Текст книги "Отступник"

Автор книги: Робин Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Данлюс, Ирландия

1301 год

В кошмарах он видел огонь и лед. Его преследовала туманная и расплывчатая фигура, лица которой он не мог разглядеть, как ни старался. Часто он оказывался в тупике, иногда в залах и переходах замка, которых не узнавал, или же на открытом пространстве, но всегда лежа на спине, чувствуя, как его, промокшего до костей, прижимают к земле невидимые руки. И жуткая фигура неизменно находила его. Медленно поднимался арбалет, за которым приходила боль; плоть испытывала адские муки, когда железный наконечник пробивал кожу и устремлялся вглубь, разрывая ткани и сухожилия, вены и мускулы. Боль обжигала и ослепляла.

Иногда он кричал, но собственный голос казался ему чужим. Он пытался проснуться, отогнать кошмар, но стоило ему вынырнуть из забытья, как на него набрасывалась боль. Подобно злобной твари, она вонзала клыки в его плоть, и он опять проваливался в черную бездну беспамятства.

Роберт.

Собственное имя отозвалось в темноте новым звуком, знакомым, но неожиданным, словно друг, которого не видел долгие годы. Он пошевелился и потянулся к нему.

– Роберт.

Лежа с закрытыми веками, он ощутил мягкое свечение. Боль оскалила зубы, но он упрямо двигался вверх, к источнику своего имени. Он помнил, что этот голос принадлежит кому-то, кого он очень хотел увидеть. Из расплывчатого пятна свет превратился в столбик кровати, край стола и далекую дверь, озаренную пламенем свечи. Кто-то подошел и остановился над ним. При виде тянущейся к нему руки его охватила паника. Он попытался сесть, но тварь в плече проснулась и завыла, едва не отправив его обратно в беспамятство.

– Лежи смирно.

Снова этот знакомый голос. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, он вновь открыл глаза. Лицо мужчины расплывалось перед ним, но вот черты его прояснились и обрели четкость. Это был Джеймс Стюарт, высокий сенешаль Шотландии.

Роберт попытался заговорить, но с губ его сорвался лишь сдавленный хрип.

– Вот, – сказал Джеймс, взяв со стола кубок и кусок ткани. Когда он обмакнул его в сосуд, тот покраснел. – Вино с медом, – пояснил старший товарищ, смачивая влажной материей губы Роберта.

Сладковатый привкус оказался на удивление приятным. Он сделал глотательное движение, чувствуя боль в пересохшем горле.

– Джеймс? – прохрипел он. – Где я?

– В замке Данлюс.

Услышав это название, Роберт вновь попытался сесть. Данлюс был одной из цитаделей графа Ольстера – могучая крепость, выстроенная на краю утеса и господствующая над северным побережьем Ирландии. На лбу у него выступил холодный пот.

– Как я попал сюда?

Джеймс наклонился, чтобы помочь ему, и подоткнул подушки, помогая выпрямиться.

– Ты совсем ничего не помнишь?

Сенешаль хмурился, опускаясь на стул, который, как видел теперь Роберт, стоял у кровати. Со своего места в изголовье, приподнявшись, он разглядел и двух мужчин, расположившихся по обеим сторонам двери, почти на самой границе круга света, отбрасываемого свечой. В глаза ему бросились красные повязки у них на рукавах и гарды мечей в виде поперечины.

– Я… – начал Роберт. – Я почти ничего не помню. – Опустив глаза, он увидел, что рану на плече закрывает плотный полотняный лоскут, который удерживали на месте повязки, туго перекрещивающиеся на спине. Лоскут побурел от засохшей крови. Роберт уловил горьковатый аромат. Что это, какие-то травы? Кожа на плече и груди была синевато-багрового оттенка. Он вспомнил дождь и кровь на лезвии своего клинка. Он вспомнил мужчину и поднимающийся арбалет. – На меня напали. Но кто это был, я не могу вам сказать. Равно как и то, как я попал сюда.

– Что ж, на некоторые твои вопросы я могу ответить. Люди графа Ричарда привезли тебя сюда два дня назад. По их словам, ты едва не умер по дороге. – Голос Джеймса был мрачен. – Жизнь тебе спас лекарь сэра Ричарда. Когда я прибыл сюда позавчера, он сообщил мне, что твоя рана начала заживать. Он полагает, что сумел вынуть болт, не причинив тебе лишних повреждений, и уверен, что спустя некоторое время ты вновь сможешь свободно владеть рукой.

