Текст книги "Смерть приходит за богачом"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Сэр, я…

– Умоляю, идите же туда скорее! Прошу вас!

– Хорошо, – сказал Мэтью. – Уже иду.

Он отвернулся от кровати умирающего богача и двинулся к выходу. Неожиданно рядом с ним оказался доктор Баркер и шепнул на ухо:

– Чахотка лишила его разума. Вы же это понимаете?

– Я понимаю, что мне заплатили за определенную работу. И я выполню ее со всей возможной тщательностью.

Мэтью приблизился к двери. Оберли со свечой в руке подошел сбоку и открыл ее. Вдвоем они двинулись вниз – встречать позднего гостя.

Глава третья
ГРЕХИ И МЕРЗОСТИ

Когда они спускались по лестнице, начали бить напольные часы. С последним, девятым ударом Оберли остановил Бесс, направлявшуюся к двери, и Мэтью сам отвел засов и открыл ее. Немедленно юношу полоснул ледяной дождь, гонимый пронизывающим ветром.

– Я приехала, – заявила фигура в черном плаще с капюшоном, – чтобы повидаться с ним.

– А… прошу вас! – Оберли, загоревшись энтузиазмом, отодвинул Мэтью в сторону. – Входите же, мисс Кристина. – Она переступила порог, дрожа от холода. Оберли закрыл за гостьей дверь. – Позвольте ваш плащ?

– Нет, благодарю. – Она покачала головой. – Очень холодно. Пока нет.

– Есть чай и горячие лепешки, – предложила Бесс.

– Ни есть, ни пить не хочу. – Кристина Мортимер говорила резкими напряженными фразами. – Я желаю только покончить с этим… и потом сразу отправлюсь домой.

– Я бы выпил чаю, с вашего позволения, – попросил Мэтью. – Если можно, с сахаром.

И он сосредоточил все свое внимание на дочери богача, которая потирала плечи, будто отчаянно хотела втереть в них хоть сколько-то тепла.

– Замерзла на века, – сказала она. Глаза – такие же карие, как у отца, – оглядывали вестибюль. – Боже мой, что я делаю в этом доме?

– Вы поступаете так, как должно поступить, – ответил ей Мэтью.

Кристина взглянула на него с недоумением, будто увидела впервые, будто только что он был всего лишь тенью, едва заметной при свече. Она нахмурилась, свела каштановые брови:

– Кто вы такой?

– Меня зовут Мэтью Корбетт. Я приехал из Нью-Йорка.

– Мне это ни о чем не говорит. Откуда вы знаете моего отца?

– Он нанял меня.

– С какой целью, сэр?

Скрывать не было смысла.

– С целью обмануть смерть. Точнее… упросить ее предоставить вашему отцу толику времени, чтобы поговорить с вами.

– А… эта история. – Кристина улыбнулась одной стороной лица, едва заметно, но с явным презрением. – Вы здесь, следовательно, по поручению сумасшедшего?

– Поручение есть поручение.

– Хм. – Они будто оценивали друг друга. Кристина Мортимер сбросила капюшон – наверное, чтобы Мэтью было лучше видно, с кем он имеет дело. Густые рыжеватые волосы спадали волнами на плечи. Лицо бледное, подбородок твердо выражен, глаза смотрят пристально. Среднего роста, крепкого сложения – гордая целеустремленность, непробиваемая стена. Что-то в ней заставляло Мэтью нервничать. Казалось, что эти отец с дочерью способны размолоть между собой весь мир, как два жернова. Ее глаза смотрели на Мэтью, не отрываясь. – Вам не кажется, что вы занимаетесь ерундой, сэр?

Бесс принесла глиняную кружку с чаем. Мэтью отпил и только тогда ответил:

– Мое мнение здесь не играет ни малейшей роли. Мнение вашего отца – лишь оно важно.

– Понимаю. – Женщина начала снимать черные перчатки, потом моргнула и словно бы передумала. – Замерзла, – сказала она тихо. – Не надо было мне выходить сегодня.

– Благодарение Небесам, что вы приехали, – отозвался Оберли. – Не желаете ли чаю – согреться?

– В этом доме нет тепла, – последовал ответ. – Я страдала бы здесь от холода даже с огнем в животе.

– Но вы здесь, – сказал Мэтью, и она снова посмотрела на него тем же пронзительным и беспокоящим взглядом. – Чтобы приехать, вы не побоялись стихии. Значит, вам как минимум интересно, что хочет сказать ваш отец.

