Текст книги "Братишка"

Автор книги: Роман Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Дядя Толя остановил машину возле моего двора. Мы договорились с Юркой вечерком встретится на нашем старом месте, возле котельной, и я побрел домой. Пока шел, осматривая родной и до боли знакомый дворик, а мое сердце билось все быстрее и быстрее. Неужели прямо сейчас я увижу своих молодых родителей и брата Витьку?

В подъезде я поднялся на третий этаж, и хотел позвонить, но вспомнил, что в то время мы почти никогда не закрывались днем. Я осторожно толкнул дверь и вошел внутрь. Из кухни выглянула молодая мама, в синем домашнем халате и бигудях.

– Сергей, вернулся?

– Привет мам! – я снял ботинки, вошел на кухню и чмокнул ее в щеку.

Да… я уже и позабыл, как она выглядела в тридцать девять. Почти без морщинок, стройная, со слегка строгим взглядом, причем этот взгляд сохранялся даже тогда, когда она улыбалась. Наверняка, отпечаток суровой профессии педагога.

– Сережа, руки мой и садись за стол. Пельмени через пять минут будут готовы.

– Не. Мы только час назад у тети Вали пообедали. Мам, а Витя где?

– К Лене ушел. Они сегодня собираются на дачу к Максимову, так что Витя только поздно вечером вернется.

– А отец на работе?

– Сегодня же воскресенье. Он в гараже. Сергей, ты точно не хочешь обедать?

– Чайку попью, если можно…

– Странный ты сегодня, Сережка…

Мама осторожно дотронулась ладонью до лба:

– На солнышке, случайно, не перегрелся?

– Почему странный?

– Вежливый, все расспрашиваешь… обычно приходишь и сразу к своей «шарманке»…

Все что происходило вокруг, пока казалось мне совершенно невероятным. Скорее напоминало сон. Вот так вот сижу на кухне и разговариваю с молодой мамой, хотя на самом-то деле мне уже сорок пять…. Как бы не свихнуться от всего этого…

Нечто подобное я испытывал, когда попал в армию. Некое смещение реальности. Совсем недавно я жил дома, делал что хотел и спал в выходные до десяти, а в армии сержанты поднимали нас чуть свет, толком не проснувшись мы, новобранцы, бежали, хлюпая кирзачами по широкой дороге за военном городком, после завтракали и до самого обеда занимались строевой подготовкой. Поначалу было ощущение, что твое тело принадлежит вовсе не тебе, а сержантам и офицерам, которые постоянно нарезали нам новые задачи… Однако через несколько дней я адаптировался и просто уже не думал об этом. Там и думать-то особо было некогда. Но сейчас ощущение смещения реальности было гораздо глубже и сильнее. В десятки раз сильнее…

– Мам, я вот что спросить хотел. А Витька у нас нигде не подрабатывает?

– Почему не подрабатывает? Он же на все летние месяцы устроился пионервожатым в « Орленок».

Мама налила мне чай в бокал с нарисованными аппетитными вишенками:

– Тебе сколько сахара?

– Не надо. Я без сахара. За давлением слежу.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Да шучу я. Две ложки, как обычно.

Мама поставила передо мной фарфоровую сахарницу и положила чайную ложечку.

Я помешал сахар и сделал пару глотков:

– Вкусный какой… видно и впрямь индийский…

– Сереж, ты чай попей и иди в комнате полежи. Мне кажется, ты и вправду в деревне малость на солнышке перегрелся…

– Может я лучше в гараж схожу ? Отцу помогу…

– Да он скоро придет. Скажи лучше, ты уроки назавтра сделал?

– Уроки… еще не сделал… Скоро займусь.

Пока я пил чай, внимательно осматривал нашу небольшую кухню: желтые навесные полочки, старую мойку, пузатый холодильник «Зил». Я осторожно заглянул под стол: если присмотреться, на желтом линолеуме можно заметить следы от ножа. Когда мне было одиннадцать, на майские праздники родители поехали в гости к друзьям, а я показывал Юрке, как ловко научился втыкать нож с высоты своего роста. Мама, конечно, заметила порчу имущества через пару дней, но на семейном совете линолеум решили поменять во время большого ремонта. Отец тогда еще хотел меня выпороть, но потом махнул рукой, и мудро сказал: « Сам со временем поймет, а не поймет – так дурака и вовсе пороть бесполезно…»

Как только я допил чай на кухне, входная дверь медленно приоткрылась и в прихожую ввалился отец. Казалось, он сразу занял половину коридора. Папа всю жизнь был довольно плотный и сбитый, но без пивного животика, которым обладают почти все широкостные мужики после тридцати. Отец любил балагурить и шутить по любому поводу, но если на кого-то обижался, мог целый день молчать.

