Текст книги "Гнездо Сарыча (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Угм, угм, – покивал лавочник головой, и, обернувшись, крикнул вглубь лавки на «васпе». – Мирго, принеси застежки со второй полки!

Потом поднял глаза на Гилэстэла и Астида, улыбнулся.

– Придется перешивать все, уважаемые панджо. Точно таких у меня нет, но есть другие, не менее изысканные и красивые. Вам будет угодно ждать здесь, или доставить платье после починки в ваш дом?

Говорил он на всеобщем северном языке почти без акцента.

– Мы подождем здесь, – ответил князь.

– Тогда прошу располагаться.

Карусто указал на стоявшие в лавке стулья. Из-за полок, забитых рулонами и отрезами ткани, выскочил парнишка, и поставил на прилавок деревянный ларец. Откинув крышку, Карусто принялся перебиратьзастежки, прикладывая их к кафтану.

– Мирго, подай гостям угощение, – не отрываясь от дела, приказал лавочник, и подручный скрылся за стеллажами.

Карусто стрельнул глазом на Гилэстэла, что вольготно расположился в кресле, и рассматривал полки с товаром.

– Уважаемый панджо, помнится мне, уже бывал в моей лавке.

– У тебя хорошая память, – кивнул князь. – Твоя лавка славится на весь Вааспурт богатым выбором товара, гостеприимством и честностью хозяина.

По лицу Карусто стало заметно, что ему приятна похвала.

– Ты прекрасно говоришь на языке моей страны, – отметил князь.

Карусто усмехнулся, чуть помедлил перед ответом.

– Предки мои с Маверранума. Дед в войну полковым обозом командовал, бабка кухарила там же. Помотало их по миру, после войны в Вааспурте осели. Супруга моя тоже северянка, дворянских кровей. Тесть из посольских служак был. Здесь северян немало живет.

– Так ты земляк мне? – удивился князь. – Не ожидал встретить здесь выходцев из северных краев. Мое имя Гилэстэл Илфирион Хэлкериес.

– Карусто Самалей к твоим услугам, – с приветливой улыбкой отозвался лавочник, потеплев взглядом.

Мирго принес поднос, на котором стояло блюдо со сладостями, широкие чаши и пузатый медный сосуд. Поставив поднос на низкий столик, подручный наполнил чаши горячим напитком,и бросил в каждую щепоть молотой кеввы –пряного растения.

– Как же ты справляешься со всем этим, уважаемый Карусто? – покачал головой Гилэстэл, беря чашу и окидывая взглядом лавку.

– Ох, – оторвавшись на секунду от ларца, раздул щеки лавочник. – Тружусь без роздыху, панджо Гилэстэл. Верчусь, как жук-трескун на нитке.

– Неужели и помочь некому?

– Некому, панджо, ох, некому. На слуг большой надежды нет. А детьми меня боги не благословили. Племянник есть у супруги. Думал, будет мне помощником. Такое дело, сам понимаешь, в чужие руки ведь негоже отдавать. Да просчитался. Не по душе ему, видите ли, торговое дело. Вот бы и тренькал на своей пиликалке целыми днями, да книжонки мусолил. А причем тут душа, коли прибыток важнее? На какие, спрашивается, доходы, я его и мать его содержу? Трое на моей шее-то сидит. Ну, Ануэльда, жена моя, шьет. Невелик прибыток, а мошну бережет. Вот сестра её, бедняжка, ни к чему не способна – разумом плоха. Но племяш, честно сказать, не трутнем живет, свой заработок имеет. Арфею-то я ему купил, оно так. Да зря я на него наговариваю. На книжки свои он сам зарабатывает – музыкант он добрый. Зовут его, коли прием или другое гулянье у кого. С уроками опять же по знатным домам ходит. А торговля… Что ж, и к ней сноровку иметь надо. Без сноровки и дело захиреет. Пусть уж лучше музыканит, чем тут изводится.

«Я бы тоже здесь с тоски удавился, – жуя медовый миндаль и обводя взглядом полки, забитые тюками ткани и мотками шнуров и ниток, подумал Астид.– Вот на этих шнурах и повесился бы».

– Музыкант? – переспросил Гилэстэл. – Было бы интересно его послушать.

