Текст книги "Десант местного значения (СИ)"

Автор книги: Роман Грибанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

*G-2 missed the boat – расхожая поговорка среди офицеров US NAVY, начиная с 1941 года. Авторство приписывают адмиралу Честеру Нимитцу. Буквально означает: Разведывательный отдел (G-2) упустил лодку. Говоря попросту, облажался.

– Адмирал, но надо что-то делать? Прервал затянувшееся молчание кэптэн Лоуренс Гейтс. Я связался с командованием Корпуса, у них на подлете целых две группы, 18 «Крусейдеров», все в ударной конфигурации, часть с 500 фунтовыми фугасками, часть с 70-мм НУРС Mighty mouse. И они готовы перенацелить самолеты, ждут только вашей радиограммы. Ведь мы же только что наносили удары в интересах десанта?

Адмирал размышлял недолго. С одной стороны, его постоянное обращения к Корпусу уже стали предметом насмешек среди остального высшего командования флота. С другой, какая альтернатива? Только потеря кораблей, и вероятно, срыв высадки десанта. А этого ему уже точно не простят. И, вообще-то, в отличие от других насмешников, дела у него, худо-бедно, но все-таки, идут успешно. И он принял решение.

– Хорошо, тогда сделаем так. Одну группу разделить на две, пусть часть наносит удар по русским эсминцам, часть, та, что с НУРСами, по катерам красных. Вторая группа пусть атакует ближнюю батарею среднего калибра. Для атаки башенной батареи крупного калибра все равно 500 фунтовые бомбы не подходят. И ускорьте подготовку нашей группы, с бронебойными бомбами и напалмом!

– Первые самолеты уже стартовали! Ответил кэптэн Гейтс.

– По Корпусу, составьте бланк радиограммы, я подпишу.

Адмирал Холлоуэй, сам того не зная, отложил смертный приговор старшему лейтенанту Ильину и всей первой роте второго батальона 211 мотострелкового полка. Девятка «Крусейдеров», готовая обрушится на позиции роты при первых ее выстрелах, была перенаправлена на другую цель, и рота получила хоть мизерный, но шанс, в противостоянии с батальоном морской пехоты США.

Камчатка. Местное время 10–34, 02 ноября. Северная часть побережья Авачинского залива, 2 километра к югу от озера Мелкое, 1 километр к западу от острова Топорков. Запасные позиции 559 артиллерийской береговой батареи.

Наконец, над полем морского сражения, развернувшегося на выходе из Авачинской бухты, появились первые американские самолеты. Это была шестерка штурмовиков «Скайрейдер» с «Йорктауна». Неизбежная неразбериха, возникшая у американского командования, да еще с разными видами вооруженных сил, дала свои плоды. По уму, американцам, надо было атаковать ракетные катера капитана третьего ранга Балобанова, как потенциально самых опасных противников. Но при подлете «Скайрейдеры», вообще-то, первоначально нацеленные на удары по дороге Николаевка-Вилючинск, сначала были перенаправлены на бомбежку русских позиций в районе бухты Малая Саранная, а потом, еще раз – на удар по обнаружившей себя береговой батарее номер 559. Эта чехарда разозлила бравых пилотов US NAVY до предела. А катера американцы обнаружили еще позже, когда ведущий группы, уточнив местонахождение, уже заходил на боевой курс. И на заполошные призывы из ситуационного центра «Форрестола», ведущий бросил в эфир только одно слово: «поздно». И у ракетных катеров кап-три Балобанова появился шанс. А к 559 батарее, наоборот, пришла смерть. Позиции батареи прикрывал всего один пулеметный взвод, два крупнокалиберных ДШК. Выстроившись колонной пар, «Скайрейдеры» обрушились на артиллерийские позиции со стороны моря, от восходящего солнца. Пулеметчики, грубо говоря, просмотрели появление американцев на малой высоте, и в первом заходе штурмовики работали беспрепятственно. Оба ДШК открыли огонь лишь только по замыкающему А-1Н. Дымя, он сбросил все бомбы и тяжело отвалил на северо-восток. Но это был единственный успех пулеметного взвода. В следующем заходе, резонно рассудив, что здоровенные 130-мм пушки никуда не денутся, командир группы американцев повел пять «Скайрейдеров» на обнаружившие себя пулеметы. Два ствола калибра 12,7 миллиметров никак не могли противостоять двадцати стволам калибра 20 миллиметров, только это расчеты обеих пулеметов и смогли осознать перед смертью. Покончив с зенитным прикрытием, американцы снова принялись за батарею.

