Текст книги "Триумф"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Лучники! – крикнул Регул, но их стрелы уже летели в цель, отскакивая от гладкой шкуры змеи либо колеблясь в ней, точно булавки, не в силах пробить могучую броню. Толку от стрел не было, а вреда они принесли немало, ибо змея свернулась петлей. Воздух внезапно наполнился гнилой вонью рептилии: тварь гигантским кнутом заметалась среди людей, барахтающихся в воде. Некоторых она хватала пастью, терзала их и с яростью отшвыривала в сторону изломанные тела. Один из тех, кто был в воде, то ли герой, то ли безумец, а скорее всего, и то и другое, попытался пронзить тварь копьем. Острый наконечник скользнул по чешуе, не причинив вреда. А в следующий миг змея опустила голову, и человек исчез у нее в пасти. Копье отлетело в сторону. Змея судорожно сглотнула – и ее противника не стало. Свистящие вопли резали слух. Змея в гневе схватила и проглотила еще несколько тел.

Регул боролся со своей лошадью. Приученная не бояться битвы, сейчас она встала на дыбы, визжа от ужаса, а когда всадник натянул поводья, она попятилась и закусила удила. Быть может, именно эта борьба привлекла внимание твари? А быть может, дело было лишь в том, что человек на лошади выглядел более крупным существом, чем пехотинцы, тонущие в реке. Как бы то ни было, горящие глаза змеи устремились на Регула, и внезапно она ринулась прямо к нему. Извивающееся тело взбило воду в реке в бурую пену. Змея развернула боком свою огромную голову, разинула пасть, явно собираясь заглотать человека вместе с конем.

Бежать было бесполезно. Змея была слишком проворна, ему было не уйти. Лучше уж остаться и умереть героем, чем бежать, чтобы тебя запомнили как труса. Странно. Даже сейчас Регул отчетливо помнил, что страшно ему не было. Он скорее был слегка удивлен тем, что умрет в битве со змеей, а не с карфагенянами. Он помнил, что у него промелькнула отчетливая мысль о том, что солдаты запомнят его смерть. Меч оказался у него в руке, хотя он не помнил, как успел обнажить его. Глупое оружие для такого боя – но он все-таки прольет кровь, если получится. Змея надвигалась, шипя, звук, от которого лопалось небо и мысли разбегались прочь, звук, бивший в уши и хлеставший по телу.

Краем глаза он видел, как разбегаются прочь стоявшие вокруг люди. Кобыла вздыбилась, и он только силой удерживал ее на месте. Разверстая змеиная пасть опустилась на него сверху; вонь сделалась невыносимой. И тут, когда змеиные челюсти окружили его со всех сторон, он почувствовал, как о него ударилось чье-то тело. Тот человек, должно быть, кричал: «Марк!», но этого было не слышно за шипением змеи.

Он не признал Флавия, когда тот сдернул его с лошади. Он узнал его, только упав в вязкую глину речного берега, когда задрал голову и увидел, как змея оторвала от земли лошадь и Флавия. Челюсти твари сомкнулись на корпусе лошади. Когда Флавий ринулся вперед, чтобы сбить Марка с лошади, его нога застряла в пасти змеи вместе со злосчастной кобылой. Флавий болтался вниз головой, вопя от боли и ужаса, кобыла отчаянно брыкалась.

Упав на землю, Марк перекатился и инстинктивно вскочил на ноги. Он тут же ринулся вперед и схватил друга поперек груди. И буквально вырвал его из змеиных зубов. Избавившись от дополнительного веса Флавия, змея занялась борьбой с бьющейся лошадью. Она уже не обращала внимания на людей, попадавших на землю. На этот раз Марк тяжело рухнул наземь, а Флавий упал на него сверху. Хватая воздух ртом, Марк выполз из-под друга, подхватил его под мышки и поволок прочь, подальше от открытого берега, в спасительные кусты.

