Текст книги "Вечный. Тетралогия"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 100 страниц) [доступный отрывок для чтения: 36 страниц]

Наконец констебль закончил с допросом. Вопросительно взглянув на толстяка, он повернулся к Корну и со словами: «У меня все» – спрятал свой аппарат и как-то нерешительно сказал:

– Вот тут с вами хочет побеседовать мистер…

– Благодарю вас, констебль, этот вопрос мы обсудим наедине.

Констебль недоверчиво посмотрел на Корна – на его взгляд, он явно не заслуживал доверия, нерешительно оглянулся на толстяка, который ответил ему усмешкой, и направился к двери. Но, прежде чем выйти, он не преминул бросить свирепый взгляд на Корна, словно предупреждая его, что, если что не так, ему не поздоровится. В палате стало тихо. Толстяк поднялся, подошел к кровати и уселся на стул, на котором раньше сидел констебль:

– Ну-с, молодой человек, я вижу, вы несколько озадачены тем, кто я и в чем состоит мой интерес во всем этом деле. Хотя, клянусь быстрым умом Ревекки, жены Исаака, мне кажется, у вас уже есть предположения по поводу того, кем я могу являться. Не поделитесь?

Толстяк выражался несколько витиевато, но вполне понятно и к тому же, хотя и был явно человеком влиятельным – недаром и врач и констебль слушались его беспрекословно, – держался вежливо. Корн столь же учтиво ответил:

– Думаю, вы имеете некоторое отношение к истинной цели покушения. Толстяк рассмеялся:

– Прекрасно, вы подтвердили мои предположения. Еще когда вы разговаривали с констеблем, я заметил, что ваша манера говорить, несмотря на все ваши усилия скрыть это, несколько отличается от того, как выражаются низы. А сейчас окончательно убедился, что был совершенно прав. – После короткой паузы он деловито спросил: – Какой университет вы окончили, Симаронский?

Корн был ошеломлен. Этот неожиданный вопрос усмехающегося незнакомца всколыхнул в нем что-то, глубоко укрытое, он знал теперь, что действительно учился в Симаронском университете. Несколько минут Корн лихорадочно напрягал память, пытаясь вспомнить все, что было связано с университетом, но ясность так и не наступила. Ну что ж, не все сразу. Он поднял глаза на собеседника и осторожно кивнул.

– И когда?

Корн сделал неопределенный жест рукой. Толстяк усмехнулся:

– Что ж, ваше право. Имя тоже не ваше? Корн ответил улыбкой. Он уже немного овладел собой, хотя чувство растерянности все не проходило. Что за удивительный человек этот толстяк! За то время, пока был калекой, Корн и сам научился неплохо читать по лицам людей, угадывать их характер и намерения по еле заметным движениям бровей, искривлению уголков губ и многим другим признакам, незаметным для неискушенного взгляда. Это была неотъемлемая часть науки выживания, в которой он в достаточной мере преуспел. Но этот толстяк – просто ас физиогномики. За считанные минуты вычислить так много о совершенно незнакомом человеке… Есть от чего растеряться. И кажется, ему что-то нужно от Корна. Но что? Об этом Корн не имел пока ни малейшего понятия.