От облегчения у Роберта перехватило дыхание. Сенешаль тем временем не сводил с него глаз. Лицо его, обычно столь невозмутимое, оставалось угрюмым. У Роберта на языке вертелись многочисленные вопросы, которые ему хотелось задать, несмотря на усталость и замешательство.

– Моя дочь? – вдруг проговорил он.

– Марджори по-прежнему пребывает в Шотландии с моей супругой. С ней все в порядке.

Роберт благодарно кивнул.

– А мои люди? Мои братья? На юге на нас напали рыцари Ольстера. Я не видел братьев вот уже… – Он покачал головой. – Несколько месяцев?

– Найалл и Эдвард прибыли ко мне в Кайл Стюарт. Они же рассказали мне о том, что случилось. Я пересек пролив так быстро, как только смог. Не понадобилось много времени, чтобы узнать: мой шурин держит тебя в плену в Баллимоте. Я как раз начал переговоры о твоем освобождении, когда выяснилось, что ты сбежал, прихватив с собой его дочь.

Радость Роберта, охватившая его, когда он узнал о том, что его братья живы и здоровы, сменилась беспокойством. Он сел, морщась от боли.

– Элизабет, с нею…

– Моя племянница цела и невредима. – Голос Джеймса посуровел. – Люди Ольстера услышали крики и решили посмотреть, что происходит. Элизабет предупредила их о том, что на тебя напали. Рыцари сэра Ричарда убили этого мужчину, когда он обратил свой арбалет против них.

– Так он мертв? – Роберт выругался и, обессиленный, откинулся на подушки. – Я даже не знаю, кто он такой. Или почему пытался убить меня.

Но Джеймс, кажется, его не слушал.

– О чем, ради всего святого, ты только думал, когда потащил за собой Элизабет через всю Ирландию? Ее же могли убить!

Милорд сенешаль, чье умение сохранять несокрушимое спокойствие перед лицом любых жизненных передряг вызывало у Роберта искренне восхищение и чье самообладание политика обеспечило ему положение одного из первых хранителей Шотландии после смерти короля Александра, вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате.

– Я не увозил ее силой, Джеймс, она сама хотела убежать.

– И ты полагаешь эту причину уважительной?

– Сэр Ричард знает, что я не похищал ее?

– Элизабет рассказала отцу, почему убежала, – немного помолчав, признал Джеймс и смягчился. – Она сказала, что ты ни в чем не виноват. Но не могу сказать, что мой шурин с нею согласен, – мрачно добавил он.

– Я думал, что, если лорд Донах привезет ее обратно в Баллимот, я смогу добиться освобождения Кормака. – Роберт взглянул Джеймсу в глаза. – Ольстер здесь, в Данлюсе? Он говорил что-нибудь о моем брате?

– При моем посредстве лорд Донах согласился выплатить сэру Ричарду некоторую сумму за помилование своего сына. Сейчас Кормак направляется обратно в Гленарм.

При этих словах сенешаля Роберт испытал невероятное облегчение.

– Ты существенно осложнил положение сэра Ричарда, – продолжал Джеймс, воспользовавшись его молчанием. – Брачный союз, которого он добился для Элизабет, аннулирован. Ее жених счел девушку опозоренной. Тебе придется отвечать за подобные последствия, Роберт. – Сенешаль нахмурился. – Ты меня слышишь?

Но Роберт его не слушал. Он обдумывал вопрос, который имел для него первостепенное значение. После свалившейся на него нежданной удачи в нем ожила надежда.

– Мне нужно поговорить с вами наедине, – заявил он, глазами указав на двух стражников у двери.

Джеймс оглянулся на них и кивнул. Мужчины заколебались, но потом все же вышли из комнаты.

Когда за ними закрылась дверь, Роберт устремил взгляд на сенешаля.