– Коли не в презрение панджо мое приглашение, так прошу мой дом гостем, – стеснительно отозвался Карусто. – Ануэльда вам обоим рада будет, о родине вспомнит. Ригестайн музыкой потешит. А мне за честь принять тебя в своем доме, панджо Гилэстэл. В третий день от сегодняшнего друзей вечером собираю, приходи и ты с другом.

– С удовольствием принимаю твое приглашение, – склонил голову князь.

Карусто расплылся в довольной улыбке, протянул в сторону князя сухую ладонь, на которой посверкивала изящная застежка.

– Вот. Эти в самый раз. Сейчас старые снимут, новые пришьют. Будет лучше прежнего.

–/-

Они вошли в приветливо распахнутые двери дома Карусто. Хозяин встретил их лично, и проводил в атриум, уже полный гостей. И Гилэстэл вполне оценил уместность и полезность этого визита, кроме той цели, ради которой он тут оказался. Здесь находились почти все старейшины торгового цеха Вааспурта, и наиболее влиятельные его участники. Гилэстэл наклонился к уху Астида.

– Ты только посмотри, здесь и Кисхар Маллон, и Бэйро Вартома. Я уже несколько месяцев безрезультатно пытаюсь наладить отношения с вааспуртскими негоциантами, а все может решиться за сегодняшний вечер.

– Дорогие мои друзья!

Гости оглянулись на голос хозяина.

– Моему дому оказана большая честь. Моим желанным гостем сегодня стал князь Гилэстэл Илфирион Хэлкериес из Маверранума. Прошу вас, друзья мои, оказать ему то же уважение и почет, что и я.

Купцы с вежливым интересом рассматривали нового гостя. Тот, кого Гилэстэл назвал Кисхаром Маллоном – кучерявый румяный толстяк в широкой атласной накидке поверх белоснежной туники, расплылся в улыбке.

– Как же, как же! Панджо Гилэстэл зарекомендовал себя учтивым и обходительным человеком. Твоя настойчивость и целеустремленность делают тебе честь, панджо Гилэстэл.

– Благодарю, панджо Кисхар, – князь улыбнулся в ответ. – Положение обязывает меня быть настойчивым в достижении целей, поставленных передо мной моим дядей.

– Кто же твой дядя? – вежливо, но без интереса спросил Кисхар и отвернулся к блюду с засахаренными орехами.

– Король Мэнелгил, владыка Маверранума. И я весьма заинтересован в установлении торговых связей с Вааспуртом.

Астид усмехнулся, глядя на ошарашенные лица купцов. Пальцы Кисхара зависли над сладостями. Родовитость в Вааспурте почиталась не так высоко, как деньги. Но ценность знатного происхождения могла резко возрасти, если была подкреплена деньгами. В стоящем перед ними госте купцы мгновенно почуяли запах денег всей северной державы.

– Дорогой панджо Гилэстэл! – раскинув в стороны широкие рукава, двинулся к нему Кисхар. – Что же ты раньше об этом не упомянул?

– Мне было неловко, – потупился Гилэстэл. – Дабы почтенные граждане Вааспурта не сочли меня выскочкой из-за моего происхождения.

– Как можно! – Кисхар стиснул руки князя потными пухлыми ладошками. – Сегодня ты гость досточтимого Карусто. Окажи и мне такую честь. Следующий обед будет в моем доме.Нам с тобой, драгоценный панджо Гилэстэл, предстоит многое обсудить. Не возражаешь?

– Нисколько. Я с безмерной благодарностью принимаю твое великодушное приглашение, – кивнул князь,и осторожно высвободил руки из влажных пальцев главы торгового цеха.

Дальнейший их разговор Астида не интересовал. Он стал рассматривать дом. Простой внешний вид искупался внутренним его убранством. Деревянные панели из желтого дерева на стенах отражали проникающее в комнату солнце, делая её еще более солнечной. Мягкие кушетки, обитые песочным бархатом, многосвечные медные канделябры на длинных ножках и высокие столики дополняли интерьер.

В атриум вошли слуги, державшие в руках подносы с кубками. Гости брали кубки, слуги наполняли их белым вином из узкогорлых глиняных кувшинов. Астид подставил свой кубок под светлый поток, пригубил. Вино было теплым, душистым, сладким и пощипывало язык. От него потеплело в желудке и разыгрался аппетит. Полукровка огляделся и увидел подходящего к ним Карусто в сопровождении прихрамывающей женщины, опирающейся на тонкую трость, и черноволосого юноши с арфой в руках. Астид узнал Сарыча по фигуре, и с изумлением впился глазами в лицо приближающегося поединщика.

