Текст книги "Флай (СИ)"

Автор книги: Рони Ротэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Флай

Глава 1

Голографическая рекламная красотка, раздвигая непривычно густые заросли инопланетных джунглей, вышла на усыпанную цветами поляну, остановилась, и, белозубо улыбаясь, повела рукой. Марсианские орхидеи, спроецированные голографом прямо на темнеющее небо, трансформировались и слились в призывную надпись: «Вы – те, кто верит в будущее! Вы – те, кто знает, где будущее! Вы – те, кто создаёт будущее всего человечества! Ваше будущее ждет вас в Корпорации Межзвездных Поселенцев! Создайте свой мир!»

Флаер, отразив переливы рекламы, радужной искрой мелькнул на фоне окраинных небоскребов громадного мегаполиса, и, прошив грудь улыбающейся красотки, помчался прочь. Прочь от наполненных тяжелым желтоватым туманом кварталов,отравленных испарениями миллиардного города, прочь от нездоровых параноидальных страхов вырождающейся цивилизации, от стрессовой суеты, преследующей людей с рождения до самой смерти, не стихающей даже на самых верхних, элитных этажах города, не угасающей даже с наступлением ночи. Флаер миновал многомильные загородные свалки, и понесся над каменистой безжизненной пустыней – тем, во что превратились бескрайние таежные леса. Город остался далеко позади, но сияние электрических огней, буравящих исстрадавшееся по солнечному свету пространство над мегаполисом, было видно и отсюда.

Вскоре камень внизу сменился островками низкорослых сосен, меж ними ртутной кляксой сверкнула поверхность небольшого вытянутого озерка. Заповедник. Вдоль берега водоема, сохранившегося здесь благодаря усилиям природоохранных служб и прихотям самой Природы, жались друг кдругу четырехэтажные дома стандартной постройки. Участки земли, на которых высились башни коттеджей из светлого пластика, примыкали вплотную к озеру, и были обнесены высокими стенами.

Машина снизилась, чиркнула брюхом по верхушкам деревьев заповедника, а потом, снова набрав высоту, плавно опустилась на посадочную площадку одного из домов. Предупредительно мигнули и погасли сигнальные огоньки, щелкнули замки, и на подсвеченную голубоватыми посадочными кругами поверхность площадки из флаера выпрыгнул высокий светловолосый парень.

– Приехали, вылезай! – весело окликнул он спутников в кабине, заглядывая внутрь и подавая кому-то руку. – Вот мои пенаты.

Из машины, чуть опираясь на предложенную галантным спутником руку, выбралась девушка в легком летнем комбинезоне. Откинув со лба русую челку, она с любопытством огляделась. Огромные серые глаза распахнулись еще шире от удивления.

– С ума сойти! – воскликнула она. – Патрик! Мы, конечно, знаем, что ты не из бедной семьи, но чтобы так…

Светловолосый, которого она назвала Патриком, усмехнулся, довольный произведенным впечатлением. Еще бы! Пятикомнатный дом на берегу озера, в заповедной зоне, да целых тридцать квадратных метров земли вокруг него. Земли, на которой растет настоящая, а не синтетическая, трава. Земли,а не камня или песка! Такая роскошь не каждому по карману. Это вам не квартира в высотной застройке, пусть и на элитных двухсотых этажах. Хотя это новоприобретение целиком было заслугой его отца, Шарля Д’Орнея, профессора ИСИТ – Института Современных Информационных Технологий, Патрик считал, что имеет право гордиться. Как-никак, он ведь тоже Д’Орней, подающий надежды сотрудник того же института, хоть и совсем еще молодой. Сегодня Патрику исполнилось двадцать пять лет, и после вечеринки он привез своих друзей – Елену, Александра и Ликамбо посмотреть новый дом, где теперь жила его семья.

Вслед за девушкой из флаера выбрались два парня. Александр – стройный худощавый брюнет с тонкими чертами лица, чрезвычайно подходивший под описание испанских конкистадоров, и с идеально дополняющей его внешность фамилией – Гарсиа. И Ликамбо Тора – темнокожий гигант в форменной куртке, на рукавах которой неярко фосфоресцировала эмблема городской патрульной службы.

