Текст книги "Чужой монастырь"

Автор книги: Роман Злотников

Соавторы: Антон Краснов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Несколькими мгновениями ранее именно из этого стометрового пролома выбросило последних уцелевших гостей с Земли.

Элькан закрыл глаза. В ушах бился чей-то пронзительный визг, но Элькан уже не воспринимал его. Можно не бороться, можно расслабить каждый мускул. Все, решительно все кончено. Не надо цепляться, вымаливать пощаду… Только полет. Кто не знает, что такое состояние свободного падения, едва ли поймет.

Глава четвертая
Перемена мест

Спустя три месяца по времени Земли.

1

Земля, Москва – Вашингтон.

– Все-таки не следует считать, что они погибли.

– Но есть все основания подозревать худшее. В конце концов, полное отсутствие связи в течение тринадцати недель…

– Господин президент, я, как и весь американский народ, полагаю, что следует пролонгировать проект «Дальний берег». Если угодно, мы можем начинать подготовку проекта «Дальний берег—2». Ведь там, в составе экипажа, одиннадцать граждан США! И вообще…

– Я понимаю вас, прекрасно понимаю, господин президент. Кроме одиннадцати американских граждан там, на орбите Луны, еще тридцать восемь человек, из них двенадцать россиян. Так что я полностью разделяю ваши чувства, Альберт.

– Я надеюсь, что Россия примет активное участие в спасательномпроекте, Дмитрий.

– Можете не сомневаться. Но вопрос в терминологии. Стоит ли именовать новый проект, который активно пробивает НАСА, спасательным? Это придает ему несколько щекотливый характер.

– Я привык называть вещи своими именами, господин президент. Кстати, я хотел выслушать ваше мнение, Дмитрий, о том, как развивается ситуация в захваченном террористами Координационном центре проекта в Москве. Я понимаю, что реальные рычаги управления проектом вовсе не там, но это в некотором роде представительская структура…

– Я вас понял. Глава террористов Абу-Керим и двое его ближайших помощников сейчас в космосе. Так что в глазах экстремистов всего мира каждый из тех террористов, кто остался на Земле, и так кумир и воин. Абу-Керима и тех двоих и вовсе, верно, причислили к сонму пророков. Вы меня понимаете?

– Собственно… о'кей, но…

– Думаю, что нет смысла откладывать штурм. Он никак не сможет повлиять на судьбы экипажей двух кораблей проекта. Равно как Абу-Керим едва ли сумеет отдать приказ об освобождении заложников…

– Поддерживаю!

2

Корабль, Ганахида.

– Господин комендант, Дальний Голос из Горна.

– Я понял. Можешь идти.

Комендант небольшой крепости Этер-ла-Винг, прикрывающей известный переход в Нижние земли, перевал Антекко, поднялся с гнутой металлической скамьи и направился в комнату Дальнего Голоса. Да, вызова из столицы следовало ожидать. В последнее время ходили слухи, что внизу, у подступов к перевалу, противник сосредоточил значительные силы. Комендант Этер-ла-Винга, правда, склонялся к тому, что это сосредоточение войск представляет собой отвлекающий маневр, что Обращенные просто хотят отвести глаза сардонарам, а потом нанести удар совсем не там, где его ждут. Правда, следует признать, что пространство для маневра у них сильно ограничено. Собственно, сам перевал Антекко – это извилистая горная тропа, зажатая меж мощных базальтовых скал. В иных местах этой тропы не без труда могут разъехаться двое всадников. Нередки и завалы. А уж о слухах и небылицах, кои вот уж который век плетут те, чьей ноги не было на перевале Антекко, и говорить нечего! Всех баек не перечесть. Чего стоит хотя бы последняя история, которую оживленно обсуждали жители окрестных сел: дескать, с неба падали мертвые тела, все окрестности были забрызганы кровью, а трава по ночам светилась, словно ее напитал своими соками сам верховный демон Илдыз. Затем последовало продолжение: кто-то обладающий бурной фантазией навыдумывал такого, что, будь у селян развита письменность, впору было садиться за поэму «Сага о хождениях армии мертвецов». Ну или что-то вроде того… Конечно же следует полагать, что вполне невинные первоначально сведения о каком-то мертвом теле в окрестностях Этер-ла-Винга трансформировались досужими умами в нечто совершенно непохожее на изначальный вариант, обросли живописными подробностями, одиннадцать из дюжины которых – полная чушь.

