Текст книги "Опасные видения (сборник) (ЛП)"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Гарри Гаррисон,Пол Уильям Андерсон,Филип Киндред Дик,Роберт Альберт Блох,Филип Хосе Фармер,Теодор Гамильтон Старджон,Джон Кейт (Кит) Лаумер,Фредерик Пол,Кристофер Прист,Фриц Ройтер Лейбер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Девять

– Он мой-наш! – передали Воспринимающие и стихли. В центре камеры запульсировала потоками энергий психоловушка, заточающая и контролирующая плененный образец мозга.

– ИСПЫТАНИЕ НАЧНЕТСЯ СЕЙЧАС ЖЕ, – отмахнулся Эгон от импульсов-вопросов сегментов, углубившихся в теоретизирование. – БУДУТ ЗАДЕЙСТВОВАНЫ ПЕРВИЧНЫЕ РАЗДРАЖИТЕЛИ И ЗАФИКСИРОВАНЫ РЕЗУЛЬТАТЫ. ПРИСТУПИТЬ!

Десять

…В другом конце комнаты едва заметно мерцал свет… свет из окна. Он проморгался, приподнялся на локте, под ним заскрипели пружины. Принюхался. В спертом воздухе повис едкий запах дыма. Вроде бы номер дешевой гостиницы. Как он здесь очутился, он не помнил. Сбросил колючее шерстяное одеяло, почувствовал под ногами неровный дощатый пол…

Доски были горячими. Вскочил, подошел к двери, взялся за металлическую ручку – и зашипел от боли. Ладонь пошла волдырями.

Бросился к окну, содрал задубевшие от грязи марлевые занавески, щелкнул шпингалетом, рванул раму. Не поддалась. Отступил, выбил стекло. В пробоину мгновенно вплыл клуб дыма. Обмотав ладонь занавеской, он снес торчавшие осколки, перекинул ногу через подоконник, нашарил пожарную лестницу. Проржавевший металл резал босые ступни. Он спустился ощупью на полдюжины шагов – и отпрянул: внизу дыбилась огненная стена.

Поверх перил он видел улицу, десятью этажами ниже – огни, расплывающиеся по перепачканному сажей бетону, светлые пятнышки запрокинутых бледных лиц. В сотне футов от него покачивалась выдвижная лестница, поднятая к противоположному крылу объятого пламенем здания: заботились не о нем. Он был брошен, отвергнут. Ничто его не спасет. Ибо сорока футами ниже железная лестница, на которой он стоял, становилась адом.

И легче, и быстрее было бы броситься через перила – избежать боли, умереть сразу, – вошла в его сознание ужасающе ясная мысль.

Звяканье, треск – над ним лопнуло окно. Спину обдавал дождь раскаленных угольков. Ступни жгло железо. Он набрал воздуха, прикрыл лицо рукой и ринулся вниз по лестнице сквозь хлещущее пламя…

Он полз, падая на безжалостные стойки и поперечины ступеней. Боль – по всему лицу, всей спине, рукам, – будто приложили и оставили докрасна раскаленное железо. Краем глаза он видел свою руку, освежеванную, кровоточащую, обугленную…

Ладони и ступни больше ему не принадлежали. Он полз на коленях и локтях, переваливаясь через ребро очередной ступеньки, сползая до следующей лестничной площадки. Лица стали ближе, руки тянулись ему навстречу. Он нащупал перила, встал на ноги, почувствовал, как плавно подается под его весом последний пролет лестницы. Глаза застлала красная пелена. Он чувствовал: с покрытых волдырями бедер слезает кожа. Завопила женщина.

– …Боже мой, заживо сгорел и все еще идет! – каркнул чей-то тонкий голос.

– …бедняга…

– …руки у него… без пальцев…

Что-то разрасталось, готовое обрушиться на него; удар – или померещилось? – и наступила темнота.

Одиннадцать

– Реакция существа оказалась аномальной, – сообщили Анализирующие. – Оно чудовищно цепляется за жизнь! Столкнувшись с очевидно неминуемым физическим уничтожением, оно избрало агонию и увечья лишь для того, чтобы несущественно продлить выживание.

