Текст книги "Янмэйская охота. Том I"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

– Я знаю о ее прибытии, – сказал Халинтор. – Потому я пришел к вам, а не вас ко мне привели. Примите совет, милейший Мо. Ныне покровительство леди Магды – слабая защита даже в Лабелине. А уж в другом конце света на нее точно не стоит полагаться дважды. Сегодня я не стану портить переговоры. Сегодня.

Халинтор взял один эфес:

– Это цена времени, которое я затратил на поездку сюда.

Два остальных оттолкнул от себя:

– А это – цена моего попустительства в будущем.

И ушел, оставив пару золотых на столе.

– Ищите его, сволочи! Ищите быстрее! – зашипел Бакли, встретившись со своей командой.

– Как искать? – озадачился Дейв.

– Восемь, ударь его.

Кулак Восьмерки вышиб из Дейва дух.

– Думайте головой – вот как! Хватайте каждую нить! Тощая борода говорил: Рико покупал всякие товары. Узнайте, какие и где. Спросите торговцев – вдруг Рико проболтался, куда везет. Мы знаем, он купил кислоту. Найдите сраных алхимиков, спросите, зачем нужна кислота, где ее можно применить. Следите за северными воротами – вдруг он снова приедет.

– Если приедет, как мы его узнаем? – резонно спросил Семь.

– Теперь ударь его!

Семерка согнулся пополам.

– Спросите жену. Спросите детей жены, слуг жены. Составьте сучье описание! Теперь все, вперед!

Они ринулись выполнять, а сам Бакли занялся делом, довольно странным для человека в его положении: пошел к Золотой гавани и стал смотреть на море. Дважды обогнув гавань по набережной, он оглядел вход в нее, якорную стоянку со всеми кораблями, пирсы и причалы, башню маяка. Свел знакомство с матросами, угостил вином, разговорил, невзначай задал несколько вопросов. Прогуливаясь у маяка, подгадал момент, когда смотритель послал мальчишку за обедом. Разговорил мальчишку, как прежде моряков. Потом переместился в Залив Альбатросов, где все еще стоял «Пес на бочке». Обойдя свое судно, Бакли уделил внимание другим: поболтал с экипажами, стараясь вызвать на беседу людей рангом повыше – боцманов, старших помощников, капитанов. Отнюдь не все морские волки желали говорить с ним. Несколько раз Бакли получал такую отповедь, что постыдно сбегал. Несколько раз все же смог завязать беседы, но их плоды отнюдь не радовали. Ни один моряк не вызвал достаточно доверия, чтобы Бакли озвучил свое предложение. Он ушел от Залива Альбатросов весьма удрученный, а когда приблизился к Золотой гавани, то потонул в толпе. Горожане теснились, кто-то пытался пройти, кто-то – стоять, кто-то – смотреть. Скакали какие-то всадники в серебре и шелке, бряцали доспехи, орали офицеры. Кто-то вопил: «Да это же сам!..» Оглушительно трубя, шагал по улице слон с кабинкой на спине. Целый слон, тьма его сожри! Прямо в городе!

– Что происходит?! – крикнул Бакли на ухо ближайшему соседу. Тот заорал в ответ:

– Лабелины приплыли! Герцогиня! Наши встречают!

Леди Магда прибыла на день раньше срока – видимо, попутный ветер, чтоб его в узел скрутило. У Бакли не было ничего. Он убедился в этом, когда за полночь наконец добрался в гостиницу, где ждали его трое парней.

– Хрена с два, – кратко сообщил Восемь.

Дейв и Семь рассказали подробно. Онорико-Сводник купил в городе шесть или семь телег всякой лабуды: были шелк и хлопок, нити и веревки, кислота и железо, горючее масло, красители, алхимическая посуда, пузыри с пробками. Но все это он приобрел еще в прошлом году, и ни одному торговцу не проболтался, куда везет. Ни одному. Правда, кроме торговцев он еще встретился с каким-то магистром алхимии, но этого магистра сейчас нет в городе. Сам граф Второй из Пяти пригласил его в гости, а когда зовет граф, то это надолго.

– Дрянь. Сучья дрянь!.. Эй, а где Девятка?

– Следит за северными воротами. Раздобыл описание Рико и смотрит, не приедет ли тот.

– Он там один? Если один, то ни черта он не следит, а пялит какую-то!..