Впрочем, в окрестностях крепости Этер-ла-Винг вообще в последнее время происходило уж очень много интересного. Прежний комендант, который и без того засиделся на месте и оттого заполнял свой немудреный досуг ежедневными возлияниями, был снят с поста новой властью. Кроме того, он был человек весьма впечатлительный и скоропалительно решил, что начинается День Гнева, так давно и старательно предрекаемый всеми мыслимыми прорицателями, начиная от старых оракулов Храма и заканчивая мудрым и велеречивым соправителем сардонаров, славным Грендамом. От таких мыслей потребление вина не могло сократиться. В один не очень прекрасный день глава гарнизона Этер-ла-Винга допился до того, что объявил себя богом скотоводства Гариби-Гайо. В доказательство своей скотской сущности он велел изгнать из хлева всех свиней, перенес туда свою резиденцию и передвигался только на четвереньках. В таком виде его и застал посыльный гареггин Акила, прибывший с большими полномочиями и принявший пост. Коменданта-свинью же наскоро отправили на покой. Тем он был несказанно доволен.

Идя в комнату Дальнего Голоса, новый комендант перебирал в памяти события последнего времени и сопоставлял эти факты с тем, что же из всех этих слухов и небылиц могло бы иметь хоть какое-то отношение к истине. Местные жители очень любят фантазировать. Правда, их фантазии в подавляющем большинстве своем плоски, примитивны и за версту отдают убогостью и тотальным невежеством. Хотя что с них взять?.. Очень сомнительно, что с помощью того ужасающе примитивного наречия, каким пользуются жители окрестных деревень, возможно выразить какие-то сложные образы, богатые вымыслы… Несколько сотен слов, взаимодействующих между собой в произвольных сочетаниях. С помощью этого бедного языка сложно выдать что-нибудь пооригинальнее, чем эти пресловутые «дети тьмы», «ходячие мертвецы, падающие с неба»… Ну и прочий вздор, которому тем не менее верят. Впрочем, сейчас трудно чем-либо удивить даже этих селян.

Мир вздыбился. Мир перевернулся с ног на голову, и то, что еще недавно казалось невозможным, вдруг овеществилось, обросло грозной, мускулистой плотью. Былые столпы расшатались или даже, рухнув, лежат в развалинах. Тысячелетние подпорки веры более не существуют.

Комната Дальнего Голоса была очень тесным помещением, почти нишей, доступ в которую преграждала тяжелая переборка из желтого мелкозернистого минерала. Комендант крепости вошел, и тотчас же вспыхнул «вечный» фонарь, а из каменного массива дальней стены комнаты начал выходить блок, оказавшийся толстостенным футляром для собственно устройства Дальнего Голоса. Оно представляло собой металлическую конструкцию, похожую на большой черный цветок, стебель которого усеян шипами. На корпусе этого «стебля» виднелись какие-то темные потеки, следы коррозии, и вообще от устройства веяло глубокой древностью, основательнее которой только надежность этого прибора.

Комендант склонился и произнес:

– Этер-ла-Винг, номер первый, на связи.

– Ну здравствуй, – прозвучал низкий и властный голос– Как там, на новом месте?

– Слава ищущим Его и освобождения… Приветствую многоустого Акила, того, что шествует рядом с пророком, – положенными по свежеиспеченному этикету сардонаров фразами откликнулся комендант.

– Да брось ты о пророках! – не дослушав, отозвался соправитель сардонаров. – Как у тебя дела?

– Никаких тревожных вестей не поступало.

– В окрестностях вверенной тебе крепости орудуют несколько разбойничьих шаек. Я получил верное донесение, что среди них есть «дикие»гареггины с болот под городом Дайлемом. Иногда их еще называют «бродячими» дайлемитами. Еще не хватало нам дайлемитов, которые действуют в шайках! Или тебе по скудоумию неизвестно, что такое Дайлем и «дикие» гареггины с Нежных болот?

