Текст книги "Ева раз, Ева два…"

Автор книги: Роберт Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Пробойники не имели верхнего предела мощности, однако существовали практические ограничения. Вход в новый мир означал смещение местного воздуха и почвы. В момент прибытия пробойник класса «А» расшвыривал тысячи тонн земли и камней, создавая кольцевой холм из мусора, мгновенно нагреваемого ударом. Древесина и торф вспыхивали, а глубоко под землей скальные породы спекались.

Последний Отец приказал всем оставаться внутри купола целый день. Люди дышали воздухом из баллонов и наблюдали, как пожар распространяется и гаснет под начавшейся к вечеру грозой. Затем были высланы команды разведчиков, они быстро пересекли участки выжженной земли и обнаружили луга, заросшие похожей на осоку черной травой, в которой они поймали местных мышей и псевдонасекомых, а также существ с длинными конечностями. Кому-то они напомнили иллюстрации из старинных учебников, изображавшие обезьян.

Опыт обещал: если в новом мире развился разум, то велика вероятность, что разумные существа будут обитать в Азии. На больших пространствах суши конкуренция самая жесткая. Так это было на первоначальной Земле. Австралия некогда была домом для опоссумов и кенгуру, и пересекающие измерения пионеры могли поддаться искушению и обосноваться там, не подозревая, что за горизонтом находятся континенты, полные умных и агрессивных плацентарных существ, включая некую агрессивную обезьяну средних размеров с кое-какими далекоидущими планами.

Но у доставленных разведчиками грызунов оказались простенькие мозги без извилин, а интеллект обезьяноподобных существ не превышал ума уважающего себя кота. Последний Отец встретился со своими советниками, затем с любимой женой и после должного периода размышлений и молитв объявил, что Господь пожелал, чтобы именно здесь они остались до конца своих дней.

Новая колония расширялась быстро, как численно, так и в пространстве.

Последний Отец умер, окруженный почетом, и шестеро из девяти его детей перенесли тело в гранитный собор, построенный на месте прибытия.

К тому времени поселки и городки рассеялись на тысячи миль. В течение десяти поколений составлялись карты береговых линий на всех побережьях Великого океана, а небольшие группы путешественников уходили все дальше в глубь континента, двигаясь по окраине Тибетского плато к землям, когда-то называвшимся Персия, Турция, Ливан и Франция.

Первоначальные церкви росли и делились – или же съеживались и умирали.

Их место всегда занимали новые.

Первоначальный пробойник класса «А» стал алтарем в соборе Последнего Отца. Команда инженеров поддерживала его в рабочем состоянии, а сам собор охраняла тысяча элитных бойцов. Символы были ясными и твердыми: в первую очередь и всегда этот мир послужит исходной точкой для стартов в бесчисленные новые владения человечества. Люди обязаны строить как можно больше пробойников – и это обещание удалось наконец-то сдержать несколько столетий назад. Ко времени рождения Калы тысяча пионеров стала пятью миллиардами граждан. Налоговые законы и общественные соглашения гарантировали, что пробойники будут строить всегда. По оценкам экспертов, на теплых просторах этой планеты сможет жить пятнадцать миллиардов человек, и при удаче и Божьем благословении настанет день, когда из огромного количества фабрик выкатится достаточно пробойников, чтобы каждый «избыточный ребенок» получил свой шанс, каждый мальчик сможет при желании найти свой благословенный мир, а каждая девочка станет счастливой женой благочестивого мужа.

9.

Сандору очень не нравилось, что его сестра путешествует одна. Очередной поездке Калы предшествовал тяжелый разговор – по телефону или с глазу на глаз. Он считал своей обязанностью напомнить ей, что дороги – исключительно опасное место. У Сандора всегда имелся наготове рассказ о какой-нибудь невезучей молодой женщине, которая все делала правильно: ездила только днем, как можно меньше разговаривала с незнакомцами и ночевала в безопасных отелях, где таких путешественниц оберегали. Но даже умные девушки и женщины порою бесследно исчезали где-то в пути.

– Ты взгляни на реальные цифры, – любила возражать Кала. – Вероятность, что меня в течение жизни похитят дважды…

– …ничтожно мала. Знаю.

– А вероятность погибнуть в аварии на дороге в десять раз выше, – добавляла сестра.

Но проходило время, Сандор подвергал анализу ту же статистику и загонял ее в угол гораздо более печальными выводами.

– Вероятность погибнуть в аварии в три раза выше, – сообщал он Кале. – Но это для всех женщин. Старых и молодых. Зато для твоей подгруппы – женщин от двадцати до тридцати, с привлекательной внешностью и путешествующих в одиночку – вероятность исчезновения в пять раз выше, чем гибель в простой и бесхитростной дорожной аварии.

– Но я должна ездить по стране, – парировала Кала. Ее докторская диссертация требовала изучения сообществ местных животных, рассеянных по десяткам горных вершин во всей стране. Поездки были обязательны, а поскольку финансирования и так не хватало, у нее не водилось лишних денег, чтобы нанять охранников. – Я знаю, ты считаешь мою работу ничтожной…

– Я никогда этого не говорил, Кала.

– Потому что ты поразительно вежливый парень. – И, рассмеявшись собственной шутке, Кала напомнила: – Я всегда ношу с собой зарегистрированное оружие.

– Это хорошо.

– И еще один незарегистрированный ствол.

– И очень правильно делаешь.

– Плюс еще тысячи мелочей, которые я делаю, или пара миллионов вещей, которые я избегаю делать. – У нее всегда имелся наготове трюк-другой, просто чтобы доказать себе: она всегда опережает невидимых противников. – И если у тебя имеются другие предложения, пожалуйста, поделись ими со своей беспомощной сестричкой…

– Не искушай их, – предупредил он. – Ты не понимаешь, чего мужчины хотят от женщин. Потому что если бы понимала, то и носа из дома не высунула.

