355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Робин Сисман » Просто друзья » Текст книги (страница 1)
Просто друзья
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 16:48

Текст книги "Просто друзья"


Автор книги: Робин Сисман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Робин Сисман
Просто друзья

Глава 1

Фрея разделась и, стоя в одном белье, задумчиво смотрела в зеркало. В этот вечер ей хотелось приятно удивить Майкла. Ехать домой переодеваться времени не было, приходилось довольствоваться дамской комнатой на работе. Она располагалась в подвальном помещении, как раз под ее кабинетом. Безжалостный свет не давал простора ложным иллюзиям, как и затхлый подвальный запах, не способствующий романтическому настрою. Новое платье висело на дверях кабинки – не классическое черное, не леопардовое, в стиле «женщина-вамп», а самое что ни на есть крутое тысячедолларовое платье цвета бледной розы, расшитое стразами под жемчуг с молочным отливом, – платье Золушки, призванное сделать ее женственной и хрупкой, похожей на фарфоровую куклу. Именно этого она и добивалась: сегодня она должна выглядеть не роковой женщиной, а просто женщиной, такой, какой он хочет ее видеть, – неискушенной и бесхитростной.

«Давай сходим в какое-нибудь местечко, где мы могли бы поговорить», – сказал он ей в понедельник утром. Поговорить о чем? Почему не здесь, в квартире? Ей хотелось засыпать его вопросами, взрывавшимися у нее в голове, как зерна кукурузы на горячей сковороде, но она предпочла промолчать. И отправилась за покупками, истратив круглую сумму.

Его предложение сходить в какое-то особое местечко не шло у нее из головы и к концу недели поглотило все ее мысли. Что же все-таки случится в час «Ч»? Суждено ли ей стать нормальной женщиной, обсуждающей с приятельницами недостатки школьного воспитания и всерьез озабоченной состоянием газона возле собственного загородного дома? Фрея открыла кран и плеснула холодной водой на разгоряченные щеки. Затем принялась делать макияж. Взяла карандаш для бровей, тушь для век, оттенявшую ее голубые глаза, и стала выбирать помаду. «Скарлетт» не годится, слишком яркая. «Непорочная дева» – бледно-сиреневая – тоже не ее стиль, к тому же напоминает Фрее о ее недавнем увлечении одним художником, который оставил ее ради семнадцатилетней девицы. Лучше всего – «Малиновый поцелуй». Фрея провела помадой по губам, приоткрыла рот. На малиновом фоне зубы выглядели достаточно белыми. Я – класс, ты – класс, мы все – класс! Да благословит Бог американскую стоматологию.

А что, если она ошибается? Может быть, Майкл просто решил поговорить с ней о том, не сменить ли прислугу, или хочет внести уточнения в их планы совместной поездки в Англию? Фрея извернулась, чтобы застегнуть серьгу, и, продолжая размышлять, застыла в этой неудобной позе. Нет, подумала она, Майкл – мужчина и к тому же юрист. Каждый год во время рождественской распродажи покупает себе два костюма от Армани: один – синий, другой – черный. Вечером по воскресеньям звонит матери, учитывая разницу во времени между Нью-Йорком и Миннеаполисом, чтобы было подешевле, – по льготному ночному тарифу. Каждый год сразу после Дня сурка целую неделю болеет сенной лихорадкой и на чай всегда дает десять процентов от суммы заказа. Ничего непредсказуемого в Майкле, слава Богу, нет. И если он собирается с ней поговорить, значит, наверняка о чем-то важном.

Балансируя на одной ноге, Фрея натянула тонкие чулки, затем натянула роскошное шелковое платье, испытав при этом волнующую дрожь. Снабженное потайной молнией сбоку, платье обтянуло маленькую грудь так, что чудом появилась небольшая ложбинка. Фрея всунула ноги в туфли на плоской подошве, печально вздохнув: о других – на каблуках в четыре дюйма высотой, тех, что стояли в витрине на Пятой авеню, – пришлось забыть. Если бы Майкл был повыше ростом! Но она тут же напомнила себе о том, что отношения между мужчиной и женщиной основаны на компромиссе.