– И пялит, и следит. Мы проверили. Там есть бордель окнами к воротам, вот Девятка на подоконничке…

Бакли прогнал всех троих. Обозвал их олухами, кретинами и сучьими кишками, но, по правде, сам тоже не видел выхода. Шум от приезда Лабелинов к утру облетит весь город, к завтрашнему вечеру – все окрестности. Где бы ни был Хармон, укравший у герцога Светлую Сферу, послезавтра он узнает про опасность и затаится. А горькая шутка в том, что ему и таиться не нужно! Даже сейчас, еще не затаенный, он совершенно невидим.

Свидетель – 2

Апрель 1775 г. от Сошествия

Остров Фарадея-Райли

– Скажи число.

Нави улыбался по-детски наивно, с трогательной робкою надеждой.

– Ну скажи, пожалуйста, что тебе стоит!

Его мальчишеские глаза так и светились синевой. Рука механически шуршала пером, слово за словом ложилось на лист. Нави не смотрел туда. Обратившись в надежду, он всем собою, душой и телом, тянулся к Дороти.

– Прошу тебя, прошу! Дай мне число, пожалуйста!

– Сто пятьдесят два! Будь ты проклят!

Дороти ненавидела его. Нави был хуже чесотки, навязчивей овода, неизбежнее войны. Он отравлял ее воздух и сосал ее кровь, и при этом сиял невинною улыбкой:

– Спасибо, спасибо тебе! А можешь еще число?.. Ну хоть одно?..

Дороти была бессильна, как мышь против змеи. Мольбы, проклятия, угрозы не помогали. Нави не боялся угроз, не замечал проклятий и честно пытался внять мольбам – но не мог. Обещал не просить чисел, но проходила четверть часа – и, подвластный невидимой силе, он вновь начинал:

– Ну хоть одно, пожалуйста. Самое последнее!

Дороти пыталась отсесть от него – Нави ударялся в крик и не утихал, пока она не возвращалась. Дороти взывала к мастеру Густаву и лекарю Финджеру – им было плевать. Плевать на нее, но не на Нави. Он выдавал тридцать семь страниц в день – идеальным почерком, без помарок. Да спасут тебя боги, Дороти, если начнешь мешать ему.

Сама она едва успевала пять или шесть страниц – половину нормы. Каждый вечер Дороти получала процедуру, ночью спала от силы несколько часов, приходила в цех изможденная, вялая – и успевала еще меньше, чем вчера. «Я сегодняшняя лучше меня вчерашней»… Где там! Сегодняшняя Дороти – сонное злое дерьмо. А завтрашняя будет только хуже.

– Скажи мне циферку, а! Очень прошу тебя! Скажи – и я отстану.

Она попросила вернуть ее в одиночную комнату – получила отказ. Во-первых, Нави бросил перо и ударился в плач, едва понял, что может лишиться жертвы. Во-вторых, одиночная комната была занята – там трудился какой-то бедолага, недавно назначенный переписчиком.

Дороти стала молиться Праматерям. Она и прежде встречала и провожала каждый день молитвою, но, как требует благочестие, не досаждала Прародителям просьбами, а лишь отчитывалась в своих деяниях и благодарила за заботу. Теперь же опустилась до откровенной мольбы: «Святые Праматери, нижайше прошу вас, пошлите спасение, избавьте меня от кровопийцы Нави!» Она адресовала молитву всем Праматерям вместе и каждой в отдельности – и всюду получила отказ. Янмэй считала, что Дороти старше и умнее, чем Нави, потому легко совладает с ним. Величавая Софья требовала полюбить юношу как младшего братика. Светлая Агата сказала: Нави несет ценный урок для Дороти, который нужно усвоить. Даже Глория-Заступница – Праматерь с бархатным сердцем, готовая помочь и нищему, и вору – даже она не вняла мольбам Дороти Слай!

– Пожалуйста, дай число.

– Пятьдесят девять.

Нави похлопал глазами, смешно нахмурился.

– Это неправильное число. Зачем ты так! Число же неправильное! Скажи другое.

Тогда Дороти ударила его. Подняла мягкую дряблую руку и бессильно ляпнула его по щеке. Нави покраснел, моргнул и заплакал.

– За что ты меня?..

Мастер Густав вышвырнул ее из мастерской. Полночи она провела в подвале стоя на цыпочках. Плохая рука была пристегнута к потолку.

