Текст книги "Полуночное солнце"

Автор книги: Род Серлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Серлинг Род
Полуночное солнце

РОД СЕРЛИНГ

ПОЛУНОЧНОЕ СОЛНЦЕ

Перевод Г. Барановской

"Секрет настоящего художника, – много лет назад говорил ей старый учитель, – заключается не в том, чтобы перенести краску на холст, а в том, чтобы передать эмоции, используя масло и кисть как разновидность нервных каналов".

Норма Смит взглянула из окна на гигантское солнце, потом – на холст, закрепленный на мольберте, который она установила возле окна. Она пыталась нарисовать солнце, и физически ей это удалось – огромный желто-белый круг, накрывший, казалось, полнеба. И уже можно было определить его неровные края. Оно было обрамлено огромными движущимися протуберанцами. Это движение можно было увидеть на ее полотне, но жара, – невыносимая, испепеляющая жара, накатывавшаяся волнами и жарившая город снаружи, не поддавалась кисти и не могла быть описана. Она ни на что не походила. И не имела прецедентов. Эта длительная, нарастающая и губительная жара подобно невидимому огню путешествовала по улицам.

Девушка положила кисть и медленно прошла через комнату к маленькому холодильнику. Она достала молочную бутылку, полную воды, и аккуратно отлила в стакан. Сделав глоток, девушка почувствовала холодную жидкость, влившуюся в нее. За последние несколько недель простое питье вызывало очень специфическую реакцию. Она действительно не могла припомнить, чтобы хоть раз она чувствовала воду. Раньше она испытывала сначала жажду, потом облегчение; но теперь даже глоток чего-нибудь холодного сам по себе был событием. Она поставила бутылку назад в холодильник и быстро взглянула на часы, стоящие в книжном шкафу. Они показывали 11.45. До девушки донеслись шаги. Ктото спускался по ступенькам, и она медленно подошла к двери, открыла ее и вышла в коридор.

Маленькая четырехлетняя девочка рассудительно смотрела на нее, потом глаза остановились на ее стакане с водой. Норма села на колени и приложила стакан к губам ребенка.

– Сьюзи! – вмешался мужской голос. – Не пей у леди воду.

Норма взглянула на высокого, мокрого от пота мужчину в расстегнутой спортивной рубашке.

– Все нормально, мистер Шустер, – сказала Норма, – У меня ее много.

–Ни у кого ее нет в большом количестве. – Мужчина дошел до нижней Ступеньки и подвинул девочку в сторону. – Такого понятия как "много" больше не существует. – Он взял девочку за руку и повел к двери напротив. – Миссис Бронсон, мы уже едем, – проговорил он, постучав в дверь.

Миссис Бронсон открыла дверь и вышла в холл. Это была женщина средних лет в тонком домашнем халате. Ее лицо блестело от пота. Выглядела она неряшливо и уныло, хотя Норма могла вспомнить, что не так уж давно это была очаровательная, довольно красивая женщина, да и выглядела она намного моложе своих лет.

Теперь ее лицо было усталым, волосы растрепались и не были уложены в прическу.

– У вас есть газ? – спросила миссис Бронсон ровным утомленным голосом. – Высокий мужчина кивнул.

– У меня двенадцать баллонов. Я посчитал, что его хватит, по крайней мере, до Буффало.

– Куда вы едете? – спросила Норма.

По ступенвкам спускалась жена высокого мужчины.

– Мы пытаемся добраться до Торонто, – ответила она. – У мистера Шустера там живет двоюродный брат.

Миссис Бронсон погладила девочку по голове, потом вытерла пот с маленького пылающего лица, – Не думаю, что это мудро – так поступать. Автострады забиты. По радио говорят, что они стоят бампер к бамперу. Даже невзирая на нехватку газа и все остальное...

Шустер перебил ее: – Я знаю, – кротко сказал он, – но в любом случае мы должны попытаться. – Он облизнул губы. – Мы просто хотели попрощаться с вами, миссис Бронсон. Мы наслаждались жизнью здесь. Вы были очень добры. Потом как-то обеспокоенно он обратился к своей жене: – Пойдем, дорогая.

С этими словами он поднял единственный чемодан и, держа ребенка за руку, начал спускаться вниз по ступенькам. Жена пошла за ними.