– Найалл привез с собой посох в Кайл Стюарт и передал его вам? – Когда Джеймс ответил утвердительно, Роберт не смог сдержать улыбки. Закрыв глаза, он вознес благодарственную молитву. Значит, оно того стоило: отказ от места хранителя, расставание с дочерью и своими людьми, охота за реликвией, пленение и побег – все это было не напрасно. – Я сделал то, что должен был сделать, Джеймс. Сделал то, что обещал, когда отказался от своей должности на Совете в Пиблзе. Я нашел то, что нужно королю Эдуарду, чтобы пророчество осуществилось. Посох Малахии – вот ключ к свободе Шотландии. – Сенешаль покачал головой, но Роберт не обратил на него внимания, приняв этот жест за выражение сомнения. – Теперь мы можем потребовать пересмотра условий. Условий, которые гарантируют нам свободу.

– Прекрати, Роберт, – пробормотал Джеймс.

– Мы даже можем принудить его вернуть Камень Судьбы для коронации. – Роберт сделал паузу. – Моей коронации.

– Я сказал, прекрати!

После столь недвусмысленного окрика Роберт умолк. Нахмурившись, он смотрел на сенешаля; на морщины, избороздившие его лицо, и на горечь поражения в карих глазах.

– В твое отсутствие положение дел изменилось, – начал Джеймс. Теперь его голос звучал негромко и сдержанно. – Летом король Эдуард начал новую кампанию. Кампанию, целью которой стали твои земли. Пока он продолжал работы по возведению новых укреплений в Лохмабене на месте замка твоего деда, его сын повел армию в Каррик. Они жгли все – урожай, скот, целые поселения. Тернберри пал, а Эйр был разрушен до основания.

– Господи милосердный… – Роберт думал о своем графстве и о том, что его родной дом сожжен.

– Но и это еще не все. Незадолго до того, как я прибыл сюда, мне стало известно, что Джон Баллиол освобожден из-под папской стражи. Король Франции намерен помочь ему вернуться на трон.

Роберт резко сел на кровати, не обращая внимания на боль, пронзившую плечо.

– Он не может этого сделать! Эдуард не позволит Баллиолу ступить на землю Шотландии!

– У него может не остаться иного выхода. Филипп все еще удерживает в своих руках Гасконь, которую отчаянно хочет получить обратно Эдуард. В Шотландии все уверены, Роберт, что в самом скором времени Баллиол вернется домой. Если это случится, тебе и твоей семье более не будет там места. Не сможешь ты укрыться и в своих поместьях здесь, в Ирландии, и в Англии, учитывая твою приверженность делу освобождения Шотландии.

Когда смысл его слов дошел до сознания Роберта, он мельком подумал о Норвегии, где королевой была его старшая сестра Изабелла, но он тут же устыдился этих мыслей. Он не станет спасаться бегством и прятаться у нее под юбкой.

Джеймс медленно поднялся на ноги.

– Единственное, что тебе остается, – заключить союз с человеком, который сделает все, что в его силах, лишь бы не дать Баллиолу вновь завладеть троном. С человеком, который сможет предложить тебе убежище, пока, если будет на то Божья воля, буря не утихнет.

Осознание того, что предлагал ему Джеймс, ледяной змеей вползло ему в сердце.

– Не может быть, чтобы вы имели в виду то, о чем я подумал.

– Ты должен сдаться королю Эдуарду. Заключи союз с врагом твоего врага. Это – единственный способ защитить свою семью и обезопасить свои земли.

– Это безумие! Если даже я соглашусь на такую глупость, Эдуард бросит меня в Тауэр, едва я пересеку границу!

– Может быть, и нет, – возразил Джеймс. – Если ты отдашь ему то, чего, по твоим же словам, он желает более всего на свете.

Роберт ошеломленно уставился на него, не веря своим ушам.

Сенешаль продолжал, и голос его звучал решительно и твердо:

– Ты должен сдаться на милость короля, умолять его простить тебя за твои прегрешения и отдать ему посох Малахии.

Ярость захлестнула Роберта, слепая и уродливая. Обессилевший от боли, он мог только сидеть, беспомощный и неподвижный, пока она бурлила в нем, ища выхода. Он хотел нанести ответный удар, но не мог даже пошевелиться. Вместо этого он лишь гневно тряхнул головой, глядя на сенешаля.

– Своими руками отдать ему единственное средство, с помощью которого я могу добиться освобождения своей страны? Отдать то, ради чего я рискнул всем? Клянусь Богом, ни за что!

