Текст книги "Сладкая месть"
Автор книги: Роберта Джеллис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
– Закрой свой рот! – прорычал он. – Я убью его, но письмо написала ты. Если ты издашь еще хоть звук, я вышибу из тебя мозги!
Затем Гериберт повернулся к Уолтеру и сделал это как раз вовремя. Его предполагаемая жертва разоружила одного воина, который пытался поднять с пола оружие, стараясь в тоже время уклониться от меча Уолтера и не путаться под ногами у своих товарищей. Второй воин Гериберта, получив рану в бедро, истекал кровью. Третий как раз наступил ногой на меч, лежавший на полу, и попятился назад, что позволило ему избежать полной силы удара, обрушенного на него Уолтером.
29
Сибель уставилась на главного воина сэра Роланда широко открытыми глазами.
– Сэр Уолтер уехал один? – повторила она. – Но это небезопасно! Неподалеку отсюда мы уже подвергались нападению, и наши преследователи узнали тогда именно его щит. Я не допущу, чтобы это повторилось снова! Собери двадцать вооруженных человек и седлайте лошадей!
Она повернулась и побежала ко входу в замок, оставив вопросы воина о том, куда им следует ехать, без внимания. Она не хотела, чтобы уехали без нее и в то же время вступать в спор, который был бы неизбежен, если бы она сказала, что собирается сопровождать их. Она не могла подвергать себя опасности, если таковая существовала, в чем она сомневалась. Но она не могла в то же время не поехать с людьми, ибо хотела предложить кров и соответствующее воспитание ребенку Уолтера, даже предложить убежище Мари в случае необходимости, а без нее их выезд мог стать непростительным оскорблением.
Сибель в считанные минуты сбросила с себя платье и натянула костюм для верховой езды. К тому времени, когда она снова спустилась во внутренний дворик, ее уже ждала оседланная Дамас. Конюх помог ей запрыгнуть в седло, и она направила свою кобылу к месту построения всадников. Главный воин протестующе закричал, как того и ожидала Сибель, но она не обратила на его протесты внимания и, воскликнув: «Следуйте за мной!», ударила Дамас кнутом с такой силой, что кобыла стремительно пересекла подъемный мост и пустилась по тропинке, ведущей к дороге.
Сибель обладала легким весом; кобыла отличалась быстротой и огромной силой. Лошади воинов не имели никакого шанса догнать или перегнать ее. Воины понимали, что им не остановить их госпожи, к тому же ее родители и дед с бабкой ценили ее гораздо выше всех драгоценностей мира. Если с ней случится беда, их постигнет гораздо худшая участь. Они мчались за госпожой во весь опор, пришпоривая и хлеща кнутами своих скакунов. Они быстро покрыли милю, разделявшую Клиро и Хей, но тут перед ними возникла речка, которую нужно было переходить вброд.
Несколько человек проверили брод. Затем мужчины выстроились вдоль брода в линию, так что, если бы Дамас споткнулась, всегда кто-нибудь смог бы подхватить кобылу или Сибель. Несмотря на спешку, Сибель не возражала против мер предосторожности. Несколько лишних минут, потраченных на безопасный брод, были ничем в сравнении с тем временем, которое ушло бы на ее спасение, упади она в реку.
Кроме того, тревога Сибель почти улеглась. В силу своего предыдущего опыта она больше всего боялась, что Уолтер наткнется на засаду где-нибудь на дороге. Но никаких признаков засады они не обнаружили. Несмотря на быстрый аллюр лошади, Сибель рассматривала на ходу местность и пришла к выводу, что по этой дороге не проезжал большой отряд всадников. Таким образом, они собрались на берегу и пустили лошадей рысью по направлению к Хею.
Поместье находилось совсем рядом, но, когда они увидели ворота, которые, к большому облегчению Сибель, были открыты, главный воин предостерегающе крикнул – по северной дороге к поместью быстрым галопом приближался большой отряд. Сибель крикнула и ударила кнутом Дамас, которая устремилась вперед. Воины протестующе загудели и пришпорили своих скакунов.