Камчатка. Местное время 10–34, 02 ноября. Северная часть побережья Авачинского залива, 2 километра к югу от озера Мелкое, 1 километр к западу от острова Топорков. Позиции приданного пулеметного взвода 246 мотострелкового полка.

Сергей Грибанов хотел только одного, спать. Лечь, упасть в кузов грузовика, или вообще прямо на припорошенную свежим снегом землю, и спать. Уснуть, забыться, часов этак на десять. Сначала была дорога, триста с лишним километров, они, с Сашкой, сменяя друг друга, вели грузовик по разбитой и заснеженной щебенке. Периодически сворачивая с нее, в объезд, мимо разрушенных мостов, по бродам. Двенадцать часов непрерывного кошмара по трясущимся ухабам в тусклом свете фар. Но больше всего выматывали эти проклятые переправы, по каменистым бродам, где быстрое течение камчатских рек так и норовило унести «Газон» вниз, к чертовой матери. Нормальные переправы были только в двух местах, через реку Плотникова. У Дальнего, где 13 саперный батальон дивизии уже навел понтонный мост, и у поселка Сокоч, где чудом сохранился стационарный мост. Четыре раза их бомбили, самолеты проносившиеся над дорогой, парами и четверками, вообще-то выцеливали танки и артиллерию, но все равно это было страшно. Каждый раз, при звуках сирены или криках «воздух», выбегать из машины и падать вниз, в холодную и снежную грязь, с ужасом слыша звуки разрывов бомб и приближающейся стрельбы из авиационных пушек, гадая, попадут в тебя или нет, это было до одури страшно. И потом, вставая после налета, вновь и вновь смотреть на горящую технику и изломанные уродливые тела тех, кому в этот раз не повезло. Кто еще минуту назад был живыми людьми, такими же, как и он, Сергей. Каждый раз Сергею хотелось вскочить и бежать, куда глядят глаза и несут ноги, только бы прочь от этой проклятой дороги. Но каждый раз в последний момент перед глазами вставала картина, которую он увидел на входе в Мильковскую больницу, и это в последний момент его останавливало. Это, и еще Иркино лицо, как он ее видел в последний раз. Понимание, последними остатками разума, а не всем остальным, трясущимся от страха, организмом. Бежать некуда. Он не спрашивал, боясь прослыть трусом, Сашку, или остальных бойцов из его грузовика, испытывают ли они похожие чувства. Наверное, все, таки да, судя по испуганным взглядам, которые кто-то из парней украдкой бросал на небо, при малейших посторонних звуках. При подъезде к Елизово их поредевшую колонну разделили, отделив несколько грузовиков с пулеметами и зенитками. Остальные поехали дальше, на Паратунку или на Николаевку, а они свернули налево. Проскочив беспрепятственно через Петропавловск, их снова разделили. Их грузовик, уже в одиночку, поехал через Халактырку, к берегу океана. Уже рассвело, и Сашка, сидящий за рулем, гнал грузовик со всей возможной скоростью. Наконец, они, проскочив мимо озера Мелкое, свернув у берега по проселку на юг, через пару километров, увидели под маскировочными сетями стволы огромных пушек, каждая из которых стояла на двухосном колесном лафете, размером больше, чем их ГАЗ-51. Лейтенант, выскочивший из машины к батарее, быстро вернулся.

– Так, бойцы, вон там, в ста метрах, будет наша огневая позиция. Быстро сгружаем пулеметы и часть боезапаса. Водители! – Он посмотрел на Сашку и Серегу. – Отгоните машину вон в тот распадок, тщательно замаскируйте ее. Возьмите маскировочную сеть у артиллеристов, я с ними договорился. Потом будьте готовы набивать ленты и переносить ящики с остальным боезапасом к пулеметам. И быстро, быстро, пока в небе самолетов нет!