– Панджо Гилэстэл! Разреши представить тебе мою супругу Ануэльду и моего племянника, Ригестайна.

Князь, отвлекшись от беседы с Кисхаром, обернулся и взглянул на того, ради кого оказался тут. Астид заметил, как вспыхнули глаза князя, и предупредительно перехватил кубок, готовый выпасть из его руки. Внешность юноши заставила Гилэстэла обомлеть от неожиданности и удивления. Стоящий перед ним племянник Карусто Самалея был полуэльфом. Высокий, черноволосый юноша, с мягкими чертами лица был красив той красотой, которую несет в себе эльфья кровь. Широко распахнутые синие глаза смотрели с приветливым интересом.

– Приветствую вас, князь Гилэстэл! И вас, господин Астид, – приветствовал их Ригестайн на безупречном всеобщем наречии. – Я очень рад вам, и тетушка Ануэльда тоже.

Супруга Карусто – худая стареющая женщина, с горделивой осанкой и волосами, выкрашенными хной в медный цвет, склонилась в поклоне, сильно опираясь на изящную трость.

– Ваша светлость. Я счастлива видеть вас в нашем доме. Путешественники с моей родины – редкие гости в этих стенах.

Голос её дрожал.

Гилэстэл оторвал взгляд от Ригестайна, и предложил Ануэльде согнутую в локте руку.

– Благодарю, госпожа Ануэльда. Это я счастлив быть гостем в вашем доме. Ваш супруг оказал мне большую честь. А вы и ваш племянник согрели мое сердце родной речью.

– Я надеюсь, это не последний ваш визит? – глаза Ануэльды были почти умоляющими. – Я была бы признательна. Мне так не хватает новостей с севера, возможности поговорить с кем-то на моем языке. Ах, если бы Касильда могла порадоваться вместе со мной!

– Тетушка, – Ригестайн смущенно коснулся её плеча.

– Я готов бывать у вас, когда вам будет угодно. Если господин Карусто позволит.

Гилэстэл с улыбкой взглянул на купца, что с легким укором смотрел на жену.

– Ануэльда. Лучше поторопи слуги и приглашай гостей к столу.

Северянка еще раз поклонилась князю и Астиду, и, постукивая тростью о каменные плиты пола, ушла.

– Ригестайн, – обратился Карусто к племяннику. – Сыграй нам, будь любезен.

– С удовольствием, дядя.

Юноша перехватил арфу и тронул струны. Нежная мелодия заструилась по залу, заставляя гостей прервать свои беседы и обратить внимание на музыканта. А Ригестайн, не переставая играть, медленно двинулся меж гостями. Астид смотрел на него недоверчиво. Гилэстэл – задумчиво.

– Кто отец твоего племянника, панджо Карусто? – тихо спросил Гилэстэл купца, не отрывая взгляда от арфиста.

Купец потупил глаза, вздохнул.

– А кто ж его знает. Дело это давнее, тёмное да дурное. И тогда никто ничего не узнал, а сейчас и подавно. Все, что знаю, мне Ануэльда рассказала. Я её в супруги взял, когда Ригестайну второй год пошел. Да и то сказать, если бы не сестра её, Касильда,не видать бы мне моей женушки вовек. Я кто? Лавочник. А она из дворян, на меня и смотреть не хотела. А я любил её тогда, ух! Да и сейчас, мне дороже неё нет никого.

При этих словах запавшие щеки Карусто пошли алым от смущения за собственную откровенность. Гилэстэл наклонил голову и чуть улыбнулся, поощряя собеседника к дальнейшему разговору.

– Касильда младше неё на четыре года. Красавица была, каких поискать. Аккурат семнадцать ей стукнуло, когда пропала она. На представление вечером ушла, да и не вернулась. Ни её, ни носильщиков. Отец её весь Вааспурт перевернул, все околотки – ни следа. А через полгода она сама домой пришла – оборванная, умом повредившаяся и на сносях. С тех пор ни слова так и не сказала, все молчит и ровно не видит и не узнает никого. Тесть тогда и помер, удар его хватил. А Ануэльда одна, с полоумной сестрой осталась, да младенец вскоре появился. Отцов доход иссяк, сбережений тоже ненадолго им хватило. Она на заработки и нанялась – в мыловарню. Да то ли спросонья, то ли от усталости напортачила там чего-то, хозяин её побил жестоко. Как жива осталась – непонятно, но детей иметь не могла уж. И хромает с тех пор на одну ногу. Вот тогда я её и сосватал. Уж двадцать лет, как мы вместе. А Ригестайн мне и ей навроде сына, почитай. Мы его поднимали и растили.