В палате воцарилось полное внутреннего напряжения молчание. Сдается, этот тип – что-то вроде личного секретаря или ближайшего сотрудника той важной персоны, против которой планировалось покушение. Скорее даже очень приближенное к нему лицо. У Корна мелькнула было мысль, уж не сам ли это Аарон Розенфельд, но такое свободное обращение, почти на равных… Это сбивало с толку. Разве так повел бы себя человек, способный оплатить путешествие первым классом? Впрочем, кое-какие предположения у Корна имелись. Первое, что ему пришло в голову, так это что Аарон Розенфельд просто сентиментальный человек и пожелал каким-то образом вознаградить человека, встретившего грудью нож, который предназначался ему самому. Хотя особых заслуг за собой Корн не видел. В конце концов, он получил ножом в грудь во время банальной ссоры из-за гамака, и смешно было думать, что констебль не проинформировал мистера Розенфельда об этом достаточно подробно. Если, конечно, того интересовали подробности. Да и в этом случае самое большее, чего можно было ожидать, был чек на несколько десятков соверенов, что, в общем-то, не помешало бы ему в нынешних обстоятельствах. Ведь это позволило бы ему тратить больше, чем он осмеливался до сих пор, боясь привлечь к себе излишнее внимание. Однако когда какой-нибудь вельможа собирается вручить чек на столь мизерную по его меркам сумму, разве он станет вести такой пространный разговор? Эта мысль еще больше укрепила уверенность Корна в том, что собеседник как-то в нем заинтересован. Подняв глаза, он натолкнулся на пристальный взгляд толстяка. Неожиданно тот рассмеялся. Но не так, как доктор, по привычке, а весело, прямо-таки заразительно. Корн невольно улыбнулся в ответ.

– Ну слава богу. А то сидит бука букой. – Толстяк перевел дух. – Ладно, не буду больше испытывать ваше терпение. На вашем лице написано такое недоумение, глаза прямо как у Моисея перед Яхве, когда тот вручал ему свои заповеди. – Тут он снова прыснул со смеху.

Отсмеявшись, сказал серьезным голосом: – Меня зовут Аарон Розенфельд, и я некоторым образом обязан вам жизнью.

Корну ничего не оставалось, как кивнуть головой. Но не успел он чертыхнуться про себя по поводу крушения всех своих логических построений, как Розенфельд в очередной раз поверг его в растерянность тем, что сказал далее:

– Я нерелигиозен, хотя и соблюдаю шаббат, но, если честно признаться, я – суеверный человек. А потому считаю, что судьба столкнула нас не случайно. Я хотел сначала не торопиться, поговорить с вами пообстоятельнее, попросить констебля собрать о вас побольше информации, но сейчас отчего-то переменил свое решение. Есть ли у вас серьезные планы на ближайшее будущее?

Корн пожал плечами:

– В общем-то нет.

– Прекрасно. – Толстяк улыбнулся, – В таком случае я предлагаю вам место. Возможно, я поступаю опрометчиво, но… – Он развел руками и несколько дурашливо оттопырил нижнюю губу. – Конечно, вы понимаете, что пока на особо щедрые условия вам рассчитывать не приходится, в конце концов, я не казначей царя Соломона, но считаю, что, приняв на себя то, что предназначалось мне, вы, как минимум, получили право на шанс. И не собираюсь отделываться чеком на пару десятков соверенов.

Когда Корн оправился от потрясения, то первой его мыслью было немедленно отказаться. За то время, что проторчал на яхте, он составил простой и, как ему казалось, разумный план своих дальнейших действий. Надо было как можно быстрее добраться до Варанги и там на месте выяснить, что же с ним произошло. Никакой работы у богачей с Нью-Амстердама этот план не предусматривал. Не говоря уж о том, что если он собирался, не привлекая к себе особого внимания, привести свой общественный статус в соответствие со свалившимся на него богатством, то, имея рядом такого проницательного человека, он вряд ли смог бы это сделать. Однако, немного подумав. Корн пришел к выводу, что категорическое «нет» было бы не лучшим решением. Если уж даже капитан, только для того чтобы показать Розенфельду, насколько серьезно они относятся к расследованию предпринятого против него покушения, разрешил провести дорогостоящие регенерационные процедуры (а Корн ничуть не сомневался, что, спасая его таким образом от смерти, капитан не получал ни малейшей личной выгоды), то не означает ли это, что Розенфельд действительно влиятельное лицо? А из этого следует, что подобное знакомство в будущем может принести определенные дивиденды. К тому же он снова попал в ловушку. Вряд ли этот комфортабельный лайнер когда-нибудь окажется поблизости от такого захолустья, как Варанга. А столь вольных порядков, как на Турсонге, по ходу маршрута больше не предвиделось. И Корн вот уже несколько дней ломал голову над тем, как ему миновать таможню, не имея абсолютно никаких документов.

