Текст книги "Марсианская лихорадка (СИ)"

Автор книги: Роман Кузьма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

  МАРСИАНСКАЯ ЛИХОРАДКА

  1

   – Андрей, проснись! – мягкая женская рука, нетерпеливо теребила его за плечо. Андрей Телегин, тридцатиоднолетний программист, отказывался просыпаться – сладкие сны звали его обратно, принуждая кутаться в одеяло. Но Наталья была неумолима.

   – Андрей, вставай! Тебе пора в разведку!

   В прошлой жизни Андрей был программистом. Подключаясь к сверхмощному компьютеру, он создавал новые программы, облегчающие жизнь людям. Это было как сочинять стихи, как писать музыку – электронные оперы, создаваемые им, были гораздо сложнее того, о чём могли мечтать Бах или Моцарт. Объединяя бесчисленные биты информации в сложные четырёхмерные структуры, тянущиеся сквозь пространство и время, он чувствовал себя демиургом, творцом. Подчиняясь его воле, кванты роились подобно маленьким светящимся точкам, существующим в прошлом, настоящем и будущем. Каждый из них имел свою форму и окраску, соответствующую функциям в создаваемой программе. Миг подключения к менто-сети был как зерно, брошенное в распаханную землю – и вот уже пошли первые росточки, выпестованные волей Андрея. Наконец, они превращались в могучее древо новой программы, а та к завершению рабочего дня уже была настоящим волшебным лесом, искрящимся бесчисленными маленькими огоньками квантов информации.

   Его жизнь, как и жизнь десятков миллионов обитателей Волжского урбанизированного района, сокращённо – ВОУР, изменилась в один день. Причиной тому была вспышка вируса 'Б', который из-за фазы двигательной активности, характеризующейся неуправляемой и вместе с тем необычайно высокой моторикой, ещё называли активирусом, реже – мотовирусом. Первая эпидемия вспыхнула ещё на марсианском фронте, что позволило считать врага ответственным за применение нового биологического оружия. По этой причине вирус также называли 'марсианской лихорадкой', хотя было наверняка известно, что сами марсиане от него не пострадали. Распространившись ненадолго среди солдат ударных подразделений, отличавшихся изменённым генетическим кодом, эпидемия вскоре утихла. Однако вирус удивительным образом мутировал, поразив теперь уже обслуживающий и командный персонал – а это вызвало куда больший резонанс – Объединённых Космических Сил Земли. Вирус был невероятно агрессивен, распространяясь, как обычный грипп – ему достаточно было лишь попасть на слизистую оболочку, чтобы человек был обречён. Инкубационный период был очень коротким – от нескольких минут до нескольких часов; за это время больной, нередко скрывавший факт заражения или не осознававший его, мог совершать неадекватные поступки. Обычными в таких случаях становились немотивированные акты насилия, нападения на сослуживцев или же попытки вывести из строя дорогостоящее оборудование. Потом наступала моторная, активная фаза, от которой вирус и получил своё название – заражённых ещё называли 'моторами', или 'активирами'. Длилась она от двадцати до девяноста часов, и неадекватные поступки становились уже нормой. Человек полностью терял способность разговаривать и решать задачи, требующие развитого абстрактного мышления. Важнее всего было то, что поражённый вирусом превращался в настоящего хищника, питающегося исключительно человечиной. Потом, когда бешенство полностью истощало ресурсы организма, больной умирал.

