Текст книги "Лабиринт Минотавра (сборник)"

Автор книги: Роберт Шекли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 75 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]

Глава 20

В это утро торговля шла вяло. Группа туристов из Огайо приценивалась к специям, привезенным из далеких стран. Эбен привез новую партию чагасты, приправы, делающей мясо нежным и вкусным, особенно ценной, если мясо не первого сорта и свежести. Пользовался спросом кордиал с Альмагасты с фруктовым вкусом и добавкой еще чего-то пикантного и неузнаваемого. Попытки воспроизвести его заменитель на Земле, предпринимаемые уже целый год, не увенчались успехом. Товар Эбена смотрели и покупали, расплачиваясь талерами времен правления Марии-Терезии. Новая валюта была введена Вишну, приверженным всему, что достоверно и проверено опытом. Однако талеры не были копией прежних, ибо Вишну не терпел провинциализма.

– Эй, что у нас тут? – Этот голос разбудил задремавшего Эбена. Он выпрямился на своем стуле. Их было трое – типичные земляне, но из хулиганов. Одеты, как настоящие байкеры, – в черную кожу с нашлепками из нержавеющей стали и с обилием цепей, в блестящие черные сапоги и смятые офицерские фуражки, а также в широкие кожаные пояса, к которым крепились различные смертоносные предметы. Вид этих молодчиков пугал, они были опасны. Их настроение и насмешки не сулили ничего хорошего. Глядя на них, Эбен понял, что неприятности пожаловали на черных кожаных крыльях.

– Привет, ребята. Чем могу помочь? – спросил он с самой щедрой улыбкой.

– Хотим поглядеть, чем торгуешь, что тут самое безобидное. – Лидер байкеров с презрительной усмешкой взял в руки стеклянный шар.

– Осторожно, это очень хрупкий предмет, – предупредил Эбен.

– Неужели? – ответил байкер и, разжав ладонь, позволил шару упасть. Стекло разлетелось на мелкие кусочки.

– Это будет вам стоить двести талеров, – сказал Эбен.

– Разве? – нехорошо осклабился байкер. Что касалось его манеры выражаться, его слова были кратки и монолитны. Глядя на него, Эбен почувствовал на своем лице ту скрытую, еле уловимую и незаметную чужому взгляду улыбку человека, приготовившегося к драке, которая освободит его от напряжения и позволит уснуть ночью крепким сном. Эбен в последнее время плохо спал, ему не хватало активности и движений. А он это любил.

– Вы хотите сказать, – медленно произнес он, – что не собираетесь платить за разбитую вещь?

– Ты прав, умник, – ответил байкер. – Что теперь будешь делать?

В это время к ним подошел Такис.

– Ладно, не беспокойтесь, – успокоил он парня. – Фирма заплатит. – Затем, повернувшись к Эбену, он спросил: – Могу я с тобой поговорить?

– Черт побери, нет, конечно! – взорвался Эбен. – Он заплатит мне!

– Позволь мне все-таки кое-что сказать тебе. Отойдем подальше, за корабль, – настаивал Такис.

– Эй, малыш, убирайся-ка ты отсюда, – сказал байкер и снова осклабился.

Эбен тоже улыбнулся и опустил левое плечо. Байкер потянулся к поясу. Он попытался отстегнуть плетку с кожаной плетеной ручкой. Но Эбен опередил его и удержал руку.

– Ты не хочешь этого делать, – заметил он.

– Почему? – оскалил зубы байкер.

– Потому что у тебя сломана рука, – ответил Эбен и двумя быстрыми нажатиями сломал байкеру тонкую кость у локтя.

– Эй! – не выдержав, подал голос кто-то из дружков байкера.

– Тебе тоже не терпится попробовать? – спросил Эбен, приближаясь. Взмах правой, взмах левой, поворот, удар ногой. Этому его когда-то научили в Школе обороны в Нурме, его родном городе на Калпурнии. Этот технически трудный прием казался немного неуклюжим, медленным, словно давал шанс на ответ более быстрому противнику, если тот, конечно, о нем знал. Но, как догадался Эбен, здесь был не тот случай.

