Текст книги "Ключи к декабрю"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Рэй Дуглас Брэдбери,Гарри Гаррисон,Клиффорд Дональд Саймак,Роберт Шекли,Эрик Фрэнк Рассел,Пол Уильям Андерсон,Курт Воннегут-мл,Дональд Эдвин Уэстлейк,Джек Финней
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
Ричард Матесон
Нажмите кнопку
Пакет лежал прямо у двери – картонная коробка, на которой от руки были написаны их фамилия и адрес:
“Мистеру и миссис Льюис,
217Е, Тридцать седьмая улица, Нью-Йорк,
штат Нью-Йорк, 10016”.
Внутри оказался маленький деревянный ящичек с единственной кнопкой, закрытой стеклянным колпачком. Норма попыталась снять колпачок, но он не поддавался. К днищу ящичка липкой лентой был прикреплен сложенный листок бумаги:
“Мистер Стюарт зайдет к вам в 2000”.
Норма перечитала записку, отложила ее в сторону и, улыбаясь, пошла на кухню готовить салат.
Звонок в дверь раздался ровно в восемь.
– Я открою! – крикнула Норма с кухни.
В коридоре стоял невысокий мужчина.
– Миссис Льюис? – вежливо осведомился он, сняв шляпу.
– Вы ко мне?
– Я мистер Стюарт.
– Ах, да… – Норма с трудом подавила улыбку. Теперь она была уверена, что это рекламный трюк торговца.
– Разрешите войти? – спросил мистер Стюарт.
– Я сейчас занята, – сказала Норма. – Так что, извините, просто вынесу вам вашу…
– Вы не хотите узнать, что это?
Норма молча повернулась.
– Это может оказаться выгодным…
– В денежном отношении? – вызывающе спросила она.
Мистер Стюарт кивнул.
– Именно.
Норма нахмурилась.
– Что вы продаете?
– Я ничего не продаю, – ответил он.
Из гостиной вышел Артур.
– Какое-то недоразумение?
Мистер Стюарт представился.
– А-а, эта штуковина… – Артур кивнул в сторону гостиной и улыбнулся. – Что это вообще такое?
– Я постараюсь объяснить, – сказал мистер Стюарт. – Разрешите войти?
Артур взглянул на Норму.
– Как знаешь…
Он заколебался.
– Ну что ж, заходите.
Они прошли в гостиную. Мистер Стюарт сел в кресло и вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький запечатанный конверт.
– Внутри находится ключ к колпачку, закрывающему кнопку, – пояснил он и положил конверт на журнальный столик. – Кнопка соединена со звонком в нашей конторе.
– Зачем? – спросил Артур.
– Если вы нажмете кнопку, – сказал мистер Стюарт, – в каком-то уголке света умрет незнакомый вам человек и вы получите 50 тысяч долларов.
Норма уставилась на посетителя широко раскрытыми глазами. Тот улыбался.
– О чем вы говорите? – недоуменно спросил Артур.
Мистер Стюарт был удивлен.
– Но я только что объяснил.
– Это что, шутка?
– При чем тут шутка? Совершенно серьезное предложение…
– Кого вы представляете? – перебила Норма.
Мистер Стюарт смутился.
– Боюсь, что не могу ответить на этот вопрос. Тем не менее заверяю вас, наша организация очень сильна.
– По-моему, вам лучше уйти, – заявил Артур, поднимаясь.
Мистер Стюарт встал с кресла.
– Пожалуйста.
– И захватите вашу кнопку.
– А может, подумаете день – другой?
Артур взял коробку и конверт и вложил их в руки мистера Стюарта. Потом вышел в коридор и распахнул дверь.
– Я оставлю свою карточку. – Мистер Стюарт положил на столик возле двери визитную карточку и ушел.
Артур порвал ее пополам и бросил на стол.
– Как по-твоему, что все это значит? – спросила с дивана Норма.
– Мне плевать.
Она попыталась улыбнуться, но не смогла.
– И ни капельки не любопытно?
– Абсолютно.
Потом Артур стал читать, а Норма вернулась на кухню и закончила мыть посуду.
– Почему ты отказываешься говорить об этом? – спросила Норма.
Не прекращая чистить зубы, Артур поднял глаза и посмотрел на ее отражение в зеркале ванной.
– Разве тебя это не интригует?
