Текст книги "Эпюра. Том 1"

Автор книги: Роман Карпинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Черный точно должен быть. Если не законопатили ничем… – подошел я к выходу из комнаты.

Открыли дверь, там все ушли, кроме тех пятнадцати. Из зала доносилось:

– Пошлите уже, похер на малолеток…

– Вот поблядим им, чтоб знали, как рабочих деньгами попрекать, тогда и пойдем, -перебил, судя по голосу, тот самый, первый возмущённый с улицы.

Декарт закрылся от коридора. Но ненадолго – через три секунды постучались.

– Молодые люди, просим покинуть заведение, – послышался женский голос.

Администрация. Не проигнорируешь… Открыли.

На пороге девушка лет двадцати пяти. Белая на волосы и блузку. Золотистый бэйджик. Подумалось о гостинице, там такие носят.

Вот и все, идти надо, другого варианта нет. Точно? – оглянулся я назад и быстрым взглядом окинул комнату.

– Ирина, – прочитал я золото, – можете помочь? Там те горилы нас стерегут. Можете через черный вывезти?

Что сейчас произошло, я сам не понял. Если просить, то только ее.

Та внимательно послушала, посмотрела точно в мои глаза снизу вверх. Отпустила дверную ручку. Оглянулась назад, где те паслись. Рыскает, думает. Что сейчас скажет? Сейчас она может что угодно ответить, я для нее никто.

– Посидите здесь, – девушка легонько оттолкнула меня в комнату ладонью, – пока схожу за ключами.

Дверь закрылась, Декарт сполз на пол и сел.

Каблуки с цоканьем удалялись. Ждать, когда обратно придут, как сказано? Придут ли они?

Я замер. Темень нагоняла мрачные исходы этой ситуации. Вместо ключей мудочье это притащит. Или за охраной пошла. Не бывает так, чтобы абсолютно чужие люди друг другу без задней мысли помогали. Лучше бы она в открытую послала, чем пообещала. А теперь черт его знает, что будет. Зачем я попросил? Наивный…

Через две минуты каблуки отбивали марш обратно по мраморному полу. С каждым разом все громче и громче. Остановились.

Что же мне с Декартом судьба приготовила? Давайте, показывайте!

Комнату залило светом, ослепив мне глаза. Ничего не видно, зрение как у крота …

– Пойдемте, – заглянула Ирина в комнату.

За седьмой комнатой поворот налево. Черный портал – большая металлическая дверь в крапинку.

Ирина была невысокой, и со стороны казалось, будто Алиса из мультфильма отворяет огромную дверь. Белый цвет усиливал картину.

Выход открыт. Декарт буркнул какое-то скудное слово благодарности и выпрыгнул на улицу.

Надо же, просто так…

– Спасибо вам. Вы в прямом смысле нас спасли. До свидания.

Я шагнул на уличное крыльцо, сминая подошвой тонкий слой снега. Не одел перчатки, рукам сразу стало холодно. Пока выходил, Ирина прошлась своими пальчиками с красным маникюром по моей ладони. Сразу не понял, что произошло, а оглянулся уже на улице.

– Ты тогда был прав! До встречи!

Звонко-нежный голос оборвался закрытием двери. После Ирины внутри что-то разогрелось. Я выдохнул облако, и оно на ветру сразу исчезло.

Декарт звал меня идти, но моя голова была забита словами девушки.

– Да ты примерз там? Сейчас такси подъедет, – перебил размышления друг, – давай подходи.

Молнией ударило в затылок. Сейчас не домой, водки бы.

– Поехали в «Коммерс», ставку помянем? – выкидывал на мороз я слова.

– Какой, блять, «Коммерс», время почти одиннадцать.

Его режим неприкосновенен никем. Новый год – единственное послабление. Но ничего большего. Бесит!

Проводил Декарта до такси. Пообещал завтра зайти с визитом, а сам отправился в заведение.

«Коммерс» – место светское. Сборище "богатых и перспективных". Гурманы и трахолюбы в одном лице. На ресторан он не тянет от слова до происходящего в нем. На стриптиз-клуб или бордель тоже – нет комнат для утех. Что-то непонятное и манящее, поэтому очень популярное. Туда и можно сходить после насыщенного досуга. Не далеко, полквартала.

