Текст книги "Женщины, которые любят слишком сильно"

Автор книги: Робин Норвуд

Мы приближались к месту, куда я направлялась. За несколько минут, оставшихся до прощания, мне хотелось помочь Мелани уловить хотя бы намек на причину ее теперешних трудностей.

– Вы видите какое-либо сходство между вашим детством и теперешней жизнью? – спросила я.

– Сейчас, во время нашего разговора, я вижу это лучше, чем когда-либо раньше, – с принужденным смехом ответила она. – Я все еще жду, когда Шон вернется домой – точно так же, как когда-то ждала отца. И я не виню Шона, поскольку его образ смешался у меня с образом отца, уходившего ради того, чтобы заработать нам на жизнь. Я понимаю, что это не одно и то же, однако чувствую то же самое: я должна ждать и стараться изо всех сил. Она остановилась и прищурилась, внимательно рассматривая картину, развернувшуюся перед ее мысленным взором.

– О да, я все та же храбрая маленькая Мелани, вечно хлопочущая на кухне и ухаживающая за детьми, – ее кремовые щеки порозовели. – Значит, это правда – то, что вы говорили на лекции о таких детях, как я. Мы действительно находим людей, в чьем обществе мы можем играть те же роли, которые играли в детстве!

Когда мы прощались, Мелани крепко обняла меня и сказала:

– Спасибо, что выслушали меня. Наверное, мне просто нужно было выговориться. Теперь я лучше понимаю, что со мной происходит, но не готова покончить с этим… еще не готова.

Ее настроение явно улучшилось, подбородок снова вздернулся вверх.

– Кроме того, Шону нужно повзрослеть. И он это сделает. Ему придется это сделать, верно?

Не ожидая ответа, она повернулась и зашагала прочь по опавшим листьям.

Несомненно, Мелани стала глубже разбираться в мучающих ее проблемах, но много других черт сходства между ее детством и теперешней жизнью по-прежнему оставалось за пределами ее внимания.

Почему умной, энергичной, привлекательной молодой женщине вроде Мелани понадобились такие полные мук и лишений отношения, какие сложились у нее с Шоном? Потому что для нее и для других женщин, выросших в глубоко несчастных семьях со слишком тяжелым грузом эмоциональной ответственности, ощущения «хорошего» и «плохого» смешались, перепутались и наконец стали единым целым.

Например, в доме Мелани внимание к детям было до ничтожного мало из-за общей неуправляемости жизни, возникшей в результате попыток всех членов семьи справиться с распадением личности матери. Героические усилия Мелани по ведению домашнего хозяйства были вознаграждены единственным близким к любви чувством, которое ей приходилось испытывать: благодарностью ее отца и его готовностью положиться на дочь. Чувство страха перед грузом ответственности, естественного для ребенка в подобных обстоятельствах, подавлялось чувством компетентности, порожденным отцовской потребностью в ее помощи и неполноценностью ее матери. Непростая задача для ребенка – быть сильнее одного из родителей и был незаменимым для другого. Роль, принятая Мелани в детстве, сформировала ее личность спасительницы, способной справиться с любыми трудностями, оберегающей близких людей благодаря своей силе, храбрости и непреклонной воле.

Комплекс «спасительницы» кажется на первый взгляд чем-то более нормальным, нежели на самом деле. Хотя похвально иметь в себе силы для преодоления кризиса, но Мелани, как и другие женщины с похожим прошлым, нуждалась в кризисе для нормальной жизнедеятельности. Без стресса, волнения или острейшей проблемы, нуждавшейся в немедленном разрешении, погребенное в ее подсознании детское ощущение эмоциональной ошеломленности могло прорваться наружу и стать угрожающе сильным. В детстве Мелани была помощницей отца и няней для матери и младших детей. Но вместе с тем она была ребенком с потребностью в родительской заботе и ласке. Поскольку ее мать была невменяема, а отца большую часть времени не было дома, ее потребности остались неудовлетворенными. У других детей была Мелани: она ухаживала за ними, беспокоилась о них, ласкала их. У Мелани не было никого. Она не только осталась без матери: ей пришлось учиться думать и действовать, как взрослому человеку. Для паники не было ни места, ни времени, и вскоре само отсутствие возможности в свою очередь получить эмоциональную поддержку стало казаться ей правильным и обоснованным. Если она достаточно хорошо играла роль взрослого человека, она могла на какое-то время забыть, что остается испуганным ребенком. Вскоре Мелани не только хорошо действовала в критических ситуациях – такие ситуации уже фактически требовались ей для поддержания жизнедеятельности. Груз, который она взваливала на свои плечи, помогал ей избежать паники и страданий. Он пригибал ее к земле, но и приносил ей кратковременное облегчение.