– Меня это оскорбляет, – сказал Артур.
– Я понимаю, но… – Норма продолжала накручивать волосы на бигуди, – но ведь и интригует?.. Ты думаешь, это шутка? – спросила она уже в спальне.
– Если шутка, то дурная.
Норма села на кровать и сбросила тапочки.
– Может быть, это психологи проводят какие-то исследования.
Артур пожал плечами.
– Может быть.
– Ты не хотел бы узнать?
Он покачал головой.
– Но почему?
– Потому что это аморально.
Норма забралась под одеяло.
– А мне любопытно.
Артур выключил свет и наклонился поцеловать ее.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи…
Норма сомкнула веки. Пятьдесят тысяч долларов, подумала она.
Утром, выходя из квартиры, Норма заметила на столе кусочки разорванной карточки. Повинуясь внезапному порыву, она кинула их в свою сумочку, закрыла дверь и присоединилась к Артуру в лифте.
Во время перерыва она склеила карточку скотчем. Там были напечатаны только имя мистера Стюарта и номер телефона.
Ровно в пять она набрала номер телефона.
– Слушаю, – раздался голос мистера Стюарта.
Норма едва не повесила трубку, но сдержала себя.
– Это миссис Льюис.
– Да, миссис Льюис. – Мистер Стюарт, казалось, был доволен.
– Мне любопытно.
– Естественно.
– Разумеется, я не верю ни одному слову.
– О, это чистая правда, – сказал мистер Стюарт.
– Как бы там ни было… – Норма сглотнула. – Говоря, что кто-то умрет… что вы имели в виду?
– Именно то, что говорил. Это может оказаться кто угодно. Мы гарантируем лишь одно – вы не знаете этого человека. И, безусловно, что вам не придется наблюдать его смерть.
– За пятьдесят тысяч долларов, – сказала Норма.
– Совершенно верно.
Она насмешливо хмыкнула.
– Чертовщина какая-то…
– Тем не менее таково наше предложение, – сказал мистер Стюарт. – Занести вам прибор?
– Конечно, нет! – Норма с возмущением бросила трубку.
Пакет лежал у двери. Норма увидела его, как только вышла из лифта. Какая наглость! – подумала она. – Я просто не возьму его.
Она вошла в квартиру и стала готовить обед. Потом вернулась в прихожую, подхватила пакет и отнесла его на кухню, оставив на столе.
Норма сидела в гостиной, потягивая коктейль и глядя в окно. Немного погодя она пошла на кухню переворачивать котлеты и положила пакет в нижний ящик шкафа. Утром она его выбросит.
– Может быть, это странные забавы какого-нибудь эксцентричного миллионера, – сказала она.
Артур оторвался от обеда.
– Я тебя не понимаю.
Они ели в молчании. Неожиданно Норма отложила вилку.
– А что, если это всерьез?
Артур выжидающе посмотрел на нее.
– А что, если это всерьез? – повторила Норма.
– Ну и что тогда? – Он недоверчиво пожал плечами. – Что бы ты хотела сделать? Вернуть это устройство и нажать кнопку? Убить кого-то?
На лице Нормы появилось отвращение.
– Так уж и убить…
– А что же это, по-твоему?
– Но ведь мы даже не знаем этого человека.
Артур был потрясен.
– Ты говоришь серьезно?
– Ну а если это какой-нибудь старый китайский крестьянин за десять тысяч миль отсюда? Какой-нибудь больной туземец в Конго?
– А если это какая-нибудь малютка из Пенсильвании? – возразил Артур. – Прелестная девчушка с соседней улицы?
– Ты нарочно все усложняешь.
– Какая разница, кто умрет? – продолжал Артур. – Все равно это убийство.
– Значит, даже если это кто-то, кого ты никогда в жизни не видел и не увидишь, – настаивала Норма, – кто-то, о чьей смерти даже не узнаешь, ты все равно не нажмешь кнопку?
Артур пораженно уставился на нее.
– Выходит, тынажмешь?
– Пятьдесят тысяч долларов, Артур.
– При чем тут…
– Пятьдесят тысяч долларов, – перебила Норма. – Мы могли бы позволить себе путешествие в Европу, о котором всегда мечтали.
– Норма, нет.