Сибель и ее люди находились несколько ближе к воротам, кроме того, звук женского голоса привел в замешательство предводителя отряда Гериберта. Он знал лишь единственную женщину, причастную к этому делу, – леди Мари. Не прибыл ли он преждевременно? Если так и если человек, которого искал их господин, заметил их, он мог поднять тревогу и бежать. Было очевидно, что люди, следовавшие за женщиной, не являлись рыцарями и не носили цветов человека, которого искал их господин. Предводитель поднял руку и в замешательстве остановил свой отряд. Сибель и ее люди тем временем въехали в поместье Хей. И только когда за ними торопливо закрыли ворота, человек сэра Гериберта понял, что ошибся, и что теперь некие непредвиденные обстоятельства могут нарушить планы его господина.
Несколько серфов, работавших во дворе поместья около ворот, испуганно закричали и прижались друг к другу, увидев вооруженных всадников. Однако людям Сибель было не до них. Одни спешились, чтобы закрыть ворота на засов, другие поехали вокруг дома с целью осмотреть те части небольшого внутреннего дворика поместья, которые были скрыты от них, а третьи, обнажив мечи, принялись исследовать постройки и хижины.
Сибель направила Дамас к сбившимся в кучу серфам поместья и спросила, приезжал ли сюда Уолтер. Один из них начал что-то бормотать в ответ, но, прежде чем он закончил, из-за угла дома, где находилась конюшня, появился главный воин.
– Он здесь, госпожа! – крикнул воин. – Лошадь господина здесь, а мальчик-конюх связан!
– В дом! – воскликнула Сибель.
– Оставайтесь на лошади, госпожа! – попытался остановить ее главный воин. Он с самого начала не имел намерений ехать в Хей. Однако, когда Сибель покинула Клиро, он забрал лошадь у одного из воинов и последовал за своей госпожой.
– Вы защищайте ворота! – приказала Сибель. – Возможно, этот отряд попытается проделать в них брешь.
Главный воин знал, что она права, но знал он также и то, что не должен пускать ее в дом, где, возможно, таилась серьезная опасность. И все же он не имел понятия, как остановить госпожу, поскольку удержать ее силой было делом немыслимым. В эту минуту из небольшой кузницы появились два воина, которые вели перед собой кузнеца и бейлифа. Более того, как только замеченный ими отряд достиг ворот, снаружи послышались гневные ругательства и крики, доказавшие, что Сибель пришла к верному заключению. Этот отряд намеревался попасть в Хей; они проезжали здесь отнюдь не случайно.
Ворота потряс удар. Удар был незначительным – вероятно, два-три человека просто налегли на ворота, желая убедиться, закрыты ли они на засов, но это был явный признак того, что эти люди намерены прорваться в поместье силой. Главный воин еще раз обратился к Сибель с просьбой не забывать об осторожности и повернулся к бейлифу, пытаясь успокоить его и убедить в том, что они не причинят им вреда и отнюдь не собираются грабить Хей, а, напротив, хотят защитить поместье от нападения. Еще один удар потряс ворота.
– Никто не берет с собой в набег женщин, – раздраженно бросил бейлифу главный воин. – Мы сами ищем укрытие.
Наконец-таки страхи бейлифа улеглись, и он смог внять голосу разума. Он вспомнил, что женщина приказала защищать ворота, и принялся отвечать на вопросы главного воина об оборонительном оснащении поместья. Третий, более сильный, удар потряс ворота. Главный воин встревожено поднял голову. Эти люди где-то нашли бревно или брус и использовали теперь его как таран. Он приказал найти все имеющиеся в распоряжении повозки и подкатить их вплотную к воротам. Бейлиф с пониманием дела велел серфам загрузить повозки камнями, кусками необработанного железа и всем тяжелым, что попадется под руку.
Четвертый удар потряс ворота: засов скрипнул.
Внутри опочивальни Уолтер, вытянув во всю длину руку с мечом, отражал щитом удар раненого. Его спина была полностью открыта и не защищена. Сэр Гериберт молниеносно сделал три шага и занес над головой меч. Чтобы приободрить своих людей на ожесточенную схватку, Гериберт пообещал богатую награду тому, кто убьет Уолтера. То, что он мог избежать лишних расходов, убив Уолтера собственноручно, наполнило его сердце неудержимой радостью.