– Карен… Кейтлин… скажи, что мне делать?

Дороти боялась своей соседки по комнате. Карен напоминала мертвеца; Карен почему-то звала Дороти «миледи». Дороти не знала, что из этого пугает ее больше. Однако, доведенная до отчаяния, она решилась спросить совета.

– Терпите, миледи, – ответила Карен.

– Почему он липнет ко мне, а? Почему только ко мне? – Глаза Дороти увлажнились. – Почему никого другого?..

Карен смерила ее очень холодным взглядом, будто слезы Дороти вызвали в ней отвращение.

– К вашему сведению, миледи, Нави высосал до капли каждого переписчика. Затрачивал от двух до трех месяцев, выжимал все числа, какие были известны жертве, затем переходил к следующей.

– Два месяца?!

Дороти не расплакалась лишь потому, что боялась ненависти Карен. Она провела рядом с Нави одну неделю. Одну чертову неделю – и силы уже на исходе! За два месяца она свихнется и прыгнет в море от отчаянья!

– Что же мне делать, Карен?

– Терпите, миледи.

Она отвернулась к стене, устав от разговора.

– Нет, нет, погоди! Я не вытерплю! Не смогу!

Это не волновало Карен. Тьма! Здесь ничто никого не волновало!

– Скажи хотя бы, что такое правильные числа? Иногда называю число – а он говорит: неправильное. Он издевается? Нарочно меня мучает?! Как правильное отличить от неправильного?

– Правильное число имеет смысл, миледи. Неправильное лишено его.

– Смысл?.. Какой смысл?.. Я говорю, что в голову взбредет, лишь бы отвязался. Нет там смысла!

– Вы не всегда помните смысл числа, но он всегда есть. А если нету – Нави это заметит и скажет «неправильное».

С того дня кошмар усилился многократно. Прежде Дороти не задумывалась – просто кидала Нави случайные числа, как кости собаке, и большинство чисел оказывались правильными. Теперь, когда число всплывало в уме, Дороти терзалась вопросами: правильно ли оно? Есть ли в нем смысл? Может, выбрать другое? Может, добавить единичку или двоечку?.. И она промахивалась. Числа не подходили Нави, он обижался, плакал, кричал, умолял: «Нет, не обманывай меня, пожалуйста, дай правильное!» Его перо тем временем ровно скользило по листу, перо Дороти – ставило кляксы, рвало бумагу. Листы летели в мусор, мастер Густав бил кулаком по ее столу: «Какой ты переписчик! Пойдешь у меня двор мести!» И в ее голове мелькало: ладно, пускай двор, лишь бы подальше от него. Но Нави хватал Густава за одежду: «Нет, нет, не прогоняй ее, пожалуйста! Она исправится, она хорошая. Это случайность, что число неправильное. Сейчас она подумает и скажет правильное». Дороти хотела убить его. Взять перо и воткнуть в глаз. Чтобы вылезло из затылка. Такое возможно, правда?..

Шаваны верят, что ежедневно и ежечасно Гнойный Дух Червя пожирает мир людей, разлагая и превращая в пыль все живое. Рано или поздно он сожрет все, что есть в мире, кроме бесплотной Орды Странников, которая сбежит от него в иную вселенную.

Так милый юноша по имени Нави поглощал мир Дороти Слай – ежедневно и ежечасно глотал ее мысли, ее покой, ее душу. С тою единственной разницей, что никакая Орда Странников не могла спасти Дороти, и не существовало вселенной, подходящей для побега.

Если бы Дороти сохранила способность к анализу, она поняла бы причины его власти над нею. Лишенная памяти, запуганная и задавленная терапией, вписанная в жесткий регулярный график, Дороти обитала в мире, весьма бедном эмоциями. Такие чувства, как радость, горе, печаль, интерес, азарт, похоть – не посещали ее. Все события, происходящие в лечебнице, были весьма однородны: они вызывали у Дороти страх – либо оставляли безучастной. Безумный, навязчивый, нелепый Нави оказался единственным ярким эмоциональным пятном. Он порождал в душе Дороти целую гамму: удивление, ненависть, злобу, обиду, зависть. Он был для нее тем же, чем шторм является для мореплавателя, а полуденное солнце – для пустынного странника. Могла ли она не думать о нем?