   Люди нашли средство, позволившее им посмотреть в будущее с надеждой. Была создана вакцина, в большой степени гарантирующая невосприимчивость к активирусу. Несмотря на несколько вспышек эпидемии, почти полностью истребивших население Индии и Центральной Африки, поголовная вакцинация дала многообещающие результаты. Казалось, марсианская лихорадка побеждена. И вдруг – новая пандемия, не слишком отличающаяся симптоматически, однако совершенно иная по своей форме. Изменилось поведение заражённых. Словно зная, что вирус теперь бессилен, они стали атаковать своих жертв с целью распространения инфекции путём укуса. Их слюна, попадая в кровь в значительно большем количестве, чем при воздушно-капельной передаче, преодолевала иммунитет. Как сообщали средства массовой информации, иногда больные собирались в банды или стаи, передающие вирус преимущественно половым путём. Причина этого явления, как полагали, была чисто психологической – наиболее сильный самец, обычно занимавший позицию вожака, или лидера, просто реализовывал свои комплексы, существовавшие у него до болезни. Однако то, что раньше подобного не случалось, позволило критикам данной теории настаивать на том, что реакция на вирус изменилась как раз на физиологическом уровне. Споры о природе вируса были бесконечными, но ясного ответа на основные вопросы пока не было – правительство засекретило все результаты научных исследований. За излишнюю болтливость можно было угодить на каторжные работы в леднике, поэтому ничего удивительного в том, что люди большей частью пожимали плечами при разговоре на волнующую всех тему, не было. Никто не стеснялся своего невежества, потому что Союз Девяти государств поощрял это, и Служители Единого Духа внимательно следили за каждым – их доносчики были повсюду.

   – Андрей! Проснись, наконец!

   Телегин, уже почти проснувшийся несколько мгновений назад, повернулся лицом к Наталье. Свет, излучаемый потолком, свидетельствовал о том, что есть электроэнергия, хотя трудно было сказать наверняка, надолго ли. Стена, слабо светившаяся, излучала тепло – как и потолок, она была покрыта сверхпроводящей плёнкой, используемой для освещения и обогрева. Телегин потянулся, разминая одеревеневшие за время сна мышцы. Когда он ложился, всё было отключено; вероятно, свет появился недавно, раз он ещё не успел согреться.

   – Уже стемнело? – Наталья кивнула. Её округлое, с высокими скулами, лицо, склонившееся над импровизированной постелью Андрея, находилось в тени. Андрей с неожиданным интересом посмотрел на её вьющиеся медно-красные волосы, обычно спадающие на плечи, а сейчас – свисающие по обеим сторонам головы. Должно быть, это – результат генной модификации пигментов, а не дешёвая краска, подумал он. Наталья производит впечатление по-настоящему серьёзной и преуспевающей женщины, и наверняка не стала бы мелочиться в таком случае. Омоложение, позволяющее продолжить жизнь на несколько десятков лет, ей, конечно, не по карману, но выглядеть прилично для неё – вопрос самоуважения. Наталья до эпидемии работала журналистом в одной из менто-газет, параллельно участвуя в менто-корпоративах, доступных лишь состоятельным людям, под псевдонимом 'Даная'. Конечно, она не стала бы красить волосы.

   – Ты о чём-то задумался? – Голос Натальи излучал деловитую симпатию. Вероятно, это её профессиональная маска, подумал Телегин, и сел.

   – Уже стемнело? – спросил он. Наталья утвердительно кивнула.

   На дворе стояли мартовские морозы, и когда Телегин ложился спать, электроэнергии ещё не было, что принудило его лечь в верхней одежде. Поэтому сейчас он мог спокойно встать в её присутствии, не стесняясь своего бледного, плохо развитого тела. Хотя и длинное, оно было худым и неуклюжим, отчего Телегин всегда носил плотную одежду, в которой выглядел несколько массивнее. Поправив косу, подчёркивающую его индивидуальность, он снова посмотрел на неё – теперь уже сверху вниз. 'Должно быть, она комплексует по поводу своего роста, как я – по поводу худобы, – подумал он, – поэтому и взялась разбудить, чтобы хоть раз показаться мне выше. А чёлку она носит, чтобы прикрыть лоб, который у неё слишком низкий – как у пещерного человека'.