– Ф-ю-ю! – присвистнул Александр. – Пат, я бы на твоем месте даже не дергался. Зачем куда-то лететь, если ты и здесь живешь так, словно не на Земле находишься?

– Ну, ты не на моем месте, – рассмеялся Патрик.

– Это точно. А жаль! – кивнул Гарсиа, и бросил быстрый взгляд на Елену. – Ну, все-таки, Пат, объясни, зачем тебе это надо? Отец – глава самого громадного и загадочного института, ты сам – вполне состоявшийся ученый, нехилая квартирка в Тайм-Центре, собственный клочок земли в заповедной зоне, да еще и самая замечательная девушка в придачу ко всему этому счастью. Я понимаю Ликамбо – ему с его солдатскими замашками самое место в колонии поселенцев у черта на куличках. Я – тоже понятно, мне здесь ни шиша не светит, кому сейчас на Земле нужны механики? Елена вообще космобиолог, ей сам Бог велел лететь. Но ты-то,Пат? Кибернетика, электроника, киберпсихология – на этом земной мир держится.

– Ну, почему же земной? – откликнулся Патрик. Он стоял, обнимая за талию Елену, и с улыбкой глядел на друга. – В наше время на них любой мир держится. К тому же у меня есть одна очень веская причина.

Он повернулся к девушке и подмигнул ей.

– Елена, скажи им то, что ты сказала вчера мне.

Девушка рассмеялась.

– Я пообещала себе, Алекс, что моя свадьба состоится за пределами старушки Земли.

– Слышал, Алекс? А эта девушка выйдет замуж только за одного человека – за меня. Вот тебе и причина.

– Вам до брачного возраста еще – десять лет! Кто вас поженит раньше тридцати пяти? – скептически прищурился Александр.

– Вот именно, Алекс! Но это земные законы. – Патрик наставительно поднял указательный палец. – А ты сегодня в Корпорации внимательно читал Кодекс поселенцев? Они будут проходить дестерилизацию уже при тестировании перед отлетом, и им разрешается вступать в брак сразу по прибытии на место поселения, и иметь столько детей, сколько хотят! А не одного, как здесь. Сколько у нас их будет, Ленок?

– Да ну тебя! Опять со своими глупостями, – в притворном негодовании замахнулась на него девушка. – И сколько раз тебе говорить – не называй меня «Ленок»! Терпеть не могу этого обращения.

– Ладно, ладно, не буду, – посмеиваясь, прикрылся ладонями Пат.

– Это все пустые слова, Патрик, – вмешался в разговор Ликамбо. – Ты меня знаешь, я шуток не понимаю. Все, что ты сказал – не причина для такого серьезного решения, как внесение своего имени в списки межзвездных переселенцев.

Черные глаза Ликамбо смотрели пристально и серьезно.

– Причина? – Пат поднял брови. – Не занудствуй, Ликамбо. Ты совсем не изменился со школы, все такой же непонимающий. Разве простого желания недостаточно?

– А ты все такой же любитель пустой болтовни, – спокойно парировал Ликамбо. – Желание может в один прекрасный момент испариться, и что тогда? Должна быть цель, Пат, причина.

– У тебя, конечно, она есть?

Патрик скрестил руки на груди, готовясь к одному из многочисленных споров с темнокожим метисом. На незнакомых с ним людей двухметровый мускулистый Ликамбо производил впечатление не слишком обремененного мозгами человека, но только до тех пор, пока не открывал рот. Еще в детстве ему нередко случалось ставить в тупик своими рассуждениями и вопросами преподавателей в школе, и они все наперебой прочили ему блестящую карьеру каждый в своей области. Но Ликамбо привел в изумление учителей и в отчаяние родителей, когда после окончания школы поступил в полицейское училище. Естественно, что для этого была причина.

– У меня она есть, – все так же спокойно подтвердил Ликамбо. – Людям понадобиться помощь по охране поселения и их жизней от опасностей чужого мира. И от самих людей.

– Ага, – сузил глаза Патрик. – Ты, значит, альтруист? И ничего личного?