Она помолчала. Еще раз открыла и закрыла рот. Наклонила голову набок.

– Стихии, – повторила она словно взвешивая какую-то постороннюю мысль. Потом добавила: – Да. Прошу прощения, мои мысли несколько… – Она встряхнула головой. – Не люблю этот дом. Я проходила мимо, при свете дня. И тогда он меня печалил. А ночью просто… – Она провела по своему горлу рукой в перчатке. – Просто ранит.

– Пойдем ли мы к лорду Мортимеру? – спросил Оберли тихим голосом, в котором слышалось ожидание.

– Да. Конечно. Я здесь… не знаю, надолго ли, но я здесь.

– Я думаю, на достаточный срок, чтобы отдать дань уважения умирающему? – предположил Мэтью.

– Уважение, – повторила она с неприязнью. – Вам, сэр, стоило бы задуматься о смысле этого слова. Отведите меня к нему, – велела она слуге.

Они двинулись к лестнице.

– Ваша лошадь преодолела подъем? – спросил Оберли.

– Моя лошадь? – В бликах свечи было видно, как Кристина наморщила лоб. – Она… думаю, она убежала. – Глаза ее стали непрозрачны, как заледенелое стекло. – Я пыталась… поймать повод, но… нет, наверное, она убежала.

Оберли и Мэтью обменялись быстрыми взглядами.

– Мисс, вы хорошо себя чувствуете? – спросил Оберли.

– Я себя чувствую… не знаю. Наверное… не надо было мне сюда приходить. Это все неправильно.

Она остановилась у подножья лестницы, посмотрела вверх, и Мэтью увидел, что женщину бьет дрожь.

– Все будет правильно, – сказал он.

– Все неправильно, – повторила она с той же убежденностью в голосе. – Неправильно. Все. – Она поднесла руку ко лбу, но когда Мэтью и Оберли попытались поддержать женщину, она отшатнулась и мгновенно собралась в нервный комок: – Не трогайте меня! Меня нельзя трогать!

Голос прозвучал так свирепо, что оба они тут же отступили. Мэтью подумал, что либо эта женщина пребывает на грани безумия, либо для успокоения нервов ей нужно что-то покрепче сладкого чая. Да и ему самому хотелось бы глотнуть эликсира храбрости – в виде ромового пунша, например. Рому побольше, добавок поменьше.

– Я смогу, – произнесла Кристина тихо, но со скрежетом в голосе. – Смогу.

И с этими словами двинулась вверх по лестнице.

Почти на самом верху Кристина снова покачнулась, и огляделась вокруг расширенными, дикими глазами. Мэтью и Оберли отстали на несколько ступенек.

– Мисс Кристина? – обратился к ней Оберли.

– Вы слышали? – спросила она. – Этот звук вы слышали?

– Звук, мисс?

– Ну да! – Она оглядывалась, лицо ее побледнело, глаза были полны страха. – Какой-то хруст. Как… я не знаю. – Она перехватила взгляд Мэтью. – А вы – слышали?

– Боюсь, что нет, – ответил Мэтью, думая про себя, что дочери богача весьма не помешало бы прикупить хоть на пенни здравого рассудка.

Она кивнула, будто вновь овладевая собой. Потом снова пошла вверх, и сопровождающие вслед за ней.

Оберли открыл ей дверь, она вошла. Человек в кровати уже сидел на влажных подушках в нетерпеливом ожидании.

Мэтью понял, что наблюдает редкое зрелище: невероятную победу гибнущего ума над уже погибшей материей. Он допил чай и, чувствуя, что силы слегка восстановились, поставил кружку на стол. Кристина ровным шагом пошла по ковру, доктор отодвинулся, давая ей место и уступая кресло, если оно понадобится. Женщина дошла до кровати, посмотрела на лежащего. Мэтью и Оберли подошли, встав за ее спиной.

Не слышно было ни звука, кроме свистящего дыхания богача.

Минута, обледеневшая и скользкая, как земля за окнами, неуверенно повисла в воздухе.

– Дочка, – хрипло выдохнул лорд Мортимер.

Она не ответила. Снова поднялась рука в перчатке, коснулась лба, и женщина покачнулась. Потом осмотрела комнату, стены и потолок, и взгляд ее показался Мэтью затравленным взглядом пойманного зверя, которому некуда спрятаться.

