Текст книги "Хозяин жизни и смерти"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Полетные планы предусматривают посещение нескольких ближайших звездных систем и возвращение на Землю сразу же после открытия первой же пригодной для освоения людьми планеты за пределами Солнечной системы, либо через год после старта, если таковой планеты обнаружить не удастся.

Примите мои самые искренние пожелания. Уверен, Вы добьетесь такого же успеха в своем ходатайстве перед ООН, какого нам удалось достичь здесь. – Хотя, простите меня, но я горячо надеюсь, что успешное завершение нашего начинания, возможно, лишит смысла какую бы то ни было программу по выравниванию населенности на старушке-Земле.

Мак-Леод" Уолтон еще какое-то время изумленно глядел на записки. Он испытал такое потрясение, что все это просто не укладывалось в голове. Итак, сверхсветовой привод перестал быть мечтой, и первый разведывательный полет длится уже почти год!

Он ощутил новый прилив восхищения Фиц-Моэмом. Наш пострел везде поспел… Что еще можно было сказать об этом старом и таком замечательном негоднике!

Успешно доведенная до конца программа создания сверхсветового привода, высадка целой бригады специалистов по планетарному переустройству на Венере – и обо всем этом ни слова не только широким кругам общественности, но и собственному персоналу, самым ближайшим доверенным лицам. Ни даже намека!

Ну да Бог с ним, ладно – с его стороны это было весьма разумно. Он хотел сначала убедиться, что все прошло без сучка без задоринки. Если бы и случилось что-нибудь с Лэнгом и его бригадой на Венере, что вполне возможно, поскольку они должны были подать о себе весть еще неделю назад, то совсем несложно было бы отговориться тем, что программа по планетарному переустройству до сих пор еще не вышла из стадии подготовки. В случае успеха молчание объяснилось бы «соображениями безопасности».

То же и с экспедицией в глубокий космос. Если Мак-Леод со своими людьми затеряется в межзвездном пространстве и так и не вернется на Землю, то Фиц-Моэму не пришлось бы отвечать за неудачу проекта, который, как полагают широкие круги общественности, все еще находится в зачаточной стадии. Такой подход предполагал возможность двойного толкования, а контроль над этим толкованием оставался в руках директора Бюро.

В интеркоме раздался мелодичный голос секретарши:

– Мистер Уолтон, прибыл доктор Ламарр. Время приема назначено вами вчера.

Слова секретарши застали Роя врасплох. Лихорадочно заработал мозг.

Ламарр? Кого еще принесли черти? А, с ним договорился Фиц-Моэм, но встреча не состоялась.

– Скажите, пожалуйста, доктору Ламарру, что я буду рад с ним встретиться через минуту-другую. Я позвоню вам, когда буду готов его принять.

Он поспешно убрал со стола документы, касающиеся разработки сверхсветового привода, и сунул их в тот же ящик, куда спрятал бумаги о планетарном переустройстве. После этого внимательно осмотрел свой кабинет – все, кажется, было в полном порядке и выглядело вполне респектабельно.

Еще раз бросив взгляд на необъятную поверхность письменного стола, лишний раз проверил, не осталась ли на нем случайно какая-нибудь бумага, которая могла бы пролить свет на истинное состояние дел по проблеме космических путешествий.

– Пригласите, пожалуйста, доктора Ламарра, – произнес он в микрофон интеркома.

Доктор Ламарр оказался невысоким, худым, бледным человеком с кое-как расчесанными волосами песочного цвета и слегка поникшими плечами. При нем был огромный черный портфель, набитый так, что создавалось впечатление, будто он вот-вот взорвется.

– Мистер Уолтон?

– Естественно. А вы – доктор Ламарр?

Посетитель протянул ему визитную карточку, на которой крупной вязью было выведено:

Т. Эллиот Ламарр геронтолог Уолтон, испытывая некоторую неловкость, повертел карточку в пальцах несколько секунд, затем вернул ее владельцу.

– Геронтолог? Специалист по изучению методов продления продолжительности жизни?

– Совершенно верно.

Уолтон нахмурился.

– Осмелюсь предположить, что вам и раньше приходилось иметь дело со столь неожиданно почившим директором Фиц-Моэмом?

У Ламарра от изумления едва не отвалилась нижняя челюсть.

– Вы хотите сказать, что он ничего не говорил вам?

