Текст книги "О любви"
Автор книги: Роман Казак-Барский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Так наш друг и товарищ пал смертью храбрых, до последней капли крови и последнего вздоха борясь за эту прекрасную жизнь.
Давид отметил, что мясо этого несчастного животного, казненного таким варварским образом, к пище без предварительной обработки не годится. Теперь его нужно будет вымачивать в уксусе и специях, как дичь, так как, борясь за свою жизнь, Хрущ чего-то там выделил в кровь. Чего – я не понял. Правда, из всей туши прапор приказал оставить в хозяйстве для пиршества один окорок и кусок биточной вырезки. Все остальное – погрузить в газик.
Подготовка к приезду иностранных делегатов шла полным ходом ещё два дня. Даже без перерыва на полуденную "сиесту". Гасанов и Шубодеров выдраили, наконец, до металлического блеска все бачки и кастрюли, облили хлорофосом все углы в столовой и на кухне, после чего вымели полведра тараканьих трупов, дюжину скорпионов и даже одну фалангу. При виде последней Шубодерова стошнило. Вообще-то он страшно боялся пауков и не подозревал, что могут быть такие огромные с желтыми мохнатыми ногами. Сержант Курбанбердыев потом пугал несчастного помора этими пауками с целью укрепления воинской дисциплины.
Давид Гутман целый день драил командирский сортир на четыре очка. Закончив работу, он присыпал, как требовала инструкция, вокруг хлоркой. Аслан Курбанбердыев же решил, что едкий дух хлорки не будет способствовать разрядке напряженности и укреплению доверия и дружеских связей между великими державами и приказал хлорку смыть, а чтобы забить остатки резкого запаха, окропить сортиры одеколоном "Шипр", опорожнив четыре больших флакона из НЗ прапора Харченко. Приказ начальника закон для подчиненного. Потому рядовой Гутман исполнил его немедля без пререканий. Коктейль получился отменный. Притом стойкий. Делегаты НАСА впоследствии отметили любовь русских к необычным парфюмам как одну из загадок русской души, так же как любовь хорошо и много поесть и очень много выпить самых крепких спиртных напитков.
Миттерану было не до шалостей. Эти два дня он провел между оглоблями и перевез, наверно, месячную норму воды. Даже чтобы поесть, его не распрягали, а вешали мешок с овсом на шею. Маргарет тоже трудилась в поте своей ослиной морды, таская на тележке корма, мусор и прочие мелкие грузы. Этот апофеоз труда мне не очень нравился и напоминал аврал, случившийся по поводу весеннего субботника, когда рядовой Еремеев, бывший машинист мотовоза с "двойки", переехал упавший с подвесок на рельсы силовой кабель, чем сорвал плановые испытания очередного пилотируемого корабля. В наказание его перевели в хозвзвод, а генерал Шумилов, командир Космодрома, выбил у Правительственной комиссии ещё один стройбат, чтобы выкопать траншею под новых кабель и заодно чего-то там построить.
Делегаты приехали на микроавтобусе. И было их всего-то четверо. Три мужика средних лет приятной наружности и одна женщина. Сухая и поджарая. Как мне показалось – с голодным блеском в глазах. Ее звали мисс Стравберри, доктор медицины. Благодаря ей я впервые увидел её. В рост. Рядом с пирамидой. На сигаретной пачке. Безукоризненные линии тела, стройные ноги и лебединая шея меня сразу сразили наповал. Я влюбился с первого взгляда. С тех пор я не знал ни минуты покоя. А случилось все вот как.
Для обслуги этих самых специалистов из НАСА привезли две горничные и две официантки. Самых лучших. Понятно, среди них была и Зинаида. После своего регулярного общения с Миттераном она похорошела. Кожа у неё стала как бы полупрозрачной, гладкой и нежной. На лице – легкий румянец, про который говорят – кровь с молоком. Блестящие серые огромные глаза, тонкий нос с раздувающимися, как у кобылицы ноздрями, пухлые мягкие губы, и все это богатство обрамляла пышная копна волос цвета выжженой степи. Она стала ходить с высоко поднятой головой, с достоинством, легко покачивая бедрами, а мускулистые ноги как бы постройнели. Белые полушария её грудей, нежных, как спелый персик (уж я-то знаю), грозили сиюминутно вывалиться в вырез батистовой блузки. А сосцы, крупные, как сливы, обласканные Миттераном, готовы были протаранить тонкую ткань. Она вся излучала жизнь и желание. Ее товарки не могли понять причин столь благотворного преображения и подозревали, что Зинаида добыла какое-то хитрое снадобье. Зинаида, понятно, не открывала своего секрета и только загадочно улыбалась, глядя свысока на своих подруг.