– Серега, рыбу привез? – сразу спросил он с порога.

– Нет.

– Не зачет,– улыбнулся отец.– Мы тебя для чего в деревню отправляли?

Он подошел и потрепал меня за чуб огромной пятерней. Темнорусый, широколицый, с пронзительными и большими голубыми глазами. В мае 1987 года отец уже немного отошел от Афгана, он уже больше года работал в Городской Пожарной части заместителем начальника.

– Вас понял, товарищ капитан,– улыбнулся я. – В следующий раз обязательно исправлюсь.

– Слушай, Серега, скоро каникулы начнутся, и мы с мамкой решили в квартире ремонт сделать. Витька в июне поедет в «Орленок» работать. Давай-ка я тебя к дяде Боре в Новороссийск отвезу! Можешь и Юрку с собой взять… Там Черное море, горы, пляж… Малая Земля…

– Пап, я бы хотел тоже в « Орленок». Никогда не был в пионерлагере.

Отец печально посмотрел на меня и вздохнул:

– Ну ты даешь, Сергей… мы же разговаривали с тобой месяц назад – ты категорически отказался от пионерлагеря. А теперь все места уже наверняка заняты…

– Саша, может и вправду попробуешь узнать через Профсоюз? – задумалась мама.– Если Сережка хочет в пионерлагерь – пускай едет. Тут недалеко и Витя присмотрит…

Это кто еще за кем присмотрит…

– Принципиально не стану ничего узнавать,– покачал головой отец.– На июнь и июль сейчас точно все места заняты. Если только в августе…

– Но обстоятельства ведь разные могут сложиться,– заупрямился я.– Кто-то приболел, кто-то изменил решение… Зачем сразу все концы обрубать? Можно же разузнать про место в пионерлагере, если есть такая возможность?

Отец удивленно посмотрел на меня:

– Хорошо. Завтра узнаю. Но все же ты зря не хочешь в Новороссийск…

– Успею еще, пап. Хочется с ребятами пообщаться… ну знаешь, романтика. Пионерские костры, конкурсы, речевки… Это же такая память на всю жизнь…

– Молодец,– кивнул отец,– с таким энтузиазмом и запалом наверное станешь комсоргом, а там и до секретаря райкома дорастешь…

– А после от прораба до министра дорастешь…– улыбнулся я, вспомнив веселую песенку Высоцкого.

– О… – улыбнулся папа.– Наш мальчик начал слушать Владимира Семеновича…

Я серьезно посмотрел на отца:

– Кстати. Не будет через несколько лет никаких секретарей райкомов. И компартии тоже не будет…

Отец нахмурился:

– Что ты несешь, Сережа? С чего ты это взял?

Ну и кто только меня за язык тянул?

– А это… Вадим Сафонов ночью на радиостанции «Голос Америки» услышал…

– Пусть он эту гадость зарубежную поменьше слушает… Уроды… пудрят людям мозги…

Отец вздохнул и присел на деревянный табурет. Мама сразу поставила на стол тарелку с дымящимся супом и тихо сказала:

– Сережа, не забывай про уроки..

Я вздохнул и направился в свою комнату.

В 1983 году, когда мы только въехали в «трешку» в новом микрорайоне «Черемушки», отец сразу разделил самую большую комнату напополам. Одну половинку – Витьке, а вторую мне. В моей комнатушке сразу бросались в глаза разноцветные обои с космическими кораблями и спутниками. Помню, я сам выбрал их в магазине. Возле окна стояла небольшая кровать, под ней притаились двухкилограммовые литые гантели. В углу красовался венгерский секретер из ореха, с откидным столиком. Очень даже популярная модель в восьмидесятые, для экономии места в небольших советских квартирах. На маленькой прикроватной тумбочке стояли мои главные драгоценности: кассетный магнитофон «Электроника» и приемник «Океан», с которого я записывал понравившиеся композиции на магнитофон. Над кроватью висели две коричневые деревянные полочки. В одной лежали аудиокассеты, а во второй любимые книги детства: «Том Сойер» Марка Твена, «Водители Фрегатов» Николая Чуковского, и почти все книжки Жюля Верна.

