Текст книги "Варианты выбора"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

6

– Том, с тобой все в порядке?

Мишкин заморгал глазами:

– Все нормально.

– Ты плохо выглядишь.

Мишкин нервно хихикнул – все это было довольно забавно.

– Что тут смешного?

– Все, и ты в том числе. Я тебя не вижу, а это уже смешно.

– Выпей-ка это.

– Что это?

– Ничего, просто выпей.

– Выпей ничего и превратишься в ничто, – раздраженно сказал Мишкин. Он с невероятным трудом открыл глаза. Кругом была кромешная тьма. Что происходит? Какое правило действует в данный момент? Мишкин с трудом разглядел окружающие его предметы. Да! Реальность окружения достигается посредством простого перечисления предметов. Итак: ночной столик, люминесцентная лампа, дневной свет, сундук, книжный шкаф, пишущая машинка, окно, кафель, стекло, бутылка молока, чашка кофе, гитара, ведерко со льдом, друг, мусорное ведро и так далее.

– Я постиг реальность, – гордо сказал Мишкин. – Сейчас все будет в порядке.

– А что такое реальность?

– Одна из многих вероятных иллюзий.

…Мишкин зарыдал. Ему хотелось иметь одну, исключительную реальность. Происходящее с ним было ужасно, хуже некуда. Сейчас все, что угодно…

Этого не может быть, подумал он. Но пачинерт был здесь, рядом, реальный вне всякого сомнения, и он мчался на Мишкина, невероятно правдоподобный сгусток когтей и клыков. Мишкин упал на бок, и чудовище пронеслось мимо.

– Стреляй! – закричал Мишкин.

– Я не имею права убивать травоядных животных, – неуверенно возразил робот.

Пачинерт развернулся и вновь помчался на них, брызжа слюной. Мишкин прыгнул вправо, потом влево. Пачинерт следовал за ним, как тень. Массивные челюсти раскрылись. Мишкин закрыл глаза, прощаясь с жизнью.

Он почувствовал на лице жар, услышал рев, стон и звук падения чего-то тяжелого.

Он открыл глаза. Робот уложил чудовище из бластера прямо у ног Мишкина.

– Травоядное, – с горечью произнес Мишкин.

– Как тебе известно, существует такое явление, как мимикрия поведения. Иногда имитирование поведения доходит до такой точки, как у этой твари: и даже до тех пределов, когда они поедают плоть, что для травоядных довольно противно и приводит к расстройству желудка.

– Ты хоть сам веришь в эту чепуху?

– Нет, – упавшим голосом ответил робот. – Но я не понимаю, как эта тварь ускользнула из ячеек моей памяти. Планета находилась под постоянным наблюдением в течении десяти лет, прежде, чем здесь построили склад. Ничто живое не могло остаться незамеченным. Без преувеличения можно сказать, что в смысле опасности Дарбис-4 изучен так же тщательно, как и Земля.

– Погоди, погоди, – прервал его Мишкин. – Про какую планету ты говоришь?

– Дарбис-4, планета, на которую я был запрограммирован.

– Это не Дарбис, – Мишкин сразу почувствовал себя больным, опустошенным и обреченным. – Эта планета называется Гармония. Тебя закинули не на ту планету.

7

Устали читать про бедного Мишкина? Тошнит от всего? Тогда воспользуйтесь услугами службы прерывания! Вот вам полный список – выберите себе по душе: паузы, перерывы, остановки, провалы.

…Робот усмехнулся, но не очень искренне:

– По-моему, ты здорово напуган. Афазийная истерия – вот мой диагноз, хотя бог ее знает, я ведь не врач. Напряжение, как мне кажется…

Мишкин покачал головой:

– Сам подумай, ведь ты уже несколько раз ошибался относительно имеющихся здесь опасностей. И ошибки эти невероятные, просто невозможные.

– Странно, – сказал робот. – Сам не знаю, как это все объяснить.

– Зато я знаю. Они совершали махинации с поставками, с тех пор, как здесь был построен склад. И ты тоже жертва махинации. Ты должен был отправиться на Дарбис-4, а тебя забросили на Гармонию. Что ты на это скажешь?

– Я размышляю.

– Валяй, – согласился Мишкин.

– Придумал! – воскликнул робот. – Мы, роботы класса СРОНП, отличаемся быстротой синаптической реакции.

– Тебе хорошо, – сказал Мишкин. – И что же ты придумал?

– Взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что в чем-то ты прав. Мне кажется, что меня и вправду забросили не на ту планету. И это, конечно, ставит перед нами новые задачи.

– И значит, мы должны все это обмозговать.