– Директор Фиц-Моэм посвящал заместителей далеко не во все свои дела, мистер Ламарр. Внезапность моего назначения на эту высокую должность не позволила мне достаточно полно ознакомиться с архивами. Может быть, вам не составит особого труда ввести меня в курс дела, пусть хотя бы в самых общих чертах?

– Разумеется. – Ламарр закинул ногу на ногу и, слегка прищурившись, что говорило о его близорукости, поглядел на Уолтона через разделявший их стол. – Постараюсь быть кратким. Мистер Фиц-Моэм впервые прослышал о моей работе четырнадцать лет назад. С тех пор он поддерживал мои эксперименты.

Сначала из своих личных средств, затем стал привлекать ассигнования из различных общественных фондов, когда это ему удавалось, в последнее время – из средств, идущих на финансирование деятельности ВЫНАСа. Как вы сами понимаете, весьма специфический характер выполняемой мною работы не допускал никакой рекламы. Свои последние испытания я закончил на прошлой неделе и условился встретиться с директором вчера. Однако…

– Знаю. Я был крайне занят ознакомлением с наиболее неотложными делами, которыми в последнее время был загружен мистер Фиц-Моэм, и поэтому просто не мог принимать посетителей. – Теперь Уолтон очень жалел о том, что не удосужился заблаговременно выяснить, кто такой Ламарр, которому назначил прием директор Фиц-Моэм. По-видимому, это был какой-то личный проект Фиц-Моэма, и притом особо важный.

– Позвольте поинтересоваться, а в чем собственно заключается ваша работа?

– Пожалуйста. Однажды мистер Фиц-Моэм выразил надежду, что когда-нибудь продолжительность человеческой жизни можно будет увеличить практически до бесконечности. Так вот, счастлив сообщить, что я разработал весьма простую методику, с помощью которой можно достичь этой цели. – Лицо Ламарра расплылось в самодовольной улыбке. – Короче говоря, то, чего мне удалось добиться, в обыденной жизни называется, мистер Уолтон, очень просто – бессмертием!

8

Уолтон так и застыл в изумлении. Чем глубже он зарывался в дела покойного директора, тем более впечатляющие данные выкапывал, и уже, казалось, ничто не могло его потрясти. Однако это сообщение на какой-то миг совершенно ошеломило Роя.

– Вы сказали, что создали методику? – медленно спросил он. – Или работа еще не завершена?

Ламарр похлопал по туго набитому, лоснящемуся черному портфелю.

– Вот. Здесь собрано все.

Его, похоже, распирало от самодовольства, и он готов был лопнуть, как и его портфель.

Уолтон откинулся на спинку кресла, уперся пальцами в полированную поверхность письменного стола и наморщил лоб.

– Я заступил на этот пост в 13.00 десятого числа, мистер Ламарр. То есть двое суток назад, не считая примерно получаса. И за такой короткий промежуток времени мне довелось испытать не менее десятка крупных потрясений и с полдюжины поменьше.

– Сэр?

– И знаете, что меня больше всего только что удивило? Почему директор Фиц-Моэм решил поддержать ваш проект?

При этих словах Ламарр явно смутился.

– Да просто потому, что директор очень любил людей, разумеется.

Потому что он остро чувствовал, насколько коротка человеческая жизнь, слишком коротка, а ему так хотелось, чтобы его собратья могли наслаждаться жизнью гораздо дольше. Какие еще причины могли у него быть?

– Я прекрасно понимаю, что Фиц-Моэм был неординарным человеком, можно даже сказать, великим… Я три года был его секретарем. – «Хотя он ни разу не проронил о вас, доктор Ламарр, ни словечка», – отметил он про себя. – Но вот чтобы браться за решение такой задачи, как бессмертие, сейчас… – Уолтон непонимающе пожал плечами. – Расскажите мне несколько подробнее о своей работе, доктор Ламарр.

– Довольно трудно кратко описать проделанное. Мне удалось остановить на клеточном уровне возрастные вырождения тела, и проведенные контрольные испытания подтвердили положительный результат. Стимулирование фагоцитов в сочетании с… Да что там говорить, все необходимые данные здесь, мистер Уолтон, в этом портфеле. И совершенно ни к чему повторять все это для вас.

Он открыл портфель, начал в нем рыться, пытаясь на ощупь отыскать что-то, и через мгновение извлек сложенный лист журнального формата, развернул его и выложил на директорский стол перед ничего не понимающим Уолтоном. А ничего тот не понимал, ибо его взгляду открылось буквально целое полотно, густо исписанное химическими уравнениями.

