Текст книги "Женщины, которые любят слишком сильно"

Автор книги: Робин Норвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

То же самое я делала и с Питером, хотя в то время, конечно, не отдавала себе в этом отчета. Помню, как я старалась поймать его взгляд, а он постоянно пыхал трубкой, глядел в сторону или на потолок или возился со спичками. Нахмуренный лоб и отсутствующий взгляд придавали ему зрелый и мужественный вид. Меня, как магнитом, потянуло к нему.

Влечение Мэри Джейн к Питеру. Чувства, испытываемые Мэри Джейн к ее отцу, не были двойственными, как это часто случается у женщин, которые любят слишком сильно. Она любила отца, восхищалась им и томилась по его обществу и вниманию. Питер, будучи старше ее и постоянно чем-то занятый, немедленно напомнил Мэри Джейн ее отца. Завоевать внимание Питера стало для нее самым важным в жизни делом. Мужчины, охотно слушавшие ее, более внимательные и эмоционально отзывчивые, не могли пробудить в ней того глубокого чувства, которое она испытывала в присутствии отца. Вечная занятость Питера представляла для Мэри Джейн знакомый вызов, еще одну возможность завоевать любовь мужчины, избегавшего ее.

Пегги: Выросла в обществе чрезмерно властной критичной бабушки и эмоционально неотзывчивой матери; теперь – разведенная мать – одиночка с двумя дочерьми.

– Я никогда не знала своего отца. Они с матерью развелись до моего рождения. Мать пошла работать, чтобы прокормить семью, в то время как ее мать присматривала за нами дом Это звучит не так уж плохо, но на самом деле это было ужасно. Моя бабушка была очень жестокой женщиной. Она не била меня и сестру, но каждый день ранила нас словами. О говорила нам о том, какие мы плохие, сколько неприятностей мы ей причиняем, какие в «никчемные». Это было одним из ее любим словечек. Ирония заключается в том, что ее критика заставляла нас с сестрой еще упорнее стараться ради того, чтобы стать «хорошими» достойными ее одобрения. Мать никогда не защищала нас: она слишком боялась, что бабушка уедет и она не сможет ходить на работу, потому что ей придется присматривать за нами. Поэтому, когда бабушка оскорбляла нас, она просто смотрела в другую сторону. Я чувствовала себя одинокой, беззащитной, испуганной и никчемной, в то же время стараясь вести себя так, чтобы меня не считали совсем уж бесполезной обузой. Помню, как я пыталась чинить вещи, которые ломались в доме. Я хотела сберечь деньги семьи и как-то отработать свое существование.

Я выросла и вышла замуж в восемнадцать лет, потому что забеременела. С самого начала я была несчастна. Муж постоянно критиковал меня: сперва незаметно, потом все более сурово. Вообще-то я знала, что не люблю его, но тем не менее вышла за него замуж. Я считала, что у меня нет другого выбора. Наш брак продолжался пятнадцать лет – именно столько мне понадобилось, чтобы понять, что несчастное существование само по себе является достаточно основательной причиной для развода.

После развода я отчаянно нуждалась в человеке, который любил бы меня. Я казалась себе никчемной неудачницей и была уверена, что мне нечего предложить хорошему доброму мужчине.

В тот вечер, когда я познакомилась с Бэрдом, я впервые пошла на танцы просто так, ни с кем не Договариваясь заранее. Мы с подругой ходили по магазинам. Она купила себе полную экипировку – трусики, лифчик, новые туфли – и решила пойти куда-нибудь поразвлечься. Мы обе слышали про дискотеку в центре города, поэтому отправились туда. Какой-то приезжий бизнесмен покупал нам коктейли и танцевал с нами; это было хорошо и весело, но не слишком волнующе. Потом я увидела парня, стоявшего у стены. Он был очень высоким, очень изящным, неправдоподобно хорошо одетым и ужасно красивым, но вид у него был холодный и неприступный. Помню, как я сказала себе: «Это самый элегантный и высокомерный мужчина, которого мне приходилось видеть». А потом: «Готова поспорить, что я сумею разогреть его!»

