Текст книги "Меч её отца (ЛП)"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Робин Хобб
Меч ее отца

Таура поерзала на своем наблюдательном насесте. Она совсем промерзла, сидя здесь, на двух бревнышках, связанных прутьями, гордо именовавшихся «сторожевой башней». Было бы куда удобнее сидеть просто на земле, не так бы уставали зад и спина. Девушка поджала под себя ноги и снова проверила положение луны. Керри придет сменить ее, когда луна скроется за холмом Последней надежды. По крайней мере, должен прийти.

Ей достался самый безопасный подход к деревне. С ее дерева виднелась только рыночная тропа, ведущая вглубь страны, к рынку Хиграунда, где они продавали рыбу. Вряд ли перекованные придут отсюда. Похищенных людей вытаскивали из домов и гнали на берег. Тогда захваченные в плен жители брели мимо сожженных рыбацких лодок и разграбленных коптильных стоек. Мальчик, которому хватило смелости проследить за похищенной матерью, рассказывал, что пираты затолкали людей в лодку и увезли их на красный корабль, бросивший якорь неподалеку. Увезли их в море, и вернутся они из его волн.

Таура видела, как они уходили, из своего укрытия в большой иве, от которой хорошо просматривался причал. Казалось, пиратам было все равно, кого хватать. Она видела старого Па Гримби, видела Салал Гринок, несущую своего младенца. Она видела маленьких близнецов Бодби, Келию, Рудана и Коуп. И своего отца, кричащего, еле стоящего на ногах, с залитым кровью лицом. Она знала почти каждого пленника. Коптильня – маленькая деревенька. Тут всего-то человек шестьсот.

Ну, было шестьсот. До налета.

Потом, когда потушили пожары, Таура помогала собирать тела. После сорока она перестала считать, и это были тела людей только из восточной части деревни. Рядом с шатким причалом сложили еще один погребальный костер. Хотя нет, не было больше шаткого причала. Остались обугленные сваи, торчащие из воды рядом с затонувшими лодками маленького рыболовного флота. Среди них была и лодка ее отца. Перемены пришли так быстро, что трудно было запомнить все. Сегодня ночью она вдруг решила сбегать домой за теплым плащом. И только потом вспомнила, что от ее дома остались обугленные доски и мокрая зола. И не только от него. Сгорели пять соседних домов, а в деревне – еще несколько десятков. Даже огромный дом Келпа, в два этажа, еще не достроенный, стал грудой дымящегося дерева.

Она опять поерзала на сиденье и наткнулась на что-то. Оказывается, уселась прямо на свисток на длинном шнурке. Деревенский совет дал ей дубинку и свисток на случай, если кто-то пойдет по дороге. Два сигнала – и сюда прибегут самые сильные мужчины деревни, с «оружием». Ну то есть с жердями, топорами и баграми. И придет Джелин, с мечом отца Тауры. А вдруг никто не прибежит на свист? У нее ведь есть дубинка. Будто она сможет спуститься с дерева и попробовать ударить ею кого-то. Будто сможет бить дубинкой людей, которых знает с детства.

Послышалось мерное цоканье копыт. Лошадь? В невозвратном прошлом в Коптильню редко заезжали путешественники, лишь в конце лета, на ход красного окуня, тянулись рыбные менялы. Но зимой и по темноте? Кто бы это мог быть? Сквозь темноту она пристально следила за узкой полосой плотно утоптанной земли, которая вела через поросшие лесом холмы к Хиграунду.

Появилась лошадь со всадником. Одинокий всадник, что-то тяжелое в седле лошади, две разбухшие корзины по бокам. Пока она присматривалась, тяжелый сверток задергался и протяжно захныкал, а потом заревел во все горло, как капризный ребенок.

Она коротко свистнула один раз – «может опасность». Всадник остановился и посмотрел на ее насест. Он даже не дернулся к луку, – просто не мог, потому что старался удержать ребенка, сидящего перед ним. Девушка встала, слегка потянулась, чтобы размять затекшую спину, и начала спускаться вниз. К тому времени, когда она добралась до земли, появились Марва и Карбер. И Керри, который давно уже должен был сменить Тауру. Люди встали поперек дороги, перегородив путь лошади длинными жердями. Не обращая внимания на крики ребенка, они попытались расспросить всадника. В свете факелов она разглядела темноглазого темноволосого юношу. Его толстый шерстяной плащ был синим – цвет Бакка. Интересно, что же у него в корзинах?

