Текст книги "Бешеный медведь"

Автор книги: Роман Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Отлет назначили на следующий полдень. В принципе все были готовы слинять и раньше, но появившийся к десяти утра Зазнобин, узнав об их планах, нахмурился и покачал головой.

– Это где ж видано, чтобы гостей без «прощальной» отпускали? Сегодня вечерком проводим как положено, а завтра – счастливого пути!

На «прощальной», оказавшейся, в принципе, обычным банкетом, правда настоящим, без дураков, без всяких там шведских столов и фуршетов, со столами, ломящимися от яств, и батареями запотевших бутылок (Джурич даже охнул, увидя все это: «Это все на двадцать человек! Да они с ума сошли!!»), Абигайль, улучив момент, оказалась рядом с Зазнобиным. Прокачав ситуацию, она решила, что устанавливать контакт лучше всего с ним. Во-первых, остальных должностных лиц Нового Города она видела всего лишь дважды и только мельком. Во-вторых, практически все они были с русских северных планет и прожили на них всю жизнь, практически не покидая. Поэтому, даже в силу ограниченного жизненного опыта, явно не обладали необходимой мобильностью мышления. Ну и вроде как совместная схватка с волками на ферме Полторашкиных явно протянула между ней и Зазнобиным этакую ниточку неформальности.

Зазнобин, уже успевший принять с Джуричем «на грудь» граммов по триста пятьдесят все той же местной рябиновки, раскраснелся (Джурич, впрочем, просто «потек» и сейчас сидел, так сказать, приняв форму кресла и бессмысленно блымая глазами). Обнаружив рядом мисс Клейн, Зазнобин расплылся в улыбке. А увидев в ее руке не фужер с малиновым вином (каковое, как она поняла, было выставлено на стол именно для нее), а стопку с рябиновкой, уважительно цокнул языком.

– Эк вы… как я вижу, не только в драке посильнее ваших мужиков будете!

Абигайль даже несколько смешалась от столь прямолинейного, но явно совершенно искреннего комплимента. Но затем очаровательно улыбнулась и, звякнув по местному обычаю краем своей стопки о стопку Зазнобина, произнесла:

– За здоровье! – и лихо опрокинула внутрь обжигающую жидкость.

Иван восхищенно крякнул и поддержал…

– Ну как вам у нас?

Абигайль не спеша отправила в горящий рот тонкий ломтик концентрированного жира (и что скажет мой фитнес-тренер!), называемого здесь смешным словом «salo», соленый огурчик (как привыкнешь – так вполне приемлемая еда) и задумчиво произнесла:

– Мне – интересно. Очень необычный расклад социальных ролей. Я думаю, Институт Кардигана был бы счастлив отправить сюда длительную экспедицию. – Тут она очень правдоподобно вздохнула.

Зазнобин нахмурился:

– А чего ж? Мы гостям завсегда рады.

Абигайль уныло пожала плечами:

– Я, конечно, могу ошибаться, но, как мне представляется, результатом нашего визита будет решение оказать на вас сильное давление.

– Это зачем?

Абигайль пьяно-тоскливо сморщилась и потянулась к бутылке рябиновки. Зазнобин поспешно перехватил ее (местная застольная традиция не дозволяла наливать самому себе) и налил полстопки. Абигайль возмущенно уставилась на него. Зазнобин нахмурился, но послушно долил до краев.

– Иван, давайте за вас, за то, чтобы вы смогли выстоять и сделать все то, что собираетесь. Несмотря ни на что! – И она вновь опрокинула стопку.

Зазнобин пригубил свою и отставил в сторону, уставившись на нее со всем вниманием.