Оба они воняли змеей, а Флавий истекал кровью. На бедре у него, там, куда вонзились змеиные зубы, зияло несколько глубоких и длинных ран. Он сопротивлялся Марку, пока тот пытался перетянуть его ногу повязкой, чтобы остановить кровотечение. Только затянув последний узел, Марк понял, что его друг не сопротивляется, а корчится в судорогах. Змеиные зубы оказались ядовитыми. Марк понял, что Флавий умрет. Он взял на себя его смерть...

Марк содрогнулся и ненадолго пришел в себя. Он по-прежнему стоял, сжимая прутья клетки. Солнце и ветер иссушили его глаза до полной непригодности. Он чувствовал свет – и все. Сколько дней он простоял так и сколько еще ему придется выдержать, прежде чем смерть заберет его? Его потрескавшиеся губы раздвинулись, в оскале или в улыбке – он и сам не знал. В его голове возникли слова, которых его уста произнести уже не могли: «Флавий, Флавий, ты лишил меня возможности погибнуть как герой! И теперь мне вместо этого приходится умирать вот так. Нет, друг мой, плохую услугу ты мне оказал. Очень плохую!»

Флавий увидел, как он содрогнулся. Вся толпа это увидела. Словно шакалы, которых тянет к раненому зверю, они толпились вокруг, не сводя с него глаз. Флавий обводил взглядом эти лица. Расширенные ноздри, разинутые рты, сверкающие глаза... Они обменивались многозначительными кивками, готовя свои грязные снаряды. Они позаботятся о том, чтобы последние мгновения Марка были полны мучений и насмешек. Брошенные камни и гнусная брань превратят в их глазах его собачью смерть в их своеобразную победу.

Флавия охватил гнев, и он от души пожалел, что при нем нет меча. Но у него не было никакого оружия, только древковая праща, которую он соорудил из краденого кошелька и посоха. Вчера вечером он убил с ее помощью птицу, сидящую на дереве. Добыча была некрупная, но Флавий все же порадовался, что не утратил былого мастерства. Однако праща – это оружие охотника, не то, что можно обратить против толпы.

Быть может, он мог бы обратить против них свой посох, однако ему было недостаточно просто научить их уму-разуму. Будь у него гладиус, он все равно не перебил бы их всех, но они бы, по крайней мере, поняли разницу между тем, чтобы мучить беззащитного узника в клетке, и тем, чтобы умереть в бою от меча. Хотя Марка это бы все равно не спасло. Все равно будет град камней, ударившихся об решетку его железной тюрьмы, и мелкие удары отдельных камней, которые долетят до него. Он все равно будет слышать оскорбления и насмешки, летящие в него вместе с камнями. Его друг твердо простоял весь день, но теперь он позорно свалится на дно клетки. Флавий огляделся по сторонам. Ему сделалось дурно от осознания того, что Марка ему не спасти.

Он не мог спасти Марка от смерти... Но, быть может, он сумеет спасти его от мук и унижения? Он наклонился, подобрал подходящий камень и отступил на край улицы. Действовать придется быстро. В Марка уже полетели первые камни. Большинство из них падало вниз, не долетев до цели, и даже те, что долетали, не причиняли ему большого вреда. Флавий с удовлетворением увидел, как камни падают обратно в собравшуюся толпу, на головы зевакам.

У крывшись в дверном проеме, он оглядел выбранный камень. Потом порылся в узелке у себя на поясе и достал кусок воска из краденого кошелька. Вынимая воск, он укололся о змеиный зуб. Проклятый зуб оставался все таким же острым, невзирая на все эти годы, что он гнил у него в теле.

Флавий прекрасно помнил тот день, когда этот зуб застрял у него и ноге. Он бросился вперед, рассчитывая всего лишь оттолкнуть Марка в сторону. Он все еще помнил во всех жутких подробностях боль от впившихся в него зубов, таких же острых, как яд из пасти твари. Он мгновенно почувствовал горячее прикосновение кислоты и понял, что отравлен. Его спасла конская сбруя. Зубы змеи пронзили его ногу насквозь, а потом во что-то уперлись, в какую-то пряжку или бронзовую бляху. Он чувствовал ярость змеи, которая все сильнее стискивала зубы. И, когда зубы заскрежетали по металлу, он почувствовал, как один из них сломался.

