Текст книги "Девятьсот восемьдесят восьмой (СИ)"
Автор книги: Роман Казимирский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Повиноваться должен.
– Кто, я? – Марсель удивлялся собственной смелости, но его почему-то взбесила рабская покорность, с которым тот же Михайло позволял осматривать себя перед своим же домом. – А кто ты такой, чтобы я тебе повиновался? Женой своей управляй, умник!
Разозлившись, ученый добавил про себя несколько ругательств, смысл которых вряд ли мог быть понятен присутствующим, и развернулся, чтобы уйти. Староста пытался остановить его, но он только раздраженно отмахнулся. Направляясь к выходу, он вдруг обнаружил, что в суматохе совершенно забыл о том, что так и не снял с себя маску Велеса, и усмехнулся, представив, какое впечатление мог произвести его внешний вид на гостей. Он уже собирался снять ее, но в этот момент услышал, как кто-то окликнул его.
– Постой!
Остановившись возле ворот, Марсель обернулся и заметил, что в дверном проеме показалась фигура в темных одеяниях. Охранники тут же расступились в стороны и опустили головы. Тем временем посланник вытянул перед собой руку и поманил ученого:
– Заходи. Муса погорячился. Он очень исполнительный, но иногда не знает меры в своем усердии. Мне сказали, что ты тот, кто будет развлекать меня беседами. Что ж, начало мне уже нравится. Думаю, будет забавно.
Голос не принадлежал старику, но и молодой человек не мог быть его обладателем. Скорее всего, Кирилл был его ровесником, подумал ученый. Что ж, это даже хорошо – им будет легче найти общий язык. Не раздумывая больше, он прошел в дом, по пути смерив Мусу презрительным взглядом, но тот не обратил на него никакого внимания.
Оказавшись в знакомой обстановке, Марсель немного расслабился и, не дожидаясь приглашения, опустился на лавку, которая стояла рядом со столом. Гость все еще скрывал свое лицо, однако по его движениям было видно, что он чувствует себя здесь совершенно свободно – подойдя к столу, он несколько секунд рассматривал угощения, которые приготовил для него Михайло, а затем, не оборачиваясь, вдруг обратился к ученому:
– Почему ты не повиновался моему слуге?
– А должен был?
– Я так думал.
– Я и тебе подчиняться не должен, что мне твой слуга? – историк решил придерживаться прежней стратегии, которая уже сослужила ему добрую службу, и говорить искренне.
– Забавно, забавно…
– Что именно?
– Речи твои так не похожи на местных.
– Чем же?
– Они люди неиспорченные, в каком-то смысле наивные. Для них свобода – естественное состояние, так что если ее отнять, они сначала даже не заметят этого. Это я про твоего друга говорю. Он ведь местный староста, если я не ошибаюсь?
– Ты противоречишь сам себе.
– Нисколько. Если человек не допускает мысли о том, что кто-то покусится на его свободу, он до последнего будет верить в то, что просто что-то не так понял.
– Странные речи для православного христианина.
– А много ли ты знаешь о христианстве?
– Достаточно.
– Даже так?
Марселю показалось, что в голосе его собеседника прозвучало удивление, однако уже в следующий момент церковник снова заговорил прежним тоном.
– Откуда же тебе, друг мой, известно о нас? На путешественника ты не похож. И, судя по всему, не жрец.
– Я любознателен.
– Это я вижу. А еще я вижу, что тебе здесь не место. Так кто же ты?
Это заявление не понравилось ученому. Он подумал, что слишком увлекся самолюбованием, и впредь ему стоит быть осторожнее. Кирилл искусно сыграл на его самолюбии, выделив среди прочих, и теперь, по всей видимости, решил, не откладывая дела в долгий ящик, вывести его на чистую воду. Неужели он производил впечатление настолько глупого человека? Откашлявшись, Марсель представился:
– Меня здесь прозвали Баламошкой.
– Странное имя.
– Какое есть. И – да, я действительно не здешний, пришел всего год назад.
– А до этого? – перемена в собеседнике не осталась незамеченной, и теперь голос из-под капюшона звучал озадаченно.