– Если Баллиол будет восстановлен на троне, эта страна перестанет быть твоей, Роберт. И ему, и его сторонникам прекрасно известно, что у тебя есть свои планы на престол. Они не позволят тебе вновь превратиться для него в угрозу. Ты станешь изгоем, лишенным земель и власти. И какая тогда тебе будет польза от обладания посохом?

Роберт закрыл глаза и громко, судорожно вздохнул. В словах Джеймса была горькая правда. Все его существо восставало против них, но холодное осознание чужой правоты оказалось сильнее. Его семья ступила на путь прямого противостояния с Джоном Баллиолом, когда пятнадцать лет назад отец и дед напали на его главную цитадель в Галлоуэе, показав всему королевству слабость Баллиола и разрушив его тогдашние надежды занять престол. Потом, много лет спустя, когда, уже будучи королем, Баллиол приказал клану Брюсов встать на его защиту и обратить оружие против Англии, отец Роберта заявил, что скорее умрет, чем станет сражаться за самозванца на троне. Но как бы сильно они ни соперничали с Баллиолом, вражда с Коминами была намного хуже; даже не вражда, а лютая ненависть, уходившая корнями в далекое прошлое.

Омытая кровью и порожденная предательством, вспыхнувшая между его дедом и лордом Баденохом, эта ненависть жила в обеих семьях, перейдя от деда Роберта к нему самому и от Баденоха – к сыну. Эта ненависть достигла своей кульминации в тот жаркий день на Совете в Пиблзе, когда Комин приставил кинжал к его горлу; в тот день, когда Роберт отказался от должности хранителя. Если Баллиол вновь утвердится на троне Шотландии, а Комины вернут себе прежнюю власть в королевстве, он со своей семьей ни минуты не сможет чувствовать себя в безопасности.

– Я нарушил свою клятву, Джеймс. Клятву, которая сильнее вассальной присяги. Нерушимую клятву. Эдуард никогда не станет доверять мне.

– Он может и поверить, если за тебя замолвит словечко один из самых преданных его вассалов. Жестокие времена вынуждают меня прибегать к жестоким мерам. Я рассказал Ольстеру о нашем намерении возвести тебя на трон. – Сенешаль поднял руку, призывая Роберта к молчанию, и тому оставалось лишь горько выругаться. – Да, я пошел на риск. Но Ричард де Бург на протяжении многих лет оставался верным союзником твоей семьи, и почти столько же времени он был врагом Баллиола, люди которого часто совершали набеги из Галлоуэя на его крепости и поселения. Мой шурин может быть человеком Эдуарда, но у него есть собственное честолюбие и амбиции. Если ты станешь королем, он многое выиграет.

– Между тем – пока я буду прохлаждаться при дворе Эдуарда, ожидая, когда эта нелепая сказка станет былью, – что выиграет Ольстер сейчас? Что, во имя Христа, помешает ему рассказать Эдуарду о нашем плане и обрести выгоду и еще большую благосклонность человека, который уже носит корону на голове?

– У моего шурина есть одно условие, выполнения которого он требует за то, что поможет тебе вернуть доверие Эдуарда. – Джеймс покачал головой, когда Роберт пожелал узнать, о чем идет речь. – Мы поговорим об этом подробнее после твоего выздоровления. А пока нам с сэром Ричардом довольно будет знать, что ты готов принести эту жертву.

Безысходность черной лавиной погребла Роберта под собой. Однажды его уже ненавидели соотечественники за то, что он сражался под знаменем Эдуарда. Понадобились годы усилий и сражений, чтобы доказать им: он на их стороне. А теперь ему предлагают собственными руками разрушить все то, чего он достиг таким трудом. А что ждет его в Англии, ставшей домом для отца, который презирает его, и для людей, некогда доверявших ему: Хэмфри де Боэна, Ральфа де Монтермера и остальных? Вернуться в их общество всеми ненавидимым парией? От отчаяния он крепко зажмурился.