– Понимаете, Иван, – Абигайль откинулась на спинку и прикурила, – мы все здесь, конечно, общественные деятели и все такое, но у каждого из нас есть и некий собственный интерес. А все вместе мы – представители свободного мира. А значит, мы представляем «мировой проект», конкурентный с вашим, то есть тем, который продвигаете вы, русские. Ведь существовать без мирового проекта вы, Россия, просто не сможете. Развалитесь… И потому чем успешнее он продвигается у вас, тем бледнее на этом фоне выглядим мы. Ну и, соответственно, наоборот. А это означает, что некие планеты и страны, выбираясь на уровень, когда, так сказать, появляется необходимость сделать выбор, в какую сторону двигаться, встают перед выбором – какой проект дальнейшего развития выбрать. Ваш, наш или, скажем, европейский. Ибо от этого выбора зависит очень многое – менталитет общества, традиции, деловая среда, экономическая модель и так далее. И если они выбирают ваш, значит, сфера, в которой вы чувствуете себя наиболее комфортно, причем во всех отношениях – в бизнесе, в общении и так далее, расширяется, а наша, соответственно, – сужается, а если наш – то наоборот. Так что никакой злобы, тайных планов и так далее. Просто конкуренция. И сейчас хороший момент явить миру, что наш проект лучше.

Зазнобин удивленно вскинул брови:

– Это почему?

– Ну, судите сами, – пожала плечами Абигайль, – ваш император, по существу, выдавил людей из своих провинций. А значит, налицо дискриминация по религиозным мотивам. Далее, просто честно описанный быт ваших людей приведет наших граждан в состояние шока. А если живописно описать некоторые подробности ваших взаимоотношений, то все наши тендерные фонды и сообщества тут же сделают стойку. А ведь люди у вас тут живут привычно, значит, именно так они и жили там, у себя дома, в Империи. К тому же у каждого из наших свой интерес. Скажем, Сальяри – независимый журналист. Это так. Но он делает себе имя на том, что описывает нашу внутреннюю политику. Поэтому если какой-нибудь сотрудник госдепартамента, бывший журналист к тому же, да еще в скором времени собирающийся занять пост в какой-нибудь крупной сетевой новостной газете или портале, у нас ведь, как и у вас, продвинуться вверх можно только на «качелях»: бизнес—госслужба—бизнес и так далее, в непринужденной беседе в баре порекомендует ему нет, не соврать, на это Сальяри действительно вряд ли пойдет, а просто слегка сдвинуть акценты – почему бы ему не пойти навстречу хорошему человеку. Тем более что тот может потом в благодарность подкинуть информацию по более животрепещущей внутренней теме либо порекомендовать его куда-нибудь, а то и просто, заняв планируемый пост, дать место. Джурич связан с «Ситигрупп» и совершенно точно представляет, что в ближайшие десять-двадцать лет «Сити-групп» тут ничего не светит. А по меркам «Фридом Хаус», у вас здесь действительно полное средневековье. Так что он со спокойной душой сделает вполне объективный доклад. Мэтьюз – профсоюзный лидер. А вы, я думаю, представляете, как ВКТ относится к мирам, где не существуют профсоюзные организации. Это же в их модели мира, как у вас говорят, «противно естеству». Так что в составе нашей делегации нет НИКОГО кроме меня, которому было хотя бы не все равно, как вас подать. Впрочем, и нас, ученых, довольно легко купить. Нет, не впрямую, а, скажем, возможностью работать, более обширным финансированием, грантами, господдержкой и так далее… – Она замолчала.

Зазнобин, покусывая ус, напряженно размышлял над ее словами. Абигайль выждала пару минут и потянулась за бутылкой. Зазнобин поспешно сграбастал бутылку и, покосившись на собеседницу, налил ей полную стопку. Абигайль (внутренне зажмурившись) ухнула ее в глотку и поспешно засунула в рот аж два ломтика «sala».

– А Нойштадт?

Абигайль старательно прожевала закусь и пьяно (уже на самом деле пьяно) пожала плечами:

– Нойштадт? Не знаю. В принципе, «Открытое общество и его друзья» – организация с безупречной репутацией. Правда, ходят слухи, что его основным спонсором является «Макнамара инкорпорэйтед», но… – Она пошатнулась. – Ой, простите, Иван. Что-то мне не по себе. Я пошла в номер.

Зазнобин подскочил:

– Я провожу!

– Э-э, нет, чтоб потом рассказывать всем, как тащили в номер в дым пьяную американку? Не пойдет. Я сама справлюсь. Да здравствует Америка!

Поднимаясь к себе, Абигайль еще раз мысленно прогнала весь состоявшийся разговор. Пожалуй, все прошло хорошо. И последний вопрос Иван задал именно такой, какой она хотела. Но, черт возьми, надо же было так надраться…

* * *

– Значит, вот так она тебе все и выложила?