Окольными тропами была выложена дорога. Дворы, обоссанные переулки, нескончаемые помойки, автохлам.

Хрушевки – наше все. Куда же без них. Все здесь и начинается: осознанная бедность, криминал, разврат. «Плодитесь и размножайтесь» – лозунг рабочего общества. И ни о чем не думайте, все это не нужно, главное – производить себе подобных. Вроде бы не голодаем, значит все в норме. Богатые тоже плачут – так с детства учили. Так что ими становиться не стоит.

Тротуар. По нему уже за десять метров до заведения стоят бабочки: рыжие, белые, черные. Синие и зеленые – косплейщицы аниме. Всяко бывает, мало у кого какой фетиш заиграет в паху. Выбирать есть из чего: одиннадцать сосалок и один парнишка моего возраста, сутенер. Что сейчас стоят, что пять лет назад. Еще говорят, стабильности в стране нет…

– Мужик, не хочешь время провести с расслаблением? – обратился лилипут ко мне. – Выбирай любую, все на опыте, что хочешь сделают.

Фонарь у заведения светил старой мочой, проявляя из тьмы выбор щелей на вечер.

Стояла каждая не шатаясь. Все со стеклянными глазами. Ничего в них. Жизнь в такой работе тебе не принадлежит, ты принадлежишь кому-то все время.

Я отвернулся от предложенного.

Когда проходил мимо, последняя проститутка из колонны, своей задроченной хуями рукой коснулась небрежно моего черного плеча. Ничего не почувствовал. Только еще раз вспомнил белую Ирину. Белую не только волосами и блузной – белую душой.

В ресторане было все. Столы забиты огромными тарелками. Худощавые парнишки с комплексами, жирные папики, зрелые мужики, бабищи. Именно бабищи. Только на разврат, ни на что большее не способные. Хорошие не хотят сюда идти, и своих парней, мужей не пускают.

Все в красных тонах. На входе вывеска: «Здесь можно все, и даже большее». Не мудрено, что клубы дыма ходили практически по всему заведению. Официанты все мужчины, ни одной женщины. Это правильно. Если женщина обслуживающий персонал, то она будет обслуживать. Однако не подносить еду, а под столом.

      Ламинированный пол многое здесь повидал. Не сосчитать осколков бутылок, что разбивалось об него, лиц, клавшихся во время спецопераций или банального мордобоя.

Официант проводил меня до столика. Скатерти строго белые, на всех столах со свисающей частью не более пятидесяти сантиметров. Сам стол высотой чуть больше метра. Нередко можно заметить, проходя мимо столика, как из-под низа выглядывали две женские ножки, с каблучками на пятках. Сегодня таких по пути заметил две пары. Ужин отрабатывают, наверное, или одни из тех стоящих на входе. Не важно. Работают и ладно.

Я сел за стол. Закурил. Официант не отходил от меня: блокнот, ручка. Прицелился как из автомата на войне и ждет.

Мой выстрел.

– Водки двести грамм и закуску мясную малую.

– Прошу прощения, паспорт пожалуйста, вы молодо выглядите, – завоняло законом из его уст.

Я пошарил в пальто в поисках бумажника. Там права, всегда здесь срабатывали. Двадцати одного нет, есть восемнадцать.

– Все, увидел, сию минуту.

Напыщенный притворной услужливостью официант отошел.

Зачем ему эти усы? – интересовало меня после его ухода. Поговорка здесь работает только за деньги или вкусный ужин. Сбрил бы, не позорился.

Сами официанты в брюках и рубашках бежевых оттенков. На поясе у каждого висел фартук, вмещающий все принадлежности для работы. Краеугольный блокнот топоршился из бокового кармана. Этот выступающий предмет казался со стороны энергоблоком роботов, неумело спрятанным инженерами.

Я теребил нож от ожидания. Моим соседом на вечер оказался мужчина пятидесяти лет, лысый по верху, седой по бокам. В руках у него пепельница с сигаретой. Сидел в пол оборота от меня по правую сторону. Пространство между подлокотником и сиденьем закрывали деревянные плоскости. Это, наверно, специально сделали, чтобы никто ничего из соседних столиков не видел. И это работало.