Что за правильные числа? Этот вопрос окончательно лишил ее покоя. С запозданием Дороти поняла: если бы узнать каким-то способом десяток-другой правильных чисел, можно было бы выписать их на листок и по одному в час сообщать Нави. Только он проголодается и заведет шарманку: «Скажи число!» – как она сразу: «Вот тебе, подавись!», и делает дальше свое дело. Беда в том, что теперь, узнав о правильных и неправильных числах, Дороти разучилась придумывать правильные. Что ни взбредет на ум – все мимо. Раньше-то легко было, а сейчас…

Впрочем, однажды судьба смилостивилась и дала ей передышку. В писчий цех поступила новая книга: какой-то учебник по мореходству требовалось переписать в десяти экземплярах. Мастер Густав отдал книгу Карен – самой внимательной из переписчиц. Нави заметил учебник, в перерыве отнял его у Карен и стал читать. Дороти в жизни не видела, чтобы кто-либо так читал. За время, пока юноша проглатывал страницу, Дороти могла сосчитать до шести. Раз, два, три, четыре, пять, шесть – шшшурх, новая страница. Дороти глядела, не отрываясь, зачарованная этой магией. И не она одна, а все переписчики, кроме самых старожилов, пялились на Нави. Раз, два… пять, шесть – шшурх. Его глаза не бегали по строчкам, а целились в центр листа, замирали неподвижно, за шесть секунд впитывали страницу целиком, будто картину. На седьмой секунде он моргал и переворачивал лист. Шшурх.

Карен не выказала никакого удивления. С привычною неохотой она пообедала яйцом и сырной лепешкой, пока Нави листал книгу над ее головой. Через двадцать минут перерыв истек, и мастер Густав звякнул в колокольчик, и Карен протянула руку к юноше:

– Вы окончили, сударь?

Он задержал книгу на двенадцать секунд, чтобы впитать последний разворот, затем вернул ее Карен.

Дороти заглянула в учебник. Там были схемы и числа. Десятки схем и сотни чисел. Возможно, тысячи. У Дороти перехватило дыхание, когда она поняла: Нави запомнил каждое число из учебника. Его лицо сияло тихим сытым счастьем. В этот день Нави ни о чем ее не спрашивал.

Дороти смогла сосредоточиться на работе и до вечера переписала двенадцать страниц. Густав похвалил ее и избавил от наказаний. Впервые за несколько недель она вернулась в комнату раньше полуночи, не измученная процедурами. Впервые она не рухнула в постель, как в черный омут, а села у окна и принялась думать.

Что за правильные числа? Как их опознать?

Общеизвестные не подходят – это проверено. Количество земель Империи, число Праматерей и Праотцов, исторические годы, даты праздников, число дюймов в футе и ярдов в миле – ничто из этого не удовлетворяет Нави. Логично, если разобраться: этот клещ-кровопийца раньше допросил остальных переписчиков, они уже не раз называли известные всем числа. А это тоже проверенный факт: повторяться нельзя. Каждое число можно назвать лишь раз, со второй попытки оно станет неправильным.

А вот числа, касающиеся лишь самой Дороти, приносят успех: сказала – Нави надолго отцепился. Беда в том, что таких чисел крайне мало. Свой рост и вес она узнала при осмотре у лекаря; возраст вспомнила с великим трудом. Вот и все. Число живых родичей, возраст родителей, мужа и кузена, количество комнат в родном доме – ничего такого память Дороти не сохранила.

Остаются числа, которые сами собою откуда-то всплывают в мозгу. Бывает такое. Нави ляпнет: «Скажи число» – и в голове возникнет: сто пятьдесят два. Есть ли в нем смысл? Иногда есть: Дороти назовет – Нави улыбнется. Чаще нету: «Неправильное число! Скажи другое, ну пожалуйста!» Будет ли смысл – сама Дороти не различала. На ее взгляд, сто пятьдесят два – обычное число, ничем не лучше прочих.

Однажды в голове всплыло, и она сказала:

– Пять с полтиной.

Именно так, дробью. Нави остался очень доволен, не трогал ее целый час. Дороти не знала смысла числа, но теперь, в час раздумий откуда-то пришла догадка: рыба. Пять с полтиной агаток стоит ведро сельди. Только на Севере, и только если брать много – несколько ведер. Откуда это знала Дороти, в жизни не покидавшая Земли Короны?.. Неизвестно, откуда. Но она чувствовала странную уверенность: если сесть в корабль, приплыть в Беломорье, пойти на рынок и спросить ведро селедки – с тебя спросят шесть агат, а за пять с половиной сторгуешься.

