Текст книги "Алхимия. Тайное искусство и тонкая наука магии в брендах, бизнесе и жизни"

Автор книги: Рори Сазерленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Преступления, литература и пострационализм: почему реальность совсем не так логична, как кажется нам

Жизнь можно сравнить с расследованием преступления: в ретроспективе это чрезвычайно линейный и логичный нарратив, а в реальном времени – невероятно запутанный, беспорядочный и расточительный процесс. Детективная литература была бы до отвращения скучной, если бы точно описывала события, поскольку большая часть ниточек ведет в тупик. Так и должно быть: хуже всего, если при расследовании преступления все его участники придерживаются одной теории, потому что одно ложное допущение, разделяемое всеми, может свести на нет все усилия. У этого явления даже есть свое название – «предпочтение одной гипотезы».

Недавно оно проявилось во время весьма странного суда в итальянской Перудже над Амандой Нокс и Рафаэлем Соллечито. Их обвиняли в убийстве Мередит Керчер. Следователь и его команда не смогли отказаться от первоначального подозрения: они предположили, что после убийства преступник инсценировал проникновение в квартиру, чтобы все выглядело как «неудачное ограбление со взломом». И поскольку грабителю, проникшему в квартиру снаружи, не было смысла что-то инсценировать, то напрашивался единственный вывод – это было сделано для того, чтобы отвлечь внимание от других квартирантов и скрыть тот факт, что Керчер убил кто-то из своих. К сожалению, первоначальное подозрение было неверным.

Я даже немного сочувствую следователям, упорно державшимся за свою теорию. И правда, на первый взгляд проникновение в квартиру казалось инсценированным: часть осколков оконного стекла нашлась снаружи и вообще не обнаружилось никаких следов… Но следователи так уверовали в теорию об убийстве кем-то из своих с последующей инсценировкой ограбления, что все свидетельства, которые ей противоречили, либо отметались, либо замалчивались, что привело к абсурду.

Да, на первый взгляд действия преступника выглядели нелепо. Зачем лезть в квартиру через окно второго этажа, у всех на виду? Но затем стало понятно: окно разбили не для того, чтобы попасть в дом, а чтобы создать шумиху, а тем временем спрятаться и ускользнуть. Так преступник удостоверился, что поблизости никого нет: если разбить окно и никто не встревожится, тогда никто и не заметит, как вы залезете в квартиру через это же окно пять минут спустя. А если где-то зажжется свет или залает собака, можно просто удрать.

Вот так мы и видим мир. Считаем ли мы, что нужно действовать последовательно, чтобы достичь своей цели, или признаем, что сложные явления устроены иначе? В искусственной системе – в том же автомобиле – каждая деталь выполняет одну конкретную функцию, но в системе, ставшей итогом эволюции, а также в очень сложной системе или в человеческом поведении функции элементов могут быть разными, в зависимости от контекста.

С помощью рта мы едим, но, если зажать нос, рот позволит дышать. И точно так же нелогично, казалось бы, проникать в дом с помощью самого шумного из возможных способов, пока мы не поймем контекст, в котором действовал преступник. Не следует использовать привычное мышление, применимое к сознательно спроектированным вещам, для понимания сложных и возникших в ходе эволюции систем с намерениями второго порядка.

Опасность технократических элит

Если вы технократ, то, как правило, достигли своего статуса, объясняя явления задним числом. К сожалению, технократы часто попадают в капкан и полагают, что навыки, позволяющие объяснить прошлое, помогут и предсказать будущее. Как и при расследовании преступления, то, что выглядит ясным и логичным в ретроспективе, в реальном времени оказывается гораздо более запутанным. Это справедливо и для научного прогресса. Легко описать уже сделанное открытие как результат логичного линейного процесса, но это не означает, что наука должна подчиняться строгим, линейным и последовательным правилам.

Есть две раздельные формы научных исследований: выяснение того, что именно работает, а также объяснение и понимание того, почему оно работает. Это две совершенно разные вещи, и порядок их может быть любым. Научный прогресс – это не дорога-однорядка. Аспирин служил анальгетиком десятки лет, прежде чем ученые выяснили, как он работает. Это было эмпирическое открытие – объяснили его гораздо позже. Не будь в науке таких счастливых случаев[10]10
  Бакелит, пенициллин, микроволновое излучение, рентгеновские лучи, радар, радио – все это было открыто «задним числом».