Кстати, я все еще помню тот момент, когда я познакомилась со своим первым мужем. Мы учились в высшей школе. Он стоял, прислонясь к стене, когда все уже расходились по классам на уроки. Тогда я сказала себе: «Он выглядит ужасно буйным. Готова поспорить, что я сумею утихомирить его!» Видите, я всегда пытаюсь что-нибудь исправить. В общем, я подошла к Бэрду и попросила его потанцевать со мной. Он очень удивился и, думаю, был польщен. Мы немного потанцевали, а потом он сказал, что отправляется со своими друзьями в другое место, и спросил, не хочу ли я присоединиться к ним. Хотя у меня возникло искушение, я отказалась. Я сказала ему, что пришла сюда потанцевать, но не более того. Мы с подругой снова танцевали с бизнесменом; через некоторое время Бэрд подошел ко мне и сам пригласил меня на танец. Там было невероятно тесно, люди то и дело сталкивались друг с другом. Чуть позже мы с подругой собрались уходить. Бэрд со своими приятелями сидел за угловым столиком. Он позвал меня, и я подошла к ним. «Номер моего телефона надет на тебе», – сказал он. Я не поняла, о чем речь. Он протянул руку и вытащил карточку из кармана моей рубашки. Это была рубашка с нагрудным карманом, и он незаметно положил туда карточку, когда мы во второй раз спускались с танцплощадки. Я была поражена и, кроме того, очень взволнована при мысли о том, что этот очаровательный мужчина проявил ко мне такое внимание. Как бы то ни было, я дала ему номер своего телефона.

Он позвонил мне через несколько дней, и мы отправились на ланч. Но сначала он наградил меня очень неодобрительным взглядом, когда я подъехала к нему на автомобиле. Мой автомобиль был довольно потрепанным, и я немедленно почувствовала себя недостойной общества Бэрда, а потом испытала огромное облегчение, потому что он все-таки согласился поехать со мной. Он держался очень жестко и холодно. Я так старалась поднять ему настроение, словно была в чем-то виновата. Его родители приезжали в город с визитом. Он не ладил с ними. За ланчем он перечислил мне все свои обиды и разочарования, связанные с родителями. Мне они показались не заслуживающими серьезного внимания, но я старалась быть внимательной и задавала вопросы. После ланча у меня сложилось впечатление, что между нами нет ничего общего. Время, проведенное нами вместе, нельзя было назвать приятным. Я чувствовала себя слегка выбитой из колеи. Через два дня, когда он позвонил и попросил о новой встрече, я почему-то почувствовала облегчение, как будто если у него нашлось время позвонить мне, то все в порядке.

Нам никогда не было по-настоящему хорошо друг с другом. Что-то всегда шло не так, и я постоянно пыталась исправить положение. В его присутствии я всегда была напряжена. Единственные хорошие периоды наступали тогда, когда напряжение немного спадало: эти крохи облегчения сходили для меня за счастье. Но меня почему-то по-прежнему сильно влекло к нему.

Я знаю, что это звучит безумно, но я вышла замуж за этого человека, хотя он даже и не нравился мне. Несколько раз до свадьбы он разрывал наши отношения, утверждая, что не может оставаться самим собой в моем обществе. Не могу передать, насколько разрушительное воздействие это на меня оказывало. Я умоляла его сказать, что мне нужно делать, чтобы он чувствовал себя более удобно. «Ты знаешь, что делать», – отвечал он. Но я не знала. Я чуть не сошла с ума, пытаясь выяснить, что от меня требуется.

Наш брак продолжался лишь два месяца. Бэрд ушел навсегда, заявив напоследок, что я сделала его несчастным, и с тех пор я не видела его, за исключением одного раза на улице. Он сделал вид, что не узнал меня.

