Текст книги "Они жаждут"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Я уже чувствую электричество.

– Я ни черта не чувствую, – объяснил всем окружающим Мартин.

– Соланж, – сказал Мартин. – Тебе вовсе нет нужды доказывать…

– Нет, думаю, что есть, Мартин. Ты опять надавливаешь, расслабь пальцы.

Вес оглянулся по сторонам. Он только сейчас обратил внимание, что вокруг собралось довольно много людей, и все они с интересом наблюдают за происходящим. Гром стереоколонок утих до глухого погромыхивания, рояль замолчал.

– Здесь слишком шумно. Я не могу сосредоточиться.

Среди гостей пошла волна бормотания, и колонки окончательно замолчали. Вес слышал пьяный смех в бассейне. Он полулег на диван, наблюдая, как смуглое лицо Соланж становится отдаленным, словно она погрузилась в сон. Мартин улыбался, делая гримасы, перемигиваясь со стоящими рядом.

– Мне не нравится… – начала было Мисси, но Соланж прошептала:

– Тихо!

Откуда-то издалека, как показалось Весу, донесся свист ветра на улицах, над маникюрно-вылизанными лужайками, над миллионной стоимости особняками. Глаза Соланж сузились в щелки. Они начали закатываться, пока Весу не стали видны белки. Рот ее медленно открылся. Вдруг, громко вздохнув, ахнула Мисси, и это «ах» повторила вся комната. Вес почувствовал, как быстрее забилось его сердце, и пожалел, что у него нет больше сигареты с «травой».

– Мое сознание открыто, – сказала Соланж странным далеким голосом, почти шепотом. – Тропа готова. Используй нас, как свой голос. Мое сознание открыто. Тропа готова. Используй нас…

– А мне ничего не нужно подпевать? – спросил Мартин. Он засмеялся, но никто не обратил на него внимания.

– … готова. Используй нас, как свой голос. Мое сознание…

Глаза Мартина вдруг расширились, и если бы Вес сам не испытывал напряжения, вид Мартина его бы рассмешил.

– Боже! – воскликнул Мартин. – И долго это еще… Черт!

Он подпрыгнул, отдернул пальцы от планшета.

– …как свой голос… Мартин! Не прерывай контакт!, … голос. Мое сознание открыто…

Мартин снова тронул пластинку планшета, но очень осторожно, пальцы его дрожали.

– Мне показалось, что я почувствовал… Боже! Она шевельнулась! Она шевельнулась только что!

Но на этот раз он не оторвал пальцев от пластика планшета, и когда тот сдвинулся на дюйм, по комнате прошла волна тревожного шепота зрителей.

Вес подался вперед, сердце его глухо стучало. Планшет замер, потом снова начал двигаться, скользя по гладкой поверхности доски Оуйи.

– Мы установили контакт, – пошептала Соланж, не открывая глаз. – Пусть энергия течет. Мартин, ты мешаешь, ты пытаешься задержать ее.

Планшет стал описывать медленные плавные круги.

– Кто ты? – спросила Соланж.

Планшет быстро скользнул к отметке «да». Соланж повторила вопрос, планшет некоторое время лежал неподвижно, потом подвинулся к парным буквам алфавита, напечатанным на доске.

– Указывай буквы для меня, – сказала Соланж.

Вес подвинулся так, чтобы ему лучше было видно доску.

– «Б», – прочел он, потом – «О»… «Б»…

Планшет скользил, словно по натертому воском паркету.

– … еще одно «Б»… «И»… Бобби…

Планшет остановился.

– Нашим проводником будет Бобби, – прошептала Соланж. – Контакт установлен. Он становится очень сильным.

– Проклятье, мне жжет пальцы, – прохрипел Мартин.

– Чем вы занимались в вашей жизни? – спросила Соланж.

Планшет снова начал выбирать буквы, составляя слова. На этот раз быстрее.

– С… О… О… Б… Щ… Е… Н… И… Е… – прочел Вес.

Это слово было повторено еще раз, еще быстрее. И потом снова слово начало приобретать форму.

– З… – сказал Вес. – …Л… О… – Он написал «ЗЛО»!

– Это все сообщение? – спросила Соланж тихим голосом, который показался громом в тишине комнаты. – Что оно означает?

