Текст книги "Прыжок"
Автор книги: Роман Злотников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Пламенная поднялась на сто сорок седьмой уровень и, выйдя в большой холл, направилась в правое крыло, в котором находились биотические лаборатории. Интересующий ее ученый обнаружился на втором внутреннем уровне дальней лаборатории. Тэра быстро поднялась на галерею прошла по узкому изящному мостку, перекинутому через реакторный зал, и, толкнув высокую узорчатую дверь, вошла внутрь рабочего кабинета. Он была огромным, но почти полностью погруженным в темноту, поэтому рассмотреть обстановку было довольно сложно. У дальнего стола виднелась освещенная конусом светильника местного освещения слегка сгорбленная фигура.
Тэра на несколько мгновений задержалась у двери, ожидая, прореагирует ли эта фигура на ее появление хоть как-нибудь, но никакой реакции не последовало. Поэтому она двинулась вперед, инстинктивно постаравшись, чтобы ее шаги звучали несколько громче, чем если бы она просто шла спокойным шагом. Она хотела дать своему будущему собеседнику немного времени, чтобы он вышел из того состояния тягостных раздумий, в которых, несомненно, пребывал. Ибо чем-то иным объяснить то, что он ее до сих пор не заметил, было бы сложно. Однако все ее усилия пропали втуне. Она приблизилась к нему на расстояние пары шагов, а он так и не оторвал взгляда от развернутого «окна».
– Здравствуйте, Оиентал, – негромко произнесла Тэра.
– А? Что? – Сидевший за столом человек вздрогнул и повернулся к ней. – Пламенная? Вы?
– Да это я, Ши, – мягко улыбнувшись, отозвалась Тэра, присаживаясь на соседний стул.
– Зачем вы здесь? – глухо произнес бывший ученик Проклятого Беноля. Так бывшего Алого именовали пока не столь уж много людей, но Тэра однозначно принадлежала к этому меньшинству… Пламенная вздохнула и ответила правду.
– Просто решила пройтись по лабораториям Симпоисы и посмотреть, может, кто-то нашел нечто, что поможет мне лучше справляться со вспышками насилия, охватившими Киолу. – Она замолчала, но не сказанные слова: «благодаря этому глупцу Бенолю», будто сами собой повисли в воздухе.
Ши Оиентал стиснул зубы и отвернулся. Несомненно, после всего, что произошло, он считал себя предателем. Взаимоотношения Ученика и Учителя простираются далеко за рамки самого процесса обучения, об этом Тэре было хорошо известно. Ведь и она сама, в свое время, стала Учеником знаменитой Ликисклин, величайшей танцовщицы современности. Ликисклин научила ее всему, огранила ее талант, да что там, она подарила ей первую (и единственную) настоящую любовь. Именно настоящую – вздымающуюся как волна, напрочь сносящая разум, вырывающую человека из сотен прежних привычек, привязанностей и обязательств и отдающую его другому человеку. Всего. Без остатка. Как это было чудесно… Жаль, что недолго.
Научив ее всему и одарив любовью, Ликисклин внезапно охладела к своему Ученику и оставила Тэру, заявив ей, что она уже научила ее всему, чему могла. Теперь, дескать, ее Ученице предстоит самой совершенствоваться в их искусстве. Ее же ждет новая любовь. «Ну… ну… маленькая, ты же знаешь, что в жизни нет ничего важнее любви. Неужели ты, подобно всем этим ханжам, тоже хочешь лишить меня права на нее?..»
Как же Тэре тогда было больно! Она едва не ушла к Богам и долгое время была на грани того, чтобы стать «отстранившейся», а то и вообще перебраться на Остров. Ее спас танец. Ее работа. Ее страсть. Ее жизнь. Заполучив свою собственную Потерю, она работала как проклятая, создавая одну постановку за другой. Поначалу даже тайно мечтая, что еще одно вступление, еще одна волна восторга, еще один взрыв обожания поклонников, прогремевший на всю Киолу, и Ликисклин поймет, как она недооценила ее, и пожалеет об их разрыве. И вернется…
Ши Оиентал молча смотрел на нее ничего не отвечая. Пламенная еще некоторое время терпеливо сидела рядом с ним, ничего не спрашивая, просто ожидая, что он что-нибудь произнесет, но тот продолжал молчать. Поэтому, подождав еще немного и поняв, что Ши ничего не скажет, она просто встала и молча двинулась к выходу. Но когда Тэра уже подошла к двери, от стола послышался полный муки шепот:
– Ты тоже считаешь меня предателем?
