Текст книги "Навстречу Славе"

Автор книги: Родриго Гарсия-и-Робертсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

Пышный, красочный рассказ, который напечатан ниже, – «Навстречу Славе» уводящий нас в бескрайние прерии экзотического и опасного чужого мира в поисках ответов, которые безопаснее было бы не найти…

Р. Гарсиа-и-Робертсон

Кафе «Печаль»

Степь саблезубых

Р. Гарсиа-и-Робертсон

Навстречу Славе

Кафе «Печаль»

Дефо сидел в кафе «Печаль» за одним из столиков, вынесенных на улицу, и, потягивая сливянку с джином, наблюдал за тем, как энергичная парочка людей-мух, чья нагота была прикрыта лишь прозрачными крылышками, со счастливыми улыбками пытается спариться прямо в воздухе. Судя по всему, эти двое уже неоднократно откалывали подобные номера – оба не имели ни грамма лишнего жира и ни капли стыда.

Бистро, насчитывающее уже четыреста лет, расположилось в парке под открытым небом на Рю-Спортиф неподалеку от основной оси вращения Веретена, где силы притяжения были маленькими и веселый ритм жизни ни на минуту не замедлялся. Над головой изгибались своды и висячие сады. Чуть ниже влюбленной парочки, на полпути вверх по изгибу Веретена, обнаженные купальщики плескались в бассейне, поднимая как бы нехотя движущиеся в условиях пониженной гравитации брызги. Недурное местечко для полного безделья. Дефо заказал третий (а может быть, шестой) коктейль из сливянки у блуждающего бара – раздаточного устройства в виде бочки, ленивой походкой пьяницы передвигающегося между столиками и с радостью раздающего напитки. Никогда не спрашивает, есть ли у клиента деньги, и не ждет чаевых. Людей в сфере обслуживания на Веретене встретить труднее, чем зубы саблезубого тигра.

Потягивая сливянку с джином, Дефо рассеянно слушал настойчивые сигналы, доносящиеся из прикрепленного к уху коммутатора. Первые вызовы предназначались не ему, но следовали они непрерывно один задругам. Печальный знак. Дефо настроил свою навиматрицу на расшифровку двоичных сигналов, надеясь, что его отдых будет не слишком нарушен. Пилотажная навигационная матрица, вживленная в затылок, была совершенно невосприимчива к алкоголю. Дефо мог принять на грудь дюжину коктейлей и после этого без труда управлять своим коптером с изменяемым углом несущего винта в снежный буран или состыковаться с межзвездным кораблем – если возникнет такая необходимость. Но только такая необходимость не возникала. Только не здесь. И не сейчас.

Первой поступила сводка чрезвычайных происшествий – непосредственно из Грязи.

Затем предупреждение о повышенной готовности.

Сразу за ним последовал официальный запрос АИР.

Последний вызов был адресован ему. Дефо развязно ответил.

На связи была Салома, начальник его отделения. Родители Саломы были ультраортодоксальными сатанистами (считавшими провозвестником своей веры Иоанна Крестителя), и Салома, воспитанная в строгих религиозных принципах, была сдержанной и деловой и не позволяла себе никаких кап-

ризных порывов. За исключением волос, непокорными иссиня-черными локонами и безумными завитками спускающихся ниже бедер, почти до самого пола. Сейчас ее голос звучал нежно и ласково – верный признак того, что штаб-квартира приведена в состояние готовности номер два: Салома никогда не заигрывала с подчиненными, если ей от них ничего не было нужно.

– Отряд АИР застрял у тач-дахов. Они просят нас направить туда кого-нибудь.

– И кто же этот счастливчик? – фыркнул Дефо.

– АИР попросило «человека, имеющего опыт работы на поверхности». Знакомого с тач-дахами. А ты действовал там довольно успешно.

– Успешно? Едва ли. Гораздо точнее будет сказать, мне невероятно везло.

Дефо не хотелось бы и впредь полагаться на везение такого рода.

Но Салома не сдавалась.

– Но ведь ты вернулся целым и невредимым – а это всегда большой плюс – и избавил нас от огромных неприятностей.

