Текст книги "Вкус яблока"

Автор книги: Роберта Хиккетс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Он просто не любит меня, мам! Все время пристает!

– А ты, конечно, пай-мальчик! Сама невинность! И не думаешь огрызаться в ответ! – Сын вспыхнул, и Мэйбл вздохнула. – Ах, Алан, Алан… Не ищи ты неприятностей на свою голову. Можешь любить этого человека, можешь не любить… Твое дело. Но уважать его ты обязан.

– Он заставил меня убирать за этими чертовыми лошадьми! – заявил сын, выделяя голосом каждое слово.

– Что, тебя одного? Помявшись, он ответил:

– Нет, все работали. И он тоже! Но с одного меня глаз не спускает! И придирается только ко мне!

Мэйбл подъехала к своему дому и только потом взглянула на сына.

– Я хочу, чтобы ты кое-что уяснил, дорогой. Если с тобой будут обращаться хуже, чем с остальными ребятами, обязательно мне скажи. Но не вздумай хныкать только потому, что тебе, видите ли, не нравится работа или тебя, по-твоему, обижают. Не делай из Гарда злодея, а из себя невинного младенца! И заруби себе на носу, если я узнаю, что ты не слушался или работал спустя рукава, я с тебя шкуру спущу! Ясно?

В ответ она ожидала чего угодно, но только не яростного взрыва.

– Почему ты его защищаешь? Ведь я твой сын, ты должна быть на моей стороне! Только потому, что этот идиот полицейский был когда-то твоим дружком, ты решила, что я тебе все вру! А он на тебя и смотреть-то не хочет! Ты ему теперь до лампочки! С папашей Фрэнсиса и мамашей Мэтью он любезничал, а на тебя даже не взглянул. Нужна ты ему очень! Так что зря его дожидалась!

Алан выскочил, хлопнув дверцей, и в несколько прыжков очутился за домом, где между высокими деревьями висел гамак. Мать прекрасно знала, что при желании найдет сына на заднем дворике.

Но желания не было. Она вышла из машины и поднялась на крыльцо. Там стояли две качалки. Блестящие, новенькие. Подарок родителей на новоселье, когда въехала в этот дом. Мэйбл села, обхватив руками колени.

Как это сын догадался, что она и вправду медлила уезжать со стоянки, потому что надеялась еще раз поговорить с Гардом? Неужели это настолько бросалось в глаза? Ей действительно хотелось, чтобы он обратился к ней, хотя бы рассказал, как прошел первый трудовой день мальчишек, если уж нет другого повода для разговора.

Ожидания оказались тщетными… Похоже, сын прав – для Гарда она пустое место. Ему легче притвориться, что он ее в упор не видит, чем о чем-то с ней говорить.

Может, всем будет легче, если вообще забыть дорогу к полицейскому участку? Стоит только заикнуться, и Дороти – добрая душа – впредь сама будет отвозить Алана и забирать его. Так и отработает он положенные триста часов, а Гард постепенно забудет, что Алан ее сын. Вполне возможно, если не мелькать то и дело у него перед глазами, напоминая о своем существовании.

Но сможет ли она пойти на это, зная, что их разделяет всего десяток миль? В состоянии ли отказаться от такой блестящей возможности каждую субботу и воскресенье видеть все еще близкого ей человека?

Да, сможет!

Если так будет легче сыну.

И его наставнику.

Даже в ущерб себе!

В субботу Гард, как обычно, собрался на дежурство. Вышел на улицу и уже хотел сесть в свою машину, как кто-то окликнул его. Шерон! Гард чертыхнулся сквозь зубы. Он нежно любил сестру – она всегда была его другом, – но как раз сегодня хотел улизнуть сразу после семейного обеда. Ан нет – дорогая сестренка тут как тут!

Ему ничего не стоило обмануть родителей и всех своих братьев и сестер, притворяясь, что за последние несколько недель ничего необычного не произошло.

Но с Шерон этот номер не прошел. Ее-то не обведешь вокруг пальца! Когда встречался с Мэйбл, она догадалась, что он влюбился в нее даже раньше, чем понял это сам. И только сестренка знала, насколько был тяжел для него разрыв. В то страшное время, когда он, едва держась на ногах, пьяный, заваливался домой, именно Шерон укладывала его спать. Именно она держала его голову над ванной, когда ему было так плохо, что хотелось только одного – умереть. И успокаивала его, уверяя, что все пройдет.