Пламенная остановилась и резко развернулась. Ши Оиентал сидел за столом и смотрел на нее. Его руки, стиснутые в кулаки, – причем так сильно, что побелели костяшки, – лежали на столе, а глаза буквально источали боль. Тэра несколько мгновений молча смотрела на него, а затем решительным шагом двинулась прямо к молодому ученому.
– Ши, – мягко начала она, присаживаясь на прежнее место и кладя свою ладонь на его кулак, – я не знаю ни одного человека, который бы считал тебя предателем. Ни одного! Более того, не могу сказать обо всех, но многие, и я в том числе, считаем, что ты очень мужественный и честный человек. Настоящий ученый, образец члена Симпоисы, не позволивший твоим страхам и комплексам подчинить тебя себе, и до конца исполнивший свой долг человека и ученого.
Оиентал оторопело уставился на нее. Несколько мгновений он ошарашенно молчал, а затем попытался что-то сказать, но, похоже, из-за ошеломления, забыл сначала набрать воздух в легкие, и потому, вместо внятных слов, поначалу хрипло прошипел:
– Хаач… А-а-а-х… И-и-иыхх… Почему?
– Что почему? – все так же мягко еще и ободряюще улыбнувшись, переспросила Тэра.
– Почему ты… вы… ну, так считают?
– А как еще мы можем считать? – удивилась Пламенная. – Ведь благодаря тебе удалось остановить человека, который, уж не знаю, – вследствие собственной гордыни, неуемного любопытства или просто, м-м-м… – тут она слегка запнулась, поскольку речь шла о Деятельном разумном, еще недавно считавшем самым великим умом современной Киолы, но затем, упрямо наклонив голову, все-таки произнесла, – недалекого ума, совершил действия, которые привели к тому, что пошатнулись самые основы, на которых тысячи лет зиждилась цивилизация Киолы.
Ши удивленно воззрился на нее, а затем его лицо исказила гневная гримаса, после чего он резко вырвал свою руку из-под ее ладони.
– Что? Так вы так ничего и не поняли?!! – Он зло рассмеялся. – Вы, все те, кто его осудил – ничего не поняли! Совсем ничего! Ни малейшей капли!!!
– Ши, успокойся. – Тэра снова протянула руку, попытавшись прикосновением остудить его столь внезапное, вспыхнувшее буквально на пустом месте возмущение. Но Оиентал гневно отбросил ее руку.
– Ты… вы думаете, что Алым Бенолем двигал всего лишь научный интерес? Какая глупость!!! В отличие от всех вас он единственный, кто по-настоящему – слышишь? – ПО-НАСТОЯЩЕМУ собирался вернуть Потерю!
– Что ты говоришь?.. – Тэра ошеломленно распахнула глаза, а затем негромко произнесла. – Опомнись! А как же мой… наш проект… как же Решение Симпоисы? Как же Избранные? Что это, по-твоему – чушь и блажь?
– Да, если не хуже! – огрызнулся слегка снизивший тон Оиентал.
– Что? – Пламенная вскочила на ноги. О-о, любому, кто увидел бы ее в этот момент, сразу бы стало ясно, почему ее называли Пламенной. Сейчас перед Ши Оиенталом предстало именно пламя. Буйное, яростное, горячее… – Что? Да как ты смеешь!!!
Но Тэра уже давно не была той порывистой, молодой танцовщицей, вспыхивающей как порох при малейшей тени несправедливости, лени, безразличия или нечестности. Вскочившая на ноги женщина не только смогла предъявить обществу свой талант и волю, благодаря которым ее и вознесло на самую вершину общества Киолы, но и вынесла на своих плечах сотни постановок, добилась права кооптации в высшие руководящие органы Симпоисы и возглавила громаднейший, глобальный, редкий даже для уровня Сипоисы проект возвращения Потери. Поэтому она сделала несколько глубоких вздохов и… медленно опустилась на свое место.