– Мы могли бы купить тот коттедж…
– Норма, нет! – Его лицо побелело. Встав из-за стола, он сказал: – Я бы предпочел не возвращаться больше к этой теме.
Норма пожала плечами.
– Как угодно.
Она поднялась раньше, чем обычно, чтобы приготовить на завтрак Артуру блины, яйца и бекон.
– По какому поводу? – с улыбкой спросил Артур.
– Без всякого повода. – Норма обиделась. – Просто так.
– Отлично. Мне очень приятно.
Она наполнила его чашку.
– Хотела показать тебе, что я не…
– Что?
– Не эгоистка.
– А я разве говорил это?
– Ну, – она неопределенно махнула рукой, – вчера вечером…
Артур молчал.
– Наш разговор о кнопке, – напомнила Норма. – Я думаю, ты неправильно меня понял.
– В каком отношении? – спросил он настороженным голосом.
– Ты решил, – она снова сделала жест рукой, – что я думаю только о себе…
– А-а…
– Так вот, нет. Когда я говорила о Европе, о коттедже…
– Норма, почему это тебя так волнует?
– Я всего лишь пытаюсь объяснить… – она судорожно вздохнула, – что я думала о нас. Чтобы мыпосмотрели Европу. Чтобы мыкупили коттедж. Чтобы у насбыла лучше квартира, лучше мебель, лучше одежда. Чтобы мы, наконец, позволили себе ребенка, между прочим.
– У нас будет ребенок.
– Когда?
Он взглянул на нее с тревогой.
– Норма…
– Когда?
– Ты что, серьезно… серьезно утверждаешь…
– Я утверждаю, что это какие-то исследования! – оборвала она. – Что они хотят выяснить, как поступит средний человек при таких обстоятельствах! Что они просто говорят, что кто-то умрет, чтобы изучить нашу реакцию! Ты ведь не считаешь, что они действительно кого-нибудь убьют?!
Артур не ответил; его руки дрожали. Через некоторое время он поднялся и ушел.
Норма осталась за столом, отрешенно глядя в кофе. Мелькнула мысль: “Я опоздаю на работу…” Она пожала плечами. Ну и что? Она вообще должна быть дома, а не торчать в конторе…
Убирая посуду, Норма вдруг остановилась, вытерла руки и достала из нижнего ящика пакет. Положила коробку на стол, выбрала из конверта ключ и удалила колпачок. Долгое время она сидела, глядя на кнопку. Как странно, ну что в ней особенного?
Норма вытянула руку и нажала кнопку. Ради нас,раздраженно подумала она.
Что теперь происходит?На миг ее захлестнула волна ужаса.
Волна быстро схлынула. Норма презрительно усмехнулась. Нелепо – так много уделять внимания ерунде.
Она швырнула коробку, колпачок и ключ в мусорную корзину и пошла одеваться.
Норма жарила на ужин отбивные, когда зазвонил телефон. Она поставила стакан с водкой-мартини и взяла трубку.
– Миссис Льюис?
– Да.
– Вас беспокоят из больницы “Легокс хилл”.
Норма слушала будто в полусне. В толкучке Артур упал с платформы прямо под поезд метро. Несчастный случай.
Повесив трубку, она вспомнила, что Артур застраховал свою жизнь на 25 тысяч долларов, с двойной компенсацией при…
Нет.С трудом поднявшись на ноги, Норма побрела на кухню и достала из корзины коробочку с кнопкой. Никаких гвоздей или шурупов… Вообще не понятно, как она была собрана.
Внезапно Норма стала колотить ей о край раковины, Ударяя все сильнее и сильнее, пока дерево не треснуло. Внутри ничего не оказалось – ни транзисторов, ни проводов… Коробка была пуста.
Норма вздрогнула, когда зазвонил телефон. На подкашивающихся ногах она прошла в гостиную и взяла трубку. Раздался голос мистера Стюарта.
– Вы говорили, что я не буду знать того, кто умрет!
– Моя дорогая миссис Льюис, – сказал мистер Стюарт. – Неужели вы в самом деле думаете, что знали своего мужа?
Эрик Франк Рассел
Эл Стоу
Нет, они, конечно, ничего зря не делают. Может быть, тому, кто не знает, кое-какие их штучки и разные там правила покажутся довольно странными. Так ведь водить ракету в космосе – это вам не в корыте через пруд плавать!