Наконец он закричал:

– Да заберет у меня кто-нибудь этого мальчишку? Он говорит, что зовут его Пиви, а его мать – Келия! Говорит, что живет в Коптильне и показал дорогу сюда. Он в самом деле отсюда?

– Сын Келии! – воскликнула Марва и подошла ближе, чтобы посмотреть на лягающегося, извивающегося ребенка. – Пиви! Пиви, это я, кузина Марва. Иди ко мне, иди сюда! Иди ко мне.

Когда мужчина начал спускать ребенка с высокой черной лошади, мальчик выкрутился, ударил его и закричал:

– Ненавижу тебя! Ненавижу! Пусти меня!

– Он перекован, да? – отшатнулась Марва. – О, святая Эда, что нам делать? Ему всего четыре, и он единственный ребенок Келии. Пираты, должно быть, забрали его вместе с ней. Я-то думала, что он погиб в огне!

– Он не перекован, – с легким нетерпением сказал всадник. – Он злится, потому что мне нечем было накормить его. Пожалуйста, заберите его.

Мальчик ткнул пяткой в плечо лошади и снова завопил, зовя мать. Марва шагнула вперед. Пиви несколько раз ударил ее, прежде чем ей удалось взять его на руки.

– Пиви, Пиви, это я, все в порядке! О, милый, теперь ты в безопасности. Ты так замерз! Ну успокойся же.

– Я хочу есть! – закричал мальчик. – Мне холодно! Меня комары покусали, я порезал руки, мама выбросила меня с лодки! Выбросила с лодки в темную воду и ей было все равно! Я кричал, а лодка уплыла! А волны несли меня, и я лез по скале и потерялся в лесу! – пронзительно жаловался он.

Таура встала рядом с Керри.

– Твое время, – напомнила она ему.

– Знаю, – надменно процедил он, глядя на нее сверху вниз. Она пожала плечами. Она же просто ему напомнила. Ей все равно, что он будет делать. Свое она сделала.

Незнакомец спешился и уверенно повел лошадь к деревне. Таура отметила, как люди расступаются перед ним, даже не пытаясь встать на его пути. Ну, по крайней мере он не перекован. Перекованный никогда бы не помог ребенку.

Незнакомец бросил сочувствующий взгляд на мальчика в руках Марвы.

– Это многое объясняет, – он посмотрел на Карбера. – Мальчик выбежал из леса прямо перед моей лошадью, плакал и звал на помощь. Я рад, что у него осталась родня. И очень жаль, что на вас напали пираты. Но вы не единственные. На прошлой неделе разорили Шрайк, что на побережье. Я туда и ехал.

– Так кто ты такой? – подозрительно спросил Карбер.

– Король Шрюд получил послание из Шрайка и сразу же отправил меня. Меня зовут Фитц Чивэл Видящий. Меня послали на помощь в Шрайк, и я даже не знал, что на вас тоже напали. Я тороплюсь, но могу рассказать вам, как справляться с этим. – Он заговорил громче, обращаясь и к тем, кто вышел на улицу, встревоженный свистом Тауры. – Я могу научить вас, как бороться с перекованными. Расскажу то, что мы уже знаем, – он оглянулся на круг обращенных к нему лиц и сказал еще громче: – Король послал меня на помощь таким людям, как вы. Не бросайте наблюдательные посты, но остальным жителям лучше собраться в одном месте. Пусть меня услышат все. Ваши перекованные могут вернуться в любой момент.

– Один человек? – сердито спросил Карбер. – Мы кричим королю, что на нас напали, что людей увозят на красных пиратских кораблях, а он посылает к нам одного человека?

– Бастарда Чивэла, – произнес кто-то. Кажется, голос принадлежал Хедли, но уже сгустились сумерки, и Таура не сказала бы наверняка. Люди выходили из оставшихся целыми домов и подтягивались к толпе, следующей за всадником. Парень не обратил внимания на выкрик.