– Говори со мной. – Голос почти умолял. – Прошу тебя.

Она молчала.

– Кристина! – произнес лорд Мортимер, будто коленопреклоненный перед распятием.

Мэтью увидел, как взгляд Кристины остановился на отце, увидел, как она вздрогнула, как сжались в кулаки руки в перчатках. Но она была с отцом одной крови и, наверное, одной натуры, и держалась твердо.

– О чем же я должна говорить? – спросила она тихо, с жутковатым самообладанием. – О моей матери, твоей жене… и самоубийстве, к которому ты ее вынудил? О Моргане, уничтоженном твоим вечным недовольством? О том, сколько раз мы с Морганом тянулись к тебе с любовью, а ты всегда поворачивался спиной? Потому что… ты постоянно был занят, папа, так занят? – Она не ждала ответа, решительно шагая этим разрушительным путем. – О сотнях людей, если не о тысячах, страдавших в твоих шахтах и на фабриках, на полях и в карцерах работных домов? О том, как нам было стыдно, когда мы узнали, как ты выжимаешь людей досуха… и выжимаешь с удовольствием? О семье Нэнс, о Коуплендах, об Энгельбургах? Друзья нашей семьи… до тех пор, пока ты ради своих интересов не разорил отцов и не лишил детей надежд на будущее? О строительстве дома Уиттерсенов и погибших рабочих? Об адвокатах, которых ты нанимал год за годом, чтобы тебя не принудили платить там, где ты сам знал, что надо заплатить? Об этом ли говорить мне? Обо всех этих грехах или же о других? О страданиях и злодействах? Скажи, – и я буду говорить.

Умирающий задрожал. Может быть, он увидел, что хотя Смерть и не пришла еще за ним, зато пришла Истина.

Кристина Мортимер всадила нож глубже:

– И ты посмел ехать за мной сюда? Послал своего наемника свататься ко мне? Хотел заставить меня забыть, какой это ужас – быть твоей дочерью? Видеть, как ты убил мою мать, моего брата, погубил все, что только мне было дорого на свете? – Кристина заморгала, и в ее глазах отразился панический ужас. Она судорожно огляделась и воскликнула, почти взвыла, не в силах сдержаться: – Зачем я здесь? Что я здесь делаю? Я не знаю… не знаю!

– Мисс Кристина! – Оберли хотел было тронуть ее за плечо, но она отодвинулась. – Прошу вас. Проявите к нему милосердие.

– Нет, – произнес лорд Мортимер почти ясным, почти сильным голосом. – Нет, – повторил он, и мрачная складка губ искривилась на суровом лице подобием улыбки. – Не милосердие. Не для… не для того звал я тебя сюда, дочь. Никому ни разу в жизни не оказал милосердия… и для себя его не прошу. – Единственный глаз влажно блестел. – Никогда не испытывал его на себе и не понимаю его. Слабость. Костыль. Убей или будь убитым – вот как устроен мир. И даже мой отец… мы с ним дрались не на жизнь, а на смерть… потому что он пытался меня сломать… узнать, насколько крепко я сделан. Он запер меня в чулане. Ты говорила про карцеры, дочь? Запер в чулане… за какое-то мелкое нарушение своих правил. Я не мог выйти… не получал ни питья, ни еды… пока не попрошу прощения. И знаешь, сколько времени я пробыл там в темноте? В собственных моче и кале? Знаешь, сколько? – Он кивнул сам себе, будто гордясь тем давним детским триумфом. – Мне потом дворецкий сказал… пять суток и четырнадцать часов. Меня вынули оттуда вопреки желанию отца. И когда я достаточно поправился… меня посадили туда вновь. И на сей раз я продержался… почти неделю. Тогда я понял, дочь, я осознал, что мужчина – даже мальчишка, – не может выжить за счет доброго сердца. Единственное, что помогает выжить – это сила воли. Вот почему я сейчас жив. В эти самые минуты. Потому что я хотел видеть тебя, говорить с тобой и слышать, как ты говоришь, и я не умер бы, не удовлетворив это мое внутреннее требование.

– Убивай или будь убитым? – переспросила она. – Что сделала мама, что ты так на нее разозлился? Что тебе сделал Морган? Боже мой, отец… – голос ее сорвался: – Что сделала тебе я?