– Если бы я был недалеким, едва ли ты назначил бы меня первым лицом этой крепости, о мудрый Акил, – угрюмо, но четко ответил комендант. – А с тем, что такое Дайлем и те из дайлемитов, уроженцев этого криннского города-государства, что зовутся «дикими», я ознакомился. Некоторых дайлемитов мне приходилось видеть лично. Правда, сейчас модно цеплять на себя традиционные облачения уроженцев Дайлема, так как одежды длинные и закрывают к тому же лицо. Очень удобно для разного рода негодяев, которых немало в здешних краях.

– Ну, – недобро усмехнулся невидимый Акил, сидящий где-то там, в доброй паре сотен белломов [6]6
  Один беллом – приблизительно 0,7 км.


[Закрыть]отсюда, в ганахидской столице Горне, – это ты верно подметил. Негодяев вообще немало в земле Ганахиды. А еще больше негодяев в Верхних землях, где живут беллонцы, а уж про Нижний Арламдор со столицей Ланкарнаком, одну из нынешних вотчин Обращенных, я уж и не говорю! Но самое большое сосредоточение исчадий ада в Эларкуре, на Дне миров. Собственно, о чем я, задави меня Илдыз! Эларкур и есть самая настоящая преисподняя. Там живут шестипалые наку и болотные чудовища-мутанты. Думаю, у тебя еще будет возможность познакомиться с этими замечательными землями.

– К чему ты говоришь мне все это, мудрый Акил? – настороженно спросил комендант, уловив в голосе соправителя сардонаров еле заметную нотку сарказма. – У меня что, новое назначение?

– Да так… К слову пришлось, – уклонился от ответа Акил. – Скоро к тебе приедет резервный отряд из Горна. Принимай пополнение. Прямо-таки рвались влиться в твой гарнизон, – добавил он с грустной насмешкой. – Видно будет… Будет видно… Интересные времена наступают, друг мой, – продолжал глава правительства Горна. – Очень интересные, клянусь Стигматами власти! Слишком продолжительным было затишье. Слишком долго Обращенные и другие наши враги перегруппировывали силы, выжидали, прощупывали новые расклады по влияниям… Я предсказываю бурю. Впрочем, если ветры этой бури и далее будут оставаться на привязи, мы сами развяжем узлы на тех путах… Тебе больше нечего мне доложить?

– Нет.

– Значит, ты ждешь, что я сам упомяну о… – Да.

– Мое слово верное. Ведь ты едва ли не единственный, кто может почувствовать,если ОН окажется рядом. Клянусь жирной утробой моего соправителя Грендама! Кстати, он туда вчера запихал запеченную целиком тушу собственного слуги… Чревоугодник, гурман! Надо бы дать эдикт о дополнительных ограничениях в употреблении в пищу себе подобных, иначе ситуация может выйти из-под контроля… Такие дела. Если ты сам не нарушишь наш уговор, я сделаю так, как обещал. В противном же случае… Ну ты знаешь.

– Разве я давал вам повод для сомнений или тем паче для подозрений?

– Ну знаешь! – воскликнул рыжеволосый Акил, человек, который держит слово. – Если бы этот повод был, не позавидовал бы я твоей участи. Я тебя не пугаю. Все мы в этой жизни временщики: нет сил стоять на месте, но каждый новый шаг грозит падением. А счастье и удача – вещи переменчивые. Ладно! Будь бдителен… комендант!

Разговор со столицей, с самим Акилом, был закончен. Комендант вышел из комнаты Дальнего Голоса и направился было к себе, но тут от стены прянула на него высокая, длинная фигура. Человек, обнаженный до пояса, в узких шнурованных штанах и свежим кровоподтеком на плече, оплывавшем кровью, улыбнулся коменданту дерзко и весело:

– Ну что, продолжим, сьор комендант? Теперь – на металл, на кровь, а? Или ты пойдешь к себе и станешь грызть тома премудрости, пока червь грызет тебя самого изнутри? Зачем терять время, если его не так уж и много?