«И избавил от огромных неприятностей тач-дахов, – мысленно добавил Дефо, – хотя эти ублюдки, похоже, этого даже не заметили».

– К тому же ты совсем недавно вернулся с поверхности; так что тебе будет не слишком трудно.

– Точно. И впереди еще четыре месяца наверху.

А наверху – здесь, на Веретене – настолько прекрасно, что даже думать о работе не хочется. Дефо только что провел на Славе без перерыва восемнадцать недель. К его возвращению двоюродная бабушка Тилли на Альфа-Ц успеет разобраться со всеми делами.

– Когда в прошлый раз АИР потеряло отряд, все разрешилось само собой – тач-дахи прислали отрезанные головы в кожаном мешке.

– Ты поразительно тактичен. Но все время на это рассчитывать нельзя. Поработай-ка там пару недель, – предложила Салома. – Разберись со всем, и мы выделим тебе пять месяцев.

Вдвое больше обычного. Редкий случай. Судя по всему, АИР в панике.

– Давай остановимся на шести месяцах, – возразил Дефо. В раю каждый день замечателен – и ни один не будет лишним. Он требует четыре дня отдыха наверху за каждый день в Грязи – замечательная сделка, если его действительно считают таким уж необходимым.

– Сперва найди отряд, – строго заметила Салома. – Получишь четыре недели за то, что отправишься на Славу. Еще четыре, если работа будет выполнена.

Дополнительные дни Дефо получит только в том случае, если доставит пропавших назад.

Торговаться с сатанистом – все равно что вступать в сделку с сатаной. Столетия преследований превратили дьявольски осторожных членов секты в сверхпрагматиков, научившихся из всего извлекать сверхвыгоду. Но все же Дефо приятно было сознавать, что в старые недобрые времена порядочные люди привязали бы его начальницу к столбу и зажарили живьем.

– Мне будет нужна полная свобода действий, – сказал Дефо. – Чтобы АИР и не думало совать нос.

– Миссия поручена тебе, ты и в ответе. Но АИР будет рядом – ведь это их отряд пропал. Если не хочешь встречаться с ними – вырвись вперед и не останавливайся.

– Ясное дело. – Дефо, поднявшись с места, уже направлялся к выходу. – Встретимся в аду, Салома.

– Только если ты переменишь веру.

Дефо почти увидел ее хитрую усмешку. Еще один верный признак, что дело и впрямь очень серьезное. Обыкновенно Салома не допускает никаких шуток по поводу религии.

От выпитого джина и низкой гравитации тротуар плыл у него перед глазами. Крыши домов и обсаженные деревьями аллеи, изгибаясь вверх, таяли в потоках света, струящегося вдоль вращающегося жилища, отражаясь в зеркалах, вставленных в кружащийся колодец звезд. Веретено поражало даже трезвого.

Мимо Дефо по тротуару промелькнули дети. Он шел вдоль минеральных источников и саун, где можно попариться в условиях пониженного тяготения. Отовсюду манили счастливые голограммы. Все, хватит. Только не сейчас. Извините, ребята. Пора трезветь и браться за работу.

Искушения хватало с избытком. И все было бесплатным, от игровых заведений до шумных пирушек. Бесплатным как воздух – для всех, ступивших на Веретено. Словно древнегреческий город-государство, Веретено само устанавливало свои законы – в прошлом остались рабство и детоубийство; их место заняли компьютеры и лотереи рождаемости. Никаких денег. Никаких кредитов. Ни воровства, ни взяток, ни налогов. И подобно древним городам, в Веретене существовали только два действительно серьезных наказания: смерть и высылка. И сейчас судьба могла преподнести Дефо и то и другое – а взамен лишь право вернуться. Едва ли это можно назвать справедливым, но честной работы в системе не хватает.

В Порту – похожем на пещеру шлюзе, куда прилетали и откуда вылетали корабли, – Дефо получил запас провизии, нагревательные капсулы, термозащитную парку, спальный мешок, охотничий нож, складную кирку, альпинистские канаты, флягу и аптечку. Приказав аптечке срочно протрезвить его, он приобрел билет до поверхности.

