– Ты можешь стать респектабельной дамой, как только пожелаешь. – Уже не первый раз он намекал на замужество, но Федра колебалась. – Я допью это в спальне – сказал он, отпив глоток вина.

– Подожди, – возразила она, наслаждаясь в душе его нетерпением, – Расскажи сначала, как дела у тебя в офисе!

– Не желаю говорить об офисе! – Син начал расстегивать круглые оранжевые пуговки на ее светло-желтом льняном платье.

– Моя племянница справляется с работой?

Он перестал возиться с пуговицами.

– Более чем справляется, она отличный работник. Даже Лайэм признал это.

– Даже Лайэм? – переспросила Федра, делая вид, что она не в курсе дела. – Разве были какие-то недоразумения?

– Мой сын был недоволен, что я принял Орелию на работу, не посоветовавшись с ним. Но теперь все в порядке.

– Они поладили?

– Очевидно, так.

– Сегодня? – Она не могла унять свое любопытство.

– Хватит вопросов, женщина! – загремел Син, притягивая ее к себе. – Я тебя люблю, я тебя хочу, и жизнь слишком коротка.

Она поцеловала его и потрепала за ус, но снова отстранилась и отступила за кресло.

– Ты еще много, много лет проживешь. Давай кончим этот разговор: если они поладили только сегодня, значит, между ними были столкновения? Я беспокоюсь за племянницу.

Он поднял брови.

– Не понимаю, что тебя так беспокоит. Ну да, какие-то столкновения были, покричали друг на друга. Но ведь женщина в офисе – явление необычное, все наши служащие взбудоражены. В других офисах женщины появляются только как уборщицы.

– Я чувствовала, что у нее возникли проблемы. Бедняжка…– вздохнула Федра.

Он оттолкнул кресло и попытался схватить ее, но она ускользнула.

– Да не беспокойся за нее! – с досадой воскликнул Син. – Она умеет постоять за себя, прекрасно держится и отлично выполняет свою работу.

– А что произошло сегодня? Орелия и Лайэм заключили перемирие?

– Да, что-то в этом роде… Они ушли вместе на ярмарку, планировать выставочный павильон.

– Вот как? Хм-м… Тогда возникает другая проблема.-Син привлек ее к себе. – Как бы это сказать? Может быть, между ними возникло романтическое чувство? Иногда этому предшествует взаимная неприязнь, – серьезно рассуждала Федра. Она догадывалась, что в Италии у племянницы был любовный роман, и, очевидно, неудачный. Федра любила ее и беспокоилась о ней. Если она увлечется Лайэмом, проблемы возникнут неизбежно.

– Романтическое чувство? – Син явно встревожился. – Между Лайэмом и Орелией? Помоги мне Боже! Мне и с собственным романом хватает трудностей.

– Ну, не такие уж трудности! – насмешливо возразила она, подходя и прижимаясь к нему. – Вопросов больше нет, пойдем же, дорогой.

– Наконец-то! – Он нетерпеливо обнял ее и повел по лестнице. – Как я хочу гладить твою нежную кожу! Я стосковался по тебе, женщина.

Син подтолкнул ее вперед и обхватил ладонями ее ягодицы. Медленно ступая по лестнице, она изогнулась назад и застонала, уже охваченная порывом страсти. Сейчас он снимет с нее платье и увидит красивое французское белье, которое она надела… Ему понравится… Федра ждала этих свиданий с такой же пылкостью, как Син. Они влюбились с первой. встречи, но несколько месяцев между ними не было физической близости. Он был страстным любовником и добрым, хорошим другом. Она много раз давала понять, что у нее были любовники в прошлом, но видела – для него это не имеет значения, и он готов был жениться на ней, как только она даст согласие.

Брак… Федра лежала, истомленная пылкими ласками Сина. Они встречаются так редко. Он все настойчивей рвется к ней… Она согласилась бы выйти за него замуж, если бы… Если бы не ошибка ранней молодости… Это злополучное замужество в Калифорнии. Испанец, католик – муж не даст ей развода.

Глава 6

После откровенного объяснения в офисе Лайэм не испытывал больше недоброжелательства к Орелии. Ему было даже приятно, что он идет рядом с такой привлекательной спутницей.

Они поехали к ближайшим воротам Городка Увеселений в Джексон-парке по Иллинойсской железной дороге; Лайэм купил билеты по сорок центов.

– Расскажите мне по дороге, какой эскиз вы хотите получить от меня? – спросила Орелия.

– Нет, лучше вы сначала посмотрите здание.

– Хм-м, меня ждет сюрприз? – улыбнулась она.