Понятно, все четыре барышни во главе с Зинаидой произвели большое впечатление на мужскую часть делегации. А мистер Мэрдок, специалист по системам связи земля – орбита из Центральной Лаборатории НАСА в Хьюстоне, так просто был сражен наповал прелестями Зинаиды и не отрывал от неё глаз. Уже после первого завтрака он приступил к активной осаде крепости. Зинаида сразу "отшила" этого длинного лысоватого американца в золотых очках. Естественно, такой ход событий его только раззадорил.
Тем временем мисс Стравберри, оценив обстановку, сразу поняла, что конкурировать с русскими жрицами сервиса ей не по плечу. Пока дружественные делегации (мужские их части) состязались друг с другом за обильным столом, на рыбалке и опять за столом, мисс Стравберри отправилась исследовать ближние окрестности охотничьих домиков, прихватив с собой бутылку Московской, бутылку шампанского и кусок окорока килограмма на два.
Исследования неизбежно привели её к хлеву.
Я в это время дышал свежим воздухом, прогуливаясь с теневой стороны с Вас-Вас. Когда мисс Стравберри приблизилась к хлеву, Вас-Вас для порядку зарычал, но получив кусок сочной свинины с косточкой улыбнулся и заискивающе завилял хвостом. Мне сначала даже стало неудобно за него, но, вспомнив, что такую вкуснятину Вас-Вас ещё ни разу не едал (по крайней мере, на моей памяти), я простил его. Мисс Стравберри показала в улыбке свои зубы, как у Маргарет, и потрепала Вас-Вас по загривку. Потом она подошла ко мне и попросила, чтобы я ей попозировал для фото. Я презрительно отвернулся. Она понимающе кивнула головой и угостила меня соленой соломкой. Должен признать, это восхитительно... Даже вкуснее, чем хлопковый жмых. Я разрешил ей щелкнуть фотоаппаратом. Потом она зашла внутрь хлева, где нашла спрятанного там рядового Шубодерова. Как они там поладили друг с другом, я не знаю, но когда я всунул голову в дверь, то увидел, как голая задница Шубодерова колыхалась меж острых коленок мисс Стравберри, лежавшей спиной на сене. Рядом стояли порожние бутылки из-под Московской и шампанского. Принцессы хрустели сеном. А Миттеран дремал, положив голову на шею Маргарет. Я убрал голову, чтобы не мешать углублению их взаимоотношений.
Через полчаса мисс Стравберри и рядовой Шубодеров выползли из хлева взлохмаченные, взмокшие, но довольные друг другом, как мне показалось. Развалившись на тюках сена, к обоюдному удовольствию они обменялись сувенирами. Мисс Стравберри получила в подарок на память любимый ножик Шубодерова с наборной ручкой, а Шубодеров – фотокамеру. Конечно, мисс Стравберри посчитала, что ей очень повезло, потому что ножик был прекрасной ручной работы.
"Нет, что бы там ни говорили, жизнь на этой планете не угаснет", подумал я, глядя на их лица.
Потом мисс Стравберри раскрыла сумочку, достала оттуда пачку сигарет и зажигалку. И ту т-то я увидел ... мою Кэмэл! У меня даже ноги задрожали от возбуждения! Я потянулся к пачке... Мисс Стравберри удивленно посмотрела на меня и протянула пачку. Может быть, она подумала, что я хочу закурить. Я, не раздумывая, взял её и рысью пустился в степь. Вслед она мне что-то кричала, но я, конечно, не понял. Это был явный грабеж, но я ничего не мог поделать с собой. В утешение рядовой Шубодеров свернул самокрутку из кременьчугской махорки и предложил мисс Стравберри разделить её с ним по-братски.
После первой же затяжки мисс Стравберри посинела и чуть не задохнулась от кашля. Я же припрятал пачку в укромном месте и каждый день ходил любоваться своей Кэмэл.