– Удачи вам! – крикнула им вслед миссис Бронсон. – Безопасного путешествия! , – До свидания, миссис Бронсон, – отозвался женский голос.

Входная дверь открылась и закрылась. Миссис Бронсон долго смотрела вниз, потом повернулась к Норме.

–Теперь мы остались вдвоем,– мягко сказала она.

– Они последние жильцы? – спросила Норма, показывая на ступеньки.

–Последние. Во всем доме нет никого, кроме тебя и меня. ..

Из квартиры миссис Бронсон вышел мужчина. В его руках была сумка с инструментами; – Вода снова бежит, миссис Бронсон, – сказал он. – Я не могу дать гарантию, как долго она будет, но какое-то время она не причинит вам беспокойства.

Он быстро взглянул на Норму и нервно показал на сумку.

– Вы можете заплатить наличными? – спросил он.

– У меня есть счет в банке, – ответила миссис Бронсон.

Слесарю было не по себе..

– Мой шеф велел мне брать только наличными. – Он извиняюще улыбнулся Норме. – Мы работаем двадцать четыре часа в сутки. В городе каждые полторы минуты ломается холодильник. Все пытаются делать лед, а когда ток отключают каждые два часа, машины не выдерживают.

С видимым усилием он снова посмотрел на миссис Бронсон.

– Насчет этого счета, миссис Бронсон...

– Сколько я вам должна?

Мужчина смотрел на свои инструменты и низким голосом проговорил:

– Я должен взять с вас сто долларов.

Он печально покачал головой.

Спокойный голос миссис Бронсон не мог скрыть ее ужаса:

– Сто долларов? За пятнадцатиминутную работу?

Мужчина кивнул с несчастным видом.

– За пятнадцатиминутную работу. Остальные конторы просят по двести и по триста за такую работу. Так длится уже месяц. С тех пор, как... – Он глянул на улицу через окно коридора. – С тех пор, как это произошло.

Последовало тревожное молчание, и наконец миссис Бронсон сняла обручальное кольцо.

– У меня больше не осталось денег, – тихо сказала она, – но это золото, оно дорого стелит.

Она протянула ему кольцо.

Мастер не мог посмотреть ей в глаза. Он сделал быстрое судорожное движение, которое нельзя было принять ни за согласие, ни за отрицание. Он посмотрел на кольцо и покачал головой.

– Идите и продайте его, – отвернувшись, сказал он. – Я не принимаю женские обручальные кольца.

Он подошел к ступенькам.

– До свидания, миссис Бронсон. Удачи вам. – Он помедлил на ступеньке.

Над ним в окне виднелось желто-белое солнце. Теперь оно светило постоянно, но теперь оно было злом, которое нельзя более игнорировать.

– Я собираюсь попытаться вывезти свою семью сегодня вечером, – сказал мастер, глядя в окно. – Поедем на север. В Канаду, если получится. Говорят, там холоднее. – Он обернулся и посмотрел на двух женщин. – Не то, чтобы это что-то изменило, – просто попытка оттянуть... оттянуть это.

Он улыбнулся, но улыбка вышла кривой.

– Как и то, что все стремятся установить холодильники и кондиционеры. – Он покачал головой. – Все ерунда. Просто попытка оттянуть это, вот и все.

Он начал медленно спускаться.его широкие плечи сутулились.

– О Господи. – Донеслось до них, когда он дошел до площадки и продолжил спуск. – Господи, как жарко!

Его шаги пересекли нижний вестибюль.

Норма облокотилась о стену возле двери.

– Что теперь будет? – спросила она.

Домовладелица пожала плечами.

– Я не знаю. По радио я слышала, что они будут включать воду только на один час в день. О времени сообщат дополнительно.

Она вдруг взглянула на Норму.

– А ты не собираешься уезжать? – выпалила она.

Норма покачала головой.

– Нет, уезжать я не собираюсь.

Она выдавила из себя улыбку, затем повернулась и пошла в свою комнату, оставив дверь открытой.

Другая женщина вошла за ней. Норма подошла к окну. Солнце обдало ее жарой и странным, почти злобным светом. Он изменил целый город. Улицы, дома и магазины приняли тошнотворный устричный цвет. Воздух был тяжелым и сырым.