Вот, например, этот их трюк со смешанными командами – если подумать, вполне разумная вещь. На всех полетах за земную орбиту – к Марсу, к поясу астероидов и дальше – к машинам и па прокладку курса ставят белых с Земли, потому что это они изобрели космические корабли, больше всех о них знают и как никто другой умеют с ними управляться. Зато все судовые врачи – негры, потому что по какой-то, никому не известной причине у негров никогда не бывает космической болезни или тошноты от невесомости. А все бригады для наружных ремонтных работ комплектуются из марсиан, потому что они на этом собаку съели, потребляют очень мало воздуха и почти не боятся космической радиации.
Такие же смешанные команды работают и на рейсах в сторону Солнца, например до Венеры. Только там всегда есть еще и запасной пилот – здоровенный малый вроде Эла Стоу. И это тоже не зря. С него-то все и началось. Я, наверное, никогда его не забуду – он так и стоит перед глазами. Какой был парень!
В тот день, когда он появился впервые, я как раз дежурил у трапа. Наш космолет назывался “Маргарет-Сити” – это был новехонький грузо-пассажирский корабль, приписанный к порту на Венере, от которого он и получил свое название. Стоит ли говорить, что ни один из космонавтов не называл его иначе, как “Маргаритка”…
Мы стояли на колорадском космодроме, что к северу от Денвера, с полным грузом на борту – оборудование для производства часов, научная аппаратура, сельскохозяйственные машины, станки и инструменты для Маргарет-Сити да еще ящик радиевых игл для венерианского института рака. Еще было восемь пассажиров, все – агрономы. Мы уже стояли на стартовой площадке и минут через сорок ждали сирены к отлету, когда появился Эл Стоу.
Ростом он был почти два метра, весил сто двадцать килограммов, а двигалась эта махина с легкостью танцовщицы. На это стоило посмотреть. Он поднялся по дюралевому трапу небрежно, как турист в автобус, помахивая мешком из сыромятной кожи, где вполне поместилась бы его кровать и пара шкафов впридачу.
Поднявшись, он заметил эмблему у меня на фуражке и сказал:
– Привет, сержант. Я новый запасной пилот. Должен явиться к капитану Мак-Нолти.
Я знал, что мы ждем нового запасного пилота. Джефф Деркин получил повышение и перевелся на шикарную марсианскую игрушечку “Прометей”. Значит, это его преемник! Он землянин, это ясно, но только он был и не белый, и не негр. Его лицо, неглупое, но маловыразительное, было обтянуто старой, хорошо продубленной кожей. А глаза его так и горели. С первого взгляда было видно, что это личность необычная.
– Добро пожаловать, крошка, – сказал я. Руку я ему не подал, потому что она мне еще могла пригодиться. – Открой свою сумку и поставь в стерилизационную. Шкипер в носовом отсеке.
– Спасибо, – сказал он без всякого намека на улыбку и шагнул в шлюз, взмахнув своим кожаным вместилищем.
– Взлет через сорок минут, – предупредил я.
Больше я Стоу не видел до тех пор, пока мы не отмахали двести тысяч миль и Земля не превратилась в зеленоватый полумесяц позади нашего газового хвоста. Только тогда я услышал в коридоре его голос – он спрашивал, где найти каптерку. Ему показали на мою дверь.
– Сержант, – сказал он, протягивая свое предписание, – я пришел за барахлом.
Он оперся на барьер, раздался скрип, и барьер прогнулся посередине.
– Эй! – заорал я.
– Прошу прощения!
Он выпрямился. Барьер чувствовал себя куда устойчивее, когда Стоу стоял отдельно от него.
Я проштемпелевал его предписание, зашел на оружейный склад и взял для него лучевой пистолет с обоймой. Самые большие болотные лыжи для Венеры, какие я мог найти, были ему размеров на семь малы и на метр коротки, но ничего лучшего не было. Он получил еще банку универсального смазочного масла, жестянку графита, батарейку для микроволнового радиофона и, наконец, пачку таблеток с надписью: “Дар Корпорации ароматических трав с Планеты бракосочетаний”.
Он сунул мне душистые таблетки со словами:
– Это возьми себе – меня от них тошнит.
Все остальное он не моргнув глазом собрал в охапку. Я в жизни не встречал такой невыразительной физиономии.