Лорд Мортимер не ответил. Быть может, подумал Мэтью, просто не мог.

– Мы для тебя были недостаточно хороши? – спросила женщина. – Недостаточно сильны?

Наконец прозвучал ответ – резким и гулким хрипом.

– Вы были слишком хороши для меня. Теперь-то я это вижу – в обратном зеркале… времени. А я был слишком слаб, чтобы позволить себе это… слишком слаб. А думал, напротив, что… очень, очень силен. Вот теперь смотри, дочка… каков я стал, и что у меня есть. Смотрите, – обратился он к Мэтью, Оберли и доктору, – как на предостережение, во что может превратиться человек… так и не вышедший до конца… из тесного темного чулана, мальчишка, который все еще живет там, в жутком безмолвии. До сих пор.

– Я не буду просить о милосердии, – произнес изъязвленный рот на блестящем от пота лице, – но я скажу… чего никогда не сказал бы своему отцу, и никому другому на этой земле. Я виноват. – Глаз закрылся, больной опустился на подушки. – Я виноват, – повторил он. – Я прошу прощения.

Кристина стояла неподвижно и смотрела на отца, не сводя глаз – Мэтью подумал, что такой взгляд мог бы плавить железо. Смотреть на нее было не легче, чем на старого лорда. И вдруг что-то изменилось в ее лице. Или глубже – трудно было сказать. Совершенно непонятно было, можно ли облегчить ее душу, потому что женщина была точно так же зажата в своем ужасе и ошибках прошлого, как лорд Мортимер. Каков отец, такая и дочь.

И в этот момент снизу раздался глухой троекратный стук дверного молотка.

Богач открыл глаз, стал судорожно ловить ртом воздух и искать взглядом Мэтью.

– Это он, – прошептал лорд Мортимер. – Пожалуйста, прошу вас, умоляю… задержите его. Хоть на несколько минут. Мы еще не закончили. Еще нет. Правда… дочь?

Она сделала вдох – долгий и прерывистый. Душа Кристины испытывала глубочайшую муку, но что-то – возможно, сила воли – заставляло ее бороться, выплывая из глубин ужаса.

– Нет, – ответила женщина тоже шепотом. – Еще нет… папа.

– Прошу вас, Корбетт… задержите его… еще чуть-чуть…

– Да, сэр, – кивнул Мэтью, повернулся, оставив в комнате Оберли и доктора Баркера, а сам спустился навстречу ночному визитеру, предполагая, что это может быть викарий или какой-то другой горожанин.

В прихожей стоял молодой и красивый мужчина, которого Бесс впустила в дом, и этот джентльмен в темном плаще и в треуголке с лиловой лентой улыбнулся Мэтью и сказал:

– Здравствуйте, сэр. Я к лорду Мортимеру.

– Лорд Мортимер болен.

– Да, конечно. Мне это известно.

– Болен смертельно, – уточнил Мэтью.

– Это мне также известно. Время не терпит, сэр. Не могли бы вы провести меня к нему?

– Вы хотите его видеть, чтобы?..

– Я хочу его видеть, – ответил молодой красавец с доброжелательной улыбкой, – чтобы положить конец страданиям.

Глава четвертая
Я НЕ АНГЕЛ

Может быть, Мэтью шагнул назад. Он не помнил точно, так ли все происходило. У молодого человека – возможно, двумя-тремя годами старше Мэтью, – было дружелюбное открытое лицо и непринужденная, любезная манера поведения. Руками в черных перчатках он аккуратно снял с себя треуголку. Его волосы оказались белокурыми, тонкими как шелк, а глаза – цвета дыма. Когда он расстегнул плащ, под ним был отлично сшитый черный сюртук и темно-лиловый жилет.

– Вы же не боитесь меня, мистер Корбетт? Или я ошибаюсь?

– Как? – переспросил Мэтью.

– Вы отшатнулись. Я сказал что-то такое, что вас встревожило?

– Мое имя. Откуда вы…

– Из Нью-Йорка, да? Красивый город. Оживленный. Нет-нет, я сам, – предупредил он Бесс, которая подошла принять плащ и шляпу. – Но спасибо. – Глаза цвета дыма снова вернулись к Мэтью. – Время позднее, сэр. У меня есть и другие дела. Пожалуйста, проведите меня к лорду Мортимеру.

Мэтью почувствовал, как дыхание сперло в легких.