Я не знаю, как описать мою одержимую увлеченность этим мужчиной. Каждый раз, когда он уходил, меня еще больше тянуло к нему. А когда он возвращался, то говорил, как ему нужно все то, что я могу ему предложить. Ничего не могло бы вызвать у меня такой нежности. Я обнимала его, а он плакал и говорил о том, каким он был дураком. Но такие сцены длились лишь одну ночь, а потом все начинало быстро распадаться, несмотря на мои отчаянные усилия удержать Бэрда.

Когда он разорвал наш брак, мне с трудом удавалось поддерживать свое существование. Я не могла ни работать, ни вообще что-либо делать. Я сидела, раскачивалась взад-вперед и плакала. Мне казалось, что я умираю. Чтобы не броситься на поиски Бэрда, мне пришлось искать помощи. Я страшно хотела все исправить, но знала, что не переживу еще одного круга на этой карусели.

Что привлекло Пегги к Бэрду?

Пегги ничего не знала о любви и, выросши без отца, также ничего не знала о мужчинах – во всяком случае, о добрых, любящих мужчинах. Зато после детства, проведенного в обществе бабушки, она очень много знала о том, что значит быть отвергнутой и униженной. Она хорошо помнила свои попытки обрести любовь матери, которая по собственным причинам не могла дать ей ни любви, ни даже защиты. В первый брак она вступила потому, что позволила себе сблизиться с молодым мужчиной, относившимся к ней критично и презрительно. Она относилась к нему без особой приязни. Секс с ним был для нее в большей степени борьбой за его внимание, чем выражением ее нежности к нему. Пятнадцатилетний брак с этим мужчиной еще больше убедил ее в своей полной никчемности.

Ее потребность воссоздавать враждебную обстановку своего детства и бороться за любовь тех, кто не мог дать ей любви, была такой сильной, что, встретив мужчину, поразившего ее своей холодностью и безразличием, она немедленно ощутила влечение к нему. Когда между ними начался роман, его редкие намеки на некоторый прогресс в ее усилиях добиться его любви заставили Пегги продолжать попытки, несмотря на их опустошительные последствия для ее жизни. Желание Пегги изменить его (а также свою мать и бабушку, которых он олицетворял для нее) было слишком сильным.

Элеонор: Шестьдесят пять лет, воспитана чрезмерно властной матерью, состоявшей в разводе.

– Моя мать не могла поладить ни с одним мужчиной. Она разводилась дважды в те времена, когда даже один развод считался чрезвычайным происшествием. Моя сестра была на десять лет старше меня, и мать неоднократно повторяла: «Твоя сестра была отцовской девочкой, поэтому я решила завести еще одну для себя». Именно это я и значила для нее – предмет собственности, продолжение ее самой. Она не считала себя и меня разными людьми.

После их развода мне сильно не хватало отца. Мать не подпускала его ко мне, а у него было недостаточно воли для споров с ней – впрочем, как и у всех остальных. Я всегда чувствовала себя пленницей и вместе с тем неким образом ответственной за счастье матери. Было очень трудно оставить ее, хотя к тому времени мне уже казалось, что рядом с ней я задыхаюсь. Я поступила в школу делопроизводства в другом городе и стала жить у наших родственников. Моя мать так рассердилась, что перестала разговаривать с ними.