[Закрыть], ее достижения были бы гораздо скромнее. Представьте, что мы запретили бы использовать пенициллин, поскольку его открытие не было предсказано! Однако решения в политике и бизнесе слишком часто основаны на методологии «сначала обоснование, потом открытие», которая выглядит чрезмерно расточительной.

Эволюция тоже неупорядоченный процесс, в результате которого выясняется, кто выживет в мире, где одни вещи предсказуемы, а другие – нет. Она эффективна, поскольку каждый ген пожинает преимущества и недостатки удачных или неудачных мутаций. Какое гену дело до причин? А логика и вовсе не обязательна: если мутация полезна, вид живет и процветает; если вредна, то сокращается и вымирает. И незачем знать, почему оно работает, – лишь бы работало.

Возможно, правдоподобное объяснение «почему» не должно быть необходимым условием ответа на вопрос «что» и наши попытки не обязаны ограничиваться действиями, будущий успех которых мы сможем легче всего объяснить в ретроспективе.

О неразумном и «уму непостижимом»

Признаюсь: опыт, позволивший мне написать эту книгу, я приобрел случайно. Да, я занимался не антропологией, а изучением классических языков, но практически по воле случая тридцать лет проработал в рекламном бизнесе – по большей части в так называемой «рекламе прямого отклика», где предполагается быстрый ответ потребителя. В этой области проводятся поведенческие эксперименты – широкомасштабные, хорошо финансируемые, – и если судить по их результатам, то выходит, что поведенческие модели, разработанные и продвигаемые экономистами и другими рационально мыслящими людьми, абсолютно неадекватно предсказывают поведение людей.

Каковы величайшие достижения экономики? Теория сравнительных преимуществ Давида Рикардо? Или «Общая теория занятости, процента и денег» Джона Мейнарда Кейнса? А какое самое важное открытие в области рекламы? Наверное, такое: «Реклама с милыми зверушками успешнее той, в которой их нет».

Я не шучу. Недавно на встрече с клиентом я узнал, что лотерея для пользователей с призом «Год бесплатной электроэнергии! Сберегите до £1000!» привлекла 67000 заявок. Следующий розыгрыш, в котором можно было выиграть красивый ночник в виде пингвина (стоимостью £15), – более 360000 заявок. Один клиент даже отказался от компенсации в размере £200, заявив: «Нет, я лучше возьму пингвина». Но даже пусть я и знал эту истину, желание выглядеть рациональным было настолько велико, что мне было трудно стоять перед советом директоров и советовать им сделать рекламу с кроликами или, скажем, с семьей лемуров. Это звучало бы совершенно неразумно, как полная чушь. Но нет, это не бессмыслица. Это совсем другое, и я бы сказал, что это просто «уму непостижимо».

Поведенческая экономика – странный термин. Как однажды заметил Чарли Мангер, бизнес-партнер Уоррена Баффета: «Если экономика не поведенческая, то я, черт возьми, не знаю, что тогда можно назвать поведенческим». Это правда: в более разумном мире экономика была бы предметной областью психологии[11]11
  Диссиденты из Австрийской школы экономики мудро придерживаются именно такой точки зрения.


[Закрыть]. Можно сказать, что Адам Смит был специалистом по поведенческой экономике – в его «Богатстве народов» нет ни одной формулы. Но, как это ни странно, изучение экономики отстранилось от поведения людей в реальном мире, сосредоточившись на параллельной вселенной, где люди ведут себя так, как они, по мнению экономистов, должны себя вести. Именно попытками вырваться из этого круга прославились такие гуру поведенческой экономики, как Даниэль Канеман, Амос Тверски, Дэн Ариэли и Ричард Талер. Понять, как ведут себя люди во многих областях политики и бизнеса в реальной жизни, гораздо ценнее, чем понять, как они должны вести себя в теории[12]12
  Я знаю. Кто бы мог подумать?


[Закрыть].