Не успел Дефо полностью прийти в себя, как поступил новый вызов. В наушнике послышалось томное ворчание помощника Саломы, смазливого педераста с ярко накрашенными губами и накладной грудью.

– Эй, мальчик, а правда тач-дахи каннибалы?

– И не надейся. – Дефо сомневался, что мальчишка хоть раз спускался на поверхность. – Они едят только людей.

Учитывая условия жизни на Славе, по мнению Дефо, каннибализм там должен был быть по крайней мере легализован. Возможно, даже объявлен обязательным. Если бы люди, подобно гиенам, стали поедать все, что они убили, Грязь сделалась бы более безопасным местом. Любимчик Саломы издал ехидный смешок.

– С тобой хочет поговорить Старая Секира.

– Кто?

Дверь шлюза скользнула в сторону, радушно приглашая Дефо на борт челнока.

– Элленора Секир, главная дракониха АИР.

– Передай, я отправился навстречу Славе. Дефо шагнул в дверь.

Оснащенный кислородно-водородными двигателями челнок не имел на борту искусственной гравитации; кабина была лишена минимальных удобств. Единственное развлечение во время полета обеспечивали два крохотных иллюминатора. Дефо казалось, будто время повернуло вспять. Веретено гигантскими прыжками удалялось назад; единственная искорка цивилизации в этой отсталой убогой системе стремительно уменьшалась вдали.

Дефо подключил свою нави матрицу к слабоумной пилотажной системе челнока. Нервные окончания переплелись с радиоэлектронным оборудованием – датчики, астронавигационные приборы и устройства стабилизации стали продолжением зрения, слуха и кинестетики. Удовольствие ниже среднего. Довольно пресно по сравнению с управлением кораблем по-настоящему. Прежний хозяин Дефо, пользовавшийся немыслимыми привилегиями идиот, разбил вдребезги «Небесного жаворонка», и Дефо надолго застрял в системе Дельты Эридана. Эта система была тупиком; здесь не производилось ничего, что имело бы спрос за ее пределами. Все сообщение осуществлялось только в одну сторону – сюда. Субсидируемые АИР поставки прибывали в космических грузовых контейнерах – роботранспортах, в месте назначения растаскивавшихся на составные части.

Лишь дар выходить невредимым из передряг (да умение ладить с тальцами) позволил Дефо добиться частичных привилегий на Веретене.

В верхних слоях стратосферы челнок сменил курс. Пере^ грузки наконец-то закончились и сменились мягким настойчивым давлением гравитации. В ближайший иллюминатор Дефо увидел изогнувшийся в приветствии зеленовато-коричневый край планеты, окаймленный тонким венцом атмосферы. Над голубыми пятнами – озерами и внутренними морями – зависли клочки белых облаков. Дефо, поскитавшийся по всей системе Ближнего Эридана, повидал вдоволь различных миров – хороших, плохих, просто незаселенных. Когда люди впервые появились на Славе, планета представляла собой лишенную атмосферы пустыню, испещренную кратерами. Непрестанные работы по окультуриванию планеты сделали ее почти пригодной для обитания. Не хуже Новой Гармонии, Элизиума ^[1], Блаженства или любого из полдюжины образцовых миров. Такие работы обычно венчает или ослепительный успех, или жуткая экокатастрофа. Как профессиональный пилот, Дефо был вынужден придерживаться программы окультуривания: нужно же космическим кораблям куда-то летать.

Челнок с шумом начал заходить на горизонтальную посадку. Миллионы километров степей, саванн и вулканических пустынь позволяли устраивать взлетно-посадочные полосы любой длины. Служащий аэродрома, открыв люк челнока, радостно бросил:

– Добро пожаловать в Грязь, страну очарований – где осадки могут вас убить, Дикие звери – сожрать, а тальцы сломают вам хребет только для того, чтобы послушать, как он будет трещать. Будьте осторожны – сила тяжести здесь равна двум третям g.