Гилэстэл оглянулся на юношу, развлекающего гостей своей музыкой.

– А панджо Карусто знает, что Ригестайн… не совсем человек?

– Как не знать, – пожал плечами лавочник, с легкой хитрецой взглянув на князя. – Он с тобой, панджо Гилэстэл, одного дерева плод. Мальчонка когда родился, Ануэльдатак и сказала – полукровник мой племяш.В Вааспурте эльфов нет, разве что заезжие какие. И, стало быть, папашу его искать – дело глухое.

–/-

– Что скажешь, Астид? – спросил Гилэстэл, когда они возвращались от Карусто домой.

– Про этого? Мягок, как девица. Удивительно, что он знает, с какой стороны браться за меч, – съязвил тот, пожав плечами.

– Но мы-то видели, чего он стоит, – чуть усмехнулся князь.

Он шел, заложив руки за спину, неспешным прогулочным шагом. Выпитое вино и предварительные договоренности с купцами настроили его на благодушный лад. Внезапно князь рассмеялся.

– Карусто уверен, что его племянник зарабатывает уроками музыки и выступлениями в вааспуртском театре. Не хочешь сходить на его новое представление, Астид?

– С удовольствием, – ухмыльнулся тот.

Оглядевшись, Астид остановил взгляд на мальчишках, что играли возле старых бочек, составленных у закрытой лавки. Он свистнул и поманил к себе одного пацаненка. Когда тот подбежал, полукровка наклонился, сказал ему что-то тихо на ухо и сунул в руки монетку. Мальчишка умчался, а Астид, глядя ему вслед, зевнул.

– От здешнего вина спать хочется. И живот пучит.

Новый поединок Сарыча состоялся на следующий вечер. Зал был набит битком. Игроки-завсегдатаи, по достоинству оценившие нового лидера, швыряли на песок таблички, делая на Сарыча гигантские ставки. Гилэстэла не интересовал выигрыш. Он сделал пару минимальных ставок в трех боях.Один раз выиграл, в другой раз проиграл.И теперь он внимательно следил за Ригестайном,за его перемещением по арене, не переставая восхищаться его способностями.

– Нет, ты только посмотри! – толкнул он в бок Астида, когда Сарыч в очередной раз неуловимым движением исчез, уклоняясь от направленной в его сторону пики, и тут же появился на полшага в стороне. Никто из зрителей не улавливал этого мига, всем казалось, что Сарыч невероятно, непостижимо быстр и ловок.

– Да! Кто бы сомневался, – довольно стукнул Астид кулаком по поручню, когда противник Ригестайна упал на песок с проколотым бедром. И тут же возмутился. – Но почему он их не добивает?

– Просто не видит в этом необходимости, – ответил князь. – Он свое превосходство доказал. Чужая жизнь для него важнее самоутверждения.

– Если бы он так вел себя в жизни, а не на арене – давно бы был мертвецом, – презрительно хмыкнул Астид. – Дерись он со мной, я бы и с проколотой ляжкой всадил ему пику в живот. А потом дополз и перегрыз бы глотку.

– Я знаю, что ты кровожаден, Астид, – усмехнулся князь. – А он воспитан по-другому.

– Дурно он воспитан. Жалость – плохой союзник в бою.

– Может быть, – пробормотал князь.

Всю дорогу до дома Гилэстэл был молчалив и задумчив. Астид не прерывал его молчания, видя в голубых глазах какую-то затаенную мысль. Когда утром Астид вышел в столовую, он увидел Гилэстэла в том же наряде, что и вчера вечером и понял, что тот не спал в эту ночь.

– Ваша светлость, – обеспокоенный выражением лица своего покровителя, Астид подошел и коснулся его плеча. – Вас что-то тревожит?

Гилэстэл чуть вздрогнул и взглянул на него так, словно только что очнулся ото сна.

– Астид… Нет. Ничего не случилось. Я думал.