Внезапно на батарее послышались команды. Маскировочные сети поползли вниз, открывая длинные стволы орудий, которые, наоборот быстро поднимались вверх. Лейтенант, видя это, еще больше стал торопить пулеметные расчеты. Да и сами бойцы, понимая, что с первым же выстрелом батарею увидят все, кому не лень, суетились как, ошпаренные. Вот Серега с Сашкой перевалили очередной ящик с уже набитыми лентами через борт. Серега крикнул лейтенанту:

– Товарищ лейтенант, ленты все сгрузили, остались только цинки! В кузове действительно лежало еще много запаянных оцинкованных ящиков с патронами, которые бойцы просто называли «цинки», а вот деревянных ящиков со снаряженными лентами больше не было.

– Все, быстро отъезжайте, главное, там замаскируйтесь получше! Скомандовал лейтенант. И в этот момент раздался первый орудийный выстрел. Сергей уже привык к различным звукам стрельбы и взрывам, но это было что-то особенное. Из длинного, метров шесть, не меньше, ствола орудия сначала вылетел многометровый форс пламени. А в следующий миг громыхнуло так, что парни еле устояли на ногах. Оглохший Серега первым пришел в себя. Подтолкнув застывшего в ступоре Сашку, он полез на водительское сиденье.

Самолеты появились минут через двадцать. К этому времени ребята успели загнать «газон» задом в распадок, сбегать к ближайшему орудию и принести оттуда большую маскировочную сеть, черно-серо-белого цвета. Батарея уже давно перешла на беглый огонь, выстрелы бухали каждые семь-десять секунд. Куда стреляла батарея, и попадала ли она, парням было неведомо. Они только слышали одну фразу, когда были возле орудия, таща совершенно неподъемную чертову сеть. Кто-то из расчета отрапортовал: «с дальномерного передают, есть накрытие!». Что она означала, ребята могли только гадать, а потом им стало резко не до этого. Появление первого самолета не заметил никто. Уже полностью вставшее солнце со стороны моря ярко светило в разрыве облаков, и именно прямо из него вынырнул первый самолет. Толстый фюзеляж, прямые крылья, узкий и длинный киль. Все это они разглядели, когда самолет, сбросив пару бомб точно на батарею, уже заваливался в развороте. «Скайрейдер», палубный штурмовик», пробормотал Серега, вспоминая силуэты, которые им показывали вчера, сразу после присяги. А орудие, то самое, от которого буквально десять минут взяли сеть, исчезло в ярких вспышках разрывов. Все это длилось буквально секунды, дальше самолеты пошли один за другим. Бойцы пулеметных расчетов, подстегиваемые лейтенантом, опомнились, лишь, когда над батареей пронесся последний штурмовик. Сначала одна трасса воткнулась в хвост уходящего уже самолета, затем по его брюху хлестнула очередь второго пулемета. «Скайрейдер» уже как-то неловко, «блинчиком» развернулся в сторону моря, одновременно высыпав на пустой берег все бомбы. И пошел, густо дымя на восток. Сашка восторженно заорал «Ура!», ему вторили бойцы у пулеметов. Сергей, внимательно наблюдавший за небом, его восторгов не разделял, и было отчего. Остальные пять штурмовиков, уже развернувшись и набрав высоту, заходили с севера. И заходили именно на их пулеметный взвод. Это поняли и там, раздались команды лейтенанта, оба ДШК развернулись стволами навстречу самолетам. И в это время ведущий штурмовик будто взорвался вспышками многочисленных пушек. За ним открыли огонь и другие. Оба ДШК стали стрелять в ответ, но это смотрелось жалко, по сравнению с тем, что началось на позициях пулеметного взвода. Всё, люди, пулеметы, земля, окружающие кусты и деревья, буквально исчезли в огне сотен разрывов. Когда рев самолетов затих, упавшие на землю ребята подняли головы, потрясенно оглядывая местность впереди. Сказать, что местность изменилась, это означало ничего не сказать. Исчезло все: невысокие заметенные снегом деревья и кусты, люди и оружие. Исчез даже сам снег. Там, где еще минуту назад находились два пулеметных расчета, была только черная, вся в оспинах, дымящаяся земля. С редкими, разбросанными кусками железа и ошметками человеческих тел. Сергей почувствовал, как к горлу подступает тугой комок, и сглотнул, удержавшись. Рядом потрясенно матерился Сашка. Но пока парни пребывали в ступоре, американские штурмовики пошли на третий заход, на позицию береговой батареи. И им уже никто не мог помешать. Парни, не сговариваясь, рухнули на землю, стараясь быть как можно незаметнее. А на огневых позициях 559 батареи бушевали разрывы. Вновь и вновь «Скайрейдеры» заходили на пушки и тягачи, попеременно, то стреляя из пушек, то сбрасывая бомбы. Наконец, штурмовики, набрав высоту и построившись клином, потянулись на восток, сыто урча двигателями. Сергей поднялся с земли, с ненавистью посмотрел им вслед, и толкнул замешкавшегося Сашку.