Я бережно открыл «Пятнадцатилетнего капитана» и проверил на предпоследней странице свою первую заначку, целых двенадцать рублей.

В прихожей приоткрылась дверь и я сразу услышал голос Вити:

– Мам, не поехали мы сегодня к Максимовым. Тетя Галя приболела, с температурой лежит…

Я вышел из комнаты и застыл, увидев брата.

Лицом он напоминал маму, такой же круглолицый, со слегка вздернутым носиком. К тому же брат с пятнадцати лет носил очки, и они придавали ему несколько серьезный академичный вид. Но фигуру Витя точно унаследовал отцовскую, такой же крепкий и сбитый, как сжатая пружина. Да и ростом его природа совсем не обделила.

– Привет, братишка! – подмигнул Витька.

Я подошел и протянув руку обнял брата за плечи.

Витя, родной мой братишка…

– Серега… ты будто меня целый год не видел…– рассмеялся Витя.– Кстати, ты записал мне «Братец Луи» на кассету?

– Ты же попсу не очень любишь…

– Я люблю когда музыка хорошая. Пойдем-ка, Серега, разговор есть…

– Витя, ты обедать будешь? – выглянула мама из кухни.

– Не… я у Лены покушал…

Мы зашли в комнату брата. Мне даже не верилось. Вот он. Витька мой, Витюшка… Братишка… Хотелось его всего пощупать, обнять, провести ладонями по непослушным вихрам…

– Серега, твои уроки по математике и русскому я сделал. Тебе осталось только переписать.

– Спасибо…– растерялся я.

Брат внимательно посмотрел на меня:

– Сереж, мне деньги очень нужны. Я знаю, у тебя есть сбережения. Обязательно верну через неделю.

– Да у меня всего двенадцать рублей.

– Черт… я думал больше. Хорошо, давай двенадцать.

Я сходил в свою комнату и принес Вите деньги.

– Спасибо, братишка. Обязательно верну… пока можешь уроки переписать.

Он протянул мне тетрадки, я взял их в руки и присел на краешке кровати.

– Витя. Расскажи мне пожалуйста, во что ты ввязался.

Брат удивленно приподнял брови:

– Серега, с чего ты взял, что я во что-то ввязался? Просто Лене хочу подарок сделать. У нее послезавтра День рождения. А к родителям не хочу обращаться с денежным вопросом… они и так в долги залезли на этот чертов ремонт…

– Понятно. А то я уже подумал, может с жуликами спутался, или карточный долг…

– Серега, ты сегодня такой серьезный, будто повзрослел за эти выходные…

– Витя, послушай. Мы же братья. Если у тебя действительно возникли проблемы – просто доверься мне. Я смогу помочь.

– Странный ты какой-то… Давай позже поговорим. Сейчас мне конспекты нужно полистать, завтра утром экзамены…

В комнату заглянул отец:

– Серега, не мешай брату. Поехали лучше в гастроном смотаемся…

Перед выходом из дома, я еще раз осторожно заглянул через приоткрытую дверь в комнату брата: Витя что-то быстро писал в тетради с коричневым переплетом.

– Пойдем-пойдем…– подтолкнул меня папа,– чудной ты сегодня, Сережка…

Возле подъезда стояла бежевая «копейка», машина отца. Он все никак не мог накопить на новую и купил осенью 1986 года подержанные «жигули» у Данилыча, соседа с первого этажа. Хотя отец следил за автомобилем, «копейка» все равно частенько выкидывала фортеля. Так получилось и на этот раз. Немного не доехав до гастронома, машина неожиданно стала дергаться на ходу. Отец проехал перекресток и припарковался у обочины.

– Не пойму… опять, что ли, свечи залило…

– Пап, ты колпаки проверь,– предложил я.– Наверняка один соскочил. И посмотри наконечник на датчике холостого хода.

Отец недоверчиво покосился на меня и открыл капот:

– Знаешь, Серега… а ты как в воду глядел. Действительно наконечник датчика холостого хода соскочил.