Планшет бешено завертелся, снова подпрыгнул к ряду черных литер.

– ЗЛО… ЗЛО… ЗЛО…

– С тобой есть кто-то еще?

– ДА.

– Кто?

– ТАКИЕ ЖЕ, КАК Я.

– Боже! – выдохнула Мисси и потянулась к бокалу с вином. Только пролив часть содержимого на модельные джинсы, ей удалось поднести бокал к губам.

– Как имя Таракана? – прохрипел Мартин.

– Имя?

Планшет лежал неподвижно. Соланж медленно повторила это вопрос, дважды. Планшет немедленно рывками выписал:

– ЕГО ИСПОЛЬЗУЕТ ЗЛО…

– Использует? – сказал Вес. – Что это должно означать?

– Один из нас хотел связаться с Орлоном Кронстином, – прошептала Соланж. – Он среди вас?

– ДА… – последовал немедленный ответ.

– Тогда пустите его вперед.

Последовала долгая пауза. Планшет казался мертво-неподвижным. Потом неожиданно едва не прыгнул вперед, чуть не упав с доски.

– Дерьмо! – прошептал Мартин, когда пластиковый треугольник завертелся из стороны в сторону между «ДА», «НЕТ» и «ВОЗМОЖНО». Три или четыре раза.

– Несфокусированная энергия, – спокойно объяснила Соланж. – Тихо, тихо. У вас есть сообщение для нас?

– Это даже лучше, чем телевизор, – чуть слышно отметил Вес. Мартин мельком взглянул на него и нервно хихикнул.

Потом планшет мгновенно сдвинулся к низу доски. Он начал бегать вдоль ряда букв. Вес наклонился вперед.

– ЗЛО… – прочитал он. – ЗЛО… ЗЛО… – снова повторяет одно и тоже слово.

– Это Кронстин? – спросила Соланж.

– ДА… ДА… ДА… – ответила планшетная пластина. – ЗЛО… ЗЛО… ЗЛО…

– Тише, тише! Какое зло? Можете вы нам сказать?

Планшет завибрировал, завертелся. Потом снова задвигался, быстро выписывая новое слово:

– ОНИ…

Планшет остановился так быстро, что Вес едва успел прочитать слово.

– Они. Очень интересное сообщение из мира духов.

Соланж открыла глаза и тихо сказала:

– Она движется опять.

Вес посмотрел на доску. Планшет передвинулся на «Ж». Потом на другую букву, быстрее и быстрее.

– ЖАЖДУТ, – прочитала Соланж. Пластина снова начала по буквам составлять «ОНИ».

– ОНИ ЖАЖДУТ, все сообщение. Теперь он повторяет слова…

– Что же это должно значить? – с тревогой спросил Вес.

– Вы можете сообщить нам что-нибудь еще? – начала Соланж, но пластинка вдруг остановилась. Соланж сузила глаза и на миг ему показалось, что он увидел в ее зрачках ошеломление и страх.

– Бобби? – спросила Соланж. – Кто это? Кто хочет говорить с нами?

И медленно, очень медленно, с жуткой тщательностью, пластинка вывела новое слово:

– ГЛУПЦЫ…

– Глупцы, – прочитал Вес. – Ради всего святого, что…

Соланж пронзительно закричала. Пластинка выскочила из-под пальцев, слетела с доски Оуйа и острым концом вперед метнулась к лицу Веса, направляясь прямо к его правому глазу. Он успел выбросить вперед руку, защищаясь. Пластинка ударила в ладонь и упала на ковер, как мертвый кусок пластмассы, каким она и была. В комнате послышался еще один вскрик, его эхом повторили двое или трое. Соланж вскочила с дивана.

– Вес! С тобой все в порядке?

– Конечно, – нервно сказал он. – Я в порядке.

Он поднялся на нетвердые ноги и посмотрел на кусочек пластмассы, едва не выколовшей глаз.

– Малыш едва не поцарапал меня, а? – Он засмеялся и взглянул на стоящих вокруг, но никто не улыбнулся.

– Кажется… меня сейчас… вытошнит, – сказала Мисси, красивое лицо которой приобрело желтоватый оттенок. Она, качаясь, направилась в ванную, сопровождаемая своим парнем.

– Она… двигалась! – сказал Мартин, качая взад-вперед головой. – Она на самом деле двигалась!