– Избавьте меня от чисто технических подробностей, доктор Ламарр, взмолился Уолтон.

– Вы уже испытали разработанную вами методику продления срока жизни?

– Методика прошла проверку единственно возможным в данном случае способом – проверку временем. У меня в лаборатории есть насекомые, которые прожили пять лет и более – подлинные Мафусаилы среди своих недолговечных сородичей. Бессмертие – это нечто такое, что проверяется только временем.

Но под микроскопом можно увидеть, как регенерируют клетки, как побеждается вырождение…

Уолтон тяжело вздохнул:

– Вы отдаете себе отчет, доктор Ламарр, в том, что для блага человечества мне следовало бы пристрелить вас прямо на месте?

– Что?!

Уолтон едва не расхохотался: лицо Ламарра с застывшим выражением полного непонимания и оскорбленной невинности, было невероятно смешным.

– Вы хотя бы отдаленно представляете, что может означать бессмертие для экологической обстановки на Земле? – спросил Уолтон. – В то время, когда во всей Солнечной системе нет других планет, пригодных для жизни человека, и когда далекие звезды продолжают оставаться недостижимыми?

Всего лишь через одно поколение плотность населения достигнет десяти на один квадратный дюйм. Нам придется…

– Директор Фиц-Моэм прекрасно знал все это, – чуть ли не грубо перебил его Ламарр. – В его намерения совершенно не входило распространять бессмертие, так сказать, оптом. Более того, он нисколько не сомневался, что в самом ближайшем будущем сверхсветовые корабли позволят нам достичь пригодных для обитания планет в далеких звездных системах, как и в том, что труды инженеров-землеустроителей на Венере завершатся полным успехом.

– Ну, это все еще открытые вопросы, – заметил Уолтон. – До сих пор ни одно из благих начинаний не увенчалось успехом, и поэтому нельзя допустить, чтобы о вашем открытии узнал хоть кто-нибудь, пока мы не отыщем каналы, по которым можно будет пустить захлестывающий нас уже сегодня людской поток.

– Значит, вы предлагаете…

– Забрать у вас все материалы, касающиеся решения проблемы бессмертия, и обязать сохранять в тайне вашу чудодейственную сыворотку, пока я сам не разрешу обнародовать это открытие.

– А если я откажусь?

Уолтон развел руками:

– Доктор Ламарр, войдите в мое положение. Положение достаточно благоразумного человека, волей обстоятельств вынужденного заниматься очень трудной работой. Вы ведь ученый, и притом, насколько я понимаю, вполне здравомыслящий. Я высоко ценю ваше сотрудничество. Потерпите хотя бы несколько недель, потом, возможно, обстоятельства круто изменятся.

В кабинете воцарилась гнетущая тишина. Первым ее нарушил Ламарр.

– Ладно. Если вы вернете мне записи, я обещаю молчать до тех пор, пока вы не разрешите говорить.

– Этого мало. Записи останутся у меня.

Ламарр тяжело вздохнул:

– Раз уж вы так настаиваете…

Как только Уолтон остался один, он тотчас же зашвырнул туго набитый портфель поглубже в сейф и не без лукавства подумал: "Вот так Фиц-Моэм!

Кто бы мог такое представить!" Сулящая бессмертие сыворотка Ламарра, что ни говори, таила в себе страшную угрозу. Причем не важно, в самом ли деле она обеспечивала вечную жизнь или нет. Достаточно было просочиться только лишь одному намеку на подобное средство, как сразу же вспыхнули бы многочисленные беспорядки, а значит, очень многие люди погибли бы.

Фиц-Моэм, безусловно, понимал это, тем не менее со свойственным ему высокомерием на свой страх и риск решил поддержать работы по созданию эликсира бессмертия, вполне отдавая себе отчет в том, что, если надежды на переустройство планет и сверхсветовой привод не сбудутся, проект Ламарра будет представлять собой смертельную угрозу цивилизации.

Что ж, пока Ламарр без особого сопротивления подчинился Уолтону.

Главным теперь было связаться с находящимся на Венере Лэнгом и выяснить, как там обстоят дела…

– Мистер Уолтон, – раздалось из интеркома. – На имя директора Фиц-Моэма прибыла шифровка.

– Откуда?

– Из космоса, сэр. Говорят, в ней содержатся очень важные новости, однако отправители шифровки строго-настрого предупредили, чтобы ее вручили лично мистеру Фиц-Моэму и никому другому.

Уолтон тихо выругался.

– Где приняли шифровку?

– На двадцать третьем этаже, сэр. В узле связи.

– Скажите, что я сейчас туда спущусь, – отрывисто бросил он в микрофон.

Мгновеньем позже Рой уже был в кабине лифта. Не успела еще полностью отвориться дверь кабины, как он выскочил из нее и опрометью бросился по коридору, направляясь к узлу связи, едва не сбив при этом с ног двух зазевавшихся техников.

Именно здесь мерно пульсировал нервный центр, удерживавший вместе многочисленные разветвления ВЫНАСа. Отсюда поступала информация на видеоэкраны, здесь размещалась телефонная станция, сюда сходились каналы связи, по интеркому связывавшие руководство организации с подчиненными ему подразделениями.

Уолтон распахнул дверь с надписью «Центральный узел связи» и лицом к лицу столкнулся с четырьмя внешне очень занятыми инженерами, стоявшими возле сложного комплекса приемной аппаратуры.

– Где шифровка из космоса? – требовательно спросил он у инженера, который встретил его внутри помещения узла связи.

– Все еще идет прием, сэр. Ее непрерывно повторяют снова и снова. Нам удалось методом триангуляции определить местонахождение источника сигнала.

Он расположен где-то вблизи орбиты Плутона, мистер Уолтон.

– Да не все ли равно, где он! Дайте-ка лучше саму радиограмму!

Кто-то протянул ему листок бумаги. На нем было отпечатано:

«Вызывается Земля! Срочное сообщение высшей степени важности, срочное сообщение! Вызывается лично директор Фиц-Моэм».

– Что все это значит? – удивленно спросил Уолтон. – Ни подписи, ни названия корабля.

– Только вот это, мистер Уолтон.

– Ладно. Немедленно свяжитесь с ними и пошлите ответную радиограмму.

Скажите им, что Фиц-Моэм умер, а я замещаю его. Назовите мои имя и фамилию.

– Слушаюсь, сэр!

В нетерпении он стал мерять шагами лабораторию, дожидаясь, пока в космос пошлют точно направленный радиосигнал. Космическая связь до сих пор вызывала у Уолтона священный трепет, настолько сложным и малопонятным для непосвященных было это дело.

Шло время.

– Вам известно что-нибудь о местонахождении каких-либо кораблей в данном секторе? – спросил он у одного из сотрудников узла связи.

– Нет, сэр. Мы не ждем никаких сообщений из космоса, кроме сеанса связи с Лэнгом на Венере… – Тут техник неожиданно осекся, сообразив, что допустил непростительную промашку, и прямо-таки побелел от страха.

– Пожалуйста, не волнуйтесь, – успокоил его Уолтон. – Не забывайте о том, что теперь директор я. Мне известно все, что касается Лэнга.

– Разумеется, сэр.

– Вот ответ, сэр, – произнес другой, такой же безымянный и безликий техник.

Уолтон быстро пробежал его глазами. Вот что в нем было:

«Привет, Уолтон. Запрашиваем более детальную идентификацию, прежде чем начнем доклад по всей форме. Мак-Л.» По телу Уолтона пробежал счастливый трепет при виде подписи в конце сообщения. Это могло означать только «Мак-Леод», а значит, на Землю из экспериментального полета возвращается первый в истории человечества сверхсветовой звездолет!

И тут к немалому своему огорчению Уолтон понял, что первая межзвездная экспедиция так и не отыскала среди звезд ни одной планеты земного типа. В записке Мак-Леода, адресованной Фиц-Моэму, об этом говорилось однозначно: если поиски таких планет не увенчаются успехом в течение года, то к концу этого срока звездолет тронется в обратный путь на Землю. А со времени старта экспедиции из Найроби как раз и прошло чуть меньше года.

– Отправьте следующий ответ, – распорядился Уолтон. – «Мак-Леоду, Найроби, Х-72. Примите поздравления! Уолтон».

Техник снова исчез где-то в дебрях аппаратуры дальней космической связи, оставив Уолтона одного. Теперь он уже довольно угрюмо взирал на сложнейшее оборудование, настороженно прислушивался к ровному гудению аппаратуры, напрягал слух, пытаясь уловить обрывки фраз, которыми перебрасывались друг с другом связисты.