– Мои личные мотивы – это мои личные мотивы. Конечно, они тоже присутствуют, но я не собираюсь делать из них предмет шуток, хотя бы и для друзей.

Гладко выбритые щеки Патрика заалели, а наблюдающие за разговором Елена и Александр тревожно переглянулись. Конечно, ссорились эти двое крайне редко, какими бы резкими не были их выпады друг против друга, но тем более не следовало этого допускать перед предстоящими событиями.

– Уже поздно, мне пора, – нарочито громко произнесла Елена.

– Сейчас вызову такси, – Александр поправил наушник томофона, собираясь набрать код вызова.

– Зачем такси? Я сам вас отвезу.

Патрик направился к флаеру, но Елена отрицательно мотнула головой.

– Не стоит, Пат. Нет, правда. Алекс меня отвезет.

– Ну, ладно, – пожал плечами тот. – Как скажешь. Тогда возьмите мой флайчик. Алекс, держи код-карту.

– А ты сам как же завтра? – Гарсиа ловко поймал брошенную ему миниатюрную прозрачную пластинку с крапинками микросхем внутри.

– Отец подвезет. Нам же все равно в одно место.

– Уговорил. Коды на управлении не менял?

– Нет.

– Так, может, отправить его потом сюда автопилотом? Какой тут код?

– Лучше забрось на институтскую стоянку.

– Сделаю, – кивнул Александр. – Ликамбо, полетели!

Патрик посмотрел, как машина поднялась в воздух, пролетела над верхушками деревьев, заставив затрепетать бурые листья на ветках, и мгновенно уменьшившись до размера булавочной головки, ушла в направлении города. Он щелкнул по кнопке таймера, в наушнике прозвучал сигнал точного времени – «Три часа семнадцать минут по земному времени». Патрик вздохнул. На сон оставалось менее трех часов. Опять по утру придется глотать стимуляторы. Суета, суета.

Кабина лифта остановилась, и Патрик, стараясь не шуметь,вошел в гостиную. Отец с матерью, уже, наверное, спят.

– Явился, наконец. Свет!

Просторная круглая комната, занимающая весь второй этаж, осветилась. Голос, произнесший эти слова, и их тон заставили Патрика остановиться. Он удивленно повернул голову к креслу напротив визора, в котором с недовольным выражением на лице сидел отец – невысокий полноватый мужчина с густой шевелюрой седых волос. В рядом стоящем кресле, страдальчески сцепив руки под подбородком и подобрав ноги, сидела мать.

– Вы еще не спите? – Пат поднял брови.

– Как видишь, – постукивая пальцами о подлокотники, произнесотец.

– Что-то случилось? – насторожился Патрик.

– Случилось?! – отец порывисто вскочил с кресла, домашняя туфля сорвалась с правой ноги и шлепнулась на пол. Седые брови гневно сдвинулись, голубые глаза под ними метали молнии. – Он еще спрашивает! Где ты сегодня был?!

Патрик недоуменно уставился сверху вниз на отца.

– Где я был? Вообще-то я уже достаточно взрослый для того, чтобы не отвечать на твой вопрос, но, так и быть, отвечу. С утра – в лаборатории, а потом мы с Еленой, Алексом и Ликамбо отметили мой день рождения в «Венерианской медузе». Это все, что ты хотел знать?

– Не делай из меня флирша!

– Разве я сказал что-то оскорбительное, отец? Я действительно не понимаю.

– Не понимаешь? Хорошо, тогда так. Сегодня в пятнадцать двадцать три по земному времени твое имя было внесено в регистрационные списки Корпорации Межзвездных Поселенцев. Что это значит? Куда это ты собрался?

Патрик смотрел на отца, не зная, что сказать. Действительно, сегодня он вместе с друзьями побывал в этом громадном, внушающем почтение здании, что высилось в самом центре города. Они прошли предварительную регистрацию, и их имена попали в большой список тех, кто изъявил желание через четыре месяца покинуть Землю. Покинуть её с тем, чтобы отправиться в длительное путешествие, за пределы Солнечной системы, и на далекой Элавии основать первое поселение землян. Все предварительные исследования этой планеты уже давно были проведены роботами-разведчиками, различными ведомствами оценены перспективы по разработке природных ресурсов, и теперь Правительство решилось на окончательный шаг – заселение. Патрик до самого последнего момента, когда уже нельзя будет ничего изменить, не хотел говорить родителям о своем решении, справедливо полагая, что оно им не понравится. Но, как оказалось, отец уже все знал. Отпираться не было смысла.