– Верно. Но прежде, чем мы начнем думать, позволь мне заметить, что к нам приближается неизвестного происхождения существо.

Мишкин рассеяно кивнул. События развивались слишком стремительно, и надо было выработать какой-то план действий. Чтобы сохранить свою жизнь, Мишкину необходимо было все продумать, даже если бы это и стоило ему жизни.

Робот был запрограммирован на Дарбис-4. Мишкин был запрограммирован на Землю. И здесь, на Гармонии, они были в положении двух слепых в котельной. Для Мишкина лучше всего было бы вернуться назад к складу. Оттуда он мог передать всю информацию на Землю и ждать, пока на Гармонию не пришлют или запасную деталь, или запасного робота, или же и то, и другое. Однако на это могли уйти месяцы, даже годы. А необходимая ему деталь находилась всего лишь в нескольких милях отсюда.

И тут Мишкин вспомнил конкистадоров Нового Света, прокладывавших свой путь через джунгли, встречавшихся с неизвестным и покорявших его. Вряд ли неизвестное изменилось коренным образом с тех пор, когда финикийцы вывели свои корабли за Геркулесовы Столбы.

Он никогда не простил бы себе, если бы повернул назад, признав этим, что в нем меньше от настоящего мужчины, чем в Гунне, Кортесе, Писарро и других крепких орешках.

С другой стороны, если он продолжит свой путь и потерпит неудачу, он никому ничего не докажет.

Что ему действительно хотелось, так это продолжить путь и добиться успеха, даже если впереди его ждали неизвестные опасности.

В любом случае проблема была интересной, такой, над которой человек мог бы размышлять довольно долгое время. Несколько недель размышлений могли бы привести к правильному решению и предоставить ему невообразимое…

– Существо приближается довольно быстро, – сказал робот.

– Ну так пристрели его.

– А вдруг оно безобидное?

– Сначала шлепни его, а потом разберемся.

– Стрельба не является единственной подходящей реакцией на все опасные ситуации.

– Верно, но это на Земле.

– И на Дарбисе-4, – сказал робот. – Там неподвижность является самым безопасным приемом.

– Вопрос в том, – сказал Мишкин, – похожа ли данная местность на Землю или на Дарбис-4?

– Если бы мы это знали, – заявил робот, – то мы действительно знали бы что-то.

Новая угроза явилась в образе змея длиной примерно двадцать футов, оранжевого, с черными полосами. У этого гигантского червяка было пять голов, сидящих, как гроздь, на конце туловища. У каждой головы имелся один глаз с многогранной поверхностью и влажная зеленая пасть.

– Судя по размерам, он опасен, – заметил Мишкин.

– Только не на Дарбисе! – возразил робот. – Там чем они больше, тем безобиднее. А вот маленьких паразитов надо бояться.

– Но ведь мы не на Дарбисе!

– К сожалению, да, – признал робот.

– И что же нам делать?

– А черт его знает! – ответил робот.

Змей приблизился к ним футов на десять. Пасти его угрожающе раскрылись.

– Стреляй! – приказал Мишкин.

Робот поднял бластеры и выстрелил прямо в возвышавшуюся над ним грудь змея. Головы раздраженно мигнули. Робот снова поднял бластеры, но Мишкин остановил его.

– Это не подходит, – сказал он. – Что ты еще можешь предложить?

– Неподвижность.

– К черту неподвижность, мне кажется, что нам нужно поскорее уносить ноги отсюда!

– Поздно, – сказал робот. – Замри!

Мишкин замер. Головы чудища приблизились. Мишкин закрыл глаза и услышал следующий разговор:

– Давай сожрем его, а, Винс?

– Заткнись, Эдди, только вчера вечером мы съели целого ормитунга. Ты что же, хочешь маяться от несварения желудка?

– Я до сих пор голоден!

– И я тоже!

– И я!

Мишкин открыл глаза и увидел, что разговор ведут все пять голов змея. Та, которую называли Винсом, была расположена посредине и выделялась большими размерами. Винс продолжал:

– Тошнит меня от вас, парни, от вас и вашей жратвы. Как только я начинаю входить в форму, вернее, наше туловище начинает, после месяца тренировок в гимнастическом зале, как вам снова не терпится отрастить брюхо. Но я говорю этому «нет»!

– Мы имеем право есть все что угодно и когда угодно, – захныкала одна из голов. – Наш папочка, да хранит его душу бог, говорил, что туловище принадлежит нам всем, и мы должны владеть им на равных.