– Ши, я понимаю, ты растерян и подавлен, поэтому не способен…
– Да как ты не понимаешь, Пламенная? – торопливо перебил ее Оиентал. – Все, что вы собираетесь сделать, да что там… все, что способны сделать Деятельные разумные Киолы по возвращению Потери – обречено на провал. И никак иначе.
Тэра резко втянула воздух в легкие и замерла, стиснув кулаки. Спокойно. Спокойно. Этот человек не совсем адекватен, что в его положении вполне объяснимо.
– Уважаемый Ши Оиентал, я… – Тут Пламенная сделала еще один долгий вдох и… решила продолжить чуть по-другому, не так, как она собиралась ранее. Больше сосредоточившись на аргументации, а не на призывах к благоразумию. – Я-а-а… еще несколько месяцев назад я могла бы если не согласиться с вами, то, как минимум, признать, что ваша позиция имеет право на существование. Могла бы. Несколько месяцев назад. Но не сейчас. Как вы можете видеть, мы уже не раз имели дело с людьми, охваченными насилием, столкнувшимися с ним, пораженными им. Здесь, на Киоле. И… да, сначала у нас были некоторые сложности, наши постановки оказались не столь эффективными, как нам представлялось ранее. Нет, они все равно приносили необходимый эффект, но… не такой сильный, не так быстро, не столь всеобъемлюще. Но это было тогда…
По мере того, как она все это произносила, Тэра чувствовала, что успокаивается. Ибо она говорила правду – так все и было. Поэтому, в конце концов, она решила сделать некий посыл, способный, по ее мнению, немного успокоить сидящего перед ней человека.
– И я должна признать: в том, что сотворил… м-м-м бывший Цветной Беноль, мне кажется, как это ни странно, есть и нечто положительно. Во всяком случае, для нас, Избранных. Ведь благодаря этому всплеску насилия мы смогли убедиться, что находимся на верном пути. Нам удалось проверить наши наработки, проверить на деле, а не на математических моделях, в реальном противостоянии безумию насилия, охватывающему людей и… – Тут она осеклась, потому что взгляд бывшего ученика бывшего Цветного Беноля изменился. Он смотрел на нее… с жалостью.
– Вы так ничего и не поняли, – тихо произнес он.
– Что мы не поняли? – недоуменно переспросила Тэра. Ши Оиентал вздохнул и развернулся к активированному лабораторному «окну», располагавшемуся рядом со столом.
– Знаете, Пламенная, я очень долго не мог понять, почему Алый Беноль пошел на подобное, – заговорил он. Причем его голос был вполне себе спокойным. Ну, почти. – Нет, я тоже был ошеломлен его поступком, я никак не мог понять, почему он позволил себе сделать то, за что его сейчас проклинает большинство Деятельных разумных Киолы. Ведь проклинает, не так ли? – переспросил он, резко развернувшись и уставя на Тэру требовательный взгляд. Пламенная медленно кивнула.
– Вот я и никак не мог понять, почему, почему самый великий интеллект Киолы, более того, Деятельный разумный самых безупречных моральных принципов, – а я знаю,что это так… – Ши бросил на нее жесткий взгляд, показывающий, что никто и никогда не переубедит его в обратном, – так вот, почему он пошел на это. – Он покачал головой и тихонько рассмеялся. – О, если бы кто-нибудь мог бы хотя бы предположить, как меня мучили эти вопросы. Нет, дело не во мне, не в какой-то моей обиде. То, что Желтый Влим использовал меня, чтобы убрать единственного Цветного, который был способен лишить его должности, я понял довольно быстро. С его прихлебателем Темлином так же все было ясно. Он приехал в лагерь руигат на том скалистом плато уже знаявсе, что там творится. Так что я достаточно быстро понял, что был всего лишь глупым теленком из тех, что древние жрецы вели на заклание, предварительно напоив ключевой водой, накормив отборным зерном и увив им рога яркими разноцветными лентами. В моем же случае место ключевой воды и отборного зерна заняло выделение необходимой доли Общественной благодарности для производства комплекса биотических реакторов. Но, это понимание ничего особенно не сдвинуло в моей душе… И мысль Учителя о том, что, не изменившись, мы не способны вернуть Потерю, я тоже довольно быстро осознал. Так что больше всего я мучился тем, почему Алый Беноль из многих возможных избрал для себя именно подобное Изменение… – В этот момент «окно» засветилось, а затем перед двумя, сидевшими в полутьме кабинета Деятельными разумными, развернулся большой экран, на котором замелькали страшные кадры. Перекошенные лица, вскинутые руки. Кровь.