– Как ты узнал? – подавленно спросил Патрик.

– Я все же не последний человек в этом городе. У меня есть связи в Департаменте персонификации. Да и сама Корпорация частенько пользуется услугами ИСИТ, так что уже в пятнадцать тридцать все, что касается твоего недальновидного поступка, было мне известно.

– Так ты попросту следишь за мной? Нечего сказать, очень по-родительски! Но не забывай, я уже не ребенок, – Патрик возмущенно вскинул голову.

– Ты – хуже. Ребенком ты хотя бы спрашивал мнения родителей.

– Я хочу самостоятельно решать, как мне строить мою жизнь.

– А то, что в твоей жизни есть еще и мы, ты не учитываешь?

– Отец…

– Шарль…

– Что?! Что, Мария?! Ты тряслась над ним все эти годы, а он в одночасье наплевал на все твои усилия! Я пытаюсь вразумить его, объяснить, что нельзя так поступать со своей жизнью! И со своими родными. Эгоист! У него сейчас есть все! Все, чего только может в наши дни добиться человек! Чего тебе не хватает, Патрик? Острых ощущений? Все ресурсы наших лабораторий в твоем распоряжении! Хочешь, я дам задание разработать специально для тебя программу виртуального мира? Загрузим в неё все, что тебе заблагорассудится, и развлекайся! Но не на край же Вселенной лететь! Разве я зря потратил жизнь на разработку научных моделей виртуалистики и методов их практического применения? Ты способнее меня, сын. В твоих руках – будущее этой отрасли, будущее института. Ты даже не представляешь, какие возможности сулит человечеству эта технология! В общем, так – завтра же отправишься в Корпорацию и напишешь заявление на удаление из списков.

Д’Орней – старший, считая, что разговор окончен, устало плюхнулся в кресло и потер пальцами виски.

Губы Патрика выгнулись упрямой дугой, он выпрямился и полным решимости голосом ответил:

– Нет. Я никуда не пойду. То есть пойду. На предполетное тестирование. Что бы ты ни говорил, это не мимолетное желание. Есть причина. Я хочу увидеть что-то новое, кроме этого старого, облезшего, задыхающегося в предсмертной агонии мира на задворках Галактики. Будущее – там, а не на нашей бесплодной, погибающей планете, изрытой до самых недр миллионами мертвых шахт и подземных трасс. Для чего и кому здесь нужны мои знания? Чтобы просто разрабатывать ненужные теории? Я хочу быть полезным людям. Я хочу закончить свою жизнь не в пансионе с кислородной маской на морщинистом лице, а в окружении многочисленных потомков, рождение которых никто не будет регламентировать. Я хочу построить свой собственный дом не на убогом клочке безжизненной почвы размером пять на шесть метров. Хочу ходить по земле, а не по пластиковым панелям с имитацией, и смотреть на солнце. Пусть оно будет хоть зеленого цвета. А тевиртуальные иллюзии, которые ты предлагаешь мне в обмен на все это – обман. Пусть ими развлекаются ни на что не годные скучающие бездельники.

Патрик замолчал, переводя взгляд с отца на мать. Мария Д’Орней слушала сына, сгорбившись в кресле и закрыв лицо руками. Ему стало её жалко. Шарль Д’Орней, темнея лицом, глядел на сына, такого решительного, такого непреклонного.

– Ты плохо учил историю, Патрик? Или просто забыл, как закончилась самая первая попытка отправки поселенцев на Марс? Хочешь, чтобы твои останки тоже плавали в астероидных полях? Что? Да, сейчас полетом на Луну, Венеру, Марс не удивишь даже детей, это верно. Но межзвездный перелет – это нечто совершенно новое. Одна только его длительность! От Земли до Элавии, даже при современных скоростях– полтора года. Ты выдержишь это? В замкнутом пространстве, общаясь изо дня в день с одними и теми же людьми? И, если пассажирский транспорт успешно доберется туда, где гарантия, что в первые же полгода от трех тысяч поселенцев не останется горстка психопатов, свихнувшихся от потерь и трудностей? Так уже было, Патрик. Мы с матерью не хотим тебя потерять. Я все же надеюсь на твою рассудительность, надеюсь, что до предполетного тестирования дело не дойдет.