– О чем?

Князь помедлил и, прищурившись, ответил.

– Мне нужен этот музыкант.

– Сарыч? Для чего?

– В нем есть то, что есть во мне и в тебе – пробудившаяся сила. Помнишь, что говорила аэн-элле? В полукровках эти способности проявляются, нужно только развить. Если дать ему возможность совершенствоваться, обучить его, он может стать хорошим магом. А мне нужны соратники и помощники.

– Разве меня одного для вас не достаточно? – в глазах Астида вспыхнула ревность.

Гилэстэл заметил этот огонек.

– Три лучше, чем два, Астид. А мне нужны силы для будущей… – князь запнулся.

– … войны? – вскинул брови полукровка.

– Если понадобится, – исподлобья взглянул на него Гилэстэл. – Время идет. Власть Мэнелгила крепнет, и наследники взрослеют. У меня же нет ничего, кроме моего острова, и никого, кроме тебя. Тебя одного. Я не говорю о тех людях, что трудятся в моих лавках и мастерских, они даже не знают, на кого работают. Но с такими силами мне не вернуть Маверранум. Я рассчитывал на твое понимание, Астид, и помощь. И преданность.

Скулы Астида запылали румянцем.

– Я предан вам всецело, Ваша светлость, – глядя с укором в глаза Гилэстэлу, прерывающимся голосом выдохнул он. – Вы для меня – всё, весь этот мир. Выше отца, которого я не знал. Выше любых богов, которые мной пренебрегли. Но вы сомневаетесь во мне. Сомневаетесь, и отдаляете меня ради чужака! Сомневаетесь, причиняя мне боль более жестокую, чем любая рана. Вы обещали не причинять мне боли. Я думал, вы это помните….

– Астид, – Гилэстэл протянул к нему руку.

Но тот, сжав губы, выскочил в дверь.

– Астид! – крикнул вдогонку князь.

Но тот, игнорируя его зов, выбежал из дома на улицу. Гилэстэл слышал, как грохнула входная дверь. Он уперся локтем в подлокотник и уронил голову на ладонь. Что теперь выкинет полукровка, можно было только гадать.

Астид появился вечером третьего дня – помятый, со следами помады на грязной одежде, от которой несло приторно-сладкими духами, и с синяком на левой скуле. Вошел в столовую, не поднимая глаз, доплелся до стола, за которым в одиночестве ужинал Гилэстэл, и рухнул на колени у его ног.

– Простите меня.

Гилэстэл отодвинул тарелку, вздохнул, глядя, как черные волосы метут пол у его стула.

– Я надеюсь, ты никого не убил?

Астид истово замотал головой.

– Хорошо. У тебя потрепанный вид. Ты что, дрался с проститутками?

– Пришлось, – в голосе Астида послышалась ирония, – не хотели меня отпускать.

– Могу даже предположить, по какой причине, – усмехнулся Гилэстэл. – Ты им не заплатил!

Астид пожал плечами, поднял голову, глядя на князя с ухмылкой.

– Но я никого не убил.

– Они не знают, как им повезло, – согласился тот, и они рассмеялись.

Гилэстэл кивнул Астиду, и тот, поднявшись с пола, сел за стол. Жареный индюшонок был разорван и уничтожен в минуту. Гилэстэл, глядя, как постепенно утихает голодный блеск в глазах его воспитанника, налил ему вина.

– Астид, – вымолвил Гилэстэл. – Я бы хотел закончить тот разговор.

Полукровка опустил голову, отставил бокал.

– Я приму любое ваше решение, князь. И выполню любое ваше поручение. Только не пренебрегайте мной, прошу вас.

– Я и не собирался, Астид.

Голос Гилэстэла был тих и серьезен.

– Есть вещи, о которых я могу говорить только с тобой. Поручения, которые могу доверить лишь тебе. И так будет всегда. В моем сердце нет пренебрежения и сомнения относительно тебя. Ты на всю нашу вечность останешься для меня важнее всех остальных, сколько бы их не случилось. Я помню свое обещание, Астид.

– А я помню свое, Ваша светлость.

Гилэстэл кивнул.

– Он нам нужен. Поверь, Астид.

– Понимаю. Но как заручиться его преданностью? Для меня вы – мой мир. Но у него есть свой. У него есть семья. Она как якорь, будет держать его. Он, как птица, всегда будет возвращаться к своему гнезду.