Норма чувствовала, как пот бежит по спине и ногам.

– Я продолжаю придерживаться этой дурацкой мысли, – проговорила художница, – этой дурацкой мысли, что я проснусь, и ничего этого не будет. Я проснусь в холодной кровати, и на улице будет ночь, и ветер будет шуметь в ветвях, на тротуаре будут тени, а в небе будет светить луна.

Она повернула лицо и выглянула в окно. Это было равноценно тому, чтобы стоять перед открытой печью. Волны жары ударили ее, проникали в ее поры, проталкивались в ее тело.

– И шум движения, – более мягким голосом продолжала она, – автомобили, мусорные ящики, бутылки молока, голоса.

Она подняла руки и потянула за шнур от подъемных жалюзи.

Дощечки сомкнулись, и комната погрузилась в тень, но жара осталась. Норма закрыла глаза. Потом задумчиво сказала: – Не странно ли это... не странно ли, что многие вещи мы принимали как должное, – она помолчала, когда имели их?

Руки миссис Бронсон походили на двух нервных порхающих птичек.

– По радио выступал ученый, – сказала она, заставив себя говорить. – Я слышала его сегодня утром. Он сказал, что будет еще жарче. С каждым днем. Что сейчас мы очень близко от Солнца. И что поэтому... вот почему мы...

Ее голос Смолк. Она не могла заставить себя произнести это. Ей не хотелось говорить это вслух. А слово звучало "погибнем". Но, сказанное или нет, оно висело там, в горячем воздухе.

Ровно четыре с половиной недели назад Земля неожиданно и необъяснимо изменила свою эллиптическую орбиту и устремилась по той, которая постепенно, секунда за секундой, день за днем приближалась к Солнцу.

В полночь было так же жарко, как и днем, и почти так же светло.

Больше не было ночи и темноты. Все маленькие человеческие предметы роскоши – кондиционеры, холодильники и вентиляторы перестали быть таковыми. Это были жалкие и панические средства временцого выживания.

Нью-Йорк уподобился огромному больному высыхающему животному, чьи жизненные силы сгорали. Он очистил себя от обитателей. Они двигались на север в Канаду в безнадежной гонке с солнцем, которое уже начало обгонять их. Это был мир жары. Каждый день солнце становилось больше и больше, жара нарастала день за днем, пока термометры не закипали; дыхание, движение и разговоры были полны скуки. Это был мир бесконечного зенита.

На следующий день Норма тяжело поднималась по ступенькам с сумкой, полной продуктов. Консервная банка и пучок вялой моркови лежали на самом верху. Она остановилась на площадке между двумя этажами и перевела дух. Ее легкое ситцевое платье прилипло к ней, как мокрая перчатка.

– Норма? – раздался голос миссис Бронсон. – Это ты, дорогая? .

– Да, миссис Бронсон, – слабым задыхающимся голосом сказала девушка.

Она снова начала подниматься, а ее квартирная хозяйка вышла из своей комнаты и взглянула на сумку.

– Магазин был открыт? .

Норма улыбнулась.

– Широко. Думаю, за всю свою жизнь я в первый раз пожалела, что родилась женщиной. – Она поставила сумку на пол. – Вот все, на что у меня хватило сил. Там не было никого из персонала. Просто куча народа, хватающего все, что под руку подвернется.

Она снова улыбнулась и подняла сумку.

– По крайней мере, мы не умрем с голода, а на дне есть три банки фруктового сока.

Миссис Бронсон прошла за ней в ее комнату.

– Фруктовый сок! – Она захлопала в ладоши, как маленький ребенок, в ее голосе слышалось возбуждение. – О, Норма... может, откроем одну из них прямо сейчас?

Норма повернулась к ней, мягко улыбнулась и погладила ее по щеке.

– Конечно, откроем.

Она начала освобождать сумку, в то время как вторая женщина открывала и закрывала ящики кухонного стола.

– Где открывашка?

Норма показала на самый дальний ящик слева.

– Вон там, миссис Бронсон.

Руки женщины дрожали от волнения, когда она открыла ящик, перерыла его внутренности и наконец достала открывашку. Она донесла ее до Нормы и резко выхватила банку из рук девушки. А затем дрожащими руками она пыталась воткнуть ее в крышку, тяжело и отрывисто дыша. Банка и крышка упали на пол. Она упала на четвереньки, испустив подобный детскому вопль, затем неожиданно закусила губу и закрыла глаза.