Фрея надушилась и снова оглядела себя. Выглядит ли она соответственно случаю? Она вдруг обнаружила, что в голову лезут совершенно непривычные для нее слова: невеста, помолвка, медовый месяц, мистер и миссис… папочка и мамочка. Схватившись обеими руками за раковину, она пристально всматривалась в свое отражение: узкое, заостренное книзу лицо, бледное, как снятое молоко, ключицы, на которых впору выбивать чечетку, непомерно длинные руки и ноги. В школе ее прозвали жирафой. Можно ли полюбить такую женщину? Полюбить навечно? Она повертела головой, дотронулась до модно подстриженных волос (еще сотня баксов), таких светлых, что при ярком электрическом свете она была похожа на альбиноса. Фрея прекрасная[1]1
  В скандинавской мифологии богиня плодородия, любви и красоты, сестра Фрейра. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть]
– называла ее когда-то мать, в честь волшебницы, согревшей теплом своего сердца льды той страны, в которой творила чудеса. Страны, откуда была родом ее мать. Ее, ту Фрею, все мужчины любили. Как и эту, которая стоит сейчас перед зеркалом в туалете. Но тогда ей было лет шесть. Никто не знает, что сказала бы мать о ней сейчас.

Поворачиваясь то так то эдак, со всех сторон оценивая себя, Фрея подумала, что очень напоминает заводную балерину из музыкальной шкатулки: откроешь – и она начинает кружиться на одной ноге. Фрея попробовала покружиться и едва не упала, потеряв равновесие. Укладка за сто баксов слегка растрепалась, и Фрея поправила волосы, задержав взгляд на безымянном пальце левой руки, где могло бы сиять обручальное кольцо. Она нахмурилась. «Приятно, когда тебя хотят, – сказала она своему отражению в зеркале. – Чудесно, когда тебя любят. Тебе уже не двадцать пять и даже не двадцать девять».

Да, Майкл тот самый мужчина, который может составить ее счастье; она в этом почти уверена.

Ресторан, выбранный Майклом, новый и очень дорогой, находился в Гринич-Виллидж. Фрея не сразу нашла крохотную кнопку селекторной связи. Дверь распахнул молодой человек с коротко стриженными обесцвеченными волосами. Фрея очутилась в вестибюле, обставленном по последней моде. Роскошные диваны располагались по обе стороны ложного камина. На каминной полке возвышались урны в геор-гианском стиле, журналы и книги лежали в художественном беспорядке на низких столиках; на одном из них была шахматная доска с фигурами, имитировавшими прерванную на середине партию. Пологие ступени вели вниз, в обеденный зал, откуда доносились изысканные ароматы и слышалась болтовня преуспевающих людей. Ресторан назывался «Фуд».

Следуя за молодым человеком, Фрея разглядывала посетителей. Почти все столики были заняты. Майкла она нашла сидящим на низкой лиловой банкетке с двумя ярко-зелеными валиками. Одетый с унылой строгостью и очень серьезный, он слегка хмурился, делая пометки на листе бумаги. Зная Майкла, Фрея могла предположить, что он коротал время, заполняя тест на совместимость их характеров. Майкл выглядел настолько неуместно среди завсегдатаев заведения – воротил с Уолл-стрит и масс-медийных позеров, что Фрея невольно прониклась к нему жалостью и улыбнулась с чуть насмешливой нежностью. Если она и испытывала тревогу, теряясь в догадках, о чем пойдет разговор, то теперь успокоилась. Майкл выбрал этот ресторан, чтобы сделать ей приятное. Что же, она наступит на горло собственной песне и тоже сделает ему приятное. Раз в жизни можно. Фрея решила быть милой и оставить все свои циничные комментарии при себе. Она будет очаровательна, забавна и внимательна, будет сама Мисс Совершенство. Фрея нарочито медленно спускалась по ступеням, чтобы он заметил ее еще издали. При ее появлении он замер потрясенный, почти шокированный. Ура! Тысяча сто долларов потрачены не напрасно! Сунув листок в карман, Майкл вскочил и вместо приветствия поцеловал ее в щеку.