– Возможно, такая реакция характеризует лишь непривычное проявление бессознательного механизма, – указали Анализирующие.

– Если так, существо может оказаться опасным. По данному вопросу требуются дополнительные данные.

– Я-МЫ ПОВТОРНО ВОЗДЕЙСТВУЕМ НА ОБЪЕКТ, – приказал Эгон. – ПАРАМЕТРЫ СТРЕМЛЕНИЯ К ВЫЖИВАНИЮ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОЦЕНЕНЫ ТОЧНО. ПРОДОЛЖИТЬ ИСПЫТАНИЕ!

Двенадцать

Мэллори скорчился от боли и обмяк в кресле.

– Он что?..

– Жив, ваше превосходительство! Но что-то тут не так. Я не могу вывести его на уровень дачи показаний! Он одолевает меня с помощью чего-то вроде комплекса собственных фантазий!

– Так избавь его от этого комплекса!

– Я пробовал, ваше превосходительство. Я не могу влиять на него! Выглядит так, будто он перехватывает энергетические ресурсы кресла и использует их для укрепления собственного защитного механизма!

– Пересиль его!

– Попробую – но его мощность фантастична!

– Значит, и мы увеличим мощность!

– Это… опасно, ваше превосходительство.

– Не опасней, чем неудача!

Помрачнев, оператор переключил тумблеры на панели, выводя на более высокую ступень энергопотоки, пронизывающие мозг Мэллори.

Тринадцать

– Объект не неподвижен! – воскликнули Воспринимающие. – Мощный поток новых энергий в поле сознания! Моя-наша хватка слабеет…

– УДЕРЖАТЬ ОБЪЕКТ! НЕМЕДЛЕННО ПРИМЕНИТЬ РАЗДРАЖИТЕЛЬ МАКСИМАЛЬНОЙ УГРОЖАЕМОСТИ!

Пока пленник, вздымаясь, бился с тем, что его сковывало, сегментированный мозг пришельца, собрав все свои силы, метнул новый раздражитель во взбаламученное сознание пленника.

Четырнадцать[3]3
  Этот раздел – во многом аллюзия на тему рассказа Э. Хемингуэя «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» (1939).


[Закрыть]

…Жаркое солнце палило спину. На склоне, где укрылся подраненный лев, ветерок играл высокой травой. Путь котяры размечали предательские капли темно-багровой крови, прильнувшие к высоким стеблям. Повыше, пожалуй, под той вот купой колючих деревьев; припал к земле, в щелочках желтых глаз – борьба с мучительной болью от засевшей в груди пули калибра 0,375;[4]4
  9 мм.


[Закрыть] ждет, надеется – вот-вот приблизится мучитель…

Сердце его бешено заколотилось под влажной рубашкой цвета хаки. Тяжелая винтовка в руках казалась игрушкой – чего стоит бесполезная эта погремушка в сравнении с первозданной яростью зверя. После первого шага губы его скривились в иронической гримасе. Что он хочет доказать? Если он сочтет за благо отойти назад, сесть под деревом, неторопливо и основательно приложиться к фляжке, скоротать часок-другой, пока котяра не загнется от потери крови, и тогда приступить к поиску тела – кто здесь об этом узнает? Сделал еще шаг – и пошел вперед, более не останавливаясь. Ветерок холодил лоб. Ноги шагали легко, уверенно. Он сделал глубокий вдох, наслаждаясь свежим запахом весеннего воздуха. Никогда жизнь не была так хороша…

И – надрывный астматический кашель – громадный зверь, вырвавшийся из тени, желтые клыки оскалены, под серовато-бурой шкурой ритмично ходят мышцы, вдоль бока – отсвечивающая темно-кровавым чернота…

Он расставил ноги, вскинул винтовку, изготовился – а тот несся в атаку вниз по склону.