Следует отметить, что чувство достоинства у Мелани было развито благодаря повседневной ответственности, приближавшейся к пределу ее детских способностей. Она заслуживала одобрения тяжелой работой, заботой о близких и принесением в жертву собственных желаний и потребностей. Таким образом, мученичество стало частью ее личности и, соединившись с ее комплексом «спасительницы», сделало Мелани магнитом для такого человека, как Шон. Будет полезно рассмотреть некоторые аспекты детского развития Мелани для лучшего понимания сил, действовавших в ее жизни. Благодаря необычным обстоятельствам ее детства то, что в ином случае могло бы стать нормальными чувствами и реакциями, оказалось у нее опасно преувеличенным.

Для детей, растущих в цельной семье, естественно сильное желание избавиться от родителя одного с собой пола, чтобы целиком получить обожаемого родителя противоположного пола в свою безраздельную собственность. Маленькие мальчики от всего сердца желают, чтобы папочка куда-нибудь пропал и они смогли бы получить всю мамину любовь и внимание. Маленькие девочки мечтают заменить свою маму в качестве папиной жены. Большинство родителей получает от своих маленьких детей противоположного пола «предложения», выражающие это страстное желание. Четырехлетний мальчик говорит матери: «Когда я вырасту, мама, я обязательно женюсь на тебе». Трехлетняя девочка обращается к отцу: «Папа, давай переедем в другой дом и будем жить там без мамы». Эти совершенно естественные призывы отражают некоторые из сильнейших чувств, переживаемых маленьким ребенком. Однако если с объектом зависти или с «нежелательным соперником» в самом деле происходит что-то серьезное, причиняющее ему вред или ведущее к его исчезновению из семьи, последствия могут оказаться разрушительными для ребенка.

Когда мать в такой семье эмоционально неустойчива, тяжело и хронически больна, питает пристрастие к алкоголю или наркотикам (либо отсутствует в жизни семьи по другим причинам), то дочь – как правило, старшая, если в семье несколько девочек, – почти неизбежно стремится занять место, ставшее свободным благодаря болезни или отсутствию матери. История Мелани свидетельствует о последствиях такого «замещения» для маленькой девочки. Из-за разрушительного умственного недуга матери Мелани унаследовала женское место во главе семьи. За годы, в течение которых формировалась ее личность, она во многих отношениях являлась скорее партнером своего отца, чем его дочерью. Обсуждая и решая проблемы домашнего хозяйства, они действовали как одна команда. В определенном смысле отец Мелани принадлежал ей одной, поскольку ее взаимоотношения с ним сильно отличались от взаимоотношений других ее родственников. Она была почти его сверстницей. На протяжении нескольких лет она также была значительно более сильным и надежным партнером, чем ее больная мать. Это означало, что естественные детские мечты Мелани получить отца в свое полное распоряжение осуществились, но ценой здоровья, а впоследствии и жизни ее матери.

Что происходит, когда детские мечты избавиться от родителя одного с собой пола и получить всю любовь и внимание родителя противоположного пола становятся реальностью? Есть три крайне мощных следствия, влияющих на подсознание ребенка и определяющих его характер.

Первое следствие – это чувство вины. Вспоминая самоубийство матери и свою неспособность предотвратить это событие, Мелани испытывала чувство вины – сознательной вины, которую любой член семьи по понятным причинам испытывает перед лицом подобной трагедии. Это сознательное чувство вины у Мелани было обострено ее чрезмерным чувством ответственности за благополучие своих родственников. Но вдобавок к сознательному чувству вины она несла в себе и другой, еще более тяжелый груз.

Реализация детского желания получить отца в свое распоряжение пробудила в Мелани подсознательное чувство вины в дополнение к сознательному, возникавшему при мысли о том, что она не смогла спасти душевнобольную мать от самоубийства. Это в свою очередь породило искупительный порыв, потребность страдать и испытывать лишения в качестве воздаяния. Такая потребность, соединенная с хорошо знакомой Мелани ролью мученицы, привела ее в состояние, близкое к мазохизму. Во взаимоотношениях с Шоном при всех связанных с ними страданиях и лишениях она находила удобство, если не удовольствие.