– А чем мне придется заниматься?

Толстяк, все это время с улыбкой наблюдавший за его напряженной мыслительной деятельностью, тряхнул головой:

– Не беспокойтесь. Я – как Иосиф в рабстве египетском. Мой основной талант – находить применение людям. Как только я поближе с вами познакомлюсь, найду вам достойное место. А пока, до конца путешествия, вы будете моим личным стюардом.

– Да, но я подписал контракт…

– Пустяки. Я думаю, компания будет очень рада угодить человеку моего положения, которого к тому же чуть не лишили жизни во время этого путешествия.

Корн не сомневался, что так оно и есть. Что ж, пока все складывалось как нельзя лучше, и напоследок он чисто автоматически спросил:

– А чем занимаетесь вы? Толстяк с улыбкой ответил:

– Я – председатель совета директоров «Ершалаим сити бэнк».

Многие пассажиры, находившиеся в зале VI? таможенной зоны Нью-Амстердама, были несколько шокированы необычным зрелищем: какой-то пассажир, на первый взгляд вполне соответствующий уровню столь элитного помещения, с полнейшей невозмутимостью пересекал зал в сопровождении замырзанной фигуры, место которой, по мнению большинства присутствующих, было скорее на ближайшей помойке. Или, в лучшем случае, не далее ста ярдов от нее. И хотя эта подозрительная личность была, судя по всему, не чем иным, как носильщиком, поскольку волокла его чемоданы, многие сочли, что столь хорошо одетый человек мог бы найти пару монет и нанять кого-нибудь поприличнее.

Корн, одетый все в те же поношенные, хотя и выстиранные и залатанные одежки, в которых коротал время в Первой штольне, поймал несколько брезгливых взглядов, нагло растянул губы в нарочито ехидной улыбке и, еще сильнее замедлив шаг, важно прошествовал через весь зал к почти безлюдному таможенному терминалу. Таможенник, выутюженный до скрипа кожи на скулах, впился в него свирепым взглядом и уже было грозно оскалился, собираясь выдать по его адресу что-нибудь этакое, но тут мистер Розенфельд, остановившийся позади Корна, чуть наискосок, негромко кашлянул, привлекая внимание к собственной персоне. Таможенник, бросив несколько раздраженный взгляд в его сторону, вдруг вздрогнул, дернулся, будто собираясь вытянуться по стойке «смирно», а его губы, уже готовые было извергнуть на Корна поток грязной брани, сложились в подобострастную улыбку:

– Добрый день, мистер Розенфельд. Рад вашему возвращению.

Аарон Розенфельд величественно кивнул и, протянув таможеннику карточку-идентификатор, произнес несколько капризным тоном:

– Хорошо, хорошо, вы не могли бы побыстрее?

Тот торопливо схватил протянутый ему документ, вогнал его в паз консоли и тут же с легким поклоном вернул владельцу. Розенфельд благосклонно наклонил голову и, небрежно ткнув пальцем в сторону Корна, бросил:

– Этот со мной, – после чего невозмутимо направился к турникету.

Корн с каменным выражением лица двинулся следом. Таможенник открыл было рот, но, по-видимому, боязнь вызвать неудовольствие мистера Розенфельда оказалась сильнее страха перед выговором за нарушение, хоть и единичное, инструкции и закона о таможенном контроле. А потому Корн, вслед за мистером Розенфельдом, беспрепятственно миновал турникет и оказался на территории федеральной планеты Нью-Амстердам.

Как только за спиной Корна с легким мелодичным хлопком вновь натянулась упругая мембрана, закрывающая выход из здания космопорта, Розенфельд остановился и повернулся к нему:

– Ну что ж, мистер Корн. Если вы не изменили своего решения, то сейчас нам пора попрощаться. Но помните, что мое предложение остается в силе, – тут он хитро прищурился и снова стал похож на доброго дядюшку, – хотя, должен признаться, больше проводить вас через таможню без документов я не буду. А то еще надумаете заняться контрабандой. А по мнению нашего госдепартамента и таможенного комитета, это – смертный грех, который не попал в Моисеев список только потому, что по странному недомыслию в те далекие времена на границах еще не было таможен.