Змея на миг разжала пасть – как раз в тот момент, как Марк подпрыгнул и схватил его. Друг буквально вырвал его из клыков смерти. «Оставь меня!» – прохрипел он, понимая, что умирает, и провалился во тьму.

А когда он снова обрел свет, все изменилось. Его нога была туго перевязана, опухшая плоть рядом с повязкой сморщилась и пошла складками, а сам он горел в лихорадке. Рядом сидел на корточках Марк. Он видел над собой дубовые листья на фоне вечернего неба и чувствовал запах сосновых игл. Значит, Марк все же спасся от змеи. Неужели он решил не переходить реку? Флавий тупо моргал, понимая, что для него битва окончена. И что с ним будет теперь – всецело зависит от его друга и командира. Марк улыбнулся ему волчьей ухмылкой.

А, очнулся наконец? Это хорошо. Я хотел, чтобы ты это видел, друг мой. Если ты умрешь сегодня ночью, я хочу, чтобы ты умер, зная, что твой враг не пережил тебя. Усадите его! – велел кому-то Марк, и двое людей мгновенно повиновались, не спрашивая мнения Флавия на этот счет. Перед глазами все плыло, но он все же смутно видел, что находится на небольшом бугорке, едва ли заслуживающем названия «холма», а перед ним простирается речная долина. Значит, они не так уж далеко от территории змеи... Его затошнило, и не только от яда. От страха людей тоже часто тошнит.

– Ч-что?.. – выдавил он и почувствовал себя так, словно не только нога, но и все тело у него опухло от яда.

– Дайте ему воды, – распорядился Марк, но на самого Флавия даже не взглянул. Он смотрел вниз, на реку. Смотрел и ждал. – Вот! – выдохнул он. – Вот ты где! Теперь-то мы тебя видим!

Он обернулся и крикнул кому-то, стоявшему позади:

– Цельтесь лучше! По такой мишени не промахнешься. Эта тварь здоровенная, как стена, мы и обойдемся с нею, как со стеной! Прицельтесь – и стреляйте!

Кто-то поднес к губам Флавия чашу с водой. Флавий попытался пить. Его губы, язык, весь рот опухли и сделались непослушными. Он смочил язык, поперхнулся, хватанул воздуха, захлебнулся водой и наконец сумел отвести лицо от предложенной чаши. Кто-то где-то бил в барабан – гулкие, равномерные удары. Что это, зачем? Отведя лицо от чаши, Флавий услышал знакомый удар и гудение тетивы: выстрел баллисты. За ним последовали еще четыре. Теперь он узнал этот звук: гулкое тиканье оттягиваемой назад тетивы, гул выстрела и низкое гудение вибрирующей кожи. Они стреляли камнями, а не стрелами, и люди, собравшиеся на бугорке, кричали и подпрыгивали от возбуждения с каждым новым выстрелом.

– Попал! – кричал один, а другой отвечал:

– Ты гляди, гляди, как она мечется!

Флавий попытался открыть глаза пошире, чтобы разглядеть происходящее. Значит, Марк решил расстрелять змею из баллист... Расчеты лихорадочно трудились, заряжая и наводя свои орудия на извивающуюся змею. Тяжелые камни либо взметали фонтаны бурой воды, если падали мимо, либо с глухим стуком ударялись о чешуйчатую спину змеи, прежде чем плюхнуться в реку. Змея укрылась в густых тростниках, но отсюда, с бугра, она была видна как на ладони. В тростниках мелькали то широкая чешуйчатая спина, то дергающийся хвост, но даже когда самой змеи было не видно, ее местонахождение можно было проследить по колышущимся тростникам и струйкам взбаламученной грязи, выползающим в мутные воды реки.