– Не помню, – пожал плечами Марсель. – Память напрочь отшибло.
– Ты знаешь, почему я попросил тебя остаться? – получив необходимый объем информации, церковник, похоже, расслабился и заговорил совершенно обыденным тоном.
– Потому, что я не такой, как все? – пожал плечами Марсель.
– Каждый из нас отличается от других, у Бога богатое воображение. Но еще меня заинтересовала твоя маска. Зачем она тебе?
– Шутки ради.
– Значит, ты не скрываешь своего лица?
– Нет, конечно.
Сняв с себя изображение Велеса, ученый предстал перед собеседником в своем истинном обличье и удивился, когда тот рассмеялся с довольным видом.
– Что так развеселило тебя, церковник?
– Сейчас увидишь.
Марсель с любопытством наблюдал за тем, как мужчина медленно повернулся к нему и, подняв руки, откинул капюшон. Под ним оказалась маска, скрывавшая большую часть лица. Видя нетерпение своего собеседника, священник усмехнулся и снял этот последний атрибут таинственности. В следующий момент ученый даже зажмурился на секунду – Кирилл внешне оказался так сильно похож на него, что мог бы сойти за его брата-близнеца. Конечно, при более детальном рассмотрении между ними можно было найти достаточно различий, однако сходство было поразительным. Присмотревшись, Марсель даже присвистнул от удивления: на правой щеке Кирилла он заметил такой же шрам, как и на своем лице.
– Поразительно, – прошептал историк и добавил, обращаясь к Кириллу, который с улыбкой смотрел на него. – А что же, святой отец, у тебя на лице? Свой я заработал, когда крышу чинил. Почему-то мне кажется, что ты такими делами не занимаешься.
– Ты прав, – положив маску на стол, странник сразу стал похож на самого обычного человека, чем сильно порадовал Марселя. – К ремеслу я не приучен. Однако и священником был не всегда.
– Кем же ты был до инициации?
– Ого, – прищурился Кирилл. – Такие слова редко можно услышать от язычника.
Поняв, что сболтнул лишнее, ученый поджал губы и сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Помолчав несколько секунд, церковник понимающе кивнул и ответил на вопрос:
– Скажем так, в прежние времена я владел мечом лучше, чем кадилом.
– Наемник? Неужели? – Марсель был удивлен таким поворотом и теперь пытался по-новому оценить человека, который сидел напротив. – И почему же…
– Почему я решил изменить свою жизнь? У меня были на то свои причины. Но все это уже не важно. Главное – что я, в конце концов, пришел к Богу.
– И теперь несешь его слово повсеместно?
– Можно и так сказать. Пути Господа неисповедимы, и никто не знает, к чему приведет то или иное наше решение.
– То есть человек предполагает, и Бог располагает, – Марсель ввернул известное с детства клише.
– Мудрые речи, – похвалил его Кирилл. – Я все больше склоняюсь к мысли, что мы встретились не случайно. Кто бы мог подумать, что здесь, в варварской стране, я найду такого просвещенного человека?
– Да, я тоже поражен.
Историк пытался представить себе последствия, которые может иметь эта встреча для человечества. Вообще, все происходящее ставило его в тупик. Он в какой-то мере, как и большинство его коллег, был фаталистом и искренне верил в то, что ничто и никогда не случается без причины. Вот и сейчас он старался понять, зачем все это происходит с ним, и не мог найти ответа. В конце концов, Марсель решил, что лучшее, что он мог сделать, это оставаться сторонним наблюдателем.
– А что, – обратился он к Кириллу, – во многих сражениях ты участвовал?
– Крови, которую я пролил, хватило бы для того чтобы наполнить сотню таких кувшинов, – священник кивнул в сторону медовухи.
– И ты не боишься?
– Чего?
– Попасть в ад за все, что сделал.
– Нет, – с довольной улыбкой ответил Кирилл. – Наш Бог великодушен, он знает, что я искренне раскаялся в содеянном. Все мы рабы его, но не все еще об этом знают.
– А ты, значит, хочешь до всех донести эту мысль?