Он закрыл капот, сел в машину и завел движок. Мотор заработал ровно как часы.

– Подожди… а откуда ты вообще знаешь устройство « Жигулей»?

– В библиотеке иногда листаю подшивку журнала « За рулем».

– Ты прямо вундеркинд…– удивился отец.– Может вместо шестого сразу в седьмой класс пойдешь?

Я равнодушно пожал плечами.

Отец еще не знал, что когда я приду из армии и женюсь, он вскоре подарит мне эту «копейку, а себе купит новенькую «семерку». Через год я буду знать каждый чих в своем первом автомобиле…

Когда мы прибыли к магазину и припарковались на пятачке, я приметил возле второго входа, где продавали алкоголь, толпу мужиков.

– А это что за штурм Зимнего?

– Сегодня водку привезли. Дают по бутылке на рыло,– усмехнулся отец.

– Создали ажиотаж… Вот если бы Горбачев не запрещал пить – не было бы такой давки,– покачал я головой.

В этот момент вторые двери магазина приоткрылись и толпа сразу ринулась вперед. Действительно, как на штурм Зимнего!

Когда мы вошли в бакалейный отдел гастронома, я немного обалдел. Конечно, все немного не так, как говорил Костик – но все же ассортимент магазина оказался довольно скуден. Но я толком не смотрел на витрины, мне в глаза сразу бросилась красочная мозаика во всю стену: огромный бородатый мужик, похожий на разбойника из казачьей шайки Степана Разина, протягивал маленьким детям большой каравай хлеба, а сзади виднелись красные комбайны и ядреные желтые колосья пшеницы…

Отец купил хлеб, селедку, пачку макарон и два кило сахара по талонам.

– Ириски возьмите,– улыбнулась розовощекая продавщица, взглянув на меня.– «Золотой ключик» только утром привезли.

– Ну… тогда насыпьте кило,– кивнул отец.

В гастроном ворвался худощавый носатый мужичок в клетчатой рубашке:

– Саня, а я смотрю – вроде твой «жигуленок» стоит. Выручай!

– А что случилось?

– Пузырь только в одни руки дают, а к нам завтра шурин приезжает из Донецка. Возьми, пожалуйста…– мужик протянул червонец.– Там Борисов шестой от прилавка стоит, он тебя вперед пропустит!

Отец аккуратно уложил продукты в авоську и всучил мне:

– Серега, жди в машине.

Я вышел и сел на заднее сидение автомобиля. Отец и его приятель вскоре растворились в толпе страждущих. Я знал, что в таких страшных очередях, где частенько стоял разночинный народ, всякое случалось. От легкого мордобоя до кровавой поножовщины.

Оставив авоську на заднем сидении, я подошел ближе к очереди, и вдруг услышал грозные голоса внутри:

– Степан, гони этих!

– Эти черти точно здесь не стояли!

Двери распахнулись шире, и два крепких бородача вынесли из дверей Клетчатого, с зажатой под мышкой бутылкой. Я сразу заволновался за отца, и

разбежавшись, прошмыгнул сквозь чьи-то потные тела, острые локти, кто-то из мужиков успел смачно вмазать мне затрещину по затылку. Но я все же достиг цели и оказался внутри магазина. Отец стоял за маленьким лысым мужиком, четвертым в очереди, а недалеко от меня канючило грязное небритое существо, с ужасным перегаром:

– Мужик! Да-да, к тебе обращаюсь…

Отец медленно обернулся, но меня не заметил, я спрятался за рыхлым небритым толстяком.

– Послу-ушай…– взвизгнуло существо,– мы здесь с трех часов очередь занимали! Откуда ты вообще нарисовался?

– Да иди бери, если так неймется…– усмехнулся отец.

– Не… парни, видели хама? Залез без очереди , да еще права качает?!

Я приблизился сзади, вплотную к бузотеру, и легонько ткнул его в бок. Он сразу испуганно обернулся, посмотрев на меня маленькими глазами-пуговками.

– Ты форточку свою завали,– грозно прошептал я.– А то всю оставшуюся жизнь будешь водку через трубочку сосать.

Хмырь приоткрыл рот и вытянул удивленное лицо.

– Еще раз хлебало раскроешь – пожизненно в ЛТП поселишься…– продолжил я кошмарить алкаша-провокатора.