И сейчас не кто иной, как его дорогая сестренка, направлялась прямехонько к нему.

– Что случилось? – повернулся он к ней с улыбкой, хотя в данную минуту его обуревали совсем не радостные чувства.

– Это я тебя хотела спросить, что случилось.

– Да ничего! Все то же да одно же. Работа, работа и еще раз работа.

– Да ну? – скептически усмехнулась она. – Так уж ничего? А почему во время обеда ни слова не слышал из разговора? О чем мечтал? А меня почему избегаешь? Потому что ничего не случилось?

Гард лишь пожал плечами.

– Извини, мне некогда. К двум на работу.

– Успеешь. Еще масса времени.

Шерон пристально посмотрела на него. Ну и взгляд у нее! Кажется, насквозь видит.

Ему ли не знать, что, когда она так смотрит, ничего другого не остается, лишь выкладывать все как на духу. И Гард сдался. Прислонился к машине, ощущая сквозь рубашку нагретую солнцем поверхность, и небрежно бросил:

– Две недели назад я случайно повстречал Мэйбл Роллинс.

Для сестры одного упоминания этого имени оказалось достаточно, чтобы понять, о ком идет речь. Опять эта особа, которая заставила брата столько страдать и которую сама никогда в жизни не видела!

– Она опять живет в Стампе?

– Что значит опять? – помолчав, спросил он. – Откуда ты знаешь, что она куда-то уезжала?

– Помню, видела заметку в газете, что она и ее… что они переехали в Мемфис. Муж занимает там какой-то важный пост, и у них… маленький мальчик.

– Знала и ничего мне не сказала!

Но сестренку голыми руками не возьмешь.

– Я еще не забыла, какой ты был, когда она выходила замуж! Так что незачем тебе было знать всякие несущественные подробности ее жизни!

Вот, значит, как! Ребенок Мэйбл – это «несущественная подробность»… Впрочем, Шерон права. Если бы он тогда об этом узнал, неизвестно, чем бы дело кончилось…

– Где тебя угораздило с ней встретиться?

– Несколько недель назад во время дежурства арестовал ее сына. Она приходила в участок забрать его.

– Такая же красивая?

Образ Мэйбл встал у Гарда перед глазами, но он тут же отогнал от себя воспоминания о ней.

– Да.

– Замужем?

– Нет.

– Ты все еще… – Она замолчала.

На мгновение ему стало трудно дышать. Наконец удалось выдавить из себя:

– Я ее ненавижу, Шерон!

Сестра положила руку ему на плечо. Точно так же, как и много лет назад, когда он читал объявление о свадьбе Мэйбл.

– Все не можешь ее забыть, – сочувственно сказала она.

Он недовольно взглянул на нее.. – О чем ты говоришь! Ведь тринадцать лет прошло!

– И даже спустя тринадцать лет ты ее ненавидишь… Не презираешь, не относишься безразлично, а именно ненавидишь! Не кажется ли тебе, что испытывать такое сильное чувство…

Гард резко стряхнул ее руку.

– Верно, я любил ее без памяти, и когда она вышла замуж за этого Реджи, думал – не переживу. Но все это было давно и неправда. Сейчас я не желаю ее видеть! Глаза б мои на нее не смотрели!

Внезапно шевельнулась горькая мыслишка, а не кривит ли он душою? Гард тут же отбросил ее.

– Даже вспоминать не хочу, что когда-то был с ней знаком!

– А какой у нее сын?

– Избалованный желторотый юнец!

Шерон улыбнулась, и он запнулся. Что это ему вспомнилось? Желторотый юнец… Когда-то давным-давно отец Мэйбл назвал так его самого. В тот первый – и последний – раз, когда они встретились. «Моя дочь не станет терять время на такого желторотого юнца, как ты!» Тогда эти слова лишь рассмешили его. Но позже ему дали понять, что он не слишком хорош для Мэйбл, и стало не до смеха…

– Несносный, грубый, испорченный мальчишка! – проговорил он. – А мне перевоспитывай его! Вчера думал, смена никогда не кончится. Едва отработал с ним положенные два часа! Что дальше будет – одному Богу известно!

– Может, ты слишком строг к нему?

– Нет. Пусть я его не люблю, но никто об этом никогда не узнает.

– А за что ты его не любишь?

Терпеливо вздохнув, Гард снова принялся перечислять:

– Он несносный, грубый…

– И он ребенок, которого Мэйбл родила от другого, – перебила его сестра.

На мгновение Гард замер, потом обошел вокруг машины и сел за руль. Шерон и с места не сдвинулась. Он завел двигатель и бросил в раскрытое окно:

– Ты хочешь сказать, я ненавижу ее сына, потому что когда-то моя девушка предпочла другого? Что всю вину за это я перекладываю на ее ребенка?

Шерон молча пожала плечами.

А может, она права, может, он и вправду пристрастно относится к Алану, подумал Гард, но тут же одернул себя.

Нет, он не любит мальчишку совсем по другой причине. Потому что тот нахальный, самодовольный, самонадеянный шкет, которому глубоко наплевать на общепринятые нормы поведения. Который мнит себя пупом земли только потому, что у его родителей есть деньги.

– На сей раз ты не права, сестренка, – заметил он.

– Хотелось бы верить. – Шерон сделала шаг назад. – Ну, поезжай. Увидимся.

Гард махнул ей на прощание и тронулся с места. Вскоре он уже подъезжал к полицейскому участку. На стоянке перед ним собралось уже с десяток ребят. Наставник сразу заметил Фрэнсиса и Мэтью, а к тому времени, как получил задание для своих подопечных, подъехал и Алан. Гард быстро окинул взглядом стоянку, но, поймав себя на том, что высматривает Мэйбл, переключил внимание на ребят.

– Сегодня будем сажать кусты на бульваре Рузвельта, – объявил он. Оглядел своих питомцев, с удовлетворением отметив, что сегодня Алан оделся попроще и ничем не выделяется среди остальных. Такие же потрепанные джинсы и поношенные кеды. – Он находится совсем рядом, так что пойдем пешком. Инвентарь нам подвезут.

Команда двинулась в путь – Фрэнсис с Мэтью впереди, за ними Гард, замыкал шествие Алан. И почему этот негодник так упорно не желает общаться с ребятами, недоумевал воспитатель. Идет вон один-одинешенек! На-верное, считает минуты, когда закончится смена и можно будет поехать домой.

Он замедлил шаг, и отставшему ничего не оставалось, как догнать его.

– Ну что, отодрал вчера кроссовки?

– Ага.

Помолчали. Гард мучительно искал тему для разговора. О чем можно говорить с одиннадцатилетним мальчишкой, когда испытываешь к нему явную антипатию, да и он отвечает тебе взаимностью? Когда хочется узнать лишь о том, давно ли разошлись родители, видится ли мать с отцом, встречается ли с другими мужчинами… Но не будешь же задавать ребенку такие вопросы!

– Как тебе нравится Стампа? – спросил он. Лучше уж держаться подальше от опасных тем.

Алан явно помрачнел.

– Дурацкий город! Не нравится он мне. Вот Мемфис – это да!

– А по-моему, ты не прав. Город неплохой. И бабушка с дедушкой рядом. Всегда можно к ним в гости сходить.

Наставник окликнул остальных, и они все вместе перешли на другую сторону улицы. Фрэнсис с Мэтью тут же вырвались вперед.

– Лучше б отец был рядом! – Алан искоса взглянул на Гарда, как тот отреагирует, и взахлеб заговорил: – Мой папа живет в огромном доме. В саду бассейн с водопадом. И работа у него классная. Он вице-президент химического концерна. Самый молодой! И зарабатывает кучу денег! Он сказал, что я могу приезжать к нему, когда захочу, и мы вместе куда-нибудь махнем. Может, в Калифорнию… Правда, мы там уже сто раз были! А может, на Гавайи и еще дальше. Да куда угодно!

– Здорово! – воскликнул Гард, тщательно скрывая, как ему неприятно это слышать.

Впрочем, иного от баловня судьбы, Реджинальда Роллинса, и ожидать нельзя. С самого рождения ему все подносилось на блюдечке с голубой каемочкой. За что бы он ни брался, все у него получалось! Не то что у безвестного лейтенанта, который преуспел лишь в двух вещах – стал хорошим сыном и неплохим полицейским…

В одном Роллинсу не повезло. В женитьбе.

Скорее всего он сам был инициатором развода. Не Мэйбл же! Она вышла за него замуж из-за денег. Так неужели добровольно согласилась бы променять огромный дом с бассейном, престиж, путешествия, наряды и прочие атрибуты богатства на маленький, ничем не примечательный домик здесь, в Стампе?

Да ни за что! Следовательно, это муж развелся с ней. Наверное, надоела ее алчность… А может, решил, что ему нужна женщина, которая любит его самого, а не его деньги.

А вот он, Гард, ни за что бы не развелся с Мэйбл. Впрочем, быть ее мужем ему не грозит.

Воспитатель объяснил ребятам, что делать, и те взялись за работу. Кусты, которые надлежало посадить, уже стояли в ящиках рядом со свежевыкопанными ямками. Ими предстояло заняться Фрэнсису и Алану, а Мэтью ждало другое задание – посадить анютины глазки под только что установленным дорожным знаком к муниципалитету.

Сегодня Гард больше наблюдал, чем работал. Задание было несложное, хотя и самому время от времени приходилось браться за лопату – когда попадалась каменистая почва. Через час он поменял ребят местами – Фрэнсиса отправил сажать цветы, а Мэтью копать. Алана же оставил на прежнем месте, что тому явно не понравилось – попробуй-ка помахай лопатой целых два часа, не переставая! Взгляд, которым он одарил своего наставника, был далек от дружелюбного, но Гарда это не смутило. Он преследовал свою цель. Решил провести эксперимент. Поставить капризного подопечного поработать сначала с одним, потом с другим мальчишкой и посмотреть, что из этого выйдет. Может, тогда он хоть немного подружится с ними. До сих пор парень пресекал все попытки к общению. Если к нему обращались, лишь что-то невнятно бурчал в ответ, а то и вовсе отворачивался.

Сегодня вечером должно было состояться собрание наставников – обсудить, как идут дела, какие у ребят успехи. С двумя у него никаких проблем нет, а вот о том, что Алан явно настроен враждебно по отношению к другим, видимо, придется сказать. Пусть переводят его в другую группу. Может, тогда выйдет какой-нибудь толк.

И сорванец будет счастлив избавиться от него. А уж про мать и говорить нечего! Наверняка сейчас страдает, что ее сыночку приходится столько времени проводить в его обществе. И Фрэнсис с Мэтью не станут слезы лить, если Алана заберут из их группы. Они вдвоем прекрасно сработались и, конечно, будут рады принять в свою компанию кого-нибудь пообщительнее.

Так что если парнишку передадут другому наставнику, все от этого только выиграют. С точки зрения здравого смысла это самое великолепное решение.

И все-таки не всегда следует руководствоваться здравым смыслом.

Нет, решил Гард, спешить не нужно. Он расскажет о проблемах, которые возникают у него с Аланом, а там пусть решают!

Но он обязан дать мальчишке хотя бы один шанс! Пусть поработает в их группе с месяц. И если все останется по-прежнему, значит, уйдет в другую. Но он, Брустер, будет спокоен – испробовал все возможные средства, все до единого!

– Завтра я веду детей в кафе. Они уже давно клянчат пиццу. Отпустишь Алана с нами?

Мэйбл хотела было согласиться с предложением сестры, но вспомнила, что сын по субботам работает.

– Нет, мы уже договорились пойти в другое место.

– Да ладно тебе! Мы же успеем до игры в гольф. Так что ни папа, ни мистер Роллинс не пострадают, – принялась уговаривать Дороти. – Это кафе рядом с вашим домом. Там еще на вывеске такой потешный поваренок нарисован! Мы и тетю Мэйбл с собой возьмем, правда, Саманта?

Ее дочь, очаровательное создание четырех лет от роду, энергично замотала головой, отчего ее золотистые длинные локоны заходили из стороны в сторону.

– Ага! Такой смешной поваренок… – ангельским голоском пропела она.

– Мне очень жаль, детка, но Алан не сможет пойти. Спасибо за приглашение, Дороти.

Сестра погладила дочку по голове.

– Беги, поиграй с Аланом и братиками!

Сама же начала убирать со стола. Мэйбл приняла ей помогать. Слава Богу, отбрыкалась, с облегчением вздохнула она.

Но радость ее оказалась преждевременной.

– А завтра он, конечно, не сможет поиграть с отцом в гольф. Верно?

– Да…

– А после воскресной службы не останется у родителей пообедать?

Мэйбл сделал вид, что всецело занята грязной посудой. Очистила каждую тарелку от объедков, поставила в посудомоечную машину, включила ее и, собравшись с духом, ответила:

– Сможет, но ненадолго.

– Что с тобой происходит? – в лоб спросила Дороти.

Мэйбл вытерла руки, закрыла дверь на кухню и взглянула сестре прямо в глаза.

– Ты помнишь Гарда Брустера?

– Это тот парень огромного роста с курчавыми каштановыми волосами и обалденными серыми глазами? – Дороти, помолчав, сухо добавила: – Ну как же, как же… А что?

– Он сейчас служит в военной полиции. В форте Джи-Пойнт… – Мэйбл облизала внезапно пересохшие губы.

– Вот как!

Этого восклицания оказалось достаточно, чтобы Мэйбл бросило в жар. Тринадцать лет назад сестра прямо заявила ей, что нужно быть дурой, чтобы бросить Гарда и выйти замуж за Реджи только в угоду родителям. Дороти умоляла ее передумать, на поддаваться на уговоры отца с матерью, пытавшихся превратить замужество в деловую сделку. После того как Мэйбл, не поддавшись на уговоры, заставила-таки сестру сказать Гарду по телефону, чтобы он ее больше не беспокоил, что она не желает его видеть, Дороти отказалась быть ее подружкой на свадьбе. Она и в церковь ни за что не пошла бы, если бы родители не заставили. А когда Мэйбл сообщила ей, что разводится, бросила лишь одно слово «Отлично!»

– Ну и как, у него все такая же потрясающая фигура? – вывела ее Дороти из задумчивости.

Мэйбл закрыла глаза, и образ когда-то любимого ею человека тут же возник перед глазами – потертые джинсы, выцветшая футболка… Взглянув на сестру, хмуро усмехнулась.

– Не поверишь, но я не обратила внимания.

– Да брось ты! Разойтись с мужем еще не значит стать монашкой. – Сестра вытащила из холодильника сырный кекс и поставила на стол. Мэйбл тем временем расставила тарелочки и разложила столовое серебро. – Так он простил тебя?

Мэйбл протянула сестре нож и усмехнулась, когда та отрезала два тоненьких, почти прозрачных ломтика. Она по опыту знала, что эти два крохотных кусочка – только начало. В зависимости от того, насколько серьезный предстоит разговор – а этот обещал быть очень серьезным, – они могли умять весь кекс, прежде чем прийти к какому-то решению.

– Ты говоришь так, как будто считаешь его ужасно злопамятным, – заметила она, откусывая кусочек.

Сестра всегда обожала печь сама. И кексы у нее удавались на славу. Раньше, когда у Мэйбл с мужем было все хорошо, она не работала, а только вела хозяйство, и сама любила испечь своим мужчинам что-нибудь вкусненькое. Но те времена канули в Лету… Теперь у нее после напряженного трудового дня не хватало на готовку ни времени, ни сил. Схватит что-нибудь в магазине, и слава Богу…

– Скажем, я бы не удивилась. Чего-чего, а гордости у этого парня было предостаточно. – Дороти всегда отличалась трезвым взглядом на вещи. – Кроме того, ухажер тебя любил, а ты его бросила!

– Он никогда не говорил…

– Ах, оставь! Неужели иначе он позволил бы тебе садиться ему на шею? Если бы ему нужно было с кем-нибудь переспать, без труда бы нашел – с кем. Да и ты его любила, не спорь! Вспомни, как пользовалась любой возможностью, чтобы с ним встретиться. Родителям сочиняла всякие небылицы, а сама удирала к нему. Разве не так?

– Давай не будем об этом, ладно? Я знаю, ты всегда считала, что мне не следует выходить замуж за Реджи. И в конце концов оказалась права. Мне и вправду не нужно было этого делать. Но я не жалею. По крайней мере у меня есть сын.

– С Гардом у тебя тоже были бы дети.

– Алана не было бы…

Согласно кивнув, Дороти отрезала еще два кусочка кекса.

– Значит, Гард Брустер служит в военной полиции и снова живет в Стампе. А откуда ты это узнала?

Мэйбл припомнила ту субботнюю ночь, и аппетит как рукой сняло. Телефонный звонок раздался в половине первого, когда она уже крепко спала. С трудом нащупала в темноте телефонную трубку. А когда до нее дошел смысл слов дежурного полицейского, похолодела от ужаса. Этого не может быть… Нет-нет, только не ее сын!

– Что ты молчишь, сестрица? – вывела ее из задумчивости Дороти.

Не глядя в ее сторону, Мэйбл рассказала все – как позвонили из полиции, как она встретила в участке Гарда, как следователь допрашивала сына, как его наказали общественно полезным трудом. Выговорившись, долго сидела молча.

– Если отец узнает, он разнесет всех в пух и прах, – задумчиво проговорила Дороти. – И мистер Роллинс тоже. Ну, милая, не хотела бы я быть на твоем месте! Почему ты им сразу не сказала? Почему не попросила о помощи?

– Чем это они могли помочь?

– Перестань притворяться! Тебе отлично известно, что папа знаком в городе со всеми нужными людьми, а кого не знает он, знает мистер Роллинс. Они бы играючи вытащили внука из этой истории.

– Но я вовсе не хочу, чтобы его вытаскивали! Иначе он решит, что ему все может сойти с рук!

– Это верно, – Дороти отрезала еще по куску кекса. – Но тебе все равно придется им все рассказать. Никуда не денешься! Нужно же будет как-то объяснить, почему Алан не может играть в гольф по субботам и обедать с бабушкой и дедушкой по воскресеньям.

– Знаю, – уныло проговорила Мэйбл. – Самое ужасное то, что его поймал не кто иной, как Гард. Ты ведь знаешь, что папа его не забыл. Да что папа! Даже адвокат Моррисон помнит его фамилию!

И неизвестно, отчего папа разозлится сильнее – оттого что Алана забрали в полицию или оттого что это сделал Гард.

Брустер сидел на скамейке перед полицейским участком. Во двор одна за другой въезжали машины – родители спешили забрать своих чад домой. Была суббота, пять часов дня. Три недели из четырех, которые он решил дать Алану в качестве исправительного срока, истекли. Сегодняшний день прошел не лучше, чем всегда, даже, пожалуй, хуже. Парнишка пребывал в дурном расположении духа и встречал в штыки каждое задание, которое давал ему наставник Фрэнсиса и Мэтью вообще довел до белого каления. А сей раз ребята ему вряд ли простят, подумал Гард. Это ж надо додуматься заявил, что он за них всю работу делает.

Сейчас этот паршивец сидел за столиком и от нечего делать отдирал отклеившуюся подошву кеда, дожидаясь, когда за ним приедет мать. Гард тоже ее ждал, и вот почему. В следующую субботу Алан, если не исправится, перейдет к другому воспитателю. А пока ему дается последний шанс. И любую помощь го стороны матери можно будет только приветствовать.

Вот и дожидайся ее, чтобы сказать об этом, хотя давно можно было уйти домой.

Впрочем, так ли уж он хочет помочь этому негодному мальчишке. А может, просто ищет повод, чтобы пообщаться с его мамулей?

Не исключено, хотя признаваться в этом – нож острый. Две недели назад он заявил своей сестре, что не желает больше видеть Мэйбл. С тех пор и в самом деле не видел. В прошлую субботу она привезла Алана, но даже не вышла из машины. Сегодня – та же картина.

Но на сей раз они наконец увидятся и поговорят. Он заглянет в ее бездонные как небо глаза, услышит милый южный говорок ч…

О, черт! Какой же он осел! На адские муки обрекает себя ради какого-то мальчишки, который к тому же его терпеть не может! А что ждет его, Гарда? Вернется домой и тут же окунется в омут воспоминаний! Они станут преследовать его день и ночь. Нет, нужно бежать отсюда! И чем скорее, тем лучше.

Поздно… На стоянку вырулил шикарный автомобиль. Мальчишка встал из-за стола и направился к выходу.

– Эй, Алан! – окликнул его воспитатель. – Скажи своей маме, что я хочу поговорить с ней.

– Сами скажите! – пробормотал он сквозь зубы, но просьбу все же выполнил.

Не прошло и секунды, как Мэйбл выключила двигатель и вышла из машины. Выражения глаз не видно – их скрывают солнечные очки. Впрочем, догадаться нетрудно – взвинчена до предела: плотно сжатые губы, вздернутый подбородок…

Гард подождал, пока она подойдет поближе, – не хотел, чтобы Алан услышал их разговор.

– Добрый день, миссис Роллинс!

Не по имени же к ней обращаться, когда кругом столько народа.

– Значит, миссис Роллинс? – тихо проговорила женщина, снимая очки. – Если думаешь, что и я буду называть тебя лейтенант Брустер, спешу разочаровать!

– Неудивительно. Уж чего-чего, а разочарований, связанных с тобой, мне всегда хватало.

Вздрогнув, женщина застыла на месте. Ну зачем он с ней так, запоздало укорил себя Гард. К чему ворошить прошлое? Как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

И наставник перешел прямо к делу.

– Я хотел бы поговорить с тобой об Алане. Мы с ним никак не сработаемся.

– Вот как? Он говорит, что ты к нему придираешься, – бесстрастным тоном произнесла мать.

Гард едва не вспылил, но, заставив себя сдержаться, бросил:

– Извини, что задержал. Я попрошу начальство перевести Алана в другую группу.

Он круто развернулся, чтобы уйти, но не успел – маленькая теплая ладонь легла на его плечо. Словно огнем опалило – ни шелохнуться, ни двинуться…

– Я же не сказала, что поверила ему, Гард, – заметила Мэйбл, снимая руку.

Он медленно обернулся и взглянул на нее. Милое лицо, невинные глазки… Такие уж невинные? Когда-то он уже жестоко обманулся, решив, что Мэйбл наивная, чистая девочка. А она поиграла с ним и бросила. Вышвырнула, как выкидывают надоевшую игрушку. И сейчас вполне способна проделать такой же фокус. Если ему хватит ума ей позволить.

– У него в школе все в порядке? – хмуро спросил он.

Мэйбл кивнула.

– Да. Успевает по всем предметам. По поведению удовлетворительные отметки. И с ребятами дружит.

– А дома как себя ведет?

– После того, что с ним случилось, он часто бывает раздраженным. Что правда, то правда. Вот, пожалуй, и все. – Сунула руки в карманы и прислонилась к низкой стене. – Сын терпеть не может ездить сюда. Обычно по субботам он играл с дедушкой в гольф, а воскресенье проводил с моими родителями. Теперь все изменилось…

Мимо прошел адвокат из военной прокуратуры. Он тоже, как и Гард, работал с трудными подростками. Лейтенант подождал, пока тот пройдет, и тихо спросил:

– Что ты ему рассказала обо мне?

Женщина вспыхнула. А с румянцем на щеках она еще красивее, подумал Гард. Какая-то трогательная и беззащитная.

– Только то, что мы с тобой давно знакомы, – дрогнувшим голосом проговорила она. – Что когда-то были друзьями.

– Друзьями? – ехидно переспросил он. Вот уж что их никогда не связывало, так это дружба. Все было – непреодолимая тяга друг к другу, безудержная страсть. И любовь… Его безответная любовь…

Но Мэйбл не обратила внимания на его сарказм. Подумала и тихонько сказала:

– Может быть, в этом все дело…

Она хотела что-то добавить, но не успела – подошла какая-то женщина и бесцеремонно взяла Гарда под руку. Мэйбл вспомнила, что видела ее в полицейском участке, когда арестовали сына. Тогда незнакомка показалась ей ослепительно красивой.

– Не помешаю? – улыбнулась она.

Вблизи эта особа оказалась еще очаровательнее, чем при первой встрече, но Мэйбл красотка сразу не понравилась.

– Это мать Алана, – представил ее Гард.

Значит, мать Алана, печально улыбнулась она. Когда-то он называл ее милая, любимая, а когда занимались любовью – малыш. Теперь даже имени ее произнести не хочет…

– Меня зовут Барбара Энджерс. Работаю в отделе общественных связей.

– Мэйбл Роллинс.

Руку эта дама ей не протянула – ведь тогда пришлось бы отцепляться от Гарда. Ладно, обойдемся без рукопожатий, раздраженно подумала Мэйбл, не очень-то и хотелось.

– Мы говорили об Алане, – поспешил внести ясность Гард.

Как он торопится доложить этой роскошной брюнетке, что это просто деловой разговор, нахмурилась Мэйбл. Она что, очень ревнива? Впрочем, ей-то какое дело!

– Алан, Алан… Ах, да! Такой симпатичный мальчик. Только на лейтенанта почему-то сердится. Хотя это легко объяснимо. Нарушители закона обычно не питают добрых чувств к полицейскому, который их поймал. Так что работать с ними довольно тяжело.

Гард повернулся к Мэйбл – впервые с тех пор, как эта мадам подошла к ним.

– Так что вы мне собирались сказать?

– Не помню, – отрезала мамаша непутевого сынка.

Естественно, она все прекрасно помнила, но разве станет в присутствии этой красотки признаваться, что Алан ревнует ее к полицейскому. Мальчик с самого дня развода ненавидел каждого мужчину, к которому мать проявляла хоть какой-то интерес, опасаясь, что тот займет в ее жизни место отца.

– Вы с мужем в разводе? – спросила Барбара.

Мэйбл спокойно посмотрела на нее.

– Да.

– Он знает, что случилось с сыном?

Разведенная женщина вздохнула. Последний раз она разговаривала с Реджи почти восемь месяцев назад. Тогда и сообщила ему, что как только закончится срок аренды квартиры, они с сыном уедут в Стампу. Он в очередной раз обвинил ее в том, что она его бросает. Он, мол, всегда знал, что на нее нельзя рассчитывать, что она эгоистка, которая печется только о своем благополучии. Из-за нее, видите ли, и он оказался в таком бедственном положении. На этом ее терпение иссякло, и Мэйбл выскочила из комнаты. С тех пор они не виделись и не разговаривали.

И сейчас, понимая, что Барбара и особенно Гард ждут от нее ответа, она, откашлявшись, сказала:

– Нет, не знает. Я подумала, что будет лучше не говорить отцу.

– Но ведь Алан его сын, миссис Роллинс! Имеет же он право знать, что его мальчик попал в беду!

Участливый голос Барбары едва не вывел мать-одиночку из себя. Хотелось резко бросить: «Отец Алана наркоман! Ему нет и сорока лет, а выглядит на все пятьдесят! Работать он не в состоянии. Без родителей вообще пропал бы. Он все время не в себе – либо накачан наркотиками, либо отходит после них. Он и со своими-то проблемами разобраться не может. А тут еще какой-то сын…»

Но разве могла она это сказать?

Да еще в присутствии Гарда?

– Поверьте мне, мисс Энджерс, – с напускным спокойствием произнесла она. – Если бы это помогло делу, я обязательно сообщила бы обо всем отцу Алана.

– Сын часто о нем вспоминает. Гард говорит, любит хвастаться, что у отца много денег, хороший дом, престижная работа. – Она помолчала. – Они часто видятся?

– Нет.

– Это ваш муж так решил или вы сами? Мэйбл опустила глаза.

– Оба. Однако надеюсь, в ближайшем будущем все изменится.

Голос Энджерс стал еще вкрадчивее.

– Но мальчик хоть как-то общается с отцом?

– Раз в две недели разговаривает с ним по телефону.

Обычно разговор происходил в доме Роллинсов. Сначала Реджи звонили его отец или мать, чтобы узнать, в состоянии ли их сын беседовать со своим чадом. Если нет, у стариков всегда наготове было следующее объяснение: «Папа не может с тобой сегодня разговаривать, Алан, потому что плохо себя чувствует». Мальчик воспринимал эти слова как нечто само собой разумеющееся и никогда не интересовался, чем это отец так часто болеет.

Что-то она темнит, подумал Гард, наблюдая, как Мэйбл машинально чертит на песке кончиком туфли какие-то фигурки. Нетерпеливо покусывает губы, смущенно прячет глаза… С чего бы это?

Может быть, испытывает неловкость, оттого что не сумела удержать богатого муженька? Или разозлилась, когда Барбара намекнула, что Реджи в отличие от мамаши мог бы чем-то помочь, а может быть, стыдится обсуждать свои личные проблемы в его присутствии?