– Папочка говорил также, чтобы я за вами, пацанами, присматривал, – ответил Винс, – потому что у вас всех, вместе взятых, не хватит мозгов даже для того, чтобы влезть на дерево. И к тому же папочка никогда не ел незнакомых.

– Это точно, – голова повернулась к Мишкину. – Меня зовут Эдди.

– Меня – Лукко.

– Меня – Джо.

– А меня – Чико. А это Винс. Вот и познакомились. А теперь, Винс, мы сожрем его сию же минуту, потому что нас четверо, и мы уже устали от твоих приказаний, и отныне мы будем делать то, что нам захочется, и если тебе это не по нраву, то постарайся как-нибудь с этим смириться. Идет, Винс?

– Заткнись! – загремел Винс. – Уж если кто и собрался здесь пожрать, так это буду я!

– А как же мы? – заскулил Чико. – Папочка говорил…

– Что бы я ни съел, в конечном итоге будет и вашим, – сказал Винс.

– Но мы же не почувствуем вкуса, если не попробуем сами, – возразил Эдди.

– Это точно, – ухмыльнулся Винс. – Но обещаю вам попробовать не только за себя, но и за всех вас.

– Извините, Винс, – отважился Мишкин.

– Какой я тебе Винс? – зарычал тот. – Для тебя я мистер Палиотелли.

– Извините, мистер Палиотелли. Я хотел сказать, что являюсь формой разумной жизни, а там, где я живу, разумные создания не едят других разумных созданий, разве что тогда, когда нет никакого выхода.

– Ты что, вздумал меня учить, как себя вести? – возмутился Винс. Я – разумный? Да я даже университета не закончил. С тех пор, как скончался наш папочка, мне приходилось работать в прокатном цехе, вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы прокормить пацанов. У меня хватает ума понять, что у меня не хватает ума.

– Но на вид вы достаточно умны, – заискивающее сказал Мишкин.

– Ну разумеется, во мне есть врожденный интеллект. Я, возможно, ничуть не глупее любого образованного червя Уоп. Но вот что касается образования…

– Роль формального образования часто переоценивается, – ввернул Мишкин.

– Будто я этого не знаю, – согласился Винс. – Но куда без диплома в этом мире?

– Трудновато, – кивнул Мишкин.

– Ты, возможно, будешь смеяться, но я всю жизнь мечтал научиться игре на скрипке. Ну не смешно ли?

– Вовсе нет, – ответил Мишкин.

– Вообрази себе глупого Винса Палиотелли, пиликающего на дурацкой скрипке арию из «Аиды»?

– А почему бы и нет? Я уверен, что у вас есть талант.

– Мне все кажется, – признался Винс, – что вначале был чудесный сон. А потом пришла жизнь с ее бесконечными проблемами, и мне пришлось сменить бесплотную призрачную ткань видения на грубую серую холстину этого… как его…

– Хлеба? – спросил Чико.

– Обязанностей? – предположил Мишкин.

– Ответственности? – подсказал робот.

– Да нет, все это не то, – горько сказал Винс. – Недоучка и недотепа вроде меня не может разбрасываться параллельными конструкциями.

– Возможно, вам стоит попытаться изменить ключевые понятия, – предложил робот. – Попробуйте сменить «призрачную ткань поэзии» на «грубую холстину мирской жизни».

Винс уставился на робота, а потом обратился к Мишкину:

– Твой приятель корчит из себя умника?

– Да нет, – ответил Мишкин. – Просто он попал не не ту планету. Не обижайтесь на него, он всего лишь робот класса СРОНП.

– А раз робот, так пусть держит язык за зубами!

– Весьма сожалею, если обидел вас, – живо отозвался робот.

– Да ладно, замнем. Вы в общем-то неплохие ребята, и я не стану вас есть. Но мой вам совет – держитесь здесь поосторожней. Не все тут так добры и простодушны, как я. Честно говоря, они это сделают, даже не будучи голодными – уж больно у вас обоих отвратительная внешность.

– А на что нам обращать особое внимание? – спросил Мишкин.

– Обращайте особое внимание на все, – ответил Винс.

8

Мишкин и робот от всей души поблагодарили добряка-змея, вежливо кивнули его менее воспитанным братьям и двинулись дальше через лес, поскольку другого пути у них не было. Вначале медленно, а потом все прибавляя шаг, они шли, чувствуя, как по пятам за ними крадется сама смерть, жутко постанывая и обдавая из смрадным дыханием. Робот недовольно бурчал что-то, но Мишкину было не до разговоров.

Они вступили под сень огромных ветвистых деревьев, которые разглядывали путешественников спрятанными в густой листве глазами. Когда Мишкин и робот миновали их, деревья начали шептаться друг с другом.