Он тут же побледнел и попятился назад, затерявшись в толпе.

Толстяк рядом усмехнулся:

– Ну ты даешь, пионер…

Отец купил бутылку водки, и увидев меня возле двери, покачал головой:

– Серега… я же сказал, жди в машине…

Когда мы вышли из ликеро-водочного отдела, Клетчатый ждал нас у ступенек:

– Спасибо, Саня… теперь я твой должник…

Отец махнул рукой, отдал бутылку, и мы направились к машине. Задняя дверца оказалась немного приоткрыта. Все продукты лежали на месте, на заднем сидении, но куда-то таинственным образом исчез пакет с двумя кило сахара.

– Ничего,– усмехнулся отец,– с ирисками будем чай пить. Все равно талонов больше нет…

Вечером мы встретились с Юркой на трубах, за старой кирпичной котельной. В детстве это было место наших постоянных сборищ. А еще мы с ребятами частенько оккупировали стройки, где в младших классах играли в войнушку, а когда стали чуть постарше – дрались там с пацанами из чужого района. Сколько наших друзей получили на стройке ушибов и переломов, даже вспомнить страшно…

– Серега, ну ты как, осваиваешься?

– Юрка! Знаешь, что я думаю… Если мы теперь и вправду можем что-то изменить… то спасем Виктора. Спасем моего брата и его подругу Лену. И поможем твоему отцу избежать ДТП…

– Постой, а когда это случилось…ну, с Виктором?

– Восьмого июня тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

– Через две недели…– задумался Юрка.

– Да, медлить нельзя. Я постараюсь покопаться в его бумагах, вдруг найду какие-то записи… Витя любит вести дневники.

– Хреново, что сотовых нет. Нам нужно постоянно быть на связи.

– Будем держать связь по городскому…

Юрка вздохнул:

– Я знаешь что думаю…Нужно уговорить батю поменять профессию, тогда и не случится этого ДТП.

– Нужно сделать так, чтобы у него вообще забрали водительские права.

– Но как такое сделать?

– А вот над этим надо как следует подумать.

– А все-таки удивительно здесь… Даже воздух будто другой. И люди другие.

– Обычные советские люди. Что это тебя на романтику пробило?

– А ты прямо невозмутимый, как фонарный столб. Я дома стараюсь базар фильтровать, и так много лишней информации родителям выдал.

– Болтун это находка для шпиона. Помнишь старый советский плакат? Кстати, я у мамы узнал, ты еще можешь тройки исправить. Нужно завтра обратиться к завучу.

Юра кивнул:

– Ну ладно… – он усмехнулся,– меня родители только на пол часика отпустили. Утром перед школой я к тебе зайду. Буду ждать возле подъезда…

Вечером я лежал на кровати и долго не мог уснуть. В это действительно трудно поверить, но мы с Юрой и вправду оказались в прошлом. И еще более удивительно – мы опять стали двенадцатилетними подростками.

Это уже неопровержимый факт. А значит, если так выпали карты – нужно грамотно распорядиться этим удивительным шансом. Теперь мы обязательно все исправим…

Глава 4

Утром, когда родители ушли на работу, а брат в институт, я осторожно заглянул в комнату Вити. Осмотревшись, быстро просмотрел тетради на столе. Это оказались учебные конспекты, а странная тетрадка с коричневой обложкой таинственным образом исчезла. На полочках с книгами ее тоже не было, и тогда я вспомнил, что Витя иногда закрывал на ключ выдвижной ящик стола. Попробовал открыть – и вправду заперто. Наверняка брат там и хранит свои секреты!

Поразмыслив, немного отодвинул стол от стены. Сходил на кухню и открыл мойку. Внизу отец хранил в небольшом деревянном ящичке инструменты. Я взял тонкую стамеску, пассатижи и отвертку. Вернувшись в комнату, осторожно поддел торец ящика с задней стороны, вытащил планку и запустил внутрь ящичка руку. Там оказались два Витькиных личных дневника, которые он, от нечего делать, вел еще в седьмом и восьмом классе. Я быстро пролистал тетради и не нашел ничего интересного, за исключением одной короткой зарисовке о себе: «Сергей в свои шесть лет иногда кажется мне серьезным не по годам. Он даже еще толком не выучил все буквы русского алфавита, но уже довольно здраво рассуждает. Вчера, когда мы с отцом смотрели по телевизору Чемпионат СССР по футболу, Сережа сказал, что пинать мяч – это игра для детей, а взрослые мужики должны строить дома, чинить дороги и воевать с врагами… Отец сначала рассмеялся, а потом глубоко задумался и сказал, что из младшего точно выйдет толк…».