После окончания школы я работала секретаршей в департаменте полиции большого города. В один прекрасный день ко мне подошел красивый офицер в мундире и спросил, где можно найти питьевой фонтанчик. Я показала ему. Потом он спросил, где можно найти стаканчик, и я одолжила ему свою чашку для кофе. Ему нужно было принять две таблетки аспирина. Я до сих пор вижу, как он откидывает голову и глотает эти таблетки. Потом он сказал: «Ну, кажется, я вчера перебрал». Я подумала: «Как грустно. Он слишком много пьет – наверное, потому, что ему одиноко». Он был именно таким человеком, какого я хотела встретить, кем-то, кто нуждался во мне, о ком я могла бы заботиться. Я подумала: «Стоит постараться, чтобы сделать его счастливым». Через два месяца мы поженились, и следующие четыре года прошли в сплошных трудах. Я готовила ему замечательные блюда, пытаясь заманить его домой, но он пьянствовал и не возвращался до позднего вечера. Потом мы ссорились, и я плакала. Когда он в следующий раз задерживался допоздна, я винила себя в том, что рассердилась на него в прошлый раз, и говорила себе: «Неудивительно, что он не хочет идти домой». Дела шли все хуже и хуже, и наконец я ушла от него. Все это произошло тридцать семь лет назад, и только в этом году я осознала, что он был алкоголиком. А я-то всегда думала, что это моя вина, что я просто не могу сделать его счастливым.

Что привлекло Элеонор к ее мужу?

Если мать, ненавидевшая мужчин, учила вас тому, что в мужчинах нет ничего хорошего, но вы тем не менее любили своего потерянного отца и находили мужчин привлекательными, то вы выросли в страхе, что мужчина, которого вы полюбите, уйдет от вас. Поэтому вы будете искать мужчину, нуждающегося в вашей помощи и понимании, дабы ведущая роль во взаимоотношениях принадлежала вам. Именно это и сделала Элеонор, когда обнаружила, что ее влечет к красивому полисмену. Хотя предполагается, что такая формула защитит женщину от страданий и от риска оказаться брошенной, так как мужчина окажется в зависимости от нее, трудность заключается в том, что у мужчины уже есть свои проблемы. Другими словами, он уже встал на дорогу развития болезненного пристрастия. Элеонор хотела гарантировать себя от того, что ее мужчина бросит ее (как поступил с ее матерью отец и как, по словам матери, поступают все мужчины), и потребность мужа в ее помощи, казалось, обеспечивала эту гарантию. Но сама природа его проблемы делала его более расположенным к уходу, чем к отказу от болезненного пристрастия.

Таким образом, ситуация, предположительно гарантировавшая надежность ее брака, фактически гарантировала обратное. Каждый из тех вечеров, когда муж не приходил домой, доказывал Элеонор правоту мнения ее матери о мужчинах – в конце концов она, подобно своей матери, добилась развода с «нехорошим» мужчиной.

Арлин: Двадцать семь лет; росла в семье, где практиковалось насилие, пыталась защитить свою мать и родственников.

– Мы входили в труппу актеров, дававших представления на званых обедах. Эллис был на семь лет моложе меня и казался мне не слишком привлекательным. Я не проявляла к нему особого интереса, но как-то раз мы вместе ходили по магазинам, а потом отправились пообедать. За разговором он разразился жалобами на неустроенность своей жизни. Было так много вещей, о которых он не мог или не хотел позаботиться, и когда он говорил о них, я ощутила жуткое желание самой во всем разобраться и все исправить. В первый же вечер он упомянул о том, что является бисексуалом. Хотя это не вписывалось в мою систему ценностей, я обратила его слова в шутку и заметила, что я тоже бисексуалка: когда кто-то ведет себя слишком сексуально по отношению ко мне, я говорю ему «до свиданья». Вообще-то я боялась слишком напористых мужчин. Мой бывший муж оскорблял меня, и другой мой приятель поступал так же. Эллис казался мне надежным парнем. Я была одинаково уверена в том, что он не будет обижать меня, и в том, что я смогу помочь ему. Вскоре у нас начался роман. Мы жили вместе несколько месяцев, и все это время я постоянно ощущала страх и напряжение. Мое самолюбие тоже получило хорошую встряску. Его влечение к мужчинам всегда оказывалось сильнее, чем влечение ко мне. Когда меня госпитализировали с диагнозом острой вирусной пневмонии, он даже не навестил меня, потому что у него был роман с мужчиной. Выписавшись, я разорвала наши взаимоотношения, но мне понадобилась огромная поддержка близких людей. Моя сестра, моя мать и мой терапевт – все они помогали мне пройти через это. Я впала в ужасную депрессию. На самом деле мне не хотелось терять его навсегда. Я по-прежнему чувствовала, что он нуждается во мне, и была уверена, что если я сделаю еще одно небольшое усилие, то мы сможем жить вместе.