– Значит, нужно сделать так, чтобы ему некуда и незачем было возвращаться.

Астид вздрогнул, взглянул в глаза Гилэстэла. Такого выражения он в них еще не видел. Голубые зрачки словно подернуло льдом.

– Вы собираетесь….

– Ни в коем случае, – Гилэстэл предостерегающе поднял палец. – Это должны быть не мы, Астид. Кто-то другой. Тот, ненависть к кому станет для него началом нового пути.

–/-

Гилэстэл и Астид зачастили в дом Самалея. Сам Карусто целыми днями пропадал в лавке, князяпринимала Ануэльда. Он рассказывал ей о Маверрануме, а она, тоскующая по родному краю, откуда уехала еще ребенком, жадно слушала.

Иногда к ним присоединялся и Ригестайн. В иные дни ранних визитов Ануэльда, извиняясь за отсутствие племянника, оправдывалась.

– Он еще спит. Представления так его выматывают! Я только раз была в театре, да и то по настоянию Ригги. После трагедии с Касильдой у меня душа не лежит к этому месту. Но я очень горжусь, что мой мальчик там на хорошем счету. И мне не стыдно за него перед Карусто. Он ведь столько для нас всех сделал! Мой милый Ригги, не чета юношам из многих других семей. Я горжусь, что смогла воспитать его так, как пристало дворянину. Он так любит книги! Карусто не читает ничего, за исключением приходных книг в лавке. А Ригги покупает все на свои средства. Его уроки музыки, оказывается, дают неплохой доход.

Гилэстэл и Астид понимающе переглядывались, пряча усмешки, и понимая, отчего племянник Ануэльды до сих пор не встал с постели.

Сам же Ригестайн встречал гостей с неизменной приветливостью и доброжелательностью. Было видно, что ему льстит знакомство с вельможей такого высокого ранга, как Гилэстэл. Астид же со скрытой настороженностью наблюдал за Ригестайном.

– Ах, Ваша светлость! – вздыхала Ануэльда, слушая рассказы князя о Маверрануме. – Как я была бы счастлива вернуться! Но увы, увы… Мне уже не суждено. Вот разве что Ригги. Возьмите его с собой в Маверранум, князь!

– Тетушка! – укоряющее протестовал юноша. – Даже не думайте об этом! Как я могу бросить вас с дядей?! И матушку….

– Мой дорогой! – обнимала Ануэльда племянника.

Астид косился на эти нежности с недоумением, втихую посмеиваясь над музыкантом. Ему, не знавшему ни семьи, ни привязанности к родителям, были непонятны эти чувства. Все это ему заменяла преданность – слепая и безоговорочная верность князю.

А Гилэстэл ненароком, исподволь старался побольше узнать о прошлом этой семьи, и, в особенности, о Ригестайне. Беседуя с Ануэльдой, он сочувствовал ей, восхищался её самоотверженностью и жертвенностью. Он покорил её сердце своим сопереживанием, деликатностью и простотой в общении при своем высоком положении. И однажды настал день, когда Ануэльда решилась познакомить князя с сестрой.

– Она всегда была безрассудна, с самого детства, – качала головой Ануэльда, опираясь на локоть князя, когда они шли по лестнице на второй этаж. – Её беспечность и непослушание её и погубили. Она была любимицей отца, и ей многое прощалось. Я не в обиде на неё, её судьба намного горше моей.

Гилэстэл понимающе кивал, помогая ей подняться по ступеням. Астид плелся сзади, украдкой вздыхая от скуки. Дверь в комнату Касильды была приоткрыта, и Гилэстэл расслышал негромкий голос читающего Ригестайна. Покои его матери были светлы и просторны. Убранство ограничивалось широкой кроватью, столом с парой стульев, и глубоким креслом, в котором сидела Касильда. Ригестайн, сидящий на стуле возле матери, поднял на вошедших взгляд, оторвавшись от книги. Его лицо посветлело от улыбки. Он закрылкнигу, положил её на стол, и опустился на колени перед матерью, заглядывая ей в глаза.

– Матушка! Посмотри, кто к тебе пришел! Это князь Гилэстэл, я рассказывал тебе о нем.