Еще Виктор немного писал про папу: « Мой отец выбрал наиболее мужскую профессию из всех возможных. Трудно представить, что после Великой Отечественной войны в Мире случатся еще войны. Однако, ненасытные западные капиталистические страны постоянно стремятся к гегемонии на всем Земном шаре, вот уже вспыхнул пожар на Ближнем Востоке, и я переживаю об одном, как бы папу не послали служить в Афганистан…» Остальные короткие записи оказались про школу, про шахматный клуб, который Витя посещал пару лет. Я пошарил в полке еще, и обнаружил под толстым листом обоев тонкую бумажную папку. Затаив дыхание, я открыл ее. Внутри действительно оказалась тетрадь в коричневой обложке. Но когда я пролистал содержимое, выяснил, что там написаны просто лирические стихи. Произведения о любви Есенина, Галича, Высоцкого. Несколько стихов оказалось, похоже, Витькиного сочинения:

Хорошо, что ты живешь на Свете,

Счастьем награждая каждый вздох.

Я на этой маленькой планете

Лучик Солнца для тебя сберег

Хорошо, что ты живешь на Свете,

Как любви хрустальная слеза,

Я проснусь сегодня на рассвете,

Чтобы целовать твои глаза…

И все в таком же духе. Я был откровенно разочарован. Думал, что брат действительно хранит компромат на важных людей, а здесь всего лишь сопливые романтические стишки…

Еще раз тщательно проверив все вещи в Витиной комнате, я так ничего и не нашел. Быстренько оделся и захлопнув двери, вышел на улицу, в прохладное майское утро.

Юрка ждал меня возле подъезда.

– Серега, опаздываем уже… Ты чего так долго?

– В Витиной комнате обыск делал. Но так ничего и не нашел.

Мы шагали в школу нарядные, в белых сорочках, пионерских галстуках и в отглаженных до острых стрелочек школьных серых брючках. На плечах висели почти одинаковые сумки с учебниками и тетрадями.

– Сергей, представляешь, сегодня утром чуть крыша не поехала, когда я проснулся в своей детской. Неужели… нам и вправду послан такой шанс, прожить жизнь по новому?

– Прикинь, Юрок, опять станешь «летать» как дух на первом курсе военного училища. А потом, уже в части, как молодой лейтенант, пару лет в нарядах. Через день на ремень…

– Да я может вообще теперь не пойду в военные…

– Да ты что? А куда же?

– А может… в бизнесмены подамся. А что я заработал-то на своей службе, кроме геморроя? Это еще последние пять лет зарплату военным малость приподняли. А до этого с женой жили от зарплаты до зарплаты… И эти вечные учения, сборы, полевые выходы…

– Потому что есть такая работа. Родину защищать.

– Ты не умничай, Серый. Что же сам по контракту после срочной не остался?

– Была у меня такая мыслишка… но ты же помнишь, какой бардак в армии в девяностых был… я и так чуть в Чечню тогда не загремел…

День сегодня выдался пасмурный, с темного неба изредка срывался мелкий дождик. А я смотрел на своего двенадцатилетнего друга Юрку, с короткой стрижкой и смешной челкой, и никак не мог поверить, что все это в действительности произошло с нами.

– Знаешь, Юра, думаю, за Витей нужно проследить. Если он действительно перешел дорогу кому-то важному…

– Значит, в комнате у него ничего подозрительного не обнаружилось?

– Пока нет. Но брат ведет себя довольно странно. И сегодня ни свет ни заря уже из дома свалил…

– Он в педагогическом учится?

– Да. Думаю, для слежки необходимо найти человека, которого Виктор не знает.

– Есть у меня на примете такой человек,– улыбнулся Юра.– Мой сосед. Валерка Дерябин. Он просто тащится по книжкам о Шерлоке Холмсе. Принесешь сегодня вечером фото Виктора, и мы поручим Валерке слежку… Он даже только рад будет

– Как бы твой сосед не вляпался…

– Не вляпается. Мозги у него точно есть.