Ребенком я чувствовала то же самое – так, словно в любую минуту я могу понять, в чем дело, и все исправить.

Нас, детей, было пятеро. Я была старшей, и мать во многом полагалась на меня. Она хотела сделать отца счастливым, но это было невозможно. Он по-прежнему остается гнуснейшим из известных мне людей. В конце концов они развелись. Это было около десяти лет назад. Полагаю, они думали, что оказывают нам услугу, подождав, пока мы не повзрослеем, но жизнь в такой семье была сплошным несчастьем. Мой отец бил нас всех, даже маму. Сильнее всего доставалось моей сестре, а брата он всячески оскорблял и унижал. Он изуродовал каждого из нас тем или иным способом. Я всегда чувствовала, что могу улучшить положение, но так и не смогла понять, как именно. Я пыталась разговаривать с матерью, но она была слишком пассивна. Тогда я начала восставать против отца, хотя и не очень часто, потому что это было опасно. Я читала брату и сестре подробные наставления: не следует путаться у отца под ногами и возражать ему. Приходя домой из школы, мы обходили весь дом, пытаясь выяснить, что может рассердить его, и исправить это до его прихода. Большую часть времени мы были очень испуганными и несчастными.

Влечение Арлин к Эллису. Считая себя более сильной, зрелой и практичной, чем Эллис, Арлин надеялась занять ведущую роль в их взаимоотношениях и таким образом застраховаться от возможных обид. Эллис казался ей превосходным решением ее проблем с мужчинами, поскольку ей было трудно представить себе агрессивную реакцию с его стороны. К несчастью, за несколько месяцев их совместной жизни она испытала столько же обид и унижений, сколько и с гетеросексуальными мужчинами.

Вызов, заключавшийся в том, чтобы ввести в нормальное русло жизнь мужчины, который в основе своей являлся педерастом, был сопоставим с накалом той борьбы, которую Арлин приходилось вести в детстве. Эмоциональные муки, внутренне присущие этим взаимоотношениям, также были знакомы ей – вечное ожидание обиды, унижения или оскорбления от человека, который в силу своего положения должен был заботиться о ней. Убежденность Арлин в том, что она может заставить Эллиса стать тем мужчиной, который был ей нужен, сделала их окончательную размолвку такой трудной для нее.

Сюзанна: Двадцать шесть лет; состояла в браке с двумя алкоголиками, теперь разведена; дочь эмоционально зависимой матери.

– Я была в Сан-Франциско на трехдневном семинаре по подготовке к государственным экзаменам на получение лицензии социального служащего. На второй день я заметила этого очаровательного мужчину, и когда он проходил мимо меня, послала ему одну из своих самых ослепительных улыбок. Потом я вышла на улицу посидеть и отдохнуть. Он подошел ко мне и спросил, не хочу ли я сходить в кафетерий. Я согласилась. Когда мы зашли туда, он немного замешкался и спросил: «Могу я что-нибудь купить для вас?» У меня возникло ощущение, что он стеснен в средствах, поэтому я ответила: «Нет, спасибо. Все в порядке». Я купила себе соку, мы пошли обратно и проговорили до конца дня. Мы рассказывали друг другу о том, откуда мы родом, где работаем и так далее. Потом он сказал: «Мне хотелось бы пообедать с вами сегодня вечером». Мы договорились встретиться на Фишермановской пристани. Когда мы встретились, у него был озабоченный вид. Он сказал, что пытается решить, как ему следует вести себя – романтично или практично. У него хватало денег либо на совместный круиз по заливу, либо на обед. Разумеется, я сразу же перебила его и сказала: «Давайте покатаемся по заливу, а потом я приглашу вас на обед». Так мы и сделали. Я чувствовала себя умной и сильной, потому что предоставила ему возможность выполнить век задуманную программу.