– Меня удивляет и огорчает твой насмешливый тон, – нахмурился церковник.
– Извини, я не хотел обидеть тебя, – Марсель постарался, чтобы его голос звучал максимально доброжелательно. – Скажи, а почему ты решил направить свои стопы в наши края? Дорога ведь не самая близкая. Неужели не нашлось менее далекой цели?
– Мы не ищем легких путей.
Чтобы собраться с мыслями, историк поднялся и наполнил медовухой кубки – свой и Кирилла.
– Надеюсь, рабам божьим позволено немного выпить?
– Что это? – гость с подозрением посмотрел на предложенное угощение, понюхал его, но пить не стал.
– Местный напиток, очень вкусный, рекомендую. Называется медовуха.
– Аромат достойный.
– Вкус еще лучше.
– Пожалуй, я воздержусь, – Кирилл отодвинул от себя кубок. – Я привык к вину.
– Зря, ты не знаешь, от чего отказываешься, – Марсель с удовольствием сделал несколько больших глотков.
– Я переживу.
– Как хочешь, настаивать не стану. Разве Бог не запрещает потребление вина?
– Ты пытаешь нас с латинянами, – улыбнулся священник. – Это у них чего не хватись, все запрещено. Мы же считаем, что Господь сотворил этот мир нам на радость. Значит, и вино – часть его великого замысла.
– Прекрасная позиция! – похвалил ученый.
– Да, и мне искренне жаль, что здесь не развито виноделие.
– Всему свое время.
Марсель вспомнил полки в супермаркетах, ломящиеся от различного алкоголя, и представил себе, как сильно удивился бы его собеседник, окажись он в его мире. Будет тебе и вино, голубчик, подумал историк, и много чего еще, о чем ты даже представления не имеешь.
– Чему ты улыбаешься? Поделись мыслями, повеселимся вместе.
Заметив, что Кирилл внимательно наблюдает за его мимикой, историк смущенно крякнул и развел руками:
– Я подумал, что было бы забавно наладить поставку медовухи в Византию – глядишь, вся греческая церковь перешла бы на наш напиток. А там, возможно, мы смогли бы лучше понять друг друга, и тебе было бы легче выполнить поручение твоих повелителей.
– Что ты можешь знать о моих целях? – удивился священник.
– Да уж не вижу здесь никакой тайны, – Марсель решил, что нет смысла скрывать очевидное. – Твоя церковь сегодня переживает не лучшие времена – со всех сторон ее атакуют то одни, то другие. И конца-края этой войне не видно. Так почему бы не обзавестись таким сильным союзником, как Владимир?
– Ты далеко заглядываешь, – задумчиво проговорил Кирилл. – Возможно, все так, как ты говоришь, но не мне это решать. Скажи лучше, откуда в твоей голове такие мысли. Неужели росы все так думают?
– Нет, конечно. Люди здесь, как ты сам только что говорил, неиспорченные и чистые душой. Идеальная паства для тебя. Живут в гармонии с природой, молятся своим богам и радуются жизни.
– Это называется идолопоклонство, – заметил церковник. – Богопротивное дело.
– Пусть так. Но это твой Бог, не их. Пока, во всяком случае. Впрочем, я понимаю тебя и не сомневаюсь в твоей искренности. Я уверен, что ты действительно хочешь спасти всех этих людей от геенны огненной. Так почему бы заодно и не поправить дела твоей церкви?
Кирилл ничего не ответил на эти слова, а только нервно забарабанил костяшками пальцев по деревянной поверхности стола. Было видно, что ему не нравилось направление, которое принял разговор, однако он никак не мог решить, стоит ли ему одернуть зарвавшегося собеседника или постараться переубедить его. С другой стороны, он понимал, что в таком случае придется врать и изворачиваться, а ему этого совершенно не хотелось. Общество Марселя оказывало на него странное действие – обычно самоуверенный, теперь он терялся и не мог собраться с мыслями. Проблема была в том, что этот странный человек был слишком хорошо информирован и нисколько не напоминал своих полудиких соплеменников, с которыми Кириллу приходилось общаться прежде.