Далее по правилам, – сардонически подумал он. – Целя над самой грудиной, держите на мушке, пока не уверитесь…

Выстрелил с сотни футов – ив тот же миг зверь резко взял влево. Посланная без упреждения пуля с чмокающим звуком прошла вдоль ребер цели. Зверь прервал побежку. Снова дернулась и пролаяла винтовка, рычащая морда превратилась в окровавленный охотничий трофей с разинутой пастью. Но подыхающее это плотоядное наступало! Он сморгнул застилающий глаза пот, прицелился в нужную точку на плече…

Спусковой крючок заклинило напрочь. Глянул – заело стреляную гильзу. Попробовал выдернуть ее, не сходя с огневой позиции, – без толку. В последний момент он отпрыгнул в сторону, и чудовище пролетело мимо, замертво грохнувшись в пыль. И внезапно его осенило: если Моника, так и не вышедшая из машины у подножия холма, видела это, – на сей раз она не смеялась над ним.

Пятнадцать

– Реактивный синдром вновь дисгармонирует с любой из известных мне-нам по опыту концепций рационального поведения, – так Вспоминающие клетки сформулировали парадокс, преподнесенный пленным сознанием разуму Ри. – Налицо существо, с беспрецедентной свирепостью цепляющееся за личное выживание – и тем не менее без необходимости подвергающее себя опасностям Чрезвычайной Категории, с тем чтобы соответствовать требованиям некоего абстрактного кодекса сбалансированного поведения.

– Я-мы постулируем, что отобранный фрагмент личности в действительности не характеризует того, что является для данного объекта аналогом Эгона, – предложили свою версию Размышляющие. – Очевидно, что фрагмент некомплектен, нежизнеспособен.

– Мне-нам следует получить санкцию на выборочное снятие контроля с периферийных областей его поля сознания, – предложили Инициирующие, – что позволило бы воздействию раздражителя в большей мере сконцентрироваться на центральной области.

– Противопоставив пленному разуму соответствующие энергии, удалось бы выявить его ритмы и подобрать ключ к тотальному контролю над ним, – быстро оценили Вычисляющие.

– Этот подход влечет за собой риск разрыва биологических тканей и разрушения данного образца.

– Риск принять.

Разум Ри с предельной аккуратностью стал сокращать область зондирования, подгонять ее очертания к форме готового к отпору мозга Мэллори, приводя себя в точное соответствие мощным потокам энергии, истекающим из Дознавательного кресла.

– Равновесие, – наконец-то доложили Воспринимающие. – Однако баланс неустойчив.

– Следующее испытание должно быть нацелено на выявление новых аспектов присущего объекту синдрома выживания, – указали Анализирующие.

Далее была предложена и одобрена модель раздражителя. С борта находящегося на окололунной орбите корабля вновь устремился мыслелуч Ри – с тем чтобы коснуться восприимчивого мозга Мэллори…

…Темнота уступила место смутному свету. Камни под ногами сотрясались от низкого грохочущего звука. За круговертью брызг он разглядел плот и прильнувшую к бревнам фигурку: ребенок, маленькая девочка лет, пожалуй, девяти, сжавшись от страха в комочек, смотрит в его сторону.

«Папа!» – тонким, слабым голоском, полным ужаса. Неистовое течение швыряло плот из стороны в сторону, ставило на дыбы. Он шагнул, поскользнулся, чуть не упал на осклизлые камни. Ледяная вода кружила водоворотом у колен. В сотне футов ниже по течению река отблескивала металлически-серым, изгибалась вверх и вниз, прикрывая вуалью водяной пыли свое оглушительное падение. Он повернулся к берегу, снова вскарабкался наверх, побежал вдоль реки. Там, впереди, выступала вершина скалы. Может…

Плот подскакивал, кружился в пятидесяти футах. Слишком далеко. Он видел побелевшее личико, умоляющие глаза. Его объял страх, липкий, тошнотворный. Всплыли видения смерти, собственное тело, сброшенное водопадом… мертвенно-белое, на какой-то плите… напудренное, неестественное, покоящееся в подбитом атласом гробу… гниющее в спертом мраке могилы…

Трепеща, он шагнул назад.