Гилэстэл взглянул на женщину в кресле,безучастную ко всему, что происходилов её комнате. Былая красота еще напоминала о себе. Светлые волосы, заботливо расчесанные и заплетенные в две косы, были аккуратно уложены вокруг поникшей головы. Туника из простого синего полотна, чистая и свежая, оттеняла бледность кожи, почти не видевшей солнца. Потухший взгляд опущенныхглаз не засветился любопытством, безвольно покоящиеся на коленях руки не дрогнули, когда к ним прикоснулся Ригестайн.

Гилэстэлу, чьим особым интересом было целительство, нередко приходилось сталкиваться с разными больными. В большинстве своем, они вызывали не только жалость, но и брезгливость. Но это был совершенно отличный от других случай. И по ласковому жесту Ригестайна, поправившего на плечах матери легкий палантин, князь понял, чьей заботой живет эта женщина.

– Она не слышит его, – горестно покачала головой Ануэльда. – Ни его, ни меня. Никого. Двадцать два года… вот так.

Ригестайн быстро взглянул на тетку, поднялся с колен. Гилэстэл заметил, как дернулись желваки на его скулах, сжались на мгновение кулаки. Взглянув на князя, юноша выдохнул:

– Если бы я знал… Если бы я знал, кто это с ней сделал!

– И что тогда? – испытующе взглянул на него полуэльф.

– Я убил бы его. Или их. Неважно, скольких.

Астид удивленно покосился на Ригестайна, впервые проявившего в общении слабое подобие агрессии.

– Ригги! – округлив глаза, попеняла племяннику Ануэльда. – Тебе ли встревать в драки?

– А почему нет? – взглянул на неё Гилэстэл. – Это нормально – хотеть отомстить за свою семью.

– Ваша светлость! – осуждающе всплеснула руками Ануэльда. – Ну, хоть вы не подбивайте его на это! Насилие не решает проблем!

– Напротив, – парировал Гилэстэл. – Самый эффективный способ бороться с насилием – само насилие.

Астид усмехнулся, всецело согласный с князем. А Ануэльда, не смея перечить, все же огорченно покачала головой.

Гилэстэл подошел к Касильде, наклонился, заглядывая ей в лицо, и провел ладонью перед её глазами. Никакого отклика. Опустившись в кресло, из которого только что поднялся Ригестайн, Гилэстэл взял в руки пальцы Касильды, легонько сжал их, пристально всматриваясь в её зрачки и тихо что-то шепча. Ануэльда с недоумением наблюдала за ним.

– Ваша светлость, – обеспокоенный Ригестайн сделал шаг в их сторону.

– Тише, – удержал его Астид. – Не мешай.

– Что он делает?

– Решает, можно ли её вылечить.

Ануэльда прижала ладонь к губам. Ригестайн бросил недоверчивый взгляд на князя. В тишине прошло несколько минут. Наконец Гилэстэл вздохнул, повел плечами и отпустил руки Касильды. Сокрушенно покачав головой, он взглянул на Ригестайна и его тетку.

– Увы. Она слишком глубоко затерялась в себе. Я не смогу её вернуть.

Зажегшаяся в глазах Ригестайна надежда угасла.

– Но я могу попытаться выяснить, что же с ней произошло. Если, конечно, вы этого хотите и позволите.

Ануэльда переглянулась с Ригестайном.

– Я, право, не знаю…

– Мы согласны, – решительно прервал её племянник. Его глаза загорелись новой надеждой. И Гилэстэл понял – какой.

– Хорошо. Начнем завтра. Мне нужно подготовиться.

В эту минуту в комнату заглянула служанка и сообщила, что Карусто вернулся из лавки на обед. Касильда, постукивая тростью, покинула комнату сестры.

Поправляя на плечах матери сползший палантин, Ригестайнв волнении воскликнул:

– О, если бы вы смогли сделать это! Узнайте, прошу вас, кто виновен в её несчастье!

– И как ты поступишь, если я смогу? – взглянул на него князь.

– Я воздам стократ за поруганную честь моей матушки, – поднял подбородок Ригестайн.

Астид насмешливо фыркнул. Ригестайн пронзил его взглядом, и со смущенным видом посмотрел на князя.

– Не думайте, Ваша светлость, я не только арфу в руках умею держать. Дворянину пристало уметь обращаться и с мечом. Уж тетушка об этом позаботилась.

– Не она ли сама тебя учила? – тихо усмехнулся Астид, проходя мимо.

Ригестайн возмущенно вспыхнул.