– Узнаешь? – тихо спросил Оиентал.
– Да, – медленно кивнула Тэра. – Саметриминэл. Одна из первых вспышек. Одиннадцать искалеченных, двести получивших травмы. Мы тогда долго не могли понять, почему «щиты» не отреагировали.
– Ну, это очень просто, – усмехнулся бывший Ученик Алого Беноля. – Потому что Деятельные разумные наносили повреждения друг другу. «Щиты» это не контролируют, потому что в этом случае они бы вообще не смогли прикасаться друг к другу. И как в таком случае мы могли бы заниматься любовью? А ведь она же – главное в нашей жизни, не так ли?
Пламенная удивленно покосилась на него. Ей показалось, что эту абсолютную, божественную, непреложную истину он произнес как-то… саркастически, что ли. Но Оиентал не обратил на этот взгляд никакого внимания.
– …и вообще, мы ведь долгие тысячелетия живем в обществе, где не существовало насилия. Поэтому ничего вокруг нас не приспособлено к противодействию чему-то подобному. Вокруг нас – и внутри нас. Даже наша психика. Вернее, что я говорю – в первую очередь наша психика. – Он увеличил изображение. – Вглядись в их глаза – что ты видишь?
– Безумие.
– Отлично, – энергично кивнул Ши. И тут же сменил картинку. – А теперь?
– Каменный мост, – тихо произнесла Пламенная. – Три месяца назад.
– Нет, я про взгляд.
Тэра протянула руку и, ухватив Оиентала за плечо, развернула его к себе лицом.
– Зачем ты показываешь мне все это?
Он усмехнулся:
– А знаешь, похоже, тебя сегодня послали мне Боги.
– Боги?
– Ну да. – Он довольно кивнул. – Я уже третий день мучаюсь, не понимая, как мне донести до всех то, что я понял. Я же ведь все это время не мог ничего делать. Все валилось из рук. Желтый Влим купил меня выделением Общественной благодарности на комплекс биотических реакторов, но я так и не смог заняться разработкой проекта. Все думал и думал. А когда понял… Это… Я просто осознал, что слишком молод и слаб, чтобы убедить хоть кого-нибудь… Мы привыкли жить в очень и очень узких рамках. Ну, как колонии моллюсков в питательным бульоне тропических отмелей. Чуть солонее – и нам становится плохо. Чуть холоднее – мы начинаем болеть. Чуть темнее – и мы торопливо захлопываем створки раковин и пытаемся отгородиться от того, что происходит снаружи. Мы перестали быть людьми. Мы деградировали из людей, которые овладели огнем, сталью, морями, а потом и небом со звездами, в таких вот примитивных моллюсков, которым уже ничего не интересно, кроме одной теплой отмели, на которой мы пригрелись. А если что и происходит, то мы просто смыкаем створки и надеемся, что все пройдет. Или ты как-то по-другому оцениваешь то, что мы ушли оттуда? – он кивнул куда-то вверх, – и спрятались за силовыми полями от тех, кто убивал… – Он заметил, как она слегка скривилась, услышав это грубое слово, являющееся едва ли не самым страшным олицетворением насилия, но упрямо повторил: – Да, УБИВАЛ нас на нашей прародине.