Сигареты я потом отдал рядовому Варфоломееву Иоанну Денисовичу и рядовому Гутману Давиду Ароновичу, а коробочку оставил себе. Варфоломеев и Гутман, развалясь на сене, задымили благородным виргинским табаком, обсуждая проблемы становления иудео-христианской цивилизации и роль масонов, в частности, тамплиеров и розенкрейцеров в истории средневековой Европы.
"Я её, Кэмэл, должен найти. Обязательно!" – сказал я Иоанну Денисовичу, извиняясь, что вмешался в их научный диалог. На что он заметил, что, во-первых, не уверен – на пачке нарисована "она" или "он"; во-вторых, что живет "она" так далеко, совсем даже на другом континенте; и в третьих, "оно" относится к другому виду – одногорбых, а я – двугорбый. Я ответил: "Мне наплевать, что у неё не хватает одного горба. И я её непременно отыщу".
Рядовой Давид Аронович Гутман с интересом посмотрел на меня и отметил, что я начисто лишен расовых предрассудков, и это похвально. А рядовой Иоанн Денисович Варфоломеев сказал, что не допустит содомского греха. Хорошо, что он не знал о визитах в хлев сержанта Курбанбердыева и пышногрудой Зинаиды. Впрочем, я лично не видел никакой разницы между Маргарет, Зинаидой и мисс Стравберри. Правда, об этом не сказал вслух.
"Поживем – увидим, – сказал рядовой Гутман. – Может быть, Исак, тебе повезет. И ты найдешь свою Кэмэл".
На утро следующего дня гости собрались уезжать, нагрузившись богатыми впечатлениями и сувенирами. Мистеру Мэрдоку удалось только один раз дотронуться до руки несравненной Зинаиды, и, несмотря на языковой барьер, получить её адрес и обещание ответить ему на письма. Совершенно ошалелый, мистер Мэрдок предложил Зинаиде свою руку, сердце и банковский счет, но... так и уехал ни с чем.
Никто из его коллег не заметил недолгого отсутствия мисс Стравберри. Этот факт ускользнул даже от внимания особняка, старшего лейтенанта Гаврикова, а житейски мудрый помор Шубодеров спрятал подальше "Полароид", опасаясь, что младший сержант Псюхин реквизирует камеру.
Ночью же приключилось ЧП.
Видимо, заранее сговорившись, рядовой Шубодеров проник в домик, обыкновенный хилый деревянный домик, где в одиночестве ночевала мисс Ставберри. Через некоторое время из него послышались охи, ахи и ритмичные скрипы. Эти звуки привлекли внимание бдительного особняка старшего лейтенанта Гаврикова, и он "ушел в секрет" под окно домика. Как только частота скрипов и охов возросла до критической и мисс Стравберри, теряя контроль над собой, заорала, раздался грохот, и старший лейтенант Гавриков влетел через окно внутрь домика с пистолетом в руке. В комнате он обнаружил два барахтающихся тела. Совершенно голых, как потом в отчете отметил старлей Гавриков, среди обломков деревянной кровати. Одно из тел принадлежало мисс Стравберри, другое – рядовому Шубодерову. Вместо слов благодарности, возмущенная вторжением в её частную жизнь, мисс Стравберри набросилась с кулаками на старшего лейтенанта Гаврикова. Сам же старший лейтенант Гавриков посчитал, что пресек вылазку мирового империализма и сионизма с целью проникнуть к секретам державы через рядового Шубодерова. Тем более, что у него при обыске была обнаружена фотокамера американского производства. На допросе рядовой Шубодеров во всем признался, рассказав в подробностях, как было дело.
Начальство старшего лейтенанта нашло, что нужно было быть очень голодным, чтобы полезть на эту "вешалку", и не узрело не только вины рядового Шубодерова, учитывая его полную безграмотность, но совсем наоборот, – его действия стимулировали смягчение политического климата между двумя великими державами. Рядовому Шубодерову была даже возвращена фотокамера. Командованию предложено его поощрить. Поощрение за бдительность получил и старший лейтенант Гавриков.