4
Мало кто знал о том, что сам странник родился недалеко от того места, где находился сейчас. Он был сыном местного целителя, ведаря, как его называли в народе, и был захвачен во время набега еще в раннем детстве. Переходил из рук в руки, пока однажды не стал собственностью состоятельного константинопольского чиновника. К тому моменту он уже был способен держать в руках оружие, к тому же отличался ловкостью и сообразительностью. Это, а еще знание языка росов, и определило его дальнейшую судьбу. Привыкший подчиняться, он ни секунды не раздумывал, когда ему приказали биться с представителями собственного народа, когда те атаковали Византию. И, несмотря на то, что война, по большому счету, была проиграна, его таланты не остались незамеченными. Он получил свободу и даже достиг определенного положения, так что к моменту судьбоносной встречи с человеком, приведшим его к Богу, он вполне мог позволить себе безбедную жизнь до конца своих дней. Однако у неба, как оказалось, были на него свои планы. Проникнувшись христианскими идеями, он ужаснулся пролитой им крови и решил посвятить всего себя служению церкви, сделавшись самым верным ее последователем. До встречи с Марселем его вера была непоколебима – главным образом, потому, что он, как ему казалось, знал ответы на все вопросы. Теперь же он был смущен, возможно, впервые за последние несколько лет. И дело было даже не в том, что его собеседник вел богохульные речи – нет, он был вполне почтителен и не сказал ничего, что можно было бы расценить как ересь. Но он, задавая вопросы, сам же на них и отвечал, зачастую даже говоря больше, чем знал сам Кирилл. При этом делал это как бы между прочим, словно речь шла о чем-то естественном и общеизвестном.
– Скажи-ка мне, друг мой, – обратился церковник к своему собеседнику, который, допив свой напиток, поднялся, чтобы налить еще, – не хотел бы ты отправиться со мной к князю? Думаю, мы могли бы быть полезны друг другу.
– Что? – Марсель поперхнулся от неожиданности и постучал себя по груди, чтобы восстановить дыхание. – Ты хочешь, чтобы я сопровождал тебя?
– Да, именно так. Я вижу, что ты человек большого ума. Я тоже не глупец. Так почему бы нам не постараться вместе сделать этот мир лучше?
Прозвучавшее предложение в первый момент показалось ученому настоящим безумием, однако чем больше он о нем думал, тем заманчивее оно выглядело. А что? Селище, конечно, это хорошо, но не слишком ли быстро он смирился с тем, что закончит здесь свои дни? Не пора ли двигаться дальше? Перспектива увидеть собственными глазами древний Константинополь, окунуться в гущу событий, о которых он столько читал, еще в бытность свою студентом, так сильно потрясла его, что он с трудом сдержался, чтобы не расцеловать своего собеседника. Однако ему удалось вовремя взять себя в руки, и он, изобразив на лице сомнение, ответил:
– Мне нужно подумать. Хозяйство, сам понимаешь, к тому же я здесь человек нужный, без меня Михайло сложно будет.
– Кто это – Михайло?
– Наш староста, мы сейчас в его избе находимся, пока он снаружи топчется.
– Ах, тот… – Кирилл беззаботно махнул рукой. – Ничего, потерпит.
– Вот, видишь, как ты уже на людей смотришь, свысока. А ведь гордыня – это грех, если я не ошибаюсь.
– Ты прав. И чем дальше я тебя слушаю, тем более убеждаюсь в том, что мне нужен такой человек, как ты.
– Зачем?
– Чтобы вовремя напоминал мне о том, кто я такой.
– Совесть?
– Можно и так сказать.
– А твои охранники как к этому отнесутся? – Марсель решил прояснить все вопросы на берегу прежде, чем кидаться в омут с головой. – Мне показалось, что твой телохранитель не проникся ко мне особой любовью.
– Ты сейчас говоришь о Мусе? – уточнил Кирилл. – Не переживай по его поводу. Его верность не вызывает у меня сомнений. К тому же служит он не мне, а Господу нашему.
– Ты хочешь сказать, что он христианин? – поразился ученый, прежде никогда не слышавший о православных маврах.