На миг его охватило странное, нереальное ощущение: он вспомнил тьму, чувство катастрофической боязни замкнутого пространства – и какую-то белую комнату, у самого своего лица – чье-то лицо…

Он прищурился – и за водяной пылью стремнины его глаза встретились с глазами обреченного ребенка. Жалость обрушилась на него, как дубина. Он застонал, чувствуя очистительное белое пламя гнева, обращенного на самого себя, омерзения к собственному страху. Закрыл глаза и прыгнул как можно дальше, рассек воду, поплыл в глубине, вынырнул, задыхаясь. С каждым гребком плот становился ближе. Почувствовал сильный удар, когда поток швырнул его о камень, задохнулся, когда брызги захлестали по лицу. И подумал: сломаны ли ребра, нечем ли дышать – теперь это не важно. Только бы доплыть до плота прежде чем тот доплывет до кромки водопада, чтобы перепуганный этот человечек смог сойти в необъятную тьму не один…

Его руки вцепились в корявое бревно. Собрав последние силы, он влез, прижал к себе маленькое тельце – и мира не стало, а несущийся навстречу грохот стал оглушительным…

– Ваше превосходительство! Мне нужна помощь! – воззвал оператор к мрачному диктатору. – Энергии, которую я прогнал через его мозг, хватило бы, чтобы убить двух обычных людей, – а он до сих пор сопротивляется! Клянусь – только что он на секунду открыл глаза и будто видел меня насквозь! Я не могу взять на себя ответственность…

– Так сбавь мощность, идиот безмозглый!

– Я не рискну! Сброс убьет его!

– Он… должен… заговорить! – проскрежетал Косло. – Не выпускай его! Сломай его сопротивление! Иначе обещаю тебе долгую и жуткую смерть!

Оператор, дрожа, подкрутил ручки. Мэллори больше не бился в ремнях – он напряженно застыл в кресле, будто человек, полностью ушедший в свои мысли. В самом верху лба, там, где начинают расти волосы, сочился пот, тонкими струйками стекал по лицу.

Шестнадцать

– В пленном разуме движутся новые потоки, – встревожились Воспринимающие. – Ресурсы этого существа ошеломляют!

– СКОМПЕНСИРОВАТЬ! – приказал Эгон.

– Мои-наши энергетические ресурсы уже перенапряжены! – вставили Вычисляющие.

– ПЕРЕБРОСИТЬ ЭНЕРГИЮ ОТ ВСЕХ ПЕРИФЕРИЙНЫХ ФУНКЦИЙ! ДЛЯ МЕНЯ-НАС НАСТАЛ МОМЕНТ ЭКСТРЕМАЛЬНОГО ИСПЫТАНИЯ!

Разум Ри выполнил требование – мгновенно.

– Пленник удержан, – известили Вычисляющие. – Но я-мы указываем, что данная связь ныне стала каналом уязвимости при возможном нападении.

– РИСК ПРИНЯТЬ.

– Даже теперь данный разум старается высвободиться из-под моего-нашего контроля!

– УДЕРЖАТЬ ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ!

Разум Ри бился за восстановление контроля над мозгом Мэллори – беспощадно.

Семнадцать

На миг его не стало. В следующее мгновение он уже существовал.

– Мэллори, – подумал он. – Это символ, обозначающий меня-нас…

Чужая мысль исчезала. Он ухватился за нее, удержал этот символ. Мэллори. Он припомнил очертания своего тела, осязательное ощущение от черепа, заключавшего его мозг, ощущения света, звука, тепла, – но здесь-то не было ни звука, ни света. Только всеобъемлющая тьма, непроницаемая, вечная, неизменная…

Но где «здесь»!

Он вспомнил белую комнату, грубый голос Косло, стальное кресло…

И могучий рев несущихся на него вод…

И нацеленные на него когти гигантского кота…

И палящую, мучительную боль от пламени, облизывающего все его тело…

Но теперь не было ни боли, ни дискомфорта – вообще никаких ощущений. Значит, это – смерть? Он сразу же отверг эту мысль, сочтя ее нонсенсом.

Cogito ergo sum.[5]5
  Я мыслю, следовательно, существую (лат.).


[Закрыть] Я – заключен. Где?