Корн рассмеялся и, поставив чемоданы на тротуар, коротко поклонился и пожал протянутую руку:

– Благодарю вас, мистер Розенфельд. Я надеюсь, наступит день, когда я с удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

В этот момент рядом с ними мягко опустился роскошный восьмиместный глидер с затененными стеклами, и из переднего отсека, отделенного от пассажирского салона односторонне прозрачной стеклянной перегородкой, выскочил крепкий тип в элегантном костюме, выглядевшем на нем как кошачий бант на разъяренном тигре. Он окинул Корна подозрительным взглядом и, молча поклонившись мистеру Розенфельду, шустро распахнул перед ним дверь пассажирского салона. Тот с одобрительной полуулыбкой проследил за его ловкими движениями и, кивком указав Корну на открытую дверцу, предложил вполне светским тоном:

– Вас куда-нибудь подвезти?

Корн, несколько растерявшись и неуклюже преступая с ноги на ногу, отрицательно покачал головой. Несмотря на некое подобие дружеских отношений, установившихся между ними по инициативе Розенфельда, он прекрасно понимал, какая пропасть их разделяет. Предложение Розенфельда было вызовом общепринятым правилам, даже учитывая их странные отношения. Как если бы, скажем, герцог Икрума пригласил за обеденный стол нищего оборванца с паперти центрального кафедрального собора. Впрочем, как показало их недолгое общение, от Розенфельда и не того можно было ожидать.

Мистер Розенфельд слегка шевельнул плечами, как бы давая понять, что была бы честь предложена, после чего коротко кивнул и, нарочито демонстративно натянув на лицо маску высокомерия, освещенную, впрочем, веселой хитринкой в глазах, величественно взошел на борт машины. Водитель захлопнул дверцу, еще раз окинул Корна подозрительным взглядом и нырнул на свое место. Глидер оторвался от земли, на мгновение завис на месте и двинулся вверх и вперед, мощно, но ровно наращивая скорость. Корн проводил его взглядом и, вздохнув, повернул в противоположную сторону. В чем, в чем, а в одном Розенфельд был прав. Необходимо было срочно обзавестись какими-нибудь документами. Ну что ж, когда он обдумывал эту проблему, у него в голове сложилось несколько вариантов, как это можно сделать. И он не сомневался, что некоторые из них – послания его дремлющей памяти. Так почему бы не воспользоваться этими посланиями. Тем более что в результате за ними могут последовать и другие.

Спустя полтора часа он вышел из подземки на окраине Салема, небольшого городка, расположенного на противоположной стороне Спейсконцента Нью-Амстердама. Там, где размещались грузовые терминалы транзитного порта. По его то ли предположениям, то ли воспоминаниям, именно в таких местах можно было найти тех, кто промышлял продажей документов. Однако сначала следовало разжиться деньгами. Впрочем, для него это не составляло особой проблемы. (Один из его приятелей на Рудоное когда-то в более удачные для себя времена был большим докой по этой части и часто рассказывал о своих подвигах, сидя рядом с Убогим.) Просто требовалось время, поскольку следовало, стараясь не привлекать к себе внимания, совершить несколько действий.

Корн не спеша двинулся вдоль по улице, осматриваясь по сторонам и ища глазами вывеску автоматического кредитного пункта. Вскоре ему повезло. На другой стороне улицы он заметил рассыпающуюся искрами дешевую рекламу разменных автоматов. Он неторопливо огляделся и, заприметив молодых людей, стоявших неподалеку тесными группками и со скучающим видом озиравших уличную толпу, усмехнулся. Все ясно: как только он выйдет из заведения со свежей кредитной карточкой, тут же появятся претенденты на его деньги. Однако делать было нечего. Вряд ли где-нибудь в этом районе он найдет кредитный автомат, не контролируемый бандами, а в более респектабельных районах в таком виде появляться не следует. Корн тщательно разгладил свою потрепанную робу и двинулся через улицу.