– Ты… ты тоже болен. – Тэра тяжело вздохнула. – Прости… наверное, бесполезно тебе что-то говорить, и мой долг состоит в том, чтобы немедленно вызвать медиков и передать тебя в руки тех, кто способен тебе помочь. Ты ведь уже все понял.И что бы я не говорила – ты это не примешь. Но я попытаюсь. Ты говоришь, что мы перестали быть людьми, когда вернулись в свой мир и стали строить жизнь так, как нам казалось правильным. Так вот что я тебе скажу. Именно тогда мы и сталилюдьми. Именно тогда, когда наконец отринули все животное, что в нас еще было. Все эти схватки за лучшее пастбище, за водопой, драки за самку, за главенство в прайде… как бы это все не называлось тогда, в том, еще недоразвитом человеческом обществе – набег, война, конкуренция. Только когда мы сумели, нашли в себе силы, отказаться от этого – только тогда мы и стали людьми. – Она вздохнула и поднялась, активируя браслет члена Симпоисы.
– Подожди, – поспешно произнес Оиентал. – Еще одна минута.
Тэра окинула его жалостливым взглядом. Ну что еще он хочет (и может) ей показать?.. Между тем, на экране замелькали новые кадры. На этот раз это была одна из записей времен Потери. Взрывы, тысячи людей, сгорающих в волне плазмы, окровавленные ножи, опускающиеся на головы беззащитных людей. Тэру замутило, и она отвернулась.
– Зачем ты это включил? Ни один Деятельный разумный не способен вытерпеть это…
– Сравни, – негромко произнес Ши. Тэра вновь развернулась к экрану. На нем были выведена пара увеличенных кадров, на каждом из которых была крупно изображена голова человека. Деятельного разумного.
– Посмотри на них, – негромко произнес бывший Ученик бывшего Цветного Беноля. – Заметила разницу?
Пламенная молча смотрела на экран.
– Видишь, киолец, охваченный насилием, действительно потерял разум. Взгляни в его глаза. Посмотри, как исказилось его лицо. А вот другой… – Он поднялся и шагнул к Пламенной, воткнув в нее жесткий взгляд. – Ты, по-прежнему, считаешь, что вы, Избранные, способны остановить тех, кто не охваченнасилием, а обученему? Ну, как простому занятию, такому, например, как для тебя танец, а для меня… скажем, эксперимент в биотическом ректоре. Ты действительно считаешь, что сумеешь оторвать меня от важного эксперимента в моем реакторе, просто затеяв представление в моей лаборатории? – Он замолчал. Почти минуту в кабинете висела абсолютная тишина, а затем Ши Оиентал обошел ее и твердым шагом двинулся к выходу из кабинета. И только после того, как дверь за его спиной с легким стуком захлопнулась, Тэре удалось отвести взгляд от второго из лиц, застывших на экране.
Глава 6
– Шагом!
Тиэлу сделал еще пару длинных шагов, сокращая дистанцию до впереди идущего, после чего резко сократил амплитуду движения ног, переходя с бега на шаг. Рядом шумно выдохнул Актелис. Да уж, темп движения сто шагов бегом, сто – шагом, или «волчий скок», как это называли руигат (откуда пришло название этого способа передвижения, Тиэлу никто не рассказывал, но он считал, что от все тех же легендарных «Старших инструкторов», о которых ходило множество легенд, но которых пока еще никто из нового набора в глаза не видел), позволял двигаться далеко и довольно быстро, но у него был один недостаток. Уже через пяток километров даже натренированный человек погружался в состояние этакой непрерывной и постоянной усталости, в котором, правда, он мог существовать очень и очень долгое время – чуть ли не по десять часов кряду. Но менее тяжелой усталость от этого не становится, не правда ли?
– Хы-ы-хых, ых-хы-хы… хы-ы-хых, ых-хы-хы… – ритм-транс «волчьего скока». Два шага – вдох, два шага – выдох. Идешь ли, бежишь – не важно. Два шага – на одно, два шага – другое.
– Как думаешь, долго еще? – просипел Актелис.