   Он недовольно поморщился, ругая себя за то, что снова вернулся к обычным своим размышлениям на болезненную, волнующую его тему. Вероятно, её послал Геворкян или Надежда, чтобы первое, что он увидит после сна, было женское лицо. Возможно, Наталья сама до этого додумалась – ведь Андрею предстоит выйти в город, по улицам которого ходят десятки, если не сотни, тысяч больных марсианской лихорадкой. А возможно, никто из них ничего такого не задумал – просто Наталья оказалась самой нетерпеливой.

   – Я выйду сегодня сам, без Геворкяна, – сказал Андрей, с удивлением почувствовав, как его голос дрогнул. – Но это просто для того, чтобы забрать посылку. Если то, что передавали по ментосети – правда, то нам всем придётся отсюда уйти.

   – Да, конечно, – сказала Наталья, явно удивлённая обидой, которая прозвучала в его голосе. Пожав плечами, она вышла из комнаты.

   Телегин скорчил гримасу. Для неё было совершенно нормальным посылать человека, с которым едва знакома, на смерть, со словами: 'Я свою женскую работу делаю'.

   Заметив, что его брюки с электроподогревом почти исчерпали заряд, он, пользуясь редкой возможностью, подключился к ближайшей точке.

  2

   Надежда Аксёнова, служащая культа Единого Духа в четвёртом поколении, сидела за небольшим пластиковым столом и пила синтекофе – на деле, конечно, дешёвый заменитель под названием 'Утренняя бодрость', – когда вошла Наталья.

   – Он уже встал? – строго спросила Надежда.

   – Да. Первым делом поправил свою косу. Сейчас, должно быть, стоит задницей к розетке – заряжается.

   Надежда не удержалась и захихикала вместе с Натальей, но тут же заставила себя придать лицу осуждающее выражение – Телегину предстояло идти в разведку, и насмехаться над ним было нехорошо.

   Их группа возникла случайно, когда ВОУР погрузился в хаос, и люди беспорядочно метались из стороны в сторону. Надежда, имевшая при себе чёрную мантию служителя, проявила твёрдость и рискнула набросить её в этот критический момент. Вскоре вокруг неё собралось с десяток человек; вместе они смогли проложить себе путь в более-менее спокойный квартал. Там они заняли первое попавшееся помещение, оказавшееся магазином игрушек, и забаррикадировались в нём. Надежда, воспользовавшись расположенным там алтарём, провела Служение и смогла добиться от группы того, что официально именовалось 'единодушием'. Она запретила им выходить на улицу и принудила сутки просидеть без пищи, употребляя лишь воду из-под крана, который обнаружили в подсобке. Вероятно, это спасло им жизнь, так как безумие, охватившее толпу, было под стать марсианской лихорадке, распространявшейся, как пожар в нефтехранилище. Едва спала первая волна насилия и грабежей, Надежда начала рассылать разведчиков. Те должны были приносить еду, одежду, оружие – и информацию. Возвращались не все. Наконец, через неделю после начала эпидемии, их осталось всего пятеро: сама Надежда, Телегин, Наталья, Александр Геворкян, о чьих армянских корнях говорила лишь его фамилия, и Маша, молоденькая девчушка с необычным окрасом волос – левая сторона была чёрной, а правая – платиновой. Два дня назад пропал вышедший в разведку парень с чисто русским именем Светлан – им до сих пор недоставало его открытой, искренней улыбки и прямого взгляда широко раскрытых голубых глаз.

   Сейчас они занимали пустующую квартиру – большую, многокомнатную, с залом собраний и алтарём для Служения. Вероятно, здесь жила одна из многочисленных коммун, которые в последнее время стали появляться всё чаще. Люди, не находившие себя в государственных структурах, создавали собственные. Властям оставалось лишь держать этот процесс под контролем и следить за тем, чтобы в каждой такой коммуне был свой служитель, прошедший соответствующее обучение.

   Наталья подошла к кофейнику и наполнила две чашки горячей, дымящейся жидкостью коричневого цвета.

   – Мы называли эту дрянь...

   Надежда поспешила её перебить:

   – Да, я знаю!..