– Фрея, ты неотразима!

– Я знаю. – Она положила руки ему на плечи и отступила на шаг, чтобы он мог ею полюбоваться. – Это новая я. Не говори, что ты думал, будто я рождена, чтобы носить брюки.

– Нет, нет… – Ее шикарный вид, похоже, вывел его из состояния равновесия. – Я хочу сказать, что ты всегда сказочно выглядишь.

Он усадил ее за столик и вернулся на прежнее место. Как чинно он смотрелся, каким добродетельно-правильным было его широкое лицо с серьезными карими глазами и прилизанными волнистыми волосами! В Англии его полюбили бы с первого взгляда. Интересно; купил он уже обручальное кольцо для нее, и если купил, то где прячет?

Официант принес меню и достал из холодильника бутылку вина.

– Шампанское?

– Именно. – Фрея одарила Майкла искрящейся улыбкой. – Мы что-то празднуем?

– Ну, – застенчиво протянул он, – сегодня пятница, вечер.

Фрея прикусила язык. Так было все пять месяцев, что она жила у него. Майкл всегда отмечал конец рабочей недели походом в ресторан – не слишком дорогой, затем следовал просмотр видеофильма, после фильма они ложились в постель – пораньше по случаю приближающихся выходных. В постели Майкл усердно трудился.

Пока официант наполнял бокалы, Фрея с удивлением отметила, что бутылка наполовину пуста. Майкл вообще-то не пил в одиночестве. Должно быть, собирался с духом.

– Как прошел день? – услышала она собственный голос. Бог ты мой, она уже превращается в образцовую домохозяйку!

– Отлично. В следующем месяце состоится голосование по выбору новых членов правления. Фред говорит, у меня есть шансы.

– Фред всегда это говорит. – Фрея закинула в рот пару жареных фисташек, но, увидев, что Майкл надулся, поспешила добавить: – Я тоже уверена, что у тебя хорошие шансы. «Король бракоразводных процессов» – так, кажется, тебя называют коллеги, ты сам говорил. Эй, смотри-ка… – она ткнула пальцем в меню, – «кошелек нищего», семьдесят долларов. Что это может быть? Расплавленные дойч-марки?

– Что-то вроде блинчиков, полагаю, с икрой внутри. По-моему, дороговато для рыбьих яиц, тебе не кажется?

– Нет, если это яйца белуги. Однажды отец взял меня с собой в Санкт-Петербург, когда работал в Эрмитаже, и мы ходили на званый обед. Мне было лет двенадцать, и тогда я впервые попробовала икру. Никогда не забуду ее вкус. Райское наслаждение. Давай попробуй, тебе понравится.

– От рыбы у меня несварение. Ты же знаешь. Я бы заказал суп.

– Хороший выбор.

Майкл всегда заказывал суп в ресторане.

Возникла напряженная пауза. Фрея внезапно почувствовала себя как-то неловко среди всей этой показной роскоши, и улыбалась она сидящему напротив мужчине вымученно, словно кто-то ее заставлял. Создалось ощущение, будто они разыгрывали спектакль и вдруг забыли слова. И Фрея решила устроить пантомиму под названием «Девочка выбирает блюдо». Вот это не слишком полнит? (Конечно, нет, она не склонна к полноте. Абсолютно.) Вот в этом не слишком много чеснока? (Не имело значения, поскольку Майкл любил чеснок.) Она окинула зал восхищенным взглядом, но с восхищением явно переиграла. Столько людей! Как ему удалось сделать заказ? Ну разве не оригинально вместо живых цветов поставить в вазы перья? Майкл отреагировал моментально: он стал чихать и сморкаться и сказал, что у него на перья может быть аллергия. Фрея подавила раздражение. Майкл всегда был стеснительным.