Но, ударив в спину Уолтеру, Гериберт промахнулся. Уолтер каким-то образом почувствовал его присутствие и уклонился в сторону, так что меч Гериберта не угодил в цель. Уолтер тотчас же повернулся и нанес Гериберту такой удар сверху, что у того онемела рука, хотя удар ему все же удалось отразить. Второй удар непременно был бы смертельным, но один из людей Гериберта бросился в этот момент на щит Уолтера, а другой с такой силой ударил его по легкому, стальному шлему, что Уолтер упал на колени.
Но даже тогда Уолтер не сдался. Он поднял щит, защищая голову, и резанул мечом понизу с такой силой, что рассек лодыжку нападавшему на него неприятелю. Второй воин подпрыгнул, чтобы избежать удара, а Гериберт занес меч для coup de grace[19]19
Последний удар, чтобы прекратить страдания (фр.).
[Закрыть], снова целясь в незащищенную спину Уолтера. На этот раз Гериберт понимал, что Уолтеру не уклониться от удара, поскольку он находился на коленях.
Сибель впустила четырех воинов в дом перед собой, и, как только дверь открылась, они услышали лязг металла и мучительный вопль. Они разом издали в ответ воинственный клич.
Сэр Гериберт остановился с занесенным над головой мечом и пронзительно закричал:
– Сюда! Сюда!
Гериберт снова был готов заплатить обещанную награду. Несмотря на то, что с Уолтером уже почти было покончено, стоило Гериберту услышать мужские голоса, раздавшиеся в главной палате, как он несказанно обрадовался помощи. Теперь он снова воспрянул духом. Его щит слегка ушел в сторону, а меч, нацеленный для удара, остановился на полпути, когда он начал звать тех, кого принял за своих.
Уолтер не пришел в отчаяние даже тогда, когда его ранили и сбили с ног. Рассеченная лодыжка мгновенно вывела из боя еще одного неприятеля, обеспечив Уолтеру некоторое преимущество. Он подсознательно чувствовал, что Гериберт находится сзади и немного справа от него, готовый нанести очередной удар. Поэтому Уолтер поджал под себя одну ногу, намереваясь развернуться и уклониться от меча, но стоило ему услышать голоса снаружи, как надежда тотчас же оставила его. И поскольку ему, так или иначе, суждено было погибнуть, он решительно настроился отправить на тот свет своего главного врага.
Не думая больше о самообороне, Уолтер отбросил в сторону щит, молниеносно вскочил на ноги, обхватил двумя руками эфес меча и вонзил лезвие в живот Гериберта с такой силой, что оно не только пронзило кольчугу, но, разрезав ее до самого солнечного сплетения, застряло в грудной клетке. Уолтер понимал, что не успеет освободить меч, чтобы отразить удар, а щит, которым он мог закрыться от мечей двух соперников, что находились у него за спиной, валялся на полу. И вот только сейчас, ожидая в этот последний бесконечный момент смертельной раны, он, наконец, осознал, в какую ловушку заманила его Мари.
Но удара не последовало. Уолтер услышал за спиной новые вопли боли и ужаса, заглушившие стоны изувеченного им человека. Эти вопли быстро прекратились. Люди Сибель мгновенно расправились с остальными врагами, которые, уставшие и израненные, были просто ошеломлены смертью своего господина.
Опытный боец мог ждать смерти, но его тело продолжало бороться за жизнь. Даже когда мышцы на его спине напряглись в ожидании боли, Уолтер пытался вытащить клинок, нажав ногой на тело Гериберта, чтобы встретиться со своими противниками лицом к лицу. Ему удалось повернуться как раз в тот момент, когда в дверях появилась Сибель. Не в силах пошевелиться, он широко открыл от изумления глаза и рот. В этот момент любой убийца мог легко и не спеша перерезать ему глотку самым тупым ножом, и он бы не оказал ни малейшего сопротивления.
Сибель же подобного удивления не испытала. Она оттолкнула в сторону одного из своих людей, который, перерезав глотку последнему убийце, только что выпрямился, легко перепрыгнула через трупы, схватила Уолтера за руку и закричала:
– Любимый, ты ранен?
– На этот раз я не сломал ключицу, – ответил он, но затем задумался на мгновение над своими словами и проревел: – А ты что здесь делаешь?!
Сила его голоса, несмотря на красную струйку, что стекала из-под его левой руки, убедила Сибель в целости и невредимости ее мужа. Ей так хотелось ответить ему: «Спасаю жизнь идиота», но она думала об отряде, который находился за воротами и о котором Уолтер не знал, и понимала, что это была не самая подходящая минута для спора.
– Мы осаждены, – ответила она, игнорировав вопрос Уолтера. – Я привела с собой двадцать человек, но за воротами находится более многочисленный отряд, и эти люди пытаются прорваться внутрь.
– Нам нечего их бояться, – начал Уолтер, догадавшись, что это люди Гериберта. – Смерть их господина положила конец упованиям на будущую наживу, так что они, скорее всего, спокойно уедут, узнав об этом.
Однако, когда он говорил, до него вдруг дошло, что им с Сибель приходится кричать, чтобы услышать друг друга среди шума, производимого истерическими воплями женщины. Сибель, казалось, поняла это в тот же самый момент, и они оба повернули головы в направлении, в котором уже смотрели остальные воины.
– Заткни ради меня эту проклятую сучку, – бросил Уолтер Сибель, – а я тем временем оповещу людей сэра Гериберта о смерти их господина. – Он направился к выходу, но у дверей повернулся, вспомнив, как Сибель смотрела на Мари. – Только не убивай ее, – предупредил он. – Просто закрой ей рот.
Сибель подошла к Мари, которая прижалась к стене и таращилась на трупы и море крови на полу. Глаза ее почти вылезли из орбит, и она визжала на единственной высокой ноте, насколько позволяло дыхание, затем хватала ртом воздух и начинала орать снова. Перво-наперво Сибель схватила ее за плечи и попыталась оторвать от стены, но Мари стояла, как каменный истукан. Тогда Сибель подозвала мужчину и сказала:
– Отведите ее в другую комнату.
Пока обезумевший взгляд Мари не отвлек Сибель от мыслей и переживаний за Уолтера, она ничего не замечала вокруг. Обычно ее не пугал вид крови, но здесь ее было слишком много, а вид бледно-розовых кишок Гериберта, вывалившихся из раны в животе, вызвал неприятные ощущения в собственном желудке. Гериберт? Сибель задумалась. Откуда она знала, что это Гериберт? На нем был закрытый шлем, а не открытый. Но тут она вспомнила, что Уолтер сам говорил о том, что это Гериберт. Когда воин поднял и выволок из комнаты неподвижную, словно статуя, Мари, Сибель заметила, что эмблема на щите мертвого рыцаря отличалась от эмблемы, которую носил сэр Гериберт.
Она выкинула эту проблему из головы и, последовав за воином, велела ему покрепче держать Мари. Затем она несколько раз больно ударила Мари по лицу. Пронзительный визг прекратился, Мари затаила дыхание и тотчас упала бы в обморок, если бы ее не поддержал войн.
– Усади ее в кресло, – велела Сибель.
Безвольное тело завалилось бы набок, но Сибель схватила его за плечо и сделала воину знак удалиться. Она не обращала на Мари никакого внимания. После того как она и ее люди ворвались в дом, дверь в главную комнату поместья оставалась открытой. Она слышала, как Уолтер что-то кричал изо всех сил, но из-за грохота, производимого тараном, не могла разобрать его слов. Затем тяжелый стук дерева о дерево прекратился. Последовал длинный неразборчивый диалог. Мари зашевелилась. Ее грудь начала вздыматься, втягивая воздух.
– Не вздумай орать снова, – громко сказала Сибель. – Криками ничему не поможешь. Один твой крик, и я награжу тебя таким ударом, что вышибу из тебя дух!
С последней фразой ее губы напряглись, поскольку в этот момент в комнату вошел Уолтер, не удосужив Мари даже взглядом.
– Люди Гериберта уезжают, – сообщил он Сибель. – Я думал, им придет в голову мысль захватить нас ради выкупа, но, по-моему, они поняли, что новости об их нападении на Хей достигнут Клиро или Клиффорда прежде, чем им удастся проникнуть сюда. Я немного подожду, а потом пошлю в Клиро за подкреплением, чтобы защититься на случай, если они вздумают напасть на нас во время переправы через реку. – Он замолчал и, пристально глядя на Сибель, спросил все тем же строгим тоном: – Что ты здесь делаешь?
Она взглянула сначала на струйку крови под его левой рукой, которая уже потемнела и засохла. Рана была пустячная. Затем подняла на него глаза и лукаво улыбнулась.
– Может быть, спасаю жизнь безумцу? – предположила она.
Уолтер стиснул от злости зубы и сделал шаг в сторону супруги, но она не дрогнула. Она тихонько засмеялась, только ни в ее смехе, ни в выражении лица не было никакого вызова. В ее глазах лишь светилась уверенность, что он не принадлежал к числу тех людей, которые наказывают других за свои собственные ошибки. Уолтер тоже рассмеялся, подошел к ней вплотную и крепко обнял.
– Спасаешь жизнь дурака, – согласился он. – Ты знала о ловушке, которую приготовила мне эта подлая тварь?
Сибель прижалась головой к плечу мужа.
– Нет, – призналась она. – Но когда ты сказал, что я должна доверять тебе, то я поняла, насколько ты прав. А затем я спросила себя, какую боль мог ты ей причинить, и сопоставила это с ненавистным тебе долгом чести.... – Она высвободилась из его объятий и обеспокоено посмотрела ему в глаза. – Ах, Уолтер, если она ждет ребенка, тебе незачем ненавидеть бедное дитя! Конечно, неприятно родиться незаконнорожденным, как это было с моим папой, но куда ужасней, когда тебя ненавидят. Я приму твоего ребенка и полюблю его. Клянусь! Именно поэтому я и поехала за тобой.
Он снова заключил ее в свои объятия.
– Любимая, ты просто золото! Нет никакого ребенка. Взгляни на нее. Это была лишь приманка, поскольку она знала, что я никогда не приеду к ней по иной причине. Зачем она мне, если у меня есть ты?
– Но зачем она хотела твоей смерти? – Сибель еще теснее прижалась к мужу. – Если она любила тебя, то могла бы желать моей смерти, но при чем тут ты?
Уолтер взглянул на Мари, которая всхлипывала все громче и громче, готовая вот-вот разразиться жалобными рыданиями. Он сжал ей плечо с такой силой, что та взвизгнула от боли.
– Я не видел лица человека, который напал на меня, но ты назвала его Герибертом. Как вы познакомились с покойным кастеляном сэром Герибертом?
– Вы делаете мне больно! – завизжала Мари.
– А ты пыталась убить меня, – спокойно ответил Уолтер.
– Нет! Нет! – завопила Мари, прочитав смертный приговор на его неумолимом лице.
– Уолтер... – прошептала Сибель, испугавшись жестокого выражения лица мужа.
– Зачем? – непреклонно спросил он у Мари.
И тут вся эта мерзкая история вышла наружу. Слушая Мари, Уолтер мало-помалу ослабил свою жесткую хватку, а неумолимость исчезла с его лица, уступив место презрению. Он пожал плечами и сказал, что Мари не стоит того, чтобы с ней возиться, после чего поцеловал Сибель, будто этот поцелуй мог очистить его душу от неприятного осадка, оставленного историей Мари. Затем он удалился, чтобы послать двух человек в Клиро за подкреплением. По звукам, доносившимся через открытую дверь, он пришел к выводу, что ворота как раз освобождали от повозок, нагруженных камнями и железом.
Перепуганная до смерти Мари, дрожа всем телом, подняла глаза на Сибель.
– Что вы со мной сделаете? – спросила она.
– Что касается лично меня, то я с тобой ничего не сделаю, – ответила Сибель. – Если бы Гериберту удалось убить моего мужа, я бы преследовала тебя до тех пор, пока не убила бы... и, поверь, это была бы не легкая смерть. Но, поскольку Уолтер не пострадал и смерть постигла лишь врагов моего мужа, к тому же в будущем Уолтер будет только плеваться, услышав твое имя, ты меня абсолютно не интересуешь. Я пошлю тебя в Клиффорд, если пожелаешь, или в Красуолл, если он тебе больше по душе.
– Вы расскажете обо всем Ричарду? – прохныкала Мари.
– Я не расскажу об этом никому, кроме моей матери и бабки, так, чтобы они знали, где искать виновных, если со мной или Уолтером случится беда, но дальше их ушей эта история не просочится. Женщины Роузлинда – не сплетницы.
– Позвольте мне уехать, пока он не вернулся, – взмолилась Мари.
– Как пожелаешь, – равнодушно ответила Сибель и удалилась отрядить двух человек, чтобы те оседлали лошадь Мари и проводили ее туда, куда она захочет.
Мари выбежала из дома и спряталась в конюшне, а когда Уолтер снова вошел внутрь с десятком серфов, чтобы те убрали трупы погибших, она покинула поместье. Когда Сибель рассказала Уолтеру, что она отпустила Мари, он не обратил на это никакого внимания. Для него Мари больше не существовала. Не отреагировал он и тогда, когда в дом вошел бейлиф и, упав на колени, воззвал Уолтера к милосердию, умоляя его поверить, что он ничего не знал об этом злом умысле. Уолтер принял его извинения, сказал, что не сделает ему ничего дурного, и отпустил управляющего.
Сибель обеспокоено наблюдала за мужем. Его равнодушие казалось неестественным. В конце концов она спросила у него, не получил ли он еще какую-нибудь рану, кроме пореза на левом боку. Он улыбнулся и, покачан головой, сказал, что не верит в то, что Мари и Гериберт поверили свои планы бейлифу, и если этот человек невиновен, то бессмысленно было чернить его имя дополнительными допросами.
– Я просто устал, – признался он.
Не прошло и получаса, как Сибель привлекли крики и звуки открывающихся ворот и въезжающих во двор лошадей. Она вскрикнула, и Уолтер встревожено поднялся, но Сибель выбежала во двор, а через минуту вернулась и сопровождении Джеффри. Некоторое время сыпались лишь одни вопросы без ответов. Уолтер испугался, что случилась какая-нибудь беда, а Джеффри не переставал спрашивать, зачем Уолтеру понадобилось так много людей. Однако, в конце концов, оба пришли к выводу, что спешки никакой нет и более подробные объяснения могли подождать до Клиро, после чего Уолтер немного успокоился.
Таким образом, история Уолтера была рассказана за вечерней трапезой. Рассказана она была с соответствующими сокращениями, ибо хотя он и не имел желания защищать Мари, но не хотел, чтобы Ричард чувствовал себя неловко из-за скверного поведения невестки. Он бы вообще ничего не рассказывал, если бы не хотел убедить сэра Джона, что ему нечего бояться предательства, посеянного сэром Герибертом в Рыцарской Башне.
Затем Джеффри объяснил, что причиной его приезда явился набег на Элмондбери. Он хотел знать, кому принадлежала эта идея.
– Если в этом и есть чья-либо вина, то вам следует винить меня, – признался Уолтер. – Мне не удалось уговорить Бассетта и Сиуорда игнорировать присутствие короля в Хантингтоне. Они жаждали что-нибудь предпринять, поэтому я сказал, что во всех несчастьях виноваты министры Генриха, и именно они должны понести наказание. Тогда у сэра Джилберта возникла идея: он вспомнил, что Элмондбери входило в число владений Сеграве.
– О, никто и не ищет козла отпущения, – усмехнулся Джеффри, – даже король. До нас долетели слухи, что в направлении Элмондбери пылает пожар, и Сеграве принялся напыщенно говорить о беззаконии в стране и о том, как его искоренить. Генрих ничего не ответил, но выглядел он чернее тучи. Затем Адам самым невинным голосом заметил, что, если бы нападению подверглись его земли, он бы уже давно был на месте и проучил бы тех, кто осмелился оскорбить его.
Сэр Роланд и сэр Джон, оба знавшие Адама, громко рассмеялись, а Сибель сказала:
– Если бы он только не оказался там раньше времени, подстрекая неприятеля к набегу, чтобы поразвлечься, защищая собственность.
– Не такой уж он безответственный, – возразил Джеффри, но не сдержал при этом улыбки. – В любом случае, – продолжал он, – Адам сказал именно то, что нужно.
– Просто чудо в случае Адама, – поддразнила Сибель.
– Мы никогда не услышим концовки этой истории, если ты не помолчишь, – сдержанно заметил Уолтер, – а у меня такое чувство, что концовка стоит того, чтобы се рассказали.
– Это уж точно, – согласился Джеффри, – ибо король ухватился за реплику Адама и предложил Сеграве воспользоваться воинами, находившимися в Хантингтоне. Не думаю, что Сеграве обрадовался щедрости Генриха, но принял предложение короля с должными благодарностями. Никогда еще не видел, чтобы человек потратил столько времени на подготовку. Полагаю, он надеялся, что вас не будет в Элмондбери к тому времени, когда он доберется туда.
Уолтер объяснил, что взятие Элмондбери не составило труда, и рассказал о странном чувстве незавершенности, которое заставило их задержаться на месте несколько дольше обычного.
Джеффри вскинул бровь.
– В таком случае, тут не обошлось без вмешательства Бога. Когда какое-то стадо коров и несколько минут способствуют такому огромному успеху, я начинаю верить, что это дело не только случая – все было предопределено. Вскоре после своего ухода Сеграве прилетел назад словно на крыльях. Он сказал Генриху, что целая армия под началом Бассетта и Сиуорда опустошает районы, прилегающие к Элмондбери, и принялся подстрекать Генриха бежать. Мы с Иэном встревожились, испугавшись, что вам не удалось сдержать Бассетта, но затем мне стало ясно, что в подобном случае нападению подвергся бы непосредственно Хантингтон. Адам, конечно, хотел остаться и сражаться, но Саймон впервые за свою жизнь проявил максимум благоразумия и выслал следом за Сеграве нескольких своих человек.
– Армия! – воскликнул Уолтер. – Да нас было не больше сотни. Бассетту не удалось собрать много лошадей в Клиффорде и окрестных фермах и поместьях. Опасаясь, что король уедет, он не хотел откладывать операцию еще на день, дожидаясь, когда пригонят лошадей из самых отдаленных владений.
– То же самое сообщили люди Саймона, – подтвердил Джеффри. – Они сказали, что большой отряд находился лишь в самом поместье, а несколько групп по трое, по четверо человек поджигали хижины пастухов и угоняли стада скота и овец в южном направлении. Насколько вам известно, Генрих – не трус... по крайней мере, как мужчина. Он отлично сражался, когда у него появлялась такая возможность. Но, Уолтер, вы как будто вовсе не удивлены этими новостями. Вы участвовали в набеге? Люди Саймона ничего не сказали об этом... хотя, возможно, он приказал им помалкивать.
Уолтер кивнул, когда Джеффри упомянул, что Генрих не трус. Король действительно всегда рвался в бой, но из-за отсутствия тренировок его мужество значительно превосходило боевое мастерство. Более того, Генриху редко предоставлялся случай проявить себя на поле брани, поскольку его постоянно окружали толпы придворных. Но кивок Уолтера послужил в то же время как бы предварительным ответом на вопрос об его участии в набеге на Элмондбери.
– Я участвовал в нем... – признался Уолтер, но из-за зевка его признание прозвучало несколько приглушенно. – Но Бассетт и Сиуорд предложили мне поменять щит, что я и сделал. В закрытом шлеме даже люди Саймона не узнали бы меня.
На признание Уолтера Джеффри рассмеялся и покачал головой, но высказываться на этот счет не стал.
– Таким образом, – продолжал он, – узнав правду, Генрих не удержался и высмеял робость Сеграве, но испытывал он при этом лишь отвращение. Позже, когда мы остались наедине, король сказал мне, что был бы рад избавиться от таких трусливых советников.