На этом разговор закончился, потому что в вагоне было шумно и он был переполнен туристами, которые съехались на ярмарку со всех концов Америки. Пассажиры толкались и притискивали Орелию к Лайэму, он старался не обращать на это внимания. Наконец они доехали; у ворот ярмарки Лайэм показал служебный пропуск, и им не пришлось брать билетов.

По дороге к павильону Лайэм расспрашивал Орелию о ее жизни в Италии.

– Как это вы поехали на практику в страну, где – э-э…– женщины в загоне и неохотно, допускаются к профессиональной деятельности?

– Мне кажется, не только в Италии женщины в загоне, – колко ответила она. – У маэстро Солини три дочери, и младшую он обучает архитектуре и живописи.

– Значит, учитель ваш был немолод, – почему-то отметил Лайэм.

– Да, моя тетя знакома с ним много лет, – ответила Орелия, посмотрев на него немного удивленно.

– У вашей тети полезные знакомства, – сказал Лайэм и, поняв неуместность своего замечания, продолжил:– Мой отец такой же коммуникабельный. Благодаря своей энергии и связям он активно участвовал в строительстве Чикаго. А ведь у него нет профессионального образования.

– Не такой уж редкий случай, – возразила Орелия.

– Зато меня направил в архитектурное училище.

– И это совпало с вашими стремлениями…

– В общем – да, – медленно ответил он, думая о том, что археология привлекала его не меньше архитектуры.

Она почувствовала в ответе неуверенность и посмотрела на него удивленно.

– Я единственный оставшийся в живых из детей моего отца. У меня были брат и сестра, которые умерли. – Он как будто объяснял Орелии, почему последовал по пути, выбранному отцом.

– Это очень грустно.

– А мать я потерял в восемнадцать лет, и мы с отцом остались вдвоем.

– А я в шестнадцать лет потеряла и мать, и отца. Тетя Федра заботилась с тех пор обо мне.

Он подумал, как легко ему с Орелией после того, как они заключили мир. Чувствовал, что его спутница– умная и чуткая женщина, не похожая на жеманных куколок, которые висли на нем и с обожанием ловили каждое его слово.

У главного входа какие-то грубые парни нагло уставились на Орелию, но грозный взгляд и широкие плечи Лайэма удержали их от вольных словечек.

На ярмарке бренчала музыка и стоял запах экзотических блюд. Торговцы назойливо предлагали всякие безделушки.

В основном люди здесь развлекаются, – заметил Лайэм, – а мы, архитекторы, строили несколько павильонов в познавательных целях. – Он обратил внимание Орелии на швейцарское шале [6]6
  Шале – сельский домик в горах Швейцарии.


[Закрыть], мимо которого они проходили. Над входом висели большие часы с кукушкой. Они прошли мимо павильона, стилизованного под английский замок, мимо цирка Гагенбека со стальной ареной.

– Правда, что у этого немца львы ездят верхом на лошадях? – спросила Орелия.

Потом они прошли мимо гигантского колеса обозрения– высотой 265 футов.

– Его проектировал строитель знаменитой башни Эйфеля в Париже, – пояснил Лайэм. Несмотря на то что в кабине колеса помещалось шестьдесят человек, под ним змеей извивалась длиннейшая очередь.

– Каждая поездка – всего двадцать минут, а люди стоят часами, – заметил Лайэм. – Но не жалеют об этом – вид с высоты изумительный.

Они прошли по улице Дер Грабен – это была превосходная модель Вены 1750 года. Рядом раздавались звуки тамтама с африканской выставки – была воспроизведена одна из деревень Дагомеи. Наконец они дошли до египетской территории, привлекавшей множество посетителей. Орелия залюбовалась пестрыми экзотическими восточными базарами. – Ну словно мы действительно в Каире! – воскликнула она. – И верблюды настоящие, и обезьяны…

– Да, неплохо сделано, вплоть до мельчайших деталей, – отозвался Лайэм. – Вот только климат, конечно, в Египте похуже.

– А разве вы там бывали?

– Однажды.

– О, наверное это было изумительно! – воскликнула она.

– Да, конечно. А вы бы рискнули посетить эту страну?

– Непременно, если бы представился случай.

Лайэм посмотрел на нее удивленно – смелое желание для женщины! Но он чувствовал, что девушка говорила искренне.

– Боже мой…– Орелия остановилась, вцепившись в руку Лайэма, – один из верблюдов опустился на колени и громко заревел.

Она бессознательно прижалась к спутнику.