За отличное проведение операции "отдых" прапор Харченко был награжден Почетной Грамотой и Дипломом имени Юрия Гагарина федерации Космонавтики. В свою очередь, Харченко своей властью поощрил сержанта Курбанбердыева, младшего сержанта Псюхина, рядовых Варфоломеева, Гасанова, Шубодерова и Гутмана. С последнего было снято взыскание – выговор, остальным объявлена благодарность и разрешено увольнение с правом выезда на "десятку" для посещения спектакля "Кремлевские куранты", который давал коллектив художественной самодеятельности при Доме офицеров гарнизона.
На днях приходил Бабай. Моя мама Гюльсен плохо выглядит. Шерсть с её боков свивает клочьями, глаза потускнели и гноятся. Я подошел к ней поздороваться. Она обнюхала меня и ласково куснула. Я рассказал ей про мою Кэмэл. Она вздохнула и заметила: "Хорошо быть молодым, когда у тебя все ещё впереди... И ты ещё не знаешь разочарований... Дай Бог, чтобы твои мечты сбылись...".
Я угостил её хлопковым жмыхом.
"Я вижу, тебе здесь хорошо, – сказала Гюльсен. – Надеюсь, тебе не придется так тяжело работать, как мне, за клочок гнилой соломы. У тебя здесь есть много хорошей и вкусной пищи, и тебе не нужно ночевать под открытым небом в зимнюю стужу и летний зной. Твои друзья тебя любят и уважают. Я рада за тебя".
Бабай долго ходил вокруг меня, а потом предъявил свои права на меня, на что рядовой Варфоломеев Иоанн Денисович что-то ему сказал на ухо и показал кукиш. А младший сержант Псюхин и рядовой Гутман Давид Аронович вежливо разъяснили Бабаю, что поскольку он бросил меня новорожденного в мороз на верную смерть, то его надо бы отдать под суд за нанесение ущерба виду фауны, занесенному в Красную Книгу, – это, во-первых. И во-вторых, его якобы собственность, то есть я, – не может находиться в Зоне, поскольку он, Бабай, не проживает, не прописан в Зоне и не имеет права в ней находиться. Нелегальное же проникновение его, Бабая, в Зону, чревато его арестом и конфискацией имущества. Подумав и найдя доводы младшего сержанта Псюхина и рядового Гутмана убедительными, Бабай отказался от своих притязаний, но попросил, чтобы ему добавили с десяток килограммов жмыха. Обе договаривающиеся стороны сошлись на том, что в компенсацию за мою особу Бабай получает добавочно восемь килограммов жмыха и канистру керосина, сам же добавит к двум ящикам "Экстры" ещё две бутылки "Портвейна 777".
Младший сержант Псюхин и рядовой Гутман готовятся к дембелю. В понедельник смотались в самоволку на "двойку". Договорились с тамошним прапором, начальником склада вещевого довольствия, о бартерной сделке: живой баран на два комплекта новенького обмундирования. Сделка обоюдовыгодная. Начались трудности с продовольствием. На "десятке" полки в магазинах опустели, и даже вермишель выдают по талонам. Повар рядовой Гасанов вынужден заменять мясо в своем рационе горохом. Он правоверный мусульманин, а мясной рацион уже почти месяц состоит из очень жирной свинины. Говяжья и баранья тушенка куда-то исчезли. Хорошо, что хозвзвод в свой рацион добавляет рыбу. Еще говорят, что в Зону переводят некоторые части, которые вывели из Афганистана и Монголии. Не знаю, как части, но некоторое войсковое имущество, склады и вооружение переводят. На этой неделе прапор Харченко привез целую машину каких-то зеленых ящиков и велел заскладировать в старом глинобитном сарае. Вас-Вас, покрутившись у ящиков, сказал, что это боеприпасы к стрелковому оружию. Зачем нам боеприпасы, если нет оружия? Рядовой Варфоломеев Иоанн Денисович тоже задал такой вопрос, беседуя с рядовым Гутманом Давидом Ароновичем. Давид высказал предположение, что наш прапор участвует в какой-то трансакции по торговле оружием. Все может быть. Если сейчас нет покупателей, но вполне вероятно, они могут вскорости появиться. Вооружение и боеприпасы обычно находятся на специальных складах, а не в расположении хозвзвода. Это знает даже козел Мефодий, вожак нашего овечьего стада.