– Кто вы такой?

– Всего лишь гонец, выполняющий неотложное поручение. Послушайте, я сейчас проехал приличное расстояние. Мне бы хотелось закончить дела с лордом Мортимером и как можно скорее пуститься в дальний путь. Такие вещи не следует откладывать.

– Такие вещи? Какие такие?

– Поручения вроде тех, что дано мне, – ответил красавец. Улыбка его не утратила ни капли своей открытости и приветливости, хотя глаза несколько потемнели. – Серьезно, сэр, это дело для меня очень важно. Я сожалею о болезни лорда Мортимера, но… – Он пожал плечами. – Это ведь тоже часть жизни?

– Ужасная ее часть, – осторожно сказал Мэтью.

Он не знал, что с ним произойдет раньше: подкосятся колени или снесет крышу ко всем чертям.

– Отнюдь! – живо возразил джентльмен. – Свобода от долгов, испытаний и жизненных бедствий – ужасна? Увидеть, что находится там, за стеклом – ужасно? Сбросить ярмо боли и всех несовершенств плоти – ужасно? Эх, мистер Корбетт… нам бы с вами как-нибудь сесть и за стаканом доброго эля как следует поговорить о достоинствах освобождения из этого мира.

– Я полагаю… как-нибудь в другой раз, – ответил Мэтью.

Улыбка растянулась чуть ли не до ушей:

– Как вам угодно. А сейчас… вы пытаетесь меня задержать?

– Н-ну…

Мэтью был полностью обескуражен, сбит с толку. Желудок медленно прыгал под ложечкой, к северу от него все пылало жаром, а к югу – напрочь заледенело. И он не мог – не мог – не мог поверить, что говорит со Смертью в облике человека. Не мог, потому что это невозможно.

– Вы приехали – откуда, сэр? – с трудом выговорил Мэтью.

– Оттуда, откуда я родом.

– И где это?

– Достаточно далеко.

– Вы приехали на лошади?

– Естественно. Вы же не думаете, что я расставил руки и полетел? Меня называли разными именами, но я не ангел. Сэр, прошу вас… давайте с этим покончим. Пожалейте одинокого путешественника, а?

– Где ваша лошадь?

– Я оставил ее у подножия холма, рядом с каретой. Весьма нехороший лед. Если вам интересно, мою лошадь зовут Сомнус.

– А как зовут вас?

– Сколько вопросов… впрочем, от решателя проблем их следовало ожидать. Ладно. Моя фамилия Клифтон, имя Кеньярд. Вас устраивает?

– Это ваше настоящее имя?

– Настолько настоящее, – ответил этот человек, – насколько вам хочется. Ну хватит уже, помилосердствуйте! Нет смысла тянуть дальше! У меня дело к лорду Мортимеру. – По его лицу будто пробежала легкая рябь. – Время уходит, сэр! Мне еще предстоит ехать много миль. И сейчас… я терпелив, но не люблю, когда со мной играют. Не терплю, когда мне мешают сделать то, что должно быть сделано. А я сказал: положить конец страданию! Я здесь ради благой цели, можете вы это понять?

Мэтью пожалел, что за спиной у него нет стены, к которой можно прижаться, но так уж вышло. Хорошо еще, что Кеньярд Клифтон или кто он там на самом деле – материален, потому что пламя свечи обрисовывало на стене его огромную тень.

– Лорд Мортимер сейчас с дочерью, – промолвил Мэтью. – Он просил лишь еще немного времени. Вы согласны на это?

– Сколько по-вашему – немного?

Наконец в голосе незнакомца вспыхнуло раздражение, и улыбка стала сползать с лица.

– Я не знаю точно. Он угасает, но держится… – Мэтью никак не мог сориентироваться в ситуации, и вдруг все происходящее показалось ему абсурдным: – Послушайте, сэр! Вы не тот, кем себя назвали! Этого не может быть!

– Если позволите высказаться без обиняков, сэр, то еще чуть-чуть потянете время – и лорд Мортимер уже будет лежать в гробу! Я сказал, что я – Кеньярд Клифтон! Так меня зовут. И я выехал в такую мерзкую погоду, желая вернуться к жене и двоим детям хотя бы до рассвета! Не желаете проявить учтивость и дать мне его увидеть, пока лорд еще не ушел? – Недовольная гримаса вытеснила улыбку окончательно. – Ну и ладно. Вот! – Рука в перчатке извлекла из-под сюртука коричневый конверт. – Тогда доставьте сами, но по закону и согласно воле моего работодателя я обязан присутствовать, когда ему это предъявят!