– Да, Муса крещеный.
– Как такое может быть?
– Для Бога нет ничего невозможного.
– А остальные?
– Такие же. Так что, как видишь, наша небольшая процессия вполне может увеличиться еще на одного путника. Муса не станет возражать – ему было поручено сопровождать меня и оберегать, остальное его не касается.
– Я могу взять с собой кого-нибудь? – Марселю пришло в голову, что было бы неплохо иметь рядом с собой верного союзника на случай, если что-то пойдет не так.
– Конечно, почему бы и нет? Но я должен предупредить тебя сразу, что тебе придется скрывать свою внешность.
– К чему такая таинственность?
– Наша миссия сопряжена с множеством опасностей, и если вдруг нам придется уезжать в спешке, то будет лучше, если никто не будет знать нас в лицо.
– Неужели ты никогда не снимаешь маску? – это предположение показалось ученому невероятным, однако Кирилл утвердительно кивнул в ответ.
– Никогда. Во всяком случае, на людях. Даже Муса не знает, как я выгляжу, он видел меня только однажды, очень давно. Это предосторожность, с которой нам приходится мириться.
– То есть если твой телохранитель увидел бы тебя сейчас, то не узнал бы?
– Точно так.
– Не боишься?
– Нисколько. При желании я всегда смогу доказать ему, что я – это я.
– Пароль?
– Лучше, – и Кирилл продемонстрировал своему собеседнику массивный перстень с печатью, который красовался на его указательном пальце. – Муса не самый разговорчивый малый, так что мы с ним почти не общаемся.
– Как же ты отдаешь ему приказы?
– Меня и самого это иногда удивляет, – пожал плечами священник. – Но он ни разу еще не подвел меня. Так что скажешь? Лошади у нас есть запасные.
Прежде чем ответить, Марсель некоторое время размышлял о том, чем ему и Курьяну, которого он намеревался взять с собой, могло грозить подобное путешествие. За себя он не беспокоился, но подвергать опасности жизнь другого человека он не был готов. С другой стороны, его друг был, как и он сам, бобылем и почти ничем не был привязан к селищу, если не считать его любимой медовухи. В какой-то момент в голове историка промелькнула мысль о Марусе, но он тут же отогнал ее. Наконец, ученый принял решение и кивнул Кириллу, который все это время внимательно наблюдал за ним:
– Я согласен.
– Прекрасно!
Церковник даже не пытался скрыть радость, которую ему доставила эта новость. Он и сам не до конца понимал, к чему ему эта лишняя забота, но почему-то был уверен в том, что встреча с Баламошкой произошла не просто так, и что этот человек сыграет значительную роль в его судьбе. А пока он просто встал и обнял своего нового спутника, который также поднялся ему навстречу.
– Ух, я разволновался, – признался Марсель, который действительно чувствовал, что его всего трясет от возбуждения перед предстоящим путешествием.
У него голова шла кругом от картин, которые рисовало его воображение, и он налил себе еще напитка. Наблюдая за ним с улыбкой, Кирилл неожиданно предложил:
– Пожалуй, и я ради такого случая отведаю вашего напитка. Конечно, это не вино, но, кто знает, возможно, он не так плох, как я думаю.
Взяв со стола свой кубок, он поднял его и с торжественным видом произнес:
– За грядущее!
– Воистину, – отозвался Марсель, и мужчины дружно осушили свои сосуды.
Медовуха оставляла богатое послевкусие, и Кирилл, держа пустой кубок в руках, некоторое время стоял, причмокивая губами от удовольствия.
– Очень вкусно, – заявил он, наконец. – Думаю, от такого угощения не отказался бы даже сам император.
– Скажи, а где ты так научился по-нашему болтать? – спросил Марсель.
– Я родился в этих краях, – отозвался церковник. – Мое детство прошло здесь. Но это длинная история, о которой сейчас…
Не договорив, он замолк на полуслове. Его лицо вдруг приобрело бардовый оттенок, глаза расширились от страха, и уже в следующее мгновение Кирилл рухнул на деревянный пол, схватившись за грудь. Глядя на то, как священник корчится в конвульсиях у его ног, Марсель словно застыл – мозг отказывался принимать и обрабатывать информацию, и он только почувствовал, как его живот свело судорогой, а ноги словно налились свинцом. Пересилив себя, он бросился на помощь человеку, который уже терял сознание – глаза Кирилла закатились, а из груди вырывался свист.