Возможно, и с остальными правильными числами так же? Может быть, правильное число – такое, что означает что-нибудь где-нибудь? Цену какого-то товара в какой-то земле, число солдат в чьей-то армии, жителей в каком-нибудь городе? Боги, но это же невозможно попасть! Всего чисел – несметное множество, а чисел со значением – поди, какая-нибудь тысяча, может, две…

Соседки по комнате спали, но Дороти посетила мысль, и она, преодолев робость, потеребила Карен-Кейтлин:

– Скажи мне число.

– Шесть, – выдохнула Карен еще сквозь сон.

Потом вздрогнула, стряхнула дрему, повернулась к Дороти, мертвецки белая в лунном свете.

– Неразумно, миледи. Мои числа не подойдут Нави – я сама их говорила.

– Почему ты зовешь меня миледи?

– По той же причине, по которой вы зовете меня «ты».

– Скажи еще число.

– Миледи, дайте мне покой.

Тусклыми глазами Карен указала на Аннет и отвернулась к стене. Тьма, а Карен умна! Личные числа Аннет Нави еще не слышал! Дороти разбудила вторую соседку.

– Назови число, Аннет.

Девушка резко села на кровати.

– Аннет – это я. А какое число тебе сказать? Я бы сказала, но нужно понять: какое тебе число? Один или два, или три?

– Любое.

– Ой… Как это так – любое? Любое число я не знаю. Вот послушай: меня зовут Аннет, а не как-нибудь. Если бы меня звали как-нибудь, то я бы не могла сказать свое имя. Никого не называют как-нибудь, а только по имени.

– Сколько тебе лет, Аннет?

– О, боги. Как бы не соврать… Аннет – это я, а сколько мне лет – ох, ну ты спросишь. Я думаю, двадцать три. Но может быть, двадцать четыре или двадцать пять. Вряд ли больше, чем тридцать.

– Сколько ты весишь? Каков твой рост?

– Ох-ох-ох…

Аннет поднялась с кровати и заметалась по комнате.

– Что же ты такие вопросы ставишь! Я же могу соврать, и ты обидишься, а я не хочу тебя обижать. Я хорошо себя веду, я не хочу про-це-дуру. Сколько же я вешу?..

– Аннет, успокойся, милая, я не обижусь на тебя. Просто скажи, сколько в тебе фунтов и сколько футов. Тебе платье шили когда-нибудь? Снимали мерку? Сколько дюймов было в груди и в талии?

Вместо того, чтобы успокоиться, Аннет запричитала еще громче и еще быстрей заметалась по комнате.

– Боги святые! Дюймов… футов… фунтов… помилуй меня! Я – Аннет, мне двадцать три года… или двадцать четыре. Платье мне шили… ну, обычное платье, не большое и не маленькое. Не было в нем дюймов…

– Оставьте ее, миледи, – шепнула Карен. – Это безнадежно.

От ее слов и Дороти, и Аннет разом утихли, но Аннет продолжала вышагивать по комнате, и Дороти осенило:

– Милая, пройдись из угла в угол. Сколько шагов?

– Десять! – радостно выпалила Аннет. Уж это она сосчитала точно.

– А вдоль стены?

– Восемь… с кусочком.

– А вдоль другой?

– Пять… кажется. Кровать мешает. Хочешь, я по кровати пройду?..

Еще полчаса Дороти затратила, чтобы обмерить шагами все предметы в комнате: кровати, дверь, окно, расстояние от двери до ведра с нечистотами, промежутки между кроватями. Прекрасные числа! Каждое имеет значение и ни одно не известно Нави!

А утром пришел ужас: она забыла все. Дырявая, как решето, память не сберегла ни одного числа. И перемерять комнату заново было некогда: медбратья подняли ее, велели вынести ведро, а потом увели на завтрак.

Часом позже Дороти села на свое место рядом с Нави, изо всех сил сутулясь, будто пытаясь скрыться от него. Но где там!

– Здравствуй! Я так рад, что ты пришла! Скажи мне число, чтобы утро стало добрым!

И она, чуть не плача, застонала в ответ:

– Да чтоб тебе язык отсох, подлец! Ты хоть знаешь, как меня измучил? Я ради тебя полночи не спала, выдумывала числа, вспоминала, измеряла, соседок пытала. А теперь все забыла – все! И это из-за тебя! Если б ты меня не изводил каждый день, может, что-то держалось бы в памяти. Так нет, все мысли ты из меня вытравил, кроме своих проклятых чисел!