– Все мои друзья летят. И Александр, и Ликамбо, и … Елена.

– Елена? – подняла голову Мария. – Это из-за неё ты решился на такую глупость?

– Мама, сколько можно! Это не глупость! И я люблю Елену!

– А нас?

– О, господи…

Патрик зарылся пальцами в светлые волосы и зажмурился, в изнеможении выдохнув-застонав. Распахнув веки, он наткнулся на укоряющие глаза матери. И отвернулся.

– Я все равно пройду предполетный тест. И улечу на Элавию. Вместе с остальными.

Он открыл двери лифта, собираясь подняться в свою комнату. Голос отца, тихий, но уверенный, остановил его.

– Не полетишь. Потому что тест ты не пройдешь. У тебя больное сердце.

Патрик сглотнул, побледнел и повернулся. Д’Орней-старший по выражению лица сына понял, что аргумент был выбран правильно. Они с минуту молча смотрели друг на друга. Потом краска постепенно вернулась на лицо Патрика, и он несколько неуверенно усмехнулся.

– Это никому не известно. Только нашей семье. Информации об этом нет в моих персональных данных. Ты же сам потрудился, чтобы удалить её из моих личных файлов в Департаменте персонификации.

– Верно, – кивнул Шарль. – Но верно и другое. Как, ты думаешь, будет проходить тестирование? Или ты считаешь, что все ограничится считыванием твоей карты из банка данных Департамента? Увы, сын мой. Тестирование включает в себя, помимо проверки психологических, антропометрических и прочих данных еще и полное медицинское обследование. А поскольку утаить что-либо, находясь под радиосканером, практически невозможно, то о твоей болезни станет известно в какие-нибудь минуты. И ты не только не полетишь на Элавию, но и, прости за каламбур, вылетишь из Института, поскольку людям с таким пороком там работать запрещено. И куда ты тогда денешься? Как сможешь быть полезным людям? Выбирай, Патрик. Или все на Земле, или ничего на ней же. За пределы нашего агонизирующего, как ты выразился, мира, тебе дорога закрыта. Ибо, даже если каким-то чудом ты проникнешь на транспорт,твое сердце может не выдержать нагрузок космического перелета. Думай. У тебя еще есть время. Целых четыре месяца. Спокойной ночи.

Отец поднялся, и, пройдя мимо сына, стоявшего с поникшей головой, вошел в лифт. Мария подошла к сыну, и, положив ему руку на плечо, заглянула в лицо.

– Не стоит переживать так. Станешь старше, поймешь, что мы желаем тебе только добра. Есть хочешь?

Патрик покачал головой, и она тоже ушла. Он остался один в ярко освещенной гостиной. Подойдя к прозрачной стене, за которой была только ночная тьма, прислонился лбом к прохладной поверхности, и попытался смотреть на улицу. Но увидел только отражения – своё и комнаты. Невесело усмехнувшись, он сравнил себя с узником, заточенным в неприступной пластиковой тюрьме, связанным по рукам и ногам тонкими ниточками привычек, обязанностей, условностей и собственного несовершенства.

***

На следующее утро профессор Д’Орней, закрывшись от всех в своем кабинете под предлогом сильной занятости, мучительно пытался найти выход из сложившейся ситуации. Он мерил шагами светлую просторную комнату на сто семнадцатом этаже институтского здания, и с сомнением поглядывал на пульт видеофона у себя на столе. Шарль знал своего сына, и знал, что тот не был бы столь перспективным ученым, если бы не его упрямство. Да, имелся у Патрика талант, но немалую роль в его становлении как первоклассного специалиста сыграло и упорство. То упорство, с каким он в детстве преодолевал последствия сложной операции, едва не стоившей ему жизни. Упорство, которое помогло ему наверстать упущенные из-за долговременной болезни знания, а потом и обогнать сверстников в школе, с отличием окончить её, потом колледж и поступить в самое престижное высшее учебное заведение – Институт Современных Информационных Технологий. А затем, блестяще защитив звание магистра, получить должность руководителя сектора киберпсихологии там же. И, хотя кое-кто и считал, что тут не обошлось без помощи его отца, это было не так. Единственный раз Шарль Д’Орней помог сыну – когда, неведомо какими путями, удалил в Департаменте персонификации все сведения о состоявшейся еще в младенчестве операции, чтобы Патрик мог беспрепятственно работать в ИСИТ.