– Король послал меня не сюда, а к Шрайку. Я свернул, чтобы привезти домой мальчика. Пираты не разрушили ваш постоялый двор? Я был бы признателен за ужин и стойло для лошади. Мы всю ночь ехали под дождем. Давайте соберем всех жителей в одном месте, пусть все услышат, что я скажу.

– В Коптильне никогда не было постоялого двора. Не для кого держать его, дорога заканчивается здесь, в бухте, а все местные ночуют дома, – казалось, Карбера оскорбила сама мысль, что человек короля мог вообразить, что в его деревне может быть приют для чужаков.

– Раньше ночевали, – заметила Таура. – Теперь у многих нет даже кровати на ночь.

А где она сама будет спать сегодня? Наверное, в доме соседа. Джелин предложил ей одеяло у очага. Мать сказала, что это доброе дело. Что так и должны делать хорошие соседи. За матерью это повторял и младший брат, Геф. А за приют они отдали Джелину отцовский меч. Как будто за доброе дело они стали его должниками. Меч был одним из немногих вещей, которые удалось спасти из дома, подожженного пиратами. Когда девушка узнала об этом, мать застрожилась:

– Брат у тебя слишком мал, а тебе никогда не набраться сил, чтобы справиться с ним. Пусть меч останется у Джелина. Вспомни, что всегда говорил твой отец: делай все, что нужно, чтобы выжить, и не оглядывайся.

Таура помнила, когда он это сказал: тогда его команде пришлось выбросить за борт часть улова, чтобы пережить внезапно налетевший шторм. Таура подумала, что отдать что-то ценное, чтобы остаться в живых – это не совсем то, что отдавать последнюю дорогую вещь надутому хвастуну. Мать могла сколько угодно твердить, что Таура никогда не справится с мечом отца, но сама девушка знала, что уже может его поднять. В те немногие вечера, когда отец доставал меч, чтобы протереть, почистить и смазать маслом, он давал ей подержать его. Она всегда держала меч обеими руками, но в последний раз, на удивление, она смогла поднять и помахать им. Отец тогда засмеялся.

– Дух, но не сила. Как жаль… Был бы у меня такой сын, как ты… – Он бросил на Гефа косой взгляд и пробормотал: – Или хоть у сына мозги были бы…

Но она не была сыном, ей не досталось роста и силы отца, она осталась маленькой, как мать. По возрасту она уже могла работать на лодке с отцом, но он никогда ее не брал.

– На палубе нет места для рук, которые не справятся с тяжелой работой матроса. От таких только беды.

И он был непреклонен. Но в конце того месяца он снова позволил ей поднять обнаженный меч. И она дважды махнула им прежде, чем его тяжесть потянула руки к земле.

А отец улыбался ей.

Но теперь отца нет, его увезли на пиратском корабле. И у нее ничего от него не осталось.

Таура была старшим ребенком, меч должен был принадлежать ей, может она поднять его или нет. Но как это случилось? Она не знала. Они таскали тела к погребальному костру, потом она вернулась в дом Джелина и увидела меч в ножнах, стоящий в углу, как метла! Ей с матерью и Гефом позволили спать на полу дома Джелина, и за это им пришлось отдать последнюю ценную вещь, принадлежавшую семье. И мать думала, что это правильно. Но разве это справедливый обмен? Ему ведь ничего не стоили их ночевки на полу у очага. Наверное, мать все-таки не умела выживать.

Не надо думать об этом.

– …сарай для копчения рыбы, – говорил тем временем Карбер. – Сейчас он пуст. Мы можем там разжечь огонь для тепла, а не для дыма, ну и собрать там народ.

– Было бы отлично, – откликнулся незнакомец.

Марва улыбнулась ему. Пиви прекратил барахтаться. Он обнял кузину за шею и спрятал лицо в ее плаще.

– Переночевать можно у нас, сэр. А лошадь поставим в сарай для коз, теперь там много места, – улыбка ее скривилась. – Мы не успели спрятать животных от пиратов. А что они не забрали, то убили.

– Печально слышать это, – устало ответил всадник, а Таура подумала, что эту историю он слышит уже не впервые, и, наверное, всегда так отвечает.