– О, не волнуйтесь. Они всегда так кричат. Это вовсе не значит, что верблюд болен или рассержен…

– Да вы, оказывается, специалист по верблюдам? – лукаво покосилась она.

– В экспедиции у нас было несколько вьючных верблюдов, – невозмутимо отозвался Лайэм.

– И вы пересекли Сахару?

– Нет, это было путешествие в прошлое. Английский археолог Петри согласился взять меня помощником. Мы искали древности в песках Долины фараонов.

– О, так вы можете считать себя археологом, – если приобрели такой опыт!

– К сожалению, это опыт пока единственной экспедиции. Археология – вторая любовь моей жизни. Могла бы стать и первой, если бы судьба сложилась иначе.

– Вот почему вы – член Общества по изучению древних культур Средиземноморья…

– Да, – согласился он, останавливаясь. – Вот проект О'Рурка и О'Рурка, вдохновленный нашим Обществом.

– О! – воскликнула девушка восхищенно, глаза ее заблестели. Она отступила назад, потом отошла в сторону, чтобы найти лучшую точку обзора. – Египетский храм!

– Типа карнакского.

– О, я догадывалась, что эскиз на вашей чертежной доске изображает древнее здание.

– Нравится вам?

– Это просто замечательно!

Лайэм знал, что ее восхищение искреннее. Он успел понять, что искренность – в натуре Орелии.

– Красноватый цвет песка пустыни уместен, не правда ли? – заметил он, стараясь не глядеть на ее разрумянившееся лицо. Он показал на маленькие башенки фасада. – Замечаете, пилоны [7]7
  Пилоны-сооружения в форме усеченной пирамиды, воздвигавшиеся перед древнеегипетскими храмами по обе стороны входа.


[Закрыть] я уменьшил. И нет внутреннего дворика, или святилища.

– Все равно, – восторгалась Орелия, – передан дух эпохи. А детали в данном случае не важны, – ведь это для массовой публики. – Она подошла к боковой стене и прочитала надпись золочеными буквами: «Взгляните на священные древние мумии! Фараоны и жены фараонов, погребенные четыре тысячи лет назад вместе со своими сокровищами!»

– Рекламных надписей на подлинных храмах, конечно, не было! – засмеялся Лайэм. – Даже выведенных иероглифами.

– И что же, будут демонстрироваться настоящие мумии? – спросила Орелия.

– Конечно же нет! Росситер готовит муляжи. Саркофаги будут сделаны из папье-маше. Внутри здание еще не закончено. Ниши для саркофагов я буду планировать с вашей помощью.

– Я польщена этой честью!

Он был явно доволен ее реакцией. Они подошли к двери миниатюрного храма, Лайэм отпер ее, и они вошли внутрь. Кто-то из посетителей выставки, проходивший мимо, крикнул им вслед:

– Здесь в самом деле будут показывать настоящие мумии?

– Приходите через несколько дней! – ответил Лайэм.

– Некоторые из этих зевак придут поглазеть в надежде, что мумии оживут! – сказал он со смехом Орелии.

– Да, наша публика не очень-то сведуща по части древности, – согласилась она. – Но, конечно, все это воссоздается весьма приблизительно?

– Как сказать, – возразил он. – Саркофаги будут очень похожи на подлинные, особенно если учесть, что в Египте Нового Царства они и делались из папье-маше…

– Но внутри-то они будут пустые?

– Вовсе нет. Я же сказал вам – Росситер делает искусственные мумии. Он очень придирчив к деталям, и покровы будут льняные, как у подлинных.

– Вот как?.. – Она оглядела слабо освещенное двумя газовыми фонарями помещение. – Да, в такой обстановке будет страшновато, не так ли?

– Вот поэтому я и задумал ниши, где саркофаги будет окутывать таинственный полумрак. Значит, две ниши в одной стене и три – в другой, в них – саркофаги, приблизительно шесть футов на два.

Она уже достала чертежную доску и карандаш.

– Сделайте только наброски. Закончите в офисе.

«Узел Психеи» развязался, когда она склонилась над рисунком, и черные волосы хлынули потоком на нежную шею. Восхищенный чудесным зрелищем, Лайэм отвернулся и сделал вид, что тоже набрасывает эскиз. Закончив, он подошел к Орелии и склонился над ее рисунком, вдыхая волнующий аромат ее волос.

– О, вы добавили интересные детали, – заметил он, – этот орнамент из лотосов и священных жуков-скарабеев по краям ниши…

– Как вы думаете, это подойдет?

– Вылепить их из гипса?

– Да нет, просто разрисовать края… Ведь у древних египтян была стенная роспись.