И вот теперь Патрик с тем же упрямством, с каким шел наверх, стремится вниз. А его отец, умудренный опытом ученый, никак не может понять – зачем? Неужели из одного лишь желания быть не хуже других? Те аргументы, какие привел сын в ночной беседе, его не убедили.

Постепенно смутная мысль в голове профессора оформилась в конкретную идею. Он опустился в кресло, занес пальцы над пультом, пошевелил ими, в последний раз раздумывая, а потом решительно ткнул в значок вызова на панели.

– Слушаю, профессор! – на экране видеофона появилось улыбающееся лицо секретаря.

– Соедини-ка меня с Брилли.

Секретарь кивнул, и его лицо сменилось эмблемой ИСИТ. Профессор, нахмурив брови и покусывая губы, смотрел на переливающийся на экране многоугольники ждал. Через минуту пискнул сигнал приема, и радостный голос заместителя председателя Департамента персонификации приветствовал Шарля Д’Орнея.

– Шарль! Рад тебя видеть!

– Владислав, – морщины на лбу профессора моментально разгладились, губы раздвинулись в приветливой улыбке. – Не помешал?

– Нет, нет. Ну, что там у тебя стряслось?

– Почему ты решил, что что-то стряслось? – Шарль покосился на индикатор общей связи, проверяя, заблокирован ли он.

– Потому что по другому поводу ты никогда меня не побеспокоишь, – рассмеялся Владислав Брилли.– Нет бы, пригласить старого друга пропустить по стаканчику, поговорить о жизни, о детях.

– Вот-вот, о детях я и хотел с тобой поговорить. Точнее, о Патрике.

– С ним что-то случилось? – в глазах Брилли мелькнуло любопытство, замаскированное под беспокойство.

– Еще нет, но… Владислав, могу я просить тебя…

– Все, что в моих силах, – уверенно перебил его Брилли.

– … просить тебя на некоторое время позаимствовать из архивов Департамента личное дело Патрика?

Брилли на несколько секунд растерялся, а потом, округлив глаза и понизив голос, приник чуть ли не к самому экрану.

– Шарль, ты что?! Да еще и по видеофону!

– Владислав, не делай круглых глаз. Я же знаю, что ваше ведомство вне компетенции Комитета Наблюдения. Всего на один день, а?

– Ты ставишь меня в такое положение, – замялся Брилли, опуская глаза.

– Я в долгу не останусь, – произнес Д’Орней.

Брилли задумался.

– А, ладно, – махнул он, наконец, рукой. – Но только на один день!

– Естественно, – кивнул Шарль. – А можно прибавить сюда еще кое-что?

– О, небо, – простонал Брилли. – Что еще?

– Персоналку на Елену Воронову, Александра Гарсиа и Ликамбо Тора.

– Ты с ума сошел! – прошипел Брилли. – Это же чужие карты! Чужие! Знаешь, что со мной будет, если это выплывет?

– Да, – спокойно ответил профессор. – То же, что и со мной. Владислав, ну, не в первый же раз, в конце-то концов.

Брилли, опешив от тона, каким его собеседник произнес эти слова, откинулся на спинку кресла и надолго замолчал. Д’Орней ждал.

– Хорошо. Но это в последний раз.

– Само собой, – улыбнулся Шарль. – Запиши имена. Я залечу за ними в конце дня. Заодно по стаканчику пропустим и обсудим мой должок.