Мэтью окончательно уподобился соляному столпу. Смерть в человеческом облике только что заявила, что у нее – жена и двое детей?

Он протянул руку и взял конверт.

– Что это?

– Юридические документы, если вам так уж необходимо знать. Касательно процесса, который тянулся очень много лет. Я здесь по приказу моего работодателя, юридической фирмы Пирса, Кэмпбелла и Бланта. Из Бостона, что чертовски далеко отсюда. Насколько я понимаю, между юристами достигнуто соглашение, снимающее все вопросы и кладущее конец делу, и пострадавшие рабочие получат полную компенсацию. Равным образом будут полностью удовлетворены вдовы, потерявшие мужей… если это вообще возможно.

Тут до Мэтью наконец дошло, о чем говорит этот человек.

– Случай на строительстве. Здание Уиттерсена!

– Верно. Полтора месяца тому назад лорд Мортимер сообщил адвокатам, что не будет более оспаривать иск, и, насколько я понимаю, выдал приличную сумму денег на нужды рабочих. Таким образом, я прибыл, чтобы он или назначенный им представитель подписал окончательные тексты соглашений.

– Ага, – сказал Мэтью ошеломленно, внезапно севшим голосом. Но взял себя в руки. – А как… откуда вы знаете мое имя? И мою профессию?

– Пара пустяков! Я спросил у кучера кареты, кого он привез в такую погоду. Бедняга был решительно настроен остаться при лошадях. Интересно, почему это самые богатые люди обожают строиться на вершинах самых высоких холмов? Увы, им часто приходится платить за такое высокомерие. А теперь, не будете ли вы так любезны…

– Мистер Корбетт?

Мэтью повернулся на голос, прозвучавший у него за спиной.

Там стоял Джаспер Оберли, держа в руках канделябр с тремя горящими свечами. Лицо его вытянулось, заострилось и потемнело. Глаза на несколько секунд обратились к Кеньярду Клифтону, потом снова вернулись к Мэтью.

– Лорд Мортимер, – сказал Оберли, – только что отошел. Мисс Кристина была при нем. Я рад сообщить… что мисс Кристина дала своему отцу прощение перед его последним вздохом… и держала его руку в конце. Я думаю, что для нее это огромное усилие – так говорить с ним, и коснуться его руки. Но она сделала это с непередаваемым спокойствием и достоинством. Я только что отвел сию даму в ее комнату. – Брови слуги поднялись вверх: – А этот джентльмен… это тот, кого мы ждали?

– Он представляет юридическую фирму из Бостона, – ответил Мэтью. – Привез документы на подпись. Важные документы, по моему скромному мнению. Насчет того, чтобы… положить конец страданиям, – решил добавить юноша.

Тут ему пришла в голову неожиданная мысль:

– Возможно, их могла бы подписать мисс Кристина?

– Она пожаловалась на слабость и сказала, что голова у нее «плывет». Не захотела ни пить, ни есть, только побыть в одиночестве. Я думаю, она здорово измотана пережитым. Но благодарю Господа, что она таки приехала. Пусть душа лорда Мортимера – не самая светлая из душ, но даже у него есть право на успокоение и на прощение от собственной дочери. – Оберли поднял канделябр, чтобы лучше осветить Кеньярда Клифтона. – Сожалею, сэр, что вам не удалось встретиться с лордом Мортимером.

– И я сожалею. Но… мне нужно, чтобы эти документы подписали до того, как я уеду. Есть здесь законный представитель покойного, который мог бы это сделать? Документы очень просты: это сумма, отложенная на компенсации рабочим, пострадавшим при обрушении здания. Сумма крупная и в высшей степени необходимая. – Клифтон протянул конверт Оберли: – Вы можете подписать, сэр?

– Я? Нет, сэр. Мое положение не дает мне такого права. Но вот мистер Корбетт, как служащий лорда Мортимера, мог бы подписать, я думаю.

– Ну нет, что за нелепица! – возразил Мэтью. – Да еще такой важный документ. Повторю еще раз: подписать должна мисс Кристина.

