Текст книги "Мозг"

Автор книги: Роберт Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Год миссии 6.55

Железная кора покрывалась складками и рвалась под натиском землетрясений, основание моста шаталось, он кренился набок с громким скрипом, а затем рухнул, и обломки его разлетелись в радиусе пятидесяти километров среди недавно образовавшихся гор.

Падение его было неизбежно, но никто не видел его. Гейзеры раскаленного добела металла уже уничтожили лагерь, заставив всех бежать с самыми необходимыми орудиями и минимумом провизии. У них были обожжены легкие, рты и веки покрылись пузырями. Но в конце концов помощники капитана, спотыкаясь, добрались до какой-то безопасной долины и рухнули на землю, задыхаясь и проклиная все. А затем, словно для того, чтобы утешить их, деревья стали ронять крошечные надувные шарики, сделанные из золота, и прохладный тенистый лес наполнился блеском драгоценного металла и сухим звоном ударявшихся друг о друга шаров.

Диу предложил название: «доброе» дерево.

Миоцен приказала своим помощникам приступить к планировке новых улиц и домов, несколько «добрых» деревьев уже было свалено, когда земля разъяренно заревела и в ней опять открылась трещина.

Усталые помощники Капитана снова обратились в бегство, и когда они наконец нашли место для лагеря, то построили прочные, но простые жилища, которые могли быть воссозданы заново в любом месте за один корабельный день.

Ими овладело стремление к кочевой жизни. Когда они не были заняты заготовкой припасов для следующей миграции, они мастерили более легкие орудия, а когда и это было сделано, изучали свой мир, пытаясь понять его изменчивое настроение.

Уошен собрала команду из двадцати наблюдательных помощников.

– Ключ к землетрясениям – цикл воспроизводства, – сообщила она.

Сидя в зале собраний, разглядывая железный стол, она поделилась своей гипотезой о том, что «добрые» деревья выбрасывают свои золотые шары только тогда, когда кора становится нестабильной.

– Если мы увидим подобное зрелище, – предупредила она, – нам крышка. У нас есть день, или даже меньше, чтобы выбраться отсюда.

Собрания персонала были организованы по подобию совещаний у Капитана, за исключением того, что они происходили не по графику и председательствовала на них Миоцен. Несмотря на ее наилучшие намерения, помощники Капитана создавали неформальную, даже веселую атмосферу, зачастую резкую, из-за отсутствия лести.

– Как поживают наши «добрые» деревья? – спросил Ааслин.

– Они как будто собрались жить вечно, – ответила Уошен. – Они счастливы, находятся в начале жизненного цикла, насколько нам известно.

В тот день Миоцен была какой-то отстраненной. Прищурившись в пространство, она повторила:

– Циклы.

Все повернули к ней свои тяжелые кресла и замерли в ожидании.

– Спасибо, Уошен.– Старший Помощник Капитана поднялась и оглядела каждого из них, затем признала: – Возможно, говорить об этом преждевременно. Я могу ошибаться по многим причинам. Но мне кажется, я сумела обнаружить еще один цикл… и это неожиданно, по крайней мере для меня…

Издалека донеслось жужжание какого-то насекомого, затем наступила тишина.

– Вулканическая активность усиливается. Думаю, это очевидно. – Высокая женщина быстро кивнула, затем спросила: – Но почему? Я предполагаю, что силовые поля, удерживающие Мозг, начинают ослабевать. Ненамного. Разумеется, мы не можем замерить непосредственно эти изменения. Но если подобное действительно произошло, то металлы у нас под ногами начинают расширяться, и именно поэтому, в соответствии с моими тщательными расчетами, наш дом увеличивается в размерах.

Первой реакцией Уошен было рассмеяться – это же шутка.

– Он увеличился на несколько километров, – сообщила Миоцен, глядя в окаменевшие лица. – Я собрала несколько доказательств. Свет, излучаемый полями, потерял яркость на два или три процента. Горизонт отдалился. И как мне кажется, больше всего впечатляет следующий факт: я произвела съемку и рассчитала расстояние до нашего базового лагеря, и он определенно ближе, чем был в прошлом году.

Уошен готова была привести дюжину объяснений, но затем поняла, что Миоцен они тоже приходили в голову, а потому промолчала.