Тиэлу покосился на него и неодобрительно покачал головой. Во время «волчьего скока» лучше молчать, а то можно сбить дыхание – и все. Сдохнешь. А это – кранты всему взводу. Бросать товарища на марше нельзя. Значит, придется тащить. Значит, скорость еще больше снизится. Значит, не уложимся в норматив. Значит, завтра с рассветом выходить на новый марш-бросок. А как же иначе? Пока норматив не сдан – никакой передышки. Воинское дело, оно такое – не прощает не то что нерадения или, там, ошибок, а вообще ничего. Ибо настоящим экзаменатором будет выступать не некое облеченное доверием или обладающее большим опытом и знаниями лицо, а… враг. То есть тот, кто не будет ставить тебе (все равно справедливые или не справедливые) оценки, а просто постарается убить. Изо всех сил постарается. Где еще, в какой еще области человеческой деятельности ставки столь же высоки? Не слава, не доступный уровень Общественной благодарности, не любовь или доверие, а просто сама возможность дальнейшего существования. Либо ты сделаешь все правильно и, может быть, будешь жить дальше, либо где-то недоработаешь, поленишься или ошибешься, и… все. Так что в воинском деле нет никакого «приемлемо», «неплохо», «вполне», «так и быть – сойдет» или тому подобного. Только – выжил или убит. Других оценок не существует…
– Бегом!
Тиэлу дождался, пока бегущий впереди отдалился на полшага, набирая дистанцию для бега, и тут же нырнул в уже привычный ритм.
– Хы-ы-хых, ых-хы-хы… – хрипло вырывалось из груди. Два шага – вдох, два шага – выдох.
* * *
Четыре месяца обучения пролетели как один день. Хотя… это сейчас так казалось. А вот сначала…
Первая неделя предстала для всего отделения тысячелетними муками ада. Все началось ранним утром. Очень ранним. Небо на востоке еще только начало сереть, а над лагерем уже разносился рев инструкторов:
– Подъем, подъем!
– Встать!
– Взлетели, быстро!
Полторы сотни заспанных Деятельных разумных вскочили с подстилок (!), на которых коротали ночь после прибытия в это дикое место, и ошалело завертели головами. Заснули все очень поздно, спали плохо, да и настроение перед сном у подавляющего большинства было отвратное. Ибо нигде на Киоле ни один Деятельный разумный никогда не устраивался на ночлег в подобных условиях. Но все логичные и разумные доводы, которые приводили вполне состоявшиеся Деятельные разумные людям, отчего-то взявшим на себя смелость назваться инструкторами, игнорировались ими напрочь. Эти дуболомы на любые, даже самые точные и выверенные логические построения, составленные по всем правилам риторики, отвечали лишь всякими идиотскими фразами типа: «Приказ начальника – закон для подчиненного, он должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок», или: «Боец должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы».
Так что вечер и половину ночи новоиспеченные кандидаты в руигат (им быстро разъяснили, что право именоваться руигат не присваивается по собственному желанию, а заслуживается), горячо обсуждали, какие грубые, тупые и необразованные у них инструкторы, и на все лады жаловались друг другу на то, как им холодно, жестко, неудобно, неприятно и так далее. Вследствие чего наиболее недовольные угомонились не ранее чем за час до рассвета. Впрочем, и те, кто успокоился намного раньше, засыпали долго. Потому что спать было действительно неудобно, холодно и неприятно. Да еще и недовольные над ухом зудели. Так что вскочили все уставшими, невыспавшимися и растерянными. Ну, еще бы, до сего момента их никто никогда так не поднимал.
– Ну что, птенцы, – усмехнулся инструктор Линкей, когда все немного пришли в себя, – побежали?
Все недоуменно переглянулись. «Бежать? Зачем? Куда? Вот так, не умывшись, не расчесав волосы, не проведя утренний туалет? Не приняв чашечки утреннего оле? Да что за чушь? Они пришли сюда учиться насилию, а не подвергаться унижениям, и потому к ним обязаны относиться с уважением. А чем еще, кроме как унижением, мог быть такой неожиданный, несвоевременный и дурацкий подъем?» Примерно такими и были мысли у всех в тот момент. Правда озвучил все это «гимнопевец», но сердитый Тиэлу был с ним вполне согласен. Однако инструктор не стал им ничего отвечать, а приказал.