Его чувства путались, восставали против пустоты, отсутствия ощущений. Он просочился наружу – и услышал звук: голоса, умоляющий и требовательный. Они окрепли, отдаваясь эхом в беспредельности.

«…Говори, черт тебя побери! Кто твои главные сообщники? Какой поддержки ожидаешь от армии? Кто из генералов на твоей стороне? Вооружение?.. Структура организации?.. Объекты первых ударов?..»

На фоне этих слов возник слепящий разряд, заполнил Вселенную, стал меркнуть. В течение этого мига Мэллори знал о ремнях, врезающихся в измученное тело, о боли от обруча, стискивающего ему голову, о страдании от судороги в мускулах…

…о невесомом скольжении в море мельканий и проблесков энергии. Голова кружилась все сильнее; он неистово отстаивал стабильность в море хаоса. В коловращении тьмы он нашарил строго ориентированную матрицу, неуловимую – и тем не менее служащую ориентирующей энергетической системой на фоне переменчивых потоков энергии. Он дотянулся до нее, ухватился…

Восемнадцать

– Задействовать все аварийные ресурсы! – такую команду прогнали Воспринимающие через все 6934 сегмента разума Ри и отпрянули, потрясенные. – Пленное сознание прицепилось к области контакта! Мы не можем освободиться!

Излучая импульсы чудовищного потрясения от неожиданной выходки узника, пришелец передохнул – недолго, наносекунду, необходимую для восстановления межсегментного баланса.

– Как ни беспрецедентно велика мощь врага, она все же недостаточна, чтобы повредить целостности поля моего-нашего бытия, – сдерживая волнение, заявили Анализирующие. – Но мне-нам следует немедленно отступить!

– Нет! Я-мы не располагаем достаточным количеством данных, чтобы оправдать сворачивание первого этапа, – отдал контрприказ Эгон. – Перед нами сознание, направляемое взаимоконфликтующими стимулами огромной мощности. Который первостепенен? Вот в чем ключ к его поражению.

Составной разум торопливо сканировал сознание Мэллори, выискивая символы, из которых можно было бы составить требуемую гештальтформу;[6]6
  Гештальт – психическая структура, целостное образование, являющееся первичным и основным элементом психики (согласно возникшей в 20-е гг. школе гештальтпсихологии).


[Закрыть] утекали драгоценные микросекунды.

– Готово, – объявили Интегрирующие. – Но надо указать, что нет сознания, способного долго оставаться неповрежденным в условиях прямого столкновения антагонистических императивов. Следует ли воздействовать данным раздражителем вплоть до точки невозврата?

– Отвечаю утвердительно. – Интонация Эгона была интонацией предельно решительной. – Испытание на разрушение.

Девятнадцать

– Иллюзии это, – сказал себе Мэллори. – Меня донимают иллюзиями.

…Он почувствовал приближение новой мощной волны, надвигающейся на него подобно тихоокеанскому валу. Угрюмо вцепился в свой неприметный ориентир – но обрушившийся удар ввинтил его во тьму.

Очень далеко Инквизитор в маске смотрел ему в лицо.

«Боль на вас не подействовала, – сказал приглушенный голос. – Угроза смерти не тронула. И все же есть один способ…»

Занавес раздвинулся – там стояла Моника, высокая, стройная, трепетно-живая, прекрасная, как лань. И рядом с нею – дитя.

«Нет», – сказал он и рванулся к ним, но узы удержали его. Он беспомощно наблюдал, как грубые руки завладели женщиной, небрежно и бесстыдно прошлись по ее телу. Другие руки стиснули дитя. Он увидел страх на маленьком личике, страх в глазах…

Страх, который ему уже приходилось видеть.

Да, конечно, он уже видел ее. Дитя было его дочерью, драгоценной частью его и этой стройной женщины…

Моники, поправил он себя.