В помещении автоматического кредитного пункта царил густой полумрак. Все тонуло в этой полумгле, так что он даже не сразу узнал громоздкий сейф кредитного автомата. И неудивительно. Если верно предположение Розенфельда о том, что Корн когда-то учился в университете, – а он был склонен этому верить, поскольку это прекрасно объясняло многие его знания и способности (впрочем, только усиливая недоумение относительно других), – то в прежней жизни он явно пользовался несколько иными моделями автоматов, без усиленной защиты, в жертву которой были принесены и дизайн, и экономия материалов. Корн прошел в дальний угол, открыл бронированную дверь и, скользнув в тесную кабинку, устроился на откидном металлическом сиденье. Как только дверь с громким щелчком закрылась, внутри зажегся свет и из динамика послышалось скрипучее бормотание:

– Примите к сведению, что данная модель аппарата изготовлена по специальному заказу компанией «Эгрониум сейф» и имеет трехступенчатую систему защиты от взлома. В случае враждебных действий система приводит в действие газовую и электрошоковую защиту и сообщает о нападении в ближайший полицейский участок по трем защищенным каналам связи. – Раздался щелчок, и динамик заговорил теперь уже мелодичным женским голосом, приветливо произнося стандартную фразу: – Добрый день, компания «Эйрес файнэншлс» рада приветствовать вас в одном из своих автоматических кредитных пунктов. Чем мы можем быть вам полезны?

Корн нажал клавишу ответа и сказал:

– Я хотел бы восстановить кредитную карту. Он мог сделать это еще на лайнере или в космопорту, но, как он узнал, там кабины имели еще и систему визуальной идентификации. А ему очень не хотелось оставлять свою физиономию в каких бы то ни было идентификационных файлах. Во всяком случае, пока.

– Карту какого банка или компании вы желаете восстановить?

– Симплексную карту компании «5ТВ» для счета 8839456234-бис в «Ершалаим сити бэнк».

Автомат немного помолчал, проверяя сообщенные Корном данные, затем бронированная передняя плита с легким скрежетом вошла в паз, открывая экран, компактную клавиатуру и щель подавателя.

– Прошу прощения, но для проведения операции необходимо подтверждение права пользователя. Наберите личный код.

Корн протянул руку и набрал несколько цифр, потом нажал ввод, отсчитал семь секунд, набрал еще две цифры и снова ввод. После чего переключил терминал на режим вода графической информации и нарисовал домик с горбатой крышей и одним окошком. Этот Иглисс Эйхайя, судя по коду, был большой оригинал. Впрочем, кому еще пришло бы в голову набить свой корабль золотыми слитками.

Автомат несколько мгновений переваривал заложенные в него сведения, потом щелкнул и выдал ответ:

– Благодарю вас, подтверждение получено. Какую карточку вы желаете оформить – постоянную, серебряную, золотую, неограниченный кредит? К великому сожалению, вынуждены предупредить вас, что, в случае если вы выберете золотую или неограниченный кредит, наш автомат не сможет ее оформить, но мы с удовольствием вышлем за вами глидер, чтобы доставить в ближайший офис нашей компании, где наш менеджер сделает все необходимое.

Корн присвистнул. Он вообще-то не знал полной суммы, находящейся на счетах «Ершалаим сити бэнк», и предположение о ее солидности сделал на основании найденной в компе корабля информации о том, что Иглисс Эйхайя незадолго до прибытия на Рудоной купил виллу в курортной зоне Таира за двенадцать миллионов соверенов, сняв нужную сумму именно с этого своего счета. Но, судя по тому, что ему предложили неограниченный кредит, в банке оставалось еще более ста миллионов соверенов.