– Очень легко ты рассуждаешь о таких непростых вещах, Иль-Доран, – невесело отозвался комендант. – Хорошо. Будь по-твоему. Сейчас я выйду на двор. Значит, ты хочешь перейти на металл? Не боишься?

– А чего мне бояться? – снова весело сверкнул белыми зубами гареггин. – Я свое уже отбоялся. Да и ты тоже, сьор комендант. Так что не просиживай штаны в читальне. Я понимаю, ты любознателен и понятлив, за что тебя и ценит мудрый Акил. В свое время ему тоже пришлось изрядно покорпеть над древними свитками и фолиантами, в которых ложь перемешана с кровью! Где питательный злак не отделен от дурной травы.

– Сейчас приду, – бесстрастно отозвался комендант.

Гареггин с дерзкой улыбкой смотрел ему вслед.

Вскоре оба участника короткого этого разговора бок о бок показались у выхода из башни. По всей видимости, солдаты гарнизона крепости из числа тех, что несли службу на наблюдательном посту этой башни, не ожидали подобного выхода: на тот момент, как их коснулся взгляд коменданта Этер-ла-Винга, один был занят тем, что озабоченно отсчитывал мелкие монетки с изгрызенными временем краями, а второй смешивал игральные кости. Этот был в недурном выигрыше, так что на его сером лице сияла довольная ухмылка. Впрочем, сомнительное желтозубое сияние этой усмешки померкло сразу же, как удачливый игрок разглядел лицо коменданта. Оба дозорных вскочили и, замерев между зубцами, которыми обнесена наблюдательная площадка башни, вытянулись. Комендант ничего не сказал. Он просто раскрутил на пальце небольшой кругляш, выточенный из твердой породы дерева и прикрепленный к руке эластичной бечевой, способной растягиваться больше чем на треть своей длины, и пустил его в дозорного. Метательный кругляш попал тому в ребра, и дозорный едва сдержал стон. Гареггин, сопровождающий коменданта, протянул одобрительно:

– Да, это было недурно. Если бы это был боевой, а не тренировочный метательный снаряд, этот дурень уже мог бы разглядывать собственные выпущенные кишки. Вы быстро совершенствуетесь, сьор комендант, – добавил он не без оттенка почтения. Хотя почтение у гареггина вообще чувство до обидного редкое и отмирает, как выразились бы иные ученые Земли, в первую очередь благодаря фенотипическим факторам.

Комендант равнодушно кивнул и, выйдя в небольшой внутренний дворик, ограниченный с одной стороны массивом башни, а с другой упирающийся в стену казармы, встал в позицию. Позиция была традиционной для боевого стиля, выработанного гареггинами: положение сидя на коленях, лицо опущено к земле, одна рука на бедре, вторая, рабочая, на рукояти боевого оружия. Из этой позиции гареггины славного Акила умудрялись выпрыгивать едва ли не на анний и, на лету выхватывая саблю, уже в полете нанести несколько колющих либо рубящих ударов. Прыжок и удары из этой позиции оттачивались до такого уровня и такой скорости, что единицы могли отразить первое нападение гвардейцев рыжеволосого Акила.

Гареггин Иль-Доран, поигрывая вытянутым из кожаных ножен клинком, приближался. Это был превосходный бей-инкар, длинноклинковое оружие, каким традиционно пользуются жители города-государства Дайлем, что в Кринну, Шестой уровень. У бей-инкара обоюдоострый клинок со смещенным к острию центром тяжести, что, по мнению дайлемитов, придает оружию большую подвижность и маневренность; довольно длинная рукоять оканчивается круглым наборным навершием, а небольшая гарда загнута в сторону клинка так, что представляет собой ловушку для оружия противника.

Впрочем, гареггин Иль-Доран не стал пользоваться своим бей-инкаром,в умелых руках являющим собой убойную силу. Не вытягивая клинка из ножен, он отложил его и вооружился учебным деревянным оружием, выполненным из нескольких скрепленных между собой палок, пропитанных соком манггового дерева. В руках же коменданта осталось боевое оружие.