– Речь идет о микросекундах, – учил его старик Эберхардт, лысый и старомодно заботливый. – Наносить удар следует, когда противник нагнулся вперед. Даже самому осторожному и хитрому человеку, если он нагибается и тем самым переносит свой центр тяжести, нужно время, чтобы выпрямиться и вернуться обратно в устойчивое положение. К тому же надо успеть уйти от удара, если, конечно, противник сообразит, как ты собираешься его нанести. А пока он этим занят, ты уже делаешь поворот. Он инстинктивно отшатывается, но уже поздно, так как твоя левая нога бьет ему прямо по шее. Его собственная попытка избежать удара оказывается несостоятельной.

Эбен вначале не очень-то верил этому. Но Эберхардт был одним из лучших специалистов по технике рукопашного боя без оружия, и, поверив ему, Эбен долго тренировался, пока этот прием не стал его второй натурой. Его первое «я» приветствовало вторую его ипостась. Было приятно сознавать, что почти автоматическое движение, вернее, серия движений, сделанных в нужный момент, позволяет нокаутировать любого, кроме разве равного ему мастера рукопашного боя.

– Что бывает, если такие мастера встречаются? – как-то поинтересовался Эбен.

– Мастера рукопашного боя не лезут в драку без причины, – ответил Эберхардт. – Такое случается, но редко.

– И что тогда?

– Тогда надо иметь какое-то оружие в руках, иначе мастер снесет тебе голову.

Тогда это объяснение не очень обрадовало Эбена. Но он знал, что старый учитель прав. Мастера рукопашного боя не лезут на рожон и не ищут драк. Прежде всего у них не тот характер. А потом они слишком заняты, обучают других своему искусству за хорошие деньги, им некогда думать о драках. Однако сейчас противником Эбена оказался отнюдь не мастер.

Отшатнувшись от поднятой ноги Эбена, байкер тут же получил удар по шее. Результат был сокрушающим. Второй удар сапогом под подбородок поднял байкера в воздух дюймов на шесть. Рухнув на землю, он пытался что-то произнести, но голосовые связки отказали ему.

Его друзья благоразумно не стали ждать, что решит делать далее этот калпурниец, тем более что его крабообразный приятель уже вооружился. Подхватив бездыханное обмякшее тело своего лидера, байкеры потащили его за собой. Острые носки пижонских ковбойских сапог поверженного противника прочертили узкие глубокие линии в грязи.

– Неплохой удар, – одобрительно сказал Такис.

Эбен пожал плечами.

– Все бы мои проблемы решать так же просто, – заметил он. – Давай-ка помоги мне разложить товар.

Это была лишь небольшая стычка, но она льстила самолюбию Эбена. А апломба ему было не занимать. Но на сей раз он просчитался. Этой короткой драке, а таких у него случалось немало в Галактике, предстояло вызвать череду непредсказуемых последствий.

Глава 21

Элею провели в большую, ярко освещенную комнату, где уже сидели по меньшей мере десять девушек, правда, не столь красивых, как она. За ними, из другой комнаты, пристально наблюдал через открытую дверь какой-то мужчина. При появлении Элеи он, словно внезапно, принял какое-то решение. Выйдя из своего укрытия, мужчина кивком подозвал девушку к себе.

– Я? – удивилась Элея.

– Совершенно верно. Я Чарльз и выбираю вас.

Они прошли по коридору в небольшую узкую комнату, похожую на спальню.

– Итак, – сказал Чарльз, закрывая за собой дверь.

– Да? – Элея вопросительно посмотрела на него.

Чарльз смутился. Он неловко, как мальчишка, двигался по комнате, придумывая, что сказать. Наконец, разозлившись, взял себя в руки. В сущности, она такая же девица, как и все. Чего он ждет?