Дефо кивнул. Он уже привык к тому, что поправлялся на тридцать кило каждый раз, когда высаживался на Славу. На аэродроме кипела судорожная деятельность. С орбиты непрерывно сбрасывались грузовые тюки, тормозившиеся у самой земли огромными серебристыми парашютами и поднимавшими при падении облака желтой пыли. Постоянно взлетали и приземлялись полужесткие. Сидевшие рядами супершимпы, готовые помогать разгрузке, были как никогда похожи на грустных обезьян. На Веретене время приближалось к вечернему коктейлю; здесь же еще было раннее утро. На запад и на север от взлетно-посадочной полосы простирались гряды тусклых холмов. За электрифицированным заграждением одинокий самец-моропус рылся в земле, выкапывая клубни. Мимо протрусили гиены, стараясь держаться подальше от моропуса, – а к самому горизонту уходила степь под названием Верблюжья спина.

Внизу у трапа Дефо ждала женщина в форме. Высокая, атлетического сложения, с остриженными до жесткого ежика серо-стальными волосами, Элленора Секир без труда могла бы выглядеть вдвое моложе – но она и не думала красить волосы и обращаться к биоскульптору. Принимая жизнь такой, как есть, Элленора Секир ждала, что и остальная вселенная будет поступать так же. Дефо уже приходилось иметь с ней дело, и он находил ее гордой, словно тетушка Люцифера – недвусмысленное напоминание о том, что аббревиатура АИР обозначает Агентство Имперского Развития.

От приветствия Элленоры Секир повеяло холодом жидкого водорода.

– Добро пожаловать на Славу. Вы пропустили совещание.

Дефо пожал плечами. Расширенные совещания АИР изобиловали грубейшими просчетами и идиотскими предположениями – к тому же, если проблему можно было бы разрешить с орбиты, агентство не стало бы просить его спуститься на поверхность. Но все же он прилежно выслушал все обстоятельства дела, какими их видела Элленора.

– Полужесткий с экипажем опаздывает уже больше чем на сорок часов. Орбитальный разведчик заметил место падения на противоположном берегу Лазури, на земле тач-дахов.

– Сколько членов экипажа?

– Трое.

– Все люди?

Вполне нормальный вопрос, но Элленора Секир почему-то отнеслась к нему плохо, ограничившись кивком. Дефо никогда не мог определить, что у нее на уме. В этом она очень напоминала тальца – угрюмая и требовательная. Пусть Салома поклоняется сатане – по крайней мере всегда ясно, что от нее ждать.

Разговор прервали крики и шум. Супершимпы бросились заправлять топливом челнок на обратную дорогу к Веретену. Кипящий жидкий кислород, заполнив баки, хлынул через предохранительные клапаны. Раздраженно махнув рукой, Элленора повела Дефо прочь от трапа. Ему пришлось поспешить, приноравливаясь к ее скорому уверенному шагу.

Два громадных ангара для дирижаблей господствовали над россыпью маленьких строений на краю летного поля. За электрифицированным заграждением раскинулся Лачугоград, одно из позорных поселений, состоящих из трущоб и загонов для скота, возникших вокруг аэродрома, через который осуществлялась связь с внешним миром. Дым от примитивных кухонь лениво поднимался к небу; в кучах мусора рылись в поисках чего-нибудь съедобного голые грязные дети-тальцы. Пластмассовые жилые соты, узенькие улочки и открытые сточные канавы придавали Лачугограду вид и зловоние лагеря рабов – недоставало только энергетической ограды и охраны.

Вой бурлящего кислорода прекратился, и Элленора продолжала:

– На станцию на берегу Лазури пришел один талец, который принес записывающее устройство корабля, – он намеревался выменять на него спиртное. После крушения на оставшихся в живых членов экипажа напали тач-дахи.

Ну вот, решил Дефо, долго вилась дорожка, но теперь бездонная пропасть преисподней разверзлась.