– Я бы не хотел снова ее беспокоить, сэр. Она сказала, что очень хочет отдохнуть. – Оберли протянул руку, взял конверт из рук Клифтона и вложил в руку Мэтью. – Если благоволите пройти за мной, джентльмены, я проведу вас в комнату, где мы найдем перо и чернила.

Перед тем, как поставить свою подпись, Мэтью не пожалел времени и тщательнейшим образом проштудировал текст. Он действительно был не сложен и подтверждал выделение суммы, которая вполне могла составлять половину состояния богача. Сумма предназначалась для раздела между четырнадцатью рабочими и тремя вдовами. Был подписан и второй экземпляр документа и передан Оберли на хранение. После чего Кеньярд Клифтон завернулся в плащ, надел треуголку и попрощался.

– Счастливого пути, – пожелал Мэтью молодому человеку, которого сперва почти принял за Смерть и который оказался новой Жизнью – для всех пострадавших от алчности лорда Мортимера.

Клифтон вышел, Бесс закрыла за ним дверь, и в наступившей тишине слышно было, как тикают напольные часы.

– Могу предложить вам и доктору Баркеру ужин и вино, сэр, – сказал Оберли, возвращаясь с Мэтью обратно по коридору. – Бесс – отличная кухарка, а в погребе лорда Мортимера найдется превосходное вино. – Он улыбнулся, все еще грустно, но вполне искренне. – Думаю, что лорду Мортимеру было бы приятно угостить вас наилучшим из своей коллекции.

– Принимаю приглашение, – кивнул Мэтью. – И с удовольствием выпью за упокой души лорда… и за тот факт, что если бы Смерть и впрямь явилась сегодня, я бы оказался перед ней просто грудой дрожащего студня.

Ужин действительно был исключительным, и вино текло рекой. Доктор извинился и ушел спать, когда часы пробили одиннадцать, и вскоре Мэтью тоже попросил, чтобы ему показали его комнату. Там он улегся на удобную кровать на четырех столбах и стал слушать, как стучит в окна ледяной дождь. И хотя совсем неподалеку находился покойник, казалось, что в доме наконец таки воцарились мир и порядок. При таком положении вещей у Мэтью не возникло ни малейших трудностей с отбытием в царство сна.

Но отдохнуть решателю проблем не дали. Настойчивый стук в дверь разбудил юношу.

– Сэр? Сэр!

Голос Оберли звучал как-то очень… да, нервозно, наверное.

Мэтью встал. Серый свет за окном позволял разглядеть блестящие стволы деревьев. А дождь, похоже, прекратился. Открыв дверь, Мэтью прищурился на огонь свечи, которую держал слуга.

– В чем дело?

– Не пройдете ли вы со мной? – Просьба прозвучала как предписание.

Оберли провел Мэтью к двери, располагавшейся рядом со спальней лорда Мортимера, и открыл ее. За дверью оказалась пустая комната с такой же роскошной кроватью, как у Мэтью.

– Так, вижу, – сказал Мэтью. – И что это?

– Это, – ответил Оберли, – комната мисс Кристины. Благоволите отметить, сэр, что постель не смята. Никаких признаков, что к ней кто-либо прикасался. Я обошел весь дом в поисках мисс Кристины, и не смог ее найти. Затем я спустился к подножью холма, чтобы посмотреть, есть ли там ее лошадь. Лошади там не было. Мисс Кристина уехала. Почему – один Бог знает. Быть может, переживание оказалось слишком сильным. Но… сэр, я почти всю ночь провел на ногах. И я не видел, как уходила мисс Кристина, и никто другой не заметил ее бегства. Никто не слышал, чтобы открывалась или закрывалась входная дверь. Она уехала, несомненно, однако… когда? И каким образом она сумела уйти неслышно для обитателей этого дома?

– Дом большой, – ответил Мэтью. – Дверь сторожили всю ночь? Или как?

– Нет, сэр, это никому не пришло в голову. И все же… это происшествие вызывает у меня какое-то странное чувство.

Мэтью протер глаза, изгоняя колючие соринки сна.

– Странное чувство? Что вы имеете в виду?

– Просто… мисс Кристина была совсем не такой, как в тот раз, когда я посетил ее в Грейнджере. Не могу сказать, в чем именно заключается различие… но совершенно не такая. И она так решительно и великодушно простила старика, и держала его за руку в момент последнего вздоха. Я как-то… даже не знаю… я склоняюсь к мысли…

Оберли беспомощно развел руками.