   -... 'Напиток У..бость', – закончила Наталья с явным удовлетворением от того, что проявила настойчивость в стремлении выругаться. Надежда решила это запомнить. В девушке явно вызревает неповиновение, и его нужно пресечь как можно скорее. Если поймать её на чём-то и наказать пожёстче, это своеволие можно будет трансформировать. Вероятно, её даже удастся подчинить кому-то из членов группы, Геворкяну, например. Надежда уже поступила так с Машей, которая сперва была весьма норовистой; теперь настала очередь Натальи.

   – Сейчас я рада, когда есть хотя бы такое. – Наталья взяла обе чашки и, растянув губы в улыбке, которая выглядела неискренней и усталой, пошла в комнату, где 'заряжался' Андрей.

   Надежда взяла свою чашку и отхлебнула обжигающей жидкости. У них уже не осталось ничего, кроме кофейного напитка – ещё хорошо, что к нему был сахар. Пожалуй, они смогли бы продержаться ещё несколько дней, возможно, даже недель, но сегодня по ментосети передали требование об эвакуации. Если бы Надежда не была в это время лично подключена, и её личность не была идентифицирована, ещё можно было бы что-то соврать, но сейчас не помогут никакие увёртки. К тому же никто не знает, какое оружие применят для очищения города, когда отведённое для эвакуации время истечёт.

   Впрочем, подумала она с неожиданным злорадством, вряд ли военные рискнут использовать атомное оружие. С тех пор, как в конце двадцать первого века Северное полушарие покрылось ледяной коркой, пригодная для проживания площадь резко сократилась. ВОУР, возведённый на месте бывшего Волгограда, был типичным примером того, как ценился теперь каждый квадратный метр. На относительно небольшом пространстве жило более семидесяти миллионов человек – настолько плотная застройка давала и определённые преимущества при обогреве жилых помещений; конечно, когда город планировали, марсианской лихорадки ещё не существовало, и в угрозу эпидемии такого масштаба никто всерьёз не верил. А если бы и верили, то всё равно бы построили так же, подумала Надежда.

   В этот миг она поняла, что подумала лишнее. Она не верила до конца в слухи о том, что новейшее оборудование способно считывать мысли на расстоянии, без подключения к сети, однако решила добровольно подвергнуть свою душу очищению. Для этого было достаточно прочесть молитву Единому Духу. Выбрав первую, которая пришла в голову, она осенила себя знамением покаяния – провела ладонью правой руки по лбу – и произнесла про себя:

   Единый Дух нас всех объединил,

   Дал радость, страха, подлости лишил,

   И стал народ весь – как единая семья,

   В которой счастлив он, она, и ты, и я!

  3

   Как только свет вновь потух, Андрей отсоединил брюки от заряжающего устройства. Входившая в комплект верхней одежды такая же куртка из углеволокна, едва он её одел, автоматически застегнулась – сработали электромагнитные застёжки, питаемые энергоблоком, вмонтированным в брючной ремень. Теперь Андрей был облачён в очень лёгкий и тонкий на вид, но вместе с тем прочный и тёплый комбинезон. Прилегающий к телу слой ткани содержал тончайшую сетку, проводящую ток, благодаря которому обеспечивался подогрев и сохранялась нормальная для человека температура. От внешней среды его отделяло ещё несколько слоёв ткани, в которую были зашиты микроскопические кусочки термоизолирующего аэрогеля.