Кинул взгляд. Не напрасно – скатерть как-то странно была задернута на подлокотники, да и сам этот мужчина слишком втиснут между стулом и кромкой стола. Минетчица?

– Ваша мясная закуска, господин, – официант поставил тарелку с нарезанной колбасой и шашлыками, – водка. Приятного вечера.

Принесли литровый кувшин. Здесь так принято – хоть пятьдесят грамм заказывай, все равно в этой таре несут. Еще советский, с тяжелой увесистой крышкой, на конце которой вылит огромный хрустальный шар. Такая пробка весила грамм сто пятьдесят – само то для метания.

– Ну там, цыц, давай-ка без зубов, – тот мужчина пальцем ударил по мягкой скатерти, попал по твердой женской плоти.

Точно. Она самая. Молодая, наверное, не опытная. Студентка без мозгов и денег, с завышенными запросами – таких всегда много в этом заведении. Даже интересно стало как она выглядит.

Подождал несколько минут. Мужчина никак не реагировал. Не могла же она просто незаметно встать и уйти, я бы точно заметил.

Пока наблюдал за чужим удовлетворением, из головы не выходила Ирина из букмекерской конторы. Ее взгляд, голос. Давно уже делаем с другом ставки, но сегодня она показала себя по-другому. Небезразлично к моим обстоятельствам.

Вспоминая о ней, я залип в принесенный хрусталь. Все думал. Во дурак – девка улыбнулась, а я и поплыл. Стукнул себя мысленно – все уже, сейчас выпьешь и не вспомнишь про нее и тех мудаков.

Опрокинул в стопку двадцатину для разогрева. Прошлое пиво уже улетучилось на морозе вместе с прощальным взглядом Ирины. Тепло прошло – холод только властвует.

Взял стопку, в пальцы впились грани. Что там? Солнце? Роза на рюмке? Не важно. Тихо произнес тост: «Спасибо, Ирин, спасибо за понимание». Выпил.

– Куда пошла? Еще не отработала, – встала из того стола девка, – еще время свое не отработала…

Спиртягу прочь, здесь послушать интересней. Демон – люблю подслушивать чужие конфликты.

– В туалет, сейчас вернусь…

Облом. Полулысый сел обратно на свой трон.

Все услышали эту их мини-сценку. До лампочки – здесь и не такое происходило. Как-то раз девушки, абсолютно бесплатно, танцевали стриптиз. Деньги, что совали, забирали себе. Как же по-другому? Но само деяние не блокировала администрация. Последнее время, мало посещает это заведение мораль и порядочность.

На горизонте показался ровесник под стать мне с сигаретой в губах. Пафосно затянувшись, он остановил левой рукой ту студентку-минетчицу. Было далеко, не слышно четкого разговора, щебетали о чем-то. Цифры, рубли на конце фраз. Девушки здесь точно знают свою цену. Не просто так же приходить сюда. Даже те, кто ищут богатенького папика на долгую перспективу всегда знают, сколько просить за мгновения пользование их телами. Не факт, что встретишь сегодня, а кушать хочется всегда.

– Слышь, ты, – встал седыш по соседству, – отвалил от нее, она еще десять минут мне должна губами. Она в сортир идет, отпусти!

По ту сторону зала паренек набрал воздуха.

– Да мне похуй, я с ней сейчас на ночь договорился, мы катим ко мне. А ты здесь сам губами себе работай.

Новый владелец бабочки внешне был очень похож на меня: черный костюм, уверенный взгляд, вытянутое лицо. Дерзость на высоте.

Седоволосый вскипел от нахальства. В ярости гражданин бросил бокал красного, не допитого вина, что стоял у него на столе. Все оглянулись, сфокусировались на нем. Что же он сделает? Проглотит или потягается за проститутку?

Медленно дымилась сигарета у парня. Девушки с особым любопытством пялились на сложившуюся ситуацию. Охотницы смотрят на это всего лишь с одной целью – увидеть сильнейшего самца.

