Текст книги "Варианты выбора"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

11

– Я собираюсь сделать вот что, – заявила графиня Мельба. – Я собираюсь взять с вас залог.

– Боже всемогущий, как вы мне надоели! – воскликнул граф Мельба. – делайте что угодно, только оставьте меня в покое!

– Я больше не верю в вас, – грустно сказала графиня.

В тот же миг граф Мельба растворился в воздухе, превратившись в бесплотное существо, и насколько мне известно, таким он и остался до конца своей жизни.

Мишкин вспомнил кое-что, случившееся с ним, когда он был мальчишкой и жил на ранчо близ Абилены. Но он не стал вдаваться в подробности, так как не видел в этом пользы при нынешних обстоятельствах.

– Можно висеть на волоске от самой ужасной смерти, – ни с того, ни с сего изрек робот, – и испытывать смертельную скуку.

– Можно испытывать то же самое, слушая тебя, – сказал Мишкин.

Внезапно лес кончился. Это произошло в результате воздействия флорального эквивалента копыт и челюстей, нанесших окрестностям такой урон. Но это ерунда, продолжим наш путь без всякого леса.

12

Мишкин очутился на огромной стоянке для автомашин. Она была бежевого цвета, с зелеными и желтыми полосами. Счетчики были выкрашены в розовато-лиловый цвет, а измятые обрывки газет были ярко-красного цвета и цвета бронзы. Это была стоянка что надо.

– Похоже на стоянку для автомашин, – заметил Мишкин.

– Правда, похоже? – обрадовался граф Мельба, подкручивая кончики длинных светлых усов. – Это напоминает мне одну интересную историю. Один из моих приятелей гостил у своего друга в Серрее. Точнее, в Костуольце. На ночь он удалился в комнату, в которой, как поговаривали, водились привидения. Мой приятель решил, что это довольно пикантно, но, разумеется, не верил в эту чепуху. Никто в это не верит. Так вот, мой приятель поставил рядом с кроватью оплывшую свечку – там, знаете ли, не было электричества, вернее, оно было, но внезапная буря разнесла все к чертям. Находясь в прекрасном расположении духа, мой приятель начал готовиться ко сну, как вдруг…

– Простите, – сказал Мишкин, – а вы кто такой?

– Граф Мельба, – ответил граф Мельба. – Но вы можете звать меня просто Кларенс. Терпеть не могу все эти титулы. Но – вы простите меня, мне кажется, я не расслышал вашего имени…

– Потому что я его и не называл.

– О, послушайте, это великолепно! Оригинал?

– Был когда-то.

– Просто великолепно!

– Меня зовут Мишкин, – сказал Мишкин. – Простите, а вам не встречался здесь робот?

– Честно говоря, нет.

– Странно, он вдруг исчез ни с того, ни с сего.

– Ничего странного, – возразил граф. – Всего минуту назад моя жена заявила, что больше не верит в меня – и вот пожалуйста, я просто исчез. Это тоже вам кажется странным?

– Очень странным, – ответил Мишкин. – Но я полагаю, что такие вещи возможны.

– Я тоже так считаю, поскольку это только что произошло со мной. Но вообще чертовски странная штука, это исчезновение.

– А на что это похоже?

– На пальцах это трудно объяснить. Нечто вроде бесплотности, вы понимаете, что я имею в виду?

– Куда же он делся, – пробормотал Мишкин. – Послушайте, вы уверены, что не видели моего робота?

– Абсолютно уверен. Для вас много значит эта потеря?

– Нам много пришлось пережить вместе.

– Старые фронтовые друзья, – кивнул граф, покручивая усы. – Нет ничего дороже старой фронтовой дружбы. Или прошедших войн. Помню, как-то у Ипра…

– Простите, – прервал его Мишкин, – не знаю, откуда вы взялись, но считаю своим долгом предупредить вас, что вы исчезли, или, вернее, вас исчезли в места очень опасные.

– Очень благородно с вашей стороны предупредить меня, – сказал граф.

– Но мне ничего не угрожает. Номер опасности – это номер кадра из вашего кино, а я нахожусь в совершенно иной, менее удовлетворительной последовательности. Прожекты делают нас посмешищем, как сказал поэт. Причудливые анахронизмы, старина – это уже больше по моей части. Итак, как я уже говорил…

Граф Мельба внезапно умолк. Тревожная тень пробежала по его лицу. Его не удовлетворял собственный облик. Единственными запомнившимися ему особенностями были его светлые усы, безукоризненная английская речь и менее безукоризненный ум. Этого было явно недостаточно, и граф решил немедленно сменить обстановку.