– Это хорошая новость, – с воодушевлением заметил сэр Джон.
– Да. – Джеффри улыбнулся. – Не думаю, что короля можно убедить теперь изменить свою точку зрения. Он рассказал мне также, что собирается отправиться на восток, чтобы попросить Эдмунда Эбингдонского и епископа Честерского составить условия мирного договора с Ричардом.
– Честер – отличный выбор... – начал было Уолтер, но громкий зевок помешал ему продолжить. – Прошу прощения, – сказал он, улыбаясь. – Уверяю вас, что я не нахожу данный разговор скучным.
Это признание вызвало смех.
– Идите-ка вы спать, – предложил Джеффри. – У вас был очень напряженный День.
– Да, – согласился Уолтер, – но мне бы хотелось знать... – и он снова зевнул. – Мне бы хотелось знать, можно ли передать эти новости Бассетту и Сиуорду.
– Ради Бога, – согласился Джеффри. – Я и приехал сюда затем, чтобы они узнали о своей победе. Мне бы хотелось, чтобы в стране воцарился полный мир, но, если сторонников Ричарда не удастся уговорить отказаться от боевых действий, пусть они помолятся за Винчестера, Риво и других. Король выходит из игры. Для Генриха война закончилась.
– Слава Богу, – вздохнула Сибель. Услышанная новость получила всеобщее одобрение.
Одно дело ссориться с соседом, отвечая набегом на набег, или, в случае более ожесточенного конфликта, подвергнуть осаде соседский замок. Временами, в случае везения, таким образом можно было заполучить дополнительную собственность, но обычно сюзерены заключали мир прежде, чем наносили друг другу непоправимый ущерб. Если же сюзерены являлись заклятыми врагами и лишь искали повод, чтобы вступить в единоборство, приезжал король и мирил их. Для короля же война с самыми влиятельными баронами означала бессмысленную кровопролитную бойню, от которой страдала вся страна. Междуусобицы были неплохим развлечением, но гражданская война становилась настоящим бедствием.
– Завтра... – начал было Уолтер, но Сибель поднялась со стула и сказала за него:
– Лучше всего отложить все проблемы на завтра. Папа переночует здесь, и вы завтра вволю наговоритесь. А теперь давайте поднимемся наверх и ляжем спать, милорд.
– Да, конечно, идите, – подтвердил Джеффри. – Все самое важное я уже сообщил, за исключением того, что королю известно о моем визите сюда, так что я могу не спешить с возвращением в Хантингтон. Я могу даже задержаться еще на денек-другой, если вы полагаете, что Бассетт и Сиуорд пожелают приехать в Клиро, чтобы поговорить со мной.
Поскольку все полученные Уолтером ссадины к этому времени невыносимо ныли, он не стал спорить, а медленно поднялся с кресла и осторожно выпрямился, чтобы не разодрать запекшийся порез на левом боку. Он еще раз поблагодарил своего тестя, который отказался от предложенной ему главной опочивальни. Уолтер был очень признателен ему за это, понимая, что в таком потрепанном состоянии ему будет гораздо уютнее спать на большой кровати.
Сибель ушла вперед и к тому времени, когда он поднялся по лестнице, зажгла свечи, а служанки обогрели постель. Поначалу Уолтер ни о чем не думал, он лишь радовался тому, что ему не нужно нагибаться, снимать ботинки, развязывать кроссгартеры и стягивать с себя одежду. Он чувствовал такое облегчение и наслаждение, что едва ли сознавал, кто прислуживает ему. Однако, уложив его в теплую постель, Сибель велела ему повернуться на живот, чтобы смазать огромную ссадину на спине, оставленную мечом Гериберта.
Звук ее голоса напомнил Уолтеру, что Сибель не сказала ему ни слова наедине с того момента, как они вернулись из Хея. Он повернул голову, но не увидел ее лица. Тут до него дошло, что, хотя она и сидела с ним рядом так же свободно, как обычно сидела в присутствии своего отца, она не опиралась на него с той уверенностью, с какой делала это в Роузлинде.