Главный ангар был забит возбужденными вооруженными людьми. Дефо встретил начальник порта, местная знаменитость, исполнявший также обязанности мэра Лачугограда, заключающиеся в том, чтобы хоть как-то бороться с антисанитарией и раздавать пиво и гашиш в день выборов. Бар был уже давно открыт. Перепившиеся добровольные стражи порядка размахивали шоковыми пистолетами, гранатами со слезоточивым газом и спортивными лазерами – словно не в силах решить, что их ожидает: поиски бежавших из тюрьмы преступников или охота на крупную дичь. Восстание тач-дахов сочетало в себе худшие стороны и того и другого.

В ангаре длиной в четверть километра размещался огромный жесткий дирижабль «Радость жизни», принадлежавший фермеру по имени Гелио, чье ранчо находилось на берегу Лазури. Элленора Секир стала пробираться сквозь взбудораженную толпу к гондоле, таща за собой Дефо. Сходни охраняла пара вооруженных тальцев, более свирепых, чем обыкновенные неандертальцы, ростом почти с Дефо и вдвое шире его в плечах. На них были форменные портупеи, на которых висели гранатометы и патронташи газовых гранат. Два свирепых волка рвались с электронных поводков.

Подогретая спиртным толпа, громко похвалявшаяся уничтожить весь род тач-дахов, держалась от часовых-тальцев на почтительном расстоянии. Гораздо легче рассуждать об истреблении десяти тысяч неандертальцев, находящихся где-то далеко в степях, чем иметь дело с двумя из них, с суровым видом сжимающими в руках современное оружие.

А о том, что думали Тальцы, оставалось только гадать. Массивные брови скрывали глубоко посаженные глаза.

Наверху сходней показался авиамеханик – смуглый гомо сапиенс с отвислыми усами, плавно переходящими в аккуратные бакенбарды. Небрежно козырнув, он провел гостей в пассажирский салон гондолы. Привыкший балансировать на узких трапах в ветер и непогоду, механик передвигался с легким изяществом бывалого пилота аппаратов легче воздуха. Обтянутые крепом ботинки не высекали искр при ходьбе. На спине кожаной летной куртки красовалась надпись большими буквами: «ПОЧИНИМ ВСЕХ». На устах механика витала ехидная усмешка ветерана авиации – легкая ироничная ухмылка, говорившая о том, что он наслаждается безумством обитания на борту летающей бомбы.

Такая же улыбка была и у Гелио. Он сидел у открытого иллюминатора, и глаза его были скрыты синими очками.

Широкоплечий, словно талец, фермер, по слухам, не знал промаха. Даже сидящий за столиком с холодным каплуном и икрой из Лазури, он был страшнее дюжины человек из тех, кто шумел за иллюминатором.

Дефо, пододвинув себе плетеное кресло ручной работы, уставился на золотой орнамент своей тарелки.

Элленора Секир попыталась было отказаться от завтрака, но Гелио настоял на своем.

– Зачем создавать себе дополнительные неудобства – что нам это даст?

И действительно, ничего не даст. Дефо не стал возражать, когда хозяин наполнил его бокал шампанским, завезенным на планету. Пребывание под шестью тоннами легковоспламенимого водорода не помешало Гелио обставить салон по первому классу. Стены были обиты дорогим шелком, потолок поддерживали изящные колонны из лакированного дерева.

– Перво-наперво, – обратился к гостям Гелио, – необходимо увидеть записывающее устройство и поговорить с тальцем, который его принес. Мы получили сообщение с Лазурной станции. Но что оно собой представляет? Цифровой мусор.

Он улыбнулся, прикоснувшись губами к кончикам пальцев. С электронными документами так легко мухлевать, что ни один честный суд не принимает их в качестве доказательств.

– Сначала нам надо туда попасть, – заметила Элленора Секир, глядя из открытого иллюминатора на объятую паникой толпу.