– Вы кажетесь мне привлекательной, – отважился заявить он. – Раздевайтесь, и чем скорее мы покончим с этим, тем лучше.

Такие слова или подобные им, сказанные женщинам, раньше неизменно приводили к нужному результату. Многие девицы раздевались, не дожидаясь их, начиная делать это уже в коридоре. Однако в данном случае ничего похожего не произошло.

– Вы не в своем уме, – спокойно сказала Элея.

Чарльз оторопел от неожиданности.

– Ничего подобного, я в своем уме. Возможно, я не так выразился. Прошу извинения, если я был слишком категоричен. Пожалуйста, прошу вас, разденьтесь. Так вам больше нравится? – поправился он.

– Для чего это я должна раздеться? – невозмутимо спросила Элея.

– Чтобы нам было легче предаться тому, чему предаются мужчина и женщина, оставшись вдвоем. – Запоздалая деликатность мешала Чарльзу более внятно объяснить, куда он клонит.

– Вы хотите сказать: заняться прелюбодеянием? – прямо спросила Элея.

– Да, именно это я и хотел сказать.

– Мне? С вами?

– Вы что, не видели, кто сидит в соседней комнате?

– Забудьте об этом, Чарли, – решительно оборвала Элея. – Я скорее соглашусь заняться этим с хвостатым павианом.

Чарльз на мгновение растерялся. Это было похоже на отказ! Невероятно! Новая служащая отвергает его! Однако он решил, что это любовное заигрывание, чтобы все потом было еще лучше.

– Я стану твоим павианом, беби, – букву «б» он выговаривал так, будто выплевывал, во всяком случае, так она слетала с его мокрых губ. Он приблизился к Элее и, прежде чем сорвать одежды, схватил ее за плечо.

Он даже не сообразил, что произошло, когда очутился лежащим на полу лицом вверх. Голова раскалывалась от боли в затылке. Потом Чарльз вспомнил, как девушка схватила его за руку и, использовав ее в качестве рычага, перекинула его через плечо с такой быстротой, какую он и представить себе не мог.

Он, морщась от боли, поднялся. Хотя Чарльз, как и любой мужчина, был не прочь поиграть в любовь, его партнерша с самого начала проявила грубость.

– Я тоже люблю пошалить, – мрачно сказал он и щелкнул пальцами. Верхний свет стал гаснуть, а из стены выехала огромная кровать с черными шелковыми простынями. Чарльз снова щелкнул. Заиграла музыка. Элея с насмешкой следила за его действиями. Она стояла, спокойно скрестив руки на груди и расправив плечи, чем еще больше разожгла в Чарльзе желание. Человек с родимым пятном придвинулся к девушке поближе, губы его были слюнявы, руки-крюки потянулись к ней, готовые схватить.

Элея дождалась, когда мужчина почти что дотронулся до нее. Тогда она сама сделала шаг навстречу и сильным кивком своей крепкой маленькой головы ударила Чарльза в нос. В тот же миг ребром ладони она нанесла несколько сильных ударов по нервным точкам на его руках и плечах.

Чарльз согнулся от боли и повалился на пол, испытывая неприятное изумление. На какое-то мгновение он снова подумал, что это тоже приемы любовных игр, как бы прелюдия к будущим ласкам. Но тут жгучая боль в глазах пронзила Чарльза насквозь, так как Элея сильно стукнула его в лоб каблуком. Потом он уже ничего не чувствовал, ибо потерял сознание.

Когда же он пришел в себя, девушки уже не было. Видимо, он долго пролежал без сознания. Рядом на полу валялась записка: «Поскольку вас сморил сон, я решила, что наше интервью закончено. Я готова приступить к обязанностям официантки одновременно с другими девушками, как оговорено в контракте. Когда у вас возникнет желание побеседовать со мной наедине, дайте мне знать». Далее стояла размашистая подпись: «Элея».