   Одев шапку-капюшон, тут же пристегнувшуюся к воротнику, Андрей улыбнулся Наталье на прощание и подошёл к входной двери. Они выломали её ещё в первый день и однажды даже отразили атаку 'моторов' – кто знает, возможно, это были как раз хозяева квартиры, пытавшиеся вернуться домой. У 'мото' все воспоминания пропадали начисто, но сохранялась так называемая 'двигательная память', условные рефлексы, нередко приводившие больных в хорошо знакомые им места. Тогда произошло настоящее сражение, и если бы не лазерный резак, они бы наверняка проиграли. Андрей с тоской вспомнил о лазерном резаке-ножовке, обнаруженном им в одном из магазинов, торгующих товарами для дома. Это было самое грозное их оружие – Светлан, исчезнувший два дня тому назад, имел её при себе. Он глубоко вздохнул, говоря себе, что эта вещь, практически бесценная в их обстоятельствах, не пропала даром – Светлан, должно быть, дорого продал свою жизнь.

   Обычно забаррикадированная, дверь уже была открыта – Геворкян, демонстрируя всем свою отвагу, уже по-хозяйски выглянул в коридор. Конечно, 'мото' там не оказалось – они обычно производили шум, слышный издалека. Геворкян подозвал Андрея жестом, вызвавшим у того раздражение – словно маленького ребёнка. Однажды он к нему так и обратился: 'Ты ещё мальчишка, и многого не понимаешь!..'.

   Андрей, не удержавшись, хлопнул Геворкяна по плечу – так, что тот пошатнулся.

   – Саша, не бойтесь за меня – я скоро вернусь.

   У Геворкяна от такой фамильярности в горле заклокотало – сказывалась кавказская кровь и привычка командовать. Однако, видимо, поняв, что их могут услышать те, кто сейчас охотится во тьме, он промолчал. Сегодня Андрей вышел на разведку – самостоятельно, вооружённый лишь самодельным копьём, и Геворкян это отлично понимал. Оставаясь дома вместе с женщинами, он должен знать своё место.

   Дверь закрылась; послышался неожиданно громкий звук, почти грохот – Геворкян двигал мебель.

   Андрей выругался вполголоса – наверняка, этот шум был слышен и на других этажах. Геворкян, похоже, поступил так умышленно, пытаясь привлечь к ним внимание. Андрей вдруг вспомнил, что когда они в последний раз провожали Светлана, дверь тоже хлопнула неожиданно громко – и закрывал её всё тот же Геворкян. И неизвестно, в какой мере это было причиной гибели – в этом никто не сомневался – Светлана.

   Глубоко вздохнув, Андрей пошёл по коридору, держа сделанное собственноручно копьё наперевес. Благодаря биолинзам, купить которые его уговорил один из приятелей по работе – да упокоит Единый Дух его душу, – Андрей отлично видел в темноте. Биолинзы, одно из чудесных достижений науки, позволяли рассматривать предметы, находящиеся вдалеке, с шестнадцатикратным увеличением. Наноэлектронные линзы действительно были 'живыми' – созданные из клеток носителя, они не вызывали отторжения, получая все необходимые для генерации биотоков вещества из его организма. Реагируя на активность глазного нерва и движения мышц лица, они фокусировались соответствующим образом, улучшая как дальнее, так и ближнее зрение. В темноте их светочувствительность повышалась, создавая достаточно ясную картинку.

   Крепко сжимая копьё в руках, Андрей завернул за угол. К его нескрываемому облегчению, на улице никого не было. Конечно, если бы там были 'активиры', он бы услышал их гораздо раньше – существа, не знакомые со сном, они постоянно были в движении. Во время, свободное от охоты на людей, 'активированные' дрались между собой или бестолково и громогласно галдели, подражая человеческой речи. Ещё одним излюбленным способом времяпровождения для больных активирусом был вандализм – они крушили буквально всё вокруг себя, особенно работающие приборы. Тем не менее, когда Андрей увидел, что улица свободна, он почувствовал себя лучше. Один, да ещё и с таким примитивным оружием, он не смог бы отбиться от нескольких 'моторов', мечтающих только об одном – заразить другого, ещё здорового человека. В короткий срок, отведённый им для жизни, они переживали невероятно сильные эмоции, наполнявшие их ужасающей яростью и гневом. Столкнуться с такой агрессией лицом к лицу, да ещё и сражаться с этими беснующимися уродами – это испытание оказалось настоящим вызовом для цивилизации двадцать третьего века.