– Сэр? – проговорил аппарат, напоминая о том, что дожидается ответа уже более двух минут. Корн, спохватившись, торопливо сказал:

– Нет, спасибо, достаточно обычной недельной карточки.

Аппарат заурчал, занося на защищенный чип карточки все необходимые сведения, и небрежно выплюнул квадратик невзрачного пластика, тускло блеснувший полоской окошка считывателя. Корн подхватил карточку и сунул в карман, из которого достал изготовленную на Рудоное вонючую нефтяную зажигалку. Дождавшись, пока тяжелая входная дверь поползет назад, он поднес язычок пламени к отверстию датчика пожарной сигнализации. Бронированная панель на лицевой стороне аппарата уже захлопнулась, из динамика послышалось:

– Благодарим вас за то, что вы воспользовались услугами нашей компании. Будем рады услужить вам снова. – Дверь медленно отворилась, а из динамика после щелчка вновь забормотал скрипучий голос: – Примите к сведению, что данная модель аппарата изготовлена по специальному заказу компанией «Эгрониум сейф» и имеет трехступенчатую систему защиты от взлома. В случае враждебных действий система приводит в действие газовую и электрошоковую защиту и сообщает о нападении в ближайший полицейский участок по трем защищенным кана… – Голос не успел договорить, как дверь дрогнула И начала закрываться, из-под потолка ударили тугие струи пены.

Корн, убрав зажигалку от датчика, пулей вылетел из кабины и рванул к выходу. Едва он успел проскочить под уже начавшей опускаться бронированной шторой-жалюзи, перекрывавшей вход в автоматический кредитный пункт, как где-то за углом послышалось подвывание полицейской сирены. Молодчикам, поджидавшим Корна у двери, сразу стало не до него. Корн бегом пересек улицу, скользнул в узкую щель между домами, перепрыгнул через какой-то ветхий забор и, пробежав через сквозной подъезд какого-то дома, вышел на соседнюю улицу, стараясь не показывать виду, что торопится. Пройдя пару кварталов быстрым, но не выделявшим его из толпы шагом человека, деловито спешащего куда-то по важной причине, он свернул в небольшой скверик и уселся на скамейку под чахлыми деревцами с миной раздраженного чем-то человека, который решил передохнуть и успокоиться. Так он просидел минут пятнадцать, уставившись в одну точку и внимательно рассматривая боковым зрением идущих мимо прохожих. При всех своих внезапно появившихся умениях он чувствовал, что у него вряд ли хватило бы опыта узнать в толпе профессионального топтуна, оснащенного специальной техникой. Но в том, что он сумеет вычислить шпану, посланную для слежки какой-нибудь местной бандой, Корн не сомневался. И хотя эта его уверенность, как и многое другое за последнее время, основывалась на одних только неясных подсказках подсознания, он уже привык полагаться на них довольно уверенно. По его расчетам, шайка, контролирующая банковские автоматы в этом районе, не должна была им особенно заинтересоваться, они скорее могли принять его за неудачливого взломщика, но чем черт не шутит… Однако вроде бы за ним никто не следил. Корн немного успокоился и, поднявшись со скамейки, двинулся дальше по улице. Теперь надо было подумать о том, как изменить свою внешность.

Через полтора часа он покинул недорогой Темпеновский центр торговли и услуг во вполне приличном костюме, новых туфлях и сорочке, с портфелем в правой руке и многофунциональным плащом-накидкой, перекинутым через левую. Кроме всего прочего, его хорошо постригли, побрили и сделали массаж лица. Изуродованный левый глаз был не виден благодаря достаточно респектабельным панорамным очкам. Так что Корн, полиставший несколько коммерческих рекламных буклетов, считал, что вполне сойдет за младшего клерка какой-нибудь конторы по коммерческому найму грузовозов из тех, что во множестве водятся в подобных районах. Миновав несколько кварталов, Корн остановился у зеркальной витрины и, окинув себя критическим взглядом, слегка усмехнулся. В созданном им образе был только один изъян: он был одет во все новое, а младший клерк, хотя в Темпеновском центре все стоило чрезвычайно дешево, ни за что не смог бы купить все, что было на нем, ЗА ОДИН РАЗ. Однако это было поправимо. Если он без приключений доберется до ближайшей гостиницы, то несколько часов сна в одежде и пара пятен от дешевого кетчупа на лацканах с последующей чисткой в дешевом центре бытовых услуг – и его одежда примет более достоверный вид.