– Так ее не убьешь... – сказал Флавий, но речь его звучала невнятно и никто не обратил на него внимания. Битва видна была ему лишь мельком: стоящие впереди люди орали, прыгали и тыкали друг друга кулаками при каждом удачном попадании. Но Флавий хорошо разбирался в змеях. Мальчишкой он не раз брал их в руки и знал, какие они гибкие, какие упругие у них ребра. – Голова! – посоветовал он, а потом, напрягая опухшие губы, крикнул Марку: – Голова! Череп!

Услышал ли его Марк или сам догадался?

– В голову цельтесь! Всем целиться в голову! Быстрей, пока она не спряталась в кустах или не ушла на дно реки!

Стрелки послушались, развернули баллисты, перезарядили, и на бьющуюся внизу змею снова посыпался град камней. Растерявшаяся тварь бросалась то туда, то сюда, пытаясь увернуться от непонятного врага. Флавий увидел, что ее хвост уже не бьется так бешено, как прежде: быть может, один из снарядов все-таки повредил ей позвоночник. Еще одно попадание, на этот раз ближе к клиновидной голове змеи – и внезапно ее движения замедлились, сделались затрудненными. Теперь она не столько металась, сколько корчилась; Флавий мельком увидел бледную чешую на брюхе. Тварь каталась в агонии.

И еще одно попадание. Этот удар был смертельным – Флавий в таких вещах не ошибался. Камень угодил змее в голову и застрял и черепе. Подергивания сделались реже, но стрелки из баллист продолжали осыпать тварь градом камней. И даже когда змея затихла, они продолжали стрелять, дробя камнями обмякшую тушу.

– Довольно! – крикнул наконец Марк, гораздо позже, чем Флавий увидел, что змея мертва. Он обернулся к кому-то и сказал поверх головы Флавия: – Отправьте туда двоих людей, чтобы убедиться наверняка. И, когда они убедятся, что она мертва, пусть измерят ее.

– Да в ней футов сто, никак не меньше! – заметил кто-то.

– Скорее все сто двадцать! – возразил кто-то еще.

– Да нам просто никто не поверит! – невесело усмехнулся кто-то третий.

Флавий увидел, как напрягся Марк. Яд по-прежнему действовал на него, перед глазами все плыло. Он мельком увидел, как

Марк стиснул зубы и зыркнул глазами исподлобья. Потом он сдался и закрыл глаза, но услышал, как Марк сказал:

– Пусть только попробуют не поверить! Это им не страшные африканские байки, не пустая похвальба бродяги. Нам поверят, когда мы пришлем шкуру. И голову. Мы снимем со змеи шкуру и отправим ее в Рим. Пусть попробуют не поверить!

И им поверили. Флавий ехал на повозке, запряженной волами, вместе с вонючей засоленной шкурой. Отрубленная голова, лишившаяся половины зубов, которые расхватали на память, лежала в дальнем конце повозки. Вид этой головы и вонь, которую она издавала под жарким африканским солнцем, причиняли ему не меньше страданий, чем отрава, текущая в его жилах. Он сидел, привалившись к борту повозки, уложив поудобнее свою перевязанную ногу, и затуманенным взглядом смотрел на эту голову. Ему был виден обломанный зуб в челюсти, и он знал, где недостающая его половина. «Ничего, рана затянется, ты и думать забудешь, что он там», – солгал Флавию лекарь. И Флавий, слишком больной и измученный, чтобы еще и позволить лекарю ковыряться у него в ране, кивнул головой и поверил в эту ложь.

Марк пришел проститься с ним.

– Я бы с радостью оставил тебя при себе, ты же знаешь, но тебе лучше отправиться домой. Ты сможешь рассказать о том, как все было, лучше любого другого. И никто не усомнится в твоих словах, ведь ты сможешь предъявить им череп и шкуру. Мне жаль отсылать тебя домой таким образом. Но на следующем смотре ты снова присоединишься ко мне, обещаю! Надеюсь, ты не думаешь, что я нарушу обещание?

Оба они знали, что он имеет в виду. Флавий вздохнул. Даже если бы он сказал Марку, что больше не хочет быть солдатом, его друг не поверил бы ему. Так что он заставил себя улыбнуться и сказал:

– Насколько я помню, ты обещал всего лишь, что никогда не отправишься на войну без меня. Что-то я не припоминаю, чтобы я обещал не возвращаться домой без тебя!