– О, Боже мой! – прошептала она. – Я веду себя, как какое-то животное. О, Норма... извини...

Норма села на колени подле нее, подняла банку и открывашку.

– Вы ведете себя как испуганная женщина, – тихо сказала она. Посмотрели бы вы, миссис Бронсон, на меня в магазине. Я бегала по проходам. Я имею в виду, действительно бегала. Туда и сюда, разбрасывая продукты, хватая и выбрасывая продукты и снова хватая.

Она улыбнулась, покачала головой и встала на ноги.

– И при всем этом, – продолжила она, – я была самой тихой в этом магазине. Одна женщина стояла в самом центре него и плакала. В точности как маленький ребенок, умоляя, чтобы кто-нибудь помог ей.

Норма снова покачала головой, стараясь вычеркнуть эту сцену из памяти.

Маленький радиоприемник на столе неожиданно ожил. Через мгновение раздался голос диктора. Он был глубокий и звучный, но звучал как-то странно.

– Леди и джентльмены, – сказал голос, – говорит радиостанция WNYG. Мы останемся в эфире в течение часа, чтобы сообщить вам текущие новости и дать совет относительно движения. Сначала бюллетень из Министерства Гражданской Обороны. Для транспортных средств, движущихся на север и восток из Нью-Йорка, рекомендуется избегать автострады до дальнейших распоряжений. Движение на Бульваре у Федерального парка и на Бульваре Развлечений, а также на Федеральной Магистрали Нью-Йорка по направлению на север растянулось на пятьдесят миль из-за огромного скопления автомобилей, стоящих бампер к бамперу. Пожалуйста, держитесь в стороне от автострад до дальнейших распоряжений.

Последовала пауза, и голос заговорил другим тоном.

– А теперь сообщение о сегодняшней погоде из Метеоцентра.

Температура в одиннадцать часов по Восточному Стандартному времени составила сто семнадцать градусов[Имеется в виду температурная шкала Фаренгейта. 117 градусов по Фаренгейту соответствуют 52 градусам по Цельсию. ]. Влажность девяносто семь процентов. Барометр без изменений. Прогноз погоды на завтра. – Снова диктор замолчал, его интонация изменилась: – Протез погоды на завтра.

В течение следующей долгой паузы Норма и миссис Бронсон смотрели на приемник. Голос диктора зазвучал снова.

– Жарко. Еще жарче, чем сегодня.

По радио кто-то заговорил шепотом.

– Мне плевать, – отчетливо сказал диктор. – Какого черта они считают, что могут кого-то обмануть своими чепуховыми прогнозами!.. Леди и джентльмены, – продолжил он со странным смехом в голосе, – завтра вы можете готовить яичницу прямо на тротуаре, разогревать суп в океане и дочерна загореть в проклятой тени!

На этот раз шепот был более быстрым и громким, и диктор, очевидно, среагировал на него.

– О какой панике вы говорите? – выпалил он. – Черт возьми, там некому паниковать!

Раздался мрачный смех.

– Леди и джентльмены, – продолжил голос. – Мне сказали, что мое отступление от текста может вызвать панику. Но я уверен, что вас не наберется и дюжины во всем городе. Я хочу начать особое соревнование. Все, до кого доходит мой голос, могут отломить верхнюю часть термометров и прислать их мне. Я вышлю им книжку своего собственного сочинения о том, как сохранить тепло ночью, когда нет солнца. А теперь я, может быть, смогу найти.для вас парочку настоящих кассовых шуток. Как насчет хорошего холодного пива? Это было бы великолепно!

Голос зазвучал чуть тише.

– Оставь меня, – сказал он, – ты слышишь меня? Черт подери, отстань. Уходи отсюда!

Последовал более неистовый шепот, затем – мертвая тишина, затем раздался звук царапающей пластинку иголки и послышалась танцевальная музыка.

Две женщины обменялись взглядами. .

– Слышите?– сказала Норма, начав открывать банку с грейпфрутовым соком. – Не вы одна боитесь.