Гостиница отыскалась еще через квартал. Хотя по прямой до столицы было не более трехсот километров, под Спейсконцентом пассажирские поезда не ходили, так что люди, подобные ему, должны были добираться до столицы по обводному тоннелю длиной почти в полторы тысячи километров, что занимало не менее полутора часов. Это неудобство делало цены на жилье здесь вполне приемлемыми. Корн снял на неделю комнатушку где-то под девять квадратных ярдов с туалетом, простеньким барокухонным терминалом и окошком, выходящим на асфальтированный двор, и, заплатив за номер наличными, которые получил тут же в разменном автомате, удачно избежал стандартной регистрации. Хозяин, сообразив, чего от него хотят, выразительно потер пальцами, собранными в горсть, и, получив несколько дополнительных купюр, со скучающим выражением лица вывел на экран регистрирующего компьютера изображение какого-то злобно оскаленного чернокожего типа, набрав в графе «имя» – «проезжий с транзитного корабля». Корн понял, что подобные вещи для хозяина привычны, и успокоено ретировался в номер.

На следующее утро он поднялся поздно и, слегка приведя в порядок костюм, в котором спал, подошел к зеркалу и окинул себя критическим взглядом. Костюм не подвел. Низкокачественная синтоматерия изрядно помялась, воротник рубашки чуть засалился, а легкая небритость завершала образ. Корн улыбнулся своему изображению и направился к двери. Что ж, для полного совершенства осталось посетить ближайшую закусочную, и можно приступать к дальнейшим действиям.

Всю следующую неделю он бродил по припортовым тавернам, кабакам и закусочным, прислушиваясь и приглядываясь, но так, чтобы это не бросалось в глаза окружающим. В конце концов это принесло свои плоды. Как-то вечером, зайдя в очередной раз в таверну «Семь пальцев», на вывеске которой красовалась рука, меж четырех сжатых пальцев которой торчало аж три больших, образуя этакий тройной кукиш (впрочем, примерно в таком же стиле были выдержаны и вывески других подобных заведений), к нему за столик подсел какой-то хмурый тип. Корн насторожился, но тот невозмутимо похлебал прогорклый рассольник и, заказав кружку пива, откинулся на спинку стула. Корн немного успокоился, заключив, что, хотя этот тип явно неспроста уселся рядом с ним, немедленных неприятностей это не предвещает. Позже, когда таверна наполнилась шумом и глухим звоном пивных кружек, мужик повернул к нему заросшее густой щетиной лицо и, с легким стуком поставив на стол пустую кружку, наклонился вперед и негромко спросил:

– Господину чего-нибудь надо?

Корн посмотрел долгим взглядом в его тусклые глаза и едва заметно кивнул, замаскировав кивок поднятой кружкой с пивом. Мужик невозмутимо сунул руку в карман, бросил на стол несколько разменных жетонов, показал головой в сторону выхода и поднялся из-за стола со словами:

– Мы здесь не очень-то боимся полиции. Но, как я понял, некоторые моменты вы предпочитаете обсудить в спокойной обстановке.

Они беспрепятственно прошли через заднюю дверь таверны, из чего Корн заключил, что его собеседника здесь знали, и вышли в темный переулок. В крошечном скверике спутник Корна указал рукой на одинокую скамейку под тусклым фонарем и демонстративно достал из кармана миниатюрную коробочку, в которой Корн узнал примитивный вариант портативного нейтрализатора дистанционного прослушивания. Корн по достоинству оценил эту меру предосторожности.