– Это не я! – зачем-то торопливо зашептал историк, в отчаянии пытаясь привести Кирилла в чувство. – Не я, честно слово! Ну же, давай, голубчик… А, черт!
Голова священника запрокинулась назад, все тело свела последняя судорога, и он, дернувшись, замер. Не веря в то, что все это происходит наяву, Марсель схватил церковника за грудки и сильно встряхнул, однако это ни к чему не привело, если не считать того, что его зубы лязгнули, а изо рта вытекла струйка слюны. Ученый понимал, что его недавний собеседник мертв, однако не желал верить в это. Все произошло слишком быстро и неожиданно – настолько, что он даже не успел понять, что же, собственно, случилось. Теперь, сидя на полу, он впал в ступор, и в его голове творилось нечто невообразимое.
– Нет, этого просто не может быть, – бормотал Марсель. – Быть не может. Как это… О, черт!
Он представил себе реакцию охранников Кирилла, когда они увидят, что случилось с их хозяином. Вряд ли Муса станет разбираться в ситуации – зарубит его без разговоров. А дальше? Посланник греческой церкви не доедет до Владимира, никакого союза с Византией не случится, история пойдет иным путем, и совершенно непонятно, к чему все это приведет. Что же он натворил? Стоп… А почему, собственно, он? Ученому, наконец, удалось взять себя в руки, и он постарался взглянуть на ситуацию трезво. Этого не должно было произойти, факт. Как, собственно, и его не должно было быть здесь. Но он ни в чем не был виноват – напротив, даже поддерживал церковника в его начинаниях. Что же пошло не так? Кто вмешался? В памяти всплыли угрозы Курьяна, который хотел намешать всякой гадости в свою медовуху. Точно! Как же он сразу не подумал об этом? Нужно срочно допросить этого идиота. Может быть, еще удастся спастись. Но как это сделать, не привлекая внимания Мусы? Ученый растерянно огляделся, и его взгляд упал на маску Кирилла, которую тот оставил на столе. Мысль занять место мертвеца в первый момент показалась ему дикой, но, обдумав ее, он пришел к выводу, что это был едва ли единственный выход для него. Действуя скорее на автомате, чем осознанно, мужчина раздел священника, ежеминутно бросая опасливые взгляды на дверь, и облачился в его одежду. Вспомнив о перстне, он, поморщившись, стянул его и надел на собственный палец. После этого с трудом натянул на обмякшее тело свои вещи и, кряхтя, отнес его на полати, повернув лицом к стене. Со стороны казалось, что мужчина просто спит. Внимательно осмотрев место происшествия в поисках чего-нибудь, что могло бы выдать его, Марсель остался доволен и, выдохнув, нацепил на лицо маску. Его немного мутило от сознания того, что этот предмет принадлежал покойному, но он быстро справился с подступающей тошнотой и, не оставив себе времени на сомнения, открыл дверь. Охрана, стоявшая по обе стороны от входа, вытянулась, заметив его, а Муса, который в это время прогуливался по двору, остановился и вопросительно взглянул на него. Обведя взглядом присутствующих и заметив стоявших с хмурым видом Михайло и Курьяна, Марсель вытянул руку и поманил их пальцем, стараясь сделать это так, чтобы телохранителю был виден перстень. Мужики нерешительно переглянулись, но не сдвинулись с места. Тогда Муса нетерпеливо топнул ногой и указал им на дверь, что, вероятно, должно было поторопить их в принятии решения. Вздохнув, староста сделал знак Курьяну следовать за ним и направился к дому. Судя по его понурому виду, он больше не испытывал особой радости от чести принимать такого высокого гостя. Ничего, подумал историк, то ли еще будет.