Дефо придерживался того же мнения. От тоже хотел увидеть записывающее устройство – и тальца, нашедшего его. Но первым делом необходимо выбраться из этого идиотизма, покинуть зараженную паникой атмосферу. Как только они тронутся в путь, станет легче. Судя по всему, Гелио понимает тальцев и особенности страны тач-дахов лучше других. К тому же, если и существует какой-то ответ, объясняющий исчезновение отряда АИР, он должен быть «там», где-то в неведомой бесконечности, начинающейся за пределами поселений даже на тех планетах, которые сотворены человеком. Дефо относился к этому довольно спокойно. Черт возьми, в настоящее время он даже зарабатывал этим на жизнь!

Гелио, не поднимаясь из-за стола, стал отдавать распоряжения, выкрикивая их в открытый иллюминатор и во внутренний коммутатор дирижабля. На борт поднялись молодой помощник начальника порта и двое трезвых мужчин из толпы. Остальные будут представлять угрозу не столько тач-да-хам, сколько самим себе. Группа супершимпов потянула за канаты, и дирижабль пришел в движение.

Как только они покинули ангар, Дефо подключил к бортовым системам свою навиматрицу. Все показания в норме. Давление газа. Скорость ветра. Положение рулей высоты. Дифферент киля. Когда Гелио отдал приказ: «Подъем!» -шампанское в бокале Дефо даже не дрогнуло. Признак того, что экипаж знает свое дело.

Дирижабль оторвался от земли, и ветер понес его в сторону от Лачугограда и летного поля. После непродолжительной паузы завращались огромные винты, врезаясь в разреженный воздух. Набирая скорость, дирижабль тронулся вперед, приводимый в движение реактором холодного синтеза, вращающим четыре спаренных соосных винта. Внизу в нескольких сотнях метров мирно проплывала Верблюжья спина. По степи неслась газель, вспугнутая тенью громадного корабля.

Дефо решил, что ему следует сначала самому просмотреть запись, полученную с Лазурной станции, составить о ней собственное суждение и лишь потом выслушать мнение остальных.

– Моя каюта в вашем распоряжении, – небрежно махнул рукой Гелио. – Мне нужно следить за полетом.

Вместе с Дефо в каюту капитана направилась Элленора Секир, решившая еще раз просмотреть запись. Личные апартаменты Гелио были пышным напоминанием о том, какой, хорошей должна была бы быть жизнь на Славе – резные изделия из слоновой кости ручной работы, тончайшее шитье – та роскошь, на создание которой у людей на Веретене, слишком поглощенных наслаждением жизнью, не оставалось времени. И здесь человек мог получить в свои руки практически неограниченную власть. По первому зову к нему являлись слуги, люди и полулюди. Ему давалось господство над шимпами, тальцами и шлюхами из Лачугограда, готовыми сделать почти все и практически даром. Бескрайние саванны кишели экзотическими зверями, только и ждущими, чтобы за ними поохотились – пол кабины устилала шкура гигантского моропуса с головой и когтями. Дефо знавал обитателей Грязи, которых не могли соблазнить лишенные остроты развлечения Веретена – они хохотали, когда он садился в челнок, чтобы вернуться назад.

Проектор превратил одну из переборок в трехмерный экран, а украшения и ковры в стереофоническую акустическую систему. Как только появилось изображение, Дефо сразу же понял, что сделано оно не бортовым аппаратом, а любительской камерой, которую взял с собой один из членов отряда. Сначала был пролог: старт полужесткого дирижабля, фауна степи в природных условиях, двое членов экипажа – мужчины. Внезапно картинка сменилась: от напряжения захватило дух. Камера была установлена на небольшом возвышении и смотрела вниз по склону. В густой траве виднелась невысокая груда закопченных камней. Вдруг Дефо вздрогнул: прямо на камеру с ревом летели реактивные гранаты и снаряды из безоткатного орудия. Зрелище было настолько реалистическое, что Дефо едва не свалился с плетеного кресла, ожидая, что на него вот-вот посыплются осколки разорвавшейся шрапнели и разбитых украшений. В высокой траве показалась неровная цепочка воющих тальцев, размахивающих стальными топорами и страшными шипастыми палицами. Это были тач-дахи – никакого сомнения; Дефо узнал яркую боевую раскраску и крики, от которых стыла кровь в жилах.