Вторым следствием является подсознательное чувство дискомфорта в сексуальном отношении, которое вызвано безраздельным вниманием желанного человека. Обычно присутствие матери (или в наше время частых разводов – другого партнера и сексуального партнера отца, например приемной матери или подруги) обеспечивает безопасность ситуации как для отца, так и для дочери. Дочь может свободно развивать в себе ощущение того, что она привлекательна в глазах отца, оставаясь защищенной от открытого проявления его сексуальных чувств, неизбежно возникающего при отсутствии связи отца со взрослым партнером другого пола.

Взаимоотношения между Мелани и ее отцом не привели к инцесту, но такая возможность была не исключена. Динамика взаимоотношений в подобных семьях часто приводит к инцесту между отцом и дочерью. Когда мать по какой-либо причине отказывается от своей роли партнера отца и матери для детей, она подталкивает дочь не только к принятию своей ответственности, но также к риску стать объектом сексуальных посягательств отца. (Хотя может показаться, что ответственность лежит на матери, однако на самом деле полную ответственность за инцест всегда несет отец. Его долгом взрослого человека является защитить своего ребенка, а не использовать его как объект удовлетворения своих сексуальных притязаний).

Но даже если отец никогда не рассматривает дочь как сексуальный объект, отсутствие прочной семейной связи между родителями и втягивание дочери в роль матери служат причиной усиления чувства сексуального влечения между отцом и дочерью. Из-за близких отношений с отцом дочь может испытывать неловкость, чувствуя, что отцовский интерес к ней в какой-то степени имеет сексуальную окраску. С другой стороны, сексуальная доступность отца может заставить дочь сосредоточить свои зарождающиеся сексуальные чувства на нем в большей степени, чем это было бы возможно при нормальных обстоятельствах. В попытке избежать насилия, пусть даже в мыслях, дочь пользуется мощным внутренним табу на инцест и может заглушить в себе практически все сексуальные чувства. Это опять-таки подсознательное решение является защитой от наиболее угрожающего побуждения: сексуальной тяги к отцу. Поскольку оно принимается подсознательно, его нелегко изучить и аннулировать.

В результате молодая женщина испытывает неловкость при проявлении любых сексуальных чувств из-за связанных с ними подсознательных табу. При этом заботливость может стать единственным безопасным проявлением любви.

В основе поведения Мелани по отношению к Шону лежала ответственность, задолго до их встречи ставшая для нее способом ощущения и выражения любви. Когда Мелани было семнадцать, отец «заменил» ее своей новой женой. Мелани приветствовала этот брак с явным облегчением. То, что она не испытала горечи в связи с потерей своей ведущей роли в семье, было, вероятно, связано с появлением Шона и его приятелей, для которых она выполняла многие из тех функций, которые раньше выполняла дома. Если бы эта ситуация не привела к браку между нею и Шоном, то Мелани скорее всего столкнулась бы с глубоким кризисом личности. Но она быстро забеременела, вернувшись таким образом к своей роли матери и помощницы, в то время как Шон с самого начала вел себя подобно ее отцу, редко появляясь дома.

Она посылала ему деньги, даже когда не жила с Шоном, соревнуясь с его матерью за место женщины, которая лучше всего заботится о нем. Это было соревнование, которое она уже выиграла у собственной матери в отношениях с отцом.

Во время размолвки Мелани с Шоном, когда в жизни Мелани появились мужчины, не требовавшие материнской опеки и даже пытавшиеся поменять роли, предлагая ей столь нужную помощь, она не могла проявить к ним глубокого эмоционального влечения. Она чувствовала себя удобно лишь в роли помощницы и спасительницы.