– И это правда, дружище, это правда. Обещание давал я, а не ты. Что ж, доброго пути! Пришли мне весточку о моей семье и расскажи моим мальчикам о наших деяниях. Я сам скоро вернусь домой. И в следующий раз, как мы снова соберем войско, ты отправишься со мной, можешь быть уверен!

И он действительно скоро вернулся домой. В тот раз. Флавий па миг крепко зажмурился, жалея, что не может заодно и заткнуть уши, избавившись от криков толпы. Крики и улюлюканье становились все громче. Марк так и не понял, что для Флавия война была долгом, а не обещанием славы. И на следующий сбор, куда Флавий прихромал через силу – нога так толком и не зажила, – Марк сдержал слово. Флавия снова выбрали, и он снова отправился с ним в поход.

И поход этот закончился здесь. Он очутился в Карфагене, беглым рабом.

Флавий посмотрел на то, что он сделал из змеиного зуба. Взвесил снаряд на руке, поразмыслил. Из древковой пращи лучше всего стрелять круглыми снарядами. Этот снаряд будет кувыркаться и полете. Может удариться о прутья клетки и отлететь в сторону. Дурацкий план, отчаянный и безнадежный. Флавий взглянул на своего друга, и увиденное заставило его решиться.

Один из брошенных камней рассек Марку лоб. Из ссадины струился ручеек алой крови. Но садящееся солнце заливало его всего багряным светом. Его обнаженная кожа отливала пурпуром в лучах заката. Марк был одет в багрец, как будто бы ехал по Риму на колеснице навстречу своему Триумфу. Он стоял прямо, и это давалось ему нелегко – он дрожал от напряжения. Его ослепшие глаза смотрели на запад.

Флавий выступил из подворотни и решительно вышел на самое удобное место. Второго шанса у него не будет, а древковой праще нужно много пространства. Марк сдавал на глазах, осыпаемый мелкими камешками и гнусными оскорблениями. Флавий прикинул расстояние. Потом набрал в грудь побольше воздуха.

– Берегись! Змея! – крикнул он.

Марк не обернулся в его сторону. Разве что руки, стискивавшие решетку, сжались чуть сильнее. А может быть, и нет. Быть может, он так и не узнал, что его друг был рядом и видел, как он умирал, так и не узнал, как рисковал Флавий, крикнув это вслух. Кое-кто обернулся и уставился на него, заслышав чужеземную речь. Но Флавий был слишком занят: он вложил снаряд в пращу, взмахнул ею на пробу. Его взгляд, его сердце обратились к его другу. Он кивнул на прощание, хотя Марк этого не видел. И запустил зуб. Он полетел точно в цель. Флавий видел, как он ударил Марка в грудь и вошел в сердце. Марк вздрогнул от удара.

– Memento mori! – крикнул Флавий, и, услышав это, его друг в последний раз обернулся в его сторону. И рухнул, даже после смерти не выпустив решетку, рухнул на шипы, которые так долго поджидали его. Толпа торжествующе взвыла, но он уже не слышал их. Консул Марк Атиллий Регул умер, убитый змеей. И ему уже было все равно, что глупцы продолжают швырять в него камнями и отбросами. Он ушел.

Флавий еще немного постоял на месте. Кое-кто заметил, что он сделал, но заметили они и то, что он уверенно сжимает свой посох и не отводит глаз, встречаясь с ними взглядом. Так что зеваки предпочли отвернуться, набрать еще камней и швырять их в тело Марка. Словно солдаты, стрелявшие в мертвую змею. «Лучше дразнить мертвого льва, чем живого шакала!» – сказал себе Флавий.

Он повернулся и побрел прочь. Путь домой был неблизок, но он знал, что сумеет добраться туда. Он ведь не обещал Марку, что не вернется домой без него. Он вернется! И, глядя сквозь сгущающиеся сумерки, он дал новое обещание:

– Я больше никогда не пойду на войну, Марк. Без тебя – никогда!