В окне казармы показалось чье-то заинтересованное лицо, скользнула скороговорка и затеялся разговор, все более оживленный: «Парни, сюда, новый комендант сейчас опять с гареггином из Горна баловаться будут!» – «Сейчас идем!» – «В прошлый раз комендант проиграл семь очков!» – «Ставлю на Иль-Дорана три ланкарнакских пирра!»– «Принято!» – «Я ставлю два медных кугляна коменданта!» – «Ой, видать, ты богат, раз на верный проигрыш монеты бросаешь».

Между тем во внутреннем дворике гареггин Иль-Доран также опустился в боевую стойку, практически точно копируя неподвижную позу коменданта крепости.

– Ну что, научить тебя новым приемам? – спросил он. – Или для начала отработаем и закрепим старые, сьор комендант?

– Старые, – односложно бросил тот, пробуя пальцем остроту клинка. Потом снял с острия сабли небольшой кожаный чехольчик, закрепленный металлической полосой, и сунул его в задний карман тесных штанов.

Из казармы раздался женский голос: «Все-таки наш комендант милашка, не то что вы, увальни коротконогие! И убери руки с моей задницы!»

Да, в гарнизон крепости входили и женщины-волонтеры. Это обстоятельство придало бы возможной осаде Этер-ла-Винга особую пикантность. Правда, коменданта они практически не интересовали, и потому самая злоречивая из волонтерш, Далия, жирная бабища с бакенбардами и мощным животом, распустила про него слух, будто он предпочитает мальчиков. А конкретно – гареггина Иль-Дорана, в самом деле весьма смазливое существо мужеского полу.

Собственно, в чем-то она была права: комендант действительно отдавал предпочтение обществу гареггина, но вот только это предпочтение было совсем не такого толка, о каком позволяла себе думать болтливая баба…

Гареггин Иль-Доран атаковал с места, без разминки и раскачки. Легким движением клинка комендант крепости парировал его выпад и ушел с занимаемой позиции, отведя саблю и прикрываясь левой рукой, согнутой в локте и защищенной наручью. Гареггин Иль-Доран замер, а потом прыгнул вверх и, мощным стригущим движением ног придав себе дополнительное ускорение, обрушился на коменданта сверху. При этом он перехватил свое учебное пособие примерно посередине, действуя им уже не как мечом (бей-инка-ром), а как боевым шестом (хваном), еще одним излюбленным оружием гареггинов. Скорость вращательных рубяще-колющих движений, которую он придал учебной деревяшке, была такая, что парировать всю серию ударов было едва ли возможно, так что комендант попросту отпрыгнул к башне, согнувшись и действуя своим бей-инкаром при помощи только лишь одного запястья. Гареггин Иль-Доран надвинулся на коменданта и, молниеносным движением снова поменяв «род» своего оружия и превратив его в учебный меч, провел затяжную атаку. Серия переводов в темп, призванная заставить коменданта раскрыться, завершилась выпадом, направленным в точку под левой ключицей нового главы Этер-ла-Винга. Однако в последний момент комендант сумел уйти с линии атаки и парировать выпад одним удачным рубящим движением клинка. Острое лезвие перерубило деревянное орудие надвое и оставило на смуглой коже Иль-Дорана длинную, глубокую царапину, и в то же мгновение комендант нырнул в ноги гареггину и подхватил обрубок деревянного меча у самой земли. Иль-Доран замер. С кончиков пальцев его опустившейся к бедру руки срывались капельки крови и падали в серую пыль. На лице коменданта появилась лукавая усмешка, и вот тут гареггин выпал из хрупкого оцепенения и произнес:

– Ну… недурно. Ты быстро набираешь скорость, сьор комендант. В бою скорость – это главное.

– Да, – сказал тот. – Ты удивишься, гареггин, но я тебе скажу, что совершенствуюсь не в последнюю очередь благодаря тем старинным трактатам о фехтовании, что я нашел в здешнем хранилище, и тем сочинениям родом из Дайлема, что привез из Горна мой верный Мазнок.