Динамика сексуальных взаимоотношений Шона и Мелани так и не привела к образованию прочной связи между ними. Эта связь обеспечивалась лишь благодаря ее заботливости. В сущности, неверность Шона предоставляла Мелани возможность снова испытывать переживания из своего детского опыта. Из-за прогрессирующей душевной болезни мать Мелани постепенно становилась расплывчатым, едва различимым образом «другой женщины» в задней комнате, эмоционально и физически отделенной от жизни и мыслей Мелани. Их взаимоотношения сводились к тому, что Мелани поддерживала дистанцию и старалась не думать о матери. Позднее, когда Шон проявил сексуальный интерес к другой женщине, та тоже показалась Мелани далекой и расплывчатой фигурой, не представлявшей реальной угрозы ее взаимоотношениям с мужем, которые, как и ее взаимоотношения с отцом, были до некоторой степени асексуальными и деловыми. Следует помнить, что такое поведение Шона не было для него беспрецедентным. Еще до свадьбы он был склонен искать общества других женщин, позволяя Мелани заботиться о своих менее романтичных практических потребностях. Мелани знала об этом и все же вышла за него замуж.

После свадьбы она начала кампанию, направленную на то, чтобы изменить его силой своей воли и любви. Это приводит нас к третьему следствию исполнения детских желаний Мелани: к ее вере в свое всемогущество.

Маленькие дети обычно считают, что они сами, их мысли и желания обладают волшебной силой и являются причиной всех важных событий в их жизни. Однако если в нормальной семье маленькая девочка и может страстно хотеть стать единственной спутницей жизни своего отца, действительность учит ее тому, что подобное невозможно. Нравится ей это или нет, но ей приходится в итоге принять тот факт, что партнером отца является мать. В этом заключается важнейший урок ее детства: она не может всегда осуществлять свои самые сокровенные желания силой собственной воли. Разумеется, такой урок в немалой степени способствует развенчанию ее уверенности в своем всемогуществе и помогает ей согласиться с наличием ограничений личной воли человека.

Но случилось так, что самое сильное желание маленькой Мелани осуществилось: она действительно во многом заменила мать. Ей казалось, что с помощью магической силы своих желаний она безраздельно завладела отцовским вниманием. Затем с непоколебимой уверенностью в своей способности достичь желаемого она потянулась к другим сложным и эмоционально взрывоопасным ситуациям, которые ей также хотелось волшебным образом изменить. Жизненные вызовы, встреченные ею без жалоб, – безответственный, неверный муж, тяжелая задача воспитания троих детей практически в одиночку, суровые финансовые проблемы и сложная академическая программа, совмещенная с полным рабочим днем, – все свидетельствует об этом.

Шон предоставил Мелани богатые возможности для ее попыток изменить другого человека усилием воли. Он дал ей возможность страдать, терпеть и избегать сексуальности, одновременно удовлетворяя ее склонность к заботливости и к воспитанию близких.

Сейчас должно быть уже совершенно ясно, что Мелани никоим образом не была беспомощной жертвой неудачного брака. Совсем наоборот: они с Шоном взаимно удовлетворяли каждую из своих наиболее глубоких психологических потребностей. Можно сказать, что они прекрасно подошли друг другу. Тот факт, что регулярные денежные переводы от матери Шона последовательно пресекали любые его попытки достичь зрелости, конечно, являлся одной из проблем этого брака, но не той Проблемой, которую видела в нем Мелани. Настоящей проблемой было то, что двое людей с различными, но одинаково нездоровыми схемами поведения и отношения к жизни так хорошо поладили между собой, что фактически позволили друг другу замкнуться на своих недостатках.

Представьте себе Шона и Мелани как танцоров в мире, где все танцуют и развивают свои способности, усваивая индивидуальные приемы. Благодаря особенному стечению обстоятельств, складу характеров, но самое главное – безупречному знанию приемов, усвоенных в детстве, Шон и Мелани раздельно разработали неповторимый репертуар психологических шагов, движений и жестов. Потом они встретились и обнаружили, что их непохожие танцы, исполняемые совместно, волшебным образом соединяются в изысканном дуэте, в безупречно отлаженном па-де-де действий и противодействий. Каждое движение одного партнера вызывает реакцию другого. В результате возникла хореографическая постановка, позволяющая партнерам безостановочно двигаться по кругу.

Когда Шон освобождался от ответственности, Мелани быстро принимала ее на себя. Когда она взваливала на свои плечи знакомую ношу воспитания семьи, он делал пируэт в сторону, оставляя ей достаточно места для хлопот по дому и заботы о детях. Когда он исследовал сцену в поисках другой женщины, она вздыхала от облегчения и начинала танцевать быстрее, чтобы отвлечься. Когда он возбужденно утанцовывал прочь, она с готовностью принимала роль ожидающего партнера. По кругу, по кругу, по кругу…

Для Мелани это иногда был волнующий, а иногда заставлявший страдать от одиночества процесс; время от времени он разочаровывал или изматывал ее. Но меньше всего она хотела прекратить тот танец, который был так хорошо ей известен. Шаги и движения – все казалось правильным, и она была уверена, что этот танец называется любовью.