– У тебя нет другого выхода, Роберт, – негромко сказал Джеймс, наблюдая за эмоциями, отражавшимися у него на лице. – Если Баллиол вернется, ты потеряешь все. А так ты по крайней мере обеспечишь защиту себе и своей семье. Нам остается надеяться только на то, что Эдуард не позволит Баллиолу вновь сесть на трон. И если он преуспеет в этом, если будет на то воля Божья, однажды наступит такой день, когда ты предъявишь свои права на него.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1302 год

…один из них, весь в железе, вскочит на летучего змия… от крика его рассвирепеют моря и устрашат второго. Тогда этот второй присоединится ко льву…

Гальфрид Монмутский. История королей Британии

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Вестминстер, Англия

1302 год

Процессия медленно двигалась по дороге Кингз-роуд, проложенной через пропитанные водой поля. Клочья тумана висели над болотами и пологими берегами Темзы, где в камышах перекликались птицы. Было раннее утро середины февраля, и земля затаилась, скованная морозом. Копыта лошадей пробивали тонкий ледок, а колеса повозок перемалывали землю в жидкую грязь. Поднимающееся над горизонтом солнце походило на медный диск, подвешенный на пергаментного цвета небе.

Впереди на равнине внезапно вырос Вестминстер, где особенно выделялись высоченные здания аббатства и дворца, стоявшие в окружении зданий поменьше друг напротив друга на острове Торни, омываемом двумя рукавами Тайберна, [21]21
  Тайберн – один из притоков Темзы. В настоящее время он полностью, от своих истоков в Вестминстере и до места впадения в Темзу, течет по подземным искусственным каналам. Он же дал название одноименной деревне в графстве Миддлсекс, которая с 1196 по 1783 год являлась официальным местом проведения казней осужденных города Лондона.


[Закрыть]впадавшего в Темзу. Это было сердце королевства Эдуарда, воплощенное в кентском камне и пурбекском мраморе, в дубах и вязах Сассекса, вздымающееся из замерзших топей и ручьев, окружавших его. При виде его Роберта охватило предчувствие беды, крепнущее с каждым шагом коня. Некогда до боли знакомые и вызывавшие радостное возбуждение, эти снежно-белые стены и башни теперь готовились вынести ему суровый приговор. Окруженный со всех сторон рыцарями Ольстера, он чувствовал себя как в ловушке, и присутствие его брата Эдварда, который, строго поджав губы, ехал рядом, было для него слабым утешением.

Пять месяцев назад в замке Данлюс, согласившись с планом Джеймса Стюарта, Роберт поставил два условия. Первое заключалось в том, что Джеймс продолжит заботиться о его дочери, а второе предполагало, что в Лондон с ним поедет брат. Сенешалю он заявил, что ему нужен кто-нибудь, кто прикрывал бы ему спину, но на самом деле ему хотелось иметь рядом хотя бы одного человека, которому известна вся правда. Иначе Роберт боялся утратить свою последнюю, и без того хрупкую надежду на то, что этот вынужденный и позорный поступок означает не крах всех его устремлений, а всего лишь паузу в их достижении. И теперь, когда первые из рыцарей Ольстера переправились по деревянному мосту на другой берег Тайберна и копыта их коней глухо простучали по деревянным доскам, он вдруг отчаянно пожалел о том, что взял Эдварда с собой. Ради жалкой надежды на обретение толики утешения он подверг опасности жизни их обоих.

– Обратной дороги нет.

Брат поймал его взгляд.

– Нет, – угрюмо согласился Роберт, и слова его утонули в топоте копыт, так что люди Ольстера не могли их слышать. – Как бы там ни было, я очень жалею, что втянул тебя во все это. Я должен был ехать один.

– И лишить меня такого удовольствия? Я слыхал, что в это время года Тауэр просто великолепен. – Но деланое веселье Эдварда быстро иссякло. – Я помню, что когда мы с тобой были здесь в последний раз, то не во всем сходились во мнениях, но сейчас я верю, что ты поступаешь правильно. Ты делаешь то, что должен, ради блага нашей семьи. В Шотландии, которой правят Баллиол и Комины, ни у тебя, ни у любого Брюса нет будущего.

– Здесь наше будущее может оказаться еще более незавидным и недолгим, – сумрачно заметил Роберт.

Эдвард пожал плечами, демонстрируя суровый фатализм.