И все-таки, когда он увидел скафандры, у него на лице появилось что-то вроде задумчивости. На стене висели, как слинявшие шкуры, тридцать земных скафандров и шесть шлемов с наплечниками для марсиан: им больше одной десятой атмосферы не требуется. Для Стоу не было ничего подходящего. Я не мог бы ничего ему подобрать, давке если бы от этого зависела моя жизнь. Это было все равно, что пытаться засунуть слона в консервную банку.
Он повернулся и легкими шагами потопал к себе – вы понимаете, что я хочу сказать? Он с такой легкостью владел своими тоннами, что я подумал: если ему вдруг вздумается побуйствовать, хорошо бы оказаться где-нибудь подальше. Не то чтобы я заметил в нем такую склонность – нет, он был настроен вполне дружелюбно, хотя и немного загадочно. Но меня поражала его спокойная уверенность в себе, его быстрые и бесшумные движения. Бесшумные – наверное, потому, что ботинки у него были подбиты дюймовым слоем губки.
“Маргаритка” не торопясь ползла себе в пустоте, а я все не спускал глаз с Эла Стоу. Да, мне было любопытно, что он за человек, потому что я таких еще не встречал, а мне всякие попадались. Он был по-прежнему необщителен, но всегда вежлив, дело свое делал аккуратно, быстро и вообще вполне удовлетворительно. Мак-Нолти он очень понравился, а наш капитан никогда не был склонен сразу лезть к новичкам целоваться.
На третий день Эл потряс марсиан. Все знают, что эти пучеглазые, почти не дышащие проныры с десятью щупальцами уже больше двух столетий как присосались к титулу чемпионов Солнечной системы по шахматам. Никто из жителей других планет не мог их положить на лопатки. Они были просто помешаны на шахматах – сколько раз я видел, как они, собравшись кучкой, переливались всеми цветами радуги от волнения, когда кто-нибудь после тридцати минут глубокого раздумья делал ход пешкой.
Как-то раз, сменившись с вахты, Эл все восемь часов отдыха просидел при одной десятой атмосферы в правом шлюзе. В переговорном устройстве долгие паузы сменялись дикими воплями и пронзительным чириканьем, как будто эти осьминоги там вместе с ним спятили. Когда дело подошло к концу, наши ремонтники были еле живы. Кажется, Эл согласился сыграть с Кли Янгом и загнал его в пат. А Кли на последнем чемпионате Солнечной системы занял шестое место и проиграл всего десять партий – и уж, конечно, только своим братьям-марсианам.
После этого ребята с красной планеты от него не отставали. Стоило ему смениться с вахты, как они его хватали и тащили в шлюз. На одиннадцатый день он сыграл с шестерыми сразу, две партии проиграл, три свел вничью и одну выиграл. Они решили, что он – какой-то феномен (по сравнению с жителями Земли, конечно). Зная их, я тоже так решил. И Мак-Нолти тоже. Тот даже в бортовой журнал занес этот результат.
Вы, наверное, помните, какой шум подняла аудиопресса в 2270 году по поводу “мужества мудрого Мак-Нолти”? Ну как же, ведь это стало космической легендой. Потом, когда мы благополучно вернулись, Мак-Нолти долго открещивался от всей этой славы и рассказывал, кому она должна принадлежать на самом деле. Но репортеры, как всегда, нашли себе оправдание. Капитаном-то был Мак-Нолти, сказали они. А потом у него очень подходящая фамилия – получается аллитерация. Похоже, что существует целая секта журналистов, которых хлебом не корми, только дай им аллитерацию.
А весь этот шум поднялся из-за обыкновенного летающего обломка – из-за него я даже поседел. Кусок железоникелевого метеорита, летевший себе не спеша мимо с обычной космической скоростью – вз-з-з-з! Орбита его лежала в плоскости эклиптики и пересекала наш курс под прямым углом.
Ну и наделал же он бед! Никогда я не думал, что маленький камешек может такое натворить. До сих пор у меня в ушах стоит свист воздуха, который вырывается наружу через эту рваную дыру.
Мы успели потерять порядочно воздуха, прежде чем автоматические двери закупорили аварийный отсек. Давление упало уже до шести десятых атмосферы, когда компрессоры остановили его падение и начали понемногу поднимать. Марсианам-то это было нипочем: для них и шесть десятых – все равно, что дышать густыми помоями.