– К какой мысли? – надавил Мэтью, не давая Оберли возможности уйти от ответа.

– К мысли… что на самом деле это могла быть вовсе не мисс Кристина.

Повисло молчание. Тихо зашипело пламя свечи, слегка заколебалось и вновь выровнялось.

– Простите? – переспросил Мэтью.

– Что нам показалось мисс Кристиной… на самом деле была не она. Сэр, – добавил Оберли. – А тот, кого мы ожидали в виде мужчины. И, сэр… Смерть и правда явилась за лордом Мортимером в облике человека, но в женской одежде.

Мэтью на миг лишился дара речи. Он вспомнил, как свирепо Кристина Мортимер воскликнула у подножья лестницы: «Не трогайте меня! Не хочу, чтобы меня трогали!»

– Вы ошибаетесь, – пробормотал он. – Это абсолютно невозможно!

– Не стану спорить, сэр. Но где же тогда мисс Кристина?

– Вероятно, дома. Или на пути домой. Я полагаю, что… что смерть отца произвела на нее очень сильное впечатление, и ей необходимо было уехать. Не знаю, почему ее никто не видел и не слышал, но думаю, что из этого дома вполне можно уйти бесшумно. Повторю свой вопрос: дверь ведь никто не сторожил?

– Нет, сэр.

– Ну, вот в этом и все дело! – Мэтью сделал решительный жест рукой, будто сметая Оберли в сторону. – Это просто чепуха – то, что вы говорите! Подогретое страхами воображение не знает границ! – Все, с него хватит. Работа сделана – пора одеваться, собирать вещи и ехать домой, вернуться к своей обычной жизни. – Я бы хотел, чтобы в ближайший час меня отвезли обратно в Нью-Йорк. Можно ли это организовать?

– Сейчас еще рано, сэр, но… да, конечно. Это можно устроить.

– Вам нет необходимости меня сопровождать. Я вполне готов ехать домой в одиночестве.

– Как пожелаете, сэр. Мне так или иначе придется заняться устройством похорон. Надо будет известить викария Баррингтона. Сейчас я выплачу вам остаток гонорара.

Оберли направился к двери, но остановился. Мэтью показалось, что слуга с грустными глазами стал чуть выше ростом, будто расправил плечи и вытянулся.

– Я весьма рад, что вы согласились выполнить эту обязанность, мистер Корбетт. Понимаю, что сама идея пришлась вам очень не по душе, но думаю – или хотел бы так думать, – что ваше присутствие несколько успокоило лорда Мортимера. Не могу сказать, что он был хорошим человеком. Не уверен, что знаю, куда направилась сейчас его душа. Могу только сказать… что он был моим господином.

С этими словами слуга решительным шагом направился в коридор и скрылся с глаз Мэтью.

К лошадям и карете, всю ночь простоявшим под горой, Мэтью пришлось спускаться осторожно – склон заледенел. Кучер оставался при упряжке, согревая лошадей попонами, а себя – горячим чаем и лепешками, принесенными Бесс. Он слегка поворчал, услышав, что Мэтью готов к обратной дороге, занимающей несколько часов, но через пару минут Мэтью уже сидел в карете и колеса пришли в движение… хотя поначалу и медленное из-за намерзшего льда.

Не очень далеко отъехав от замка, карета вдруг замедлила ход почти до прогулочного шага. Выглянув из окна, Мэтью увидел, что они подъезжают к дубовому мосту.

– Что-то там неладно! – объявил кучер. Голос его был приглушен закрывающей лицо одеждой.

Мэтью вытянул шею, желая рассмотреть, что произошло. Карета еле ползла. На мосту стояла группа людей, а на настиле…

…лежало что-то под белой простыней.

Карета остановилась окончательно. К окну, из которого выглядывал Мэтью, подошел человек. Он был высок и худ, молодое лицо раскраснелось от холода. Из-под высокого лба смотрели глубоко посаженные карие глаза, из-под зеленой шерстяной шапки выбивались белокурые волнистые волосы.

– Сэр? Я викарий Баррингтон, – представился человек. – Вы живете здесь, неподалеку?

– Нет, я из Нью-Йорка, сегодня возвращаюсь обратно. В чем дело?

– Боюсь, серьезная беда. Погибла молодая женщина.

– Молодая женщина? – Сердце Мэтью дрогнуло и забилось быстрее. – Что случилось?