В пятницу опять приехала с Харченко Зинаида. На прошлой неделе Миттеран никак на её ласки не отреагировал. Она тогда полдня ревела и поругалась с прапором. На этот раз она скормила Миттерану коробку "Сникерсов", а он опять ни в одном глазу. Стоит, фыркает и машет хвостом, вроде бы как мух отгоняет. Маргарет же на радостях запела так, что переполошила овец. Мефодий с Раиской пытались её боднуть, но Маргарет, задрав хвост, стала брыкаться и отогнала их обратно в овечий угол.
Каждый день я смотрю на портрет моей дорогой Кэмэл и с благодарностью вспоминаю мисс Стравберри. Ведь если бы не её любопытство, она не заглянула бы к нам в хлев, если бы не случился там рядовой Шубодеров, не стали бы они пить водку, заниматься любовью и перекуривать. Не увидел бы я никогда Кэмэл.
"Если ты будешь так грустить без верблюдицы, мы тебя вернем Бабаю. К тебе будут приводить верблюдиц со всей области, ты их будешь трахать, и Бабай будет зарабатывать на тебе большие деньги. Причем там будут разные и молодые, и старые, как твоя мать Гюльсен. Ты хочешь этого?" – сказал рядовой Варфоломеев Иоанн Денисович. Конечно, я этого не хотел. Мне не нужны никакие верблюдицы. Я хочу только её – Кэмэл.
"Ничего, перебесится. Это издержки роста", – заметил рядовой Гутман Давид Аронович.
Рядовой Варфоломеев сказал, что очень хотел бы посетить Святую Землю и помолиться в церкви Гроба Господня, побывать в Вифлееме и подняться на Голгофу по Виа Долороза.
"Послушай, Давид, – обратился к Гутману Иоанн Денисович. – Ты ведь после дембеля уедешь на родину твоих предков?" – "Попытаюсь". – "Ты мог бы мне прислать приглашение? А то ведь когда ещё у нас разрешат паломничество в Святую Землю, да и разрешат ли вообще. И потом, если даже и разрешат, то в компанию паломников вовек не пробьешься. Я ведь собираюсь получить приход где-нибудь в глубинке. Хочу укрепить свою веру. А для этого хотелось бы побывать в Ерусалиме. Буду тихо молиться за спасение душ православных христиан". – "Хорошо, Иоанн Денисович. Сделаю", – пообещал Давид Аронович.
К осени я уже совсем стал взрослым. С первыми заморозками прощались с нашими дембелями. Уезжали Гутман и Шубодеров, Курбанбердыев и Псюхин. Варфоломеева назначили командиром отделения скотников и присвоили звание младшего сержанта. Младшим сержантом стал и рядовой Гасанов. Под его опеку перешел наш продовольственный склад, где он, к своему удовольствию, нашел пять ящиков говяжей тушенки. Сегодня пришли прощаться в хлев рядовой Гутман и сержант Курбанбердыев. Последний угостил меня и Миттерана шоколадками "Пикник", а Маргарет даже поцеловал и скормил ей коробку голландского печенья. Старая ослица прослезилась от умиления, а Миттеран издевательски заржал. Он не может, чтобы не подначить Маргарет.
Рядовой Гутман обнял меня, и я прижался к нему. "Прощай, Исак, сказал Давид Аронович. – Теперь ты останешься здесь евреем вместо меня. Кто знает, может твоя мечта сбудется, и ты доберешься до своей Кэмэл. Я тебя люблю". – "И я тебя люблю, Давид. Пиши нам письма с Варфоломеевым. А он будет за тебя молиться. Правда, Иоанн Денисович?" – "Само собой, подтвердил Варфоломеев. – Ты ж, Давид, не забудь про гостевой вызов".
Потом был прощальный ужин. Гасанов с Шубодеровым расстарались. Были шашлыки и рыба. По этому случаю Бабай доставил ящик водки и ящик портвейна. Были арбузы и дыни. Так что мне, и Маргарет, и Миттерану досталась уйма сладких корок. Даже козел Мефодий и коза Раиска получили свою долю. Все обменялись адресами. Псюхин все подначивал Шубодерова, что он в темном хлеву не глядя трахнул эту американскую "стремянку" за "Полароид". Шубодеров возразил ему, что Псюхину, лучше бы не выступать. Хоть эта леди и не красавица, но она с ним такое вытворяла, что Псюхину и не снилось. И, по крайней мере, ему не пришлось, как Псюхину после посещения общаги связисток, потом выводить с помощью дегтя мандавошек.
