Текст книги "Одинокий Адам (Сборник)"

Автор книги: Роберт Шекли

Соавторы: Мюррей Лейнстер,Фредерик Браун,Альфред Бестер,Уильям Моррисон,Теодор Старджон,Рэй Брэдбери,Джон Кэмпбелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Тут он снова взвыл от ярости, и его пистолет заработал. Передразники были слишком малы, чтобы причинить серьезный вред, но они, наверно, пустили в ход свои острые зубы.

– Сюда, – шепнула Орис, открывая дверь. Ильф юркнул за ней в комнату, и она тихо прикрыла за ним дверь. Ильф глядел на сестру, и сердце его бешено колотилось.

Орис кивнула на зарешеченное окно.

– Беги и прячься в роще. Я за тобой.

– Орис! Ильф! – масляным голосом кричал в холле дядя Кугус. – Погодите, не бойтесь! Где вы?

Ильф, заслышав торопливые шаги Кугуса, быстро пролез между деревянными планками и упал на траву. Но тут же вскочил и бросился к кустам. Он слышал, как Орис пронзительно крикнула что-то передразникам, посмотрел назад и увидел, что Орис тоже бежит к кустам. Дядя Кугус выглянул из-за решетки, целясь в Орис из пистолета. Раздался выстрел. Орис метнулась в сторону и исчезла в чаще. Ильф решил, что дядя Кугус промахнулся.

– Они убежали из дома! – крикнул дядя Кугус. Он старался протиснуться сквозь прутья решетки.

Мистер Тироко и мистер Блиман тоже кричали что-то. Дядя Кугус обернулся и исчез.

– Орис! – крикнул Ильф дрожащим голосом.

– Ильф, беги и прячься! – голос Орис доносился справа, из глубины рощи.

Ильф побежал по тропинке, что вела к лежбищу Сэма, бросая взгляды на клочки голубого неба между вершинами деревьев. Аэрокара не было видно. Хет, наверно, кружит над рощей, ожидая, пока остальные выгонят детей на открытое место, чтобы их поймать. Но ведь можно спрятаться под панцирем Сэма, и он переправит их через дорогу.

– Орис, где ты? – крикнул Ильф.

Голос Орис донесся издалека. Он был ясен и спокоен.

– Ильф, беги и прячься.

Ильф оглянулся. Орис нигде не было видно, зато в нескольких шагах сзади по тропе бежали оба передразника. Они обогнали Ильфа и исчезли за поворотом. Преследователи уговаривали его и Орис вернуться. Голоса их приближались.

Ильф добежал до лежбища Сэма. Сэм лежал там неподвижно, его выпуклая спина была похожа на огромный, обросший лишайниками валун. Ильф схватил камень и поскучал им по панцирю.

– Проснись, – умолял он – Проснись, Сэм!

Сэм не шевельнулся. Преследователи приближались. Ильф никак не мог решить, что делать дальше.

– Спрячься от них, – внезапно послышался голос Орис.

– Девчонка где-то здесь! – тут же раздался голос мистера Тироко. – Хватай ее, Блиман!

– Орис, осторожнее! – крикнул испуганный Ильф.

– Ага, мальчишка тоже там. Сюда, Хет! – торжествующе вопил мистер Тироко. – Снижайся, помоги нам их схватить. Мы их засекли…

Ильф упал на четвереньки, быстро пополз в гущу кустарника с голубыми цветами и замер, распластавшись на траве. Он слышал, как мистер Тироко ломится сквозь кусты, а мистер Блиман орет: «Скорее, Хет, скорее!»

И тут до Ильфа донесся еще один знакомый звук. Это было глухое гудение Зеленой паутины. Гудение заполнило всю рощу. Так паутина иногда заманивала птичьи стаи. Казалось, что гудение струится с деревьев и поднимается с земли.

Ильф тряхнул головой, чтобы сбросить оцепенение. Гудение стихло и тут же вновь усилилось. Ильфу показалось, что с другой стороны кустов он слышит собственный голос. «Орис, где ты?» Мистер Тироко кинулся в том направлении, крича что-то мистеру Блиману и Кугусу. Ильф отполз назад, выскочил из зарослей, поднялся во весь рост и обернулся.

И замер. Широкая полоса земли шевелилась, раскачивалась, словно варево в котле.