Зазнобин кивнул:

– Ну да. И вообще, похоже, эта мисс Клейн к нам прониклась. Ведь известно же, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А деваха умная. Сами видите.

– Да уж, – Решетников покачал головой, – разложила так разложила. На тарелочке с голубой каемочкой. Все ясно и понятно, – он задумчиво чесанул бороду, – надо бы с ней контакт поддерживать. Этак… неформально. Займись-ка, Иван.

Зазнобин понимающе кивнул. В принципе, это совещание у губернатора было посвящено вопросам обороны. Но Иван сразу же потребовал слова для сообщения. И, запинаясь и морща лоб, пересказал все, что услышал от мисс Клейн на прощальном банкете.

– «Макнамара инкорпорэйтед»? – задумчиво переспросил Одинцов. – Да, что-то я слышал об этой компании. Надо будет навести справки. На орбиту они не просились?

– Вот как раз Нойштадт спрашивал, думаем ли мы переоборудовать планетоид под орбитальный терминал, предлагал помощь. Ненавязчиво так поинтересовался, в каком он состоянии.

– И что ты сказал?

– Ну… отбоярился. Сказал – планетоид едва дышит, и мы его разберем на сегменты и подвесим в качестве геостационарных спутников.

– Разберемся. Как там Небогатов?

– Пьет, но не так, как раньше. Во всяком случае, держит себя в руках. Игнат говорит: тоскливо ему и устает быстро. Ему бы еще подлечиться.

Зазнобин вздохнул.

– Не будет Кирилл Владимирович лечиться, – сказал он, вспоминая, как трое суток выводил Небогатова из запоя на Двине, – работа вылечит.

На заимке адмирала Крамаренко, после памятного «сражения», Небогатов спал целые сутки. Зазнобин несколько раз колол ему антидот, который дал доктор из Пихтовки, менял капельницы с глюкозой. Проснулся Небогатов хоть и не в лучшем настроении, но вполне здоровым. Хмуро взглянув на Зазнобина и суетящегося возле стола Игната (тот уже приготовил обед и несколько раз подогревал бульон и мясо в ожидании, когда Небогатов проснется), Кирилл Владимирович заявил, что ему снилась какая-то чертовщина. Будто его преследовали враги, дочь и жену он спрятал в подполе, а сам отбивался от них из лучевика, но враги одолели, и он подорвал всех гранатой. Зазнобин посочувствовал – приснится же такое, а после обеда, пока Игнат Нащокин прибирал со стола, опасливо косясь на Небогатова, вывел из избы и сделал предложение, ради которого очутился на Двине. Небогатов выслушал, не говоря ни да, ни нет, долго молчал, рассматривая расщепленную взрывом сосну.

– Ни контроля, ни опеки я не потерплю.

– А никто тебя, Кирилл Владимирович, опекать и не собирается. Хочешь помочь – едем, хочешь здесь подых… жить как живешь – твое право.

– Значит, не сон это был, да? Что ж я, до делириума допился?

– Да уж, покуролесил ты, – признал Зазнобин.

Небогатов не стал бриться, только умылся и переоделся. Прямо с заимки они полетели в расположение штаба восьмой бригады. Вылет на Новый Город назначили на следующее утро, а под вечер к Небогатову прилетела жена. Зазнобин видел, как Вера Алексеевна, в сопровождении няни с ребенком вошла в коттедж, где поселили Небогатова и Игната Нащокина. Спустя какое-то время Игнат и Нина Гавриловна вышли из домика и остановились под невысокими соснами. Увидев Зазнобина, Нащокин направился к нему:

– Того-этого, Иван Савелич, молодым поговорить надо, а нам, выходит, и податься некуда.

– Как он жену-то встретил? – спросил Иван.

– Побелел как простыня, а потом… – Игнат махнул рукой, – даст Бог, сладится.

– А Вера Алексеевна когда обратно?

– А кто ж его знает, – пожал плечами Игнат. – Я так думаю, – он оглянулся на Нину Гавриловну, стоящую неподалеку с поджатыми губами, – хорошо бы, если она с ним осталась.