В заливе было очень красиво. Солнце уже садилось, а мы все время разговаривали. Он рассказал мне о том, как он боится сближаться с новыми людьми. У него была связь с женщиной, продолжавшаяся уже несколько лет, но он знал, что это не то, в чем он нуждается. Он оставался с ней потому, что очень любил ее шестилетнего сына и не мог вынести мысли о том, что мальчик вырастет без мужчины в доме Он также прозрачно намекнул на свои сексуальные проблемы с этой женщиной.

Колесики в моей голове сразу же завертелись. Я думала: «Это замечательный мужчина которому просто еще не повстречалась подходящая женщина. Совершенно ясно, что он честен и способен на сострадание». Для меня не имел значения то, что ему было тридцать семь лет и вероятно, ему предоставлялось много возможностей установить нормальные взаимоотношения с женщиной, что, может быть, именно в нем есть что-то неправильное. Он привел перечень своих недостатков, словно описывал качество товара на прилавке: импотенция, страх перед близостью, финансовые неурядицы. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, что он вдобавок очень пассивен: это было видно по его поведению. Но я была слишком очарована своим замыслом: стать той женщиной, которая изменит его жизнь. Его слова меня не встревожили.

Мы пошли обедать. Разумеется, за все платила я. Он протестовал и говорил, что ему неудобно; тогда я намекнула на возможность нанести мне визит и в свою очередь пригласить меня пообедать с ним. Эта идея показалась ему замечательной. Он интересовался всем: где я живу, где он сможет остановиться, если приедет, каковы возможности для работы в моем городе. Пятнадцать лет назад он работал школьным учителем и с тех пор сменил много занятий, причем каждое следующее, по его собственному признанию, было менее оплачиваемым и менее престижным. Сейчас он работал выездным консультантом в клинике для алкоголиков. Что ж, все выходило великолепно. Я жила с алкоголиками раньше, и они вымотали мне душу, а здесь передо мной был надежный человек. Он не мог оказаться сильно пьющим хотя бы потому, что консультировал алкоголиков, не так ли?

Он заметил, что наша официантка, пожилая женщина с хриплым голосом, напоминает ему его мать, которая была алкоголичкой. Я знала, как часто дети алкоголиков приобретают склонность к спиртному, но он весь вечер не употреблял алкоголя, постоянно заказывая «перье» (Французская минеральная вода). Я едва ли не мурлыкала от счастья, думая: «Этот мужчина для меня». Неважно, что он так часто менял работу и что общая картина его карьеры напоминает скольжение вниз по склону холма. Я объясняла это обычной неудачливостью. Казалось, в его жизни было много неудач, и это делало его еще более привлекательным для меня. Я жалела его.

Он довольно долго говорил о том, как я нравлюсь ему, как уютно он себя чувствует в моем обществе, как мы похожи друг на друга. Я чувствовала то же самое. Когда мы расставались, он держался, как безупречный джентльмен, а я поцеловала его и ласково пожелала ему спокойной ночи. Я чувствовала себя уверенно: этот мужчина не собирался давить на меня в сексуальном отношении. Он просто хотел быть со мной, потому что ему нравилось мое общество. Я не сочла это признаком настоящих сексуальных проблем, заставляющих его избегать близости. Кажется, я была уверена, что если мне представится случай, то я смогу разрешить все его мелкие затруднения.