Именно своей застенчивостью он и привлек ее внимание, когда она увидела его впервые, в галерее на севере Манхэттена. Майкл пришел со своим боссом и его отвратительной женой, одной из этих напыщенных «снежных королев», которые считают себя меценатками в свободное от маникюра время. Предполагалось, что Фрея затмит ее, но единственное, что она могла тогда сделать, – это не ударить в грязь лицом. Фрея только-только приходила в себя после связи с этим злодеем Тодом, была безразлична ко всему на свете и крайне не уверена в себе. Никто с ней не разговаривал, она знала, что не только выглядит жалкой неудачницей, но еще и излучает пораженческую ауру, от которой нормальные здоровые люди бегут как от чумы. Из своего угла, откуда, оставаясь невидимой, она могла созерцать все, Фрея, прислонясь спиной к бетонной стене и загородившись стаканом, наблюдала за Майклом. Тот вел себя суперпримерно в то время, как его то снисходительно похлопывали по плечу, то откровенно унижали, то отсылали за спиртным или велели принести меховое манто. Она была буквально поражена его терпением и ангельской кротостью. Ей нравилось, как он наклоняется, с почтительным вниманием читая надписи к каждому из полотен, а затем распрямляется, чтобы серьезным и несколько растерянным тоном дать им свою оценку. Меньше всего она думала в этот момент о романе с кем бы то ни было, считая, что с романами покончено навсегда. Но глядя в его широкое открытое лицо, мужественное, лишенное цинизма, она вдруг подумала: а почему бы не влюбиться в этого симпатягу?

Позже Майкл признался, что посмел приблизиться к ней лишь потому, что она выглядела такой же потерянной и одинокой, каким ощущал себя он сам. Галереи не были тем местом, где он чувствовал себя королем. Он не владел искусством светской болтовни. Когда выяснилось, что гостеприимство босса не простирается до приглашения на ужин, он пригласил Фрею поужинать в каком-нибудь кафе. Она не помнит, что ему ответила. Возможно, ничего. Но он нашел ее пальто и вытащил на заснеженную улицу, а потом повел в прокуренный ресторан. Сказал, что она слишком худая, и заставил есть сдобу и пить красное вино до тех пор, пока щеки ее не порозовели. Он ни о чем ее не спрашивал, просто рассказывал ей о своем доме, о семье и о работе – успокаивающий, ничего не требующий разговор о нормальных людях, живущих нормальной жизнью. Потом он отвез ее домой на такси. Она помнила, как колеса буксовали в слякоти. Проводил ее до двери той жалкой квартиры в доме без лифта за углом Лексингтон-авеню. Он не давил на нее, не хватал быка за рога, даже не попросил разрешения войти; убедился, что ключи у нее с собой, и попрощался.

Началось неторопливое старомодное ухаживание, весьма старомодное и неторопливое по стандартам Манхэттена, – цветы, выставки, прогулки в парке, чай и горячая сдоба в Бен-делсе. Майкл трогательно заботился о ней, и ей нравилось его внимание. Пятнадцать лет жизни в Нью-Йорке научили ее искусству отрешенности, отрешенности от пьяниц и юродивых, от шума и вони, от мучительного чувства одиночества, приходящего незадолго до сна, и мужчин, которые обещают звонить и никогда не звонят. Приятно сознавать, что ты кому-то нравишься. Квартира Майкла на юго-западе оказалась божественно теплой и уютной. Фрея проводила там почти все время с того самого дня – к стыду своему, она не могла припомнить деталей, – как они стали любовниками. Вскоре Майкл настоял на том, чтобы она к нему переехала. И это ей тоже понравилось. Простые радости: ходить за покупками, готовить, рассказывать друг другу о том, что с ними случилось за день, с тех пор как они расстались утром, – приносили ей покой и уверенность в себе. Так комфортно иметь кого-то, кто выслушивает эти банальности, важные только для тебя; и еще: что-то особенное было в том, что тебе вверяют свои маленькие тайны, даже если эти тайны не всегда тебе интересны. Майкл был добрым и терпеливым, и она, в свою очередь, старалась польстить ему, как умела. Они, конечно, ссорились – однажды она упрекнула его в том, что он хотел бы видеть ее такой, какой она была в тот первый раз в галерее: жалкой, потерянной, а не такой, какой она стала сейчас, – ведь все нормальные люди ссорятся, не так ли? Теперь они очень напоминали семейную пару, и лучшим тому доказательством служило то, что Майкл ей что-то говорил, а она не слышала ни слова.

