Текст книги "Убийство гвоздями"

Автор книги: Роберт ван Гулик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

24. Судья выходит на тайную экскурсию; он наносит второй визит на Лечебный холм

Судья Ди вышел из зала суда вместе со своими помощниками. Толпа проводила их робкими одобрительными возгласами. Когда они вышли в коридор, Ма Жун звонко хлопнул Чао Тая по плечу. Оба не могли скрыть своего ликования. Даже Тао Гань довольно посмеивался, входя в кабинет судьи.

Но когда судья обернулся к ним, они, к своему крайнему удивлению, увидели, что лицо его так же холодно и бесстрастно, как и во время заседания.

– Долгий был день, – тихо заметил он. —Чао Тай и Тао Гань могут пойти отдохнуть, а тебя, Ма Жун, я, к сожалению, вынужден задержать.

После ухода Чао Тая и Тао Ганя судья Ди разорвал свое письмо префекту на мелкие кусочки и бросил их в мерцающие угли жаровни. Он молча подождал, пока они превратятся в пепел, и после этого обратился к Ма Жуну:

– Иди и переоденься в охотничий костюм! И выведи из конюшни двух лошадей!

Ма Жун был совершенно ошеломлен. Он хотел было попросить у судьи объяснений, но, взглянув на его лицо, молча вышел. На улице крупными хлопьями падал снег. Судья поднял лицо к свинцовому небу.

– Нам надо торопиться! – сказал он Ма Жуну. – При такой погоде скоро стемнеет.

Судья закрыл подбородок шейным платком и вспрыгнул в седло. Они выехали через боковые ворота.

Проезжая по главной улице, они увидели, что, несмотря на снег и ледяной ветер, у уличных лотков толпится народ. Под ненадежными навесами из промасленной бумаги люди бурно обсуждали сенсационное заседание суда, не обращая никакого внимания на двух всадников.

Когда всадники подъехали к Северным городским воротам, они ощутили ледяное дыхание ветра с равнины. Судья Ди постучал в двери караульного помещения и попросил у солдата дать им штормовой фонарь. Выехав за ворота, судья повернул на запад. Уже спускались сумерки, но снегопад, казалось, стал меньше.

– Далеко ли мы едем, ваша честь? – тревожно спросил Ма Жун. – В такую погоду недолго и заблудиться!

– Я знаю дорогу! – бросил судья. – Скоро мы будем на месте.

Они ехали к кладбищу.

На самом кладбище судья пустил лошадь шагом, а сам внимательно рассматривал могильные холмы. Миновав разрытую могилу Лу Мина, он направился дальше, в самый дальний угол. Там он спешился и вместе с Ма Жуном побрел среди могильных холмов, что-то бормоча себе под нос.

Вдруг он остановился, нагнулся и рукавом стряхнул снег с большой каменной плиты. Увидев имя «Ван», высеченное на плите, он повернулся к Ма Жуну:

– Вот! Помоги мне вскрыть эту могилу! В моем седельном мешке есть две большие лопаты.

Судья с Ма Жуном разгребли снег и землю, накопившуюся у основания плиты, и начали отодвигать ее. Это была тяжелая работа, и, когда плита наконец подалась, уже совсем стемнело. Луну заволакивали тяжелые облака.

Несмотря на холод, судья вспотел. Взяв у Ма Жуна зажженный фонарь, судья спрыгнул в склеп. В нос ему ударил затхлый воздух. Подняв фонарь, судья увидел под сводами склепа три гроба. Прочтя надписи, он остановился у гроба, стоящего справа.

– Держи фонарь! – приказал он Ма Жуну, невольно понизив голос.

Ма Жун с тревогой взглянул в осунувшееся лицо судьи, а тот вынул из рукава долото и, помогая себе лопатой, начал открывать крышку. Под сводами склепа раздались глухие удары.

– Начни с другой стороны! – велел судья Ма Жуну.

В мозгу Ма Жуна пронеслись самые путаные мысли, но он послушно поставил фонарь на каменный пол склепа и засунул лезвие лопаты под

крышку гроба. Они оскверняли могилу! В склепе было почти тепло, но его била дрожь. Он таки не понял, как долго они раскрывали гроб, но, когда, наконец, крышка была открыта, у него заболела спина. Используя лопаты в качестве рычагов, они приподняли крышку.

– Положим ее справа! – задыхаясь, произнес судья.

Они подтолкнули крышку, и та с гулким шумом упала на пол. Судья закрыл рот и нос шейным платком, и Ма Жун тотчас же сделал то же самое.

Судья поднял фонарь над открытым гробом. Внутри лежал скелет, в нескольких местах прикрытый кусками истлевшего савана. Ма Жун отпрянул. Судья передал ему фонарь, а сам, склонившись над гробом, ощупал череп. Убедившись, что он пуст, судья вынул его и внимательно рассмотрел. Ма Жуну показалось, что при слабом свете фонаря пустые глазницы злобно смотрят на судью.

Внезапно судья встряхнул череп. Раздался металлический звук. Судья подвес череп к глазам, осмотрел макушку и ощупал ее кончиком пальца. Проделав все это, он аккуратно положил череп на место и хриплым голосом произнес:

– Ну вот и все! Возвращаемся!

Выбравшись из склепа, они увидели, что облака рассеялись и на небе светит полная луна, освещая серебристым светом пустынное кладбище.

Судья Ди, поставив фонарь на снег, предложил:

– Давай положим плиту на место!

Эта работа заняла у них немало времени. Забросав плиту снегом, всадники сели на лошадей. Ма Жун не мог сдержать любопытства испросил:

– Кто там похоронен, ваша честь?

– Завтра узнаешь! На утреннем заседании я возбужу еще одно дело об убийстве!

У Северных городских ворот судья остановил коня и сказал:

– После такой вьюги такая прекрасная ночь! Возвращайся домой, Ма Жун, а я немного покатаюсь по холмам, чтобы развеяться!

И прежде чем Ма Жун успел что-либо сказать, судья пришпорил коня и ускакал. Он помчался в сторону Лечебного холма. У его подножия он остановил лошадь, вгляделся в снег, спешился, привязал коня и начал подниматься.

На плоской смотровой площадке, венчавшей вершину холма, у ограды стояла тоненькая фигурка в знакомой серой шубе, устремив взор на снежную равнину.

Услышав шаги, она медленно повернулась.

– Я знала, что вы придете сюда, – тихо произнесла женщина. – Я ждала вас.

Судья неподвижно стоял перед ней, и она быстро заговорила:

– Ваша одежда и обувь в грязи! Вы были там?

– Да, – медленно ответил судья Ди, – я был там вместе с Ма Жуном. Это старое убийство должно быть рассмотрено в суде.

Она округлила глаза. Судья смотрел мимо нее, отчаянно подыскивая слова.

Она плотнее закуталась в шубу.

– Я знала, что все так и случится, – монотонно произнесла она. – И все же… – Помолчав, она печально продолжила: – Вы не знаете, что…

– Я знаю! – с жаром перебил ее судья. —Я знаю, что заставило вас так поступить пять лет назад, и знаю, что вы… Я знаю, что заставило вас подсказать мне!

Она наклонила голову и странно, беззвучно зарыдала.

– Жизненный порядок должен быть восстановлен, – дрожащим голосом продолжил судья, – даже… если это ударит по нам самим. Поверьте мне, это сильнее меня. Наступающий день будет кромешным адом для вас… и для меня. Небу известно, как бы мне хотелось поступить иначе. Но я не могу… А ведь именно вы спасли меня! Простите меня… пожалуйста!

– Не говорите так! – вскричала она и, улыбнувшись сквозь слезы, тихо добавила: – Я, конечно, знала, как вы поступите, иначе я ничего вам бы не рассказала. И я бы не хотела, чтобы вы были другим!

Судья попытался ответить, по чувства душили его голос. Он лишь в отчаянии смотрел на нее. Она отвела взгляд.

– Не надо ничего говорить! – задыхаясь, произнесла она. – И не смотрите на меня. Я не могу видеть…

Она закрыла лицо руками. Судья стоял неподвижно. Ему казалось, будто холодный меч медленно вонзается ему в сердце.

Вдруг она подняла взгляд. Судья хотел что-то сказать, но она быстро прижала палец к губам.

– Не надо! – сказала она и, робко улыбнувшись, добавила: – Побудьте еще здесь! Разве вы не помните о цветах, падающих в снег? Если мы слушаем, мы слышим звук… – Весело указав на дерево у него за спиной, она быстро продолжила: – Смотрите, сегодня расцвели цветы! Пожалуйста, посмотрите!

Судья повернулся, поднял голову, и от зрелища цветущей зимней сливы у него перехватило дух. Дерево ясно выделялось на фоне освещенного луной неба, а маленькие красные цветочки казались сверкающими красными драгоценными камнями, покрывающими серебристые от инея сучья. Слабый ветерок шевелил ветки. Несколько лепестков сорвались и, трепеща, медленно упали на снег.

Он услышал за спиной словно треск дерева. Быстро обернувшись, судья увидел пролом в ограде.

Он был один на холме.

25. Судебный лекарь выдвигает поразительное обвинение; приезжают два чиновника из имперской столицы

На следующее утро судья Ди проснулся совершенно разбитым после мучительной ночи. Слуга, поставив перед ним утренний чай, печально сообщил:

– С женой нашего судебного лекаря произошло несчастье, ваша честь! Вчера вечером она, как обычно, отправилась на Лечебный холм собирать травы. Должно быть, она прислонилась к ограде, а та сломалась. На рассвете охотник нашел ее труп у подножия холма!

Выразив сожаление, судья приказал ему позвать Ма Жуна. Когда они остались наедине, судья печально сказал ему:

– Вчера ночью я совершил ошибку, Ма Жун. Ты никогда никому не должен рассказывать о нашем визите на кладбище. Забудь о нем!

Ма Жун кивнул большой головой и спокойно произнес:

– Я не очень силен по части ума, ваша честь, но исполнять приказы я умею. Если вы говорите «забудь!», я забуду!

Судья Ди отпустил его, проводив верного друга нежным взглядом. В дверь постучали, и вошел Куо. Судья быстро встал, подошел к нему и выразил официальные соболезнования.

Куо глядел на него большими печальными глазами.

– Это не был несчастный случай, ваша честь, —спокойно произнес он. – Моя жена звала это место как свои пять пальцев, а ограда была довольно крепкой. Я знаю, что она покончила с собой.

Судья Ди промолчал, и Куо продолжил тем же ровным голосом:

– Я признаюсь, что виновен в тяжком преступлении, ваша честь. Когда я попросил мою жену выйти за меня замуж, она предупредила меня, что убила своего мужа. Я ответил, что мне это все равно, потому что знал, что ее муж был жестокой скотиной и ему доставляло удовольствие издеваться как над людьми, так и над животными. Я знаю, что таких людей нужно уничтожать, хотя у меня не хватает мужества сделать это самому. Я не из тех, кто вершит великие дела, ваша честь. – Безнадежно подняв руки, он продолжил: – Я тогда не интересовался подробностями, мы никогда не упоминали об этом случае. Но я знал, что она часто думает об этом, терзаясь сомнениями. Мне бы, конечно, следовало заставить ее доложить о преступлении, во я эгоист, ваша честь. Для меня было бы невыносимо потерять ее…

Он смотрел в пол, его губы подрагивали.

– Тогда почему сейчас вью завели этот разговор? – спросил судья.

Куо поднял взгляд.

– Потому что знаю, что она одобрила бы это, ваша честь, – тихо ответил он. – Я знаю, что суд над госпожой Лу глубоко потряс ее, она чувствовала, что должна искупить свое преступление, покончив с собой. Она была исключительно искренней женщиной, и я знаю, что ей хотелось официально сообщить о своем преступлении, чтобы войти в потустороннюю жизнь с чистой душой. Поэтому-то я и пришел сообщить вам о преступлении, обвинив в сообщничестве также и себя.

– Вы понимаете, что это тяжкое преступление? – спросил судья.

– Конечно! – удивился Куо. – Моя жена знала, что после ее смерти я тоже не захочу больше жить!

Судья Ди молча погладил бороду. На мгновение его пронзила зависть к такой безграничной преданности, но он сказал:

– Я не могу возбудить посмертное дело против вашей жены, Куо. Она никогда не рассказывала вам, как убила своего мужа, а я не могу открыть могилу для вскрытия на основании одних только слухов. Кроме того, я думаю, что, если бы ваша жена действительно хотела сообщить о преступлении, которое, как она говорила, она совершила, она, безусловно, оставила бы письменное самообвинение.

– Это правда! – задумчиво произнес Куо. —Я об этом не подумал! Я так растерял… – и тихо добавил про себя: – Мне будет одиноко…

Судья Ди встал с кресла, подошел к нему испросил:

– Маленькая дочь госпожи Лу живет у вас? Да, – с нежной улыбкой произнес Куо. – Она славная малышка! Моя жена очень к ней привязалась.

– Тогда выполните свой долг, Куо! – твердо произнес судья. – Как только дело против госпожи Лу будет закрыто, удочерите девочку.

Куо благодарно посмотрел на судью и печально произнес:

– Я так расстроился, что даже не извинился за то, что не заметил гвоздя во время первого вскрытия, ваша честь! Я надеюсь…

– Забудем о прошлом! – перебил его судья. Куо опустился на колени и трижды коснулся лбом пола. Встав, он просто произнес:

– Спасибо, мой господин. – Повернувшись, чтобы идти, он добавил: – Ваша честь великий и добрый человек!

Куо медленно шаркал к двери, а судья чувствовал себя так, будто его отхлестали по лицу тяжелым кнутом.

Нетвердой походкой вернувшись к столу, он тяжело опустился в кресло. Только теперь ему вспомнилось, как Куо говорил о сомнениях своей жены. «Радость проходит, остаются угрызения совести и печаль». Она действительно знала все стихотворение! «Новая любовь не раз причиняет старую боль…». Его голова опустилась па стол.

Прошло много времени, прежде чем он выпрямился. Ему вдруг пришел на память давно забытый разговор с отцом. Тридцать лет назад, только что сдан первый экзамен по литературе, он взахлеб рассказывал отцу о своих грандиозных планах ва будущее. «Я верю, что ты далеко пойдешь, Жэньчжи, – сказал отец, – но будь готов к многочисленным страданиям на этом пути! Оказавшись на вершине, ты почувствуешь себя очень одиноким» .. Он тогда уверенно ответил: «Страдания и одиночество делают человека сильным, мой господин!». И не понял, почему его отец печально улыбнулся. Но теперь ему стало ясно.

Слуга принес горячий чай, и судья медленно выпил чашку. Вдруг он удивленно подумал: «Как странно, что жизнь продолжается, словно ничего не произошло! Однако Хун погиб, горбатый калека и прекрасная женщина заставили меня позавидовать их безмерной преданности, а я сижу и пью чай! Жизнь продолжается, но я изменился. Она продолжается, но я больше не хочу принимать в ней участия!»

Он чувствовал себя совершенно изможденным. «Покой, – думал он, – жизнь в уединении, вот чего я хочу!» Но сразу же понял, что не может позволить себе этого. Уединение существует для людей, у которых нет обязательств, у него же их слишком много. Он поклялся служить государству и людям, он женился, у него родились дети. Он не может быть трусом, убегающим от своих долгов. Он будет продолжать жить!

Приняв это решение, судья снова погрузился в свои мысли.

Дверь раскрылась, и ему пришлось отвлечься от невеселых размышлении. В комнату вбежали три его помощника.

– Ваша честь! – возбужденно воскликнул Чао Тай. – Из столицы прибыли два высоких чиновника! Они ехали всю ночь!

Судья Ди велел провести высоких гостей в гостиную, чтобы те немного отдохнули, и пообещал выйти к ним, как только переоденется в официальное платье.

Войдя в гостиную, судья увидел двух человек в халатах из блестящей парчи. По знакам на их шапочках он понял, что это старшие следователи столичного Суда. Душа у него ушла в пятки, и он опустился на колени. Дело, должно быть, не шуточное.

Тот, что постарше, быстро подошел к судье, поднял его и почтительно произнес:

– Ваше превосходительство не должен опускаться на колени перед своими слугами!

Ошеломленного судью отвели на почетное место.

Старший чиновник подошел к высокому алтарному столу возле задней стены и осторожно взял лежащий па нем желтый свиток. Почтительно держа его обеими руками, он сказал:

– Сейчас ваша честь прочтет августейшие слова!

Судья Ди встал и с поклоном принял документ. Он быстро развернул свиток, следя, чтобы императорская печать, которую оп видел вверху, была выше уровня его глаз.

Это был императорский указ, в котором в обычных официальных фразах говорилось, что Ди Жэньчжи из Тайюаня в знак признания двенадцати лет его безупречной службы назначен председателем столичного суда. Императорская подпись была выведена ярко-красной тушью.

Судья Ди свернул указ и положил его обратно на алтарный стол. Затем, повернувшись в сторону столицы, он распростерся и девять раз ударился лбом об пол, чтобы выразить свою благодарность за императорскую милость.

Когда он встал, два чиновника низко поклонились ему.

– Эти два человека, – почтительно произнес старший, – назначены помощниками вашего превосходительства. Мы позволили себе дать копии августейшего указа старшему писцу, чтобы документ был распространен по всему городу и люди смогли порадоваться за своего судью, которому оказана такая высокая честь. Завтра рано утром мы проводим ваше превосходительство в столицу. Согласно августейшей воле, вы должны как можно скорее приступить к своим обязанностям.

– Преемник вашего превосходительства, —добавил тот, что был моложе, – уже назначен, и его прибытия ожидают сегодня вечером.

Судья Ди кивнул.

– Сейчас вы можете быть свободны, – сказал он. – Я пройду к себе в кабинет, чтобы привести дела в порядок для моего преемника.