Граф Мельба представлял из себя довольно внушительную фигуру. У него были голубые с поволокой глаза. Он был похож на Рональда Колмана, но еще симпатичнее, угрюмее и хладнокровнее. У графа были тонкие аристократические пальцы. В уголках глаз – едва заметные лучинки морщин. Все это, включая седину на висках, придавало ему вид человека смелого, отягченного заботами, прошедшего через жизненные бури – именно то, что приводило в восторг особ противоположного пола (а также отдельных представителей и непротивоположного пола, хотя и не все от этого в восторге). В общем, это был человек, внешность которого могла бы отлично служить для рекламы самого старого виски, самых модных костюмов и самых дорогих автомобилей.

Граф поразмыслил над этим и остался доволен. Но не хватало какого-то штриха. Тогда он придал себе слабый намек на хромоту, поскольку всегда считал хромоту загадочной и привлекательной.

Закончив изменять свой облик, граф Мельба остался полностью удовлетворенным. Правда, его вновь обеспокоил тот факт, что графиня заставила его исчезнуть. Для графа это было равносильно кастрации.

– Знаете ли, – обратился он к Мишкину, – у меня есть жена, графиня Мельба…

– Очень приятно, – ответил Мишкин.

– В некоторых отношениях это и вправду очень приятно. Но дело в том, что я в нее не верю.

Граф мило улыбнулся, но тут же нахмурился (правда, это тоже вышло у него очень мило), поскольку в этот миг перед ним возникла графиня.

Графиня Мельба окинула графа долгим взглядом и стала лихорадочно изменять свою внешность. Поседевшие волосы приобрели каштановый оттенок, в них появились рыжеватые пряди. Она стала выше и стройнее, у нее появилась средних размеров грудь и восхитительный задик. Кисти рук стали тоньше, на виске запульсировала нежно-голубая жилка. Родимое пятно на левой щеке очертаниями напоминало звезду, ноги стали фантастически красивыми. На ней появилось платье от Пьера Кардена, в руках возникла сумочка «гармес», на ногах – туфельки от Рибофлавена, ее тонкие губы стали алыми без всякой помады (а это, как говорят, свидетельствует о хорошей наследственности), у нее появилась зажигалка «данхилл» из чистого золота, резко очерченные скулы, волосы приобрели вороненую черноту, на пальце возникло массивное кольцо с сапфиром.

Граф и графиня посмотрели друг на друга и решили, что они восхитительны. Рука об руку они отправились туда, куда заставили друг друга исчезнуть – то есть, в никуда.

– Доброго пути! – крикнул им вслед Мишкин. Он оглядел стоянку, но не смог найти своего автомобиля.

Мелкими шажками к Мишкину приблизился дежурный по стоянке, невысокий старичок в зеленом джемпере, на левом грудном кармане которого были вышиты слова «Все звезды высшей школы Амристар».

– Ваш билет, сэр, – обратился он к Мишкину. – Нет билетика – тогда приветик.

– Был где-то, – сказал Мишкин и вынул из бокового кармана своей планшетки кусочек красного картона.

– Не отдавай! – раздался чей-то голос.

– Кто это? – удивился Мишкин.

– Это я, твой робот СРОНП, замаскированный под Ровер ТС-200 выпуска 1968 года. Ты находишься под воздействием галлюциногена. Не отдавай билет дежурному!

– Давай билет! – потребовал дежурный.

– Не так быстро, – сказал Мишкин.

– Нет, быстро! – дежурный протянул руку.

Мишкину показалось, что пальцы дежурного превратились в пасть. Дежурный медленно приблизился к нему. Сейчас он представлял из себя огромного змея с крыльями и раздвоенным хвостом. Мишкин без труда увернулся от него.

И он вновь очутился в лесу (этот проклятый лес!). Рядом с Мишкиным стоял робот. А сверху на них пикировал огромный змей.