– …И я сказал: «О'кей, мы вас снесем», и это его сразило. – Майкл смотрел на нее с видом триумфатора. Фрее очень хотелось погладить его по голове. Он был такой милый и прямолинейный. Из него мог бы получиться прекрасный отец. Не то чтобы она хотела заводить детей прямо сейчас – нет, конечно. Но постоянно иметь под рукой качественную сперму совсем неплохо. – Однако хватит обо мне. Давай о тебе. Как Лола?

– В Милане, слава Богу. По крайней мере из-за разницы во времени поток телефонных звонков к вечеру иссякает.

Лола Присс – начальница Фреи, женщина непонятного европейского происхождения и легендарной репутации, чья галерея на Пятьдесят седьмой улице привлекала профессиональных коллекционеров с миллионами наличностью и заставляла раскошеливаться на искусство. Три года назад в результате упорных и порой нудных изысканий в доброй половине музеев и галерей Нью-Йорка, изучив все, начиная с того, как делать эстамп, и кончая приемами грамотной подсветки экспонатов; узнав все, что можно, о технологиях печати и рекламного дела, научившись ловко обходить таможенное законодательство США и одновременно развивая свой вкус, умение видеть все со своей точки зрения, Фрея была вознаграждена предложением обустроить с нуля и подготовить к открытию «Лола Присс даунтаун» – новенькую галерею в красивом месте в Сохо. Лола Присс также уполномочила Фрею найти молодых художников, которые со временем смогли бы приносить Лоле миллиарды. Фрее нравилась ее работа, и, если бы не эгоцентризм и чудовищное самомнение начальницы, учинявшей Фрее допросы с пристрастием по каждому поводу и без повода, жестоко критиковавшей ее за ошибки и каждое достижение Фреи выдававшей за свое собственное, она могла бы с гордостью сказать, что принадлежит к тем немногочисленным счастливчикам, которым платят за то, что они делают с удовольствием. К счастью, теперь, когда Лола (известная под кличкой Божий одуванчик) готовилась разменять восьмой десяток, она стала чаще, чем прежде, наносить «дружеские» визиты к самым богатым своим клиентам, разбросанным по разным концам Америки и Европы, и реже бывать в офисе. Увы, настырная старушенция не собиралась отходить от дел совсем и продолжала держать руку на пульсе своего бизнеса.

– Так неделю можно считать хорошей? – продолжал допытываться Майкл. – Удалось что-то продать? Что-то крупное?

Фрея закатила глаза:

– Майкл, нельзя же мерить искусство в ярдах.

– Знаю. Ты мне не раз об этом говорила. Я просто интересуюсь.

– Прости. – Фрея закусила губу.

Официант принес вино и еду. За салатом из трюфелей Фрея рассказала Майклу о сегодняшней встрече с клиентом, присланным Лолой, который приехал на час позже, заставив Фрею отменить встречу, назначенную другому клиенту, и ничего не приобрел.

– Все, что он сделал, – это прочел мне целую лекцию о внутреннем содержании каждого из полотен, все это по каталогу. В итоге пришлось его выставить, чтобы успеть переодеться. Иначе я выглядела бы замарашкой.

Фрея замолчала на случай, если Майкл имеет что-то сказать по поводу ее облика, весьма далекого от облика замарашки. Но он воздержался.

– Терпеть не могу подобных типов. А ты? – продолжала она. – Все эти часы «Ролекс» и фальшивый европейский акцент, а пялятся на тебя так, будто говорят о роли искусства в преодолении сексуальных барьеров и табу.

– Мне трудно судить. Вряд ли в моей конторе кому-либо придет в голову смотреть на меня с вожделением.