– Пойдем, посмотрим, может, кто живой есть. Живые, как ни странно, были. И даже некоторые из них не были ранены. Хотя первоначально парни были уверены, что после такой штурмовки на земле не уцелеют даже мыши. Просто батарея заезжала на заранее подготовленные запасные позиции, с уже вырытыми окопами, щелями и даже блиндажами. А вот из ихнего пулеметного взвода не уцелел никто. Ничего целого не осталось и из техники береговой батареи, капониров и укрытий для нее не было. Поэтому единственным транспортом оказался «газон» пулеметного взвода. Через час, когда откопали и погрузили в кузов всех раненых, уцелевшие люди уехали из вообще-то, красивого места на побережье, в один миг ставшего огромным кладбищем больше, чем для сотни человек.

Камчатка. Авачинский залив. Местное время 02 ноября 10–35. Эсминцы Камчатской военной флотилии «Влиятельный» и «Бесшумный».

На «Бесшумном» наконец-то аварийная партия смогла на скорую руку починить рулевое управление, и он, увеличивая скорость, стал обходить «Влиятельного». «Влиятельный» давно уже горел, сбавил ход до 12 узлов, вдобавок на нем стреляла всего одна кормовая башня главного калибра. Но он упорно шел, даже полз наперерез курсу американских кораблей, и командир «Бесшумного», капитан 1 ранга Лесной, догадывался, зачем. Накануне вечером, когда корабли еще готовились к бою, во все пятитрубные 533 миллиметровые торпедные аппараты эсминцев, вместо стандартных противолодочных торпед СЭТ-53 загрузили реактивные торпеды 53–57. Прямоидущая дальноходная бесследная торпеда 53–57 с неконтактным магнитным взрывателем, практически скопированная с немецкого образца, предназначалась для атак надводных кораблей. Турбинный двигатель торпеды, работающий на перекиси водорода и керосине, разгонял торпеду до скорости в 45 узлов, максимальная дальность хода составляла 18 километров. В принципе, советские эсминцы могли стрелять сразу по выходу из Авачинской бухты, но эсминцы типа «Гиринг» развивали максимальную скорость почти 37 узлов, а еще, на американских кораблях были превосходная акустика. Все это делало проблематичным поражение «Гирингов» с таких дистанций. А вот сейчас, когда между кораблями уже меньше 6 миль, один «Гиринг» стоит без хода, а два горят, обстреливаемые вдобавок с берега! Короче, капитан 1 ранга Лесной скомандовал торпедный залп по головному эсминцу, как только они с «Влиятельным» распределили цели. Горящий, стоящий без хода, и уже не стреляющий «Гиринг» решили не трогать, так как на него заходили в атаку два торпедных катера.

Камчатка. Авачинский залив. Местное время 02 ноября 10–35. Эсминцы US NAVY DD 874 «Duncan» и DD 879 «Leary».