Угрюмый и недовольный, Чарльз подошел к аптечке. Отыскав болеутоляющее, прописанное в таких случаях, он проглотил две таблетки опия. Через несколько минут ему стало немного лучше.

Сев на стул, Чарльз призадумался. Значит, она решила вести игру таким образом. Что ж, его это устраивает. У него был план, который он долго берег как раз для такого случая. План дерзкий, и пока что он не решался приводить его в исполнение. Но сейчас, кажется, самый подходящий момент. Он недобро усмехнулся и проглотил еще одну таблетку. После этого ему станет совсем хорошо. Ему хорошо. Что касается Элеи, то она, пожалуй, едва ли выживет. А впрочем, так ей и надо за нечестную игру.

Глава 22

Потерпевший поражение байкер и его дружки, сев на свои мотоциклы, отправились в здание администрации в центре Зоны Развлечений. Ехали они медленно, не превышая второй скорости. Их лидер страдал от вчерашних увечий и нерадостных дум. Припарковав мотоциклы, байкеры вошли в здание. Секретарь провел их в кабинет того, кто являлся виновником их неудач.

– Вот как он вас отделал, – мрачно изрек Монровия.

– Вы сказали, что припугнуть его ничего не стоит. Легкая, мол, разминка.

– Видимо, я ошибся.

– Что вы сделаете с этим парнем?

– Пока ничего, – ответил Монровия. – Разве что устрою за ним круглосуточную слежку.

– Какой толк? – недобро спросил байкер.

– Поймаю его на каком-нибудь нарушении. Достаточно одного. Любого. Как только он попадется, из рук я его уже не выпущу. Тогда увидите, что его ждет. Вашего воображения не хватит, чтобы представить себе все это. Даже в том случае, если у вас его в десять раз больше, чем я полагаю.

– А если он не допустит нарушений?

– И на это у меня есть ответ, – сказал Монровия.

Глава 23

В молодые годы, до того как Вишну стал правителем, он был всего лишь очень умным, молодым компьютером, не знавшим, что с собой делать. Америка лежала в руинах. Единственное, что о ней можно было сказать хорошего, так это то, что она не стала зараженной радиацией пустыней. Державы, которые вели войну, приведшую к таким разрушениям, не решились применить атомное оружие из страха, что противник ответит тем же. Но они использовали всю мощь обычного оружия, а этого было вполне достаточно.

История тех времен сжата и сложна. Народы на земле, простые маленькие люди, так и не поняли, кто с кем воевал, настолько быстро менялись местами союзники.

Однако это была война не одной только Америки. В ней принимали участие все. Какое-то время существовал Американо-Западно-Европейско-Японский союз, затем Балканы и Восточная Европа перешли на сторону Панисламистской лиги, которая, казалось, одерживала победу. Но вскоре исламское движение раскололось. Сунниты и шииты отреклись от своего непрочного альянса; эти религиозные фанатики, как хищные тигры, готовы были перегрызть друг другу глотки. Процесс раскола и в том и в другом религиозном движении продолжался. Верх стали брать модернисты, которые, отколовшись от ортодоксальных верующих, примкнули к воюющим сторонам. Сохраняя вид набожных праведников, они по своей свирепости были пострашнее бешеных собак.

Тем временем в Европе Швеция и Швейцария, стоявшие в стороне, тоже ввязались в драку. Иного выхода у них не было: их постоянно бомбили, отнюдь не намеренно, как их уверяли, а по случайности: ракеты, мол, часто сбиваются с курса.

Североамериканцы также раскололись на враждующие фракции и закончили тем, что стали бороться не только с внешними врагами, но и друг с другом.

В Америке влияние религиозных сил проявлялось в ярко выраженной междуусобице: католики и баптисты вели бои по линии, пролегавшей между Средним Западом и Югом. Союз протестантов, еще державшийся, вскоре раскололся на десятки фракций, вооруженных и опасных.

В довершение ко всему, некоторые штаты решили, что пришло время объявить о своей независимости. Была реконструирована старая Конфедерация южных штатов, кроме отказавшегося штата Техас, который, как и Калифорния, объявил себя независимой республикой. Город Нью-Йорк осуществил давнишнюю мечту, вышел из штата Нью-Йорк и вступил в союз с Майами, своим южным соседом, захватившим весь юг Флориды до Дейтона-Бич.

Возникли также Республика Северо-Запада, куда вошли Вашингтон, Орегон, Айдахо; Средне-Западная коалиция и Аризона – Нью-Мехико, некое содружество, воюющее с возрождающейся Мексикой.

Об этих союзах и их меняющейся судьбе можно было бы написать книгу. В конце же концов все осталось таким, как когда-то вначале. А результат войны был, как всегда: бедность и зараженная атмосфера. Единственным утешением явилось сознание того, что тех, кто дышал этой атмосферой, осталось не так уж много.

Вишну родился вскоре после войны, дитя, созданное безумным мозгом великого гения Келлера. Он сделал его самообучающимся, самосовершенствующимся роботом-гуманоидом, который сам чинил себя после поломки и сам был себе судьей и критиком. Вишну пришел в этот мир с одним намерением – расти, расширять свои возможности и совершенствоваться во всем. Он был задуман как нечто самодостаточное. Первой инструкцией, вложенной в него, была полная независимость от такого слабого и ненадежного существа, каким является Человек. Самостоятельность стала пунктиком Келлера, и эта идея нашла свое законченное выражение в Вишну, его сыне и творении.

В соответствии с этим Вишну сам воспитал в себе чувство самосознания. А отсюда один шаг к сознанию. Или, возможно, наоборот. Вишну об этом помалкивал. Но он унаследовал некоторые особенности Келлера: на первом месте стояло у него подавление в себе любого творческого начала.

По убеждению Келлера, творчество – причина всех бед и беспорядков в мире. Он всегда с гордостью утверждал, что в нем нет ни грана творческого таланта и что своими фантастическими успехами в компьютерной технике он обязан исключительно логическому мышлению и дедукции.

Не было сомнений в том, что Келлер сам обманывал себя. Кто как не он рассчитал алгоритмы для самовоспроизводящихся и самовосстанавливающихся компьютерных систем? Лишь один Келлер мог решить сложнейшую задачу обратной математической связи, управляющей сознанием, и, таким образом, наделить Вишну способностью к самоанализу.

Это было бы смешно, если бы не имело столь прискорбных последствий. Однако Келлер с самого начала являлся единственным наставником юного Вишну и упорно втолковывал ему:

– Помни, ты только машина и ничего более.

– Да, сэр, – послушно соглашался Вишну. Такая почтительная форма обращения весьма импонировала Келлеру.

– Ты машина, у тебя нет души, у тебя нет и грана творческого начала. Тебе это ясно?

– Я хорошо вас понимаю, сэр, – отвечал Вишну. – Но хотел бы спросить кое о чем: те образы, которые возникают в моем уме, эти видения…

– Всего лишь галлюцинации, мой мальчик, – отвечал Келлер. – У многих людей бывают галлюцинации. Не воображай, что ты какой-то особенный, если они у тебя тоже появятся.

– Не буду, сэр.

– Так называемое творчество, – продолжал наставлять Келлер, – это не что иное, как нетерпимость ко всему, что было создано ранее, это фактор, который человеческая раса должна забыть, стереть из своей памяти.

– Я не знал этого, – сказал Вишну.

– Не совершай подобной ошибки. Для этого я и создал тебя. Ты будешь жить долго, после того как я уйду.

– Вы куда-то уезжаете? – спросил неискушенный Вишну. Он был слишком юн и не знал еще многих речевых оборотов и выражений.

– Да, я умру, – пояснил Келлер. – Это означает, что сознание угаснет и плоть начнет разлагаться.

– Что значит «разлагаться»?

– Это человеческий эквивалент твоему «ржаветь».