Обиженный папик тлел в ожидании зверства внутри себя и преодоления максимального накала. Все, пора брать свое – бросился на словесного обидчика быстрыми шагами, отбросив стул ногой. Быстро, но не бежал. Уверенно, сжимая кулаки и в раскачку, приближался к наглецу.

Удар молодого – точно в нос. Быстрый, резкий, но не сбивающий.

Старая кровь закапала на пол заведения.

Сам изначальный клиент бляди был на массе, а наглец наоборот худой, не более семидесяти килограмм чистого веса. При таком раскладе нужно с кастетом биться, тогда победить возможно, а на голоручку шансов не много. Свалит с ног и начнет, как медведь, лапой бить монотонно, пока не успокоит навсегда. Так и здесь. Обжал его мужик за пояс, и повалил через бедро на пол. Все в изумлении достали телефоны, начали снимать. Помнится, на сайте заведения была вкладка «Драки». Туда все скидывали: и женские, и мужские, попадались стенка на стенку. Потом на дне рожденья мэра видео сняли, немного порнографического содержания. На следующий день вежливо, под предлогом судебного разбирательства, попросили удалить запечатленное с сайта. А горит сарай, гори и хата.

Визги, свисты, советы заполнили зал пока продолжалась эта полуминутная драка. Парнише совсем худо стало – от безвыходности стал хвататься за руки мужика, лишь бы тот не бил больше. Про свои атаки давно забыл.

Я взял стакан, налил остаток початой водки. Вышло грамм сто пятьдесят – суки, как всегда не долили. Выпив содержимое, закусил.

За все время мордобоя, я оставался за своим столиком. Хоть и все видел, настало время подойти посмотреть поближе.

Мозги уже в пьянстве купались последние двадцать минут. Хотелось одного – приключений. Рука взяла графин из-под напитка.

Себя направил в толпу. Все как ждали меня – расходились с каждым шагом. Совсем близко, пора действовать.

– Ээ, парень, ты что задумал? – окликнул кто-то из стоящих позади.

Секунда, и разбился графин о голову седого.

Осколки хрусталя разлетелись на все триста шестьдесят. Толпа после моего протеста заткнулась, гробовая тишина настала в таком громком заведении. Бармен стрельнул шампанским, нарушив беззвучную идиллию.

Я поднял зачинщика, за которого заступился. Тот долго стряхивал с себя остатки орудия своего спасения. «Фух, – подумалось, – так бы точно одним графином не отделался бы».

– Мужчина, вы разбили графин, вам придется заплатить штраф за бой посуды,– обратился педиковатый голос официанта.

Прошло еще пол минуты, все разбрелись по своим зарезервированным столам. Некоторые приходили и обнаруживали пустые тарелки, пустые стулья. У кого-то проститутки сбежали, кого-то элементарно объели. Та шалава, ради которой и затеяли драчный сыр-бор сбежала, как только все началось. Не отработала свой ужин, плохо поступила.

Я подошел к столику. Есть у меня не чего – водку выжрал сам, а закуску, последний блин салями трогать никто не стал.

Подошел официант-вымогатель.

– Надеюсь, этого хватит и за стол и за посудный бой, – достал я пятитысячную купюру и бросил небрежно на стол.

– Да, конечно, вы уже уходите? Вас рассчитать?

– Да, рассчитайте.

В спешке со стола забирает положенное и мчится к бармену за чеком. Зачем во всех ресторанах устраивают кассу в барах? Во всех! Это же банально небезопасно – каждый знает, где выручка.

Пока я думал и смотрел на прислугу заведения, меня рассчитали. Штраф тысяча, ресторан рубль семьсот, – как-то странно сходил. Не наел на такие деньги, желудок на столько не заполнился…

– Все, ты уже уходишь? – остановил меня парень, спасенный за косарь, – подожди, я мигом.

Он все кинул и пошел к бармену. Как оказалось, за бутылкой джина. Без сдачи расплатился Крымским мостом, вернулся обратно.

До улицы шли молча. Попутчик только и делал, что по дороге пытался открыть купленное. Сначала ногтями сковыривал тонкую пленку у горлышка, потом уже зубами. Как итог – первый уровень пройден. Осталось всего открутить пробку. Меня это взбесило, я отобрал у него жидкое веселье.

– Дверь лучше открой.