Мистер Тироко, запыхавшись, подбежал к лежбищу Сэма. Лицо его побагровело, пистолет поблескивал в руке. Он тряс головой, пытаясь отделаться от гудения. Перед ним был огромный, обросший лишайниками валун, и никаких следов Ильфа.

Вдруг что-то шевельнулось в кустах по ту сторону валуна.

– Орис! – послышался испуганный голос Ильфа.

Мистер Тироко побежал вокруг валуна, целясь на бегу из пистолета. Неожиданно гудение перешло в рев. Две огромные серые трехпалые лапы высунулись из-под валуна и схватили мистера Тироко.

– Ох! – вскрикнул он и выронил пистолет. Лапы сжали его, раз, два. Сэм распахнул рот, захлопнул его и проглотил жертву. Голова его спряталась под панцирь, и он заснул.

Рев Зеленой паутины заполнил всю рощу, словно тысяча арф исполняла одновременно быструю, прерывистую мелодию. Человеческие голоса метались, визжали, стонали, тонули в гуле. Ильф стоял возле круга шевелящейся земли, рядом с голубым кустарником, одурев от шума, и вспоминал. Он слышал, как мистер Тироко приказал мистеру Блиману ловить Орис, как мистер Блиман уговаривал Хета поторопиться. Он слышал собственный вопль, обращенный к Орис, и торжествующий крик мистера Тироко: «Сюда! Мальчишка тоже там!»

Дядя Кугус выскочил из кустов. Глаза его сверкали, рот был растянут в усмешке. Он увидел Ильфа и с криком бросился к нему. Ильф заметил его и остановился как вкопанный. Дядя Кугус сделал четыре шага по «живой» земле и провалился по щиколотку, потом по колени. Вдруг бурая земля брызнула во все стороны, и он, не переставая улыбаться, исчез. Где-то вдали мистер Тироко кричал «Сюда!», а мистер Блиман все торопил Хета. Но вот возле пня дедушки росянки раздался громкий чавкающий звук. Кусты вокруг затряслись. Но через секунду все стихло. Затем гудение Зеленой паутины сменилось пронзительным воплем и оборвалось. Так всегда бывало, когда Зеленой паутине попадалась крупная добыча…

Ильф, весь дрожа, вышел на поляну к лежбищу Сэма. В голове его гудело от воя Зеленой паутины, хотя в роще уже стояла тишина. Ни один голос не нарушал безмолвия. Сэм спал в своем лежбище. Что-то блеснуло в траве у его края.

Ильф подошел поближе, заглянул внутрь и прошептал:

– Сэм, вряд ли нужно было…

Сэм не пошевелился. Ильф подобрал серебряный с синью пистолет мистера Тироко и отправился искать Орис. Он нашел ее на краю рощи. Орис рассматривала аэрокар Хета. Аэрокар лежал на боку, на треть погрузившись в землю. Вокруг него суетилась огромная армия чистильщиков, какой Ильфу еще не приходилось видеть.

Орис с Ильфом подошли к краю дороги и смотрели, как аэрокар, вздрагивая и переворачиваясь, погружается в землю. Ильф вспомнил о пистолете, который он все еще держал в руках, и бросил его на землю возле машины. Пистолет тут же засосало. Перекати-поле выкатились из леса и ждали, столпившись возле круга. В последний раз дернувшись, аэрокар пропал из виду. Участок земли стал разравниваться. Перекати-поле заняли его и принялись укореняться.

Послышался тихий посвист, и из Королевской рощи вылетел саженец алмазного дерева, вонзился в центр круга, в котором исчез аэрокар, затрепетал и выпрямился. Перекати-поле уважительно расступились. Саженец вздрогнул и распустил первые пять серебристо-зеленых листьев. И замер.

Ильф обернулся к Орис:

– Орис, может, нам не следовало этого делать?

Орис ответила не сразу.

– Никто ничего не делал, – ответила она наконец. – Все сами уехали обратно…

Она взяла Ильфа за руку.

– Подождем дома пока Рикуэл и Мелди проснутся.

Алмазный лес вновь успокоился. Спокойствие достигло его нервного центра в Королевской роще, который опять расслабился. Кризис миновал – возможно, последний из непредусмотренных людьми, прилетевшими на планету Урак.

Единственной защитой от человека был сам человек. И алмазный лес выработал свою линию поведения. Он принял человека, включил его в свой экологический цикл, приведя его к новому, оптимальному балансу.