Она перевела дух и вдруг вспомнила одно:

– Двадцать три.

Нави моргнул.

– Как любопытно… Спасибо тебе, вкусное число.

Он умолк на полчаса. Дороти писала третью главу «Розы и смерти» и лихорадочно вспоминала: что еще было? Вроде, комнату измеряли шагами. А сколько получилось? Аннет прошла и назвала число… но какое?

– Скажи число, – проголодался Нави. Именно тогда Дороти вспомнила первый размер:

– Десять.

Нави не ответил ничего. Было заметно его беспокойство – Нави будто не знал, правильное число или нет. Надо вспомнить остальные. Может, вкупе с ними он скушает и десятку. Дороти отложила перо и двумя пальцами прошагала по странице, пытаясь вспомнить ходьбу Аннет. Сколько ж там шагов выходило…

– Пять, – робко шепнула Дороти.

Тут же отругала себя: пять – глупое число. Слишком оно частое – например, пять пальцев на руке или пять правителей в Шиммери. Кто-то уже точно скормил безумцу эту цифру. Однако Нави промолчал. Он не насытился, но и не отверг число – ждал продолжения.

Спустя четверть часа Дороти вспомнила третий размер:

– Восемь!

– Так быть не может, – отрезал Нави. – Пожалуйста, не обманывай меня, скажи правильно.

– Палач ты бессердечный! Ну откуда знаешь, правильное оно или…

Дороти осеклась, когда поняла: Нави прав. Там было не ровно восемь шагов, а…

– Восемь с кусочком.

Нави улыбнулся:

– Я думаю, восемь и шестьдесят шесть сотых. Спасибо тебе. Ты хорошая.

Он молчал целый час. Дороти выводила слащавые строки романа, перо уверенно шуршало по бумаге, а сама думала: откуда он знает, какой именно был кусочек? Вечером надо перемерять. Нет, глупо, шаги не посчитаешь до сотых долей… Но если бы можно было, то наверняка вышло бы именно восемь и шестьдесят шесть. Нави – чокнутый безумец с ураганом вместо мозга, но уж в числах он знает толк.

– Скажи число, ну пожалуйста!

– Тьма тебя! Что, снова?

– Уже час прошел… – глазенки юноши стали круглыми и виноватыми.

Дороти глубоко вздохнула. Она сумела вспомнить еще только одно число, и проку от него не будет. Это шестерка леди Карен, сама леди Карен точно когда-то называла ее.

Дороти выдохнула, заранее кривясь от безнадеги:

– Шесть.

– Неправильное… – начал Нави, но умолк. Внимательно так поглядел ей в лицо. – Очень интересно. Кто тебе сказал это число?

– Шесть! – твердо повторила Дороти. – Хочешь бери, а хочешь нет, но отчитываться я не стану.

– Шесть… Благодарю тебя.

И он промолчал еще полчаса, а она переписала без малого страницу, и мастер Густав отзвонил перерыв, и тогда Нави сказал:

– Дай мне еще число, будь так добра.

– Перерыв же! – возмутилась Дороти.

– У тебя сегодня отличные числа. Очень вкусные. Пожалуйста, что тебе стоит!..

Дороти ощутила в себе странный задор и сделала то, чего не делала прежде: подшутила над Нави.

– Семь!

В семерке точно не было смысла. Просто сегодня звучало уже пять, шесть и восемь, вот Дороти и заткнула дыру. Посмотрим, заметит ли Нави, что скушал затычку!

– Зачем ты меня обманываешь? Число же неправильное, – буркнул Нави.

Но вдруг изменился в лице. Он смотрел на нее, она – на него. Гримаска обиды сползла с лица юноши, уступив место удивлению, затем – потрясению. Глядя в лицо Нави, как в зеркало, Дороти ощутила нечто. Тьма сожри, а ведь семерка – правильное число! Теперь это ясно, как день. Семь – число сильное, даже могучее. Многие смеются над семеркой: вот восемь – священная цифра, а семь – недоделка, недолет. Но они не понимают, а Дороти знает теперь: семь – это сила. Пока число звучало в голове, Дороти наполнялась давным-давно забытым чувством: гордостью.