– Довольно странная компания, – пробормотал старый вяз.

– Похоже на оптическую иллюзию, – сказал дуб. – Особенно эта металлическая штуковина.

– О, моя голова! – застонала ива. – Ну и ночка была! Хотите, расскажу?

Мишкин и робот продолжали свой путь через лесную глухомань, сумерки сгущались, и призрачные, словно видения, воспоминания о былом великолепии лесной чащи окружили их, возникая из воздуха, полного бледных испарений, словно нечто умирающее, с переломанным хребтом, ползало по благородным, слегка светящимся стволам деревьев, по ветвям плакучих ив.

– Да, местечко не из веселых, – заметил Мишкин.

– Эти штучки меня не очень интересуют, – ответил робот. – Мы, роботы, не подвержены эмоциям. В нас заложена способность проникновения в суть вещей, так что мы ко всему относимся с предубеждением, что равносильно прежде всего трезвому подходу.

– Угу, – отозвался Мишкин.

– Именно поэтому я с тобой согласен. Здесь действительно мрачновато и пахнет привидениями.

Робот по своей натуре был довольно добродушен, и даже его металлическая внешность не могла этого скрыть. Спустя много лет, когда он уже покрылся ржавчиной, а конечности его страдали усталостью металла, он любил рассказывать молодым роботам о Мишкине. «Это был спокойный человек,

– говорил он, – можно было даже подумать, что он был глуповат. Но в нем чувствовалась некая направленность и стремление смириться со своим положением, что особенно вызывало уважение. Ведь он, в конце концов, был всего лишь человеком, и таких людей мы больше не увидим».

– Конечно, дедушка, – отвечали детишки-роботы и разбегались, хихикая втихомолку. Все они были гладенькие, блестящие, и считали себя единственными современными созданиями, им и в голову не приходило, что и до них были другие, и после них будут другие. И если им говорили, что придет время, и их тоже уложат на полку рядом с другими развалюхами, это вызывало у них приступ жизнерадостного смеха. Таковы молодые роботы, и никакое программирование не в состоянии изменить их.

Но все это будет в далеком будущем. А в настоящем были Мишкин и робот, пробирающиеся через лес, отягощенные исключительными знаниями, совершенно бесполезными в данной ситуации. Возможно, именно в это время Мишкин сделал свое выдающееся открытие, заключающееся в том, что знания не соответствуют необходимости. Ведь всегда чего-то не хватает, и умный человек строит свою жизнь на основе собственных знаний о недостаточной пользе знаний.

Мишкин предчувствовал опасность. Он хотел встретить ее во всеоружии. Но какое «оружие» может ему пригодиться? Он ужасно боялся попасть впросак.

– Послушай, – сказал он роботу. – Давай что-нибудь придумаем. Опасность может застать нас в любой момент, и нам просто необходимо подготовиться к ней заранее.

– Что ты предлагаешь? – спросил робот.

– Давай бросим монету.

– Это, – заявил робот, – пахнет фатализмом и совершенно противоречит тому научному мировоззрению, которое мы с тобой представляем. Сдаться после всего, чему мы научились? Об этом не может быть и речи.

– Мне и самому это мне по душе, – признался Мишкин, – Но согласись, что какой-то план действий нам необходим.

– Может быть, будем принимать решения по ходу дела? – предложил робот.

– А ты уверен, что у нас будет на это время?

– Именно сейчас у нас есть шанс проверить это, – ответил робот.

Мишкин увидел впереди нечто плоское, тонкое и широкое, похожее на лист серого цвета. Оно планировало на высоте трех футов, направляясь в их сторону, как, впрочем, и все живое на Гармонии.

– Что нам делать? – спросил Мишкин.

– Черт его знает, – ответил робот. – Я как раз собирался спросить об этом у тебя.

– Удрать от него вряд ли удастся.

– Неподвижность тоже мало чего дает.

– Может, пристрелить эту штуку?

– На этой планете от бластеров мало толку. Еще рассердим ее.

– А что, если мы тихонечко пойдем своей дорогой, ни о чем не думая? Может, оно оставит нас в покое?

– Безнадежная затея, – сказал робот.

– У тебя есть другие идеи?

– Нет.

– Тогда пошли.

9

Однажды Мишкин с роботом пробирались через лес, и было это в веселом месяце мае, когда вдруг до смерти напугали пару налитых кровью глаз, и было это в веселом месяце мае.

Смешного мало, когда вы внизу.