Прапор с Зинаидой тоже были на ужине. Он пожелал всем успехов на гражданке и сказал на прощание, чтоб не таили на него зла, если кого обидел, и чтоб помнили товарищей и хранили армейскую дружбу, потому как кто знает, чем кончится этот несусветный бардак в стране.
Зинаида за последнее время погрустнела. После ужина она подошла к Гутману и уволокла его за казарму. Я даже испугался, как бы она чего не утворила. Зинаида вынула из кулька с нарисованными апельсинами три длинных конверта с улыбающимися летчиками на марках. Письма от мистера Мэрдока. Оказывается, она ещё на прошлой неделе договорилась с Давидом, что тот ей попытается в меру своих знаний перевести послания мистера Мэрдока, поскольку сам Гутман знал только немецкий. Письма были отпечатаны на принтере, что, вероятно облегчало их прочтение. Я уж не помню подробностей, но Зинаиду тронуло, что мистер Мэрдок в каждом письме называл её "Dear Zina", что означало "Дорогая Зина" и заканчивал письма непременным "I love you" и "I want you, my dear bird", то есть "Я люблю тебя" и "Я хочу тебя, моя дорогая птичка". Все остальное без словаря Давид не мог перевести. "Остальное и не нужно, – сказала Зинаида. – Такой же, как все мужики. Хочет, да не сможет". – "Это отчего же? – удивился Давид. – Я бы и сам не отказался," – раздухарился Давид, разгоряченный спиртным. – "Ну-ка, ну-ка, – захихикала Зинаида и сунула руку ему между ног. – Не с твоей шпилькой меня хотеть. Ты не обижайся, Давидушка, только мне нужен мужик с хером, как у Миттерана. Такое уж у меня устройство. Бог меня наказал за любопытство". – "Ну, коли так, то посмотри, может Шубодеров тебе подойдет". – "Шутишь?" "Нисколько. Пойди проверь. Зря што ли он кровать поломал с этой американской. А она чуть старлею Гаврикову очи не выцарапала за то, что помешал дело довести до конца". – "Ладно. Спасибо за наводку. Прощай. Не держи зла на ребят, если кто што болтал. Это так. Балаболки. Удачи тебе и счастья". – "Спасибо, Зинаида. И тебе удачи. И счастья от всей души. Добрая ты и не очень счастливая. Пусть тебе повезет. А может, поедешь в Штаты к этому мистеру Мэрдоку?" – "Не. Ни ему, ни мне никакого проку. Здесь отыщу".
Так они и распрощались.
Не знаю, опробовала ли Зинаида Шубодерова тогда, только к Новому Году уехала она с Космодрома вовсе. Может, кончился срок контракта. Не знаю.
А весной Варфоломеев Иоанн Денисович получил первое письмо от Гутмана Давида Ароновича с его исторической родины. Иоанн Денисович прочитал мне его, потому что кое-что в этом письме было и для меня. Я его запомнил почти на память.
"Здравствуй, Иоанн Денисович!
Вот уже месяц, как мы прибыли в историческую родину.
Не стану описывать наш длинный путь через Бухарест, откуда мы летели самолетом. На границе случился небольшой инцидент. Был у меня серебряный полтинник. 1924 года. Взял на память. Отняли щипачи-таможенники. Бог с ними. Держава от этого не разбогатела, а я не обеднел. Обидно за Родину, что у неё такие охранители.
Живем мы нынче в небольшом городке (по нашим понятим) Хадера, недалеко от исторической Кесарии, где была резиденция римских прокураторов Иудеи. Там живал и Понтий Пилат, всадник. Чудесное место. Римские руины на самом берегу Средиземного моря. Первым делом я там окунулся в море. Можно сказать, приобщился. Там, где Пилат ноги мыл. Пляж здесь даже лучше, чем в Одессе на Лузановке. Хотя ты ведь не был в Одессе. В общем, чистый белый тонкий песок. Учу язык и немного подрабатываю. Чищу здешние туалеты. Привычная работа. Наверное, мне придется и здесь отслужить в армии. Но меня это не пугает, а совсем наоборот, имея опыт службы в Советской армии, любопытно даже. Здесь служат в армии и девушки. Не такие, как в Союзе, контрактницы – на связи и прочих подсобных должностях при штабах, а в линейных частях. Я сделал такой вывод – потому что ходят они в форме такой же, как у ребят, и с оружием прямо по улицам и даже ездят в общественном транспорте. Ребята и девушки в большинстве своем рослые, красивые. Сиськи, как у Зинаиды, а ноги растут прямо от гланд. Хороший харч сказывается. Выпить и закусить тут в изобилии и фантастическом разнообразии. Кстати, как вы там? Мы уезжали – в Одессе на полках магазинов было, как зимой на пляже.