– Семь, – властно повторила она.

– Семь, – эхом шепнул Нави.

– Сегодня ты больше не спросишь ни о чем.

– Да, обещаю.

То был первый случай, когда Нави сдержал слово. До вечера он молчал, и лишь напоследок уважительно повторил:

– Семь.

Вернувшись в комнату, она приказала Аннет пройти вдоль стены. Длина комнаты составляла восемь целых и две трети шага.

* * *

Следующим днем Дороти нашла еще три правильных числа: сорок восемь, двенадцать тысяч, четыре. Четверка была слабее остальных двух, но даже в ней чувствовалась скрытая сила. Эти числа имели вес, от них просто так не отмахнешься, не выкинешь из головы. Но семь по-прежнему оставалось самым властным из правильных чисел. Думая о нем, Дороти поражалась: как могла она прежде не чувствовать его мощи?

Вечером она спросила у Карен-Кейтлин:

– Что значит число семь?

– Не имею представления, миледи. Это ваше число.

– А твое – шесть. Что оно значит?

Дороти видела, как потемнело лицо Карен.

– Ничего. Оставьте меня.

– Ты знаешь больше, чем говоришь.

Сказав эти слова, Дороти ощутила не столько обиду, сколько удивление. Она ждала, что Карен ответит честно. Дороти заслуживает честного ответа, ведь ее число – семь!

Странным образом семерка сообщала ей веру в собственные права, возможность требовать и настаивать на своем.

Следующим днем Нави пристал к ней: «Скажи число!» – и Дороти отрезала:

– Нет, сначала ты мне скажи. Как тебя зовут?

Он опешил:

– Я – Нави.

– Это не имя. Ни одна мама не додумается так назвать ребенка.

– Я – Нави!

– А дальше? Имя матери, имя отца?

– Я – Нави…

– Тогда не видать тебе числа.

Его губы тут же капризно скривились:

– Скажи число, ну пожалуйста!

– Нет.

Она обмакнула перо и принялась писать.

– Скажи! Ну скажи же!..

Дороти не обратила на него внимания. Оказалось, это просто: достаточно думать о семерке. Нави повторил просьбу раз десять, а потом завыл по-собачьи и выронил перо. Подбежал мастер Густав:

– Что происходит, тьма бы вас?

– Я делаю свое дело, – сказала Дороти. – Он – нет.

– Она не дает число! Она не хочет, она плохая!

Густав обратился к Дороти:

– Скажи ему чертово число, пусть он умолкнет и пишет чертову книгу.

– С ним и говорите, мастер Густав. Его беда, что он не пишет.

Густав взял ее за подбородок:

– Послушай-ка, барышня. У Нави в голове нет ничего, кроме цифр и дохлой мухи. С ним говорить – все равно, что косить траву ложкой. У тебя сохранилась еще кроха мозгов, ты хоть что-нибудь можешь понять, потому дай ему чертово число, или выкину тебя из мастерской!

В этот раз ее мятеж провалился, но Дороти знала, что была близка к успеху. Она ощущала в себе новую силу.

– Хочешь число? Ну, получай: сто шестьдесят три с половиной тысячи квадратных.

– Ты дура? – бросил Густав. – Каких к черту квадратов?

Но она знала откуда-то, что данное число будет правильным только так, с прибавкой «квадратных». И попала в точку. Нави просиял, сказал: «Спасибо, преогромное спасибо!» – и промолчал больше часа.

Когда он снова раскрыл рот, Дороти поставила условие:

– Вот как мы с тобой будем. Хочешь число – скажи о себе. Из какого ты города?

– Из… Алеридана.

– Лжешь.

– Из Фаунтерры.

– Нет.

– Из Уэймара.

– Чушь!

– Почему ты думаешь, что вру? Может, и не вру совсем…

– Я слышу, что ты сам себе не веришь. Откуда ты? Скажи честно, или никаких чисел.

У Нави задрожали губы.

– Я… не знаю.

– То есть как – не знаешь? А сколько тебе лет?

– Двадцать… восемнадцать… не знаю.

– Что ты врешь-то!

Тут Дороти подумала о себе: а сколько лет ей самой? Вроде, тридцать семь. Но это число она вспоминала долго, муторно, вытаскивала из густого тумана. А родной город? Да, Маренго, но ведь не сама она это вспомнила. Ей магистр Маллин намекнул, только с его помощью и сообразила.