Поведенческую экономику можно определить как изучение аспектов человеческого поведения – неразумного и «уму непостижимого». Иногда наше поведение неразумно, потому что формировалось не для тех условий, в которых мы теперь оказались[13]13
  Например, мы, возможно, слишком любим сахар: наши предки не знали рафинада, и единственной пищей со сравнимым уровнем глюкозы был мед.


[Закрыть]. Но, каким бы «иррациональным» ни выглядело поведение человека, оно вовсе не бессмысленно; оно «уму непостижимо». Например, с точки зрения эволюционной психологии эффективность «милых зверушек» в рекламе не должна нас удивлять. Эволюционный психолог также может предположить, что ночник в виде пингвина – подарок ребенку – в эмоциональном отношении ценнее, чем денежный приз, который достанется лично вам[14]14
  У ребенка моей знакомой, эволюционного биолога Николы Райхани, недавно украли велосипедный шлем. Она с удивлением обнаружила, что разозлилась гораздо сильнее, чем если бы украли ее шлем.


[Закрыть].

Иногда человеческое поведение, которое кажется бессмысленным, на самом деле «уму непостижимо» – все дело в том, что мы неверно оцениваем мотивацию, цели и намерения людей. А иногда поведение «уму непостижимо» потому, что эволюция просто умнее нас. Эволюция похожа на гениального, но необразованного ремесленника: пробелы в знаниях восполняются опытом.

Например, долгое время считалось, что аппендикс человеку не нужен – как бесполезный рудимент пищеварительного тракта, доставшийся нам от далеких предков. И действительно, у человека можно удалить воспалившийся аппендикс без каких-либо видимых последствий. Но в 2007 году Уильям Паркер, Рэнди Боллингер и их коллеги из Университета Дьюка в Северной Каролине предположили, что аппендикс служит безопасной «гаванью» для полезных бактерий пищеварительной системы, которые помогают усваивать пищу и укрепляют иммунитет. Точно так же, как старатели времен золотой лихорадки в Калифорнии носили на шее мешочек с дрожжевой закваской, у нашего организма имеется свой «кошелек» для хранения ценностей. Дальнейшие исследования показали, что у людей с удаленным аппендиксом в четыре раза выше вероятность псевдомембранозного колита – воспаления кишечника, вызванного бактерией Clostridium difficile.

К слову, лишь несколько поколений тому назад холера убивала очень и очень многих, и некоторые специалисты считают, что она может вернуться. Так что к аппендиксу не стоит относиться как к чему-то лишнему. Тут можно провести аналогию с испанской королевской семьей: по большей части она бесполезна, она раздражает – но иногда она просто бесценна[15]15
  После диктатуры Франко Испания перешла к демократии мирно и решительно – а могла бы и не перейти, если бы не решающая роль символического главы государства, не обладавшего полномочиями.


[Закрыть].

Хотите назвать что-то неразумным? Подумайте, а стоит ли.

То, что «непостижимо уму», вовсе не всегда неразумно, пусть даже нам могло показаться, что у этого чего-то почти никогда нет никакой полезной цели, – ведь мы предполагаем, что нечто ценное должно быть ценным всегда. Эволюция не руководствуется сиюминутными соображениями, она равнодушна к инструментализму. И мы ошиблись с предметом поисков.

Как и многие мои сограждане-англикане (и в отличие от моей жены, выбравшей путь священника и больничного капеллана), я не до конца уверен в существовании Бога, но я не стал бы, подобно некоторым, отвергать религию как нечто бессмысленное.

В 1996 году Институт наследия (Heritage Institute) провел исследование роли религии в общественной жизни Америки. Вот его результаты:

1. Люди, регулярно посещающие церковь, чаще женятся, реже разводятся или остаются одинокими и чаще бывают удовлетворены своим браком.

2. Посещение церкви – наиболее значимый прогностический фактор прочности брака и счастья.

3. Постоянное присутствие религии в жизни позволяет бедным выбраться из нищеты. Например, регулярное посещение церкви помогает молодым людям избежать нищеты, характерной для городских бедных районов.

4. Регулярное совершение религиозных обрядов, как правило, служит прививкой от ряда социальных проблем, таких как самоубийство, наркомания, внебрачные дети, преступность и разводы.