– Хватит! – сказала Соланж, беря Веса за руку и массируя его ладонь. – Тебе, Мартин, хотелось поиграть, вот ты и получил, что хотел.

– Да, – сказал Мартин, оглядываясь в поисках подноса с бокалами. – Веселая игра!

Вскоре кровь жизни снова влилась в жилы вечеринки, но это было уже не то. Некоторые гости начали уезжать. В гостиную словно бы залетел холодный ветер, и теперь пытался выбраться наружу. Снова загремел стереопроигрыватель. Алиса Бриджест принялась молить о малой толике чьего-то тепла.

Но настоящее веселье уже не вернулось.

– Все в порядке, малыш, – сказал Вес и поцеловал Соланж в щеку. Кожа на вкус напоминала перец и мед одновременно. Она смотрела прямо в его глаза, сморщив высокий лоб, и он чувствовал, как она дрожит.

– Мартин, – сказал Вес наконец. – Вы отличный специалист в деле порчи настроения на вечеринке. Почему бы тебе теперь не убраться?

Вес испытывал желание наступить на планшет каблуком, раздробить на сотню кусочков холодного пластика. Но он не сделал этого, не сделал, потому что всего на мгновение белая пластинка показалась ему головой кобры – белой кобры, лежащей на ковре. Ни за что, нет, НИ ЗА ЧТО он не прикоснется к этой паршивой пластинке опять!

Соланж нагнулась, осторожно коснулась планшета, подняла его и положила обратно на доску Оуйи. Музыка умолкла, гости разъехались, и очень скоро вечеринка кончилась.

Часть третья
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 27 октября
КТО ХОДИТ В НОЧИ?

1

Последний большой зеленый грузовик увез последнюю порцию субботнего мусора, и теперь ласковые лужайки, выходившие на пруд с лебедями, который находился у диснейлендовского замка Спящей Красавицы, сверкали капелькам росы. Белые ракетоносители, нацелены со своих пусковых установок к далеким звездам, холодным звездам Страны Завтрашнего дня. Небесный Лифт бездействовал. Речной пароход Марка Твена стоял в своем доке, и темня вода отражал его корпус, как темное зеркало. На украшенной цветами Главной Улице слабо светились газовые фонари, бросая ровно столько света, чтобы случайные сторожа на электрокарах могли видеть, что там происходит. Было почти три часа утра, и огромный комплекс Диснейленда был погружен в полную тишину, тишину безмятежного тихого утра, не считая лишь приглушенных шагов в самом центре этой Страны Фантазии. Тонкий силуэт скользил сквозь темноту, на миг приостановившись возле стоявшего у причала Пиратского корабля Питера Пена. Потом он двинулся к высокой мраморной Горе Маттерхорна. Это был темноволосый молодой человек, одетый в черный вельветовый костюм, черные мягкие туфли без задников и спортивную рубашку с изображением знаменитых «Бич Бойз». Хотя его лицо с резко обозначенными чертами и не было покрыто морщинами, в волосах просматривались локоны желтоватой седины, особенно на висках. Белки глаз были тоже желтоватого цвета прошлогодней пыли, с набухшими красными прожилками. Он был очень худ и гибок, почти достигая шести футов роста. Он напоминал семнадцатилетнего юношу, одетого для роли Генри Хиггинса в школьной постановке «Моя прекрасная леди», не считая того только, что зрачки у него было зеленого цвета и пересекались черной чертой, как у кошки. На висках его медленно пульсировала сеть голубых прожилок, а сам он рассматривал необыкновенные чудеса Диснейленда.

Он пересек дорожку и остановился у похожей на осьминога конструкции, где рычаги были прикреплены к смеющимся фигурам слонов. Молодому человеку карусель показалась грустной – отключенная энергия лишила машину веселого очарования.

Он быстро описал в воздухе окружность указательным пальцем левой руки, зрачки его сузились, он концентрировал волю.