Карбер отправил по деревне мальчишек, чтобы они созвали народ к сараю для копчения. Таура почувствовала детскую радость, когда он приказал Керри встать на стражу, и двинулась вместе с толпой в сарай. Несколько семей уже обосновались там. У них был огонь, и они устроили временные прибежища в разных его частях.

Почему ее мать не пришла сюда? По крайней мере, они бы жили отдельной семьей, своим домом. И у них бы остался отцовский меч.

Жители деревни шли сюда, где всегда пахло ольховым дымом и рыбой. Карбер перевернул больший деревянный ящик, чтобы посланник встал на него. Люди прибывали медленно, и Таура видела нетерпение незнакомца. Наконец он поднялся на свою маленькую сцену и попросил тишины.

– Больше ждать нельзя. Перекованные могут вернуться в деревню в любой момент. Это мы уже знаем. Так уже случилось в Кузнице, где Красные корабли напали в первый раз. Потом они вернули половину жителей, как бездушных призраков самих себя. – Он посмотрел вниз, увидел замешательство на лицах окруживших его людей и попробовал объяснить попроще: – вот приходят Красные корабли. Пираты убивают, грабят, но самое страшное бывает после того, как они уйдут. Они уводят тех, кого вы любите. Что-то делают с ними, чего мы не понимаем. Держат их какое-то время, а затем возвращают вам, в семьи. Люди возвращаются, усталые, голодные, мокрые, замершие. Они узнают родных, помнят их имена. Но они больше не будут людьми.

Он посмотрел на собравшихся людей и покачал головой, надеясь и не веря, что сможет расшевелить их. Таура следила, как он пытается объяснить.

– Они вспомнят ваши лица, вспомнят, как вас зовут. Отец будет называть детей по именам, пекарь вспомнит про кастрюли и печь. Они будут искать свои дома. Но вы не должны пускать их в деревню и домой. Потому что они не станут заботиться ни о ком, только о себе. С ними в деревню придут кражи, драки, убийства, насилие.

Таура непонимающе смотрела на него. В этих словах не было никакого смысла. Другие лица отражали то же смятение, и мужчина печально покачал головой.

– Это трудно объяснить. Отец будет забирать еду у сына. Если у вас есть что-то, чего им захочется, они возьмут это, и не важно, сколько боли придется принести. Если они голодны, они возьмут себе всю еду, если захотят спрятаться – займут ваш дом. – Еще тише он добавил: – Если в них разгорится похоть, они будут насиловать. – Он обвел взглядом людей и добавил: – Кого угодно.

Видя, что ему не верят, парень тряхнул головой:

– Пожалуйста, послушайте меня! Все, что вы слышали о перекованных, все слухи – все это правда. Сейчас пойдите и закройте свои дома. Закройте ставнями окна. Убедитесь, что засовы на дверях прочны. Выберите людей, которые будут защищать деревню. Соберите их. Возьмите себя в руки. Вы уже следите за дорогой. Это отлично.

Он вздохнул, и Таура заполнила паузу:

– Но что нам делать, когда они придут?

Он посмотрел на нее. Наверное, он был бы красивым мужчиной, если бы не был таким замерзшим и усталым. Щеки его покраснели, темные волосы блестели от дождя или пота. В карих глазах застряло страдание.

– Люди, которые ушли, не вернутся к вам. Перекованные уже никогда не станут такими, как были. Никогда. – Следующие его слова прозвучали жестко: – И ты должна быть готова убивать их. Прежде, чем они убьют тебя.

Внезапно Таура возненавидела его. Красивый или нет, он говорил об ее отце. Отце, большом и могучем Берке, который вернулся с дневной рыбалки, безоружный и не готовый к тому, чтобы его хватали и тащили. Когда ее мать закричала, чтобы она бежала и пряталась, она так и сделала. Ведь она была уверена, что ее отец, большой могучий папа, будет драться с похитителями. Поэтому она ничего не сделала, чтобы помочь ему. Его уводили, а она пряталась в ивовой рощице.