13

Пасть змея превосходила все фантазии. Это была самая огромная из когда-либо виденных Мишкиным иллюзий. Дыхание змея было завораживающим, глаза его гипнотизировали, при каждом взмахе крыльев с них срывались заклинания. Форма и величина змея тоже были иллюзией, так как он обладал способностью изменять свою величину от гигантской до бесконечно малой. Но когда змей превратился в букашку, Мишкин ловко поймал его и сунул в пузырек из-под аспирина.

– Что ты собираешься с ним делать? – спросил робот.

– Сохраню до тех времен, – отвечал Мишкин, – когда для меня вновь придет пора жить иллюзиями.

– А разве ты сейчас не живешь иллюзиями?

– Нет, – ответил Мишкин, – я еще молод, и мой удел – искать приключения, действовать и пожинать плоды этих действий. Но позже, гораздо позже, когда угаснет пламя души и притупится память, я освобожу это существо. Крылатый змей и я, мы вместе отправимся в ту последнюю иллюзию, которая называется смертью.

– Неплохо сказано! – сказал робот, хотя он и не поверил, что Мишкин сам придумал это, и дорого бы дал за то, чтобы узнать истинного автора этих слов.

А между тем наши герои продолжали свой путь через лес. Пузырек из-под аспирина то наливался свинцовой тяжестью, то становился невесомым. Было ясно, что заключенный в него змей обладает магической силой, но Мишкин не стал ломать голову что это за сила, поскольку ему предстояла тяжелая работа. В чем она заключалась, Мишкин не знал, но был уверен в одном – она не находится внутри пузырька из-под аспирина.

14

Внезапно лес кончился, и Мишкин с роботом оказались перед ущельем. На дне его, на глубине в тысячи футов, блестела узкая полоска воды.

Стоит сказать, что ущелье было необычайно красивым. Но самым удивительным явлением была доска, переброшенная через ущелье. Посередине этой доски стоял стол. Вокруг стола – четыре стула, и на них сидело четверо. Они играли в карты. Перед игроками стояли полные окурков пепельницы, и все это освещалось тусклой электролампочкой, висевшей на неизвестно к чему прикрепленном шнуре.

Мишкин подошел поближе и услышал следующий разговор.

– Ставлю доллар.

– Закрывай.

– Идет.

– Больше.

– Еще один доллар.

Игра шла вяло. Лица игроков, сосредоточенные и бледные, были покрыты щетиной, закатанные рукава рубашек лоснились. Игроки пили пиво из бутылок с отбитыми горлышками и закусывали толстыми сэндвичами.

– Простите, – сказал Мишкин.

Мужчины подняли головы от карт.

– В чем дело, пташка? – спросил один из них.

– Я бы хотел пройти…

– Ну и проходи, чего стоишь?

– Не могу, – сказал Мишкин.

– Почему это не можешь? У тебя ног нет, что ли?

– Ноги у меня в порядке, – ответил Мишкин. – Но все дело в том, что если я попытаюсь обойти вас, то могу упасть в ущелье. Видите ли, между стульями и краем доски маловато места, всего дюйм или два, а у меня не настолько развито чувство равновесия, чтобы рисковать.

Игроки вытаращили на него глаза.

– Фил, ты когда-нибудь слышал подобную чушь? – спросил один из них.

– Многое я слышал всякой чепухи, – покачал головой Фил, – но это все почище ночного горшка, окантованного мехом. Эдди, а ты что скажешь?

– Нализался он, наверное, а, Джордж?

– Кто его знает. А ты как думаешь, Берт?

– Я только что собирался спросить об этом у Джека, – Берт уставился на Мишкина. – Послушай, парень. Я и мои приятели сидим в номере 2212 отеля «Шератон-Хилтон», играем в карты, и вдруг заявляешься ты и начинаешь вкручивать нам мозги насчет того, что свалишься в ущелье, если обойдешь вокруг нас, хотя перво-наперво тебе не мешало бы извиниться за то, что ты вперся без приглашения в чужой номер, так ведь? Но раз уж ты здесь, то вот что я тебе скажу, парень – ходи на здоровье вокруг нас хоть целый день, и ничего с тобой случиться не может, потому что никакое это не ущелье, а обыкновенный отель.

– Боюсь, что вы заблуждаетесь, – учтиво сказал Мишкин. – Вы не в отеле «Шератон-Хилтон».

– Ну а где же мы, черт побери? – негодующе воскликнул Джордж, а может и Фил.