– Да ну? – ухмыльнулся Иль-Доран, рассматривая свою руку и рану, из которой уже перестала течь кровь. – Ну тогда пора отбирать у тебя боевое оружие и заменять его учебным мечом, а то ты мне руку отхватишь. А рука, даже несмотря на священного червя, у меня новая точно не вырастет.

– Перевяжи.

– Ничего. Заживет. Не нагноится. Я тут недавно слышал байку, – гареггин хитро прищурил левый глаз, – рассказывал ее один заезжий торговец из Горна. Дескать, попал он к разбойникам, которых сейчас пруд пруди по всем землям. Всех, значит, зарезали, баб, как положено, употребили, а ему удалось под телегой схорониться. Так он слышал, как один из тех, кто скарб и груз его разграбили, рассказывал, что все болезни от крошечных маленьких существ, по сравнению с которыми муха – это просто громадина! И еще название у этих мелких такое… дурацкое такое название, и не выговоришь…

– Бактерии, – вполголоса произнес комендант.

– Бак-те… Погоди, а ты откуда знаешь? Тоже слышал эту байку?

– Что-то вроде того, – буркнул комендант.

– Ну ты у нас ученый, читаешь вот, даром что комендант и обязан лежать на боку, хлестать вино бочками и ничего не делать, разве что девок из ближних сел на потеху себе таскать, как это прежний, я слышал, делал. Тебе ли не знать? Тебя и многоустый Акил, верно, приблизил за то, что ты ну вот такой. Даже для «длинного» ты… ну значит… – Гареггин не без труда подбирал слова и все-таки подобрал финальное: – Другой. А Акил кого попало не выделит. Хотя, как я слышал… есть там еще один человечек, которому ты приглянулся, и не в последнюю очередь из-за него… то есть из-за нее…

– А вот помолчи! – резко прервал его комендант и вскинул голову. – Ты, Иль-Доран, слишком много воли себе взял. Рассуждаешь!.. Нечего сплетни собирать. Это оставь на долю толстой Далии, а тебе не дело. Все, я сказал.

Гареггин рассматривал своего непосредственного начальника сузившимися от некоторого удивления глазами. У того трепетали ноздри, губы искривились, а на щеках проступил бледный румянец. В темных глазах раз и другой метнулось гневное пламя. Иль-Доран пробормотал:

– Ну вот. Из-за таких, как ты, интересно жить… Только вот почему-то недолго!

– Во имя пресветлого Ааааму и его истинного воплощения в Нижних и Верхних землях!.. – махнув рукой, бросил комендант, впрочем существенно сбавив обороты. – Довольно! Давай поговорим о ком-нибудь более достойном, чем я. Вот, например, о тех, кого увидел дозорный на башне. Мазнок! Мазнок, ты где?

Дозорный на башне в самом деле завидел кого-то или что-то за пределами крепости, там, на зеленой равнине, пересыпанной желтыми пятнами всхолмленных песчаных гряд. Он поднес к глазам руку, щурясь и привставая, и полез на башенный зубец. Потом скосил глаза вниз, во дворик, где стояли комендант и гареггин, и крикнул:

– Сьор комендант! Пятеро всадников на гряде! Двое спешились и стоят у самого обрыва. Оттуда вид на крепость хороший… Все в дайлемитских накидках, но с открытыми лицами. Не боятся…

– А совершенно напрасно. Мазнок! – снова позвал комендант, и из отворившейся двери военной казармы вывалился толстый, однако удивительно подвижный человек с красным лицом, безволосым и одутловатым, но с веселыми и живыми черными глазками. Они и сейчас сверкали как темные бусины, стащенные вороватой птицей. Толстяк пересек дворик и, едва не врезавшись своей выставленной вперед массивной башкой в грудь высокому коменданту, отрапортовал на бегу:

– Сьор комендант, десятник Мазнок по вашему приказу явился!

– Расторопный ты, десятник, подбежал по первому зову, – со смутной иронией отозвался комендант. – Вот что, Мазнок. Бери своих удальцов и прокатись до Косой гряды, там пятеро всадников. В бой не ввязывайся, да и не дадут они тебе ввязаться в бой. Иль-Доран, распорядись в оружейной!