   'Люди давно уже отвыкли от такого варварства, как рукопашные схватки, – подумал Андрей, – и, когда они, казалось, достигли пика своего социального развития, им пришлось вернуться к этой дикости'. Он горько улыбнулся собственным мыслям – вероятно, если бы они не были столь гуманны, если бы их не воспитали в послушании и терпимости, эпидемия не стала бы для них тем, чем стала – воплощённой карой небесной.

   Он осмотрелся по сторонам и, запомнив на всякий случай название улицы – Спокойная, уже знакомая ему, – повернул направо. Это было правило, известное с глубокой древности – правило правой руки. Всегда нужно поворачивать направо, а идя обратно – налево. Так можно выйти из самого запутанного лабиринта, а ВОУР, несомненно, был таким. Это был даже не город, а одна огромная постройка из кирпича, металлопластика, углекомпозита, стекла и бетона, возведённая в ударные сроки по единому плану. В высоту ВОУР достигал более километра – и ещё на пятьсот метров уходил под землю. Крыша, не видимая снизу, была сделана из прозрачного поликарбоната – причудливый многогранник, обеспечивавший доступ солнечного света на некоторые, наиболее благополучные улицы. Впрочем, таких было немного. Подавляющее большинство улочек, проулков и проходов были проложены внутри жилых кварталов, формируя сложную многоуровневую систему. Городской транспорт – вагоны на электромагнитной подвеске, двигающиеся по вертикально-горизонтальным маршрутам – был настоящим проклятием. Частые аварии модели 'СМП-08', вошедшие в поговорку, породили новое прочтение аббревиатуры – 'гроб самоупаковывающийся'. Подземные улицы, подверженные воздействию глубинных вод, считались непрестижными. Там селились беженцы, уголовники и нищие, постепенно создававшие свой собственный город, в который нормальные люди заходить избегали. Изначально для 'подземных' была создана система пропусков, ограничивавшая их доступ к солнечному свету и достижениям культуры, существующим 'наверху', однако со временем нужда в ней отпала. Благодаря учёным возникла система генетического контроля, фактически, сделавшая детей ответственными за преступления и ошибки своих родителей. Геноконтроль окончательно разделил общество на касты, быстро превратившиеся в наследственные. 'Подземные' теперь могли увидеть Солнце только во время работ в леднике, на которые можно было попасть принудительно либо – если каким-то образом человеку удалось скрыть своё безумие от придирчивых работников медицинской службы – добровольно. Питание в ВОУР, распределявшееся централизованно, было предметом жестокой критики; лишь очень немногие могли похвастать тем, что едят досыта. Натуральные продукты, доставляемые контрабандой через территорию Европейско-Средиземноморской конфедерации, были не только дефицитом, но и предметом охоты агентов недремлющей Службы Единого Духа. Последняя, являясь одновременно церковью, партией и тайной полицией, раскинула всепроникающую сеть доносчиков и осведомителей, контролирующих каждый шаг обитателей ВОУР. Конечно, случались и бунты, даже восстания. Мегаполис, представлявший собой один гигантский дом, был отнюдь не райским местечком. Однако марсианская лихорадка, которой давно опасались, которую предрекали и которая была почти побеждена, была худшей из бед, которые можно себе представить. И, конечно, она обрушилась на ВОУР, подобно проклятью, произнесённому кем-то, кто обладает могуществом, неподвластным простым смертным.

   Теперь город, или гига-здание, или урбанизированный район, выражаясь официальным языком – как ни назови его, он был мёртв. Вернее, не совсем мёртв – периодически энергию подключали, – но жизни в нём уже не было. Витрины, сверкающие мириадами огней, неоновые огни рекламы, бесчисленные эскалаторы, фабрики, электротранспорт – всё это было в прошлом. Десятки миллионов жителей погибли либо превратились в 'моторов'; немногочисленные выжившие прятались по норам, как крысы, надеясь счастливо пережить нашествие чумы двадцать третьего века. Город стал собственным смертным одром; люди – его паразиты – встретились с ещё более страшным противником, поставившим себе целью уничтожить любые проявления разума.