На следующий день семинар закончился, и мы стали договариваться о том, когда он сможет навестить меня. Он предложил приехать за неделю до своих экзаменов и остановиться у меня на квартире. Но все это время он должен был, по его словам, заниматься учебой. У меня было несколько отгулов, и я хотела взять их на время его визита, чтобы мы могли вместе погулять и полюбоваться окрестностями. Но нет: его экзамены были слишком важным делом. Вскоре я отказалась от всех своих планов, пытаясь устроить все как можно лучше для него. Во мне нарастал страх того, что он не приедет, хотя перспектива иметь в своей квартире постоянно сидящего над книгами мужчину, а самой каждый день ходить на работу представлялась не слишком блестящей. Но мне хотелось сделать все «как надо», и я уже чувствовала себя виноватой в его возможном разочаровании. Вызов для меня заключался в том, чтобы поддерживать его заинтересованность. Он так увлекся мною сначала, что если бы я отказалась теперь, то это выглядело бы так, словно я предала его. Поэтому я была готова хоть стоять на голове, чтобы доставить ему удовольствие.

Мы расстались, так и не договорившись до конца, хотя я предлагала план за планом, пытаясь решить все проблемы, связанные с его приездом. После прощания я чувствовала себя подавленной, и, уж не знаю почему, – виноватой.

На следующий день он позвонил мне, и это было замечательно. Я как будто искупила свою вину перед ним. Через день он позвонил еще раз, в пол-одиннадцатого вечера, и начал спрашивать, как ему следует поступить по отношению к его теперешней подруге. На это у меня не было ответа, я так ему и сказала. Мое беспокойство все возрастало. Я разнервничалась и в первый раз не последовала своей старой привычке вмешиваться и пытаться все исправить. Он накричал на меня, а потом повесил трубку. Я была поражена. Я подумала: «Может быть, это моя вина. Может быть, я недостаточно помогла ему». У меня возникло страшное желание перезвонить ему и извиниться за то, что рассердила его. Но, как вы помните, я два раза была замужем за алкоголиками, поэтому регулярно посещала собрания «Ал-Анона». Каким-то образом то, что я усвоила там, помешало мне позвонить ему и принять вину на себя. Через несколько минут он позвонил сам и извинился передо мной, а потом стал задавать те же самые вопросы, на которые я по-прежнему не могла ответить. Он снова накричал на меня и бросил трубку. На сей раз я поняла, что он был пьян, но желание перезвонить ему и попытаться поправить положение не исчезло. Если бы в тот вечер я взяла ответственность на себя, то сейчас мы с ним могли бы жить вместе, и я вздрагиваю при одной мысли о том, на что это могло бы быть похоже. Через несколько дней я получила очень вежливое письмо, где говорилось, что он еще не готов к взаимоотношениям с другой женщиной, но ни словом не упоминалось о его истериках по телефону, Это был конец.

Годом раньше это могло быть лишь началом. Он был мужчиной того типа, который я всегда считала неотразимым: красивым, чарующим, немного несчастным, не в полной мере реализующим свой потенциал. Когда на встречах в «Ал-Аноне» какая-нибудь женщина начинала говорить о том, что ее привлекал не мужчина, а его скрытый потенциал, мы смеялись от души, поскольку все прошли через это. Мы соединяли свою жизнь с мужчиной, так как были уверены, что он нуждается в нашей помощи и поддержке, дабы полностью раскрыть свои способности. Я знаю все о том, как надо помогать, доставлять удовольствие, выполнять всю работу по дому и брать на себя всю ответственность во взаимоотношениях. Я вела себя так ребенком со своей матерью, а потом – с каждым из своих мужей. Мы с матерью никогда особенно не ладили. В ее жизни было много мужчин. Когда появлялся новый кавалер, ей не хотелось возиться со мной, и она отправляла меня в школу-интернат. Но когда очередной мужчина бросал ее, я немедленно снова оказывалась нужной, чтобы слушать ее рыдания и жалобы. Когда мы были вместе, моя обязанность заключалась в том, чтобы утешать и успокаивать ее, но это никогда не удавалось мне достаточно хорошо. Я не могла освободить ее от страданий. Тогда она начала сердиться на меня за то, что я не люблю ее и не забочусь о ней. Потом появлялся новый мужчина, и она опять забывала обо мне. Можно сказать, что я сделала своего рода карьеру, пытаясь помогать людям. Лишь в этом качестве я чувствовала себя достойной и полезной, и мне хотелось делать это все лучше и лучше. Именно потому окончательное преодоление потребности сближаться с мужчинами, которые не могли предложить мне ничего, кроме возможности помочь им, стало для меня огромной победой.