Кивнув Мусе, он вернулся в дом и встал в центре комнаты, дожидаясь, пока мужики закроют за собой дверь. Оказавшись внутри, Курьян бросил удивленный взгляд на полати, на которых, как ему показалось, спал его друг, и успел сделать в его направлении несколько шагов, когда Марсель схватил его за руку и злобно зашипел:
– Ты что натворил, засранец?
– Что? – испуганно отшатнулся здоровяк.
Поняв, что мужик не узнал его, Марсель откинул капюшон и сдернул с лица маску, представ перед пораженными мужиками в привычном обличье.
– Я спрашиваю, что ты подмешал в свою медовуху?
– Ничего, – захлопал ресницами Курьян, в то время как Михайло, сразу поняв, в чем дело, кинулся к неподвижному телу. Уже спустя секунду он издал страдальческий стон и отшатнулся от мертвеца, схватившись за голову.
– Ой-ой-ой, что ж делается такое?! – староста в отчаянии взъерошил волосы на голове и круглыми от ужаса глазами взглянул на Марселя. – Баламошка, это ты сделал?
– Нет, конечно, – отозвался ученый. – Ты лучше вот у этого умника спроси, почему так вышло, что грек ваш только его медовухи хлебнул, как тут же и дуба дал.
Растерявшись под взглядами друзей, Курьян отступил на несколько шагов и, наконец, взмолился:
– Братцы… Я ни сном, ни духом, правда!
– Тс-с-с! – Марсель приложил палец к губам, оглянувшись на дверь, и обратился к мужику. – Не ты хотел навоза накидать в медовуху? Признавайся, что ты туда добавил?
– Ничего! – зашептал в ответ Курьян. – Мы же договорились, забыл? Да и никому еще не повредил навоз. Так что если бы я даже решил его туда набросать, но ничего бы не случилось.
– И то верно, – староста вступился за мужика. – Ты посмотри на него – лицо синюшное, будто его отравили чем-то.
– Как его могли отравить, если мы с ним пили одно и то же?! – Марсель произнес это громче, чем хотел, и зажал себе рот ладонью. – Нет, это не яд.
– Что же тогда? – подался вперед Курьян.
Вместо ответа ученый подошел к покойнику и еще раз взглянул на его лицо, на котором застыло последнее болезненное выражение, словно он до сих пор пытался вдохнуть. Внезапно Марселю стало ясно, что произошло, однако от понимания причин смерти Кирилла он не почувствовал никакого облегчения.
– Это анафилактический шок, – пробормотал историк, устало опускаясь на лавку.
– Чего? – не понял Михайло.
– Аллергия у него была, вот что.
– Все равно не понимаю.
– Не мог он переносить или мед, или хмель, или их сочетание. Там понятнее?
– Надо же, беда какая, – староста покачал головой и осторожно опустился рядом с Марселем. – А что теперь делать-то? А, Баламошка? Наверное, нужно этим черненьким-то рассказать обо всем, да? А то не по-людски как-то.
– Конечно, – криво усмехнулся историк. – Иди, сообщи. Может быть, пока они тебя рубить будут, мы с Курьяном успеем убежать. Иди-иди.
– Зачем меня рубить? – испугался Михайло.
– А ты думаешь, они станут разбираться в том, кто прав, а кто виноват? Пискнуть не успеешь, как они тебе башку оттяпают. Нет, нужно что-то другое придумать.
Курьян подошел к полатям и, стараясь не прикасаться к покойнику, клонился над ним. Когда он выпрямился, на его лице было странное выражение.
– Что? – вздохнул Марсель.
– Я тут подумал… – начал мужик. – Раз уж так вышло, то, может быть, тебе и дальше им притворяться? Нет, ты не подумай ничего такого, я не хочу, чтобы ты за всех отдувался. Но другого выхода у нас вроде бы нет. Как считаешь?
– Что ты такое несешь? – накинулся было на Курьяна староста, но Марсель его остановил:
– Нет, он прав. Выбирать нам, на самом деле, не приходится. Я уже и сам думал об этом, но все никак не решался. Похоже, мне придется некоторое время побыть Кириллом, посланником греческой православной церкви, тут уж ничего не поделаешь.