– Если Мозг не издевается над нами, – сказала Старший Помощник Капитана, – и если поля не вернутся в прежнее состояние, то ясно, куда мы движемся…

У Уошен вырвалось:

– Сколько это займет времени, мадам?

– Расчеты не слишком обнадеживают, – ответила Миоцен. Но она рассмеялась негромко, горько. – Если процесс пойдет с такой же скоростью, мы приблизимся к трехкилометровому обломку моста примерно через пять тысяч лет…

Год миссии 88.55

Детям пора было спать.

Уошен пришла проверить, как они. Но отчего-то остановилась, не дойдя до детской, и стала подслушивать, сама не зная, почему так важно оставаться незамеченной.

Старший мальчик рассказывал сказку.

– Мы называем их Строителями, – говорил он, – потому что они создали корабль.

– Корабль, – в один голос прошептали остальные дети.

– Корабль слишком велик, его невозможно измерить, и он прекрасен. Но когда он был только что построен, некому было разделить его со Строителями, некому было рассказать им, что он прекрасен. Вот почему они воззвали к тьме, приглашая остальных прийти и заполнить его пустоту.

Уошен прислонилась к хрупкому тенистому дереву, ожидая продолжения.

– Кто пришел из тьмы? – спросил мальчик.

– Враги, – немедленно ответили юные голоса.

– Был ли кто-нибудь еще?

– Никого.

– Потому что Вселенная была еще молода, – объяснил мальчик. – Существовали только Строители и Враги.

– Враги, – с чувством повторила какая-то девочка.

– Это был жестокий, эгоистичный народ, – продолжал мальчик, – но они всегда улыбались и говорили красивые слова.

– Им нужен был корабль, – подсказали остальные.

– И они украли его. В одну ужасную ночь, когда Строители спали, Враги напали на них, убили большинство в собственных постелях.

Все дети прошептали:

– Убили.

Уошен подкралась ближе к двери детской. Мальчик сидел на кровати, на лицо его падал единственный лучик света, которому удалось просочиться сквозь потолок. Его звали Тилл. В какой-то момент он стал очень похож на мать, затем слегка повернул голову и перестал быть похожим на кого бы то ни было.

– Куда спаслись выжившие? – спросил он.

– На Мозг.

– А оказавшись здесь, что они сделали?

– Они очистили корабль.

– Они очистили корабль, – с ударением повторил он.– Они вымели из его туннелей и комнат всю эту нечисть. У Строителей не было выбора.

Последовала долгая, глубокомысленная пауза.

– Что случилось с последними из Строителей? – спросил он.

– Они оказались в ловушке, – подхватили дети.– И один за другим вымерли.

– Что умерло?

– Их плоть.

– Но что осталось?

– Дух.

– То, что бесплотно, не может умереть, – произнес юный пророк.

Уошен ждала, сама не зная, когда же она в последний раз переводила дыхание.

Затем Тилл шепотом спросил:

– Где живут их души?

Дети с явным восторгом отвечали:

– Они живут в нас!

– Теперь мы – Строители, – заверил их голос. – После долгого одинокого ожидания мы наконец возродились!..

Год миссии 88.90

Жизнь на Мозге стала отчасти комфортабельной и почти предсказуемой. Неожиданные извержения редко заставали помощников Капитана врасплох – они научились находить места, где кора оставалась стабильной в течение нескольких лет. После подобных успехов неизбежно должны были появиться дети; Миоцен решила, что каждой женщине следует родить по крайней мере одного ребенка. И, как и везде, дети заняли важное место в жизни взрослых: это были новые лица, заботы о малышах поглощали все мысли, они развлекали помощников и, больше чем кто-либо мог предположить, ставили под сомнение их авторитет. Но Миоцен всегда в первую очередь требовались усердные сотрудники. Тилл и его товарищи были рождены, чтобы в один прекрасный день после соответствующей подготовки помочь своим родителям покинуть Мозг.

Помощники надеялись при содействии детей восстановить мост. Проблема состояла в том, чтобы найти материалы, да и Мозг был против этого. Но Уошен смотрела на веши оптимистически. За последние восемьдесят лет она пережила различные состояния духа, и оптимизм, несомненно, был самым приятным.