На следующее утро они с матерью встретились на руинах сожженного дома. Геф стоял там же и плакал, будто ему пять, а не тринадцать. И они не мешали ему стоять и хныкать. И Таура, и мать знали, что не смогут ничего объяснить ее глуповатому братцу. Под холодным моросящим дождем они ковырялись среди остывших обгоревших бревен и толстого слоя золы от соломы – в том, что еще недавно было их домом. Мало что удалось спасти. Таура с матерью разбирали чуть тлеющие обломки, Геф стоял рядом и вопил. В чудом уцелевшем тяжелом шкафу нашлось несколько котелков для готовки и три шерстяных одеяла. Нашли чашку и три тарелки. А потом из-под упавшего бревна Таура достала отцовский меч в тонких ножнах. Меч, который спас бы его, если бы был с ним.

И теперь паршивец Джелин утверждает, что меч – его. Меч, который должен принадлежать ей, Тауре. Она представляла, что сказал бы отец, узнай он, что мать обменяла меч на убежище. Она сжала губы, думая о папе. Берк был не самым добрым, не самым нежным отцом, которого можно было вообразить. На самом деле он был очень похож на человека, которого незнакомец описал как перекованного. Он ел первым и лучшую еду, и всегда откладывал дела на потом. Быстро наказывал и редко хвалил. В молодости он был воином. Если ему что-то было нужно, он умел найти способ получить это. В ней разгорелся крошечный огонек надежды. А вдруг, даже перекованный, он все равно останется ее отцом? Он еще может вернуться домой, ну, в деревню, где стоял их дом. Еще может подняться до рассвета, чтобы вытащить свою маленькую лодку…

Ох… Лодка теперь лежала на дне, только кусок мачты величиной с ладонь торчал над водой.

Но она-то знала своего отца. Он придумает, как поднять лодку. Он знает, как заново отстроить дом. Может быть, как-нибудь и вернется прошлая жизнь. Просто семья, сидящая вечером у своего собственного очага. Их собственная еда на столе, их собственные кровати…

И еще – он вернет свой меч.

Человеку короля не очень удалось убедить деревню, что тех, кто вернутся, нужно выгнать, а еще лучше – убить. Она сомневалась, что он понимает, что несет: если мать помнит лицо и имя ребенка, неужели она не вспомнит, как заботилась о нем? Иначе ведь не бывает?

Очень скоро он тоже заметил, что ему никто не верит.

– Пойду проверю лошадь, – негромко произнес он. – Я останусь здесь на ночь. Если решите укрепить какие-нибудь дома или этот сарай, я помогу с этим. Но если вы сами не приготовитесь, я ничего сделать не смогу. И ваша деревня – не единственная, которую перековали. Король послал меня к Шрайку. Здесь я оказался случайно.

– Уж мы-то знаем, как позаботиться о себе, – сказал старый Халлин. – Если Килин вернется, он все равно останется моим сыном. Почему же мне не накормить его и не дать ему приют?

– Ты что это, думаешь, что я убью отца, если он будет так вести себя? Парень, да ты с ума сошел! Если это – помощь короля Шрюда, то мы обойдемся без нее.

– Кровь гуще воды! – выкрикнул кто-то, и внезапно все рассердились на короля.

Лицо незнакомца еще больше осунулось.

– Как пожелаете, – безжизненно произнес он.

– Как захотим, так и будет! – закричал Карбер. – Ты думал, никто не заглянет в корзины на твоей лошади? Да в них полно хлеба! А ты видишь, что нас разорили, и ничего не сказал и не предложил поделиться! Не слишком ли ты жесток к нам, Фитц Чивэл Видящий? – Карбер вздернул руки и закричал в толпу: – Мы просим короля Шрюда прислать нам помощь, а он отправляет одного человека, да к тому же бастарда! А тот прячет хлеб, без которого пусты животы наших детей, и велит нам убивать родственников! Это не та помощь, которую мы ждали!

– Надеюсь, ты ничего не тронул, – ответил мужчина. Его глаза, такие искренние доселе, стали далекими и мрачными. – Хлеб отравлен. Его будут скармливать перекованным в Шрайке. Будут убивать их, чтобы положить конец смертям и насилию.

Карбера потрясли эти слова.

– Убирайся! – закричал он. – Сейчас же оставь нашу деревню, немедленно! Нам уже достаточно тебя и твоей «помощи». Прочь!

Видящий не дрогнул. Он обвел взглядом толпу и сошел с ящика.