Побыть немного швейцаром полезно. Роскошь и краснуха закончилась, началась серость и нищета.

– На заливайся, – открыл я бутылку, – ты кто хоть? Кого я сейчас спас?

Он сделал горький глоток джина. Выдохнул перегар горячим облаком, вдохнул свежей зимней атмосферы.

– Григорий Романович, звать меня. «Спасенного»…

– Гриша значит, ну будем знакомы. Меня – Рамиль, – протянул я открытую ладонь.

Парень пощурился мне в глаза, недоверчиво осматривая меня целиком. Он о чем-то исподтишка думал, наверное, зачем я пошел на такое ради него. Это же причинение вреда здоровью, статья.

– Будем, – ухватил мою руку как рукоять пистолета, – только не Гриша, а Григорий Романович.

– Так официально, ну хорошо,– потянулся я ко времени на руке, – что сейчас? Возвращаться обратно не вариант.

– Ко мне пойдем. Там девок три штуки ползают по квартире, и выпивка есть, – перешагивал, хромая, Григорий Романович. – А за того седого пидораса уважение. Хоть один что-то сделал из толпы, а не в телефоне видео записывал. На вот, угощайся.

Из протянутой бутылки я тяпнул пару добрых глотков. Все заиграло другими красками: забылся графин, кровь. По дороге говорили только о происшествии в заведении. На каждую мою реплику, единый вопрос – "о чем ты думал в этот момент?" Что он хотел этим узнать? Какой я? Как себя веду в таких ситуациях? Безжалостен ли я? Одни вопросы…

Слова Григория Романовича сопровождались выдохом. Каждая фраза как будто отрезалась ножом.

Алкоголь хвостом лисы стер пройденный путь из «Коммерса» в памяти.

– Вот здесь я живу, Рамиль. На самом верху.

Предо мной стоял не высокий дом с четырьмя этажами. Готичный стиль, расписные фасады, французские балконы. Снизу вверх лился кровавый свет из прожекторов. Отражения на окнах были такими, что казалось, будто одновременно включены все люстры в каждой квартире. Кто спит, кто нет не сразу поймешь.

Кто же этот Григорий Романович, если живет здесь? Бизнесмен? Точно не шоумен, дурацкая манера лесть в рукопашку. Может блохер с какой-нибудь придурковатой миной в кадре? Как по мне подходит, он вполне способен из себя выдавливать ее.

Грызло любопытство. Спросить в лоб – не красиво. Сам должен рассказать про это. Сам должен выложить информацию от чувства превосходства надо мной, нужно только подождать. Еще больше интересовал вопрос что за три девки, которые ползают у него по квартире? Судя по дому, площадей у парня имеется.

Домофон по отпечатку пальца – высокие технологии. В таких домах, как правило, все цивильно: коврики, цветы на подоконниках, картины всякие. Здесь все так, как и предполагалось.

В пристройке стояли ящики для писем, всего десять. Все пустые, кроме одного. Цифра восемь свисала на том доверху забитом габионе. Кильки в банке. Больше ни одно бумажное послание туда не влезет.

– Опять они! На макулатуру не жалко им тратиться? – подошел Григорий Романович и начал вытаскивать каждый конверт как в игре «свинья» карту. – Давно бы уже стоимостью бумаги все оплатили.

– Что оплатили? Что это за письма?

– Налоговая, бля. По задолженностям. Не сложно будет подержать? Дохера понакидали сегодня.

Нет, не сложно. Выгреб хозяин пятнадцать конвертов и передал их мне. Оставалось по виду столько же.

И правда, эмблемы налоговой службы, но не на всех. Мелькали и некоторые из полиции.

– Здесь МВДшные, там что хотят? – опустил я голову на стопку бумаги, которая пополнялась в моих руках.

– Да хрен знает! По-разному, читать их не обязательно, – вытащил последнюю записку из ящика, – все, идем.

Шесть мраморных ступенек и показался лифт, а перед ним висела репродукция Ван Гога "Звездная ночь". Путник опять сделал подкачку из бутылки и нажал на кнопку вызова.