– Не возьмет ее Кирилл Владимирович на Новый Город. Ну… пока не возьмет – уверен, – сказал Зазнобин.

– Да я не про то, – Нащокин перешел на шепот, – они ж сколько уже не виделись. А любовь, она, того… – он покрутил пальцами в воздухе, – ей только хворост подкидывай. Чую я – загорелись оба.

Поджидая Веру Алексеевну, сидели в беседке под соснами. Сходили во флотскую столовую, и только когда в двенадцатом часу ночи в домике Небогатова погас свет, Зазнобин понял, что ждать больше нечего – сегодня Вера Алексеевна домой не уедет.

Игнат переночевал на «Псковитянке», а Нина Гавриловна – в соседнем с домиком Небогатова коттедже.

Утром Небогатов чуть свет явился на корабль к Зазнобину. Он был бодр, несмотря на то что под глазами пролегли синие тени – видимо, ночь была бессонная. Игнат чуть не в ноги кинулся к нему, умоляя взять с собой на Новый Город, – устал, мол, с бабами, а обузой никогда не был и не будет. Небогатов согласился.

Провожали «Псковитянку» немногие: контрадмирал Крамаренко, Вера Небогатова с дочкой на руках и Нина Гавриловна, ревниво глядевшая, как Кирилл Владимирович прощается с женой. Говорили они мало и тихо, о чем, никто не слышал, но лица у обоих были серьезные, глаза Веры Алексеевны подозрительно блестели. Небогатов быстро обнял ее, поцеловал спящую дочку и, не оглядываясь, направился к кораблю.

Пока Двину было видно на обзорных экранах, Кирилл Владимирович находился в центральном посту.

На первое совещание по обороне Нового Города и системы Орешек, бывшей Лотар, Небогатов явился в камуфляжной форме морского спецназа без знаков различия. Бороду он не сбрил, только подровнял, и от него явственно попахивало спиртным.

Бегло просмотрев схемы Кронштадта и астероидов с планетарными мортирами, которые еще можно было отремонтировать, он категорически заявил, что скажет свое мнение относительно обороноспособности системы только после детального ознакомления. Почти неделю, в сопровождении Одинцова, он мотался по системе, после чего попросил созвать совещание.

Одинцов, встретив Зазнобина перед офисом губернатора, только помотал головой.

– Разнес все в пух и прах, – буркнул он, – и так, знаешь, сквозь зубы, походя.

Доклад Небогатова был, мало сказать, неприятным для присутствующих, он был скандальным. Кронштадт был охарактеризован, как металлолом, астероиды годились только для того, чтобы взорвать их, засеяв обломками пространство с целью затруднить подходы к Новому Городу, а корабли, включая «Псковитянку» и «Садко», – лоханки, которым место на свалке.

– Систему в ближайший год вы не защитите, – сказал в заключение Небогатов и сел на свое место.

Повисло тягостное молчание. Охлупкин, потеребив бороду, косо взглянул на Небогатова.

– Дождались варягов. Что мы в дерьме – и сами знаем. Глаза он нам открыл, понимаешь. Ты говори, что делать.

– Систему не удержать, хоть ты тресни, – мрачно сказал Небогатов, – можно только попытаться защитить Новый Город. Хотя… Кого вы боитесь?

– В каком смысле? – сухо спросил Решетников.

– Ну, хорошо, спрошу по-другому: кто может напасть на вас? Пираты? Какое-либо государство? Кто?

– Ну-у… – Зазнобин переглянулся с Одинцовым, – скорее, пираты. Вряд ли какое-то государство пойдет на прямую агрессию.

– А-а… а я было подумал… ну, ладно. А если не пираты и не государство? Если какая-то частная компания? Скажем, ресурсы системы настолько велики, что обладание даст фантастическую выгоду. Или расположение системы настолько удобно… ну, не знаю для чего… по каким-то своим соображениям. И вот корпорация, не стесненная в капиталах, исчерпав легальные средства, прибегает к насилию. Сделать это несложно – достаточно блокировать вас, заглушить передачи, и можно делать все, что заблагорассудится.

– Это будет неприкрытая агрессия, – сказал Решетников.