   Андрей, несмотря на то, что видел в темноте достаточно хорошо, едва не пропустил 'активированного', скрывавшегося на противоположной стороне пешеходной улицы. Вздрогнув от неожиданности, он повернулся в его сторону всем телом, выставив вперёд копьё. 'Активир' не шелохнулся. Андрей заподозрил, что тот не видит его, что, конечно, было невозможно – у больных марсианской лихорадкой обострялись все органы чувств. После раздумий, длившихся несколько бесконечных секунд, он предположил, что существо чего-то выжидает, а возможно, действительно не заметило его. В то, что это может быть здоровый человек, даже не верилось. Андрей понял, что нельзя терять время – в любую секунду тварь могла позвать своих сородичей, которые растерзали бы его менее, чем за минуту. Он неоднократно видел такое, и не только в ментозаписях или в голографическом кино. Ему следует ударить первым, пока их здесь только двое.

   Едва сделав пару шагов, он остановился. 'Активир', сидевший, прислонясь к стене, смотрел совершенно бездумным взглядом, но, что важнее всего, он был ему знаком! Андрей узнал в этом пускающем слюни существе бесследно исчезнувшего Светлана! Его передёрнуло от отвращения. Андрей ухватил копьё поудобнее – если Светлан бросится вперёд, то наконечник, уже почти касающийся груди, проткнёт его насквозь. Андрей почувствовал, как его прошиб холодный пот; костяшки пальцев пальцев, сжимавших копьё, побелели. Прошло пять, а может, и десять секунд, прежде чем он понял, что Светлан спит. Не веря в это, он простоял над ним ещё с минуту, осознав, наконец: произошло невозможное – 'мотор' уснул!

   Всё ещё колеблясь, он отступил. Это казалось невероятным: всем было известно, что 'активиры' никогда не спят, а Светлан, судя по всему, 'активизировался'. Да он не мог не заразиться, раз его не было два дня – и тем не менее, он спал. Неуверенно отступив в темноту, Андрей отошёл, то и дело оглядываясь, на безопасное расстояние, прежде чем самообладание вернулось к нему, и он снова смог нормально мыслить. То ли они чего-то не знали о 'моторах', то ли он допустил какую-то ошибку, возможно, худшую в своей жизни: кто знает, а вдруг Светлан не заразился, а принял какой-то психоделик и до сих пор не может прийти в себя? Но нет, многочисленные царапины и укусы свидетельствовали о том, что он стал жертвой нападения. А если он нанёс их себе сам? Заблудился и сошёл с ума от страха и принятых наркотиков? Или, может, активирус подействовал на него как-то особенно? Ругая себя за то, что не нашёл мужества прояснить вопрос до конца, Андрей пошёл дальше.

   Наконец, он смог прийти в себя. Ничего плохого в том, что он не смог убить спящего, да ещё и собственного друга, не было. В конце концов, он вышел в разведку, а не убивать, такие вещи требуют определённого психологического настроя.