И она старалась ко всему относиться позитивно: какие-то серьезные, объективные причины мешали остальным спасти их. Капитан никому не могла доверять так, как доверяла своим любимым помощникам, – возможно. Или она думала сейчас о благополучии корабля, наблюдая за Мозгом издалека. Или, вероятнее всего, туннель, ведущий к кораблю, полностью разрушился во время Происшествия, и, чтобы откопать их, потребуется тяжелая, длительная работа.

Другие помощники Капитана были оптимистичны в разговорах с посторонними, но дома, в постели с возлюбленными, они предавались мрачным размышлениям.

– А что, если Капитан списала нас со счета? – спросил Диу, затем нарисовал еще худшую картину: – А может быть, с ней что-то случилось? Это была секретная миссия. Если она внезапно умерла и если никому даже не известно, что мы здесь…

– И ты веришь в это? – спросила Уошен. Диу пожал плечами.

– Существует и другая возможность, – сказала она, продолжая игру. – А вдруг все на корабле, кроме нас, погибли?

Диу ничего не ответил.

– Команда бросила корабль, – напомнила ему Уошен. – Никто не знает, что произошло с его хозяевами или с теми, кто пользовался им после них.

– О чем ты говоришь? – Диу сел и спустил ноги с кровати. – Ты хочешь сказать, что экипаж и пассажиры… что все они убиты…

– Может быть, корабль избавляется от своих обитателей через каждые сто тысяч лет.

– А как же случилось, что мы остались в живых? – едва заметно улыбнулся он.

– Катаклизмы не затрагивают жизнь на Мозге, – возразила она. – Иначе здесь было бы только голое железо, и больше ничего.

Диу закрыл лицо одной рукой.

– Это не я придумала, – призналась она, положив руку на его вспотевшую спину.

Их новорожденный сын, Локе, спал в колыбели рядом с кроватью, в счастливом неведении относительно предмета их мрачного разговора. Через три года он перейдет жить в детскую. «Вместе с Тиллом», – подумала Уошен. Она подслушала историю о Строителях и Врагах несколько месяцев назад, но никому не рассказала об этом. Даже Диу.

– Ты когда-нибудь слушал, о чем говорят дети? Обернувшись, он спросил ее:

– А в чем дело?

Она в нескольких словах объяснила.

Полоса света упала на его щеку и серый глаз.

– Ты же знаешь Тилла, – возразил Диу. – Ты знаешь, каким странным он иногда бывает.

– Вот потому я и молчала об этом.

– Ты слышала, чтобы он еще раз рассказывал эту историю?

– Нет, – созналась она.

Ее возлюбленный кивнул, глядя на колыбель, на Локе.

– У детей воображение работает очень сильно, – предупредил он ее. – Никогда не знаешь, что они думают о том или ином предмете.

Больше он ничего не сказал.

Уошен вспомнила о своем единственном ребенке – давным-давно у нее был приемный малыш, он лишь внешне напоминал человека – и с горькой улыбкой ответила:

– Но поэтому так занятно иметь детей… по крайней мере я так слышала…

Год миссии 89.09

Мальчик шел один, он пересек общественную площадь, глядя на свои босые ноги, шаркающие по застывшему железу.

– Здравствуй, Тилл.

Остановившись, он медленно поднял взгляд на помощника капитана, на лице появилась заученная улыбка.

– Здравствуйте, мадам Уошен. Надеюсь, у вас все хорошо.

Под сияющим голубым небом он выглядел как вежливый, безупречно обыкновенный мальчик. Худощавое лицо сочеталось с коренастым телом, и, подобно большинству; детей, он носил так мало одежды, как только позволяли взрослые. Никто не знал, кто является его отцом. Миоцен никогда не говорила об этом. Она хотела быть его единст венной родительницей, готовить его к тому, чтобы однаж ды он стал рядом с ней. И каждый раз, когда Уошен смог рела на Тилла, она ощущала какую-то смутную обиду, хотя это было нелепое чувство и по отношению к десятилетнему ребенку просто смешное.

Улыбнувшись, в свою очередь, Уошен сказала:

– Я хочу тебе кое в чем признаться. Недавно я подслу шала твой разговор с другими детьми. Вы рассказывали друг другу историю.