В том закупоренном отсеке остался один механик. Другой спасся – он едва успел проскочить, когда дверь уже закрывалась. Но тот, думали мы, вытянул бумажку с крестиком. Скоро мы выбросим его через шлюз, как и многих его товарищей, которым довелось вот так закончить свой срок службы.
Парень, который успел выскочить, стоял, прислонившись к переборке, белый, как мел, когда появился Стоу. Челюсть у него так и ходила ходуном, а глаза светились, как лампы, но голос оставался спокойным.
– Выйди отсюда и задрай двери, – сказал он, отодвигая в сторону спасшегося механика. – Я его вытащу. Когда постучу, откройте и скорее впустите меня.
Мы задраили за собой герметическую дверь. Что он там делал, мы не видели, но индикаторная лампочка показала, что он отключил автоматику и открыл дверь в аварийный отсек. Через десять секунд лампочка погасла – та дверь снова была закрыта. Раздался сильный, торопливый стук. Мы открыли, и к нам в отсек ввалился Эл, держа в охапке бесчувственное тело механика. Он тащил его, как котенка, и с такой скоростью понесся по коридору, что мы испугались, как бы он с разгону не прошиб носовую броню.
Тем временем мы обнаружили, что наше дело дрянь. Отказали ракетные двигатели. Трубки Вентури были в порядке, и камеры сгорания тоже остались целы. Инжекторы работали великолепно – если качать топливо вручную. Горючего мы не потеряли ни капли, и корпус был невредим, если не считать этой рваной дыры. Но система управления зажиганием и впуском топлива вышла из строя – она находилась как раз в том отсеке, куда попал метеорит, и превратилась в кучу железного лома.
Это было очень серьезно. Больше того, все были убеждены, что нам грозит неминуемая гибель. Я не сомневаюсь, что и Мак-Нолти пришел к этому мрачному выводу, хотя в своем официальном рапорте он назвал это лишь “затруднением”. Это очень на него похоже. Удивительно, как он не написал, что мы были “слегка озадачены”.
Так или иначе, тут выскочили марсиане: в первый раз за шесть рейсов им предстояла настоящая работа. Давление уже поднялось до нормы, и им пришлось потерпеть, пока они не влезли в свои шлемы с наплечниками. Кли Янг покрутил носом, недовольно помахал щупальцем и пропищал: “Плавать можно!” Это такая любимая марсианская шутка: всякий раз, когда давление им не по вкусу, они машут щупальцами, как будто плывут, и говорят: “Тут плавать можно”. Только когда Кли Янг нацепил свою одежку и спустил в ней давление до привычной ему одной десятой, ему стало полегче.
Нужно отдать марсианам должное – они работали на совесть. Они могут удержаться на самом гладком полированном льду и вкалывать по двенадцать часов на таком кислородном пайке, которого человеку с Земли не хватило бы и на девяносто минут. Я видел, как они выбрались через шлюз наружу, выпучив глаза под своими перевернутыми аквариумами и таща кабели питания, плиты для ремонта обшивки и сварочные аппараты. За иллюминаторами занялось голубое сияние – это они принялись резать, ровнять и залатывать ту рваную дыру.
Все это время мы продолжали пулей лететь к Солнцу. Если бы не авария, мы бы скоро развернулись и часа через четыре дошли до орбиты Венеры. Там мы дали бы ей себя догнать и, не спеша притормозив, спокойно пошли бы на посадку. Но когда в нас врезался этот крохотный метеорит, мы все еще держали курс прямо на самую жаркую печку во всей Солнечной системе. И теперь мы продолжали к ней лететь, а скорость все росла под действием притяжения Солнца. Я вообще-то и сам собирался написать в своем завещании, чтобы меня кремировали, но не так скоро.
В носовой рубке Эл Стоу непрерывно совещался с капитаном Мак-Нолти и двумя астровычислителями. Снаружи по корпусу продолжали ползать марсиане, озаряемые вспышками мертвенно-голубых огней. Механики, конечно, не дожидались, когда ремонт будет окончен, – они надели скафандры, отправились в аварийный отсек и принялись творить там порядок из хаоса.