– Рада это слышать! Не хотела бы, чтобы ты удрал с миссис Ингверсон.

– Миссис Ингверсон пятьдесят пять лет, – холодно заметил Майкл, – и она отличная секретарша.

– Шутка, Майкл, – сказала Фрея, кокетливо взмахнув вилкой. До него сегодня действительно все как-то трудно доходит.

– О, прости.

– В любом случае, – бодро продолжала она, стараясь сгладить неловкость, – мы сегодня не будем говорить о работе, не так ли?

– Нет, – не слишком уверенно ответил Майкл. – Бери еще хлеб. – Он передал ей корзинку с хлебом. – Ты очень мало ешь.

Чтобы сделать ему приятное, она взяла ломтик. Через плечо Майкла Фрея заметила пару. Они склонились над столом и улыбались друг другу глаза в глаза, их лица освещало пламя свечей, а ноги переплелись под столом. Разве не так должно было быть у них с Майклом? По спине пробежал холодок беспокойства. Почему Майкл никак не перейдет к делу? Фрея занервничала.

Официант убрал со стола грязную посуду и принес горячее, а Майкл тем временем стал пересказывать статью из «Тайме», в которой говорилось о противоречивой политике муниципалитета касательно преступлений, совершенных подростками и детьми в возрасте, не предполагающем уголовной ответственности за совершенные проступки. Фрея кивала в нужные моменты, в то время как мысли ее витали далеко. Романтика – это не все в жизни, говорила она себе. К утру понедельника эта пара, возможно, вообще разбежится. Или он скажет, что позвонит, а звонить не станет. Она подождет немного у телефона, потом выйдет из дома, купит себе новое платье и начнет все сначала. Фрея все это знала не понаслышке. Было бы наивно думать, что тебя ни с того ни с сего подхватит вихрь страсти. Отношения взрослых людей основаны на взаимном уважении, плюс совместное ведение хозяйства и оплата счетов. Никакой тебе романтики. Не следует смотреть на жизнь сквозь розовые очки…

Майкл все говорил и говорил, словно нарочно тянул время, прежде чем сказать главное. Фрея нервно ковыряла рыбу в тарелке. Вот он, единственный мужчина всей ее жизни, до конца дней, «покуда смерть не разлучит нас»… Пугающая перспектива. Она говорила себе, что ей еще повезло, что одинокая женщина в этом городе может рассчитывать лишь на грязный телефонный звонок от мужчины и никак – на предложение руки и сердца. И потом, люди после свадьбы меняются. Майкл тоже может измениться – чтобы больше соответствовать ее, Фреи, вкусам. Разве не так?

Но когда Майкл доел наконец стейк и аккуратно сложил нож и вилку на тарелке, сердце Фреи забилось с утроенной силой. Он прочистил горло.

– Фрея, я должен сказать тебе нечто важное.

– В самом деле? – Она хихикнула.

– Пожалуйста, выслушай меня внимательно, это очень серьезно.

– Да, да, конечно, – пролепетала она, чувствуя себя словно рыба, попавшая в сеть. – Но знаешь, я бы еще чего-нибудь съела, – затараторила она, – к примеру, этот аппетитный шоколадный десерт.

– Ладно, – не слишком любезно сказал Майкл и подозвал официанта.

– А ты? Ягодный пирог, пожалуй, очень неплох. Или шербет. Мне всегда казалось, что ты должен любить шербет. Он такой…

– Я не хочу есть. Я хочу поговорить.

– Да. Хорошо. – Фрея схватила бокал и залпом осушила.

Майкл поправил галстук.

– Время, которое мы провели вместе, было самым счастливым в моей жизни, – начал он. – Благодаря тебе я узнал много интересного об искусстве, увидел в нашем городе такие места, о существовании которых и не догадывался. Ты – замечательный человек.

– Ты тоже, – весело прощебетала Фрея.

Майкл не среагировал. Он смотрел сквозь нее с выражением отчаянной решимости на лице. Никакие ее уловки не способны были его отвлечь, сбить с курса. Он просто ее не слышал. Фрея понимала, что свою речь он приготовил заранее и вызубрил, как прилежный ученик, отвечающий урок.