Широкие карие глаза только моргнули.

– Это была интересная история, – признала Уошен Тилл выглядел как любой десятилетний мальчик, кото

рый не знает, как избавиться от надоедливого взрослого.

Устало вздохнув, он переступил с одной загорелой ноги на другую. Затем снова вздохнул, являя собой воплощение скуки.

– Как ты придумал эту историю? – спросила она. Пожатие плеч:

– Не знаю.

– Мы говорим о корабле. Возможно, слишком много. – Объяснение казалось разумным и практичным. Единственное, чего она боялась, – показаться снисходительной. Все любят строить предположения. О прошлом корабля, о его создателях и об остальном. Это усложняет вещи. Поскольку мы собираемся восстановить наш мост с вашей помощью… это действительно сделает тебя в некотором роде Строителем…

Тилл снова пожал плечами, глядя мимо нее.

На противоположной стороне площади, у дверей мастерской, несколько помощников заводили недавно построенную турбину – примитивное чудо, сооруженное по памяти методом проб и ошибок. Самогон в сочетании с кислородом порождал восхитительный рев. Если двигатель заработает, то сможет выполнять любую задачу, по крайней мере сегодня. Но он был грязным и шумным, и звук его почти заглушил голос мальчика.

– Я не строю предположения, – негромко произнес он.

– Прости, я не расслышала.

– Я не могу так сказать, что я придумываю все. Уошен не могла не улыбнуться, спросив:

– Разве не так?

– Нет. – Тилл покачал головой, затем снова взглянул на свои ноги. – Мадам Уошен, – сказал он терпеливым детским голосом, – нельзя выдумать то, что произошло на самом деле.

Год миссии 114.41

Локе ждал в тени – взрослый мужчина с виноватым выражением на мальчишеском лице и расширенными, беспокойными глазами человека, ожидающего неприятностей со всех сторон.

Первыми его словами были:

– Мне не следует этого делать.

Но спустя мгновение, отвечая на предполагаемый вопрос, он сказал:

– Я знаю, мать. Я обещал. Уошен не издала ни звука. Предложение все отменить исходило от Диу.

– Если из-за нас у тебя будут неприятности… может быть, нам стоит вернуться домой…

– Может быть, и стоит, – согласился сын.

Затем он развернулся и пошел прочь, не приглашая их следовать за собой, зная, что они не смогут противиться искушению.

Уошен поспешила вперед, слыша, что Диу идет за ней по пятам.

Молодые джунгли зонтичных деревьев и лямбда-кустов исчезали среди зазубренных железных холмов. Черные столбы и арки образовывали запутанный, выводящий из терпения лабиринт. Каждый шаг давался с трудом. Острые как бритва края царапали незащищенную плоть. Бездонные пропасти угрожали поглотить неловких путников. И организм Уошен привык в этот час спать, вот почему она не сразу заметила старую рощу. Внезапно они увидели Локе – он стоял на покрытом ржавчиной краю обрыва, ожидая родителей, глядя вниз, на узкую долину, поросшую черными как ночь «добрыми» деревьями.

Это был счастливый уголок. Когда недра земли разверзлись со всех сторон, этот участок коры угодил в трещину. Джунгли обгорели, но не погибли. Этому лесу могло быть сто лет, а могло и больше. Он казался мудрым и вечным, и возможно, поэтому дети выбрали именно это место.

Дети. Уошен знала, что детского в них мало, но, несмотря на это знание, она не могла думать о них по-другому.

– Тише, – прошептал Локе, не оглядываясь, – пожалуйста.

Среди живых теней воздух был немного прохладнее, чувствовалась неприятная сырость. Земля была скрыта под мягким, влажным одеялом гниющих листьев. Мимо прошелестела гигантская бабочка нимфалида, направляясь по каким-то своим делам, и Уошен смотрела, как она исчезла во мраке, затем снова появилась, крошечная на таком большом расстоянии, голубоватое крыло сверкнуло в лучах прорвавшегося с неба света.

Локе резко повернул, не говоря ни слова.

Он приложил палец к губам. Но Уошен заметила выражение его лица, на нем читались такая сильная боль и тревога, что ей захотелось прикоснуться к нему и успокоить.

Тайну из него вытянул Диу.

Дети встречались в джунглях, и встречались уже более двадцати лет. Через неодинаковые интервалы Тилл призывал их в некое уединенное место, и именно Тилл нес ответственность за все, что было сказано и сделано.

– Что было сказано? – спросила тогда Уошен. – И что вы там делаете?

Но Локе отказался объяснять, покачав головой и ответив, что тем самым он нарушит давно данное обещание.

– Тогда зачем ты рассказал нам? – настаивала Уошен.

– Потому что… – ответил ее сын, – потому что вы имеете право слушать, что он говорит. Так что вы сможете сами решить.

Уошен отошла в тень, глядя на самое большое «доброе» дерево, которое она когда-либо видела. Годы убили его, оно сгнило и рухнуло на землю, и в лесном шатре образовалась прореха. Выросшие дети и их маленькие братья и сестры собрались на этом светлом островке, стоя парами или группками, тихо переговариваясь между собой. Тилл расхаживал взад и вперед по широкому древесному стволу. Он выглядел совсем взрослым, нестареющим и решительно ничем не выделялся среди остальных. Он был в обычной набедренной повязке и легких сапогах, на невзрачном лице застыло выражение робости и застенчивости, и при виде его у Уошен, как ни странно, мелькнула надежда.

Может быть, встречи Тилла – просто старая игра, которая переросла в традицию. Может быть.

Не произнеся ни слова, не оглянувшись, Локе вышел на поляну и присоединился к старшим детям, стоящим впереди.

Его родители, выполняя свое обещание, опустились на колени в джунглях.

На поляне показались еще несколько детей. Затем, повинуясь какому-то невидимому сигналу, собравшиеся затихли.

Тилл тихо спросил:

– Чего мы хотим?

– Того, что является лучшим для корабля, – ответили дети. – Всегда.

– Как долго это – «всегда»?

– Дольше, чем мы можем себе представить.

– И как далеко это – «всегда»?

– Оно простирается до бесконечности.

– Но мы живем…

– Лишь мгновение! – вскричали они. – А может быть, и меньше!

Слова не имели смысла, и от них мороз продирал по коже. Они должны были казаться Уошен глупыми, но не казались; это была молитва, она приобретала силу и материальность, когда ее произносили в один голос, с выработанной годами уверенностью.

– Того, что является лучшим для корабля, – повторил Тилл.

Но он не просто повторял – он задавал вопрос. На его простоватом лице читалось любопытство, неподдельная жажда чего-то.

Он негромко спросил собравшихся:

– Вы знаете ответ?

Дети нестройным хором произнесли:

– Нет.

– Я тоже не знаю, – признался их лидер. – Но когда я бодрствую, я ищу его. А когда сплю, то ищу его во сне.

Последовала короткая пауза, затем резкий голос выкрикнул:

– У нас новички!

– Приведите их сюда.

Это были близнецы лет семи, брат и сестра, и они с испуганным видом вскарабкались на бревно. Но Тилл протянул им руки, твердым, уверенным голосом велел каждому сделать глубокий вдох, затем спросил их:

– Что вы знаете о корабле? Девочка взглянула на небо и ответила:

– Мы пришли оттуда.

Среди детей послышался смех, затем затих. Брат поправил ее:

– Оттуда пришли помощники Капитана. Не мы. – И добавил: – Но мы поможем им вернуться туда. Скоро.

Наступила долгая, холодная тишина.

Тилл позволил себе терпеливо улыбнуться, похлопал обоих по макушкам. Затем он взглянул на своих последователей и спросил:

– Он прав?

– Нет! – проревели они.

Близнецы вздрогнули и попытались сбежать. Тилл опустился на колени между ними и произнес твердым голосом:

– Помощники – это только помощники. Но вы, и я, и все мы… мы – Строители.

Уошен не слышала этой чепухи уже четверть века, и, услышав сейчас, она не могла решить – то ли ей рассмеяться, то ли поддаться приступу гнева.

– Мы – возродившиеся Строители, – повторил Тилл. И он заронил в их души семена мятежа, добавив: – И какова бы ни была наша цель, она состоит не в том, чтобы сотрудничать с этими глупыми помощниками.

Миоцен не поверила ни единому слову.

– Во-первых, – сказала она, обращаясь к Уошен и к самой себе, – я знаю своего собственного ребенка. То, что вы говорите, нелепо. Во-вторых, на этом их слете могла собраться едва половина наших детей…

– Большинство из них – взрослые, у них свои дома, мадам, – прервал ее Диу.

– Я проверяла, – объяснила Уошен. – Несколько десятков младших детей действительно сбежали из детских…

– Я не говорю, что они никуда не ходили. Затем Миоцен высокомерно спросила:

– Вы двое выслушаете меня? Хотя бы одну минуту?

– Продолжайте, мадам, – сказал Диу.

– Я знаю, что разумно, а что – нет. Я знаю, как был воспитан мой сын, я знаю его характер, и если вы не предложите мне какой-то мотив для этого… этого дерьма… тогда я думаю, нам лучше сделать вид, что ничего не произошло…

– Мотив, – повторила Уошен. – Скажите мне, какой у меня может быть мотив?

– Жадность, – с холодным восторгом ответила Миоцен.

– Что это значит?

– Поверь мне, я все понимаю. – Темные глаза сузились, в уголках сверкнули серебряные щелки. – Если мой сын лишился рассудка, на его место становится ваш. Сначала статус. Затем, в конце концов, власть.

Уошен бросила взгляд на Диу.

Они не упоминали о том, что осведомителем был Локе, и хотели сохранить это в секрете как можно дольше – по многим причинам, большинство из которых было эгоистическими.

– Спросите у Тилла о Строителях, – настаивала она.

– Я не стану этого делать.

– Почему?

Женщина помолчала минуту, тщетно пытаясь счистить коробочки спор со своей новой домотканой формы. Затем она ответила с ядовитой логикой:

– Если это ложь, он скажет, что это ложь. Если это правда и он солжет, тогда его ложь будет звучать как правда.

– А если он признается во всем…

– Тогда это будет означать, что Тилл хочет, чтобы я знала. А вы просто посредники. – Она понимающе взглянула на них, затем отвела взгляд. – Это не те сведения, что я оставила бы без внимания.

Спустя три корабельных дня, когда селение спало, гигантская ладонь приподняла их мир на несколько метров, затем ей это наскучило, и она снова швырнула его вниз.

Помощники Капитана и их дети, спотыкаясь, выбрались на открытое место. Небо уже скрылось за тучей золотых шариков и миллионами летающих насекомых. Через двенадцать часов, а возможно и раньше, всей этой местности предстояло покрыться пузырями, взорваться и исчезнуть. Словно пьяная, Уошен бежала по трясущейся земле и, добравшись до чистенького дома, кричала: «Локе» в его пустых комнатах. Где ее сын? Она обежала всю площадь, но все дома детей были пусты. Из небольшого дома Тилла выступила фигура и спросила:

– Ты не видела моего?

Уошен покачала головой и в свою очередь поинтересовалась:

– А вы не видели моего?

– Нет, – сказала Миоцен и вздохнула. Потом, обогнав Уошен, крикнула: – Ты не знаешь, где я могу найти его?!

Посредине площади стоял Диу. Он ждал.

– Если вы поможете мне, – убеждала их Старший Помощник Капитана, – вы поможете собственному сыну.

Коротким кивком Диу выразил свое согласие.

Миоцен и дюжина других помощников бросились в джунгли. Уошен осталась в деревне и, собравшись с духом, принялась упаковывать самые необходимые вещи и помогать другим встревоженным родителям. Пока они закончили, прошло несколько часов. Толчки сотрясали землю у них под ногами, золотые шарики исчезли, вместо них в воздухе висели железная пыль и вонь горящих джунглей! Помощники и дети стояли на главной площади, готовые к бегству. Но оставшийся Старший Помощник Капитана медлил отдавать приказ.

– Еще минуту, – повторял он, обращаясь ко всем, в том числе и к себе, и осторожно спрятал часы в карман униформы, подавляя желание следить за движением их стрелок.

Когда на площади, ухмыляясь, внезапно появился Тилл, Уошен ощутила головокружительное, беспричинное облегчение.

Облегчение сменилось шоком, затем ужасом.

Грудная клетка молодого человека была вспорота ножом. Первая рана частично зарубцевалась в отличие от второй, нанесенной перпендикулярно первой и более глубокой. Разорванная, истекающая кровью плоть отчаянно пыталась снова сомкнуться. Тиллу не угрожала смертельная опасность, но он живописно изображал агонию. С притворным стоном он споткнулся, затем на мгновение выпрямился. И повалился на бок, ударившись о голое железо, в тот са; мый момент, когда Миоцен медленно, очень медленно выступила из леса.

Она была невредима, но что-то ужасно, безнадежно подкосило ее.

Словно зачарованная, Уошен наблюдала, как Старший Помощник Капитана опустилась на колени рядом с сыном, схватила его за прямые каштановые волосы и взглянула ему прямо в глаза.

Что сказал ей Тилл там, в джунглях? Как он довел свою мать до этой убийственной ярости? Именно это он, без сомнения, и сделал. Пока разыгрывались события, Уошен поняла, что все было организовано, являлось частью тщательно разработанного плана. Вот почему Локе взял их на встречу, вот почему он чувствовал себя виноватым. Когда он сказал: «Я знаю. Я обещал», он имел в виду обещание, данное Тиллу.

Миоцен не сводила взгляда с сыновьего лица.

Возможно, она хотела найти в себе силы простить его или, что еще лучше, усомниться. А возможно, она просто давала ему время взглянуть в ее собственные глаза, безжалостные и холодные. Затем она подняла двумя руками большую глыбу железоникелевого сплава – после землетрясения все вокруг было усеяно такими глыбами, – с холодной яростью перекатила Тилла на живот, раздробила ему шейные позвонки и продолжала бить. Во все стороны летели обрывки плоти и брызги крови, пока голова его не отделилась от парализованного тела.

Уошен с пятью помощниками оттащили Миоцен от ее сына.

– Пустите меня! – потребовала она. Затем отбросила свое оружие и, подняв руки, крикнула всем, кто находился в пределах слышимости: – Если вы хотите ему помочь, помогайте. Но, сделав это, вы исключите себя из нашего сообщества. Таково мое решение. Мне дают на это право мое положение, обязанности и мое горе!

Из джунглей вышел Локе. Он первым подошел к Тиллу, но лишь ненамного опередил остальных. Более двух третей детей собралось вокруг неподвижного тела. Откуда-то взялись носилки, и лидера устроили на них со всеми возможными удобствами. Затем, с немногими пожитками и, очевидно, совсем без еды, непокорные дети начали уходить, направляясь на север, в то время как помощники Капитана планировали идти на юг.

Диу стоял рядом с Уошен. Как долго – она не знала.

– Мы не можем просто так дать им уйти, – прошептал он. – Кто-то должен остаться, чтобы говорить с ними, помогать им…

Она быстро взглянула на своего возлюбленного и открыла рот. «Я пойду», – хотела сказать она. Но Диу перебил ее:

– Тебе не следует этого делать. Ты поможешь им больше, оставаясь поблизости от Миоцен. – Он уже явно все продумал и приводил аргументы: – У тебя есть положение. У тебя здесь есть авторитет. А кроме того, Миоцен прислушивается к тебе.

«Да, когда ей это удобно».

– Я буду поддерживать контакт, – пообещал Диу. – Как-нибудь.

Уошен кивнула, думая, что через несколько лет все это кончится. Самое большее – через несколько десятилетий.

Диу поцеловал ее, и они обнялись, она обнаружила, что смотрит через его плечо. В джунглях виднелся знакомый силуэт – это был Локе. С такого расстояния, из-за теней, она не могла понять, смотрит ли сын на нее или стоит к ней спиной. Но на всякий случай она улыбнулась и одними губами произнесла:

– Береги себя. – Затем глубоко вдохнула и сказала Диу: – Будь осторожен. – И отвернулась, не желая смотреть, как ее мужчины исчезают среди деревьев и густеющего дыма.

Миоцен, стоявшая в отдалении от всех, заговорила тонким, сухим, но полным слез голосом, подняв руки над головой:

– Мы приближаемся. « Приближаемся?»

Затем она приподнялась на цыпочках, став еще выше, и с низким, болезненным смешком добавила:

– Но мы еще недостаточно близко. Пока.