– Тюремное заключение – худшее, что может случиться с нами, но половина тех, кого мы знаем, испытали на себе комфорт английских тюрем. Раньше или позже, но король освободил всех. Если не считать Джона Атолла, который освободился сам. – Эдвард усмехнулся. – Не представляю, кто способен надолго удержать этого смутьяна под замком. – Он нахмурился, когда Роберт никак не отреагировал на его слова. – Перестань, брат, английский король способен на что угодно, и я первым готов бросить в него камень, но при всем этом он сохраняет рыцарское достоинство и благородство. Никто и никогда не слышал о казни графа.

Роберт вновь не ответил, потому что ему пришлось пустить своего коня шагом по мосту вслед за рыцарями, под величественную каменную арку. Да и верил ли он в то, что тюремное заключение – и впрямь худшее из зол, их ожидающих, после того что он узнал в ту ночь, когда пришел в себя и увидел рядом со своей кроватью сенешаля? Он коснулся пальцами кусочка железа, висевшего у него на шее на кожаном шнурке, спрятанном под мантию. Его брат, конечно, может бесстрашно шутить насчет того будущего, что их ожидает, но ему не известна вся правда. Он не знает, что увидел Роберт в ту ночь в подземелье замка.

По правую руку от них на фоне блеклого неба резко выделялся фасад Вестминстерского аббатства. По коже у Роберта пробежали мурашки, когда он подумал о том, что совсем рядом, заключенный в коронационный трон Эдуарда, лежит Камень Судьбы. Он оглянулся на колоссальные врата аббатства, глядя поверх голов английских рыцарей, сопровождавших их ко дворцу. Впереди, над свинцовыми крышами, уже маячил Вестминстерский дворец. Миновав Королевскую часовню, Расписную палату [22]22
  Расписная палата – зал в старом Вестминстерском дворце, расписанный батальными сценами.


[Закрыть]и Уайтхолл, [23]23
  Уайтхолл – ныне улица в центре Лондона, название которой стало нарицательным обозначением британского правительства. Она ведет от здания Британского парламента в Вестминстере к Трафальгарской площади. Раньше здесь располагался одноименный королевский дворец.


[Закрыть]они въехали на продуваемый всеми ветрами двор, где на них уставились клерки в черном облачении и посыльные. В Уайтхолле располагались Суд казначейства, Королевская скамья, [24]24
  Королевская скамья – суд по уголовным делам в Англии.


[Закрыть]канцелярия лорда-канцлера и гражданский суд.

Спешившись, Роберт передал поводья Несу, который и привел его коня по кличке Хантер из Шотландии. Чалый жеребец, приберегаемый для турниров и войн, стал символом намерений Роберта сделать Англию своим временным домом. Для этой же цели его сопровождала свита из рыцарей и слуг, а также повозка с пожитками и имуществом – одеждой, монетами, доспехами и снаряжением, доставленным из Антрима. Роберт захватил с собой и несколько личных вещей, переданных ему Джеймсом Стюартом: кинжал с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями, гобелен из замка деда в Лохмабене, серебряное ожерелье, подаренное им первой жене Изабелле, кольцо, принадлежавшее еще его матери, и коллекцию разнокалиберных кубков, тарелок и мебели. Он еще подумал о том, что по горькой иронии судьбы состояние его семьи, которое предки наживали веками, включавшее огромные поместья на территории трех стран, сейчас уместилось на одной-единственной повозке.

Завидев графа Ольстера, разговаривавшего с мужчиной в голубой накидке цветов короля – скорее всего, управляющим, – Роберт подошел к ним. Слуги уже снимали с задка повозки клетку, в которой находилась его гончая. Щенку, единственному из всего помета Уатачи, которого он привез с собой из Гленарма, исполнилось всего полтора года, но он уже демонстрировал все признаки того, что станет настоящей охотничьей собакой, как и его мать. Роберт назвал его Фионном в честь легендарного ирландского воина, сагу о подвигах которого он выучил наизусть еще мальчишкой в замке лорда Донаха. Фионн радостно залаял, учуяв запах хозяина. Рядом с клеткой вдоль борта повозки скатанным лежало его знамя. Сам он надел белую накидку и мантию, украшенные красным шевроном Каррика, но не смог заставить себя развернуть этот стяг, готовясь сдаться на милость человека, который уничтожил его графство.

– Король даст нам аудиенцию? – поинтересовался Роберт, останавливаясь рядом с Ольстером и глядя вслед мужчине в голубой мантии, который целеустремленно направился обратно ко входу в главный зал.

Ричард де Бург повернулся к нему. Его лицо в безрадостном зимнем свете оставалось жестким и невозмутимым.

– Они приняли моих посланцев, так что король Эдуард ожидает нашего прибытия. Подождем и мы. – Граф вперил в Роберта пристальный взгляд. – Вы не забудете о нашем уговоре. – Это был не вопрос, а утверждение.

– Я сдержу свое слово, – сухо ответствовал Роберт, с вызовом глядя на пожилого мужчину. Он хотел задать ему тот же самый вопрос, сознавая грозящую ему опасность – ведь Ольстер был в курсе всех их планов, – но сдержался. Хитроумный граф постарался извлечь максимальную выгоду из того, что ему придется хранить тайну Роберта.

Возникшее между ними напряжение нарушили лязг и проклятия. Обернувшись, они увидели, как один из слуг Ольстера склонился над длинным деревянным ящиком, только что выскользнувшим у него из рук.

– Осторожнее, черт бы вас подрал! – разозлился граф и поспешил туда.

Роберт же остался на месте, глядя на ящик. Внутри этого ничем не примечательного ларца лежал посох Иисуса, которым владел святой Патрик и который восстановил святой Малахия. И который украл он, Роберт. Меньше месяца назад Джеймс Стюарт передал ему реликвию на пустынном побережье Каррика.

Вскоре после того, как Ольстер написал королю Эдуарду о том, что Роберт желает сдаться и что он лично препроводит его в Лондон, высокий сенешаль отправился в Ротсей, свой замок на острове Бьют. Когда плечо Роберта немного зажило, он поднялся на борт галеры Ольстера и пересек пролив, чтобы присоединиться к нему. Он хотел встретиться с сенешалем в Ротсее, где жили его дочь и братья, но Джеймс отказался, боясь, что соблазн объяснить мотив своего поступка семье окажется для Роберта слишком велик.

– Крайне важно, чтобы твоя капитуляция выглядела искренней, – сказал ему сенешаль перед тем, как покинуть Данлюс. – Чем меньше людей знают правду – что ты идешь лишь на временную жертву, – тем выше шансы, что наш план удастся. Король Эдуард отнюдь не дурак. Даже если он притворится, что принял твою капитуляцию, гарантирую, что он сделает все, что в его силах, дабы обеспечить твою лояльность без твоего ведома. Нам известно, что у него есть шпионы. И нам нужно, чтобы скотты отпускали в твой адрес только лишь проклятия из-за того, что ты предал их дело.

Слова эти болезненным эхом звучали в ушах Роберта, когда он высадился на побережье Каррика, где его ждали Джеймс с братом. Оттуда под покровом темноты они верхом отправились к границе в сопровождении рыцарей Ольстера. Так что не успел Роберт ступить на родную землю, как ему пришлось сдаться чиновникам короля в Аннандейле и пересечь границу, направляясь в Англию.

Роберт смотрел, как слуга Ольстера осторожно поднимает скромный с виду ларец, в котором находилась не просто бесценная ирландская реликвия, а триумф короля Эдуарда и его поражение. Он ждал молча, стоя чуть поодаль от остальных, чувствуя, как охватывает его ледяной холод, а голые ветки деревьев в королевском саду стучат, словно кости, на ветру. Он вспоминал деда. Когда старый лорд был еще жив, жизнь казалась простой и понятной, а его путь – прямым и честным. А сейчас весь его мир покоился на песке.

Наконец вернулся управляющий короля и предложил Ольстеру с отрядом следовать за ним. Когда ему передавали ларец, Роберт вспомнил угрюмого брата Мертоу с изуродованным шрамом лицом, который отдал жизнь за то, чтобы сберечь посох. Рана отозвалась тупой болью, когда он взвалил ларец на плечо и зашагал вслед за Ольстером по двору, по которому гулял ветер, а потом вошел через огромные двери в гулкую черноту за ними.

Зал Вестминстерского дворца, построенного сыном Вильгельма Завоевателя и названного в его честь, имел в длину двести сорок футов. Ряды массивных колонн поддерживали гигантскую крышу, разделяя его пространство на три части. Двери вели в отдельные помещения, в которых размещались залы судебных заседаний, а с лотков, выстроившихся вдоль северной стены, клеркам и стряпчим продавали пергамент, перья и чернила. Король Эдуард не мог бы выбрать лучшего места, чтобы выслушать его капитуляцию, чем этот зал, где вершился суд и выносились приговоры. Роберту пришлось приложить усилие, чтобы прогнать страх, когда он зашагал по центральному проходу к огромному, застеленному ковром помосту, возведенному у южной стены.

На платформе стоял трон, освещаемый тусклым дневным светом, сочившимся в высокие стрельчатые окна. Вокруг него столпились люди. Они расступились, когда процессия приблизилась к ним. Роберт шел вслед за Ольстером, и широкие плечи графа загораживали ему происходящее, так что он услышал голос короля Эдуарда раньше, чем увидел его самого: этот знакомый чеканный голос, приказывающий графу подойти ближе. Когда Ольстер поднялся по ступеням и преклонил колено, глазам Роберта предстала впечатляющая картина.

Эдуард по прозванию Длинноногий восседал на троне, прямой и неподвижный, словно вырезанная из дерева статуя. Он выглядел постаревшим и изможденным, щеки его ввалились, а веко нависало над глазом сильнее прежнего. Но, несмотря на эти внешние признаки слабости, он казался столь же несокрушимым, как и прежде, необыкновенно высокий и прямой даже сейчас, когда он сидел. Он кутался в ярко-алую мантию с тремя львами, вышитыми на ней, а голову его венчала золотая корона.

Боль в плече усилилась. Ларец оттягивал руки. Пока король и Ольстер церемонно приветствовали друг друга, Роберт ощутил множество взглядов, устремленных на него из толпы. Он огляделся по сторонам. Здесь были Энтони Бек, епископ Даремский, и Джон де Варенн, престарелый граф Суррей, чью армию разбил под Стирлингом Уоллес. Рядом с ними стояли рыцари короля – Ральф де Монтермер и Роберт Клиффорд. Некогда бывшие его товарищами, оба молча и угрюмо смотрели на него. Тут же находился и Генри Перси с холодным взглядом голубых глаз, и Томас Ланкастер, когда-то мягкие черты лица которого с возрастом огрубели. Сбоку от них замер высокий и рыжеволосый Ги де Бошам, граф Уорик. Однажды Роберт дрался с ним на дуэли в замке Конви из-за интрижки с его сестрой. Судя по выражению его лица, вражда, которую питал к нему Ги, ничуть не уменьшилась за это время.

Роберт встретился взглядом с высоким мужчиной, стоявшим у подножия помоста, и по телу его пробежала дрожь. Это был Эймер де Валанс, кузен короля и наследник графства Пембрук. Шок узнавания сменился холодной враждебностью. Перед его внутренним взором всплыло лицо черноволосого рыцаря, с мечом в руке идущего на него в грязной комнате какой-то лачуги в Лланваесе. Губы Эймера раздвинулись в злобной улыбке, и Роберт заметил блеск металлических скобок, которыми крепились к его резцам два передних зуба, позаимствованные у другого человека. Его собственные были выбиты латной рукавицей Роберта в той памятной схватке в Лланваесе. Эймер шагнул было к Роберту, но чья-то рука легла ему на плечо. Она принадлежала Хэмфри де Боэну. Встретить взгляд этих зеленых глаз, полный спокойной неприязни, Роберту было тяжелее всего. Остальные когда-то называли его братом, но лишь формально, поскольку все они были Рыцарями Дракона. А вот с Хэмфри их связывала настоящая дружба. Пески под их ногами предательски расступились, и из братьев они превратились в смертельных врагов.

– Подойдите.

Голос короля вернул Роберта к действительности. Видя, что Ольстер отошел в сторону, он приблизился, пройдя сквозь враждебно настроенную толпу. Он поднялся по ступеням, и ковер приглушил звук его шагов. Взгляд светло-серых глаз Эдуарда был устремлен на него. Король подался вперед, его длинное тело напряглось, и он напомнил Роберту змею, изготовившуюся к броску.