– Я должен подумать о будущем, – продолжал Майкл. – Мне тридцать шесть, и я знаю, чего хочу. Я хочу остепениться. Осесть. Если я войду в совет, то смогу купить дом за городом. В Коннектикуте или другом штате неподалеку. Кто знает, может, я даже стану играть в гольф.

– В гольф? – Фрея не на шутку запаниковала.

– И я хочу, чтобы кто-нибудь разделил со мной эту жизнь.

Фрея уже видела себя за частоколом в халате и фартуке.

– Дом. Стабильность. Общие интересы, – говорил Майкл с нажимом на каждом слове. – И обязательно дети.

За частоколом появился целый выводок пищащих ползунков с перемазанными сморщенными лицами, в толстых, отяжелевших от содержимого, памперсах. Фрея почти чувствовала, как ее собственные биологические часы дали задний ход. Перед ней вдруг возник заказанный ею десерт – что-то вязко-липкое в лужице из сливок. Ее затошнило.

– Вот чего я хочу, о чем мечтаю. – Он пристально смотрел на нее, буквально сверлил взглядом.

Быстро! Сбить его одним наскоком.

– Не заказать ли нам кофе? Я что-то устала.

– Минутку. Я пытаюсь сказать… – Он раздраженно замолчал, увидев, как она сладко зевает. – Боже, с тобой так трудно! Я хочу тебе кое-что передать.

Майкл полез в один карман, потом в другой. Сейчас достанет кольцо!

– Мне ничего не надо. В самом деле. Сегодня не мой день рождения.

– Пожалуйста, не перебивай меня. Я должен сказать тебе что-то важное.

– К чему торопиться? Давай отложим на завтра.

Фрея слегка растрепала волосы и улыбалась во весь рот, по-дурацки ослепительно, как бурундук из диснеевского мультфильма.

– Ты чудесная женщина, – продолжал Майкл.

– Ты тоже чудесный. Так почему бы нам… – Фрея огляделась в поисках вдохновляющего примера. Парочка за соседним столиком продолжала нежничать. Она перегнулась через стол, продемонстрировав Майклу то, что было в вырезе платья. – Почему бы нам не отправиться домой и не заняться сумасшедшей страстной любовью?

– Ты не понимаешь. – Майкл наконец нашел то, что искал в карманах, и сжимал это в кулаке с мрачной решимостью.

– Ты торопишь события, – произнесла она с наигранным трагизмом и погладила Майкла по руке. – Прошу тебя, убери это.

Майкл, будто не слыша, положил Фрее в ладонь маленькую коробочку.

Фрея замолчала. Разорился ли он на перстень с бриллиантом? Считал ли ее достойной таких трат? Или это кольцо с сапфиром «под цвет твоих глаз»?

Она открыла коробочку. Там лежала золотая печатка с монограммой МДП – инициалами Майкла Джошуа Петерсона. Она сама купила ему это кольцо. Мужчины в Америке любят такие вещи. Так она поблагодарила Майкла за то, что он предложил ей переехать к нему.

– Bay… – Фрея совершенно растерялась. В американских школах мальчики и девочки обмениваются кольцами. Может быть, это взрослая версия того же обычая. – Я… я не знаю, что сказать. – Она стала вертеть кольцо в руках, вопросительно глядя на Майкла.

– Нам было так хорошо вместе, – хриплым от волнения голосом произнес Майкл.

– Да, – кивнула Фрея.

– Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я знаю.

– Но…

Но? Фрея вскинула голову. Но что? Она потеряла нить. Что вообще происходит?

– …Но я думаю, нам лучше…

– Лучше что?

– Ну, знаешь ли…

– Нет, Майкл, не знаю.

– Нам лучше остаться…

– Да?

– Думаю, нам лучше остаться друзьями.

– Друзьями, – едва слышно откликнулась она и уже громче повторила: – Друзьями? – уронив кольцо в шоколадный десерт.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю