Текст книги "Волшебный корабль"

Автор книги: Робин Хобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Глава 10
Противостояние

– Кайл! Я этого не потерплю!

Голос матери прозвучал очень ясно и эхом раскатился по залу. Этот звук вызвал у Альтии резкий спазм головной боли, а с ним и желание убраться подальше – и как можно скорей. Вместе с тем имя Кайла породило стремление очертя голову кинуться в битву. «Осторожно! – напомнила она себе. – Первым делом надо понять, что у них там происходит…» И она замедлила шаг, остановившись почти на пороге столовой.

– Он мой сын. И я буду учить его уму-разуму, как сочту нужным. Может, я поступил резковато, но чем быстрее он выучится меня слушать, тем лучше будет для него самого. Особенно когда на корабль попадет. Сейчас он очухается, и вы убедитесь, что ничего с ним не произошло. Подумаешь, зашибся слегка…

Тем не менее даже Альтия расслышала в голосе Кайла нотку явственного беспокойства. А что там еще за приглушенные звуки? Не иначе, сестрица Кефрия плачет. Не иначе, Кайл учинил что-то над маленьким Сельденом!.. В душе разом поднялись ужас и отвращение, Альтии страстно захотелось удрать прочь из этого омута, именуемого жизнью ее семьи, и вернуться назад в… Куда? В море? На корабль?… Вот в том-то и закавыка. Бежать было больше некуда. И она осталась молча стоять, где стояла, пережидая приступ отчаяния.

– Кайл. Это было не вразумление. Это была драка… избиение! И я у себя в доме подобного не потерплю. Да, вчера вечером я предпочла смотреть сквозь пальцы на то, что ты вытворял, но лишь потому, что у меня уже ни на что не было сил… да и возвращение Альтии меня потрясло. Но это уже слишком! Здесь, в этих стенах! Между родственниками!.. Нет. Уинтроу больше не ребенок, Кайл. Да хотя бы ты и считал его за дитятю! Затрещина – это не довод. Он ведь нам не истерику закатывал, а пытался спокойно и разумно изложить свой взгляд на вещи. Бить ребенка за то, что он со всей почтительностью высказывает свое мнение? За это и взрослого не принято бить!

– Ты ничего не понимаешь. Еще несколько дней, и для него начнется жизнь на борту судна, и там не будет никаких мнений, кроме одного – моего. И там у него не будет времени не то что споры разводить – даже и думать. Матрос на корабле подчиняется. Причем мгновенно. Если же нет… Вот Уинтроу и получил свой первый урок относительно того, что в этом случае будет. – И Кайл добавил уже спокойнее: – Может статься, однажды эта наука ему жизнь спасет… – Альтия услышала шорох шагов: Кайл пересек комнату. – Ладно тебе, Кефрия, вставай! Сейчас он придет в себя, и нечего тут кудахтать. Я все равно подобного поведения не потерплю, так что нечего ему потакать. Если он вообразит, будто вбил клин между нами, то только больше заупрямится. А тогда придется ему, валяться на полу еще не раз и не два!

– До чего тяжело все это, – тихо и как-то тупо выговорила Кефрия. – Ну почему все должно происходить именно так? Почему?

– Не должно, – отрезала мать. – И не будет происходить. Говорю тебе, Кайл Хэвен: я подобного не потерплю. В этой семье никогда не поступали так друг с другом. И не начнут поступать. Да еще на другой день после смерти Ефрона. Нет, говорю я тебе! Не в моем доме.

Тон Роники Вестрит не оставлял места для возражений. Увы – с Кайлом так себя не следовало вести. Альтия могла бы об этом предупредить, да только кто ее спрашивал? Открытое сопротивление только больше его распаляло. Так произошло и теперь.

– Ну что ж, – проворчал он. – Как только очухается, сразу заберу его на корабль. Пускай там и учится хорошим манерам. Может, так оно и к лучшему. Пусть ознакомится с корабельной жизнью в порту, а не тогда, когда мы погрузимся и отчалим. Да и мне не придется выслушивать бабские причитания всякий раз, когда я ему что-нибудь прикажу!

– На моем корабле и в моем доме… – начала было Роника, но Кайл перебил ее, и от его слов Альтию бросило в жар и в холод одновременно:

– Корабль принадлежит не тебе, а Кефрии. И мне, поскольку я ее муж. А посему происходящее на борту «Проказницы» тебя, Роника, больше не касается. Да и дом этот, согласно законам наследования, принятым в Удачном, принадлежит теперь Кефрии настолько же, насколько тебе. Так что хозяйством управлять теперь будем МЫ!

Воцарившаяся тишина была поистине жуткой. Потом Кайл заговорил снова, и в его голосе едва заметно прозвучали извиняющиеся нотки:

– Ну то есть мне совсем не хотелось бы доводить дело до дележки, Роника. Это может всех нас погубить. Семья будет процветать, только если мы будем все сообща трудиться ради общей цели и на общее благо. Но что я смогу сделать, если вы меня по рукам и ногам начнете вязать? Неужели это так трудно понять?… Ты все эти годы отменно справлялась… для женщины. Но времена меняются, Роника. И Ефрону определенно не следовало все время оставлять тебя одну на хозяйстве. Я бесконечно уважал твоего покойного мужа… и именно поэтому намерен учиться на его просчетах. И я не собираюсь этак красиво уплыть в пламенеющий закат, небрежно наказав Кефрии: ну ты тут, дескать, присмотри за делами, пока я не вернусь. Я собираюсь принять меры к тому, чтобы когда-нибудь иметь возможность остаться дома и самому вести хозяйство. И потому не позволю, чтобы Уинтроу на борту «Проказницы» вел себя, как какой-нибудь избалованный барчук. Вы сами видели, к чему подобное попустительство уже привело Альтию. Эта девчонка до того привыкла думать только о собственных прихотях, что сделалась пустым местом в семье. Нет даже хуже пустого места: она того и гляди вымажет грязью наше доброе имя. Скажу вам со всей откровенностью: сдается мне, вам двоим уже с ней не справиться. Думаю, самое лучшее, что мы можем тут сделать – это выдать ее замуж и сбыть с рук. Лучше всего за кого-нибудь, кто живет далеко от Удачного…

Вот тут Альтия вылетела из своей засады, как идущий под всеми парусами корабль.

– Что-то ты тут говоришь обо мне, Кайл? Может, повторишь свои оскорбления мне прямо в глаза?

При виде ее он не удивился:

– Значит, мне не показалось, будто я видел твою тень. И долго ты нас подслушивала, сестренка?

– Достаточно, чтобы понять: ни нам, ни нашему кораблю ты никакого добра не желаешь! – Альтия постаралась с достоинством принять его спокойно-насмешливый тон. – Кто ты вообще такой, чтобы так разговаривать с моей матерью и сестрой? Подумать только, ты их ставишь в известность, как-де ты однажды вернешься и начнешь всем управлять! Ишь, хозяин нашелся!

– Кто я такой? – переспросил Кайл. И ответил без обиняков: – Глава семьи, вот кто.

Альтия холодно усмехнулась:

– Думай, как тебе больше нравится. Но если ты вообразил, будто удержишь в своих руках МОЙ корабль – отдохни от этой мысли…

Кайл театрально вздохнул:

– А я-то думал, только ваши так называемые родичи из Дождевых Чащоб верят, будто, если сто раз сказать «мед», во рту станет сладко, – заметил он ядовито. – Ну и дура же ты, сестренка! Тебе мало того, что твоя старшая сестра унаследовала корабль согласно обычному праву Удачного? Так вот, это была еще и прямая воля твоего покойного папеньки. Собственноручно изложенная письменно и заверенная его подписью. Может, ты и против него готова идти?

Альтия почувствовала себя выпотрошенной. Земля ушла у нее из-под ног: все, в чем она до сих пор черпала силы, внезапно обратилось в дым. Она ведь почти убедила себя, что вчера произошло лишь обидное недоразумение, что отец, будучи в здравом уме, просто не мог забрать у нее корабль. Он умирал, он ужасно мучился – и потому-то все произошло именно так. Но… его воля… изложенная в завещании… за подписью и печатью… НЕТ!!! Ее взгляд метнулся к матери. Потом снова к Кайлу.

– Если моего отца, – проговорила она тихим, полным ярости голосом, – и вынудили обманом что-то там подписать на смертном одре, мне нет до этого дела. Я ЗНАЮ, что Проказница – моя. Причем принадлежит мне так, как тебе, Кайл, она никогда не будет принадлежать, будь на твоей стороне хоть десять законов. И вот что я тебе скажу: никто меня не остановит, пока я не взойду на ее мостик…

– Ты? На мостик?… – Кайл разразился лающим хохотом. – Ой, умора! Собралась командовать кораблем, пигалица! Да тебя и в матросы-то не возьмут. Неужели ты воображаешь, будто вправду смыслишь хоть что-нибудь в морском деле? Твой папенька держал тебя на борту и позволял играться просто затем, чтобы ты не влипла в какую-нибудь скверную историю на берегу. А ты и в самом деле решила, будто на что-то годишься?

Альтия открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут Уинтроу, распростертый на полу, издал стон, и все взоры обратились к нему. Кефрия дернулась было к сыну, но повелительный жест Кайла вынудил ее остановиться. Роника, однако, не обратила никакого внимания ни на его вскинутую руку, ни на страшные глаза, которые он ей делал, и подошла к мальчику. Уинтроу приподнялся на локте, голова у него явно шла кругом. Он прижал руки к вискам и с явным трудом сосредоточил взгляд на лице бабушки.

– Что случилось?… – спросил он недоуменно.

– Надеюсь, ничего страшного, – ответила она серьезно. И вздохнула: – Альтия, принеси мне, пожалуйста, мокрое холодное полотенце.

– Не надо: с мальчишкой полный порядок, – заявил Кайл, но Альтия пропустила его слова мимо ушей. И вылетела из комнаты в поисках воды и полотенца, впрочем внутренне недоумевая: «И что я ради них бегаю?…» Она серьезно подозревала, что мать все-таки ввела отца в заблуждение и заставила подписать завещание, не имевшее ничего общего с его действительной волей. «Так какого же хрена я продолжаю ее слушаться? А впрочем, все к лучшему: еще секунда, и я точно Кайла бы придушила…»

Пробегая коридором в комнату с запасами воды, Альтия мысленно пыталась собрать вместе свой разваливавшийся на части мир. В ее доме нынче творилось такое, о чем раньше и подумать было невозможно. Люди орали друг на дружку, что было достаточно скверно уже само по себе, но то, как Кайл грохнул собственного сынишку о каменный пол, уже не лезло ни в какие ворота. Глубоко внутри она по-прежнему не верила, что это не приснилось ей, а действительно произошло. И все происходящее было настолько чудовищно, что Альтия поистине не знала, как себя вести и даже – что думать, что чувствовать…

Она качнула насос, сунула под струю воды чистое полотенце, хорошенько отжала – и только тут заметила подле себя служанку. Явно нервничавшую.

– Могу я чем-нибудь помочь? – почти шепотом осведомилась женщина.

– Нет-нет, все путем, – успокоила ее Альтия. – Просто капитан Хэвен нам тут небольшую истерику закатил.

«Да уж… все путем…» – подумала она про себя. Что ж, будем выдавать желаемое за действительное. А то недолго почувствовать себя мячиком в руках жонглера: летишь, кувыркаясь, неизвестно куда, и не знаешь, что за рука тебя подхватит, чтобы снова метнуть в полет… А может, и не подхватит. Может, вот прямо сейчас она вообще вылетит вон – вон из жизни своей семьи… Альтия горько улыбнулась сравнению, так некстати пришедшему на ум, сунула полотенце в глиняную плошку и побежала назад в столовую.

Когда она туда добралась, Уинтроу и ее мать уже сидели в углу стола. Уинтроу был бледен и выглядел потрясенным, Роника, похоже, была настроена очень решительно. Она держала руки внука в своих ладонях и что-то говорила ему – тихо и серьезно.

Кайл стоял у окна, сложив руки на груди и отвернувшись ото всех, но даже его спина излучала откровенное негодование. Кефрия стояла подле мужа, умоляюще глядя на него снизу вверх. Он, кажется, ее присутствия вовсе не замечал.

– …Ибо все в воле Са, – расслышала Альтия голос своей матери. – Поэтому я верю, что это Он привел тебя обратно к нам, и Он же упрочил твою связь с кораблем. Таков был Его промысел, и, значит, так тому и быть, Уинтроу. Способен ли ты это принять? Так, как принял свою участь в тот день, когда мы отослали тебя со странствующим жрецом?

«Что-что?… Какая такая связь между Уинтроу и кораблем?… Да еще и упроченная?… Не может этого быть!!!» Сердце Альтии замерло, обратившись в лед и начисто перестав биться, но, странное дело, ее руки и ноги продолжали двигаться, а глаза – видеть. Уинтроу смотрел только на бабушку. Просто молчал и смотрел. Все же он по крови был Хэвен: этот упрямый подбородок… и гнев в глазах… Ставя на стол миску с мокрым полотенцем, Альтия видела, как мальчик снова овладел собой. Какие-то мгновения – и черты его лица совершенно переменились. Он стал очень похож на покойного деда… и не только. Альтия внезапно заметила разительное сходство с нею самой. Как будто посмотрела в зеркало. Это так потрясло ее, что она промолчала.

Мальчик же, наоборот, заговорил, и его голос прозвучал мягко и рассудительно.

– Я тысячу раз слышал нечто подобное. «Такова воля Са», – говорят люди. Ненастье, осенний шторм, мертворожденные дети – и все приписывают воле Са… – Он потянулся к миске, взял полотенце, тщательно разгладил и положил к здоровенному кровоподтеку, уже наливавшемуся на скуле. Парню все же крепко досталось, даже говорил он с явным трудом, преодолевая боль. Однако он не выглядел ни рассерженным, ни перепуганным, ни тем более сломленным. Он просто хотел наконец достучаться до собственной бабушки. Заставить ее понять. Как будто от этого зависела самая его жизнь… А что? Может, в самом деле зависела.

– Что касается бурь и дождей – тут я действительно усматриваю Его волю. Дети, родившиеся мертвыми… возможно. Только не в том случае, если муж избивал беременную жену… – Судя по всему, у него перед глазами всплыло какое-то страшное воспоминание. Потом он снова взглянул на бабушку. – Но я думаю, что Са дарит нам жизнь ради того, чтобы мы прожили ее хорошо. Да, Он ниспосылает нам испытания… и я сам слышал, как люди вопиют против Его жестокости, восклицая: «За что?» А на другой день те же люди неизвестно зачем обрубают ветви плодоносящих деревьев. И куда-то пересаживают юные деревца, утверждая, будто на новом месте те будут лучше расти. Хорошо еще, они не пытаются объяснять деревцам, что-де терзают их для их же блага… – Уинтроу отнял от лица полотенце и перевернул его, подыскивая уголок похолоднее. – В голове шумит, – тихо пожаловался он. – Трудно сосредоточиться… И как раз когда мне всего нужнее было бы поговорить с тобой, бабушка. Как мне убедить тебя, что вряд ли воля Са состоит в том, чтобы силой заставить меня бросить жреческое служение и перейти жить на корабль, с тем чтобы у нашей семьи завелось больше денег?… Какая там воля Са – я не поверю даже и в то, что это твоя воля, бабушка. Полагаю, этого хочет мой отец. И ради этого он готов преступить клятву, не говоря уж о том, чтобы меня растоптать. Ты говоришь, он вручает мне дар? Но вчера я сам видел, как этот «дар» отняли у моей тетки Альтии…

Сказав так, он впервые на нее посмотрел, и она вздрогнула: ей показалось, будто она встретилась глазами с отцом. То же бездонное терпение, за которым прячется железная воля. Альтия с изумлением осознала, что перед ней был не просто хилый жрец-недоучка. В теле подростка таился зрелый разум. И решимость взрослого мужчины.

– Даже твой сын понимает, какой грех ты собираешься на душу, – обратилась она к Кайлу. – Ты намерен отнять у меня Проказницу – и какое к этому имеет отношение, могу я или нет командовать ею? Все дело в твоей жадности, Кайл.

– Жадность? – заорал Кайл возмущенно. – Жадность? Нет, это мне положительно нравится! Да уж! Жадность заставляет меня заняться кораблем, увязшим в долгах по самые мачты! Да если я в течение своей жизни сумею хоть за него расплатиться, это значит, что мне здорово повезет!.. Жадность заставляет меня заняться домом, где понятия не имеют, как обращаться с деньгами! Да если бы я мог хоть заподозрить, что от тебя, Альтия, на борту «Проказницы» может быть самый малейший толк, я бы тебе не то что позволил – я заставил бы тебя там остаться! И до седьмого пота работать!.. Я и теперь повторяю: если ты хоть на йоту подтвердишь, что способна быть толковым моряком, если принесешь мне хоть одну бирку-рекомендацию с корабля – я тебе тотчас подарю и растреклятый корабль, и все долги, с ним связанные! Только вот этого от тебя не дождаться. Избалованная, испорченная девчонка…

Альтия выкрикнула с отвращением:

– Лжец!

– Во имя Са – клянусь, я сказал правду! – в бешенстве проревел Кайл. – Если у тебя будет рекомендация хоть от одного внушающего уважение капитана… да я прямо завтра тебе корабль подарю! Беда только, весь Удачный хорошо знает, что именно ты собой представляешь! Сплошные претензии и пустозвонство…

– За тетю Альтию сама Проказница поручится, – нетвердым голосом заметил Уинтроу. Он прижимал руки ко лбу, словно боясь, что иначе голова расколется на части. – Это поручительство заставит тебя исполнить клятву, отец? Ибо ты поклялся именем Са, и мы все были тому свидетелями. Теперь придется тебе держать данное слово… Я нипочем не поверю, будто покойный дедушка на самом деле желал, чтобы мы вот так спорили и ругались… И ведь можно без труда все исправить. Пусть бы тетя Альтия плавала на Проказнице, а я уехал бы назад в монастырь. И все были бы счастливы…

Он умолк, заметив, что все глаза были обращены на него. И во взгляде отца была черная ярость. А Роника Вестрит прикрывала рот рукой, как если бы его слова («И что такого особенного я сказал?…») резали ее по живому.

Кайл взорвался:

– Хватит с меня этого нытья! – И в несколько шагов пересек комнату, чтобы, опираясь руками о стол, нависнуть над сыном. – Так вот чему тебя научили твои святоши в монастыре? Выворачивать сказанное наизнанку, чтобы только добиться своего? Мне стыдно, что мой кровный сын вот так пытается обвести вокруг пальца собственную бабку! Встать! – Уинтроу продолжал молча смотреть на него, и он взревел во всю силу легких: – Встать, говорю!!!

Юный жрец немного помедлил. Потом поднялся. Он хотел что-то сказать, но отец оборвал его:

– Тебе тринадцать лет! Хотя выглядишь ты едва ли на десять, а ведешь себя вовсе как трехлетний. Тринадцать!.. По законам Удачного, труд сына, которому еще не стукнуло пятнадцати, принадлежит его отцу. Попробуй пойти против меня, и я призову этот закон! И чхать мне, что ты вырядился в коричневый балахон! Да пусть у тебя хоть священные рога на лбу вырастут! До пятнадцати лет ты будешь работать у меня на судне, и все тут! Понял, гаденыш?

Даже Альтию потрясло плохо завуалированное богохульство. Голос Уинтроу дрожал, но мальчик держался прямо:

– Я жрец Са. И, как жрец, подчиняюсь лишь тем мирским законам, которые правильны и справедливы. А ты хочешь призвать мирской закон, чтобы преступить собственный обет. Когда ты отдал меня Са, ты отдал Ему и мой труд. Я тебе более не принадлежу. – Он посмотрел на мать, потом на бабушку – и добавил почти что извиняющимся тоном: – На самом деле меня нельзя больше даже считать членом этой семьи. Я был посвящен Са.

Роника попыталась остановить Кайла, но тот ринулся мимо, едва не сшибив старую женщину с ног. Кефрия с криком кинулась к матери. Кайл же сгреб сына за грудки, за бурое послушническое одеяние, и принялся трясти так, что голова мальчика беспомощно моталась взад и вперед. Ярость выворачивала его наизнанку, делая бессвязными слова, которые он выкрикивал.

– Мой! Ты принадлежишь!! Мне!!! И ты сейчас же заткнешься и будешь делать то, что я тебе прикажу!!! Ясно тебе?!! – Он приподнял Уинтроу над полом. – Живо отправляйся на растреклятый корабль! Доложись старпому! Скажи ему, что ты – новый юнга! И больше никто! Никто! Просто юнга! Дошло?!!

Альтия следила за происходившим, от ужаса не в силах поверить собственным глазам и ушам. Кажется, ее мать обнимала и пыталась утешить трясущуюся, рыдающую Кефрию. Двое слуг, не в силах совладать с любопытством, выглядывали из-за двери. Альтия знала, что ей следовало бы вмешаться, но происходящее настолько выходило за рамки ее жизненного опыта, что она способна была только стоять столбом и смотреть. Ей доводилось слышать пересуды кухарок, обсуждавших подобные свары у них дома. Она видела, как торговцы принуждали учиться купеческому делу своих сыновей, отнюдь того не желавших. И она знала, как порою наказывали матросов на других кораблях. Но… в домах старых купеческих фамилий ничему подобному попросту не было места. А если когда и случалось – никто вслух об этом не говорил.

– Дошло, спрашиваю?… – орал Кайл. Орал так, будто от громкости его крика зависело понимание. Оглушенный и наполовину задушенный Уинтроу кое-как ухитрился кивнуть. Кайл выпустил его одежду, и мальчик схватился за край стола, чтобы устоять на ногах. Его голова беспомощно свисала на грудь.

– Я сказал – сейчас! Это значит – немедленно! – пролаял Кайл. Пролаял с яростью и торжеством. Крутанулся к двери и заметил пялившегося слугу. – Ты! Велф! Живо закрой варежку и ступай проводи моего сына на «Проказницу»! Да проследи, чтобы он собрал все пожитки, с которыми явился сюда! Отныне он будет жить не здесь, а на корабле!

Велф поспешно пересек комнату, чтобы взять Уинтроу за руку и увести его вон. Тогда Кайл повернулся к Альтии. Только что одержанная победа над сыном, кажется придала ему наглости и сил, ибо он обратился к ней так:

– Ну что? Хватило у тебя ума усвоить урок, сестренка?

Альтия заставила себя говорить ровным голосом и негромко.

– Мы, пожалуй, все кое-чему научились сегодня, Кайл. В основном же тому, что для тебя все средства хороши, только бы подмять под себя семейство Вестритов.

– Подмять? – Кайл уставился на нее так, словно впервые увидел. Потом быстро посмотрел на двух других женщин, словно желая проверить, так ли они удивились, как он сам. Но Роника ответила ему столь же черным взглядом. Кефрия всхлипывала у нее на плече. – Так вот, значит, что вы обо мне думаете? Подмять вас хочу? – Он мотнул головой и сухо рассмеялся. – И вот этих вот дур я пытаюсь спасти от полного разорения. Да будь я проклят, если сам понимаю, чего ради стараюсь. Я что есть мочи силюсь удержать этот дом на плаву, а на меня смотрят как на злодея. Кефрия!.. Я думал, ты-то хоть понимаешь что к чему. Я думал, мы все с тобой обсудили.

Его жена наконец отняла от плеча матери залитое слезами лицо, но в ее глазах никакого понимания он не увидел. Он покачал головой, не веря себе:

– Ну и чего от меня здесь хотят? – спросил он сразу у всех. – Наши владения день ото дня приносят все больший убыток. У нас есть живой корабль, за который нам, пожалуй, по гроб жизни не расплатиться. Заимодавцы грозятся вот-вот начать отбирать наше имущество… А вы мне хотите сказать, что мы должны наплевать на все это и знай себе чаек попивать в семейном кругу?… Что до Альтии, она, кажется, полагает, что корабль следует отдать ей на игрушки, а она себе будет каждый вечер напиваться с местными морскими волками… да еще и при случае пупочками с ними тереться…

– Прекрати, Кайл! – негромко предупредила его Роника.

– Что это я должен прекратить? Ты сама отлично понимаешь, что я говорю правду, вот только признать это не хочешь. Да послушайте же вы меня хоть недолго! – Он набрал полную грудь воздуха, как бы пытаясь отрешиться от разочарования и гнева. – Мне, знаете ли, о детях надо думать. О Сельдене с Малтой. Я ведь тоже когда-нибудь помру, как и Ефрон. И я совсем не хочу, чтобы после меня осталась только скверная репутация да куча долгов. Ефрон не дал тебе сыновей, Роника, которые могли бы тебя поддержать. В этой семье нет мужчин, которые по-настоящему занялись бы делами. Поэтому я, твой зять, желаю подставить плечо и сделать то, что сделать необходимо… хотя бы это и оказалось болезненным. Я о многом думал в эти последние месяцы и полагаю, что все-таки сумею поставить нас опять на ноги. У меня есть кое-какие связи в Калсиде. С нами готовы заключать сделки. Я, в общем, ничего особенного и необычного не предлагаю. Просто корабль должен работать, и работать как следует: перевозить наиболее выгодные грузы – и настолько быстро, насколько это вообще возможно. А мы тем временем должны оценить все наши владения, и оценить беспристрастно, безо всяких там сантиментов, и оставить при себе только те, которые смогут уже на этот год принести выгоду. Но что еще более важно – мы ни в коем случае не должны отпугнуть наших кредиторов. Если мы начнем все спешно распродавать, они могут решить, что мы идем ко дну, и вцепятся мертвой хваткой, чтобы урвать свой кусок, пока еще не совсем поздно. Я это вот к чему: если они будут видеть, как Альтия напивается по кабакам со всякой чернью… точно в этой семье уже не осталось понятий о чести… это тоже, знаете ли, повлияет. Замарай грязью свое имя, Альтия, – и ты замараешь имя моей дочери, а я этого не хочу. Я мечтаю когда-нибудь выдать ее замуж за достойного человека, а разве приличный человек заинтересуется девушкой, у которой родная тетка – пьяница и потаскуха?

Альтия зарычала:

– Да как ты смеешь…

– Я еще и не то посмею, если дело касается моих детей Я вот этими кулаками выкую из Уинтроу настоящего мужчину, даже если это будет стоить мне его ненависти. Я упрочу денежное положение этой семьи, хотя бы мне пришлось гонять наш корабль так, как ты не гоняла бы его никогда. Если бы ты заботилась о собственных родственниках хоть полстолько, сколько я, ты бы сделала все возможное и невозможное, но выпуталась из грязи и сотворила из себя приличную даму, чтобы отхватить какого следует мужа и тем упрочить семейное состояние…

Альтию охватило ледяное бешенство:

– Стало быть, я должна, точно шлюха, лечь под того, кто больше предложит? Кто тебе за меня калым даст пожирней?

– Уж лучше так, чем под всякую шваль, – ответствовал Кайл. – Вроде того, как ты вчера вечером собиралась, да я тебе помешал.

Еще немного, и Альтия зашипела бы, словно разъяренная кошка, но прозвучал холодный голос Роники:

– Хватит.

Одно-единственное слово. Очень спокойно произнесенное. Роника подвела Кефрию к ближайшему креслу и опустила в него таким движением, словно укладывала белье. Было в ее голосе нечто окончательное, что заставило всех прислушаться и замолчать. Даже Кефрия прекратила всхлипывать. Маленькая темноволосая женщина выглядела еще меньше в своем темном траурном платье. Но, когда она встала между Кайлом и Альтией, оба они сделали по шагу назад.

– Кричать я не буду, сил нет, – сказала она. – И повторять, что скажу, тоже не буду. Так что лучше слушайте и запоминайте. Альтия, сперва ты, потому что с момента прибытия корабля мы с тобой толком так и не успели поговорить. А ты, Кайл, лучше держи рот на замке и не вздумай перебивать меня, даже если захочешь выразить согласие. Итак!

Она перевела дух, как бы на что-то решаясь. Потом подошла к Альтии и взяла ее за руки. Альтия не сопротивлялась.

– Дочка. Я знаю: ты чувствуешь себя обойденной. Ты думала, что унаследуешь корабль. Твой отец, собственно, этого и хотел. Его теперь с нами нет, и я буду говорить обо всем откровенно, хотя это и причиняет мне боль. Он всегда обращался с тобой так, словно ты была одним из сыновей, которых мы потеряли. Если бы твои братья сумели пережить тот мор… увы, они умерли. Но пока они были живы, твой отец всегда говорил: мол, земля пускай достанется девочкам, а корабль – мальчикам. А после их смерти… прямо он никогда этого не говорил, но я знала: он хотел, чтобы земельные владения отошли Кефрии, корабль же – тебе. Но он собирался дожить до преклонного возраста, чтобы вчистую рассчитаться с долгами. А тебя выдать замуж за моряка, который водил бы «Проказницу» по морям от твоего имени… Нет! Не смей перебивать! – резко воскликнула она, заметив, что Альтия открывает рот для возражения. – Мне и без того трудно говорить, а если меня будут еще и перебивать через слово, мы вовсе никогда не кончим этого разговора… – добавила она уже мягче. И снова подняла глаза на дочь: – Если тебе непременно нужно обвинить кого-то за свое разочарование, вини меня. Ибо, когда я была вынуждена признаться себе самой, что твой отец умирает, я послала за Кертилем, нашим давним советником. И вдвоем с ним мы составили все бумаги наилучшим, как мне казалось, образом, и я уговорила твоего отца поставить на них свою подпись. Я не обманывала его, Альтия. Я просто убедила его. И в конце концов он согласился со мной, признав мое решение мудрым. Если мы сейчас начнем делить наше семейное достояние, не выживет никто. И вот, поскольку Кефрия – старшая и у нее есть дети, о которых ей следует позаботиться, я решила прибегнуть к традиции и назначить ее единственной наследницей. – Роника отвернулась от Альтии, потрясенно внимавшей ее словам, и посмотрела на свою старшую дочь. Кефрия все еще сидела неподвижно, уронив голову на стол, но горьких слез больше не лила. Кайл подошел к ней и положил руку ей на плечо. Альтия так и не поняла, пытался ли он утешить жену или это был просто жест собственника. А мать сказала еще: – Кефрия знала, что она теперь наследует все. Она знала также, что, согласно завещанию, должна заботиться о своей младшей сестре до тех пор, пока Альтия не будет благополучно выдана замуж; в случае замужества Альтии отходит приличная сумма в качестве приданого. Так что не только долг крови, но и письменно изложенная воля отца обязывает Кефрию хорошо с тобой обращаться. – Взгляд Альтии по-прежнему был полон отчаяния, и Роника продолжала едва ли не умоляюще: – Попробуй взглянуть на вещи беспристрастно. Я пыталась поступить по справедливости… насколько это вообще возможно. Если бы корабль остался у тебя, ты едва ли наскребла бы денег для его поддержания в должном порядке. Ты представляешь, сколько это все стоит – снабдить судно всем необходимым, нанять команду, делать ремонт?… И даже после очень удачного плавания, может оказаться, что ты, выплатив все необходимое, едва сводишь концы с концами. А если выгоды не окажется совсем, что тогда? Долги за корабль и за наши земли, знаешь ли, увязаны в один узел. Так что разделить наследство у нас никакой возможности не было. Все, что есть, надо использовать сообща, и тогда, если повезет, мы опять встанем на ноги.

– Значит, – сказала Альтия тихо, – у меня нет вообще ничего.

– Альтия, твоя сестра никогда не допустит, чтобы ты нуждалась… – начала было Роника, но Альтия вконец потрясла ее, заявив:

– Правду сказать, мне вообще-то все равно, что она там допустит или не допустит. Верно, я очень мечтала, чтобы Проказница стала моей. Потому что она и так моя, мама… как бы тебе это объяснить? Ну, вроде того, как упряжные лошади Седдона Диба тянут телегу, подчиняясь его вожжам, но все знают, что на самом деле их сердца навеки отданы мальчишке-конюху. А мне принадлежит сердце Проказницы. И я сама принадлежу ей. Свадьба!.. Да не надо мне никакой свадьбы. И деньги, которые принесет наш корабль, пускай идут в семейный кошелек, и пусть все говорят, что хозяйка корабля – Кефрия. Мне бы только ходить в море на нашем корабле. Это все, о чем я прошу, мама… Кефрия. Только ходить в море на ней, и я никогда и ничем вас не побеспокою. И ничего больше для себя не потребую. – Ее взгляд, полный отчаянной мольбы, обратился на мать, потом на Кефрию, наконец-то поднявшую залитое слезами лицо. – Пожалуйста, – выдохнула она. – Пожалуйста…