5. Кроме того, регулярное участие в религиозных обрядах благотворно влияет на психическое здоровье, снижая уровень депрессии, повышая самооценку и уровень счастья в семье и браке.

6. В борьбе с последствиями алкоголизма, наркомании и разводов религиозные убеждения и практика служат главным источником силы и способствуют восстановлению[16]16
  Вспомните, что «Анонимные алкоголики» построены на откровенно религиозных принципах.


[Закрыть].

7. Регулярное участие в религиозных обрядах также полезно для физического здоровья: повышается продолжительность жизни, повышаются шансы на восстановление после болезни, уменьшается вероятность смертельных заболеваний.

На первый взгляд религия несовместима с современной жизнью, поскольку предполагает обманчивые убеждения. Но если бы такие результаты дало испытание нового лекарства, мы бы захотели добавлять его в водопроводную воду. Пусть мы и не знаем, почему что-то помогает, – мы не должны закрывать глаза на простой факт: это помогает[17]17
  Получай, Докинз!


[Закрыть].

Бизнес, творчество, искусство – эти сферы наполнены тем, что «непостижимо уму». На самом деле главное преимущество свободного рынка – его способность генерировать инновации, популярность которых необъяснима. «Непостижимое уму» включает то, что полезно или эффективно, несмотря на то (или благодаря тому), что противоречит привычной логике. «Уму непостижима», скажем, гомеопатия. «Уму непостижим» пылесос Dyson. И бутилированная вода. И мода. И эффект плацебо. Поэзия и нерепрезентативное искусство. Музыка и юмор. И конечно же «уму непостижима» религия. Строгому рациональному миру не нужно ничего из перечисленного выше, но все эти вещи работают своим, «уму непостижимым» образом.

Почти в любой хорошей рекламе есть нечто «непостижимое уму». На первый взгляд именно поэтому такая реклама сперва может показаться глупой – и продать товар скептически настроенной группе клиентов будет очень, очень, очень трудно. Представьте: вы входите в совет директоров авиакомпании и уже три часа обсуждаете, что приобрести: тринадцать «Аэробусов A350» – или одиннадцать «Боингов 787», каждый из которых стоит около $150 млн. И в конце совещания вам предлагают идею рекламной кампании, в которой вообще нет самолета, а упор делается на сэндвичи с огурцом и пшеничные лепешки, которые будут предлагать на борту. Это «уму непостижимо»! Вот только 90 % людей понятия не имеют, на каком самолете они летят или как работает реактивный двигатель, а о безопасности и качестве обслуживания авиакомпании будут судить в основном по тому, какое внимание она уделяет бортовому питанию[18]18
  Производитель джина Hendrick’s прекрасно сыграл на том, что «уму непостижимо», предложив подавать свой продукт не с лимоном, а с огурцом, что сразу же привлекло к нему внимание. Как англичанин я не заметил гениальности этого шага. Дело в том, что в США джин позиционировался как утонченный британский напиток, а американцы считают сэндвичи с огурцом чисто английской особенностью. Разумеется, никто в Великобритании не считает огурец символом страны – его просто кладут в сэндвичи.


[Закрыть].

И как предлагать подобные идеи в бизнесе, которым руководят люди со степенью MBA? Скажем прямо, немного неловко. Начинаешь завидовать айтишникам или сотрудникам отдела налогового планирования. У них на любом совещании найдутся рациональные предложения, графики, электронные таблицы… Но стоит зациклиться на рациональном, и это может дорого обойтись. Представьте, что продукт вашей компании плохо продается. Что легче предложить совету директоров? «Давайте снизим цену»? Или «Снимем ролик с уточками»? Разумеется, первое – хотя второе может оказаться более выгодным.

Эта книга выступает в защиту того, что выглядит не слишком разумным, а также – вопреки тому, что полагают совершенно естественным, – критикует фетишизацию рационального. Если вы признаете ценность или полезность вещей, которые трудно объяснить, то сами прекрасно поймете: вполне возможно быть рациональным и одновременно неправым.