Я и не думал, что на земле предков происходит нынче смешение разных народов, как в Америке. И черненькие эфиопы, и беленькие, как скандинавы, индийцы, узбеки, кавказцы, марокканцы, йемениты, аргентинцы и прочие наши как бы славяне. И все они – евреи. Был я на экскурсии в Иерусалиме. Понял, наконец, почему ты хочешь здесь побывать. Это действительно святое место, вызывает благоговение вся эта древность. Свое обещание я выполню. Гостевое приглашение легитимно год, поэтому я стану его оформлять ближе к осени, к твоему дембелю.
Страна очень красивая, но земля хоть и родит в достатке все, что нужно для жизни, требует колоссального труда. Работают тут много. По 10-12 часов. И ещё нужно защищаться. Много строят. Этих людей уже не сковырнешь. Им есть, что терять. А чужого им не нужно. Не трогайте только, не мешайте. В Союзе нам хорошо вешали лапшу на уши об этой стране-агрессоре. И арабы, и евреи в массе доброжелательны друг к другу. Ездят в общественном транспорте, покупают друг у друга в лавках. По пятницам арабы в еврейских, а по субботам евреи в арабских. Даже очень удобно. Лечат и учат друг друга. Всем на пользу. Иронично называют друг друга двоюродными братьями. Ну, тебе-то это понятно из Библии. Дети одного отца, но от разных жен.
Я буду готовиться поступать в университет. Предстоит громадный труд учить язык, подрабатывать, ибо учеба не бесплатна. Немного проехал по стране с экскурсиями. Практикуется такой вид знакомства. Как крупный специалист по чистке отхожих мест, особое внимание обратил на этот предмет культуры. Даже в пустыне я не нашел туалета типа "сортир". Всюду ватерклозеты исключительной чистоты, как не во всех городах в Союзе. И водопровод. Даже на стоянке бедуинов проведен. В Иудейской пустыне, у колодца Доброго Самаритянина, познакомился с любимой верблюдицей Исака Кэмэл. Она работает у тамошнего бедуина фотомоделью. За три шекеля позволяет себя сфотографировать. Посылаю её фото. И ещё открытку. Она же в профиль. На фото на ней сидит хозяин в походном облачении. Хороший парень. Сзади на фото видна его палатка. А "тойоты" не видно. Она с другой стороны. Я с ним поболтал, больше с помощью жестов и немного на иврите. Он тоже служил в израильской армии. Но не так, как мы с тобой в хозвзводе, а в элитном спецподразделении "командо". Угощал меня настоящим кофе, сваренным на мангале. В палатке у него кроме матов, набитых шерстью, и мангала есть медный кофейник, которому наверно, тысячу лет. Здесь все тысячелетнее. Вот какие мои первые впечатления.
Большой привет ребятам. Харченко персонально передай привет. Спасибо ему, что не тормознул меня в Союзе ещё лет на пять. Жалко время терять. Обними за меня Исака. Может быть, ты на нем приедешь сюда в паломничество? Подумай. Пока. Обнимаю. Давид".
Я был в восторге. Моя Кэмэл прекрасна! Просто как кинозвезда! Какие у неё густые ресницы, какие маленькие ушки, гордая посадка головы! Ах! А утонченный профиль! А ноги! Господи, я был готов на крыльях мчаться к ней. Давидова идея о нашем совместном путешествии мне пришлась по душе. Теперь нужно было убедить в этом Иоанна Денисовича. Ну, естественно, пройти кое-какие формальности. В конце концов, я принадлежу Иоанну Денисовичу. Он меня вырастил. Официально я не числюсь в рядах Советской Армии. А как бы сын полка. И харч я свой вполне отработал. Я добросовестно пас овец вместе с Вас-Вас. Нужно будет, правда, поучиться, как ходить под седлом и с вьюками. Но это не проблема. Бабай научит. С мамой посоветуюсь.