– Правильно, ну и что? Вы покинули Российскую империю, вы – сами по себе. Даже если государь даст приказ разобраться с агрессором, будет уже поздно. А средства, которые может использовать корпорация, весьма велики: от боевых кораблей, нанятых на стороне, иначе говоря – пиратов, но оснащенных самым современным оружием, до пиар-кампании в средствах массовой информации, проведенной после захвата системы. Общественным мнением несложно манипулировать, и многое зависит от того, кто раньше начнет. У них будет фора. Даже если начнется международный суд, дело это затянется, да и вам будет уже все равно.

Небогатов откашлялся, встал, подошел к бару и, выбрав виски, налил себе полстакана. Зазнобин выразительно посмотрел на него, но Кирилл Владимирович не обратил на него внимания.

– Итак, я повторяю вопрос: с какой стороны вы ждете нападения?

– А какая разница? – рассердился Охлупкин.

– Разница большая. Пираты проведут молниеносный рейд, частная компания обоснуется надолго. В первом случае вы откупитесь тем, что есть, во втором… – Небогатов отхлебнул и, усевшись в кресло, закинул ногу на ногу, – во втором у вас не останется ничего. Вспомните инцидент на Нойрадисе. Там погибли около пяти тысяч переселенцев. Вас здесь больше, ну и что? Слышали такую поговорку: цель оправдывает средства. А потом разведут руками и спишут на какой-нибудь природный катаклизм. Или на пиратов.

Решетников поднялся с места и, постукивая карандашом по столу, обратился к Небогатову:

– Нам нужно защитить людей, Кирилл Владимирович. Собственно, для этого мы вас и пригласили. Не можем удержать систему – помогите организовать оборону планеты. От кого бы то ни было.

– Это другое дело. Мне нужна конкретика, господа. – Небогатов допил виски, вернулся к бару, забрал бутылку и направился к двери. – К завтрашнему дню мне нужен бот или модуль, без разницы, лишь бы с хорошим запасом хода.

Когда дверь за ним закрылась, взгляды присутствующих обратились к Зазпобину. Охлупков кряхтел, покачивая головой, Решетников скривил губы, Одинцов подмигнул.

– Ну ты и нашел нам командира, – сказал наконец Охлупков, – мало того, что он нас в грош не ставит, еще и запойный.

Зазнобин только рукой махнул – сам, мол, вижу.

Однако Небогатов взялся за дело серьезно. Бриться, правда, он не стал и коньяк с виски попивал в удовольствие, но работа под его руководством завертелась.

На планетоиде Кронштадт, бывшем Акмоне, увеличили число работающих с сотни до четырехсот, кроме того, пятьдесят человек из молодых, только что прибывших на Новый Город ребят под руководством канониров с «Псковитянки» и «Садко» устанавливали новые орудия: четыре «онагра» и две «фаланги». Эти же пятьдесят человек должны были обучиться на канониров и дежурить на боевых постах в три смены.

На границы системы вывели несколько десятков датчиков дальнего обнаружения, снятых с пиратских кораблей, захваченных у гетайров.

Несколько астероидов было взорвано, чтобы затруднить подходы к Новому Городу, из четырех планетарных мортир, разбитых залпами эскадры Белевича, собрали две, установили, откалибровали. Стрелять, правда, мортиры не могли – охлаждающие контуры были выведены из строя, и предстояло подождать, пока их доставят с Нового Петербурга – Казанков заказал их на знаменитом Путиловском заводе.

Зазнобин застал Небогатова, когда тот проверял выучку расчетов мортир при наведении на равноудаленные цели.

– Сойдет, – наконец сказал Кирилл Владимирович, – теперь главное – забить накопители под завязку. Иван Савельевич, организуй. А мне надо освежиться.

– Так стрелять все одно нельзя, – сказал старший комендор.

– Запас карман не тянет, – буркнул Небогатов.

Зазнобин зашел в пристыкованный к астероиду бот, на котором Небогатов летал по системе. Кирилл Владимирович освежался «шустовским» коньяком. Увидев Ивана, он без лишних слов достал из-под пульта управления еще один стаканчик, но Зазнобин отказался.

– Ты бы полегче, – кивнул он на бутылку.