– Как пожелаете, – он не кричал, но слова его слышны были всем. – Если вы не собираетесь помогать себе, я бессилен. Я уеду. А когда я закончу работу в Шрайке, вернусь сюда. Возможно, к тому времени вы будете готовы слушать.

– Ну это вряд ли, – ухмыльнулся Карбер.

Посланник короля медленно пошел к двери. Его рука не трогала рукояти меча, но толпа расступалась перед ним. Таура была одной из тех, кто последовал за ним на улицу. Его лошадь все еще была привязана у сарая. Крышка одной корзины была сдвинута. Мужчина остановился, плотно прикрыл ее, потом похлопал лошадь по шее, отвязал ее, сел в седло и, не оглядываясь, поскакал в темноту. Он двинулся к той дороге, по которой пришел. Звук копыт постепенно затих.

Дождь к утру не кончился, затянулся на весь день. Ни один из похищенных не вернулся. У залива больше не было видно красного корабля. Джелин начал утверждать власть над семьей Тауры. Ее мать помогала готовить обед, а Гефа отправили искать дерево, которое пригодилось бы для очага или ремонта. Когда Таура вернулась с дежурства, Джелин приказал ей присмотреть за своим отпрыском, чтобы его жена, Дарда, смогла отдохнуть. Кордел был испорченный сопливый двухлетка, который ползал по хижине, раскидывая вещи, и истошно орал, если его ругали. Его одежда была постоянно грязной, и родители пожелали, чтобы Таура постирала его испачканные пеленки и повесила их сушиться над очагом. Как будто что-то вообще могло высохнуть в эти промозглые дни после налета. Когда Таура начала жаловаться, мать поспешно напомнила ей, что некоторые люди укрываются под найденными парусами или спят на грязном полу сарая для копчения рыбы. В таких случаях она говорила тихо, словно боясь, что Джелин подслушает жалобы и выкинет их на улицу. Она повторяла Тауре, что нужно быть благодарными за помощь дому, который ее приютил.

Таура не чувствовала благодарности. Когда она смотрела, как мать готовит и убирает, будто служанка, в доме, который им не принадлежит, ее мутило. Еще хуже было видеть, как Геф везде бегает за Джелином, по-щенячьи стараясь угодить ему. Вот если бы Джелин хорошо относился к нему… Но он командовал мальчиком, дразнил и издевался над ним, а Геф только нервно хохотал, выслушивая насмешки. Джелин просто осла из мальчишки делал. Мокрые и усталые, они вернулись домой после попыток поднять рыбацкую лодку Джелина. Геф не жаловался, скорее, он лебезил перед Джелином, радуясь его вниманию. С отцом он никогда так себя не вел. Отец всегда был холоден и грубоват с детьми. И все-таки, пусть он не был слишком ласков, неправильно было Гефу забывать его так скоро, глуп он или нет. А вдруг их отец еще не умер? Таура молча злилась.

Но следующим вечером стало еще хуже. Ее мать потушила рыбу, очень жидко, чтобы хватило всем. Супчик из мелкой рыбешки, пойманной у берега, получился серым, в нем плавали крахмалистые корешки бурой лилии, которая росла на скалах, водоросли и мелкие рачки с пляжа. По вкусу было похоже на воду в прилив. Им приходилось есть по очереди, потому что посуды не хватало. Таура с матерью ели последними, Тауре досталось очень мало, а мать просто выскоблила остатки из котелка. Пока Таура медленно допивала жидкий отвар с крошечными кусочками рыбы и корешками, Джелин тяжело сел напротив нее.

– Пора бы кой-чего поменять, – резко сказал он, и ее мать открыла рот.

Таура бросила на него равнодушный взгляд. Он смотрел на нее, а не на мать.

– Сама видишь, в этом доме маловато места. Ни еды тут, ни кроватей, ни комнат. Так что вот. Или нам нужно придумать, как все это наладить, или нам нужно попросить некоторых людей уйти.

Мать молча хваталась за край стола обеими руками. Таура бросила на нее косой взгляд. В ее глазах светилось беспокойство, рот сжался, как сухой шнурок. Она не помощник. Отец пропал меньше пяти дней назад, а теперь от нее отказывается и мать. Девушка встретила взгляд Джелина и с гордостью поняла, что голос ее не дрожит:

– Вы говорите обо мне.