И вот пронесся последний шквал. Опасное нападение опасных людей. Но опасность миновала и вскоре станет далеким воспоминанием…

Все было верно предусмотрено, думал, погружаясь в дрему, нервный центр. И раз уж сегодня больше не нужно думать, можно и погрузиться в дрему…

И Сэм блаженно заснул.

Клиффорд Саймак
Однажды на Меркурии

Старый Крипи сидел в контрольном отсеке и вдохновенно пиликал на визжащей скрипке. Вокруг Меркурианского Силового Центра, на опаленной солнцем равнине, Цветные Шары, подхватив настроение Крипи, обратились в жителей гор и скакали в неуклюжей кадрили. Кошка Матильда сидела в холодильнике, сердито смотрела на пластины замороженного мяса, висевшие у нее над головой, и нежно мяукала. В кабинете над фотоэлементной камерой – центром станции – Курт Крейг с раздражением глядел через стол на Нормана Пэйджа. За сотню миль от них Кнут Андерсон, облаченный в громоздкий защитный космический костюм, настороженно следил за вихревым искажением пространства.

У Крейга неожиданно ожила линия связи. Он повернулся на стуле, снял трубку и буркнул в телефон что-то невнятное.

– Шеф, это Кнут. – Излучения искажали голос, делали его расплывчатым.

– Ну, как? – прокричал Крейг. – Нашли что-нибудь?

– Да, очень большое, – ответил голос Кнута.

– Где?

– Даю координаты.

Крейг схватил карандаш и стал быстро записывать; голос в трубке шипел и трещал.

– Такого огромного еще не бывало, – проскрипел голос. – Все дьявольски закручено. Приборы полетели к черту.

– Придется шарахнуть по нему снарядом, – возбужденно сказал Крейг. – Пойдет, конечно, уйма энергии, но ничего не поделаешь. Если эта штука придет в движение…

Голос Кнута шипел, трещал и расплывался в пространстве, Крейг не мог разобрать ни слова.

– Возвращайтесь немедленно обратно, – заорал он. – Там опасно. Не подходите близко…

До него донесся голос Кнута, заглушаемый воем поврежденной линии связи.

– Тут еще кое-что есть, чертовски забавное…

Голос умолк.

Крейг закричал в микрофон:

– В чем дело, Кнут? Что забавное?

Он замолчал, потому что внезапно шипенье, треск и свист прекратились. Крейг протянул левую руку к пульту управления и нажал рычаг. Пульт загудел от притока колоссальной энергии. Чтобы поддерживать связь на Меркурии, требовалась гигантская энергия. Ответного сигнала не последовало, связь не восстановилась.

Что-то там случилось!

Побледневший Крейг встал, глядя через иллюминатор со светофильтром на серую равнину. Беспокоиться еще рано. Пока рано. Надо подождать, когда Кнут вернется. Это будет скоро. Ведь он приказал ему возвращаться немедленно, а эти вездеходы гоняют шустро. А ей ли Кнут не вернется? Что если пространственный вихрь сдвинулся с места? Кнут сказал, что такого громадного еще не бывало. Правда, встречаются такие штуки часто, все время держи ухо востро, но обычно они не так уж велики, чтобы стоило волноваться. Просто небольшие искажения, вихри там, где пространственно-временной континуум колеблется, раздумывая, в какую сторону качнуться. Не столько опасно, сколько мешает. Надо быть осторожным и постараться не въехать в него, вот и все. Но если крупное завихрение начнет двигаться, оно может поглотить даже Станцию.

Шары, все еще в виде горцев с земных холмов, отдыхали после трудового дня; они подымали пыль, шаркая ногами, подпрыгивая и размахивая руками. В них было что-то нелепое – точно плясали пугала.

Равнины Меркурия простирались до самого горизонта – равнины с клубящейся пылью. Ярко-синее Солнце казалось чудовищным на фоне мрачно-черного неба; алые языки пламени рвались из него, извиваясь, словно щупальца. Меркурий находится ближе к Солнцу, чем другие планеты на расстоянии всего лишь двадцати девяти миллионов миль. Поэтому, вероятно, и рождались искажения – из-за близости к Солнцу и появлении на нем пятен. А впрочем, солнечные пятна могли и не иметь к этому никакого отношения. Кто знает?

Крейг вспомнил про Пэйджа только когда тот кашлянул. Крейг вернулся к столу.

– Надеюсь, – проговорил Пэйдж, – вы передумали. Мой план значит для меня очень много.

Крейга внезапно охватил гнев: до чего навязчивый тип.

– Я уже вам ответил, – отрезал он. – И хватит. Я не меняю своих решений.

– Не понимаю, почему вы против, – не отставал Пэйдж. – В конце концов эти Цветные Шары…

– Не дам я ловить Шары, – оборвал его Крейг – Ваш план просто безумие, это вам любой скажет.

– Ваше отношение меня удивляет, – настаивал Пэйдж. – В Вашингтоне меня уверяли…

– Плевать мне на Вашингтон, – заорал Крейг. – Вы отправитесь обратно, как только прибудет корабль с кислородом. И отправитесь без всяких Шаров.

– Кому от этого вред? А я готов заплатить за все услуги.

Крейг не обратил внимания на предложенную взятку.

– Попробую объяснить вам еще раз, – он наставил на Пэйджа карандаш. – Я хочу, чтобы вы, наконец, поняли: Цветные Шары – уроженцы Меркурия. Они первые появились здесь. Они жили здесь, когда пришли люди, и наверняка останутся на Меркурии после того, как люди покинут его. Они не трогают нас, а мы не трогаем их. Мы оставляем их в покое по одной дьявольски простой причине: мы их боимся, мы не знаем, на что они способны, если их растревожить.

Пэйдж открыл было рот, чтобы возразить, но Крейг жестом остановил его:

– Организм у них представляет собой сгусток чистой энергии; они черпают энергию Солнца, как вы и я. Только мы получаем ее окольным путем, в результате химических процессов, а они – прямо от Солнца. Благодаря этому они мощнее нас. Вот почти все, что можно о них сказать. Больше мы ничего не знаем, хоть и наблюдаем за ними уже пятьсот лет.

– Вы думаете, это разумные существа? – с насмешкой спросил Пэйдж.

– А почему бы и нет? – повысил голос Крейг. – Думаете, если человек не может с ними общаться, так у них нет разума? Да просто им этого не очень хочется. Быть может, их мышление не имеет общей основы с человеческим. А может, они считают человека существом низшей расы и просто не желают тратить на нас время.

– Вы с ума сошли! – воскликнул Пэйдж. – Ведь они тоже наблюдали за нами все эти годы. Они видели, что мы умеем делать. Они видели наши космические корабли. Видели, как мы построили Станцию. Видели, как мы посылаем энергию на другие планеты, отстоящие на миллионы миль от Меркурия.

– Верно, – согласился Крейг, – они все видели. Но произвело ли это на них впечатление? Откуда у вас такая уверенность? Человек считает себя великим строителем. Станете вы лезть из кожи, чтобы поговорить с муравьем, с ласточкой, с осой? Держу пари, что нет. А ведь они все тоже великие строители.

Пэйдж сердито заерзал на кресле.

– Если они стоят на высшем уровне, – фыркнул он, – где те вещи, которые они создали? Где их города, машины, цивилизация?

– А может быть, – предположил Крейг, – они на тысячелетия переросли машины и города? Может быть, они достигли той ступени цивилизации, когда механизмы больше не нужны?

Он постучал карандашом по столу:

– Послушайте. Шары бессмертны. Это несомненно. Ничто не может их убить. Как видите, они не имеют тела – они просто сгустки энергии. Так они приспособились к окружению. И вы еще имеете наглость думать, что поймаете кого-нибудь! Вы, ровно ничего о них не зная, хотите привезти их на Землю и показывать в цирке или вместо придорожной рекламы на обозрение зевакам!

– Но люди специально прилетают сюда посмотреть на Шары, – возразил Пэйдж. – Вы же знаете. Туристское бюро рекламирует их вовсю.

– Это другое дело. Здесь они у себя дома, и могут вытворять что угодно, нам до этого нет дела. Но вывозить их отсюда и демонстрировать на Земле невозможно. Это повлекло бы за собой кучу неприятностей.

– Но если они так чертовски умны, – выпалил Пэйдж, – чего ради они столько кривляются? Не успеешь о чем-нибудь подумать – готово, они уже изображают твою мысль. Величайшие мимы в Солнечной системе. И ничего-то у них не получается правильно – все вкривь и вкось. В чем тут штука?

– Ничего удивительного, – отозвался Крейг, – в человеческом мозгу не рождается четко оформленных мыслей. А Цветные Шары их в таком виде улавливают и тут же воплощают. Думая о чем-нибудь, вы не даете себе труда разрабатывать мысли детально – они у вас обрывочные. Ну, так чего же вы хотите от Шаров? Они подбирают то, что вы им даете, и заполняют пробелы по своему разумению. Вот и получается, что стоит вам подумать о верблюдах – и к вашим услугам верблюды с развевающимися гривами, верблюды с четырьмя и пятью горбами, верблюды с рогами – бесконечная вереница дурацких верблюдов.

Он раздраженно бросил карандаш.

– И не воображайте, что Цветные Шары делают это для нашего развлечения. Скорее всего они думают, что это мы имеем намерение их позабавить. И они забавляются. Может, они и терпят-то нас здесь только потому, что у нас такие забавные мысли. Когда люди впервые тут появились, здешние обитатели выглядели просто как разноцветные воздушные шары, катавшиеся по поверхности Меркурия. Их так и назвали – Цветные Шары. Но потом они перебывали всем, о чем только думает человек.

Пэйдж вскочил.

– Я сообщу о вашем поведении в Вашингтон, капитан Крейг.

– Черт с вами, сообщайте, – рявкнул Крейг. – Вы, кажется, забыли, где находитесь. Вы не на Земле, где взятки, подхалимство и насилие дают человеку почти все, что он пожелает. Вы в Силовом Центре на солнечной стороне Меркурия. Это – главный источник энергии, снабжающий все планеты. Если Станция испортится, если поток энергии прервется, то в Солнечной системе все полетит вверх тормашками.

Он с силой стукнул по столу.

– Здесь командую я, и вы будете подчиняться мне, как все остальные. Мое дело следить за работой Станции, за регулярной подачей энергии на другие планеты. Я не позволю, чтобы какой-то невежда и выскочка путался у меня под ногами. Пока я здесь, никто не посмеет тревожить Цветные Шары. У нас и без этого достаточно забот.

Пэйдж двинулся к двери, но Крейг остановил его.

– Хочу предупредить вас, – мягко сказал он, – На вашем месте я бы не стал выкрадывать вездеход – ни чужой, ни свой. После каждой поездки кислородный баллон вынимается из машины и запирается в стойку. Единственный ключ от стойки у меня.

Он пристально посмотрел в глаза Пэйджу и продолжал:

– В машине, конечно, остается немного кислорода. Его хватит примерно на полчаса, а может, и того меньше. Но не больше. Не очень-то приятно быть застигнутым врасплох. Около одной из станций Сумеречного пояса на днях нашли одного такого парня.

Пэйдж вышел, хлопнув дверью.

Шары перестали плясать и лениво катались по равнине. Время от времени один из них принимал форму какого-нибудь предмета, но делал это вяло, нерешительно и тотчас же возвращался в прежнее состояние.

Должно быть, Крили отложил скрипку, – подумал Крейг. – Наверное делает обход, проверяет, все ли в порядке. Вряд ли может что-нибудь произойти. Станция работает автоматически, от человека требуется минимум внимания.

Контрольный отсек был полон пощелкивающих, потрескивающих, звякающих, булькающих приборов – они направляли поток энергии в район Сумеречного пояса к подстанциям, которые передавали его дальше на кольцевую линию вокруг других планет. Стоит одному прибору сплоховать, стоит потоку отклониться в пространстве на какую-то долю градуса, и… Крейг содрогнулся, представив себе, как энергетический луч устрашающей силы врезается в планету, в город. Но система не может подвести, никогда этого не было и не будет. Она абсолютно надежна. Давно прошло то время, когда Меркурий посылал в другие миры огромные партии аккумуляторов энергии на грузовых космических кораблях.

Да, это была действительно свободная энергия, неиссякаемая, неистощимая; ее передавали на расстояния в миллионы миль лучевым способом Аддисона. Энергию получали фермы на Венере, шахты на Марсе, химические заводы и лаборатории холода на Плутоне.

Крейг услышал тяжелые шаги Крипи на лестнице и обернулся к двери, как раз когда старик входил в комнату.