Логические идеи часто не работают из-за того, что логика требует универсальных законов, тогда как люди, подобно атомам, непоследовательны в поведении, и такие законы невозможно применять слишком широко. Да, мы совсем непостоянны в том, кому помогаем и с кем сотрудничаем. Представьте: у вас финансовые затруднения и вы просите богатого друга одолжить вам £5000, а он терпеливо объясняет, что вы нуждаетесь в помощи меньше, чем деревня в Африке, которой он намерен пожертвовать такую же сумму. Ваш друг ведет себя совершенно рационально. Вот только дружба ваша на этом, к сожалению, закончится.

Человеческие отношения невозможны, если не принять того, что наши обязательства в отношении одних людей всегда будут выше обязательств в отношении других. Универсальные идеи, подобные утилитаризму, логичны, но такое чувство, что они противоречат тому, как мы развивались. Возможно, не просто так Иеремия Бентам, основатель утилитаризма, был одним из самых странных нелюдимов в мире[19]19
  Многие предполагают, что он был аутистом. Я бы не стал ставить этот диагноз всем подряд, но вполне возможно, он и правда был одержим рациональностью. Однажды он не захотел знакомиться с племянницами, объяснив свое решение так: «Если они мне не понравятся, я не получу удовольствия от встречи, а если понравятся, то расстроюсь, когда они уйдут». На мой взгляд, совершенно логично – и полное безумие! Странным человеком был и Кант.


[Закрыть].

Стремление к рациональности привело нас к поиску политических и экономических законов, сходных с законами физики, – универсально верных и применимых. Каста сторонников рациональных решений требует обобщаемых законов, благодаря которым они могли бы с уверенностью выносить вердикты, – и при этом обычные люди понимают эти вердикты намного лучше тех, кто их оглашает[20]20
  А вы замечали, что обычным людям никогда не дают высказаться по сложным проблемам? Вы слышали, чтобы сотрудника иммиграционной службы расспрашивали об иммиграции? Или патрульного полицейского – о преступности? Эти люди разбираются в данных проблемах лучше, чем экономисты или социологи, но мы ищем мудрость в моделях и теориях, а не в опыте.


[Закрыть]. А в реальной жизни для понимания мышления и поведения людей зачастую важнее всего «контекст»: этот простой факт с самого начала обрекает на неудачу многие универсальные модели[21]21
  Например, помогут ли богатые немцы бедным немцам? Несомненно. А сирийцам? Да, хотя и неохотно. А бедным грекам? Ни в коем случае.


[Закрыть]. Ведь именно из-за своего стремления к универсальности эти модели делают вид, что контекст не имеет значения.

Антоним хорошей идеи? Еще одна хорошая идея!

Вероятно, экономическая теория представляет собой самую амбициозную попытку сформулировать универсальные правила человеческого поведения – иными словами, найти «рынки во всем». Но эти правила слишком общие, и в определенных обстоятельствах поведение людей прямо противоположно «логичным» утверждениям стандартной экономики. Возьмем, например, жилье в Лондоне. Логика гласит: если цены на жилье продолжат расти, многие из тех, кому не обязательно жить в Лондоне, решат переехать за город, заработав на повышении цен и снизив давление на рынок. В реальности все совершенно иначе: при растущей цене на недвижимость люди, втайне предпочитающие жить в сотне, а то и в сотнях километров от Лондона, не торопятся переезжать, рассчитывая, что цены поднимутся еще выше, или опасаясь, что не смогут позволить себе вернуться. Это абсолютно правдоподобный сценарий – и, похоже, он реализуется, – но экономика обращается с рынками так, словно они не отличаются друг от друга. Например, на рынке сырой нефти события могут развиваться в соответствии с предсказаниями экономистов, и повышение цен побуждает держателей активов к продажам. Но рынок жилья и рынок нефти сильно отличаются.

Если повысят налоги, как вы станете работать? Меньше, раз вам меньше платят за труд? Или больше, чтобы поддерживать текущий уровень потребления? Зависит от обстоятельств. Логика требует универсальных законов, но за пределами научной сферы таких законов меньше, чем можно было бы ожидать. А поскольку дело касается человеческой психологии, поведение может быть абсолютно противоречивым. Например, существует два эффективных, но прямо противоположных метода продажи товара: «Это есть лишь у немногих – значит, это хорошо» и «Это есть уже у многих – значит, это хорошо». Как подчеркивает блистательный Роберт Чалдини в своей книге «Психология влияния», принципы продаж и перемены в поведении пронизаны противоречиями. Скажем, рынок предметов роскоши, став слишком широким, просто рухнет: кому нужна дизайнерская сумочка, которая есть еще у пяти миллионов?[22]22
  По крайней мере, в странах Запада. Азия в этом отношении немного другая.