– Встань, я тебя сосчитаю, – сказал Мишкину его отец. Мишкин встал, чтобы его сосчитали, и число оказалось единицей. Но это ни к чему не привело. С тех пор Мишкин никогда не вставал, чтобы его сосчитали.

Рассмотрим сейчас ситуацию с точки зрения чудища, которое приближалось к Мишкину. Из хорошо освещенных осведомленных источников нам доподлинно известно, что чудище вовсе не считало себя чудищем. Подобные иллюзии испытываем и мы, когда основательно нагрузимся. Неплохо бы запомнить, когда налаживается контакт с незнакомым тебе существом, что «чудище волнуется». Остается лишь убедить его, что несмотря на ваш чудовищный вид, вы тоже испытываете волнение. Обмен волнующими эмоциями является первым шагом при контакте

– Ох! – сказал Мишкин.

– В чем дело? – спросил робот.

– Я уколол ногу.

– Так мы никогда отсюда не выберемся.

– Не ворчи. Лучшее, что мы можем сделать – это продолжить путь.

Солнце спустилось к горизонту. Лес засиял разноцветными бликами. Мишкин представлял из себя сложное человеческое существо со своим прошлым, сексуальными заботами и различными неврозами. Робот представлял из себя усложненное подобие человека и мог вполне таковым считаться. Существо, приближавшееся к ним, было неизвестного происхождения, но у него наверняка хватало своих сложностей. Все было сложным.

Когда Мишкин приблизился к чудовищу, его захлестнули самые невообразимые фантазии, описывать которые нет никакого смысла.

У чудища тоже возникли определенные фантазии.

Один лишь робот не фантазировал. Это был старомодный робот, с твердыми убеждениями и протестантской этикой, и его трудно было обвести вокруг пальца.

На зеленых, в форме сердечка, губах чудища висели капельки кристально чистой жидкости. В действительности же это были не капли жидкости, а вонючие отбросы какой-то фабрики в Йонкерсе. Дети украшали ими деревья.

Чудище продолжило свой путь. На ходу оно учтиво поклонилось Мишкину, робот поклонился чудищу, и они разошлись в разные стороны.

Чудище остановилось.

– Что это было? – спросило оно. – Что за чертовщина?

– Меня самого до сих пор трясет, – ответило дерево-шагомер, прибывшее с севера в надежде поиграть на бирже.

– Кажется, подействовало, – сказал Мишкин.

– Как обычно, – ответил робот. – На Дарбисе-4 всегда так.

– Но мы-то на Гармонии!

– Ну и что? В конце концов, если что-то сделано правильно, то оно будет правильным несчетное количество раз. Действительным числом является эн минус единица, а это очень большое число, и оно содержит в себе лишь одну ошибку при бесконечности правильных действий.

– И насколько часта вероятность ошибки?

– Чертовски часта! – ответил робот. – Из-за нее летит к черту закон средних величин.

– В таком случае твоя формула неверна?

– Отнюдь, – возразил робот. – Теория правильная, даже если она имеет обыкновение не срабатывать на практике.

– Это полезно знать на будущее, – заметил Мишкин.

– Разумеется. Кое-что знать всегда полезно. В любом случае, у нас появился еще один шанс испытать ее. К нам приближается очередное чудище.

10

Никто в лесу не умел делать выводы на основе философии. Рэмит, например, брел, охваченный чувством презрения к самому себе. Рэмит знал, что он совершенно и непоправимо одинок. Отчасти это было следствием того, что Рэмит был единственным оставшимся в живых представителем своего вида, и от знания этого еще более усиливалось чувство одиночества. Но Рэмит знал также, что ответственность за отчуждение лежит на совести индивидуума, и что обстоятельства, какими бы неблагоприятными они не были, являются всего лишь основой, на которой индивидуум разыгрывает свои собственные внутренние драмы. Эта мысль угнетала и приводила в смятение, поэтому Рэмит брел, чувствуя себя обреченным, оставшимся на гармонии в полном одиночестве, как оно и было на самом деле.

– Это еще что такое? – изумился Рэмит. Он тяжелым взглядом уставился на двух инопланетян. – Галлюцинация, конечно, – поразмыслив, ответил он сам себе. – Вот к чему приводит моя повышенная чувствительность.

А два инопланетянина, то есть галлюцинация, продолжали свой путь, как ни в чем не бывало. Рэмит мысленно охватил взглядом всю свою жизнь.

– Все это мешок с дерьмом, – констатировал он. – Рэмит всю жизнь вкалывает, и что же он получает взамен? У него неприятности с ментами, подруга его бросает, бросает жена, и в конце концов у него начинаются галлюцинации, и какие – инопланетяне! До чего же я могу докатиться?