– А и делать ничего не нужно, – возбужденно зашептал Курьян, присаживаясь рядом. – Нацепишь опять на лицо эту штуку, и тебя никто не признает. Я сейчас посмотрел на покойничка, так он один в один ты. Даже шрам на щеке есть. Роста вы примерно одинакового, так что на первое время сойдет. А по пути сбежишь, а? До Киева целый день ехать, небось, представится случай. Остановитесь где-нибудь, скинешь одежды – и никто тебя не узнает, пойдешь своей дорогой. Как считаешь?
Выслушав доводы мужика, Марсель кивнул, думая о своем. Все это, конечно, было хорошо – и даже вполне могло сработать, если ничем себя не выдать по глупости. Но Курьян не знал главного: Кирилл был нужен Киевской Руси. Без него все могло пойти в совершенно другом направлении. Конечно, новый путь мог оказаться и более удачным, но этого никто не мог сказать наверняка. Так что нет, друг мой, подумал ученый, придется мне идти до конца. И не мне одному.
– Вот что, – наконец, кивнул он. – Сделаем так, как ты сказал. Но внесем некоторые изменения.
– Какие? – мужики склонились над столом.
– Курьян, ты поедешь со мной. Одному мне не справиться.
– Если так нужно… – было видно, что здоровяк не был в восторге от этой идеи, однако спорить не решился.
– И еще. Убегать мы не станем.
– Как?! – Курьян отшатнулся, но историк схватил его за рукав рубахи и притянул к себе.
– А вот так. Будешь делать, как я говорю. Кирилл вез нашему князю важные новости, от которых зависят многие жизни. Не доедет он – не получит Владимир весточки, а там, того и гляди, кровь прольется человеческая. Мы ведь не хотим этого?
– Откуда тебе все это известно? – Михайло нахмурился и раздраженно шикнул на Курьяна, который попытался возмущаться такому неуважительному к себе отношению.
– Он рассказал, – Марсель кивнул в сторону мертвеца. – Еще он предлагал мне с ним отправиться к князю, так что мы, можно сказать, выполним последнюю волю покойного.
– А если князь поймет, что мы самозванцы? – спросил Курьян. – Даже если нам удастся провести этих мавров или как ты их там называешь. Представляешь, что с нами тогда будет?
– Значит, нужно сделать так, чтобы он ничего не понял, – отозвался Марсель, в голове которого уже начал вырисовываться план действий. – Не переживай, со мной не пропадешь.
– Ну, конечно, – усмехнулся мужик. – Ты ведь у нас знаток традиций.
– А я и не должен им быть, – возразил ученый, не обращая внимания на ироничный тон друга. – Кирилл ведь им не был, верно? А что говорить Владимиру, я и так знаю, не бойся.
– И что же?
– А вот это не твоего ума дело. Не обижайся, в свое время ты обо всем узнаешь.
– Надеюсь.
В помещении повисла тяжелая тишина. Каждый из мужчин думал о своем. Марсель – о том, как обмануть бдительную охрану и сделать так, чтобы князь не изменил своего решения и крещении Руси. Курьян – о том, что не выдержит долго без своей медовухи. Ну, а Михайло совершенно не к месту сожалел о том, что селище лишится, пусть и на время, единственного, кто мог совладать с бабами. Наконец, историк решительно поднялся и взял в руки маску.
– Значит, так тому и быть. Вы сейчас идете по домам, а утром, на самом рассвете, чтобы были здесь оба.
– Так я вроде бы… – староста растерянно развел руками в стороны.
– Переночуешь где-нибудь, – нетерпеливо нахмурился Марсель. – Ты, Курьян, возьми с собой только самое необходимое. В седле тебе приходилось сидеть?
– Управлюсь как-нибудь, – буркнул мужик.
– Хорошо. Значит, берешь с собой, что нужно, и ждешь у ворот. Михайло, ты будь готов организовать нам почетные проводы, чтобы ни у кого и мысли не возникло о том, будто что-то пошло не так. Помнишь, как встречал гостей дорогих? Вот, и проводишь не хуже.