– Вот это разговор, – оживился посмурневший, было, Брилли, торопливо чиркая на планшете названные профессором имена. – Слушай, Шарль, как насчет периода раннего освоения Марса? Или, может, лучше Сикоракса, а? Можно соорудить такую программку? Только чтоб как в реальности. Что-то я засиделся, хочется кровь разогнать.

– Будут тебе острые ощущения, – усмехнулся Д’Орней и отключил видеофон.

Едва погас экран, усмешка исчезла с лица профессора, он презрительно скривился.

– Засиделся, видишь ли. Летел бы на Элавию! Старый бездельник.

***

Профессор вернулся домой позже, чем обычно, наскоро проглотил ужин, и, сославшись на усталость, отправился спать. Мария, прислонившись к косяку ванной комнаты, наблюдала, как муж, выставив амлитуду и скорость зубной щетки до максимума, остервенело шлифовал зубы.

– Шарль, тебе не кажется, что мы слишком категоричны с Патриком? Все же он уже не ребенок.

– Не кажется.

Слова из пенного клубка прозвучали глухо, профессор сполоснул рот, швырнул использованную насадку в мусорный контейнер, а рукоятку аккуратно убрал в футляр.

– Я никогда не препятствовал его желаниям, ты это знаешь. Но всему есть предел.

– Но все его друзья летят, Шарль.

– Патрик – не все! Ты хочешь потерять сына, Мария?

– Нет, – она качнула головой, подавая ему полотенце.

– Тогда доверься мне. Кстати, где он?

– Он звонил днем, сказал, что поживет пока в городе.

– Звонил? Мог бы зайти и сказать это мне, – недовольно проворчал профессор. – Хотя, возможно, это и к лучшему. Я имею в виду, то, что мы какое-то время не будем видеться.

– К лучшему? – в глазах Марии появилась настороженность. – Что ты задумал, Шарль?

– Наставить его на путь истинный.

– Каким образом?

– Показав виртуально, какой может быть реальность.

– Ты меня пугаешь. Объясни!

– Нечего бояться, Мария. Лаборатории института располагают разнообразным материалом по космическим путешествиям. Я разработаю программу специально для Патрика, смоделирую ситуацию полета на Элавию так, чтобы он пожалел о том, что отправился туда. А когда Патрик осознает собственную ошибку, верну его в реальность. Вот увидишь, он еще будет мне благодарен.

– Он никогда на это не согласится, Шарль! Пат не согласится стать аретентом!

– А кто будет спрашивать его согласия? Я применю методику переключения, он и не поймет, что это не настоящий мир.

– Поймет, Шарль! Он же виртуальный психолог, он сам разрабатывает психомодели для подобных программ! Тем более что в созданном тобой мире не будет ни одного знакомого лица!

– Ошибаешься, Мария. Я обеспечу Патрику привычную компанию. Ему будет не скучно.

– Что?

– Брилли любезно предоставил мне все персональные материалы на его приятелей и эту девушку, Елену. В них есть все, вплоть до самых интимных привычек, характерных особенностей. Останется только загрузить эти данные в программу. Как видишь, я все продумал.

– Не делай этого, Шарль! Ты сам говорил, что неэтично держать человека в неведении при погружении его в мнимую вселенную! Тем более, что вы никогда раньше не совмещали знакомых между собой людей в одной программе, вы не использовали конвиртуальность в своей работе! Малейшая ошибка может дорого обойтись.

– Речь не идет о живых людях, Мария. Я всего лишь использую скопированные в Департаменте персональные данные, слегка их изменив.

– Ты не прав. И мне это не нравится.

– Перестань, Мария. Даю слово, что с ним ничего не случится. Ну, немножко понервничает, хлебнет острых ощущений. Потом сам благодарить будет. Ну, хватит, хватит, – он обнял жену за плечи. – Обещаю, что все будет хорошо.