Когда мы почти подошли к школе, увидели на скамейке двух парней. Одного я узнал сразу: крепкий пятнадцатилетний верзила Яша «Клепа», хулиган нашего микрорайона, а второй – смешливый лопоухий Генка Иванов из шестого класса.

– О… знакомые все лица,– улыбнулся Юра.

– Комар, иди-ка сюда!– грозно окликнул Клепа.

Раньше Яшка учился в нашей школе, но его родители решили, что педагоги занижают умственные способности сына, оставив его на второй год, и перевели парня в соседнюю школу. Однако, Клепа и там вовсю игнорировал учебу. Он по привычке околачивался возле родной старой школы, вытрясая с малолетних пацанов деньги на сигареты и пирожные.

Когда мы подошли, Клепа привстал со скамейки и грозно нахмурился. А я засмотрелся на его необыкновенное лицо, такого количества веснушек, пожалуй, я за всю жизнь больше ни у кого не встречал.

Яшка сядет в шестнадцать за драку с милиционером на танцах, а когда через три года выйдет, свяжется с наркотиками и вскоре загремит уже на семь лет. После освобождения он переедет в Ростов, и дальнейшая судьба бывшего школьного хулигана мне станет неизвестна…

– Ты чего уставился, придурок? – нахмурился Клепа, сквозанув по мне грозным взглядом.– Давно в ухо не получал?

– Яша, мы в школу спешим. Урок уже через пять минут начнется,– деликатно сказал Юра.

– Успеете. Комар, мне этот лопоухий сказал, ты ему денег задолжал.

Бледный Генка Иванов сжался в комок на краю скамейки.

– Если задолжал – то отдам.

– Мне отдашь,– спокойно процедил Клепа.– Пятьдесят копеек.

– Гена, а когда это я тебе задолжал? – нахмурился приятель.

– В пятницу, когда в пробки играли за гаражами,– удивился Иванов.– Забыл уже?

– А при чем тут Яша? Тебе должен – значит тебе и отдам.

– Теперь ты, придурок, мне должен. Быстро гони «фанеру»! – Клепа тяжело задышал, вплотную приблизился к Юре и небрежно схватил его за ухо.

Приятель покраснел, сбросил с плеча сумку, и резко перехватив запястье хулигана левой рукой, правой ударил под дых. Клепа согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух, а Юрка тут же добавил свой коронный апперкот в челюсть. Яша дернул башкой и тут же завалился на асфальт, едва не ударившись затылком об край скамейки.

– Ненавижу, когда меня за уши хватают,– злобно прошипел Юра.

Клепа, лежа на асфальте, схватился за ушибленную челюсть и выпучив глаза, удивленно смотрел на грозного Юрку. Он совсем не спешил вставать. С соседней скамейки подбежали два рослых восьмиклассника. Один быстро помог Клепе приподняться, побитый хулиган будто на время совсем потерял дар речи, удивленно озираясь то на Юрку, то на меня.

– Ты боксер, что ли? – спросил высокий восьмиклассник по фамилии Степанов, он играл за школьную сборную по баскетболу.

– Занимался немного в училище…– пробурчал Юра и сразу понял, что ляпнул лишнего.

– Пойдем, а то на урок опоздаем,– одернул я друга.

Комаров подобрал с земли сумку и обернулся к Генке Иванову:

– Завтра подойдешь ко мне, я тебе долг верну…

Испуганный Гена кивнул, приоткрыл рот, будто хотел что-то сказать, но тут же передумал.

В холле, на первом этаже школы, мы столкнулись с завучем Людмилой Анатольевной Загорулько, степенной сорокалетней женщиной, по прозвищу «Няня».

– Так…Колчин и Комаров… урок уже пять минут как начался…

– Нас по дороге остановили поли… милиционеры. И попросили пожилого мужчину домой довести,– на ходу сочинил Юрка.

– А что же они сами не довели… просто удивительно! Ладно, ребятки, бегите на урок.

– Людмила Анатольевна, скажите, а я смогу исправить тройки за год, если хорошо подготовился?

– Ты меня удивляешь, Юра. Учебный год уже через два дня заканчивается…

– Но ведь это несправедливо, если человек располагает знаниями, а ему занижают оценку.