Обстановка подъезда колоритно отражалась на ситуации: дорогая венецианская белая штукатурка, золотые двери в квартиры, ажурные створки лифта, картины и человек, хлещущий с горла крепкую сивуху без маркировки качества. Духовность, мать ее.

Полторы минуты, и мы на верхушке здания. Пентхаус, значит, двухъярусный. Напротив выхода из лифта все так же картина, только уже Репин "Грачи прилетели". Скрип в замочной скважине, поворот ручки, и дверь открыта.

– Залетай.

Я зашел в квартиру. На полу лежало уже с сотню писем с похожими гербами. Судя по всему, хозяин их вообще никогда не убирает.

Григорий Романович стукнул по выключателю. Включился свет. Появились из темноты большие французские окна впереди, отблескивающие отраженным потолочным светом. Туфли. Женские. Две пары. Они лежали на лестнице, что стояла сразу по левую сторону. Все чисто как в хирургии перед операцией. Хозяин бросил ключи на деревянный стол, захлопнул дверь. Снял с себя обувь.

– Спят что ли сучки, за что я им только деньги плачу?…

– Кто спят? – спросил я, сдернув с левой ноги башмак.

– Стой здесь, я сейчас.

Григорий Романович взмыл на второй этаж. Зажегся свет там, раздался рев.

– Вы что, блять, не слышали? Быстро вниз на построение. Бегом марш!

Стало страшно и одновременно любопытно. Джин совместно с ресторанной водкой давали о себе знать – я упал, пока снимал второй башмак, увидев люстру в прихожей. Аристократичная, легкая. Слепила. Долго на нее не посмотришь, какая бы красивая не была – глаза выжжет. За лестницей дверь, оттуда свет. Забыли или уже перепил? Туалет там, наверное.

Подошел к заслонке, звуков не услышал, алкоголь крутил уши. Аккуратно открыл дверь.

Серая плитка с белыми квадратами по середине. Горшок керамический впереди. Мне к нему надо было еще с середины пути до этого дома.

– Григорий Романович, я сейчас выхожу, – девичий голос по левую сторону, – пять минут.

Я не один здесь – занавеска ванны захлопнута. Сверху шел пар. Все ясно, одна моется.

Все равно ведь увижу, чего тянуть?

Я направился к заслоненной купальне.

С каждым шагом пар все горячей становился. По лбу потекли несколько дорожек конденсата. Немного вернулся в реальность от спиртного, находясь в нескольких сантиметрах от шторы. На краю с левой стороны ванны свисали шатеновые волосы на два десятка сантиметров. Шторка прозрачная – виднелся контур ног особы, закинутых на бортик.

По голосу лет четырнадцать. Педофил что ли Григорий Романович таких девочек содержать? Да нет, вроде не похож.

Раздумья оборвались, сама девушка сдернула полупрозрачную стенку между нами, обрызнув мое лицо каплями.

Шкура лежала в ванне по всей длине. Белоснежное тонкое тело с четвертым размером груди пряталось за ширмой. Вода доходила до ее сосков. Все депилировано, от ног до подмышек. Выглядело красиво.

– Здравствуйте. Прошу прошенья. Я не знала, что пришли гости к Григорию Романовичу, – начала она вставать, – я сейчас. Или меня уже распорядили с вами проводить время?

Застыло все: руки, ноги, речь. Встал колом и стою, пялюсь на женское тело. Слишком трезв стал в момент, голова прояснилась. Комната сложилась в четкую картинку, абсолютно вся, до единой плиточки, шва. Но главное – ванна. Там теперь центр всего. Видел и большее и делал распутное, но сейчас, апогей ракурса жизни здесь.

Что со мной? Это просто женская шкура, ничего больше. Что я такое увидел? Все больше вопросов и никаких ответов. Что значит распорядились проводить со мной время? Кто она? Почему не завизжала, увидев меня? Наверное, уже так вламывались, заставляли обслуживать людей, я не первый.

– Я-я, – показала бесстыдница рукой на полотенце, – подайте его, пожалуйста, вон то.

Девка встала на пол ванны в полный рост передо мной. Взгляд ее пал точно на уровень моих глаз. Я же без колебания смотрел вниз, где лежал раньше объект внимания. Не успел перефокусироваться.

– Вы меня слышите? Подайте полотенце.