– Конечно, – согласился он. – Да вы, оказывается, сведущи не только по части барокко и Ренессанса…

– Я не была в Египте, но изучала египетское искусство. Если хотите, я нарисую цепочку скарабеев и лотосов в карандаше, а художник перенесет их на стены…

– Замечательно! Но это выходит за пределы ваших обязанностей, – заметил он.

– О, не имеет значения…

«Неужели перемирие превратится в прочный мир?» – подумал он, глядя на ее сосредоточенное лицо. И их взаимная неприязнь уже казалась делом далекого прошлого.

Когда Орелия закончила эскизы, они еще раз обошли храм, и он высказал ей некоторые свои заветные мысли:

– Меня притягивает древняя архитектура. Она неотделима от природы страны. Здания выстроены из глиняных кирпичей – глина взята со дна Нила или из песчаника с окрестных гор.

– Да, архитектура Древнего Египта – неотъемлемая часть его природы, – согласилась Орелия.

– И цвета их настенных изображений те же, что цвета египетской природы: нефритово-зеленый и бурый цвет Нила, бирюзовый и темно-синий цвет дневного и ночного неба, красноватый цвет пустыни…– «Она это чувствует», – подумал Лайэм.

– А как вы думаете, у древних греков и римлян была такая близость к природе?

– Интересный вопрос. – Он тронул пальцем свой подбородок. – У греков, может быть. Но их мраморные храмы отражали красоту природы в той же мере, как философия гармонии.

– Да, у них сочетались интеллект и эмоциональность, и это воплотилось в искусстве, – согласилась Орелия.

– У римлян – уже иное, – продолжал Лайэм, думая, что Орелия кажется ему таким же удивительным сочетанием интеллекта и духа. – Стремясь поразить мир, они увлеклись украшательством.

– Значит, вам не нравится и декоративный стиль «beax arts» основной экспозиции выставки?

– Нет, – решительно заявил он. – Не нравится.

– Но ведь эти белые здания, которые, словно лебеди, плывут к линии горизонта, производят волшебное впечатление!

– Пожалуй, – подумав, согласился он, – вы правы. Это впечатляет. Но этот стиль хорош для выставки, где строения эфемерны и потом исчезнут как дым. А для настоящих городских зданий я этот стиль не одобряю. И надеюсь, что он не одержит победу в архитектуре будущего.

Орелия улыбнулась, закрывая свою папку для эскизов.

– Понимаю, вы – приверженец функционального стиля Сэлливэна.

– А вы?

– Мне нравится декоративный стиль, но я тоже не думаю, что ему принадлежит будущее.

Его не удовлетворил такой несколько уклончивый ответ, и он настаивал:

– Мне кажется, что архитектор должен считаться с потребностями современного мира!

– И вы уверены, что знаете эти потребности?

– Я о них догадываюсь, – улыбнулся Лайэм и добавил шутливо: – У вас хватает дерзости сомневаться в интуиции вашего работодателя?

Она тоже улыбнулась.

– Вы ведь сами проявляете твердость в защите своих убеждений! – Эта ее черта восхищала Лайэма.

– Да, хотя я стараюсь при этом не осложнять отношений с клиентами. Вряд ли моя позиция и ваша– противоположны, – уточнил он. – Я тоже люблю простоту и признаю гений Сэлливэна.

Лайэм был очарован Орелией, – какой интеллект, остроумие, обаяние! Он мог бы беседовать с ней часами.

Выходя из храма, она задала ему еще один вопрос:

– Ну, а ваш отец – какое направление в архитектуре признает он?

– Отец? Он достаточно практичен, чтобы принять направление Сэлливэна, и достаточно терпим, чтобы предоставить мне определять основную линию работы нашей фирмы.

«Она должна понять из. моих слов, – думал Лайэм, – на кого ей ориентироваться в фирме О'Рурков, если у нее есть намерение продвинуться по работе». А он уже был уверен, что она заслуживает продвижения. Орелия Кинсэйд не только красива и очаровательна, но умна и талантлива.

– А не прокатиться ли нам на колесе обозрения Ферриса? – спросил Лайэм, когда они вышли из египетского храма.

– О, вы согласны? – воскликнула Орелия. Ей хотелось захлопать в ладоши от радости. Купив билеты, они встали в длинную очередь. Орелия заметила хорошо одетых людей, обнаружив, с некоторым удивлением, что и люди из общества приобщаются к развлечениям простонародья.

– Это ваши знакомые? – спросил Лайэм, заметив ее пристальный взгляд.

– Нет.

– Я удивлен.