– Вы сидите за столом, стоящим на доске, которая перекинута через ущелье, на планете под названием Гармония.

– Ты, – заявил Фил, а может и Джордж, – совершенно чокнутый. Ну ладно, мы, конечно, немного выпили, но мы-то знаем, что устроились в отеле!

– Не знаю, как это произошло, – сказал Мишкин, – но вы находитесь не там, где думаете.

– Мы на доске через ущелье, не так ли? – спросил Фил.

– Точно так.

– Но как же тогда получается, что мы сидим в номере 2212 отеля «Шератон-Хилтон»?

– Не знаю, – признался Мишкин. – По-видимому, произошло нечто странное…

– Ну конечно, произошло! – воскликнул Берт, – произошло с твоей головой. Ты свихнулся!

– Уж если кто из нас свихнулся, – сказал Мишкин, – так это вы все.

Игроки в покер расхохотались.

– Здравый ум – это вопрос единого мнения, – сказал Джордж. – Мы говорим, что это номер отеля, а нас четверо, и мы перекрываем тебя четыре к одному. Значит – сумасшедший – ты!

– Этот проклятый город полон чокнутых, – сказал Фил. – Вы только посмотрите – заявляется к тебе в номер и утверждает, что он балансирует на доске через ущелье.

– Вы позволите мне пройти? – спросил Мишкин.

– Ну, предположим. И куда же ты пойдешь?

– На другую сторону ущелья.

– Послушай, – сказал Фил, – если ты нас обойдешь, то упрешься в стену.

– Ошибаетесь, – возразил Мишкин. – Я уважаю чужое мнение, но в данном случае оно основано на неверном представлении о действительности. Позвольте мне пройти, и вы сами увидите.

Фил широко зевнул, собираясь подняться со стула. – Я все равно собирался сходить в гальюн, так что можешь пройти. Но когда ты упрешься в стену, то разворачивайся на сто восемьдесят градусов и сматывайся отсюда.

– Если это комната, то я обещаю тут же покинуть ее.

Фил поднялся, сделал шаг назад и рухнул в пропасть. Пока он летел в бездну, эхо многократно повторило его дикий вопль.

– Эти проклятые полицейские сирены начинают действовать мне на нервы,

– пробурчал Джордж.

Мишкин пробрался мимо стула, на всякий случай придерживаясь за край стола, и оказался на другой стороне ущелья. За ним проследовал робот. Оказавшись в безопасности, Мишкин крикнул:

– Ну что, убедились? Это же ущелье!

– Пока он там, – сказал Джордж, – надеюсь, Фил вытащит и Тома из этого проклятого гальюна, он там уже полчаса торчит.

– Эй, – сказал Берт, озираясь, – а куда подевался этот псих?

– Смылся, – сказал Джордж, – а может, тоже в гальюн отправился?

– Нет, – сказал Берт, – за дверью я следил.

– Может, в окно выпрыгнул?

– Едва ли, здесь окна задраены.

– Ну и дела! – сказал Джордж. – Ну прямо, как в книгах. Эй, Фил, пошевеливайся!

– Бесполезно. Из гальюна его только трактором можно вытащить. Может, рванем по маленькой?

– Твоя очередь, – сказал Берт и стал тасовать колоду.

Мишкин еще немного полюбовался на них, затем повернулся и пошел своим путем – дальше через лес.

15

– Так что же это было? – спросил Мишкин у робота.

– В данный момент я как раз перерабатываю информацию, – ответил робот. Он помолчал и неуверенно сказал. – Они устроили оптический трюк с помощью зеркал.

– Едва ли так.

– Все гипотезы относительно существующей последовательности событий маловероятными кажутся, – ответил робот. – Может, ты предпочитаешь другую гипотезу – будто мы и эти игроки встретились в точке смещения пространственно-временного континуума при пересечении двух плоскостей реальности?

– Это больше похоже на правду, – сказал Мишкин.

– Чепуха все это. Давай-ка двинемся дальше.

– Давай, – согласился Мишкин. – Кстати, машина в порядке?

– Надеюсь, – ответил робот. – Ведь я битых три часа потратил на перемотку генератора.

Их машина – белый «Ситроен» с грибовидными шинами, оборудованный гидравликой задних фонарей – стояла прямо перед ними на небольшой полянке. Мишкин сел за руль и завел машину. Робот развалился на заднем сиденье.