– Давайте за мной. – И легким бегом двинулся к ближайшей границе лагеря. Впрочем, лагерем это место хаотичного ночлега почти двух сотен людей (ну, если считать с инструкторами), назвать было сложно. Скорее просто место беспорядочного ночлега.
К своему инструктору они подтянулись не сразу. Сначала все выслушали гневную речь «гимнопевца», заявившего, что он не собирается «потакать тем, кто не проявляет должного уважения к другим Деятельным разумным», потом обменялись мнениями с Деятельными разумными из других отделений и лишь после этого, нехотя, двинулись в сторону инструктора.
Впрочем, точно так же поступили практически все остальные находившиеся здесь Деятельные разумные. Так что сначала лагерь окружила редкая цепочка инструкторов, и только спустя некоторое время вокруг них стали образовываться группки остальных. Что интересно, похоже, инструкторов это не особенно смущало. Они весело переглядывались и перебрасывались шуточками, не предпринимая никаких усилий для того, чтобы как-то побудить своих подчиненных исполнять их распоряжения. И это довольно сильно контрастировало с тем, что рассказал Тиэлу тот, от которого мастер услышал о руигат. Так что Тиэлу, выплеснув первоначальное раздражение в разговорах, слегка насторожился и решил действовать аккуратно, дабы не обострять отношения с инструктором. Ему тоже, конечно, не нравилось то, как с ними поступают, но… он же приехал сюда обучаться насилию, не так ли? Вот и посмотрим, как его будут практиковать те, кто уже умеет это делать. Причем, смотреть будем молча.
Из-за всего этого в путь (куда и зачем – непонятно) они тронулись только минут через двадцать после того, как инструктор первый раз сказал: «Побежали».
Бежали они… недолго. Уже минут через пять, когда все втянулись в заданный ритм, инструктор начал постепенно, потихоньку, наращивать темп. И уже через десять минут они неслись вперед, едва не ломая ноги. А это было опасно, потому что еще вчера вечером, сразу по прибытию к месту ночлега, все инструкторы провели то, что они называли «маркировкой». Действие это, судя по тому, что рассказали о нем, не только внедряло в плечо каждого из обучаемых некий маячок, позволявший инструкторам точно отслеживать перемещение каждого Деятельного разумного, но еще и полностью блокировало личные «щиты». Так что случайное падение на такой скорости, да на столь неровной и каменистой местности, могло вполне привести к тому, что кто-то мог получить серьезную травму. Но похоже, все остальные напрочь про это позабыли и просто молча неслись за инструктором, тяжело дыша и выкинув из головы абсолютно все мысли.
Впрочем, это продолжалось недолго. Когда горная тропа, по которой они бежали, преодолела котловину и пошла на подъем, «гимнопевец», бегущий в середине изрядно растянувшейся колонны, внезапно остановился и заявил:
– Я устал! Я больше не могу.
Бежавший впереди инструктор остановился и коротко рявкнул:
– Стой!
Растянувшаяся колонна, а, вернее, толпа тяжело дышащих людей, остановилась. Кое-кто сразу же рухнул на землю, а остальные согнулись, опершись руками на колени и опустив головы. Ну да, темп-то был таким, что Тиэлу не мог понять, почему он не упал и не отрубился еще пять минут назад.
– Вот что… курсанты, – негромко начал инструктор, – пришло время… познакомить вас… с некоторыми правилами… нашего учебного подразделения…
Что такое «курсанты» и «подразделение» ни Тиэлу, ни, похоже, остальные себе даже не представляли, но, не смотря на это, инструктора никто не перебил. Уж больно как-то… угрожающе он все это сказал. Впрочем, возможно, дело было не в этом, а в том, что ни один из них (курсантов?) до сих пор так и не сумел отдышаться. Инструктор же выглядел куда как свежее и, хотя тоже дышал довольно часто и глубоко, на его речи это не особенно отражалось. Так, три-четыре коротких паузы в неожиданных местах.