Первым всполошился сигнальщик на «Лири». Не то, чтоб он был более квалифицированный специалист, ему просто повезло, и он как раз смотрел в бинокль на «Бесшумный» в этот момент. А не заметить торпедный залп из пятитрубного аппарата калибром каждой трубы более полуметра мог только полуслепой очкарик, но таких в сигнальщики US NAVY не берут. «Лири» тут же передал на «Дункан», идущий впереди, сообщение о торпедах, и готовился к повороту на 75 градусов влево. В этот момент «Влиятельный» дал свой залп, уже из двух пятитрубных торпедных аппаратов. И с американских эсминцев его уже увидели многие. «Дункан» тоже стал начинать поворачивать влево. Положение осложнялось тем, что из-за уже полученных повреждений оба эсминца могли дать максимум узлов 16, не больше. Происходи эта ситуация десятью годами раньше, эсминцы типа «Гиринг» перед тем, как выполнить противоторпедный маневр, отстрелялись бы в ответ, на них ведь по проекту было установлено по два таких же аппарата. Но оба эсминца прошли через модернизацию по программе FRAM, согласно которой дальнобойные «длинные копья» боли заменены на специальные противолодочные трехтрубные торпедные аппараты калибром всего 324 миллиметра. А у «Лири», как у корабля радиолокационного дозора, кормовой аппарат вообще был снят. Нет, конечно, можно было попробовать отстрелятся противолодочными торпедами и по красным эсминцам, в конечном счете, и у них есть винты, на шум которых и наводятся эти торпеды. Но дистанция до красных была уже мили три, не меньше, а противолодочная торпеда Мк44 имела дальность всего шесть с половиной. И не миль, а километров. «Дункан» замешкался с поворотом. Последний залп береговой батареи N425 лег за кормой, но очень близко. Настолько близко, что гидравлический удар от разрывов 130-мм снарядов повредили перо руля. Поэтому эсминец, вздрогнув всем корпусом, как раненая лошадь, сначала свалился в неуправляемую циркуляцию, причем вправо. А потом, когда эсминец кое-как, управляясь машинами, начал ворочать влево, было уже поздно. Торпеды с «Бесшумного» дошли до своей цели. Палубная команда напряженно смотрела в воду, надеясь увидеть торпеды, но бесследную торпеду 50–57 очень сложно увидеть, особенно если она установлена на глубину шесть метров, а в океане волнение в три балла. Из пяти торпед попала всего одна, под многострадальную корму. Неконтактный взрыватель сработал, когда торпеда проходила под кораблем, всего в полутора метах под днищем, подорвав боевую часть весом в 306 килограмм. Подводный взрыв подбросил «Дункан», просто оторвав ему кормовую часть, вместе с кормовой башней главного калибра. «Дункан» стал быстро погружаться, задирая нос. И через пару минут на поверхности от него оставались только обломки и десяток людей в спасательных жилетах. «Лири» уходил, но 45 узлов минус 16– это 29 узлов. И с каждой минутой расстояние между 10 торпедами, выпущенными веером и эсминцем сокращалось почти на километр. Напряженное ожидание команды «Лири» окончилось ничем. Взрыва не последовало. Люди на палубе так и не узнали, что мощный турбулентный поток, образованный винтами корабля, чуть-чуть отклонил одну из торпед, идущую первоначально точно под эсминец. А дальности действия неконтактного магнитного взрывателя не хватило, буквально на метр. Бывает. Но едва моряки на эсминце обрадовались спасению от неминуемой гибели, с севера появилась новая угроза. Далеко за кормой раздался мощный взрыв, горящий, стоящий без хода «Беннер» стал разламываться пополам. И на мостке «Лири» увидели, как огибая гибнущий эсминец, к ним, поднимая высокие буруны, понеслись две маленькие точки. Первым опомнился сигнальщик, наблюдающий за кормовыми углами:

– Торпедные катера противника, по азимуту триста сорок, идут прямо на нас.