Она расстегнула верхнюю пуговицу платья, взяла с полки два стакана и налила в них сок. Один стакан она протянула миссис Бронсон, которая смотрела на него, но не пила.

– Пейте, дорогая, – мягко сказала девушка, – это грейпфрутовый сок.

Женщина посмотрела в пол и очень медленно поставила стакан на стол.

– Я не могу, – сказала она. – Я не могу жить за твой счет, Норма. Это понадобится тебе самой.

Девушка быстро подошла к ней и крепко взяла ее за плечи.

– Нам придется начать жить за счет друг друга. – Она взяла стакан и вручила его домохозяйке, подмигнула ей и взяла собственный стакан.Онждетвас; Миссис Бронсон сделала героическую попытку улыбнуться и тоже подмигнуть, но, когда она поднесла стакан к губам, ей пришлось подавить рыдания, а сделав глоток, она чуть не заткнула себе рот.

Музыка по радио резко прекратилась, и маленький вентилятор перестал вращаться то вправо, то влево, его лопасти останавливались, как уставший, старый аэроплан.

– Ток опять отключили, – тихо сказала Норма.

Ее подруга кивнула.

– Каждый день ток есть только в течение нескольких часов. А что, если... – начала она и отвернулась.

– Что? – мягко спросила Норма.

– А что, если он отключится навсегда? У нас будет, как в печке, так же, как и теперь, так же нестерпимо жарко и даже еще хуже.

Она закрыла рот рукой.

– Норма, будет еще хуже.

Девушка не отвечала ей. Миссис Бронсон сделала еще один глоток и поставила стакан. Она бесцельно бродила по комнате, глядя на картины вдольстен. И было что-то безнадежное в ее круглом, вспотевшем лице, а в глазах был такой страх, что Норме захотелось обнять ее.

– Норма, – сказала хозяйка, рассматривая картину.

Девушка подошла к ней.

– Нарисуй сегодня что-нибудь другое. Например, пейзаж с водопадом и деревья, гнущиеся на ветру. Нарисуй что-нибудь... что-нибудь холодное. .

Неожиданно ее лицо перекосилось от злости. Она схватила картину, подняла ее и швырнула на пол.

– К черту, Норма! – закричала она. – Не рисуй больше солнце!

Она опустилась на колени и начала плакать.

Норма взглянула на разорванный холст, лежащий перед ней. Это была картина, над которой она работала – частично законченная работа, изображавшая улицу, над которой висело жаркое солнце. Неровный разрыв через все полотно придавал картине странный сюрреалистический вид, что-то от Сальвадора Дали.

Рыдания женщины постепенно утихли, но она стояла на коленях, опустив голову.

Девушка мягко тронула ее за плечо.

– Завтра, – негромко сказала она. – Завтра я попробую нарисовать водопад.

Миссис Бронсон дотянулась до руки девушки и крепко держала ее. Она покачала головой, хриплым шепотом она сказала:

– О, прости меня, Норма. Моя дорогая девочка, прости меня Бога ради. Было бы намного лучше, если бы...

– Если что?

– Если бы я должна была просто умереть, – она взглянула Норме, в лицо. – Было бы лучше для тебя.

Норма опустилась на колени и взяла постаревшее лицо в свои руки.

– Никогда больше не говорите этого, миссис Бронсон. Ради Бога, не говорите этого! Мы нужны друг другу. Мы отчаянно нуждаемся друг в друге.

Миссис Бронсон щекой прижалась к руке Нормы и медленно встала.

По ступенькам поднялся полицейский и появился в дверях. Его рубашка была расстегнута. Рукава были отрезаны по локоть и размохрились. Он посмотрел на Норму и ее соседку и вытер пот с загорелого лица.

– В здании находитесь только вы? – спросил он.

– Только я и мисс Смит, – ответила женщина.

– Вы слушали радио? – спросил коп.

– Оно у нас все время включено, – отозвалась домовладелица и обратилась к художнице: – Норма, дорогая, какую станцию мы слушали...

Полицейский перебил.

– Это не имеет значения. В эфире их осталось две или три, а завтра-не будет ни одной. Дело вот в чем – мы пытались сделать объявление для всех, кто еще остался в городе.

Он смотрел то на одну, то на другую женщину, очевидно, не хотел говорить дальше.

– Завтра в городе не будет полицейских. Нас распускают. Больше половины полицейских уже покинули город. Несколько добровольцев остались для того, чтобы сообщить всем о том... – Он увидел, что страх закрался в глаза миссис Бронсон, и постарался говорить ровным голосом. – Отныне самое лучшее, что следует вам сделать, – это держать свои двери закрытыми. Любой нехороший человек, любой шизик или маньяк будет свободно рыскать по улицам. Это опасно, потому держите двери на замке.

Он взглянул на них и мысленно отметил, что Норма была из них двоих сильнее и на нее можно было положиться.

– У вас есть здесь какое-нибудь оружие, мисс? – обратился он к ней.

– Нет, у меня ничего нет.

Коп подумал о чем-то с минуту, затем расстегнул кобуру и достал револьвер 45 калибра. Он дал его Норме.

– Будьте осторожней. Он заряжен. – Он выдавил улыбку для домохозяйки. – Желаю вам удачи.

Он развернулся и начал спускаться по ступенькам, миссис Бронеон пошла за ним.

– Мистер, – сказала она дрожащим голосом, – мистер, что с нами будет?

Коп повернулся к ней на середине лестницы. Его лицо было усталым и истощенным.

– Вы этого не знаете? – тихо спросил он. – Просто будет все жарче и жарче, потом, может быть, через два дня, – он пожал плечами, – в крайнем случае, через четыре или пять будет такая жара, которую не перенести.

Он глянул через плечо домовладелицы на Норму, стоящую в дверях с револьвером в руке. Его рот образовал жуткую прямую линию.

– Тогда поступайте как вам угодно, леди.

Мужчина повернулся и продолжил спуск.

Это было на следующий день или ночь. CFCT снова отключили, и часы остановились, поэтому нормальное измерение времени прекратилось. Болезненный белый свет заливал улицы, и время покоробилось от жары.

Норма в комбинации лежала на тахте, чувствуя волны жары, точно тяжелые шерстяные одеяла, давившие на нее. Точно кто-то толкал ее в чан с кипящей грязью, силой заблчая грязь в рот, глаза, в нос, постепенно погружая ее туда. Раздираемая кошмарами сна и действительности, она застонала. Через мгновение она открыла глаза, чувствуя тупую, пульсирующую боль в виске.

Она заставила себя встать, чувствуя ту же тяжесть, и пошла к холодильнику. Она открыла дверь, взяла молочную бутылку, полную воды, и налила себе стакан. Она медленно пила ее, идя через всю комнату к окну. Когда она задела подоконник, у нее перехватило дыхание. Будто она коснулась раскаленной стали. Она сунула пальцы в рот и облизнула, потом вылила на них несколько капель. Она прислушалась, но была полная тишина. В конце концов она пересекла комнату, открыла дверь и вышла в коридор. Постучав в дверь домовладелицы, она позвала: – Миссис Бронсон? – Ответа не было. – Миссис Бронсон?

За дверью раздались медленные шаги, потом звук снимаемой дверной цепочки. Дверь приоткрылась на несколько дюймов, и миссис Бронсон выглянула в коридор.

– Вы в порядке? – спросила Норма.

Женщина погремела цепочкой и открыла дверь.

Ее лицо было изможденным и больным, а глаза блестели от слез.

– Я в порядке, – сказала она. – Было так тихо. Я ничего не слышала.

Она вышла в коридор и посмотрела вниз.

– Который теперь час?

Норма посмотрела на часы и потрясла кистью.

– Они остановились. Я не знаю, сколько сейчас времени. Я даже не знаю, день сейчас или ночь.

– Я думаю, сейчас около трех часов дня, – сказала миссис Бронсон. – Я чувствую, что сейчас три часа дня.

Она покачала головой.

– Думаю, так и есть.

Она плотно закрыла глаза.

– Я немного полежала, – продолжила она. – Я пыталась закрыть шторы, чтобы сделать тень, но когда они закрыты, очень душно.

Она уныло улыбнулась.

– Думаю, это что-то психологическое. Я уверена, нет никакой разницы, что на улице, что дома.

На крыше раздaлcя звук разбитого стекла и громкий глухой звук удара.

Руки миссис Бронсон вцепились в Норму.