– Курсант нашего подразделения… имеет право… открывать рот… только в том случае… если это… разрешил ему инструктор… Все запомнили? – Инструктор обвел их внимательным взглядом и, не дожидаясь ответа, продолжил, причем с уже куда более редкими паузами: – То есть, для того, чтобы открыть рот… курсант должен сначала спросить разрешения у инструктора… всем понятно?
– Я не согласе… ыхк! – Гневный спич «гимнопевца» был прерван способом, который привел всех в шоковое состояние. Едва только он начал говорить, как инструктор сделал шаг вперед и коротким движением впечатал кулак в центр его корпуса. «Гимнопевец» захрипел и, согнувшись, рухнул на землю. Тиэлу окаменел, впрочем, как и все остальные.
– Я что-то не ясно сказал, курсант? – эдак вкрадчиво произнес инструктор.
– Акха-кха, – жалобно закашлялся «гимнопевец». Но на инструктора эта его демонстрация того, как ему плохо, как он страдает, как все вокруг должны немедленно его пожалеть, не произвела никакого впечатления. И на всех остальных, вероятно, тоже. Но не потому, что в отделении не нашлось ни одного жалостливого и милосердного. Просто… все они находились в глубоком шоке. Только что на их глазах один Деятельный разумный применил к другому Деятельному разумному насилие.
Нет, все они до сего момента видели те или иные проявления насилия. Более того, кое-кто из них даже и сам имел опыт его практикования. Во всяком случае, «гимнопевец» утверждал это вчера вечером, когда ругал инструкторов и заявлял, что не потерпит подобного отношения «к состоявшимся Деятельным разумным». Но во-первых, у большинства все-таки не было личного опыта столкновения с насилием, они видели его только в записи. А тут оно произошло буквально на расстоянии вытянутой руки. И во-вторых, до сего момента считалось, что для практикования насилия Деятельному разумному сначала требуется привести себя в особенное психическое состояние. Ему уже даже придумали название – «бхадха», это слово на одном из забытых древних языков означало «безумие». Здесь же в глазах совершившего насилие инструктора не просматривалось никакого «бхадха». В них не было даже обычного гнева или злости. Они были совершенно спокойны.
– Встать, – все так же негромко и совершенно спокойно произнес инструктор.
– А-а-а-ай-и-и-яй! – тоненько стонал «гимнопевец», никак не реагируя на команду. Инструктор вздохнул, а затем поднял ногу и сильно засветил ею в бок лежащему на земле.
– И-и-и-и! – тоненько заверещал «гимнопевец», выгибаясь дугой. Похоже, инструктор попал ему по какой-то болевой точке.
– Бл-бл… бл-бле-е-е-е…
Тиэлу повернулся. Двоих, стоящих сзади, рвало, но никто над ними не смеялся. Мастер и сам чувствовал, что его мутит. Инструктор окинул взглядом их скукожившуюся толпу и сокрушенно покачал головой, а затем снова повернулся к скрючившейся на земле фигуре и негромко заговорил:
– Это называется боль, курсант, и она является ключевой частью первой сигнальной системы. [7]7
Первая сигнальная система – система условно– и безусловно-рефлекторных связей высшей нервной системы животных (включая человека) и окружающего мира. Второй сигнальной системой является речь или в общем виде вся семиотическая система значимостей.
[Закрыть]Я буду использовать ее всякий раз, когда решу, что вы недостаточно быстро или недостаточно глубоко усваиваете преподаваемое вам. Как сейчас, например. Ведь ты не исполнил мою команду, не так ли? Значит, пришло время новой боли. – И он отвел ногу назад, явно собираясь еще раз ударить «гимнопевца». Отчего тот, мгновенно перестав изо всех сил демонстрировать как ему больно и плохо, буквально взмыл верх, вскакивая на ноги. Инструктор медленно опустил ногу.
– Что ж, как видите, мои слова полностью подтвердились. С помощью боли все усваивается гораздо быстрее. А теперь я хочу проверить, как это все усвоили и остальные. Итак?
Несколько секунд все молчали, но взгляд инструктора был таким тяжелым, что кто-то не выдержал и начал:
– Курсант нашего подразделения имеет право…