   Вспомнив о цели своего похода, Андрей остановился и внимательно осмотрел ближайшие углы. Но нет, ничего такого не было. Он пошёл дальше. На ближайшем перекрёстке, представлявшем собой переплетение пешеходных и электромобильных путей, ему пришлось отступить от правила правой руки – поворот направо уходил в пропасть глубиной в тридцать этажей. Решив не поворачивать налево, Андрей выбрал самый опасный путь – мост с двусторонним движением, перекинутый к тёмному, неосвещённому дому напротив. Андрей, зная, что его силуэт будет отчётливо виден издалека, осторожно, скользя вдоль стены, подошёл к мосту. Изучая окрестности с помощью максимального увеличения, он всё-таки не смог обнаружить никаких признаков засады или наблюдения за мостом. Впрочем, наблюдатели тоже должны были замаскироваться, и ничего странного в том, что он их е заметил, нет. Нельзя, однако, забывать о Светлане – вполне вероятно, он тоже шёл этим путём, руководствуясь всё тем же правилом правой руки, и тоже предпочёл выйти на мост. Но остальные варианты выглядели ещё подозрительнее – как вертикальные трассы, например. Андрея охватили недобрые предчувствия – заснеженный мост вызывал у него страх и какую-то странную тоску. И тут, присмотревшись, он увидел то, за чем вышел – небольшой оранжевый ящик, уже присыпанный снегом, лежавший как раз посредине моста. Последнее сообщение, переданное по ментосети, кроме требования немедленно покинуть город, содержало и информацию об индивидуальных комплектах для выживания, которые, как говорилось, в 'достаточном количестве' заброшены внутрь. Андрей снова посмотрел на ящик и облизал губы. Внутри должна быть пища и лекарства. При мыслях о горячей пище у него заурчало в животе и потекли слюнки. Тем не менее, он понимал, что идти на мост нельзя – всё это слишком заманчиво, и наверняка, здесь подстроена ловушка. 'Моторы' не раз нападали из засады; возможно, они догадались использовать ящик как приманку.

   Наморщив лоб, он попытался вспомнить, что представляют собой данные контейнеры. На деле это были настоящие самодвижущиеся роботы с нейтриноуправлением. Их впустили через многочисленные вентиляционные отверстия в крыше, через ворота, ведущие на открытую местность – даже через подземные каналы. В случае, если контейнера касалась рука, содержащая ДНК, поражённую активирусом, происходил взрыв.

   Он почувствовал облегчение – робот, вероятнее всего, сам выехал на мост, подчиняясь заложенной в него программе, и остановился там, где его было хорошо видно. Андрей выругался. Это не отменяло того, что за мостом могли наблюдать. Однако то, что 'моторы' не попытались разбить робот, свидетельствует об их отсутствии.

   Собравшись с духом, он лёг на снег и, ощущая холод даже сквозь комбинезон с подогревом, медленно пополз туда, где под оранжевой крышкой его ждала консервированная еда.

  4

   Группа собралась на кухне почти в полном составе – не хватало только Телегина. Город, вновь погрузившийся в кромешную тьму, был практически не виден за окном – там словно расплылось бесформенное чернильное пятно, поглощавшее любые звуки. Как в древнейшие времена, когда доисторические люди собирались в единое стадо, прижимаясь другу к другу, чтобы согреться, так и они, несмотря на отсутствие пищи, собрались за кухонным столом.

   – Я включу нейтрифон, – сказала Маша. – Тогда мы сможем хоть видеть друг друга.

   – Не нужно, – возразила Наталья, представив себе, как она будет выглядеть, озаряемая мертвенно-бледным свечением панели нейтрифона. Но Маша, самая молодая из них, видимо, это и имела в виду. Наверняка, ей хотелось подчеркнуть, кто из них обладает наиболее привлекательной внешностью.

   – Мне страшно в темноте, – её трепетный голос, ставший причиной не одной стычки между парнями, взывал к защите. – В конце концов, сеть отключена, и ретрансляторы не работают.

   Связь, основанная на излучении всепроникающих частиц нейтрино, давно вытеснила приборы, использовавшие радиоволны. Однако даже нейтрино не могли преодолеть городскую застройку без усиления сигнала.

   – Кто знает, возможно, они включатся потом – или мы зайдём достаточно далеко, что возникнет связь с блокирующей группировкой. – Надежда, как и следовало ожидать, поддержала Наталью. – А у тебя как раз нейтрифон сядет.

   – Я оставлю половину – или не меньше трети – заряда. Этого вполне хватит. Кроме того, возможно, свет ещё подключат до того, как мы выйдем отсюда.