– Что это было? – прошептала она.

– Что-то... что-то упало.

– О, нет... это был кто-то.

Норма посмотрела на ступеньки, ведущие на последний этаж.

– Вы заперли дверь на чердак? – прошептала она, чувствуя, как ужас надвигается на нее.

–Да, – поспешно ответила миссис Бронсон, потом закрыла себе рот рукой. – Нет, – поправила она себя и бешено покачала головой. – Я не знаю. Я не помню. Я думала, что закрыла.

Дверь над ними распахнулась, и Норма больше не прислушивалась. Она взяла соседку за руку и втащила ее к себе в комнату, захлопнула и закрыла дверь. Обе женщины едва дышали, услышав, что кто-то спускается вниз. Шаги остановились за дверью.

Миссис Бронсон повернулась к Норме. Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но девушка зажала ей рот и глазами приказала молчать.

В коридоре послышалось какое-то движение, кто-то приблизился к двери.

– Эй, – раздался мужской голос. – Кто там? Там кто-нибудь есть?

Норма почувствовала, как все ее мышцы сжались. Ни одна из женщин не раскрыла рот.

– Выходите, – сказал голос. – Я знаю, что вы там. Выходите и проявите гостеприимство.

В голосе слышалось нетерпение.

– Открывайте, я не могу торчать здесь весь день. Или вы выйдете, или я войду!

Норма, все еще держа руку у рта хозяйки, отчаянно оглядела комнату. Увидев на столике револьвер копа, она подошла и взяла его.

Она подошла к двери и прижала оружие к замочной скважине. Она взвела курок и повернулась лицом к двери.

– Вы слышали? – спросила она громко. – Это револьвер. А теперь убирайтесь отсюда. Идите вниз и выйдите через входную дверь. Оставьте нас.

За дверью послышалось тяжелое дыхание. Человек за дверью обдумывал сказанное.

– О'кей, дорогая, – наконец произнес он. – Я никогда не спорю с леди, у которой есть револьвер.

Затем послышались шаркающие шаги на лестнице, ведущей вниз, и Норма быстро подошла к окну и, вытянув шею, наблюдала за входной дверью внизу. Она ждала, но из дома никто не вышел.

– Мне кажется, он не спускался, – начала она говорить и, услышав звук ключей, быстро повернулась и увидела, что миссис Бронсон открывает дверь.

– Миссис Бронсон! – крикнула она. – Подож...

Дверь распахнулась, за дверью стоял мужчина – громадный, грузный гигант в разорванной нижней рубашке. Его лицо и тело были грязными. Миссис Бронсон завизжала и попыталась бежать мимо него. Он схватил ее за руку и швырнул в сторону.

Норма подняла револьвер, вцепившись в него, пытаясь нащупать курок. Мужчина бросился на нее, выбил револьвер и ударил ее по лицу. Боль от удара оглушила девушку. Мужчина пнул револьвер в угол, подошел к нему и поставил на него ногу. Он стоял так,.тяжело дыша, глядя то на одну, то на другую женщину.

– Ненормальные бабы! Слишком жарко, чтобы играть в игры.

Черт возьми, слишком жарко!

Он наклонился, поднял оружие и осмотрел комнату. Увидев холодильник, он подошел к нему. В нем осталась одна бутылка с водой, и он с облегчением улыбнулся, взяв ее. Он закинул голову назад и пил, а вода стекала с уголков его рта и капала на пол перед ним. Когда он все выпил, он бросил бутылку в угол, где она разбилась с невообразимо громким звуком.

Он медленно шел через комнату, все еще держа револьвер, и увидел картины, которые внимательно рассматривал. Он взглянул на Норму и показал на одну из картин.

– Ты рисовала? – спросил он.

Та кивнула, не отваживаясь говорить.

– Ты хорошо рисуешь, – сказал мужчина. – Ты действительно здорово рисуешь. Моя жена тоже рисовала.

От миссис Бронсон исходил ужас.

– Пожалуйста, – стонала она, – пожалуйста, оставьте нас. Мы не сделали ничего плохого. Пожалуйста...

Мужчина уставился на нее, словно голос ее долетал издалека.