Прошло, как ему показалось, не меньше часа, когда снова появился все тот же техник.

– Идет прием ответного сообщения из космоса, сэр, – извиняющимся тоном произнес связист. – Мы расшифровываем его по мере поступления сигналов с максимальной скоростью, на какую только способны наши декодирующие устройства.

– Пожалуйста, поживее, – попросил Уолтон.

Его часы показывали 14.29. Только двадцать минут прошло с того времени, как он спустился в узел связи.

Прямо под нос ему сунули исписанный листок.

"Привет, Уолтон. Это Мак-Леод. Счастлив сообщить, что экспериментальный космический корабль Х-72 возвращается домой со всеми живыми-здоровыми членами экипажа после замечательного по своим результатам путешествия по Галактике. Лично я чувствую себя Одиссеем, возвращающимся на Итаку, правда на нашу долю не выпали такие же злоключения, как ему.

Могу себе только представить, как вы отнесетесь вот к этому сообщению: мы обнаружили во всех отношениях прелестную планету в системе Проциона, пригодную для жизни людей без проведения каких-либо подготовительных мероприятий. Там нет разумной жизни, а климат невообразимо восхитителен. Очень жаль, что бедняга Фиц-Моэм не дожил до той минуты, когда мог бы услышать об этом. До скорой встречи. Мак-Леод".

Руки Уолтона продолжали трястись даже тогда, когда он нажимал на кнопку электромагнитной блокировки замка входной двери в свой кабинет.

Придется еще раз собирать у себя руководителей служб Бюро, чтобы обсудить, каким образом лучше всего подать миру потрясающую новость.

Во-первых, придется объяснить причину, по которой Фиц-Моэм счел необходимым сохранять в глубочайшей тайне старт корабля Х-72 примерно год назад. Ну, это сравнительно несложно.

Затем нужно запустить в эфир самым тщательнейшим образом смонтированную программу, включающую подробное описание новой планеты, краткие биографии героев, которые ее открыли и другие аналогичные материалы. Самое время упомянуть о том, что не мешало бы кому-нибудь всерьез заняться разработкой планов будущей эмиграции на эту планету…

Если только сверхпредусмотрительный Фиц-Моэм уже не начертал подобный план и до поры до времени не придержал его в своем архиве.

А вот тут-то можно вспомнить о Ламарре и разрешить ему обнародовать свое открытие… Множество самых различных мыслей роилось теперь в голове у Уолтона. Взять вот хотя бы такой случай. Если окажется, что люди не захотят добровольно покидать Землю и отправляться на неизвестную планету независимо от того, насколько соблазнительны ее природные условия, то было бы весьма благоразумно использовать бессмертие как приманку для таких людей, то есть давать чудодейственный препарат Ламарра только тем, кто добровольно согласится стать колонистом. Можно придумать и еще что-нибудь подобное. Да и времени для этого более чем достаточно.

Уолтон вошел в кабинет и запер за собой дверь. Он просто сиял от удовольствия, ему впервые за многие годы подумалось, что все идет своим чередом, в правильном направлении и что мало-помалу все непременно образуется. Он был счастлив еще в какой-то мере и потому, что теперь, когда человечество оказалось на пороге таких свершений, не Фиц-Моэм, а именно он, Уолтон, стоял во главе Бюро.

Но тут же в голове у него пронеслась отрезвляющая мысль: «Неужели я оставил открытым сейф, когда уходил из кабинета?» Обычно в подобных случаях он проявлял должную осторожность.

Но сейчас сейф был явно не заперт, открыты два примыкавших к нему ящика письменного стола, куда он прятал просмотренные архивные документы.

В тупом оцепенении Рой распахнул дверцу сейфа, заглянул в темноту, царившую в глубине его полок, стал на ощупь проверять содержимое.

Ящики, в которые он сунул документы, относящиеся к проекту переустройства планет и сверхсветовому приводу Мак-Леода, показались Уолтону нетронутыми. А вот полка, куда он положил портфель Ламарра, была совершенно пуста!

«Кто-то здесь побывал», – в гневе подумал Уолтон. Но вскоре гнев сменился отчаяньем, стоило ему вспомнить, что именно содержал портфель Ламарра и что произойдет, когда чудодейственная формула пойдет гулять по всему земному шару.