– Мы сочтем за честь помочь вашему превосходительству, – подобострастно произнес старшин.

Возвращаясь в канцелярию, судья услышал издалека звуки хлопушек. Жители Пейчоу начали праздновать успех своего судьи.

Старший писец вышел ему навстречу и сообщил, что все служащие ждут в зале суда, чтобы поздравить судью.

Поднявшись на возвышение, судья Ди увидел, что все писцы, служащие и стражники опустились на колени перед столом, и на этот раз к ним присоединились трое его помощников. Два следователя встали по обе стороны от судьи, и он произнес несколько приличествующих случаю слов, поблагодарив всех за службу за время его пребывания в должности. Он сообщил, что все получат специальную премию в соответствии с рангом и положением. Затем он посмотрел на трех человек, которые так преданно служили ему и стали его друзьями. Он сообщил, что Ма Жун и Чао Тай назначаются предводителями судебной стражи, а Тао Гань – главным секретарем суда.

Приветственные возгласы стражников смещались с громкими криками толпы, собравшейся на улице. «Да здравствует наш судья!» – кричали они. Судья Ди с горечью подумал, какая же комедия жизнь…

Когда судья Ди вернулся в кабинет, Ма Жун, Чао Тай и Тао Гань буквально ворвались к нему, чтобы поблагодарить его, но резко остановились, увидев, как два важных чиновника помогают судье облачаться в церемониальные одежды.

Судья поверх их голов горько улыбнулся своим помощникам, и те быстро удалились. Когда дверь за ними закрылась, он с внезапной болью осознал, что старым, легким товарищеским отношениям отныне пришел конец.

Один из чиновников подал судье его любимую меховую шапку. Воспитанный в придворных кругах, он научился скрывать свои чувства, но тем не менее удивленно поднял брови при виде старого, вытертого меха.

– Редкая честь, – вкрадчиво произнес второй чиновник, – быть назначенным прямо на высокий пост председателя. Как правило, августейший выбор обычно падает на более старых губернаторов провинций. А вашему превосходительству, полагаю, всего лет пятьдесят пять!

Судья Ди решил, что этот человек не очень наблюдателен, раз не смог правильно определить возраст – ему ровно сорок шесть лет. Но, посмотрев на себя в зеркало, он, к своему немалому удивлению, увидел, что за последние несколько дней его черная борода и бакенбарды стали седыми.

Он рассортировал дела на своем столе, дав короткие объяснения по каждому. Подойдя к делу, в котором речь шла о ссудах землевладельцам, над которым он работал со старшиной Хуном, он не смог скрыть своего энтузиазма. Два чиновника вежливо слушали судью, но он вскоре заметил, что они откровенно скучают. Судья со вздохом захлопнул папку, вспомнив слова отца: «Оказавшись на вершине, ты почувствуешь себя очень одиноким».

Трое помощников судьи Ди сидели в караульном помещении вокруг очага, разожженного в середине каменного пола. Тихо глядя на огонь, они вспоминали старшину Хуна.

Тао Гань вдруг сказал:

– Интересно, удастся ли мне сегодня вечером подбить этих столичных шишек на дружескую игру в кости!

Ма Жун поднял глаза.

– Никаких костей, господин секретарь! —проворчал оп. – Теперь вам придется учиться жить в соответствии с вашим высоким статусом! И, хвала Небу, наконец-то я буду избавлен от угнетающего зрелища твоего грязного кафтана!

– Вот когда попадем в столицу, тогда и поговорим! – спокойно ответил Тао Гань. – А тебе, Ма Жун, придется забыть о кулачных боях! Пора предоставить эту грубую работу молодежи, не так ли, брат?

Ма Жун пощупал колени своими большими руками.

– Что ж, – печально произнес он, – признаюсь, я теряю былую гибкость. – Вдруг по его лицу расплылась широкая улыбка. – Но, брат, зато у таких славных парней, как мы, в столице не будет недостатка в женщинах!

– Не забывай, что в столице нам придется соперничать с молодыми хлыщами!

Ма Жун приуныл и задумчиво почесал голову.

– Замолчи, старый нытик! – рявкнул Чао Тай на Тао Ганя. – Конечно, мы немного постарели, и вам даже иногда доставляет удовольствие славно провести ночь в одиночестве. Но, братья, есть одна вещь, которую у нас никто не отнимет!

– Янтарная жидкость! – вскакивая, воскликнул Ма Жун. – Идемте, братья, я вас отведу в самое лучшее местечко в городе!

Подхватив Тао Ганя под руки, они повели его к главным воротам.