Он кивнул.

– Сама видишь, забота о малыше Корделе тебе не подходит. Да и ему тоже не нравится. Ты ходишь сторожить деревню, но от этого в доме не становится больше еды, а в сарае – дров. Отлыниваешь от работы по хозяйству, а то, что мы просим сделать, делаешь нехотя. И только и знаешь, что сидеть у огня и дуться.

Мурашки бежали по коже, когда она слушала этот перечень своих проступков. В ушах звенело. Молчание матери казалось осуждающим. Брат отошел от стола, опустив глаза, стыдясь за нее. Может даже испугался. Они оба оправдывали Джелина. Оба предали семью, еще в тот момент, когда отдали Джелину меч отца. И теперь он все говорил и говорил, то предлагая ей ходить на пляжи после отлива и собирать крошечных моллюсков, то потратить четыре часа, дойти до Шертона, поискать там работу за несколько монет в день и принести в дом немного еды. Окаменев лицом, она не отвечала ни на одно его предложение.

– Я думала, что наша комната и еда здесь уже хорошо оплачены, – заговорила Таура. – Разве вы не взяли меч моего отца в прекрасных кожаных ножнах, на которых вырезан девиз моей семьи? «Следуй за сильнейшим», вот что там написано. Это прекрасный меч из Баккипа. Его носил отец, когда был молод, счастлив и служил в страже короля Шрюда. Теперь у вас есть меч, который должен был перейти ко мне!

– Таура! – выдохнула мать, но это был протест, а не болезненное понимание того, что она отдала.

– Неблагодарная сучка! – ахнула жена Джелина, а тот издевательски произнес:

– Ты можешь съесть меч, дура? Может ли он прикрыть твою спину от дождя или согреет тебе ноги, когда выпадет снег?

Таура только открыла рот, чтобы ответить, как услышала крик. Кричали недалеко. Кто-то пронесся мимо дома, отчаянно вопя. Таура первая вскочила и распахнула дверь, вглядываясь в дождливую ночь.

– Закрой дверь на запор! – закричали сзади Джелин и Дарда.

Будто люди, заживо сгоревшие в домах, подожженных пиратами, ничему их не научили.

– Они идут! – закричал кто-то. – С пляжа, из моря! Идут!

Сзади подошел брат, проскользнул под рукой и стал всматриваться в ночь.

– Они идут! – с тупой радостью повторил он. Через мгновение раздался свист. Два, еще два, еще.

– Шары Эля, да запри ты эту проклятую дверь! – взревел Джелин. В его руке был обнаженный меч, тот самый, который он так поносил мгновение назад. Его блеск и отброшенные на пол ножны взбесили Тауру. Она протиснулась мимо брата, схватилась за край двери и захлопнула ее перед его лицом. Через мгновение ей захотелось, чтобы с ней оказался плащ, но портить такой блестящий уход возвращением она не стала.

Мелкими назойливыми каплями моросил дождь. Из домов выходили люди и вглядывались в ночь. Некоторые прихватили жалкое оружие – дубины, рыболовные ножи, багры. Орудия их ремесла, не подходящие для драк и защиты – вот все, что у них было. Долгий свист зазвенел и затих в ночи.

Большинство людей оставались в дверях, но кое-кто, смельчаки или отчаявшиеся, отважились выйти. Рассеянной группкой они двинулись по темным улицам. У одного из мужчин нашелся фонарь. В его свете Таура видела разрушенные дома, какие-то – совсем сгоревшие, от других остались почерневшие балки. Она увидела дохлого пса, которого еще не убрали с дороги. Наверное, его хозяин тоже умер. Некоторые дома остались почти целыми, их окна были плотно закрыты. Ее мутило от запаха горелого, который разносил дождь. Вещи, не украденные пиратами, валялись на улице, мокрые и опаленные. Свист не повторялся, и для Тауры это казалось страшнее, чем если бы он звенел, не смолкая.

Хозяин фонаря высоко поднял его, и через неуверенный свет Таура увидела несколько приближающихся фигур. Один из мужчин в группе вдруг позвал:

– Атильда! Ты жива!