Десятник кинулся со всех ног, а вот Иль-Доран выполнять распоряжение начальника не торопился. Он тронул коменданта за плечо и произнес:

– Странно… Они раньше вели себя иначе. Кроме того, не понимаю, какой смысл красоваться на самом юру среди бела дня, когда тебя видит любой дозорный. Откуда они, например, знают, что у нас нет летучего отряда, укомплектованного гареггинами на «крыльях»? – Иль-Доран именовал так гравиплатформы, которыми пользовались гареггины Акила. – Ведь достаточно двух-трех «летучих», чтобы в самом скором времени от этой нахальной пятерки не осталось и костей.

– Ты что-то много рассуждаешь, но не торопишься исполнять мое распоряжение, – заметил комендант.

Гареггин продолжал как ни в чем не бывало, он даже не сбавил тона:

– Что им нужно? Если это разведка, то очень плохая разведка. Зачем им обнаруживать себя? Тем более если они готовят штурм. Скажем, ночной…

– Ты уделяешь слишком много внимания не тому…

– Кто они? Из шайки бандитов? Или это Обращенные, которых Леннар вверил новому наставнику и вождю – омм-Алькасоолу, кстати бывшему Старшему Ревнителю Храма? Обращенные давно не появлялись в землях Ганахиды, и если они появятся, то ожидать их следует совсем с другой стороны, а именно – оттуда!

Гареггин указал себе за спину, туда, где за массивами крепостных строений, за расставленными по периметру стен серыми башнями начинались отроги гор и где за беспорядочным нагромождением глыб только опытный проводник смог бы безошибочно указать, где начинается знаменитый перевал Антекко. Извилистая горная тропа, на которую лишь несколько раз за истекшие пятнадцать столетий ступала нога мирногочеловека, в чьих помыслах не было намерений развязать бойню, кровопролитие.

Начать войну.

Комендант дослушал гареггина Иль-Дорана до конца и, не пожелав ответить, подтолкнул того в грудь: дескать, иди выполняй приказ. Гареггин удалился, однако на его смуглом полудетском лице, совершенно не вяжущемся с мощной линией плеч (равно как нежная кожа не соответствовала перекатывающимся под ней мощным мускулам), промелькнула гримаса недовольства. Он что-то пробормотал себе под нос о наглых выскочках и о том, что быстро выдвигающиеся точно так же быстро и уходят в никуда. Если бы его слышал бесноватый Грендам, ловко выдающий себя за прорицателя, то он не преминул бы взъерошить волосы, экстатически закатить глаза и изречь один из своих мудрых софизмов, которые он совал к месту и не к месту. Ну например: «Нельзя немножечко упасть, равно как нельзя и немножко подняться. Существует лишь полная мера вещей! Все или ничего!» Ну или что-то наподобие. Уф-ф…

Отдав еще несколько мелких распоряжений, комендант крепости отправился к себе. Он занимал две небольшие комнаты первого этажа, и единственный путь в эти помещения проходил по довольно длинной каменной лестнице. Под лестницей и комнатами находился старый, сырой подвал, где хранили кое-какие инструменты, бочонки, отдельно в углу, в клети, – дрова и пережженный уголь; ну а большей частью в подвале находился бесполезный хлам, в котором последний раз пытались разобраться, верно, еще при жизни прапрадедов служащих нынешнего гарнизона.

Он сел на кровать. В этой крепости нет даже хорошей постели, так что о приличном управлении Этер-ла-Вингом вообще не приходится говорить. Впрочем, если перечислять все недостатки этого существования, можно исчерпать все слова. И не хватит букв. Этих самых слов и букв в местном языке и так до смешного мало. Коменданту буквально на днях приходилось выезжать в одну из окрестных деревень, и его поразила феноменальная, ни с чем не сопоставимая глупость местных жителей. Они не могли связать двух слов по существу вопроса, который потребовал личного присутствия коменданта крепости, и что-то слабо блеяли о небесном гневе, о том, что в окрестностях села появилась новая Язва Илдыза – топь, близ которой простираются самые плодородные луга, а теперь туда боятся ходить даже отъявленные храбрецы, и так далее…

– У меня весь скот увели, – причитал местный староста, показавшийся коменданту наиболее толковым из тех остолопов, что составляли население деревни. – Отперли ворота изнутри и всех вывели. Как будто сквозь стену прошли!