– Хочешь сказать, ты весь год толком не учился, а тут за считанные дни подготовился?

– Да.

– Хорошо. Зайди ко мне на большой перемене. Что-нибудь придумаем.

Мы посмотрели на расписание занятий на стенде и поспешили в одиннадцатый кабинет, на урок истории.

– Боюсь… Клепа этого так не оставит,– вздохнул я,– будет требовать реванша.

– Пусть требует,– пожал плечами приятель,– тогда я ему еще сильнее репу начищу…

– И не стыдно вам, Юрий Анатольевич, в сорок пять годков бить пятнадцатилетних подростков…

– Так я его еще не бил. Так, размялся малость… тоже мне, нашелся… рэкетир хуев…

Мы осторожно подошли к двери кабинета, и постучавшись, вошли внутрь.

Все одноклассники тут же уставились на нас. А у меня в груди быстро застучало сердце. Какие же они сейчас маленькие и милые. Девочки в школьных платьицах и с бантиками, пацаны в пиджачках… Кто бы мог подумать, что вот этот славный белобрысый мальчуган Слава Качин – станет вором-рецидивистом, годами не вылезающим из тюрем. А Таня Сапункова, девочка с огромными голубыми глазами и толстыми косичками через семь лет окажется валютной проституткой, в тридцать семь она закончит свою жизнь от передоза в одном из питерских притонов… Смугленький Женя Ковалев в девяносто пятом окажется в Чечне. Через месяц под Ханкалой пуля снайпера разворотит ему плечо, а когда Женю демобилизую по ранению, в Военкомате выделят двенадцать ельцинских миллионов, на которые он купит подержанный «Москвич» и начнет таксовать по городу…

– Проходите, ребятки… что застыли как вкопанные,– удивился полноватый Владислав Ильич Шахин, наш учитель истории.

Через три года он уйдет со школы и откроет первый в городе частный мебельный кооператив. К концу девяностых у него будет уже три собственных предприятия. Шахин станет одним из первых богачей нашего города. Но после наезда братков и серьезного разлада с партнерами, Владислав Ильич вскоре переедет жить в Грецию. Но не сумев нормально наладить бизнес на чужбине, он долгое время будет мыть и чистить яхты в порту… вернувшись холодной весной 2014 года обратно в Россию уже довольно дряхлым и одиноким стариком…

Мы осторожно присели за четвертой партой в среднем ряду. Нина Кузнецова внимательно посмотрела на меня и погрозила маленьким кулачком.

Пока Владислав Ильич рассказывал, как китайцы первыми изобрели порох и построили Великую стену, я внимательно рассматривал одноклассников. Конечно, не всех ждет трагическая судьба. Например, тихоня Вадим Поляков станет бизнесменом, откроет магазин, а чуть позже еще два больших автосервиса в городе. Коля Язенцев выучится в Юридическом и станет работать следователем в Прокуратуре. А вот Алинка Касьянова вообще уедет в Москву, чтобы поступать в МГУ, но закончит Щукинское училище, и хотя большой звездой не станет, но иногда все же будет мелькать на телеэкранах в российских мелодрамах. Денис Харитонов, неприметный прыщавый паренек, облысевший уже к тридцати, в сорок два станет мэром соседнего Тиходонска.

– Колчин, ты чего это пол урока головой крутишь,– улыбнулся Владислав Ильич,– Будто одноклассников своих никогда не видел… Или тебе неинтересна сегодняшняя тема?

Преподаватель всегда довольно болезненно относился, когда его слушали невнимательно.

– Очень интересная тема, Владислав Ильич. Просто я неожиданно задумался, какой интересно у нас в стране будет жизнь лет через тридцать…

– А вот это, ребятки, довольно забавно. Конечно, никто не может заглянуть в будущее. Узнать, что же скрывается там, за манящим горизонтом… Но я твердо уверен в одном. В СССР вы, ребята, можете с уверенностью смотреть в завтрашний день. Советский Союз – это светоч в нашем большом изменчивом мире. Сейчас, когда перестройка под мудрым руководством Михаила Сергеевича Горбачева набирает небывалые темпы, от вас, ребятки, требуется только одно – учится, и еще раз учится, чтобы стать в будущем настоящими специалистами и профессионалами своего дела…