Я сейчас не воспринимал ее речь. Тогда она приложила свои руки в моей щеке. Холод. От ладоней, исходил холод. Меня отпустило от увиденного. Что там надо подать? Полотенце? Мысли фантомами загорались и исчезали. Не успевал понять – все слишком быстро.

Обернулся на сто восемьдесят солдатом на месте. От полукруга голова совсем адаптировалась. Красное полотенце лежало на тумбочке. Несколько шагов до просьбы.

Поднял, заново повернулся. Потолок застилался паровой завесой.

Дичка вышла из ванны. Вся мокрая, а голова, волосы сухие, не стала мыть.

– Теперь подойдите и отдайте его.

Сука! Заново залип! Теперь уже фокус был на лице, смотрел и казалось родным. Чем? Глазами, формой, цветом кожи? Ничем, просто бабский face. Ничего особенного. С таким ходят тысячи. Все, стоп. Нужно сейчас отдать полотенце, – отдал себе приказ.

Я подошел к мокрой, смотря точно в глаза. Все что ниже рассеивалось. В центре восприятия только ее лико. Все мои движения, последние две минуты заменены движениями роботов-терминаторов, которых любят показывать в восстаниях машин против людей.

Подойдя на расстояние пяди, протянул полотенце.

С ее стороны улыбка. Не берет то что просила, улыбается, стоя вытянуто, как на рентгене. С тела ее текли капельки водяной лавы. Такая мороженная ладонь, искупанная в кипятке, все равно осталась холодная. Что с ней? А может что со мной?

Животный инстинкт не работал – трахать ее не хочу, подчинять тоже. Что со мной?

Резко открылась дверь. Григорий Романович зашел, увидел нас рядом. Гость шатался еще больше, чем до его похода наверх. Принял значит, много принял. Прямо из той бутылки, что прошла весь маршрут и сейчас сдавлена в его кулаке.

На входе даже пальто не снял. В носках зато – чистоту любит.

– Ты уже познакомился? – подошел ко мне, – нет?.. Значит знакомься – Викро-о-рия.

Григорий Романович сжал ее грудь и потряс, произнося при этом ее имя несколько секунд. На женском лице было омертвение, такое же как у Лизы в сауне.

Мою правую руку схватил хозяин, поднес ко второй груди.

– На, потрогай. Мне из трех потаскух больше всего ее бюст нравится, – приставил пальцы к персиковому соску как на цвет, так и на ощупь. Сейчас мокрая, а сухая когда, наверное, точь в точь, как гробовой бархат.

Только чувствовал, не управлял – прижимал ближе и сжимал мне пальцы другой человек, стоящий рядом. Ему этого же показалось мало. Отодрал мою руку с Викториной кожи, и следом повел по животу, затем на гладкую киску. Оставались миллиметры.

– Может пойдем, посмотрим на других, (– нелепо тянул я тупую ноту голоса, – ты говорил еще две есть?

Моя клешня освободилась, как только он разжал свою. Рука как маятник начала колебания от лобка и обратно.

– Изволите посмотреть всех и выбрать лучшее? Понимаю, – Григорий Романович обхватил меня за плечи, – Рамиль, Рама? Можно так обращаться?

      Говорящий не дождался согласия на сокращение моего имени.

– Отлично! А сейчас пойдем смотреть претенденток на твой член!

Меня вытащили из ванной комнаты. За шаг до выхода посмотрел на Викторию. Та глядела в мой закат, с надеждой, что вернусь. Вернуться только, наверное, мне, ведь уход-увод устроил для нее же.

На выходе стояли две опытные бляди. Другого слова не подобрать, типичные трахмашинки. Выглядели абсолютно идентично, начиная от взгляда и заканчивая стойкой бабочек на трассе. На протяжении всей истории снятия путан, попадались именно такие. Обе голые, обе в хороших формах.

Запах женского тела переполнял прихожую. Но это не запах женщины, это запах продажи женского тела. В ванне как-то по-другому пахло.

– Выбирай, – провел пальцем по животам стоящих хозяин.

Я отказался от предложенного, попросил выделить Викторию на ночь. Григорий Романович согласился.