– А что такого? Здесь я дела сделал, на Кронштадте – тоже. Пока не прибудут контуры – имею право отдохнуть.

– Я хотел тебя попросить провести пару лекций для моих ребят. По тактике. Сам бы тоже послушал. Мы ведь академий не заканчивали.

– Невелика потеря, – буркнул Небогатов, – завтра собирайтесь в космопорту, в блоке навигации. Я там видел голокарту системы. Только в один день не управимся.

Еще неделю он вел занятия по тактике абордажных схваток и огневого контакта в условиях затрудненного маневрирования, после чего, сказав, что выложил все, что знает, заперся в доме, который ему предоставили, и приказал не «домогаться» до того, как на Кронштадте установят орудия или не прибудут заказанные контуры охлаждения планетарных мортир.

Зазнобин махнул на него рукой и лишь изредка справлялся у Игната Нащокина, как там у «барина» дела? Дела были не ахти – бывший капитан первого ранга хоть и не напивался до белой горячки, но потреблял каждый день, однако не сидел дома, а бродил по Рюрику, благо город еще не разросся, или летал по окрестностям.

После разговора с мисс Клейн Зазнобин вспомнил про Кирилла Владимировича и его предупреждение относительно интересов крупных компаний к системе Орешек, бывшей Лотар. Поскольку Небогатов также имел дело с компанией «Макнамара», Зазнобин решил поделиться с ним новой информацией.

Ивана встретил Нащокин, сказав, что Кирилл Владимирович, прихватив коньяк, улетел с утра за город на предоставленном губернатором топтере. Поскольку на машине, принадлежащей правительству, стоял опознаватель, Зазнобин быстро засек топтер в трех милях к западу от города.

Небогатова в машине, оставленной у подножия одного из холмов, редкой цепочкой протянувшихся с севера на юг, не было, и Зазнобин зашагал вверх по склону.

Кирилл Владимирович сидел на валуне скального выхода, в руке у него был стаканчик с коньяком, бутылка стояла возле ног. Он щурился на солнце и вид имел взъерошенный и недовольный. Услышав шаги, он скосил глаза и досадливо качнул головой.

Иван широко улыбнулся:

– Доброго здоровья, Кирилл Владимирович.

– Привет.

– Денек-то какой, а! Благодать!

– Угу.

– Самое время тяпнуть по маленькой.

– Что я и делаю.

– Угостишь? – Зазнобин решил не обращать внимания на неприязненный тон.

– Наливай. – Небогатов опорожнил стаканчик, стряхнул капли и протянул Зазнобину.

Выпив коньяк, Иван вытер усы и потянулся.

– Как отдыхается?

– Нормально.

– А у нас тут комиссия по правам человека побывала. А еще радость у нас – послезавтра прибывает Емельян Казанков. Перегоняет док с Двины. Будем свои корабли строить.

Небогатов отобрал у него стаканчик, наполнил, отхлебнул, закрыл глаза и подставил лицо солнцу.

Зазнобин, чувствуя, как поднимается в груди раздражение, встал и прошелся между камней.

– Ты не перетрудился, Кирилл Владимирович? – спросил он. – Может, отпуск тебе у губернатора выхлопотать? Чего ты по пригородам мотаешься, мы тебя, хочешь, – к морю отправим. Коттеджик на берегу, а? Коньячку ящик – чего на свои покупать. Может, девку тебе? У нас с этим туго, но для тебя расстараемся. Отдохнешь от трудов тяжких, расслабишься…

Пластиковый стаканчик лопнул в руке Небогатова, коньяк потек по пальцам, и Иван осекся, ощутив на себе его яростный взгляд. Кирилл Владимирович вскочил, шагнул вперед и, оказавшись нос к носу с Зазнобиным, вперил в него припухшие, с красными прожилками, бешеные глаза.

– Коньячком попрекаешь? Прогулками загородными? – Небогатов схватил Ивана за воротник, наклонил ему голову и спросил, указывая пальцами под ноги: – Что это?

– Э-э… где?

– Под ногами что, мать твою?!

– Земля, камень… пусти… взбесился, что ли? – Зазнобин оторвал от себя цепкую руку, шагнул назад.