Все они были чем-то заняты, и мы, остальные, им завидовали. Даже в безнадежном положении гораздо легче, если можешь что-то делать. А бить баклуши в то время, когда другие работают, – мало приятное занятие.
Два марсианина вошли через шлюз, взяли несколько плит обшивки и снова выползли наружу. Один из них прихватил еще и карманные шахматы, но я их тут же отобрал. Потом я решил наведаться к нашему негру – врачу Сэму Хигнету.
Сэм буквально вытащил механика из могилы. Помог кислород и массаж сердца. Это могли сделать только длинные, ловкие пальцы Сэма. Кое-кому такое удавалось и раньше, но не часто.
Сэм как будто не знал, что произошло, да и не проявил к этому никакого интереса. Он всегда такой, когда у него на руках больной. Он ловко затянул разрез на груди механика серебряными скрепками, разрисовал ему все тело йодированным пластиком и охладил липкую массу, обрызгав ее эфиром, чтобы она застыла.
– Сэм, ты чудо! – сказал я.
– Это Элу спасибо, – ответил он. – Эл доставил его сюда вовремя.
– Нечего сваливать вину на другого, – пошутил я.
– Сержант, – сказал он серьезно, – я врач. Я делаю, что могу. Я не мог бы спасти этого человека, если бы Эл не доставил его ко мне вовремя.
– Ладно, ладно, – согласился я. – Пусть будет так.
Сэм – хороший парень. Но он, как и все врачи, немного помешан на этике. Я оставил его возиться с больным, который уже начал ровно дышать.
На обратном пути я встретил Мак-Нолти – он проверял топливные цистерны. Он взялся за дело сам, а это что-то да значило. Лицо у него было озабоченное, а это значило очень многое. Это значило, что мне можно не тратить время на составление завещания, потому что его никто никогда не прочтет.
Я смотрел, как его осанистая фигура скрылась в носовой рубке, и слышал, как он сказал: “Эл, наверное, тебе…” А потом дверь закрылась и стало тихо.
Похоже было, что он возлагает на Эла немалые надежды. Что ж, Эл был как будто на многое способен. Теперь, когда мы сломя голову летели в тартарары, шкипер и этот молчаливый запасной пилот держались как закадычные приятели.
Один из агрономов выскочил из своей каюты. Я хотел было скрыться в каптерке, но не успел. Он уставился на меня широко раскрытыми глазами и сказал:
– Сержант, там, в моем иллюминаторе, виден полумесяц!
Он стоял, выпучив глаза на меня, а я выпучил глаза на него. Если нам видна половинка Венеры, значит, мы пересекаем ее орбиту. Он тоже все знал – это было написано у него на физиономии.
– Так на сколько же времени нас задержит это несчастье? – настойчиво продолжал он.
– Не представляю, – ответил я вполне искренне и почесал в затылке, стараясь выглядеть одновременно бодрым и туповатым. – Капитан Мак-Нолти сделает все, что возможно. Доверьтесь ему. Папаша все может!
– Вы не думаете, что нам… э-э-э… грозит опасность?
– О, конечно, нет!
– Врете, – сказал он.
– Знаю, – ответил я.
Это его обезоружило. Недовольный и озабоченный, он вернулся в каюту. Скоро он увидит Венеру в фазе три четверти и расскажет об этом всем остальным. И тогда нам придется жарко. Мы попадем в пекло.
Последние остатки надежды испарились примерно тогда же, когда дикий рев и сильная тряска возвестили нам, что умолкнувшие было ракетные двигатели снова заработали. Шум продолжался лишь несколько секунд, а потом двигатели отключили: было уже ясно, что с ними все в порядке.
Услышав шум, агроном выскочил из каюты, как ошпаренный. Теперь он знал самое худшее. За три дня, прошедшие с тех пор, как Венера предстала перед нами в виде полумесяца, все уже узнали о нашем положении. Венера осталась далеко позади, и сейчас мы пересекали орбиту Меркурия. Но пассажиры все еще надеялись, что кто-нибудь совершит чудо. Ворвавшись в каптерку, агроном сказал:
– Двигатели снова работают. Значит…
– Ничего это не значит, – сказал я. Не стоило пробуждать напрасные надежды.
– Но разве мы не можем развернуться и полететь обратно?
Он вытер пот, стекавший по его щекам. Это было не от испуга: просто температура внутри корабля уже мало чем напоминала Арктику.