Мотор начал набирать обороты. Искрящиеся белые светильники мигнули одни раз и ярко разгорелись. Карусель начала вертеться, смеющиеся слоны побежали по кругу, то поднимаясь, то опускаясь. Молодой человек задумчиво улыбнулся – если бы он мог когда-нибудь встретиться с тем, кто построил это волшебное место! Он подумал, что если бы это место было его собственностью, он мог бы без устали играть здесь, и это ему никогда не надоело бы, за всю вечность существования, лежавшую перед ним. Но несколько минут спустя белые лампы потускнели и начали гаснуть – внимание молодого человека было отвлечено. Фигурки слонов стали вращаться медленнее, потом и вовсе замерли. Снова повисла тишина.

Вдоль дорожки молодой человек направился к Маттерхорну, вглядываясь вверх, вспоминая дом. Поддельная гора казалась холодной, покрытой снегом, кое-где к скальным выступам приклеились бетонные сосульки. Это заставило молодого человека с тоской вспомнить снежные бураны своего детства и молодости. Здесь, в местности под названием Калифорния, было слишком жарко и много солнца. Он дал обет шагать по той земле, где шагал и его учитель, и повернуть назад уже не мог. Он прикрыл глаза веками – вокруг него обвился вихрь ледяного воздуха, освежив горячее тело и быстро погаснув.

Он пришел сюда из города, чтобы побыть в одиночестве и подумать о Фалько. Фалько стареет. Пора было принимать решение, потому что Фалько стал ненадежен, он слишком устал. И искра раскаяния, которую Фалько носил в себе все пятьдесят лет, сейчас расцвела и превратилась в худшую разновидность отчаяния. «Фалько устал, как и все остальные, – подумал молодой человек, медленно и с неохотой покидая окрестности искусственной белой горы Маттерхорн. – Он становится стар и теряет жестокость, он не покидает кровати, и надеется, что молитвы спасут его. Если он будет молиться, – решил молодой человек, – я прикончу, как и тех, остальных». Но сейчас юноша об этом не хотел думать. Мозг его за эту ночь был уже одни раз ужален именем Бога, которое шепотом произнесли губы глупца.

Когда он приблизился к небольшой рощице на дальнем конце округи Маттерхорна, по коже вдруг побежали мурашки. Под деревьями стояло несколько ярко выкрашенных скамеек, и в темноте юноша увидел, что на одной сидит сам Главный Мастер, ждет его. Юноша остановился, совершенно замерев. Он внезапно со стыдом осознал, что сознание его было настолько затуманено, что он не почувствовал присутствия своего Повелителя, своего Короля, могучего и беспощадного Учителя.

– Конрад, – сказало существо, сидевшее на скамейке бархатистым тихим голосом. – С юга приближается ищущий. Ты позвал и он тебе ответил.

Юноша на секунду закрыл глаза, напряг волю. Он услышал далекий рев двигателя, почувствовал запах машинного масла и горячего асфальта.

– Это тот, со змеей, – сказал он, когда убедился, что не ошибается, и открыл глаза.

– Да. Твой, лейтенант. Он проделал далекий путь, повинуясь твоей команде. Скоро придет время действовать.

Юноша кивнул:

– Круг наш растет с каждым днем. – У него были ярко-зеленые светящиеся от нетерпения глаза. – С каждой ночью мы становимся все сильнее.

Сидящее на скамье существо слабо усмехнулось, сцепленные на колене пальцы рук казались черными когтями.

– Я много времени истратил на тебя, Конрад. Я научил тебя искусству, накопленному за многие века, и теперь ты можешь и будешь использовать знания эти во имя меня. Мир будет наш, Конрад. И ты будешь шагать по нему, как древний царь Александр, которому этот мир так и не покорился полностью.

Конрад кивнул и повторил это потрясающее имя: «Александр».

– Твое имя будет занесено в анналы нового мира, – прошептало черное существо на скамейке. – НАШЕГО МИРА.

– Да, да. – взор молодого человека затуманился, проблема старого Фалько вдруг снова пронизала мозг. – Фалько уже старик, он сильно сдал с того момента, когда мы в последний раз говорили. Он слишком много знает секретов.

– Тогда найди себе другого помощника. Убей Фалько. Сейчас при тебе есть один такой, порвавший связи с человечеством, верно? – В темноте глаза существа казались раскаленными добела кругами, впивавшимися в лицо юноши.

– Да, – сказал Конрад. – Он приносит нам жертвы – человеческую плоть.