…Видел эти глаза сквозь круговерть брызг, нависшую над водопадом…

Нет. То был сон. Сон, в котором он погибал. И был еще второй сон, с напавшим на него раненым львом…

«Вы останетесь невредимы! – Голос Инквизитора, казалось, доносится откуда-то издалека. – Но навечно унесете с собой воспоминание о том, как их расчленяли заживо…»

Его внимание судорожно вернулось к женщине и ребенку. Он увидел, как обнажают гибкое, загорелое тело Моники. Она стояла гордо, отнюдь не сжималась от страха. Но что теперь ее храбрость? Наручники на ее запястьях приклепаны к крюку, вмурованному в сочащуюся влагой каменную стену. К побелевшей плоти приближалось докрасна раскаленное железо. Он видел, как потемнела и пошла волдырями кожа. Железо вошло до отказа. Сведенная судорогой женщина закричала…

Закричала какая-то женщина.

– Боже мой, заживо сгорел и все еще идет! – каркнул чей-то тонкий голос.

Он опустил глаза. Ни раны, ни шрама. И кожа цела. Откуда же пришло мимолетное и неясное воспоминание о потрескивающих языках пламени, опалявших белого каления болью, когда он втягивал их в легкие…

– Сон, и все, – произнес он вслух. – Я сплю. Мне нужно проснуться!

Он закрыл глаза, затряс головой…

Двадцать

– Он затряс головой, – задохнулся оператор. – Ваше превосходительство, происходит невозможное – клянусь, этот человек высвобождается из-под контроля машины!

Косло грубо оттолкнул его в сторону. Схватил рычаг управления, отжал его вперед. Мэллори оцепенел в кресле. Хрипло, неровно задышал.

– Ваше превосходительство, этот человек умрет!

– И пусть умрет! Неповиновение мне не сходит с рук никому!

Двадцать один

– Острее фокус! – такую команду передали Воспринимающие шестидесяти девяти сотням и тридцати четырем энергопроизводящим сегментам разума Ри. – Соперничество не может длиться долго! Ибо раз мы уже почти упустили пленника!

Луч зонда сузился, вонзился кинжалом в бьющееся сердце мозга Мэллори, навязывая избранные Ри образы…

Двадцать два

…девочка захныкала, когда футовой длины клинок приблизился к слабой груди. Державшая нож ручища почти любовно чиркнула им поперек, по испещренной голубыми венами коже. Неглубокая рана засочилась алой кровью.

– Если вы выдадите мне тайны Братства, умрут ваши верные товарищи по оружию, – раздался безликий и монотонный голос Инквизитора. – Но если вы, упорствуя, откажетесь, вашей женщине и вашему ребенку придется выстрадать все, что подскажет моя изобретательность.

Цепи на нем натянулись.

– Не могу я вам рассказать, – прохрипел он. – Как вы не поймете, на этот ужас не стоит идти ни за что на свете! Ни за что…

Что бы он ни сделал, спасти ее не удалось бы. Обреченная, она в страхе припала к плоту. Но он смог присоединиться к ней…

Но на этот раз – нет. На этот раз его не пускали к ней стальные цепи. Он метался в оковах, слезы застилали ему глаза…

Дым застилал ему глаза. Он опустил взгляд, увидел внизу запрокинутые лица. Конечно, легкая смерть предпочтительнее, чем жертвоприношение заживо. Но он прикрыл лицо руками и двинулся вниз…

– Никогда не предавай то, во что веришь! – донесся через тесную темницу звонкий, как труба, голос женщины.

– Папа! – вскрикнул ребенок.

– Умираем только раз! – воззвала женщина. Плот понесся вниз, в кипящий хаос.

– Говори, будь ты проклят! – в голосе Инквизитора зазвучала новая интонация. – Мне нужны фамилии, адреса! Кто твои сообщники? Каковы планы? Когда начнется восстание? Какого сигнала ждут? Где?.. Когда?..

Мэллори открыл глаза. Слепяще-белый свет, впереди – расплывчато-искаженное лицо с вытаращенными глазами.

– Ваше превосходительство! Он очнулся! Он прорвался сквозь…

– Всю энергию в него! Заставь его, малый! Заставь говорить!

– Я… я боюсь, ваше превосходительство! Мы копаемся в могущественнейшем приборе Вселенной – в человеческом мозге! Кто знает, что мы можем вызвать?..

Косло отшвырнул оператора и отжал рычаг управления вперед – до упора.