Нападавших возглавлял сам Виллунгха верхом на громадном моропусе – страшном животном с лошадиной головой на длинной шее, туловищем размером со взрослого носорога и ногами как ствол дерева. Словно бывалый морской волк на палубе в шторм, вождь неандертальцев выкрикивал приказания, размахивая длинным тонким копьем. Гранатомет в другой руке, сжимавшей поводья, казался маленьким игрушечным пистолетом.

Животное, несшее на себе Виллунгху, попятилось, взмахнув передними конечностями с огромными когтями, и камера закувыркалась, в сумасшедшем падении выхватив на мгновение то, что находилось на вершине холма. Посреди обугленных ферм и обгоревшей травы стояла, опустившись на колено, женщина, третий член экипажа. Миниатюрная, темноволосая, в помятой форме, она хладнокровно целилась из пистолета. Карие глаза, пристально вглядывающиеся в прорезь прицела, казалось, смотрели прямо на Дефо. Женщина посылала выстрел за выстрелом в штормовой вал смерти, накатывающийся на нее.

Камера, дернувшись, застыла объективом вверх, показывая безоблачное голубое небо, окаймленное колышущейся травой. На экране возник особенно отвратительный тач-дах, потрясающий ужасной кривой палицей. Изображение исчезло.

Дефо обернулся к леди Элленоре:

– Жуткое зрелище.

Закрыв глаза, она вцепилась в подлокотники так, что побелели суставы пальцев, и резко выдохнула. Дефо считал Элленору Секир невосприимчивой к такого рода сценам – тем более она просматривала запись повторно; и вдруг – такое откровенное проявление чувств. Эта женщина полна неожиданностей.

Гелио ждал их в пассажирском салоне. Если он и следил за полетом, то не вставая из-за стола. Тарелки исчезли, но в его бокале еще оставалось шампанское. Вместо гладкой Верблюжьей спины под кораблем расстилалось пересеченное холмистое нагорье. Навиматрица Дефо узнала эту местность: за плоскогорьем начнется Спящая степь, а дальше будет Лазурь.

– Ну как, понравилось представление?

Глаза Гелио были по-прежнему скрыты темными очками, поэтому трудно было определить, что он этим хотел сказать.

Дефо кивнул. Тач-дахи устроили настоящую резню. Неудивительно, что все, начиная от начальника порта, перепились и молятся. На Славе порядка тысячи чистокровных гомо сапиенс. Плюс к тому на Веретене, возможно, найдется еще пара тысяч, которые будут не прочь спуститься сюда. Виллунгха, если захочет, сможет выставить двадцать тысяч умеющих орудовать палицами тач-дахов. А всего по планете бродит десять миллионов тальцев.

Гелио покрутил бокал с шампанским за ножку.

– Слава могла бы стать новым Эдемом для молодых честолюбивых ребят, прибывших сюда из Дома, – но они слишком серьезно подошли к окультуриванию.

Ему можно было не добавлять, что он сам прилетел сюда, отказавшись от беззаботной жизни, чтобы выращивать бизонов и лошадей по архаичной технологии, и, рискуя головой, превращать эту планету не просто в пригодную для обитания, но и почти в гостеприимную.

Гелио, похоже, прекрасно знал, насколько трудно заставить людей хотя бы спуститься сюда с Веретена. Однако это жилище задумывалось как тихоходный межзвездный космический корабль; много лет назад его запустили для того, чтобы доставить семена жизни в систему Дельты Эри-дана. Оно должно было предоставить людям кров, пока идет преобразование Славы. Но к тому времени, как на Славе возникла биосфера и появилась относительно пригодная для дыхания атмосфера, прибывшие в систему люди уже успели полностью приспособиться – но только к жизни на Веретене.

– Поэтому АИР пришлось послать за тальцами. Ретровыведенные неандертальцы были высажены сразу на Славу. Им предстояло выполнять тяжелую работу: присматривать за супершимпами, расчищать взлетно-посадочные полосы, прорывать каналы, пасти огромные стада травоядных. И дикари справились со своей задачей великолепно. Черт возьми, они и до сих пор выполняли ее. А тем временем всякие отсталые типы – вроде тач-дахов – размножались как лемминги в бескрайних просторах степей.