– А мож, и сквозь стену, – возражала старосте его жена, практически точная его копия, только без бороды и усов, – мало ли что в нынешние дурные времена творится. Говорили, что все восемь проклятий, которые прописаны в старых книгах, вытряхнул из своей котомки демон Илдыз. Обойди, обойди дом мой! – Она осенила себя охранным знамением, как то и положено при любом упоминании имени верховного демонического существа.

– В соседних селах трупы с неба падали, и вообще невидаль, а он удивляется, что кто-то сквозь стену прошел и скот увел! – поддержал толстую старостиху кто-то из селян.

– Говорят, огонь и мор скоро придут и к нам…

– Охти нам!

Словом, толку из всех разговоров было немного, и он точно пожалел бы о потраченном времени, когда б один из его людей не привел какого-то оболтуса. Он явился с такой диковинной обновой на руке, что комендант без особых рассуждений содрал это с его запястья и принялся рассматривать. Оболтус, который был пьян как добрый десяток ремесленников, попытался было проявить наглость и объявить, что этот ценный браслет, дивной работы вещицу, завещал ему дядюшка, который недавно умер в Горне. При этом он тянул к коменданту руки, на фоне которых «наследство» смотрелось также нелепо, как, скажем, боевой конь Ревнителя на крыше деревенского сарая-развалюхи.

Хотя в последнее время чего только не случается в славных Нижних и Верхних землях…

Пьянчужка все тянул руки.

– Иди отсыпаться в сарай, чучело, – беззлобно сказал комендант, не поднимая на того глаз, – пока я не рассердился и не велел всыпать тебе десяток палок покрепче.

«Наследник» с ворчанием убрался, а комендант велел сопровождавшему его отряду сниматься с кратковременного постоя в деревне. По его глазам гареггин Иль-Доран тотчас понял, что для начальника многое прояснилось.

Население же деревни дружно решило, что комендант забрал у забулдыги дьявольский амулет. В тот же день так и не проспавшегося бедокура сволокли на бойню, и там мясник Гуркуф перерезал ему глотку.

Воспоминания коменданта о недавно минувшем прервал толстый десятник Мазнок, явившийся из дозора. Он объявил:

– Мы выскочили из ворот, но тех пятерых на холме и след простыл. Не нравится мне все это, сьор комендант!

– Можешь идти, – не вдаваясь в подробности дневного рейда Мазнока, велел комендант.

Однако тот выпалил:

–. Что же это такое – могу идти, сьор комендант? Это же совершенно никуда не годится, клянусь пресветлым Ааааму! Вы же с утра ничего не ели, а говорите, что я могу идти! Я обязательно должен принести вам грудинку, и жареную птицу, и этих сладеньких корнеплодов, которые доставил сюда заезжий беллонец! А еще вина!

– Я не пью, – ответил комендант.

– Да разве ж я пью? В самом деле, куда там?.. Всего-то предлагаю принести вам кувшин доброго ланкарнакского винца из Нижних земель, там, как говорят, лучшие виноделы!

– Не знаю, кто там лучший, но твоего пойла мне и даром не надо! А если потребуется еда, я пошлю, – ответил комендант. – Ступай прочь, Мазнок.

Однако тот и не думал. На округлом лице десятника задрожали несколько упругих жилок, а нижняя челюсть с мощнейшими зубами так и запрыгала негодующе:

– Ну нельзя же так, сьор комендант! Да как же это можно так обижать свое чрево? Ладно этот длинный, который Иль-Доран, ничего не ест. Так ему ж что?.. Я так думаю, что в нем сидит эта штуковина, ну которая по повелению нашего многоустого Акила, что восседает в Горне, позволяет ничего не жрать чуть ли не седмицы напропалет!