– И таким образом, предает род свой ради силы новой расы, нового мира, который лишь рождается. Ты его король, Конрад. Сделай из него раба. – Существо в тишине рассматривало юношу, лицо его было расколото пополам ухмылкой. – Шагай вперед смело, Конрад. Используй то, чему я тебя научил. Выруби собственную легенду в анналах истории Земли. Но будь осторожен – в этом городе есть те, кто знает о существовании нашего народа, и поэтому удар ты должен нанести стремительно.

– Да, стремительно. Я клянусь.

– Моим именем, во имя меня, – подсказало существо на скамейке.

– Твоим именем, во имя тебя, – повторил Конрад.

– Да будет так. Верный слуга, мой ученик, оставляю тебя и твое задание.

Существо, продолжая страшно ухмыляться, словно растворилось во тьме, и лишь рот его, как улыбка Чеширского Кота, повисла в воздухе. Потом и она исчезла.

Юноша с наслаждением повел плечами. Касание Главного Мастера! Из всего их народа, скитавшегося по Земле, укрывавшегося в горных пещерах или городских сточных канавах, из всех этих созданий лишь он один нес на себе прикосновение Главного Мастера! Сейчас его воля сконцентрировалась на человеке со змеей, который, как давно указал повелитель, будет идеально соответствовать поставленной задаче. Он направил свой внутренний взгляд, отыскивая человека на мотоцикле, который уже приближался к дальней границе огромного города. «Иди ко мне», – послал молодой человек мысленный сигнал, потом нарисовал перед внутренним оком силуэт черного замка – очень похожего на его далекий собственный замок – примостившийся на утесе над Лос-Анжелесом. Он рисовал в уме карту-схему горной дороги, как вдруг за спиной сверкнули фары.

Зашипев, Конрад стремительно обернулся. Человек на электрокаре окликнул его:

– Эй, мальчик, ты что здесь делаешь?

В то же мгновение охранник завопил от ужаса и надавил на педаль тормоза. Мальчик или юноша – его на месте уже не было, он превратился во что-то большое, ужасное, которое подпрыгнуло и взлетело в небо под кожистый шорох черных крыльев.

Электрокар съехал с дороги, оставляя следы протекторов на недавно подстриженной траве газона. Мочевой пузырь охранника быстро опорожнился в штаны. Мертвой хваткой вцепившись в руль, охранник тупо смотрел прямо перед собой, зубы его стучали. Когда ему наконец удалось выбраться из электрокара оглядеться по сторонам, он ничего не обнаружил, совершенно ничего. Было совершенно тихо, мертвенно тихо, как в любое очень ранее утро в воскресенье в Диснейленде. Внезапно нервы охранника не выдержали, словно лопнула натянутая слишком сильно струна – он прыжком оказался снова в каре и помчался в обратном направлении, словно только что ему явилось нечто из самой преисподней.

2

Кобра уже почти не смотрел прямо перед собой. Голова его напоминала наковальню в кузнице, по которой с грохотом ударял молот. Где-то в центре его мозга пульсировало багровое угасающее эхо голоса, который пару минут назад прогрохотал в его сознании – ИДИ КО МНЕ! Он услышал этот голос совершенно четко, до потрясения. Это было все равно, что стоять перед грохочущими колонками у самой сцены в Аламонте на концерте «Стоунз». Он мчался по Санта-Фе Фриней. Скорость держал чуть ниже шестидесяти миль в час. И в этот момент его ударил Голос. От удивления он вскрикнул, и черный его «чоппер» выскочил на полосу встречного движения, и только после этого Кобра снова овладел управлением. И вот, с ревом проносясь через темную сеть улиц Буэна-Парка, с оставшимся позади Диснейлендом, он почувствовал, что скоро ему понадобится новая порция кофе, виски, скорости или чего-то еще, только бы утихомирить гром, бушующий между висками. Под веками тоже что-то словно горело, потому что когда он моргнул, то ему почудилось – вычерченный электрической голубизной на фоне темного неба силуэт какого-то здоровенного собора или еще какой-то гадости в том же роде – здание с башнями, витражами цветных стекол в окнах, с дверями, похожими на десятифутовые плиты красного дерева.

Сейчас от двигался чисто на нервной энергии, потому что был в дороге уже десять часов подряд, за это время он проглотил всего один сандвич и пару ампул амил-нитрата, чтобы поддержать уходящие силы. Но сейчас ему было все равно, привиделось ли это ему, или это все было на самом деле. Мимо проносились светлячки придорожных огней – янтарный дорожный знак или неоновая вывеска. Впереди небо отсвечивало тускло-желтым. Это означало конец его путешествия.

«Но может быть, – подумал Кобра, – оно только начинается, поглядим, что приготовила судьба в запасе для старика Кобры».

Внимание привлекло настойчивое подмигивание красной неоновой вывески справа от шоссе «Миллиз – Отличная еда. Бифштексы – завтрак круглые сутки».

«Попрошу-ка я яичницу и немного кофе, – подумал он и повернул на въезд. Может и деньжонок на дорогу немного раздобуду заодно».

Бар Миллиз оказался кирпичной коробкой, выкрашенной в белый цвет, с нарисованными и растущими под окнами кактусами. На стоянке-пятачке перед зданием жирно и противно пахло тысячью застарелых бифштексов, банок чилийского перца и тарелок с яичницей, проданных с выщербленного пластикового прилавка. Но у самого входа были припаркованы два старых «харли-давидсона», и Кобра задержался на минуту, осматривая их, и только после этого вошел в здание. Оба мотоцикла имели калифорнийские номера, у одного на бензобаке была нарисована красная свастика.

Внутри бара вдоль низкого прилавка стойки шел ряд табуретов, а у дальней стенки имелся еще ряд кабинок. За стойкой готовил пару гамбургеров пожилой человек, лицо которого напоминало смятую наждачную бумагу. Он поднял голову, презрительно блеснув глазами, когда Кобра переступил порог, отстегивая ремешок своего черного шлема. Кобра уселся на один из табуретов к конце прилавка, где он мог в случае необходимости неожиданно и стремительно развернуться в сторону двери.

У стенки бара сидело двое парней. Они занимали одну из кабинок. Оба были одеты в кожаные жилеты мотоциклистов – у одного из них выцветший коричневой кожи, у другого – из новенькой, оливково-зеленой. Жилет из интендантского имущества армии. Кобра несколько минут рассматривал их, пока старик-хозяин ходил вдоль прилавка, время от времени останавливаясь и сплевывая в специальную плевательницу. Два мотоциклиста в отдельной кабинке представляли собой совершенные противоположности, словно два друга каторжника Маффи-Джефф – один плотный, широкоплечий, с вьющимися густыми рыжими волосами и бородой, которая спускалась почти до того места, где его здоровенный пивной живот демонстрировал обтягивающую футболку с надписью «Пошел ты к..». Второй был очень худ, трупно-бледный, полностью лысый, с золотой серьгой в мочке правого уха. Мотоциклисты в свою очередь рассматривали Кобру. В воздухе словно запахло электричеством.

– Тебе чего, приятель? – спросил старик за стойкой. Когда Кобра медленно повернулся и взглянул прямо в лицо, глаза старика расширились, словно он оказался в присутствии самой ходячей Смерти.

– Это ты, Миллиз? – тихо спросил Кобра, протягивая руку за сальной карточкой с меню.

– Это моя жена. – Хозяин попытался хихикнуть, но у него получилось что – то вроде карканья. – У меня все это спрашивают.

– Ага, ну вот что, Миллиз, как насчет ветчины с яичницей и чашки горячего крепкого кофе? И чтобы яичница была с глазками.

Старик кивнул и быстро отодвинулся. Он отнес странной парочке мотоциклистов заказанные гамбургеры, потом соскреб со сковороды жирные остатки бифштексов и разбил пару яиц, вылил содержимое на шипящую сковороду. Кобра наблюдал, как он работал, достав тем временем черствый глазированный пончик. Он принялся жадно грызть – твердый пончик хрустел у него на зубах и вкусом напоминал пластмассу. И пока жевал, он вспоминал мощный глас, приказание, позвучавшее внутри его сознания с такой силой, что мозг едва не раскололся на части. Ему все еще виделся сияющий голубой силуэт собора, нарисованный словно электрической искрой на фоне черного неба. «Что за дрянь, что же это со мною было? – думал Кобра. – Дорожная лихорадка? Галлюцинация? Или голос Судьбы, зовущей с Запада?!» Был ли это тот самый голос, шепот которого он слышал сквозь духоту мексиканской ночи? Или сквозь тяжкий воздух того техасского бара в пустыне, у шоссе? Что-то звало, тянуло в Лос-Анжелес, он был в этом уверен, как во всем том, что видел и делал за двадцать лет жизни, за годы, проведенные вместе с мотоциклетными бандами, торговцами наркотиками и убийцами из Калифорнии или Флориды? А может, подумал он, это вовсе и не судьба звала меня, может – и он улыбнулся при мысли об этом, – может, это звала меня сама СМЕРТЬ? Да, воткнула в розетку линии, ведущей прямиком в мозг, штепсель своего телефона, костистым пальцем набрала номер Кобры. «Алло, для тебя имеется дельце здесь, в Калифорнии, Кобра, важное дельце, только ты можешь справится с ним, только тебе я могу его доверить, так что заводи свой драндулет и являйся сюда, а по дороге, может, кое-что и мне перепадет с твоей помощью, я тебя жду».