Учитывая то, что эсминец был сильно избит, и кроме поврежденной кормовой башни главного калибра, у него уже была разбита РЛС управления стрельбой, эти катера становились большой проблемой. Зенитные «Бофорсы» эсминца имели дальность стрельбы меньше, чем торпеды русских, а кроме «Бофорсов» на юте корабля уже ничего не было.

Камчатка. Авачинский залив. Местное время 02 ноября 10–35. Торпедные катера из состава 282 дивизиона торпедных катеров ТКА-1288 и ТКА– 1290 Камчатской военной флотилии.

Командир ТКА-1288 только ухмыльнулся, когда большой эсминец лег на борт и перевернулся, получив торпеду в борт с его катера. Его ТК-1288 стал первым в Советском Союзе торпедным катером, утопившим уже два таких крупных боевых корабля. Прошлой ночью они добили ракетный эсминец типа «Чарльз Ф. Адамс», водоизмещением в четыре с половиной тысяч тонн. Если судить по меркам прошлой войны, так это вообще легкий крейсер. А сейчас они торпедировали эсминец типа «Гиринг», чуть поменьше, в три с половиной тысячи. И идут в атаку на второй такой же эсминец, причем уже видно, что у янки кормовая башня главного калибра молчит, и вдобавок, ход узлов 20, не больше. Уже у его катера есть восемь тысяч тонн потопленного тоннажа, и сейчас будут еще, одна торпеда у него осталась. А если что, ему поможет ТКА– 1290, идущий на левой раковине. И его тоннаж, это не транспорты, как у того же Героя Советского Союза Шабалина в прошлую войну. Современные боевые корабли, из состава самого мощного флота на планете. Можно уже вертеть дырочку на кителе, как минимум орден Красного Знамени ему должны дать? А может быть и больше, орден Ленина или даже Звезду Героя? Он даже закрыл глаза, представляя, как будет выглядеть в мундире со столь высокой наградой. «Черт, забыл ведь, это плохая примета!» – подумал он, в следующую секунду услышав крик сигнальщика:

– Три фрегата противника, по азимуту 155, выходят из дымовой завесы, курс 330, дистанция до головного две мили! Головной определяю, как тип «Трайбл», под канадским флагом!

Все радужные мысли, о почете и наградах, витавшие в голове молодого лейтенанта вымело из головы, как душем из забортной ледяной ноябрьской водички. Три целехоньких фрегата типа «Трайбл», это приговор для его катеров. Днем, в условиях хорошей видимости, 12 скорострельных трехдюймовок, стоящих на этих фрегатах, нашпигуют их снарядами так же быстро, как опытный плотник забивает в доску гвозди. А торпедному катеру, этой скорлупке длиной всего 25 метров и водоизмещением меньше сотни тонн хватит и пары-тройки таких снарядов. Но надо согнать эти неожиданно выскочившие фрегаты с курса, кровь из носу, иначе они через пять минут будут доставать уже до ракетных катеров кап-три Балобанова. Береговые батареи могут не успеть их остановить, а на наши эсминцы надежды мало, они тоже сильно избиты, горят и почти не стреляют. Все эти мысли пронеслись в голове командира ТКА-1288 в один миг, и в следующую секунду он уже командовал.

– Поднять сигнал «Делай, как я!». Радиосвязь по прежнему работала очень плохо, и лейтенант сомневался, что сможет быстро растолковать свой план командиру ТКА-1290 по радио.

– Курс 150, самый полный! Торпедная атака, цель – головной фрегат типа «Трайбл»!