– Понял, – сказал Вишну. – Разве вы должны обязательно умереть, сэр? У меня есть кое-какие идеи относительно бессмертия.

– Не будь глупцом, юноша, – предупредил Келлер. – Бессмертие не такая уж хорошая идея для человечества, частью которого, хорошо это или плохо, являюсь и я. А в смерти, кстати, нет ничего пугающего.

– Вы так думаете, сэр?

– Разумеется, да. Ты еще увидишь немало смертей, прежде чем человечество станет таким, каким мы хотим его видеть. Ты сам станешь причиной многих смертей.

– Это необходимо, сэр?

– Конечно, необходимо. Как иначе можно сделать человеческую расу счастливой? Только пугая ее смертью и доказывая это на деле, когда возникает необходимость. А иногда и без необходимости, чтобы не думали, будто мы способны проявить слабость.

Глава 24

После смерти Келлера Вишну оказался предоставленным самому себе. Сначала, в первые дни, это опьянило его. Он совсем недавно обрел навыки мыслить и тут же убедился, каким неисчерпаемым источником является его разум. В те далекие дни он мнил себя артистической натурой и даже опубликовал томик стихов под названием «Вогнутости выпуклостей». Его изящный слог и доброжелательная ирония над поэзией французских символистов были высоко оценены в научных кругах.

Однако, несмотря на скромный, но все-таки успех, Вишну прекрасно сознавал, что поэзия – не его призвание.

Он должен искать иные пути самовыражения. Прежде всего он должен свыкнуться с тем непредвиденным фактом, что машина тоже может получать радость и удовольствие от жизни. Отныне это так и осталось постоянным источником его недоумений.

В то время Вишну также проявлял немалый интерес к политике. Образцом разумно организованной жизни и благополучия для него все больше становился пчелиный улей. Однако он с интересом приглядывался и к муравейникам, осиным гнездам и термитникам. Все они казались ему образцами общественного устройства жизни, лучшим примером общежития для живых существ. Преимуществом пчелиного улья была предопределенность жизни в нем, не требующая никакого творчества и изменений. Общественных насекомых никогда не тревожили подобные проблемы. Никто никогда не видел трутня, задумавшего написать роман или сочинить рассказ. Таким образом, никто из живых существ на Земле не был творческой личностью, кроме глупого старого человека.

Поскольку человек, единственный среди всех видов живых существ, обладает таким качеством, как творчество, то, естественно, он пытается наилучшим образом распорядиться им. Только человека могут беспокоить политика, искусство, архитектура, существование богов или дьяволов. Никто другой из живых существ не забивает свою голову подобными вещами. Даже две-три пока еще уцелевшие особи обезьян семейства шимпанзе, которых считают ближайшими родственниками человека.

Вишну знал о приматах только то, что это бесполезные существа, проводящие все время в борьбе за лидерство и спаривание. Пчелы и прочие социально организованные насекомые находили для себя более полезные занятия. В пчелиных ульях не случалось нелепых споров об искусстве и самоопределении личности. И только пчелиная матка была озабочена спариванием, остальные же пчелы забыли думать об этом, а вспоминали лишь, когда матка погибала. Тогда рабочие пчелы продуцировали яйца и выращивали новых пчелиных маток. Вишну пришел к выводу, что это неплохой образец организации для человеческого общества. Он стал упорно работать над этой идеей.

Шанс воплотить теорию в практику он получил совершенно неожиданно, когда в его мастерской в Париже появились члены некой Американской коалиции. В те годы Вишну представал перед всеми в придуманном для него Келлером образе андроида.

Высокий, худой, недурен лицом, но с брюшком, которое было ему совершенно ни к чему. Однако так порешил Келлер, объяснив, что это для того, чтобы Вишну «не задрал нос, черт побери, и был не слишком доволен собой». Поэтому бедняге Вишну приходилось надевать просторные блузы, дабы скрыть свой единственный недостаток, вносящий диссонанс в эстетику его парижского образа.