– Итак, господин, я наблюдал за вами пару дней, и мне кажется, что вы имеете проблемы, решение которых надеетесь отыскать в этом месте.

Корн усмехнулся:

– Не совсем так. Меня вам показали только вчера вечером, точнее, где-то после полуночи, в «Пьяном гризли». И сделал это шустрый тип в плаще и накидке.

– Я вижу, вы опытный человек, – отозвался мужчина. Оба помолчали. Кто знает, какой смысл содержался в этих словах, однако Корн хотел с самого начала создать определенное впечатление и соответственное отношение к себе. Судя по всему, все шло как надо. Ведь то, что к нему подошли только сегодня вечером, означало, что они попытались предварительно разузнать о нем как можно больше. И собранные ими сведения должны были их убедить, что он – солидный клиент, который, с одной стороны, в состоянии хорошо заплатить, а с другой – не даст себя провести. По-видимому, ему это удалось. Подтверждением тому явился жест с нейтрализатором подслушивания и вежливый тон, которого придерживался мужчина.

– Итак, что вы хотите?

Корн бросил взгляд в сторону кармана, в котором скрылась коробочка нейтрализатора, и негромко спросил:

– А откуда я знаю, что он сейчас работает? Мужчина снова усмехнулся и, достав прибор, слегка приоткрыл верхнюю крышку. Увидев знакомое голубоватое сияние. Корн удовлетворенно кивнул и поднял глаза на собеседника:

– Мне нужен полный комплект «кленовых листьев». Так звались документы, удостоверяющие личность.

– Та-а-ак, – протянул мужчина. – Внутренний? Корн сделал круглые глаза:

– Я же сказал – полный.

– Местный?

Корн махнул рукой, показывая, что это не имеет значения, и с ударением проговорил:

– Надежный и чистый. Мне не нужны неприятности с таможней и пограничной стражей. Мужчина задумчиво покачал головой:

– Это трудно. А если ооновские «голубенькие»? Так назывались временные паспорта, выдаваемые беженцам с захваченных Врагом планет. Корн задумался. В общем, в этом был некоторый смысл. «Голубенькие» вряд ли стоили дорого, а ему пока не хотелось показывать свою состоятельность. Хотя, с другой стороны, несмотря на громогласные заявления о человеческой солидарности, беженцев нигде не любили и повсеместно относились к ним с настороженностью. Чему, впрочем, были достаточные основания.

– Разве что на первое время. Мне нужно солидное гражданство. Причем стоимость «голубеньких» пойдет в зачет общей суммы.

Мужчина окинул его уважительным взглядом – люди, сорящие деньгами, здесь явно не котировались, а подобный жесткий прагматизм считался вполне обоснованным, – затем снова кивнул:

– Ладно, «голубенькие» отпадают. Таир подойдет?

– Только не центральный мир. Мужчина снова кивнул и, сделав паузу, приглушенно сказал:

– Скажем… сорок?

Корн усмехнулся. Это была очень высокая цена, но для знающего человека. С лоха потребовали бы раз в пять больше. Он согласно кивнул:

– Но я буду очень привередлив.

Мужчина облегченно вздохнул. Однако особой радости на его лице не было. Как видно, досадовал, что не затребовал больше.

– Как насчет задатка?

Корн достал кредитную карточку и, набрав цифру, показал мужчине. Тот мотнул головой:

– Только наличные. Корн был не против:

– Завтра, в этой же таверне, в полдень. Мужчина кивнул, оба поднялись и разошлись в разные стороны.

Через десять дней после той полуночной встречи в «Семи пальцах» мужчина снова подсел за столик Корна.

Допив очередную кружку пива, он чуть скосил глаза и прошептал, почти не шевеля губами:

– Завтра вечером не выходите из номера. Корн еле заметно кивнул головой. Мужчина расплатился и вышел. Корн посидел еще немного, потом не спеша отправился в гостиницу.