Да, так и было, наверное. И черт побери, какая разница между смертью и судьбой? Обе в конце концов вколотят тебя в одну и ту же яму, вырытую в земле.

Дрожащей рукой старик-хозяин подтолкнул по стойке к Кобре приготовленную чашку кофе. Кобра посмотрел ему в лицо взглядом, которому могла позавидовать сама Медуза Горгона. Хозяин замер, словно окаменев на самом деле.

– Эй, старик, – сказал Кобра. – Я ищу одно место в ваших краях. Такое здоровенное здание, вроде собора, церкви. С башнями, цветными стеклами в окнах и такое прочее… И… я не уверен, но… оно как будто стоит на утесе или горе. Есть у вас тут такое? Что-то подобное поблизости, а?

– В пресвитерианской церкви много цветных витражей в окнах, – сказал хозяин. – И шпиль. Нет, не знаю. – Он пожал плечами, глаза его вдруг прыгнули, бросив испуганный взгляд куда-то в сторону, за спину Кобры. Кобра, продолжая усмехаться, медленно расстегнул молнию куртки и нащупал гладкую рукоять маузера – он почувствовал, что два этих подонка-мотоциклиста встали со своих мест и двинулись к стойке. Он покрепче обхватил ладонью рукоять. Предвкушение пронизывало его сладостным пламенем, как огненный кокаин.

– Что это ты спрашиваешь, парень? – раздался голос за спиной.

Кобра повернулся. Заговорил рыжеволосый – в бороде его запутались крошки гамбургера. Глаза у него глубоко посажены, и они неподвижно глядели почти в самый центр лба Кобры. Лысый его спутник стоял рядом с другом, он был постарше, лет сорока. Как жердь рядом с пушечным ядром. Лысый тип отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой, словно скорость окончательно выдула у него из черепа все мозги.

– Что-то не припоминаю, чтобы я у тебя что-то спрашивал, – спокойно сказал Кобра.

– Эй-эй, – забеспокоился муж Миллиз. – Давайте не будем поднимать шум. Я держу спокойное…

– Заткни свой поганый рот, – хрипло сказал лысый, словно кто-то пытался перерезать ему глотку, но только немного повредил голосовые связки.

– Я задал тебе вопрос, белесая обезьяна. А ну-ка, отвечай!

Кобра едва не сплющил рукоять маузера в ладони, направив ствол пистолета, оставшегося в кобуре, на стоящую перед ним пару. Палец его замер на спуске – еще одно небольшой усилие на металлическую скобу, и…

– Я скажу тебе, что ты сейчас услышишь, здоровенный кусок вонючего дерьма. Ты услышишь, как пара пуль из маузера пронесется прямо сквозь твою башку… Ни с места! Хочешь меня испытать?

– Пожалуйста, прошу вас, – похныкал старик хозяин.

Бородатый тип несколько секунд смотрел на Кобру, потом улыбнулся, показав ряд сломанных зубов. Улыбка стала шире, напоминая щель, пересекавшую лицо.

– Экий ты горячий, братец! – прогремел он, разразившись смехом. – Я тебя сразу узнал, как только ты вошел. Дьявол, я ведь никогда еще не видел еще кого-то, похожего на т е б я. Поэтому я знаю, что это должен быть т ы. Кобра, верно?

– Так меня кличут. – Он не снимал пальца с курка.