***

Огромная луна вяло барахталась в небе, захлебываясь в нависшем над городом смрадном месиве туч и смога. Она то выныривала из цепкого облачного болота, и тогда липкая тина облаков медленно стекала с её бледного от удушья лика, то снова, не имея сил удержаться за тонкие лучики звезд на открытом пространстве неба, исчезала. Стоя у наглухо закрытого окна в освежаемой кондиционером комнате своей квартиры, Патрик с состраданием наблюдал за тщетными усилиями ночного светила. Нет, не выбраться ей в чистые воды эфира, не скользить плавно легкой ладьей по темной искрящейся глади.Она терпит муки, на которые обрекло её зародившееся когда-то под нежным лунным светом дитя Земли – человечество. Дитя, нанесшие страшные, смертельные раны своей матери, а теперь оставляющее её, бьющуюся в агонии, на милость Природы. Дитя, по собственной жестокости лишившееся родительской любви, и бросающееся на поиски кого-то, кто согласится приютить его. С тем, чтобы когда-нибудь отплатить злом за добро, вновь предать, и вновь покинуть.

Прошло уже три с половиной месяца, а имя Патрика Д’Орнея из списков переселенцев исключено не было. Никто не смог бы заставить его передумать. Но все это время его преследовала, не давала спать по ночам, выгоняла из постели и заставляла льнуть к окну одна и та же гадкая мысль. Мысль, что он – обманщик, предатель,что он хочет лететь на Элавию не для того, чтобы служить человечеству. Он просто бежит, бросая разваливающийся на его глазах мир, обрекая на одиночество отца и мать! Он гнал эту мысль от себя, душил её, убивал по десять раз на дню, находя все новые и новые причины для оправдания своего поступка. Но, как только день сменялся ночью, все начиналось сначала.

Патрик умом понимал, что эти семена сомнения в его сознании посеяны словами отца, но…. Ах, какая загадочная штука – душа! Порой самые рациональные, верящие исключительно в математические обоснования мироздания скептики теряют разум, поддавшись на уговоры души.

Как-то неожиданно выяснилось, что и у Елены, и у Александра, и у Ликамбо оказалось так много незавершенных дел, что они почти перестали видеться. Однажды Патрик, не находя себе места от тоскливых мыслей, прямо ночью позвонил Елене и предложил перебраться к нему на квартиру.

– Я скучаю, – признался он, глядя на милое, заспанное лицо на экране.

– Пат, – улыбнулась она, нисколько не рассерженная несвоевременным звонком, – ты как маленький, честное слово! Мы еще успеем надоесть друг другу за полтора года, потерпи.

И он терпел. Терпел, деля свою тоску с луной. Регулярно звонила мать, справляясь о его делах, говорила, что отец уже остыл, просила вернуться домой. Патрик отнекивался, решив про себя, что до тех пор, пока об этом не попросит отец, он не вернется. А он так и не позвонил. Не встречался с ним Патрик и в институте. Осторожно поинтересовавшись как-то у секретаря, узнал, что профессор очень сильно занят, что он разрабатывает какую-то новую теорию. Патрик лишь грустно усмехнулся. Как это похоже на Шарля Д’Орнея! Презрев все, забыв обо всех и обо всем, даже о предстоящей разлуке с сыном, с головой уйти в работу.

Но настал день, когда Патрик, ответив на вызов по видеофону, удивленно воззрился на отцовское лицо на экране.

– Ну, здравствуй, сын.

Отец смотрел как-то смущенно, пряча глаза и неловко улыбаясь.

– Здравствуй.

– Как живешь?

– Нормально.

Шарль кивнул, и оба замолчали, не зная, как вести себя дальше.

– Ты не передумал лететь? – решившись, наконец, спросил Патрика отец.

– Нет, – мотнул тот головой.

Ответ прозвучалрезче, чем хотелось бы. Патрик исподлобья смотрел на отца, ожидая, что сейчас снова посыплются упреки и уговоры.

– Понятно, – неожиданно мягко согласился Шарль Д’Орней. – Я, в общем-то, и не думал, что ты изменишь решение. Что ж, чему быть, того не миновать. Знаешь, мать сильно переживает, ты бы вернулся домой. Ведь каких-нибудь две недели осталось, тебе не хочется провести их с нами?

– Ты хочешь сказать, что больше не сердишься? – осторожно поинтересовался Патрик.

– Я скорее огорчен, чем сердит, – пожал плечами отец. – Ну, да что теперь говорить. Мы с матерью ждем тебя сегодня же. Нам нужно многое обсудить до твоего отлета.