– Земля только что обогнула Солнце, – сказал тот. Станция на Венере приняла добавочный импульс.

Крейг кивнул: все идет по заведенному порядку., Как только какую-нибудь планету заслоняет от Меркурия Солнце, ближайшая подстанция ближайшей планеты берет добавочную энергию и передаст ее затененной планете.

Крейг поднялся и, подойдя к иллюминатору, стал смотреть на пыльные равнины. На горизонте появилась точка – она быстро приближалась по мертвой серой пустыне.

– Кнут! – воскликнул он.

Крипи заковылял к двери:

– Пойду встречу его. Мы с ним уговорились сыграть сегодня партию в шахматы.

– Сначала, – сказал Крейг, – пусть зайдет ко мне.

– Ладно, – ответил Крипи.

…Крейгу никак не удавалось заснуть. Что-то тревожило его. Что-то неопределенное, так как никаких причин беспокоиться не было. Локатор показал, что большое завихрение движется очень медленно, по нескольку футов в час и к тому же в обратном направлении от Станции. Других опасных завихрений не было обнаружено. Как будто бы все в порядке. И в то же время разные мелочи – смутные подозрения, догадки – не давали покоя. Вот, например, Кнут. Он был такой же, как всегда, ко, разговаривая с ним, Крейг испытывал какое-то непонятное чувство. Он бы даже сказал – неприятное: мурашки бегали у него по спине, волосы на голове вставали дыбом. И в то же время ничего определенного.

А тут еще этот Пэйдж. Проклятый дурак, чего доброго, и в самом деле удерет ловить Шары, и тогда неприятностей не оберешься. Странно, как у Кнута испортилась рация сразу и в костюме, и в машине. Кнут не мог объяснить, как это произошло, даже и не пытался. Просто пожал плечами. Мало ли что бывает на Меркурии.

Крейг отказался от попыток заснуть. Он всунул ноги в шлепанцы, побрел к иллюминатору, поднял штору и выглянул наружу. Цветные Шары по-прежнему катались в пыли. Внезапно один из них превратился в громадную бутылку виски, она поднялась в воздух, перевернулась – жидкость полилась на землю. Крейг хихикнул: «Старина Крипи мечтает выпить».

Раздался осторожный стук в дверь. Крейг резко обернулся. Мгновение он стоял, затаив дыхание, и прислушивался, словно ожидая нападения. Затем тихо рассмеялся. Чуть не свалял дурака. Все нервы. Выпить-то не мешало бы ему. Снова стук, осторожный, но более настойчивый.

– Войдите.

Крипи бочком вошел в комнату.

– Так я и думал, что вы не спите, – сказал он.

– Что случилось, Крипи? – Крейг почувствовал, что снова весь напрягся. Нервы ни к черту не годятся.

Крипи подвинулся ближе.

– Кнут, – прошептал он – Кнут выиграл у меня в шахматы. Шесть раз подряд, не дал мне ни одного шанса отыграться.

В комнате раздался хохот Крейга.

– Но прежде-то я выигрывал без труда, – настаивал старик. Я даже нарочно давал ему иногда выиграть, чтобы он не заскучал и не бросил совсем играть. Сегодня вечером я как раз приготовился задать ему трепку, и вдруг…

Крипи нахмурился, усы его вздрогнули.

– И это еще не все, черт побери. Я как-то чувствую, что Кнут изменился..

Крейг подошел вплотную к старику и взял его за плечи.

– Я понимаю, – сказал он. – Очень хорошо понимаю, что вы чувствуете. – Опять он вспомнил, как волосы шевелились у него на голове, когда он недавно разговаривал с Кнутом.

Крипи кивнул, бледные глаза его мигнули, кадык дернулся.

Крейг повернулся на каблуках и начал стаскивать пижаму.

– Крипи, – резко произнес он, – сейчас же берите револьвер, спускайтесь в отсек управления и запритесь там. Никуда не выходите, пока я не вернусь. И не впускайте никого.

Он пристально посмотрел на старика:

– Вы понимаете? Ни-ко-го! Если вас вынудят – стреляйте. Но смотрите, чтобы никто не дотрагивался до рычагов?

Крипи вытаращил глаза и глотнул слюну.

– А что, будут неприятности? – спросил он дрожащим голосом.

– Не знаю, – отрезал Крейг, – но хочу узнать.