Он повернулся, снова посмотрел на картины, потом – на револьвер, точно впервые его увидел. Очень медленно он опустил его, пока револьвер не начал свободно висеть на его пальце, а потом бросил на пол. Его рот перекосился, а глаза сузились. Он подошел к тахте и сел на нее.

– Моя жена, – начал он, – моя жена рожала. Она лежала в больнице. И тогда случилось это. – Он показал в окно. – Она была... она была такая слабая, как маленький ребенок.

Он вытянул руки, словно желая подобрать нужные слова.

– Она не вынесла этой жары. Они пытались держать ее в прохладе... но она не могла переносить жару. Ребенок прожил чуть больше часа, и тогда... и тогда она тоже умерла.

Его голова опустилась, потом он снова посмотрел на них, в его глазах стояли слезы.

– Я не... я не взломщик. Я порядочный человек. Клянусь вам, я порядочный человек. Все это просто... ну, эта жара. Эта ужасная жара. И весь день с самого утра я ходил по улицам, пытаясь найти воду.

Его глаза молили о понимании, и, невзирая на пыль и пот, его лицо неожиданно стало молодым и испуганным.

– Я не хотел вас обидеть, честно. Я бы не причинил вам вреда. Вы не поверите! – Он засмеялся. – Я вас испугался. Я так же боялся вас, как вы меня.

Он поднялся с тахты и пошел через комнату, наступив на бутылочные осколки. Он посмотрел на них.

– Я... я прошу прощения за это, – сказал он. – Я просто чокнулся. Мне очень хотелось пить.

Он пошел к двери мимо миссис Бронсон. Он протянул ей руку.

Это был жест мольбы.

– Пожалуйста... пожалуйста, извините. Вы.ведь простите меня?

Он подошел к двери и облокотился о косяк, по лицу струился пот.

– Почему это не кончается? – сказал он низким голосом, почти неразборчиво. – Почему мы просто... почему мы не можем просто сгореть?

Он повернулся к ним.

– Как мне хочется, чтобы все кончилось. Больше нам ничего не остается, кроме как пережить конец.

Он вышел.

Когда Норма услышала, как хлопнула входная дверь, она подошла к миссис Бронсон, помогла ей подняться и обхватила ее голову руками, поглаживая ее, как мать.

– У меня есть сюрприз для вас, – сказала она. – Миссис Бронсон, слышите, у меня для вас сюрприз.

Она прошла через всю комнату и вытащила из общей кучи какую-то картину. Она развернула ее и держала впереди себя. Это был изготовленный на скорую руку вид на водопад, явный набросок, сделанный с отчаянием.

Миссис Бронсон долго смотрела на картину и медленно улыбнулась.

– Это замечательно, Норма. Я видела подобные водопады. Один такой находится около Итаки, в штате Нью-Йорк. Это самый высокий водопад в той части страны, мне нравится его звучание.

Она подошла к рисунку и прикоснулась к нему.

– Это чистая вода, льющаяся со скал, это чудесная чистая вода.

Вдруг она замолчала и взглянула на девушку. Ее глаза были широко раскрыты.

– Ты слышала его? – спросила она.

Норма уставилась на нее.

–Ты слышишь ее журчание, Норма? О, это восхитительный звук. Она такая... такая холодная. Такая чистая.

Она продолжала слушать, идя через комнату к окну.

– О, Норма, – сказала она, ее улыбка стала вялой и сонной, – это замечательно. Это просто великолепно. О, да мы прямо сейчас можем искупаться!

– Миссис Бронсон, – потрясенo сказала Норма.

– Давай искупаемся, Норма, у подножия водопада. Я делала так, когда была молодой. Просто сидела там, а вода падала на меня. О, вода просто чудесна, -: бормотала она, прислонив лицо к пылающему стеклу. – О, восхитительная вода... хорошая прохладная вода... просто изумительная.

Белые горячие лучи солнца вцепились ей в лицо, и она стала медленно оседать, оставив на стекле кусочек кожи, и тихо свернулась на полу.

Норма наклонилась над ней.

– Миссис Бронсон? -позвала она. – Миссис Бронсон?

Норма заплакала.

– О, миссис Бронсон...

Это случилось вскоре. Окна дома начали трескаться и разлетаться вдребезги. Сольце теперь закрыло собой все небо – огромный горящий потолок, безжалостно давящий.