– Нечему удивляться. Я не веду светский образ жизни, и у меня мало знакомых в обществе.

– А я-то думал, что ваша жизнь – череда обедов, танцев и театральных премьер.

– Да у меня на это и энергии не хватило бы! – засмеялась Орелия. – Я предпочитаю заниматься своей профессией. Я ее люблю!

– Необычный образ жизни для богатой наследницы.

– Наследницы? У меня только скромный независимый доход, вот и все, – ответила Орелия, положив конец расспросам. При этом она подумала, что Лайэм не первый, кто интересуется ее финансовым положением, – необычно лишь то, что он ставит вопросы напрямик.

Они медленно продвигались вперед и, наконец, вошли в закрытую вагонетку колеса обозрения. Соседи прижали Орелию к Лайэму, она чувствовала тепло его тела и подумала, что, наверное, она ощущает случайное прикосновение даже сильнее, чем невинная девушка. Заходящее солнце золотило светлые волосы Лайэма и зажигало золотые искорки в его зеленых глазах.

На самом верху вагончик колеса на несколько минут остановился, и шестьдесят пассажиров с восторженными восклицаниями любовались чудесной панорамой. Блестело серебристо-голубое озеро, сиял на сером фоне города белоснежный игрушечный городок Выставки, оранжевый шар солнца катился к горизонту.

Лайэм наклонился к Орелии так, что она почувствовала его дыхание.

– Будущее ясно, как этот день, – сказал он.

– Вы предсказатель?

– Я выражаю надежду… как египтяне. Знаете, они изображали мир после смерти в своих гробницах не мрачно, а радостно. Они вовсе не были так привержены культу смерти, как считают ученые. Просто они страстно надеялись, что жизнь продолжится и после смерти.

«Какая интересная мысль! – подумала Орелия. – Она могла возникнуть именно у такого человека, который страстно любит жизнь…»

Вагончик опустился, пассажиры начали выходить. Орелия, выходя, оперлась о крепкую руку Лайэма. Потом он взял ее под руку, и они пошли к железнодорожной станции. По пути Орелия заметила в кустах целующуюся парочку и почувствовала, что румянец залил ей щеки, а груди отвердели. «Наверное, я смотрела на них как голодная, – подумала она, – неужели я развратная женщина?..»

Предавший ее Розарио успел пробудить страсть в теле Орелии… Она вздохнула, вспоминая его объятия. Рука ее, наверное, вздрогнула, потому что Лайэм спросил:

– Что-нибудь не так?

– Нет, все превосходно, – поспешно ответила она. Невероятно! Она на миг словно почувствовала себя в его объятиях.

– Я очень рад, что провел с вами эти часы, – сказал Лайэм. – Вы замечательная женщина! Мне нравится ваша прямота, ваш ум…

– А мне – ваши, мистер О'Рурк!

– Скажите-Лайэм! – попросил он и вдруг озорно улыбнулся. – Значит, вам нравится моя прямота… даже если вы находите ее садистской?

– Может быть, я не сразу разглядела ваши лучшие стороны.

– Может быть.

Толпа посетителей выставки притиснула их друг к другу, Лайэм обвил рукой плечи Орелии, защищая ее от людей, и ей показалось, что она могла бы часами находиться в его объятиях. Она затаила дыхание. Толпа становилась все гуще.

– Давайте переждем в сторонке, пока народу станет меньше? – предложил он.

Обнимая ее одной рукой, Лайэм свел Орелию с дороги. Все скамейки были заняты, они нашли убежище под деревом в цвету. Ветви низко свисали, укрывая их, воздух был наполнен ароматом.

– Как здесь хорошо, – сказала она.

– Да, чудесно. – Он сорвал цветок и погладил им ее щеку. Эта простая ласка обезоружила ее. Полускрытые от окружающего мира, они глядели друг на друга; потом он поднял ее подбородок и поцеловал в губы. Дыхание ее прервалось, но она не пыталась освободиться из объятий.

Глаза его потемнели, и выражение лица изменилось. Он привлек ее к себе и прильнул к влажным губам. Прижатая к широкой груди, Орелия ощущала сквозь тонкую рубашку его горячее тело. Она раскрыла губы под натиском его рта и обхватила руками его шею. Шляпка слетела с волос. Он был так красив, так желанен ей! Лайэм обнял ее за талию, прижав к себе, и она, изогнувшись, откинулась назад. Он угадывал каждое ее движение. Она почувствовала жар в межножье, и тогда только поняла, что он ласкает ее груди, обхватив их ладонями. Но сознание еще не помутилось, и окутывающий туман пронизала вспышка протеста.