– Что такое? Не узнаешь меня? Да, вижу, не признал. Я отрастил эту бороду и брюхо пару лет назад, после той небольшой стычки между «Ангелами» и «Охотниками за головами» во Фриско. Я же Викинг, парень! Неужели ты меня не помнишь?

– Викинг?

Имя вызвало какой-то слабый отклик в памяти, но только воспоминание соединялось с молодым парнем из «Ангелов Ада», с худощавым и гибким, носившим с собой пару зубоврачебных клещей, чтобы вытягивать своим жертвам зубы. Однако, Викинг в самом деле был рыжим и мог опустошить пару ящиков банок пива, пока ты сам едва справишься с половиной. И конечно он помнил встречу банд «Ангелов» и «Охотников за головами», потому что ему тогда было всего восемнадцать и он горел желанием вписать свое имя в анналы истории «Ангелов». Он лично отправил в ад двух «охотников» из своего люггера и выбил мозги еще одному. Все это происходило на пустой огромной стоянке в разгар ночи, свистели в воздухе мотоциклетные цепи, отблеск фонарей играл на лезвиях.

– Викинг? – снова повторил Кобра, и понял, что едва не убил товарища. Он снял палец с курка. – Боже! Викинг! Парень, у тебя что, должен ребенок родиться скоро.

– Да, старое доброе пивко меня немного расперло, да, – сказал Викинг, любовно похлопывая брюхо. – Эй, познакомься с моим другом. Это Дико Хансен. Дико, вот этот альбинос, сукин сын этакий, умеет ловить пули ртом и выстреливать через задницу! – Он смеялся громко и долго.

Кобра и Дико пожали друг другу руки до хруста костяшек.

– Иисус Христос, суперзвезда! – сказал Викинг. – Где ты пропадал все это время?

Кобра пожал плечами:

– А так, повсюду. Немного путешествовал.

– Пару месяцев назад я слышал, что ты ездишь с «Легионом Люцифера», и что ты попал в маленькую заварушку на Лос-Нью-Олинз шоссе.

– Нет. Кое-кто там в самом деле попал с моей помощью, но только не я. Поэтому я так долго и сидел в Мексике.

Старик за прилавком стойки был сейчас таким же белым, как Кобра. Он прижался к стене в углу, надеясь, что о нем позабыли.

– Отнеси-ка заказ этого парня к нам кабинку, – окликнул его Викинг, отчего старик вздрогнул. – Пошли, брат, мы давно не виделись, нам много о чем надо поговорить.

Кобра ел свою яичницу с ветчиной, слушал Викинга. Дико сидел рядом с Коброй, потому что Викинг занял всю противоположную сторону кабинки.

– Мы с Дико сейчас катаемся в банде «Смерть-машины», – сообщил Викинг между двумя мощными глотками пива. – Мне пришлось изменить внешность, видишь? Копы меня прижали. Очень много парней откололось от «Ангелов», образовало собственные банды или перешли в другие штаты. Вот дерьмо! «Ангелы» теперь уж не те, что были раньше. Стали они респектабельными, ты представляешь, Кобра? Носят специальные костюмы, делают пожертвования чертовым сиротам, ты это можешь понять, Кобра? Я не могу. С души воротит, когда видишь как ребята лижут теперь копам задницы, не понимаю.

Викинг наклонил бутылку и осушил ее, смачно чмокнув в конце губами.

– Старые деньки – вот это была жизнь! Верно? Сотня «Ангелов» на шоссе, мы занимали все это дерьмовое шоссе, и пусть кто-то посмел бы нас обогнать! Бог мой! А пиво, брага, и время летело – у-ух! А собрания «Ангелов» во Фриско – парень, волосы неделю стояли потом дыбом! Да, дерьмо теперь пошло. – Он откупорил новую бутылку и уставился на нее. – Значит, времена меняются, так? Все теперь не так, как было. Люди слишком интересуются наличными, чтобы представить себе, что это такое – мчаться под девяносто миль во главе банды, и сырой ветер бьет тебя в лицо, девяноста миль в час, как один в один. А территория? Теперь насчет территории всем наплевать. Ошметки чикано и каких-то негров-панков еще дерутся за цементные пятачки в Лос-Анжелесе, но никто больше уже не делит землю, как это делали мы.