– Вы людей привезли, поселили… на орбите планетоид разбитый и два с половиной боевых корабля. На полчаса хорошей атаки. Десант бросят, вы чем город защищать думаете? – шипел Небогатов, наступая на Зазнобина. – Только «ура» орать да саблей махать привыкли! Много ты саблей намахаешь против лучевиков и плазмобоев? Против орбитальной бомбардировки? Ушкуйники, флибустьеры драные!

– И чего?

Небогатов внезапно сник и, как показалось, с жалостью посмотрел на Зазнобина. Сгорбившись, он махнул рукой – чего, мол, с тобой говорить, отыскал меж камней коньяк, снова сел на валун и сделал глоток из горлышка.

– Это базальтовые выходы. На глубину около пятидесяти метров. Такие есть с севера, с запада и с юга – я проверил. Готовая защита для «единорогов» и «фаланг». «Единороги» возьмут десант, «фаланги» не позволят прицельно расстреливать вас с орбиты. С востока придется строить бетонные капониры. Девку… не надо мне девку. – Небогатов взглянул на зажатую в кулаке бутылку, где оставалась еще почти половина, и внезапно ахнул ее о камень. – Ты мне людей дай, орудия! – рявкнул он.

– А где я тебе орудия возьму? – заорал в свою очередь Зазнобин.

– «Единороги» с кораблей снять – на абордаж ваши лоханки брать не будут, расстреляют издали. А «фаланги» закажи.

Зазнобин огляделся, прикидывая фронт работ и сколько человек потребуется снять с других объектов. Получалось около тысячи, технику придется снять с горнорудных разработок.

– Ладно, извини, – сказал он, подойдя и положив руку на плечо Небогатова, – я ведь думал, ты дурака валяешь.

Кирилл Владимирович дернул плечом.

– Ладно, чего там. Я карту составил, где капониры готовить. Пойдем, она у меня в машине.

Вдвоем они спустились вниз. Небогатов передал Зазнобину кристалл с картой, кивнул и полез в топтер. Устроившись на сиденье, он обернулся:

– Что за концерн прислал представителя?

– Так об этом я и хотел поговорить с тобой! – воскликнул Иван. – «Макнамара инкорпорэйтед» нами заинтересовался.

Небогатов нахмурился, покусал губу.

– Ты вот что, Иван. Организуй мне сеанс связи с Новым Петербургом. И желательно без свидетелей и в закрытом режиме.

– Сделаю, Кирилл.

Они пожали друг другу руки, Небогатов захлопнул дверцу, и через минуту топтер скрылся в направлении Рюрика.

Зазнобин осмотрелся. В душе остался нехороший осадок – взял, да и обидел человека, не разобравшись, в чем дело.

– Да, Ваня… много чего ты знаешь, много чего умеешь, а как был дураком, так и остался.

* * *

Касьян Полубой протиснулся в узкий лаз, чихнул, подняв облако пыли, и, подтянувшись, спрыгнул вниз. Над головой месили воздух огромные лопасти вентиляторов, нагнетая давление в воздуховоды. Касьян открыл крышку распределительного щита и вынул из сумки на поясе тестер. Обычная работа, будь она неладна. Уже второй месяц он ползал по коллекторам, собирая всю пыль, которая скопилась, распугивая крыс и тараканов. А что делать? Прежде чем доверить собственный участок, начальство должно убедиться, что новичку можно поручить серьезную работу.

Полубой подсоединился к клеммам, включил прибор и от души выругался – экран мигнул пару раз и погас. Так уже было не один раз, но на все просьбы Полубоя отремонтировать аппарат напарник, упитанный и спокойный, как удав, Энтони Лимас советовал как следует потрясти машинку, глядишь, и заработает. Машинка работала исправно, но только в конторе, в рабочей обстановке она работать категорически отказывалась.

Касьян тряхнул ее раз, другой.

– Тони, – сказал он в проволочку микрофона, висевшую возле губ, – эта зараза опять не контачит.

– Тряхни ее пару раз, – последовал ответ напарника.

Полубой цыкнул зубом, отсоединил тестер, вздохнул, а затем легонько сжал его в кулаке.

Пластик лопнул, брызнуло стекло экрана. Касьян с чувством выругался.

– Что там у тебя? – забеспокоился Лимас.