Катер дернулся, выходя передней частью корпуса из воды. Четыре дизельных двигателя М-50Ф, мощностью 1200 лошадиных сил каждый, взревели, выходя на полную мощность. Теперь для передачи команд приходилось кричать даже в гарнитуру передающего устройства, настолько был силен рев двигателей. Катер, оставляя за собой высокий, высотой больше свей мачты белоснежный бурун, многометровой длины, рванулся под углом наперерез к фрегату. На испытаниях катер проекта 183 развил скорость 44 узла, но ТКА-1288, казалось, выжимал сейчас все 50. РЛС целеуказания «Рея» по прежнему не мог выдать данные для прибора управления торпедной стрельбой «Онега». Поэтому лейтенант прильнул глазами к оптическому визиру торпедного автомата стрельбы ТАС, который на основе поступающих данных постоянно вырабатывал дальность, направление и решал торпедный треугольник. В заряженном торпедном аппарате лежала торпеда 53–39, с выставленной дальностью хода четыре километра при максимальной скорости 51 узел. Другие параметры, 8 километров и скорость 39, или 10 и 34, для верткого фрегата со своей скоростью 25 узлов не годились. Все вышеописанное длилось в реальности всего несколько секунд. Наконец, американцы, вообще-то, не ожидавшие такой наглости от пары крохотных корабликов, спохватились. На головном фрегате баковая спарка сверкнула вспышками пристрелочных выстрелов. Через секунду два снаряда встали всплесками далеко позади, почти в двух кабельтовых от ТКА-1288. «Конечно, хорошо, что они так мажут, но с чего бы это? Наверное, у них тоже артиллерийские радары не работают из-за помех. Ну тогда, у нас появляется шанс» – подумал командир ТКА-1288.

Камчатка. Авачинский залив. Местное время 02 ноября 10–36. Отряд кораблей Королевского канадского военно-морского флота. Фрегаты HMCS Haida, Saguenay, Assiniboine.

«Индейцы"*, как с легкой насмешкой называли эти канадские эскортные корабли их большие соседи с юга, первыми вышли из дымовой завесы, и соответственно, первыми увидели, вообще-то безрадостную для союзников картину боя.

* Haida, Saguenay, Assiniboine – Хауда, Сагенай, Ассинебойн – название индейских племен, проживающих на территории Канады. Название Tribal, которое носил головной корабль в серии, можно перевести как «Соплеменник».

Вместо трех эсминцев типа «Гиринг», которые по плану должны были надежно запереть красному флоту выход из бухты, на поверхности воды был только один, «Лири». И тот уже горел и отползал от места боя на скорости узлов 15, не больше. Вдобавок по нему лупили, как минимум две береговые батареи. И, вдобавок, его догоняли два торпедных катера противника. Еще из сил союзников там были два фрегата, которые должны были поддерживать дымовую завесу. Но один из них, «Вэриан», уже стоял без хода, медленно погружаясь, а по второму, тоже уже горящему, вели огонь два русских эсминца. Эти, правда, тоже уже были в состоянии, которое точнее всего определяет русская поговорка: «краше в горб кладут», но они упорно ползли на юг, упрямо приближаясь к дымовой завесе. Но опаснее всего были не эсминцы, а катера. Причем три из них шли, наоборот, удаляясь на северо-восток от того побоища, в которое превратился вход в бухту. И судя по горбатым большим контейнерам на палубе, это были не торпедные, а ракетные катера. Тогда их действия становились понятны, они просто на полной скорости стараются выйти из дальности действия огня орудий союзников, чтобы потом, развернуться, и спокойно, без помех, как в тире расстрелять их корабли ракетами. Вот ими и надо в первую очередь заняться, промелькнула мысль в голове у командира идущего головным «Хауды», но тут в его планы внес коррективы крик сигнальщика:

– Торпедные катера увеличили скорость и поворачивают на нас! Дистанция 30 кабельтовых! «Черт, в какое же неудобное положение нас ставит этот сукин сын!» – подумал командир «Хауды». Повернуть, приводя атакующие катера за корму? Но у эскортных кораблей типа «Трайбл» обе спаренных 76-мм установки стоят на баке. И удирая от катеров, мы, фактически, не сможем их обстреливать из своего главного калибра. Повернуться боком, в кильватерную колонну? Да, так мы сможем вести огонь максимально эффективно, но дистанция мала, и вдобавок мы подставимся под торпеды всем бортом. Командир решился.

– Передать на «Сагенай» и «Ассинебойн», пусть из кильватера перестраиваются уступом вправо, курс 45! И пусть открывают огонь по второму катеру.

– Чарли, обратился уже он к своему артиллерийскому офицеру. Надо утопить первую лоханку русских, и желательно до того, как она утопит нас.