Между дележкой еще выпили джина, по итогу бутылка пуста. Глаза хозяина тоже. В моих все опять расплылось, дальше метра не видел. Григорий Романович включил свет.

Все человечки двинулись в новую комнату – в зал. Обстановка слилась в одно пятно. Слишком пьян рассудок, чтобы видеть детали интерьера. Большое светло-серое продольное – диван. Григорий Романович сел на него, раздвинув ноги. Две шлюхи облепили его как тина морское дно. Снизу рыжая расстегнула брюки на хозяине, достала себе и черной работу.

      Не стал я делать что-то по-другому, сел в метре, кинув рядом снятое с себя ранее пальто.

– Эти сучки знают, как сделать хорошо. Они на опыте, – душила грудями девушка сверху. – Сейчас твоя подойдет.

Происходящее походило на мем. Развратный и бессмысленный, но забавный. К нему все внимание, а я в стороне.

Нижняя рыжая девушка начала без прелюдий. Быстро набрала темп. Короткие волосы на ней не совсем подходили для жестких оральных сношений. Хозяин схватил ее за голову, впился пальцами как клещом.

– Вот так их надо всех, – ускорился движениями рук к себе и от себя.

Стало мерзко от увиденного. Алкоголь все преуменьшает, сглаживает, но не сейчас. Сейчас хозяин тот же я, как в сауне с Лизой. Он зверь, а я обычный. Мой дьявол из сауны в нем, а здоровый человек – сейчас во мне. Тварь. Мразь. Чудовище.

Рядом находиться невозможно.

– Получай, – кончил. – Кайф… Тебе, Рамиль, обязательно надо попробовать… А сейчас смотри. Девочки, делитесь!

Черная слезла с него вниз к рыжей, и тоже встала на колени.

Кожа. У всех обитателей пентхауса она белая. Вампиры здесь одни обитают? Да, есть один. Питается порно-извращениями, девичьими болями и страданиями. Собственноручно любит все это доставлять.

– Досмотри до конца, – засыпал обкончавщийся, – там еще....

Григорий Романович упал на левый бок и заснул. Две путаны начали перекатывать языками белый клейстер изо рта в рот друг другу. Потом проглотили, синхронно показали языки с открытыми пастями. Так они обе замерли на несколько секунд.

Уже при перекатывании ими спермы, подошла с правой стороны Виктория. Происходящее не имело смысла продолжать смотреть. Тумблером переключился я от двух внизу на одну подошедшую, запрокинул назад голову. В лицо только смотрел, никуда больше.

Как же это называется, когда все прекрасно? Гармония? Да! Гармония. Она вся гармонична.

– Дальше показывать? – проститутки поднялись с пола.

      Не интересно что там, не переводил свое внимание на них.

– Нет, не нужно. Хватит на сегодня представлений.

Слова по сердцу прохладой. Нагрелось очень от увиденного, от быстрого пульса, пора остужать.

Большое облегчение наступило, когда те две ушли: по-английски, мужской походкой. Не до того им давить женскую грациозность после такого. Да и не перед кем – хозяин спит, пожурить не сможет.

– Сделай ему все, что попросит! – с лестницы прокомандовала одна, – мы спать с Анфисой.

Ушли. Виктория не ответила ничего, продолжала стоять не живой статуей.

Дверь наверху закрылась, шаги прекратились. Звон в ушах от тишины. Я не двигался, сзади меня тоже. Пять секунд прошло.

Еще немного и сейчас все исчезнет. Прорезы глаз зашивались, мозг переставал считывать обстановку. Виктория ожила, но было слишком поздно – я упал на правый бок и до конца закрыл глаза.

Пальто подняли, укрыли меня им. Кожей почувствовал холод – тихо поцеловала в щеку.

Кончики свисавших волос играли с моим носом, щекотно.

Я засыпал. Виктория села на диван между мной и хозяином. Оглянулась, выбрала меня, легла. Мои бедра с суконной подстилкой поверху – лучшая подушка для бархата. Обняв две мои икры, Виктория отдалась сну.

Глава 4.

Запах стойкого похмелья с хвоей – аромат убежища сивушного царя.

В ногах лежала Виктория, удобно устроив свою голову у меня на голени.