– Я был в числе лучших в вааспуртской фехтовальной школе. Если не боишься, предлагаю тебе оценить усилия моих учителей.

Астид и князь переглянулись. Гилэстэл чуть заметно шевельнул ресницами. Полукровка облизнул тонкие губы.

– Принято. Где и когда?

– В четыре пополудни, на развилке, где начинается дорога в старые каменоломни.

– Я знаю, где это, – кивнул Астид.

– А сейчас прошу вас отобедать с нами. Аша!

Ригестайн выглянул в коридор. На его зов появилась чернокожая служанка. Из всего сказанного Ригестайном на новой васпе Астид разобрал лишь «накормить» и «ухаживать».

За столом темы лечения Касильды не касались. Разговор завязался между Карусто и Гилэстэлом, который, благодаря ему, успешно налаживал торговые связи в Вааспурте.Его доверенные люди открывали в городе лавки с товарами из Маверранума и тех стран, куда дотянулась рука беловолосого полуэльфа. Старался князь, само собой, не для Маверранума. Прекрасно понимая, что одним только оружием и магией не решить поставленную задачу, Гилэстэл делал ставку и на торговлю. К тому же, оружие и преданность людей требовали средств. Для пополнения своей казны не гнушался князь и многими другими методами. Пиратские корабли, построенные на его деньги, с командами отвязных головорезов, наводили страх на суда во многих морях. Оставаясь в тени, Гилэстэл ждал нужного момента. Терпеливо, наращивая силу, знание и богатство. Никто, кроме разве что Астида, не знал о нем и сотой доли всей правды. Лишь ему Гилэстэл доверял безоговорочно, как самому себе.

– Ригестайн, – окликнул Карусто племянника. – Не хочешь помочь мне в лавке?

Ригестайн смешался, опустил глаза.

– Прости, дядя. Я обещал Астиду показать наш театр. Может быть, мы останемся на сегодняшнее представление.

– Вот так всегда, – взглянул Карусто на Гилэстэла. – Молодежь. Театр – все, что его интересует!

Гилэстэл понимающе и сочувственно кивнул.

– О, вы тоже поклонник искусства? – Ануэльда благожелательно взглянула на Астида.

– Я его просто обожаю, – ответил Астид.

– А какой ваш любимый инструмент?

– Пожалуй, флейта.

Гилэстэл едва не подавился, сдержав смешок. Флейтой Астид любовно именовал духовую трубку, из которой весьма ловко стрелял отравленными иглами. Эту диковинку – гордость своей коллекции – он привез из болотистой Гохтлеи.

– О да! Мне она тоже очень нравится, – восторженно закивала Ануэльда. – Особенно, если в ансамбле.

– Это точно. В ансамбле они особенно эффективны, – подтвердил Астид, бросая в рот горсть винограда.

– Что, простите?

– Я имею в виду звучание. Когда их много, все просто падают.

Ануэльда вежливо кивнула в знак согласия, но вид у неё был озадаченный.

–/-

Астид, привалившись к нагретому камню, ждал Ригестайна у развилки. В это дневное время дорога была пуста. Солнце палило с безоблачного неба, и над дорогой дрожало зыбкое марево. Астид бросил взгляд на недалекую оливковою рощу, манящую своей тенью. Ко многим вещам в Вааспурте он так и не смог привыкнуть за прошедшие восемь месяцев своего пребывания здесь. На первом месте была жара. На втором – оливки, эти грязно-зеленые плоды, похожие на яйца гохтлейской ящерицы. Астида мутило от одного их вида. А князь ел их как ни в чем ни бывало и посмеивался над воспитанником.

Астид поднялся, намереваясь уйти в тень и дожидаться Ригестайна в роще. Но в этот миг на дороге показалась одинокая фигура, идущая быстрым шагом.

– Наконец-то, – пробормотал Астид.

– Ты раньше, чем я думал, – подойдя, сказал Ригестайн. Оружия при нем не было.

– Хотел осмотреться. Не вижу при тебе оружия.

– Я же в театр ушел, – оправдываясь, развел руки Ригестайн. – Тетушка волнуется, если видит меня вооруженным.

Астид вздел брови.

– Я бы волновался, будучи безоружным. Сказал бы мне, я бы захватил меч и тебе.

– В этом нет необходимости, – отмахнулся Ригестайн. – Ну что, идем?