Он побежал к женщине. Та не ответила на его приветствие. Вместо этого она резко остановилась, тупо глядя на руины дома. Таура и другие медленно подошли к ним. Мужчина стоял рядом с Атильдой, вопросительно вглядываясь в нее. Волосы женщины были завязаны, промокшая одежда висела мешком. Он мягко произнес:

– Они сожгли твой дом. Мне очень жаль, Атильда.

Она молча отвернулась от него. Соседний дом пережил нападение. Она подошла к нему и подергала дверь, потом застучала в нее. Медленно открыла старуха.

– Атильда! Ты выжила! – воскликнула она. На ее лице появилась робкая улыбка.

Но перекованная ничего не сказала. Она отодвинула старуху с дороги и вошла внутрь. Старуха заковыляла за ней.

– Пожалуйста, не ешь это! – услышала Таура ее крик. – Это все, что у меня осталось для внука!

Не успела Таура подумать об этом, как на улицу навстречу толпе выбежала женщина. Она в ужасе вскрикнула, отшатнувшись от двух темных фигур, потом разглядела сбитую с толку группку людей и всхлипнула:

– Помогите мне! Помогите! Он изнасиловал меня! Мой брат изнасиловал меня.

– О, Делль! – воскликнул человек в толпе и снял плащ, прикрывая порванную одежду женщины. Плащ она взяла, но от прикосновения отпрянула.

– Рофф? Это ты? – спросил хозяин фонаря, когда из темноты вышел высокий мужчина. Он был гол и бос, его кожа покраснела от холода. Не сказав ни слова, он резким ударом бросил одного парня из толпы на колени и сорвал с него плащ, чуть не задушив его. Потом обернулся, посмотрел на зевак, отвернулся от них и направился к дому.

– Это не твой дом, Рофф! – закричал мужчина с фонарем, пока другие помогали потрясённому парню встать на ноги. Люди жались друг к другу, как овцы, окруженные стаей волков.

Рофф не остановился. Он подергал дверь. Она оказалась заперта. Он спустился на пару ступенек, а затем с ревом ударился в нее всем телом. Дверь поддалась. Изнутри раздались сердитые крики и вопли. Таура, открыв рот, смотрела, как Рофф входит внутрь. Кто-то в доме назвал его по имени, и через несколько мгновений ночь заполнили звуки драки. Несколько мужчин двинулись на них. Рыдающая женщина с маленьким ребенком выбежала навстречу.

– Помогите, помогите! Он убивает моего мужа! Помогите…

Двое мужчин вбежали внутрь, Таура осталась на темной улице.

– Так вот о чем он говорил, – пробормотала она. Он оказался прав. Она думала, что человек короля ненормальный, но он оказался прав.

На улицу вывалились Атильда и старуха. Они сцепились в ожесточенной драке, а в дверях плакал маленький мальчик. Несколько мужчин бросились растаскивать их, кто-то пошел вытаскивать Роффа. Крики и звуки драк разрастались. Таура посмотрела вниз по улице и увидела свет из открытых дверей. Народ выглядывал на улицу и снова закрывался в домах. Страх и надежда боролись в ней; увидит ли она фигуру своего отца? Но его не было.

Не успели мужчины вытащить Роффа из дома, мальчик, потерявший плащ, прыгнул к нему на спину и вцепился в его шею с криком:

– Отдавай мой плащ!

Кто-то попытался стащить его с Роффа, трое других старались удержать перекованного.

– Рофф! – закричал кто-то. – Ну брось, Рофф! Мы поможем тебе! Рофф! Прекрати драться!

Но он не остановился, и, если его противники просто хотели удержать его, то он бился в полную силу, готовый убивать. Таура увидела момент, когда мужчины потеряли терпение. Под тяжестью насевших на него людей Рофф упал на землю. Кто-то потребовал, чтобы Рофф сдался, но остальные ругались и колошматили его. А Рофф продолжал барахтаться. Только резкий удар по голове утихомирил его. Увидев, как мотнулась голова Роффа, как коснулось его ухо плеча, Таура закричала. Он затих. Еще два удара с разных сторон. Затем, как виноватые псы, мужчины отпрянули от тела.