5. Потанцуем?

 
«„Как случилось, что вы вышли за него замуж?“
Ну как, как можно кому-то рассказать об этом?
О том, как он опускал голову движением,
полным раскаяния, и поднимал глаза,
глядя на меня застенчивым взглядом ребенка…
как он пробивал дорогу к моему сердцу:
нежностью, шалостью, обожанием…
Он говорил: „Ты такая сильная, моя дорогая“.
И я верила этому. Я верила этому!»
 

Мэрилин Френч, «Кровоточащее сердце»

Действительно: как женщины, которые любят слишком сильно, находят мужчин, с которыми они могут продолжать практику нездоровых схем общения, усвоенных в детстве? Как, например, женщина, чей отец был эмоционально недоступен для нее, находит мужчину, за чье внимание она постоянно и безуспешно борется? Как женщина из семьи, где насилие было нормой, связывает свою жизнь с мужчиной, который физически оскорбляет ее? Как женщина, выросшая в семье алкоголиков, находит мужчину, который рано или поздно становится алкоголиком? Как женщина, чья мать всегда зависела от нас в эмоциональном отношении, находит себе мужа, нуждающегося в ее заботе?

Каковы скрытые намеки, привлекающие этих женщин к мужчинам, с которыми они могут исполнять хорошо знакомый с детства танец? И как они реагируют (или не реагируют) при встрече с мужчинами, чье поведение оказывается менее незрелым или оскорбительным, чем то, к которому они привыкли, чей танец не так хорошо совпадает с их танцем?

В терапии существует старое клише: люди часто вступают в брак с партнерами, похожими на их отца или мать, с которыми они боролись в детстве и подростковом возрасте. Этот принцип не вполне точен. Дело не столько в том, что выбранный нами партнер в чем-то подобен нашему отцу или нашей матери, сколько в том, что в обществе этого партнера мы можем испытывать те же чувства и встречаться с теми же жизненными вызовами, с которыми мы встречались в детстве. Мы способны воссоздать так хорошо знакомую нам атмосферу детства, используя те маневры, в исполнении которых уже обладаем богатой практикой. Именно это для большинства из нас составляет понятие «любви». Мы чувствуем себя, как дома, удобно, исключительно «правильно» в обществе человека, с которым мы можем совершать все знакомые нам действия и испытывать все знакомые нам чувства. Даже если действия никогда не приносили пользы, а чувства причиняют нам неудобство – это то, что мы знаем лучше всего. Мы испытываем особое чувство своей принадлежности человеку, позволяющему нам совершать давно знакомые фигуры танца. Именно тогда мы принимаем решение завязать с ним такие отношения, которые будут работать по привычной нам схеме.

Нет более мощного стимула для сближения, чем ощущение таинственной сочетаемости, когда сходятся мужчина и женщина, чьи схемы поведения совпадают, как кусочки в разборной головоломке. Если мужчина к тому же предоставляет женщине возможность бороться с ее детскими чувствами отчаяния и беспомощности, нежеланности и непривлекательности и победить их, то ее влечение к нему становится почти непреодолимым. В сущности, чем больше страданий она испытала в детстве, тем сильнее ее желание встретиться с этими страданиями в зрелом возрасте и победить их.

Давайте разберемся, почему так происходит. Если маленький ребенок испытал какую-либо травму, она будет постоянно проявляться в темах его игр, пока он так или иначе не справится с болезненным воспоминанием. К примеру, ребенок, перенесший хирургическую операцию, может воссоздавать случившееся на куклах, или других игрушках. Он может в одной игре изображать из себя врача, а в другой – пациента, и это повторяется до тех пор, пока страх, связанный с событием, не уменьшится в достаточной степени. Женщины, которые любят слишком сильно, во многом поступают так же: воссоздают и переживают заново неудачные взаимоотношения в попытке сделать их управляемыми, овладеть ситуацией.