Внизу, в ангаре, Крейг сердито глядел на пустое место, где должна была стоять машина Лэйджа. Вездеход исчез! Вне себя от злости Крейг подошел к баллонам с кислородом. Замок стойки не был поврежден. Он вставил ключ. Крышка отскочила: все баллоны на месте, стоят рядком, прикреплены к перезарядной установке. Не веря своим глазам, Крейг стоял и смотрел на баллоны.

Все на месте! Значит, Пэйдж отправился без достаточного запаса кислорода. Это означает, что он погибнет мучительной смертью в пустынях Меркурия.

Крейг повернулся, чтобы идти, но вдруг остановился. Нет никакого смысла преследовать Пэйджа – мелькнуло у него в голове. Этот болван, наверное, уже мертв. Самоубийство – иначе не назовешь его поступок. Настоящее самоубийство. И ведь он предупреждал Пэйджа! Ему, Крейгу, предстоит работа. Что-то случилось там, около пространственного вихря. Он должен утихомирить мучительные подозрения, копошащиеся у него в мозгу. Кое в чем надо убедиться. Ему некогда преследовать покойников. Проклятый дурак, самоубийца. Он просто спятил – вообразил, что поймает Цветной Шар…

Крейг выключил линию, с яростью закрутил вентиль, отсоединил баллон и с трудом вытащил его из стойки.

Когда он направился через ангар к машине, кошка Матильда сбежала по сходням вниз и сразу же сунулась ему под ноги. Крейг споткнулся, чуть не упал, но с большим трудом устоял и выругался с тем красноречием, которое достигается долгой тренировкой.

– Мя-я-у, – общительно отозвалась Матильда.

Есть что-то нереальное в солнечной стороне Меркурия, и это скорее ощущаешь, чем видишь. Солнце оттуда кажется в девять раз больше, чем с Земли, а термометр никогда не показывает ниже 650 градусов по Фаренгейту. В этой чудовищной жаре люди вынуждены носить скафандры с фотоэлементной защитой, ездить в фотоэлементных машинах и жить на Силовой Станции, которая сама есть не что иное, как мощный фотоэлемент. Электрической энергией можно управлять, но жара и излучения почти не поддаются контролю. Скалы и почва рассыпаются там в пыль, исхлестанные бичами жары и излучений. А горизонт совсем близко, всегда перед глазами, словно видимый край света.

Но не это делает планету такой странной. Странность скорее в неестественном искажении всех линий, искажении, которое трудно уловить. Быть может, ощущение неестественности вызнано тем, что близость грандиозной массы Солнца делает невозможным существование прямой линии, она искривляет магнитные поля и будоражит самое структуру космического пространства.

Крейг все время ощущал эту неестественность, пока мчался по пыльной равнине. Вездеход зашлепал по жидкой лужице, с шипением разбрызгивая не то расплавленный свинец, не то олово. Однако Крейг не заметил этого: в мозгу его громоздились сотни несвязных мыслей. Глаза, окаймленные сетью морщинок, следили через прозрачный щит за углублениями, оставленными машиной Кнута. Баллон с кислородом тихонько свистел, воздушный генератор потрескивал. Но вокруг было тихо.

Оглядевшись, Крейг заметил, что за ним как будто бы следует большой синий Шар, но скоро забыл о нем. Он взглянул на карту с нанесенными на нее координатами завихрения. Осталось всего несколько миль. Он уже почти на месте…

С виду никаких признаков вихря не было, хотя приборы нащупали его и нанесли на карту, когда Крейг приблизился к нему. Быть может, если встать под прямым углом к завихрению, различишь слабое мерцание, колебание, как будто смотришь в волнистое зеркало. Но, пожалуй, больше ничто не указывало на присутствие вихря Не понятно, где он начинайся, где кончался. Нетрудно было войти в него даже с прибором в руке.

Крейг вздрогнул, вспомнив о первых межпланетниках, которые попадали о такие завихрения. Отважные астронавты дерзали приземляться на солнечной стороне, осмеливались путешествовать в космических костюмах старого образца. Почти все они погибали, испепеленные излучениями, буквально сваривались. Некоторые уходили в сторону равнин и исчезали. Они входили в облако и словно растворялись в воздухе. Хотя воздуха-то, собственно, никакого и не было – не было вот уже много миллионов лет. На этой планете все свободные элементы давным-давно исчезли. Все оставшиеся элементы, кроме разве тех, что залегали глубоко под землей, были так прочно связаны в соединениях, что невозможно было высвободить их в достаточных количествах. По этой же причине жидким воздух доставлялся с Венеры.

Следы, оставленные машиной Кнута в пыли и на камнях, были очень отчетливы – сбиться с дороги било трудно. Вездеход немного подскочил вверх, потом нырнул в небольшую впадину. И в центре впадины Крейг увидел причудливую игру света и темноты, как будто глядел в кривое зеркало.

Вот оно – пространственное завихрение!

Крейг посмотрел на приборы – у него захватило дух. Да, это величина! Продолжая ехать по следам Кнута, Крейг скользнул во впадину, все приближаясь к тому зыбкому, почти невидимому пятну, которое было завихрением. Тут машина Кнута остановилась. Кнут, очевидно, вышел из нее и поднес приборы поближе; его следы пробороздили мелкую пыль. Вот он вернулся обратно… остановился, снова пошел. И там…

Крейг резко затормозил, с ужасом глядя сквозь прозрачный щит. Пульс бешено застучал у него в горле. Он спрыгнул с сиденья и поспешно стал натягивать космический костюм. Выйдя из машины, он направился к темной груде, лежавшей на земле. Он медленно подступал ближе ближе, и страх тисками сжимал ему сердце. Наконец Крейг остановился. Жар и излучения сделали свое дело: сморщили, высушили, разрушили – но сомнений быть не могло. С земли на него смотрело мертвое лицо Кнута Андерсона!

Крейг выпрямился и огляделся вокруг. Цветные Шары танцевали на холмах, кружились, толкались – молчаливые свидетели его страшного открытия. Один из них, синий Шар, который был крупнее остальных, последовал за машиной во впадину; сейчас он беспокойно раскачивался метрах в пятнадцати от Крейга.

Кнут сказал: «кое-что забавное». Он прокричал эти слова, голос его трещал и колебался, искажаемый мощными излучениями. А Кнут ли это был? Может, он уже умер, когда Крейг получил послание?

Крейг обернулся. Кровь стучала у него в висках. Не Шары ли виноваты в смерти Кнута? А если это так, то почему они не трогают его, Крейга? Вон сотни их пляшут на холме. Если это Кнут лежит здесь, вглядываясь мертвыми глазами в черноту пространства, то кто же тот, другой, вернувшийся назад?

Значит, Шары выдают себя за людей. Возможно ли это? Они, конечно, превосходные мимы, но не настолько. Всегда что-то есть неправильное в их подражании – что-то нелепое и фальшивое. Ему припомнились глаза Кнута, возвратившегося в Центр, – их холодный, пустой взгляд, какой бывает у безжалостных людей. От этого взгляда мурашки забегали у Крейга по спине. И этот Кнут, который прежде так плохо играл в шахматы, выиграл шесть раз подряд.

Крейг снова оглянулся на машину. Цветные Шары по-прежнему плясали на холмах, но большой синий Шар исчез. Какое-то неуловимое неприятное ощущение заставило Крейга обернуться и посмотреть на завихрение. На самом его краю стоял человек. Крейг безмолвно глядел на него, не в силах сдвинуться с места.

Человек, стоявший перед ним на расстоянии не больше сорока футов, был Курт Крейг!

Его черты лица, все его, он сам, второй Курт Крейг, он как будто завернул за угол – и столкнулся с самим собой, идущим навстречу. Изумление обрушилось на Крейга, оглушило его, как гром, он быстро шагнул вперед, затем остановился. Изумление вдруг сменилось страхом; возникло острое, как удар ножа, сознание опасности.

Человек поднял руку и поманил к себе Крейга, но Крейг стоял как вкопанный, пытаясь разобраться в происходящем, успокоить сумятицу в мозгу. Это не отражение, на человеке нет космического костюма, в какой одет Крейг. И это не настоящий человек, иначе он не стоял бы так, под яростными лучами Солнца. Смерть последовала бы мгновенно. Всего сорок футов – но за ними бушует завихрение, оно поглотит любого, кто перейдет через запретную невидимую границу. Завихрение передвигается со скоростью нескольких футов в час, и то место, где теперь стоит Крейг и где у ног его лежит тело Кнута, несколько часов назад находилось в сфере действия завихрения.