– Я поняла, – воскликнула Дороти, – ты не врешь, тебе отшибло память!

Юноша моргнул, в глазах показались слезы.

– Не обижайся, я же не знала. Правда ничего не помнишь? Хоть родителей-то?..

– Ничего…

– А что случилось с тобой – помнишь? Как исчезла память? Ты упал откуда-то? По голове ударили?

– Ну не помню я… Скажи число, пожалуйста…

– Так и быть. Число – семнадцать семьдесят четыре.

– Спасибо, – он шмыгнул носом. – Ты хорошая.

На следующий день Дороти вызвал магистр Маллин. Он, как обычно, пил. В этот раз – пахучий густой напиток цвета дубовой коры. Ханти старого Гримсдейла, – каким-то образом поняла Дороти. Если бы эти слова были числом, оно оказалось бы правильным.

– Дороти Слай, я рад всем новостям, которые о тебе слышу! – магистр всплеснул руками. – Ты решительно шагаешь по пути исцеления. Вне всяких сомнений, ты сегодняшняя лучше тебя вчерашней.

Дороти оробела от столь внезапной похвалы.

– Магистр, но я очень редко выполняю дневную норму. Мастер Густав часто недоволен мною…

– Пхе! Мастер Густав – ремесленник с грязными ногтями, он только и может думать про работу. Но мы с тобой должны понимать: работа – всего лишь средство для исцеления. Ты находишься в обители любви и заботы, и наша с тобой главная цель – победа над хворью. К этой цели мы стремительно приближаемся.

– Да, магистр.

– Ответь-ка мне: ты больше не видишь кошмаров?

– Нет, магистр.

– Не чувствуешь беспричинного гнева, не хочешь кричать и нападать на людей?

– Ни в коем случае!

– Больше не путаешься в том, кто ты?

– Я – Дороти Слай из города Маренго, кузина гвардейского майора. Правда, я очень плохо помню своих родителей…

– Это не беда. Хворь еще не побеждена до конца, потому болезненный туман еще витает в твоем сознании. Когда она окончательно отступит, ты вспомнишь все, что нужно.

– Да, магистр.

Он задал еще ряд вопросов, чтобы убедиться, что Дороти уверена в своей личности и всецело принимает любовь и заботу, изливаемые на нее лекарями. Ее ответы оставили Маллина совершенно удовлетворенным.

Когда он собрался ее выпроводить, Дороти набралась смелости и спросила сама:

– Магистр, скажите, чем болен Нави?

Он сразу нахмурился:

– Тебе ни к чему это знать. Тебе бы понравилось, если бы все вокруг болтали о твоей болезни?

– Магистр, это очень нужно мне для душевной гармонии и для новых шагов по пути исцеления. Нави мне сильно досаждает, тяжело справляться с раздражением, так и хочется стукнуть его. А если я пойму, насколько сильно он болен, то не буду злиться: ведь это не Нави виноват, а его хворь.

– Что ж, ты разумно обосновала свою потребность, и это заслуживает награды. Я отвечу тебе. Нави страдает тяжкой асимметрией рассудка. Все умственные силы, данные ему богами, затрачиваются на работу с числами: на их запоминание, складывание, вычитание, деление. Асимметрия также помогает ему очень быстро и красиво выписывать буквы: наверное, его хворому рассудку буквы напоминают цифры. Но на все остальные размышления, привычные здоровому человеку, его умственных сил не хватает. Потому Нави не может ни вспомнить свою семью, ни поддержать успешную беседу, ни даже хранить молчание, занимая себя собственными мыслями.

– Вот как… Спасибо вам, магистр. А Нави быстро идет по пути исцеления?

Маллин рассмеялся:

– Скорее улитка переползет базарную площадь, чем Нави придет к избавлению от хвори. Нет никакой надежды на его выздоровление. В отличие от тебя, Дороти, Нави никогда не познает радости трезвомыслия.

– А он уже давно тут?

– На моей памяти восемь лет… Хотя решительно не понимаю, зачем это тебе нужно.

– Благодарю, магистр.

Восемь лет. Число потрясло ее. На взгляд, Нави не дашь больше восемнадцати. Значит, он захворал и угодил в лечебницу десятилетним мальчиком! На своем коротком веку не знал ни женщин, ни любви, ни свободы, ни странствий. Ничего, кроме процедур и стен писчего цеха!