Следовательно, нет случайностей ни во взаимоотношениях, ни в браке. Когда женщине считает, что она неизбежно должна «выскочить» за определенного мужчину, например за того которого она никогда бы не выбрала сознательно, то крайне важно, чтобы она изучил; причины, побудившие ее к близости с этим конкретным мужчиной и к риску забеременела от него. Если женщина заявляет, что она вышла замуж по капризу, или потому, что была слишком молода и неопытна, или потому, что был не в себе и не могла сделать ответственный выбор, эти оправдания также заслуживают более глубокого изучения.

На самом деле выбор делается вполне осознанно и зачастую с уже имеющимся знанием о будущем партнере. Отрицать это означает отрицать ответственность за наш выбор и за нашу жизнь; такое отрицание препятствует процессу выздоровления.

Но как мы делаем выбор? В чем заключаете таинственный процесс, загадочная магия желания, возникающая между женщиной, которая любит слишком сильно, и мужчиной, который становится ее избранником?

Если сформулировать вопрос по-другому, процесс начинает терять часть своей таинственности. Например: какие импульсы возникают между женщиной, которая хочет, чтобы в ней нуждались, и мужчиной, ищущим женщину, на которую он мог бы взвалить свою жизненную ответственность? Или между женщиной, склонной к самопожертвованию, и самовлюбленным эгоистом? Или между женщиной, играющей роль жертвы, и мужчиной, чье поведение основано на агрессии и насилии? Или между женщиной, привыкшей к руководящей роли, и мужчиной, считающим себя неполноценным? Действительно, существуют определенные намеки, посылаемые и принимаемые каждым из участников танца. Помните о том, что в жизни каждой женщины, которая любит слишком сильно, действуют два фактора: 1) совпадение знакомых ему и ей схем поведения по принципу «ключа и замка»; 2) попытка возродить и преодолеть мучительные воспоминания прошлого. Давайте взглянем на первые неуверенные шаги дуэта, когда партнеры присматриваются друг к другу и узнают о своей близости. Нижеследующие истории хорошо иллюстрируют почти неуловимый обмен информацией, происходящий между женщиной, которая любит слишком сильно, и мужчиной, который ее привлекает, – обмен, который сразу же устанавливает подмостки для их взаимоотношений, для их совместного танца.

Хлоя: Двадцать три года, студентка колледжа, дочь жестокого отца.

– Я выросла в настоящем сумасшедшем доме. Теперь я это знаю, но в детстве я никогда не думала об этом, а лишь надеялась, что никто никогда не узнает, как мой отец бьет маму. Он бил всех нас, и, полагаю, ему до некоторой степени удалось убедить нас, детей, в том, что мы заслуживаем побоев. Но я знаю, что маму он не убедил. Мне всегда хотелось, чтобы он бил меня вместо нее. Я знала, что смогу вытерпеть это, но сомневалась, что мама сможет. Все мы хотели, чтобы она ушла от него, но она почему-то не уходила. Она получала очень мало любви. Мне хотелось дать ей достаточно любви, чтобы сделать ее сильной, чтобы она смогла покончить с такой жизнью, однако этого так и не произошло. Она умерла от рака пять лет назад. После похорон я ни разу не была дома и не разговаривала с отцом. Я чувствую, что на самом деле ее убил он, а не рак. Бабушка по отцу оставила каждому из внуков небольшое денежное содержание по достижении совершеннолетия, поэтому я смогла поступить в колледж. Там я и встретилась с Роем.

Мы сидели рядом в художественном классе в течение целого семестра и ни разу не заговорили друг с другом. Когда начался второй семестр, некоторые из нас снова сидели вместе на других занятиях, и в первый же день завязалась жаркая дискуссия о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами. Этот парень сразу же заявил, что американские женщины совершенно испорчены, делают все по-своему и вертят мужчинами как хотят. Он просто истекал ядом, и я подумала: «Бедняжка, его, должно быть, сильно обидели». Я спросила его: «Ты действительно думаешь, что это так?» Я начала доказывать, что не все женщины такие – во всяком случае, я не такая. Видите, в какое положение я себя поставила! Позже, когда мы были вместе, я не могла выдвигать никаких требований или заботиться о своих интересах, иначе доказала бы правильность его женофобии.

Он попался на крючок. «Я не хочу продолжать этот разговор здесь, – сказал он. – Но с тобой мне хотелось бы поговорить отдельно». Помню, что уже тогда на меня нахлынула волна чувства к нему, я поняла, что для него я отличаюсь от других.