Что привлекло Сюзанну к человеку из Сан-Франциско?

Карьера социального служащего была для Сюзанны почти такой же неизбежной, как и ее влечение к мужчинам, нуждавшимся в ее помощи и поддержке. Первым намеком при встрече с человеком из Сан-Франциско для нее послужили его денежные проблемы. Когда она разгадала намек и расплатилась за сок в кафетерии, они обменялись важной информацией: он дал ей понять, в чем он нуждается, а она продемонстрировала готовность не травмировать его чувства. Эта тема – «у тебя не хватает, зато у меня хватит на нас обоих» – повторилась, когда они встретились вечером, и она заплатила за обед. Проблемы с деньгами, проблемы с сексом, проблемы с близостью – те самые сигналы, которые должны были послужить предупреждением для Сюзанны, учитывая ее опыт отношений с мужчинами, вместо этого стали манящими позывными, пробудившими ее потребность заботиться и опекать. Ей было очень трудно оставить без внимания «аппетитную наживку»: не вполне довольного жизнью мужчину, который с ее помощью, казалось, мог стать кем-то особенным. Сюзанна оказалась не способна сначала спросить себя: «Зачем это мне?», но поскольку она находилась на стадии выздоровления от своего болезненного пристрастия, то в конце концов смогла оценить происходящее с реалистичной точки зрения. Она впервые обратила внимание на то, что она получает от взаимоотношений, вместо того чтобы полностью сосредоточиваться на помощи нуждающемуся в помощи мужчине.

Вполне очевидно, что каждая из женщин, о которых мы говорили, нашла себе мужчину, предоставлявшего ей уже известный по прошлой жизни вызов, – человека, в обществе которого она могла чувствовать себя удобно и быть собой. Но важно понять, что ни одна из этих женщин не осознавала, что ее привлекает. В противном случае выбор был бы более сознательным: принять вызов либо избежать его. Часто кажется, будто нас привлекают качества, являющиеся противоположностью отрицательных качеств наших родителей. Арлин, например, увлеклась молодым бисексуальным мужчиной хрупкого телосложения, не представлявшим для нее видимой физической угрозы. Она считала, что может чувствовать себя надежно в обществе мужчины, который едва ли проявит склонность к насилию, присущую ее отцу. Но менее осознанные попытки изменить его на свой лад и с самого начала овладеть ситуацией, явно способствовавшей удовлетворению ее потребности в любви и безопасности, – вот что было движущей силой в ее отношениях с Эллисом и сделало для нее таким трудным отказ от него и от вызова, который он олицетворял.

Отношения между Хлоей и ее другом – ярым женоненавистником – кажутся еще более запутанными, хотя встречаются столь же часто. Уже в первом их разговоре присутствовали разнообразные намеки на склад его личности и его отношение к женщинам, но ее потребность принять вызов, который он олицетворял, была почти непреодолимой. Вместо того чтобы рассматривать его как опасно агрессивного субъекта, Хлоя сочла его беспомощной жертвой, нуждающейся в понимании. Осмелюсь предположить, что не каждая женщина, встретившая подобного мужчину, увидела бы его глазами Хлои. Многие постарались бы держаться от него подальше, но зрение Хлои было искаженным – таким сильным было ее стремление связать себя с этим человеком и со всем, что он олицетворял для нее.