– Сэр, РЛС управления огнем плохо работает, мешают помехи. Мы начинаем пристрелку по старинке, через дальномерный пост. Озабоченно ответил тот.

Камчатка. Местное время 10–37, 02 ноября. Авачинский залив, вход в Авачинскую бухту. Группа ракетных катеров Камчатской военной флотилии. Лидер группы, ракетный катер Р-108 проекта 205.

– Когда будет дистанция разрешенного огня? Встревоженно спросил командир катера. Старший электрик-оператор Неволин ответил, не отрываясь от экрана:

– По эсминцу можно стрелять хоть сейчас. Два дальних фрегата, которые ставили дымзавесу, в зоне разрешенных пусков, но «Клен» берет в захват эти цели очень неустойчиво, сильные помехи. Три фрегата, которые идут за нами, тоже уже в зоне, но на самой границе. Если мы будем разворачиваться для пуска, они могут успеть войти в «мертвую» зону.

– Смотрите, головной фрегат! Прокричал помощник командира, старший лейтенант Надточий.

– Наверное, увидел пуск торпеды с ТКА-1288. Ответил ему Балобанов. Головной фрегат резко, накренившись чуть ли не на сорок пять градусов, завалился в развороте на запад. Вслед за ним начали ворочать и два других фрегата, только в другую сторону, на восток. Оба торпедных катера пустили торпеды, с максимальной дистанции. И уклоняясь от торпед, фрегаты совершенно смешали строй. Один влево, два вправо, сверху это было похоже на раскрытие невиданного цветка. Тем не менее, фрегаты не прекращали интенсивный огонь. Капитан третьего ранга Балобанов опомнился, торпедные катера дарят им драгоценное время, согнав противника с курса преследования.

– Передать на остальные мателоты, разворот всем вдруг, после разворота строй уступом влево, курс 170, скорость снизить до 20. Разобрать цели, наш – правый фрегат типа «Трайбл», Зименко берет левого, Ильин – среднего! Расход – две ракеты, пуски по готовности!

Камчатка. Авачинский залив. Местное время 02 ноября 10–38. Эсминец US NAVY DD 879 «Leary».

– Приготовится к правому повороту, курс 170. Носовая башня пусть снова начинает пристрелку по головному русскому эсминцу. И когда, наконец, у нас заработает дымовая аппаратура? Скомандовал командир эсминца.

– Сэр, аппаратура была повреждена осколками того же снаряда, который лишил нас кормовой башни. Сейчас там меняют патрубок, через пару минут закончат. Но это не слишком рискованно, снова вступать в бой с двумя эсминцами красных, под обстрелом береговых батарей, тем более рядом еще крутятся торпедные катера? С сомнением произнес старший офицер «Лири».

– Браун, эти два эсминца, хоть и сильно повреждены, но уже всего в миле от завесы. Канадцы со своим смешным трехдюймовым калибром их не удержат. Наших самолетов еще нет, как обычно, когда они нужны до зарезу. Что будет если красные пройдут через дым и наткнутся на десантные корабли? Это будет бойня! Торпедные катера без торпед, вы сами видели, три пуска по канадцами и одну они потратили на беднягу «Дункана». Артиллерийские радары бесполезны, хорошо, хоть это нам наша доблестная авиация обеспечила. Значит, опасность для десанта сейчас представляют только эти два долбаных эсминца, и мы их должны задержать любой ценой! Отрезал командир эсминца, уничижительно глядя на своего старшего офицера. А потом, глядя на его побледневшее лицо, тихо, чтоб не расслышали остальные люди, находившиеся в рубке, добавил:

– Питер, высокое звание офицера US NAVY, это не только большие деньги, красивая форма и восхищение девушек на берегу. Это еще и готовность умереть, когда обстоятельства этого потребуют. Если ты этого до сих пор не понял, лучше бы тебе выбрать профессию по спокойнее. К примеру, бухгалтера, или коммивояжера. Если мы выберемся из этой переделки, напиши рапорт, я его с удовольствием подпишу.

Камчатка. Северная сторона Авачинской губы. Местное время 02 ноября 10–40. Батарея N501.