[Закрыть]

И вместе с тем многие продукты питания популярны просто потому, что популярны. Меня всегда удивляла популярность супа мисо. Представьте, что такого блюда не существовало бы на планете и однажды моя дочь принесла бы мне тарелку: «Послушай, пап, я только что придумала новый суп». Как вы думаете, что бы я сказал, зачерпнув из тарелки странную зеленую субстанцию, а затем проглотив ложку? «Звони в Kraft Heinz, мы выиграем приз»? Сомневаюсь. Скорее всего, что-то вроде: «Ну, это не на каждый день». Тем не менее миллионы людей[23]23
  Как ни странно, я тоже.


[Закрыть] еженедельно едят эту странную субстанцию – нам нравится суп, потому что он популярен в Японии. Важными могут быть как редкость продукта, так и его широкое распространение – в зависимости от контекста.

Если в физике хорошей идее обычно противостоит плохая, в психологии хорошей идее может противостоять очень хорошая: они противоположны – и все же обе они эффективны! Однажды меня попросили отредактировать двухстраничное письмо с предложением страхового продукта. В нем к исходному тексту постепенно добавлялись новые абзацы, каждый из которых как будто улучшал реакцию клиентов – количество продаж постепенно росло. Как улучшить письмо? Я предложил переписать его и оставить семь-восемь строк текста, не больше. Обоснование? Это был недорогой и удобный продукт, продаваемый финансовой компанией своим старым клиентам. Я счел так: о нем можно рассказать быстро и доступно. Короткое письмо даст понять, что это не бином Ньютона. Письмо, с которым я работал изначально, несоразмерно длинное, могло вызвать недоумение[24]24
  Психологи называют это «когнитивным диссонансом».


[Закрыть]: если продукт настолько прост и практичен, как кажется, зачем его так усиленно продвигать? Мы протестировали новое письмо из двух абзацев. К счастью, я оказался прав. Оказалось, этот продукт можно продавать двумя способами: с помощью очень длинного письма, убедительного именно благодаря своей пространности, и очень короткого – оно убеждало лаконичностью.

Глобальную экономическую нестабильность последних лет лучше всего пережили две категории ретейлеров, занимающие высший и низший уровни ценового спектра. Отчасти это результат растущего имущественного неравенства, но анализ демографии покупателей показывает, что все не так просто. Например, база клиентов универсама TK Maxx, предлагающего товары со скидкой, в точности отражает население Великобритании[25]25
  Скидки любят даже сверхбогатые люди. На самом деле дешевые товары под брендом супермаркета чаще покупают богатые, чем бедные.


[Закрыть]. Нам нравятся «дорогие удовольствия», но при этом мы радуемся, найдя что-то дешевое. Товары средней ценовой категории не вызывают такого эмоционального отклика; их покупка не вызывает выброса дофамина.

Об этой идее я вспомнил недавно, когда мы с женой покупали постельное белье. Побродив по универмагу полчаса, я объяснил, что готов потратить в магазине только две суммы: «ничего» или «много». Да, я бы предпочел «ничего»: мы бы пользовались тем бельем, которое у нас есть, а деньги потратили бы на что-то другое. Но я мог потратить и «много»: я бы радовался тому, как плотна ткань, как хорошо греет одеяло и как экзотичен гусиный пух. Потратив умеренную сумму, я не получил бы ни той, ни другой эмоциональной награды.

Успех блестящего инженера-алхимика Джеймса Дайсона в продажах пылесосов, похоже, основан на сходном несоответствии. Обычно пылесосы покупают вынужденно – когда сломался старый. Дайсон добавил к покупке эмоции. До него публике не требовались «баснословно дорогие пылесосы, которые круто смотрятся» – точно так же, как до появления Starbucks люди не просили продавать им дорогущий кофе.