Спустя два месяца мы уже жили вместе. Через четыре месяца я платила за квартиру и практически по всем остальным счетам плюс покупка продуктов. Но я продолжала стараться еще целых два года. Я доказывала ему, что я хорошая, что я не буду ранить его так, как это делали другие. Сама я при этом испытала много боли – сначала эмоциональной, а затем и физической. Никто не мог так сердиться на женщин, как он. Разумеется, я была уверена, что в этом есть и моя вина. Просто чудо, что мне вообще удалось выбраться. Я встретила его бывшую подружку, и она сразу же спросила:

«Он когда-нибудь бил тебя?» – «Ну, не совсем…» – ответила я. Я защищала его и в то же время мне не хотелось выглядеть полной дурой. Но я знала, что ей все известно, потому что она тоже жила с ним. Сперва я ударилась в панику. Это было такое же чувство, какое мне приходилось испытывать в детстве, когда не хочешь, чтобы люди узнали, что у тебя скрывается за фасадом. Все во мне хотело солгать, сделать вид, что ее вопрос неуместен, но она смотрела на меня с таким пониманием, что притворяться не было смысла.

Мы разговаривали долго. Она рассказала мне о группе терапии, куда она ходила. Все женщины там были похожи в том, что их привлекали нездоровые взаимоотношения и они учились воздерживаться от этого. Она дала мне номер своего телефона, и через два месяца сплошного ада я позвонила ей. Она отвела меня в свою группу, и, возможно, это спасло мне жизнь. Женщины там были очень похожи на меня. Они научились выносить невероятные страдания, причем обычно это начиналось с детства.

Как бы то ни было, мне потребовалось еще несколько месяцев, чтобы расстаться с ним. И даже при поддержке группы это далось мне очень нелегко. Я испытывала невероятно сильную потребность доказать ему, что его можно любить. Я думала, что если моя любовь будет достаточно сильной, то он изменится. Слава Богу, что я покончила с этим, иначе я бы опять принялась за старое.

Что привлекло Хлою к Рою?

Когда Хлоя, студентка школы искусств, встретилась с женоненавистником Роем, это фактически была ее встреча с синтетическим образом ее отца и матери. Рой ненавидел женщин. Завоевать его любовь для нее означало завоевать любовь своего отца, обладавшего такими же качествами. Изменить его силой любви для нее означало спасти ее мать. Она считала Роя жертвой его дурных чувств и хотела сделать из него хорошего человека с помощью своей любви. Подобно каждой женщине, которая любит слишком сильно, Хлоя хотела победить в борьбе с ним и со своими родителями, которых он олицетворял для нее, – вот почему отказ от деструктивных и неудовлетворительных взаимоотношений оказался для нее столь трудным.

Мэри Джейн: Тридцать лет замужем за «трудоголиком».

– Мы встретились на рождественской вечеринке. Я пришла туда с его старшим братом, который был примерно одного со мной возраста и которому я действительно нравилась. Питер тоже был там. Он курил трубку, носил твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях и выглядел как член аристократического клуба. Он произвел на меня огромное впечатление. Атмосфера меланхоличности, окружавшая его, казалась мне такой же привлекательной, как и его внешность. Я была уверена, что когда-то ему причинили сильную боль. Мне хотелось поближе познакомиться с ним: узнать, что случилось в его жизни, и «понять» его. Я не сомневалась в его неприступности, но думала, что если буду особенно внимательна к нему, то, наверное, смогу заставить его разговориться. Это было забавно: мы в самом деле много говорили в тот первый вечер, но он ни разу не взглянул мне прямо в глаза. Он все время находился как бы под углом, занятый разными посторонними мелочами, а я пыталась добиться от него полного внимания. Каждое его слово казалось мне жизненно важным, почти драгоценным, поскольку я была уверена, что он заслуживает лучшей участи.

Точно так же было и с моим отцом. Когда я росла, его практически никогда не было дома. Мы жили довольно бедно. Они с матерью оба работали в городе и надолго оставляли нас одних дома. Даже в выходные отец занимался случайными приработками. В тех редких случаях, когда я видела его дома, он постоянно что-то чинил – холодильник, радио и тому подобные вещи. У меня всегда возникало ощущение, словно он старается повернуться ко мне спиной, но я не обижалась. Было замечательно просто сидеть рядом с ним. Я задавала ему массу вопросов, пытаясь привлечь его внимание.