– Ты что собрался делать? – спросил Мишкин.

– Так, подремлю немного.

– Разве роботы спят?

– Я неточно выразился. Я хотел сказать, что я псевдо-подремлю.

– А! это совсем другое дело, – сказал Мишкин, включая сцепление и трогая машину с места.

16

Вот уже несколько часов машина мчалась по прекрасной зеленой равнине. Наконец Мишкин вывел ее на узкую грязную дорогу, которая, петляя между гигантских ив, привела их на шоссе. Перед путешественниками возник прекрасный замок.

– Смотри, – сказал Мишкин.

– Очень интересно, – ответил робот, очнувшийся от псевдо-дремы. – А ты обратил внимание на надпись?

Мишкин внимательно посмотрел на деревянный щит, прибитый к молодой елочке, стоящей перед замком, на котором было написано: «воображаемый замок».

– Что это значит?

– Это означает, что некоторые люди, лишенные воображения, видят лишь то, что у них перед глазами, и поэтому они застрахованы от разочарования,

– ответил робот. – Воображаемый замок – это такой замок, у которого нет двойника в объективной реальности.

– Пойдем посмотрим на него?

– Я же тебе только что объяснил: замок нереален. То есть там буквально не на что смотреть.

– Все равно я хочу на него посмотреть, – настаивал Мишкин.

– Но ведь ты прочитал надпись?

– Да. Но, возможно, это просто шутка или фальсификация.

– Если ты не веришь тому, что ясно, как день, – сказал робот, – то как же ты вообще можешь чему-то верить? Ты же должен был заметить, что надпись выполнена вполне грамотно, без всяких там финтифлюшек, и смысл ее вполне ясен. В правом углу стоит печать департамента общественных работ, безупречной деловой организации, чье кредо известно всему миру: «Uosi me taugeye». Ясно, что они относят замок к разряду предприятий общественных услуг, поэтому нормальному человеку там нечего делать. Или департамент общественных работ для тебя ничего не значит?

– Веский довод, – согласился Мишкин. – Но, может быть, печать поддельная?

– Типично параноидальное мышление, – сказал робот. – Во-первых, несмотря на то, что надпись реальная и естественная, даже для подобных обстоятельств, ты считаешь ее шуткой или фальсификацией, что, в принципе, одно и то же. Далее, узнав по печати, кто является источником так называемой «шутки», ты продолжаешь упорствовать в своем заблуждении, утверждая, что это подделка. Более того, я уверен, что даже если я докажу тебе, что те, кто сделал эту надпись, имеют безупречную репутацию, ты будешь упорно придерживаться того мнения, что эти люди либо сами нереальны, либо заблуждаются насчет реальности замка, хотя все твои утверждения противоречат общепринятому принципу Бритвы Оккама.

– Просто это так необычно, – растерянно сказал Мишкин. – То есть когда своими глазами видишь замок, а тебе говорят, что он нереальный.

– Ничего тут нет необычного, – ответил робот. – Со времени проверки статусов правдивости рекламы десять богов, четыре распространенных религиозных учения и тысяча восемьсот двенадцать культов согласно закону были признаны недействительными.

17

В сопровождении ризничего, жизнерадостного пухлого коротышки с седой бородой и деревянным протезом, Мишкин и робот совершили экскурсию по воображаемому замку. Они проходили по длинным душным коридорам, сворачивали в короткие боковые проходы, из которых тянуло сквозняком, проходили мимо железных доспехов, которым искусственно был придан вид древних, мимо поблекших высохших гобеленов, изображавших девиц в вызывающих позах верхом на единорогах. Они осмотрели камеры пыток, в которых нереальные узники притворялись, что корчатся от боли, причиняемой фиктивными удавками, эрзац-щипцами и фальшивыми ногтевырывателями, которые держали в руках широкоплечие палачи, кажущееся правдоподобие которых сводилось к нулю обычными очками в роговой оправе. (правда, кровь была настоящая, пастеризованная, но даже и она не выглядела убедительно). Они посетили оружейную палату, где девицы с приплюснутыми носами печатали в трех экземплярах заявки на последнюю модель Меча Грааля и на копье «Большой варвар». Они поднялись на зубчатые крепостные стены и увидели бочки с концентрированным техническим маслом «Смит и Вессон», пригодным для смазки оружия при низкой температуре и для поливания врагов в горячем состоянии. Они заглянули в часовню, где рыжий, похожий на мальчишку, священник шутил на санскрите с окружавшими его шахтерами оловянных копей, в то время как распятый по ошибке Иуда удивленно глядел на них с креста, инкрустированного специальными породами дерева, выбранными ввиду высокой чувствительности их структуры.