– Сэр, – ответил я, – мы теперь несемся с такой скоростью, что уже ничего нельзя сделать.
– Эх, пропала моя ферма, – с горечью проворчал он. – Пять тысяч акров наилучшей земли для выращивания венерианского табака, не считая пастбищ.
– Сочувствую, но с этим все кончено.
“Трррах!” – снова заработали ракеты. Меня швырнуло назад, а его скрючило, как будто от боли в животе. Там, в носовой рубке, кто-то – или Мак-Нолти, или Эл Стоу – время от времени запускал двигатели. Никакого смысла в этом я не видел.
– Это зачем? – спросил агроном, разогнувшись.
– Да просто так, ребята балуются, – ответил я.
Сопя от возмущения, он пошел к себе. Типичный эмигрант с Земли – сильный, здоровый и мужественный, – он был не столько встревожен, сколько раздражен.
Полчаса спустя по всему кораблю зажужжал сигнал общего сбора. Это был стояночный сигнал, в полете им никогда не пользовались – по этому сигналу вся команда и все, кто находился на корабле, должны были собраться в рубке. Предстояло что-то небывалое в истории космических полетов – может быть, прощальное слово Мак-Нолти?
Я так и думал, что во время этого последнего обряда председательствовать будет шкипер, и не удивился, увидев его стоящим на небольшом возвышении в углу рубки. Его пухлые губы скорчились в гримасу, но когда вползли марсиане и кто-то из них изобразил, будто увертывается от акулы, гримаса превратилась в некое подобие улыбки. Эл Стоу, который стоял вытянувшись около капитана с ничего не выражающим, как обычно, лицом, посмотрел на этого марсианина, словно сквозь стекло, а потом лениво перевел свои странно светящиеся глаза куда-то в сторону, будто в жизни не видал ничего более нудного. И то сказать, эта шутка с плаванием нам порядком приелась.
– Люди и ведрас, – начал Мак-Нолти (“ведрас” по-марсиански означает “взрослые” – еще одна марсианская шуточка), – я не вижу смысла распространяться о том своеобразном положении, в котором мы находимся.
Вот умел человек выбирать слова! “Своеобразное положение”!
– Мы уже находимся ближе к Солнцу, чем любой корабль за всю историю космических полетов…
– Комических полетов, – с бестактной усмешкой пробормотал Кли Янг.
– Шутки шутить будете позже, – заметил Эл Стоу таким ледяным тоном, что Кли Янг притих. Лицо капитана снова исказила гримаса.
– Мы движемся к Солнцу, – продолжал он, – быстрее, чем когда-либо двигался любой космический корабль. Грубо говоря, у нас примерно один шанс из десяти тысяч.
Он бросил на Кли Янга вызывающий взгляд, но тот совсем затих.
– Тем не менее такой шанс существует, и мы попытаемся им воспользоваться.
Мы уставились на него, не понимая, что он такое придумал. Каждый из нас знал, что развернуться, миновав Солнце, абсолютно невозможно, так же как и повернуть назад, преодолевая его могучее притяжение. Оставалось только нестись вперед и вперед – до тех пор, пока последняя ослепительная вспышка не рассеет по всей округе молекулы, из которых мы состоим.
– Мы предлагаем пройти по кометной орбите, – продолжал Мак-Нолти. – Мы с Элом, и вот астровычислители тоже, – мы считаем, что ничтожная вероятность удачи существует.
Все стало ясно. Это теоретическая штука, которую часто обсуждают математики и астронавигаторы и еще чаще используют в своих рассказах писатели. Но на этот раз все было взаправду. Соль здесь вот в чем: выжать из двигателей все, что можно, набрать огромную скорость и выйти на вытянутую орбиту, как у кометы. Теоретически корабль при этом может проскочить мимо Солнца так быстро, что, как маятник, вылетит далеко на другой конец орбиты. Очень мило, но сможем ли мы это проделать?
– Расчеты показывают, что при нашем нынешнем положении есть небольшой шанс на успех, – сказал Мак-Нолти. – Мощность двигателей достаточная, и горючего хватит, чтобы набрать нужную скорость, взять нужный курс и достаточно долго идти с этой скоростью. Единственное, в чем я серьезно сомневаюсь, это сможем ли мы выдержать момент максимального приближения к Солнцу.