Дефо украдкой взглянул на Элленору Секир. АИР само запланировало свое фиаско – начиная от тихоходных кораблей и кончая программой ретровыведения, результатом которой стали не только неандертальцы, но и полностью готовая экология кайнозойской эры.

Она с вызовом ответила на взгляд Дефо, предлагая ему высказать вслух, что длившаяся много тысячелетий программа АИР окончилась провалом.

– Первые колонисты уже в пути – десять тысяч переселенцев направляются с околосветовой скоростью прямо от Эпсилона Эридана. В ближайшее время за ними последует еще сто тысяч человек. А потом миллион.

До Эпсилона-Э меньше двадцати световых лет.

– Превосходно, – злорадно хмыкнув, Гелио осушил бокал шампанского. – Виллунгха съест их на завтрак.

Фермер прав. Даже крейсеру Военного флота, имеющему боеголовки, начиненные антиматерией, будет нелегко справиться с десятью миллионами тальцев, разбросанных по всей планете. (А в настоящее время в системе у флота не найдется и капитанского катера.) Конечно, переселенцы могут вооружиться – но тач-дахи прекрасно знакомы с современным оружием. Запихнуть толпу вооруженных людей, изнеженных городскими условиями, в незнакомый мир, где на каждого из них будет приходиться десять тысяч тальцев, среди которых невозможно отличить «хорошего» от «плохого», – это будет катастрофа первой категории. Лучше просто направить оружие прямо Виллунгхе с пожеланиями самого наилучшего от АИР.

Элленора Секир недовольно сидела у иллюминатора, изучая проносящуюся внизу бесконечную степь.

– Здесь хватит места и людям, и неандертальцам.

С ее точки зрения, АИР делало доброе дело: приносило жизнь в мертвый мир, обустраивало место для поселений, восстанавливало вымершую расу – вероятно, отчасти искупая вину за геноцид, устроенный древними кроманьонцами.

– Скажите об этом Виллунгхе, – расхохотался Гелио. – Возможно, места и хватит – если дикарей приручат или прогонят куда подальше, а колонисты будут держаться вблизи аэродромов. Однако этим же дело не ограничится, ведь так?

Похоже, сам он полагал, что именно так надо решать эту проблему.

– У нас есть план, – возразила Элленора.

Дефо подумал об одинокой женщине из отряда АИР, прислонившейся к обгорелым останкам дирижабля и хладнокровно стреляющей в приближающихся тальцев.

Вдали показалась сине-зеленая клякса Лазури. Лазурная станция находилась на ближнем берегу – небольшой кружок землянок и загонов для скота, расположенный между Голубым каналом и протянувшейся с востока на запад изгородью. Вдоль берега канала Спящая степь цвела. На возделанных участках росли дыни, рис и сахарный тростник.

Дирижабль встретил начальник Лазурной станции. Это была грузная видавшая виды женщина по имени Клео с огненно-рыжими волосами и специальным полицейским пистолетом под мышкой – отличительной чертой новых времен. Со станции уходил караван, направляющийся на запад вдоль изгороди. В качестве вьючных животных использовались ретровыведенные низкогорбые верблюды, Camelops hesternus, выносливые как бактрианы, но более смирные, с более тонкой шерстью и более вкусные.

Записывающая камера, а также талец, который ее принес, содержались у Клео под охраной вооруженных супершимпов. Талец не понимал вселенского языка – по крайней мере делал вид, что не понимает. Он тупо смотрел на узкие лица обступивших его кольцом кроманьонцев.

Гелио попробовал прибегнуть к языку жестов. Из вытянутого с большим трудом из тальца ответа стало ясно, что он не тач-дах. Он из племени ки-ту-хи, обитающих на болотах. Камеру он нашел в солончаке и принес на станцию, ожидая вознаграждения. А вместо этого его оскорбили и арестовали. Вообще-то талец был не слишком удивлен таким отношением, но и не слишком обрадован.