– Тут какая-то хрень прямо на тестер свалилась, – огорченно сказал Полубой, – вдребезги разнесла.

– Черт! Хозяин разорется, – уныло сказал Тони, – работу хоть сделал?

– Сделал. – Полубой ссыпал остатки капризного прибора в сумку, вынул из кармана универсальный дешифратор, быстро прозвонил распределительный щит, устранил неполадку и вновь связался с напарником: – Я выхожу.

– О'кей.

Через десять минут Полубой влез в глидер, стоявший возле «Ойл ривайвл» – компании, откуда пришел очередной вызов, и бросил на колени Лимасу сумку с обломками тестера.

– На, полюбуйся.

Лимас сунул в сумку вислый нос и огорченно покачал головой.

– Вызовы еще были? – спросил Касьян.

– Нет. Поехали в контору. Все равно рабочий день почти закончился.

Полубой поднял старенький глидер на общий уровень и влился в плотный поток машин – клерки, секретари и секретарши, менеджеры и прочие обитатели Нью-Вашингтона, закончив рабочий день, торопились домой.

В компанию со скромным названием «Мэджик оксиген» он поступил после недельных занятий с Сандерсом. В занятия входила теория – три часа под пиво и воспоминания о приключениях на Хлайбе, а также формирование легенды, – и шесть дней шлифовка акцента переселенца с Кардиффа – планеты, где выходцы из Уэльса обрели наконец независимость от Англии. На Кардиффе государственным языком был кимрийский, который кроме настоящих валлийцев никто не понимал, да и не хотел ввиду ненадобности. Конечно, и в Нью-Вашингтоне можно было нарваться на знатока древнего языка, который мигом бы раскусил Полубоя, однако вероятность была исключительно мала – Кардифф не входил ни в одно из объединений государств и располагался очень далеко от этой области Келлингова меридиана. Жил Полубой всю неделю у Ричарда, и они были друг другу не в тягость. Но самое большое впечатление на Полубоя произвело то самое загадочное «некое лицо».

Это самое «некое лицо» появилось на ранчо один раз, ранним утром, через сутки после того, как Полубой прилетел к Сандерсу. Накануне вечером приятели устроили холостяцкую вечеринку. Ричард вызвал из города знакомых девиц, и все было бы чудесно, если бы Касьян не дичился поначалу – отвык он от женщин легкого поведения. Девицы, однако, предупрежденные Сандерсом, что его приятель с периферии, чурбан неотесанный и скромняга, каких мало, проявили максимум такта, и вечер закончился как и предполагалось – приятели разошлись по комнатам каждый со своей подружкой.

Утром Полубоя разбудил стук в дверь. Выскочив в коридор второго этажа, где Сандерс отвел ему комнату, он наткнулся на Дика, который, будучи завернут в простыню, мрачно сообщил ему, что то самое пресловутое «некое лицо», дай ему Бог здоровья, висит в глидере в миле от ранчо и ждет, когда сможет нанести визит. Время было половина пятого утра.

Девиц пришлось срочно отправлять домой, благо они прибыли на собственном топтере, и прощание оказалось скомканным и не таким долгим, как хотелось Касьяну, вошедшему во вкус.

Когда это самое «некое лицо» появилось на пороге, челюсть Касьяна едва не отбила ему пальцы ног. Дик, стоящий рядом, вовсю наслаждался зрелищем. Впрочем, наверное, и сам мистер Вилкинсон, глава самой могущественной спецслужбы Содружества американской конституции, также получил от увиденного искреннее удовольствие. Впрочем, ненадолго. Полубой захлопнул рот и, покачав головой, произнес:

– Да-а, видно, дела у вас совсем дерьмовые, ежели для выполнения жизненно необходимого задания глава самого Федерального бюро вынужден обращаться к уволившемуся со скандалом отставнику и представителю… конкурирующей иностранной державы.

Дика слегка перекосило, но Вилкинсон только молча кивнул:

– В вашем профиле так и написано, мистер Полубой: «обладает редкими способностями к молниеносной оценке обстановки». Рад, что это подтвердилось. – Он повернулся к Ричарду и продолжил: – Если вы проснулись, господа, то можно заняться делом.