Наконец они вошли в огромный банкетный зал, где стоял стол, уставленный блюдами с поджаренными цыплятами, чашами с орэндж-джизмус, чилийскими пудингами, устрицами в раковинах и ростбифами, поджаренными сверху и сыроватыми снизу, толщиной в два дюйма. Были тут и блюда с мягким мороженным, и подносы со спагетти, как неаполитанские, так и сицилийские, и еще подносы с великолепным сыром и сосисками, анчоусами, грибами и каперсами. Здесь можно было увидеть и дорогие, завернутые в фольгу блюда, и дешевые закуски, и то, что называется «серединка-наполовинку», многочисленные сэндвичи с языком, солониной, ливерной колбасой, сливочным маслом, луком, приправленные капустным и картофельным салатом, посыпанные укропом и проложенные малосольными огурчиками. В громадных супницах дымился луковый суп, а также куриный бульон с лапшой. Котлы были доверху наполнены кантонскими омарами, широкие блюда – кисло-сладкими листьями, тарелки из прессованного провощенного картона – грецкими орехами. Так и просились попробовать их на вкус фаршированные индейки под клюквенным соусом, креветки в соусе из черной фасоли, головки сыра и многое другое.

– Если я попробую что-нибудь из этого, со мной ничего не случиться? – спросил Мишкин.

– Ровным счетом ничего, – ответил ризничий. – Ведь вся эта пища – воображаемая, значит, вы и не насытитесь, и не объедитесь.

– Надеюсь, это не смертельно, – сказал Мишкин, пробуя чилийский пудинг.

– Для кого смертельно, а для кого и нет, – ответил ризничий. – Все дело в том, что воображаемая пища – это пища для воображения, и эффект ее воздействия зависит от умственных способностей того, кто ее пробует. Для человека недалекого и неумного, лишенного воображения, она оказывается вполне питательной, то есть псевдо-питательной, я хочу сказать, нервная система такого человека не в состоянии различать реальные и нереальные факторы. Некоторые идиоты умудряются жить целые годы, потребляя эту бесплотную пищу, лишний раз демонстрируя этим влияние веры на человеческую плоть.

– Между прочим, очень вкусно, – сказал Мишкин, грызя ножку индейки и подливая себе клюквенного соуса.

– Ну разумеется, – ответил ризничий. – У воображаемой пищи всегда отличный вкус.

Мишкин все ел и ел, и чем больше он съедал, тем больше ему это нравилось. Насытившись, он добрался до кушетки, повалился на нее и уснул, убаюканный ее нежной бесплотностью.

– Ну а сейчас, – сказал ризничий, – водичка наверняка польется на мельничные колеса.

– Что вы хотели этим сказать? – спросил робот.

– Наевшись воображаемой пищи, наш молодой человек может увидеть воображаемые сны.

– А это для него не вредно? – поинтересовался робот.

– Обычно это сбивает с толку.

– Тогда я лучше разбужу его, – сказал робот.

– Разумеется, это ваше право, но почему бы нам не включить экран и не настроиться на его сны?

– А разве это возможно?

– Сами увидите, – сказал ризничий. Он пересек комнату и включил телевизор.

– А раньше его там не было, – заметил робот.

– Одной из удивительных особенностей воображаемого замка, – сказал ризничий, – является то, что вы можете найти здесь все, что вам заблагорассудится, и нет никакой необходимости знать, почему это так, к тому же утомительные объяснения всегда разочаровывают, не так ли?

– Почему вы не настраиваете экран?

– Он уже давно настроен, – ответил ризничий. – А вот и титры.

На экране засветилась надпись:

Предприятие Роберта Шекли представляет «Воображаемый сон Мишкина»

Неоменинейское бахвальство Производство студии Кан Пеп Корро, Ибица

– Что это такое? – удивился робот.

– Обычная дребедень, – ответил ризничий. – А вот и сам сон.