Варфоломеев Иоанн Денисович передал привет прапору Харченко и дал ему прочитать письмо. Прапор поблагодарил, цокнул языком и заметил, что таможенники – суки, ещё хуже гаишников. Поимел с ними дело, когда служил в Венгрии и Афгане. Позорят только страну, крохоборы и взяточники. И ещё он вспомнил, как "отбил" старлея Гаврикова. Как раз в Новый год пришел запрос на Гутмана – не ознакомлен ли он с государственными тайнами и не пользовался ли секретной документацией на предмет разрешения ему выехать на постоянное место жительства за границу. Так Гавриков принес ему завизировать отказ, поскольку де Гутман служил в святая святых – на Космодроме, а, следовательно, хоть и не пользовался секретной документацией, но знает гостайну – дислокацию Космодрома. "Побойся Бога, Гавриков, – сказал Харченко. – Кто ж не знает дислокацию Космодрома? Разве что пигмеи в экваториальной Африке, потому что это им ни к чему. Ты ж сам привозил сюда американцев и прочих иностранцев. Что ж они не знали, где находятся? Они все здесь засняли давным-давно. Две недели под объективами ихних разведспутников торчал под открытым небом бурановский носитель. Это что думаешь, просто так? Там знают, что они знают г д е. Все выслужиться хочешь. У меня во взводе ты уже прошлым летом отловил шпиона. Парень читать не умел, всю службу при кухне провел посудомойкой, а ты его в шпионы хотел зачислить. Подумаешь, был в контакте с иностранкой. Вот сам бы для надежности её и трахнул. Все начальники контактировали с иностранцами. Они-то может кое-что и знают. По заграницам шастают. И – ничего. А ты за солдата ухватился. Все на чужом хую в рай хочешь попасть, Гавриков. Ты не прав. Этот Гутман все два года либо овец пас, либо воду возил, либо сортиры чистил. Так что я тебе такую бумагу не подпишу. Напиши правду. Бери бутылку – моя закусь, приходи, подпишу", – признался Харченко.
В общем, наладил он контакт с Гавриковым. Старлей быстро сообразил лучше ему с прапором не ссориться. Полки в военторге вымели, паек уж полгода не давали, а в хозвзводе всегда чем-нибудь можно разжиться – то ли бараньей ногой, то ли свежей рыбой.
"Ну что ж, Варфоломеев, ежели действительно захочешь прямо после дембеля махнуть в Ерусалим, скажи. Но не позже конца августа. Идея, высказанная Гутманом, стоит, чтобы над ней подумать. А чо? Поедешь на Исаке. Представляешь, идет Исак под седлом, с вьюками – и ты в рясе и клобуке меж горбами. В руках прутик для порядку. Красота! Сам бы пошел, да с Богом у меня плохие отношения", – заметил Харченко.
Всю весну и лето в свободное от работы время я учился ходить под седлом (спасибо Бабаю и маме Гюльсен), делал самостоятельные марш-броски. В общем, готовился.
В мае пришло новое пополнение. Попал к нам в скотники один переросток. Из самой столицы. Худой, нервный какой-то. Что-то он там натворил, так его сунули в армию отсидеться, чтобы был срок давности. Состоял в каких-то там бригадах, которые против жидомассонов. Все показывал картинку в журнале, где он на переднем плане на демонстрации в белой майке с надписью "Долой Тел-Авидение". Еще он рассказывал, что жиды споили русский народ и хотят его погубить, захватить его земли и власть над ним. Это он, де, прочитал в книжке, написанной одним профессором. Варфоломеев Иоанн Денисович, как командир, заметил ему, что в армии он должен служить Родине, а не заниматься пропагандой. Это дело замполита. Что же касается спаивания, то ему кажется, пьет рядовой Ерохин (так его звали) по собственному желанию и никто его к этому не принуждает, ибо кроме меня в подразделении евреев нет. На что Ерохин заметил, что Варфоломеев тупой деревенский валенок. Младший сержант Варфоломеев, хоть и христианин, долженствующий все прощать и даже подставлять другую щеку под удар, все же наказал Ерохина (за нарушение дисциплины), но не строго. Два наряда вне очереди – чистить хлев.