Кала жила в крошечной квартирке на женском, десятом, этаже – слишком высоко, чтобы быть похищенной, разве что самым крупным пробойником. На этот раз Сандор зашел к ней в гости, по его словам, на пару минут, однако уходить не торопился. Насколько она могла судить, главной задачей Сандора было как следует напугать младшую сестру. Как и всегда, он пришел с новыми вырезками из газет и распечатками сайтов. Ему хотелось, чтобы она четко осознала тот факт, что в ее любимых горах толпами бродят похотливые мужики, один опаснее другого, и все эти сволочи бьются за свой шанс стать отцом-основателем нового мира. Как раз на прошлой неделе большая партия пробойников класса «В» была похищена после налета на вооруженный конвой, и теперь «Дети вечности» провозгласили «время изобилия». И всего лишь вчера неподалеку от Нью-Этернала какой-то идиот снес тяжелым грузовиком две пары железных ворот и остановился возле учебного крыла женской академии. Через несколько секунд в грузовике сработал большой пробойник класса «Б», оставив после себя полусферическую яму, искалеченное здание и около тысячи перепуганных девушек-подростков – их спасло только то, что как раз в это время школьный врач собрал их в аудитории на лекцию по гигиене.

Услышав эту новость, Кала лишь пожала плечами:

– Кретины – это универсальная постоянная. Ничто не изменилось, а у меня все будет хорошо.

Но если честно, она никогда не чувствовала себя спокойно во время дальних поездок, и свежие новости не утешали. Где-то на континенте спрятана почти сотня краденых пробойников, а это сильно повышало вероятность того, что неприятности ее все же не минут. Кала позволила себе поддаться страху, а затем, вспылив, выкрикнула:

– Тогда поезжай со мной! Ошеломленный Сандор на секунду замер.

– Если уж ты настолько волнуешься за меня, то поезжай со мной и помоги мне в работе. Конечно, если тебе предлагали место получше…

– Ладно, – ответил он. – Мне идея нравится.

– Долгие семейные каникулы, – поддакнула она, улыбнувшись.

– Совсем как в молодости, – завершил он ее мысль.

Прошло более десяти лет со времени их последних совместных каникул, и путешествие длиной в лето предоставляло брату и сестре множество возможностей наверстать упущенное. Но за все дни, проведенные в дороге, не говоря уже о неделях работы на горных тропах, они на удивление мало делились воспоминаниями. Кала почти ничего не услышала о жизни в тюрьме, и очень мало о том, как Сандор зарабатывал на жизнь после освобождения. Да и она почему-то не испытывала желания говорить о своих прошлых парнях и будущих мужчинах – о тех романтических подробностях, которыми она обычно делилась с подругами. Какое-то время это затянувшееся молчание ее тяготило. Но потом она решила, что братья и сестры не всегда находят общий язык. Генетика и семья уже само по себе дело настолько глубокое и сильное, что никто не считал себя обязанным доказывать родственную близость обычными средствами. Сандор раскрывался лишь короткими вспышками – парой слов или просто жестом, – да и Кала наверняка казалась ему такой же замкнутой и неразговорчивой. Но, разумеется, взаимные секреты не имели для них значения. Этот мужчина всегда останется ее братом, что было намного важнее, чем любые иные отношения, которые могли у них возникнуть во время поездки через континент.

Своей миссией защитника Сандор буквально упивался. На каждой остановке он был настороже и слегка агрессивен, лицо любого незнакомца заслуживало быстрого, но пристального изучения, а некоторым требовался и жесткий предупреждающий взгляд. Кала ценила исходящее от брата ощущение угрозы, которое он, казалось, мог включать и выключать. Она и не представляла, что ей понравится наблюдать, как Сандор подходит к прилавку, заставляя безобидного клерка вздрагивать. Татуированные мускулы напрягались, лицо становилось каменным, и она наслаждалась грубоватой хрипотцой его голоса, произносящего: «Спасибо». Или как он рявкает на какого-нибудь незнакомого парня: «Прочь с дороги. Пожалуйста. Сэр».

Исследования Калы включали малоизвестные виды псевдонасекомых. Она старалась отыскать и каталогизировать неизвестные виды, пока они не исчезли, собирая данные об их среде обитания и образцы, которые она замораживала, высушивала и раскладывала по длинным пробиркам. Как-то июльским вечером на склоне огромного вулкана она услышала странные звуки, доносящиеся из-за сосновой рощицы. Что-то вроде гиканья и улюлюканья.

– Интересно, что это было? – поинтересовалась она. Сандор мгновенно двинулся от костра, обошел периметр дважды, а затем вернулся с длинным фонариком в одной руке и еще более длинным пистолетом с ночным прицелом в другой.

– Так что это было? – переспросила она.

– Мальчишки, – сообщил он. – Собирались разбить лагерь рядом с нами.

– Собирались?

– Ага, – подтвердил он, снова усаживаясь возле костра. – Но они почему-то решили свернуть палатку и уехать. А почему – понятия не имею.

Подобные моменты доставляли Кале истинное удовольствие.

Но удовольствие нередко сменялось негодованием: какое право он имеет посягать на ее независимость!

Два дня спустя, когда они ехали на север, Сандор сказал, что ему ни разу не подворачивалась возможность посмотреть на Большой каньон.

– В тот отпуск мы не смогли туда попасть, – напомнил он. – А сам я с тех пор не смог выкроить время.

И Кала решила потратить на это целый день.

Точное местонахождение и внешний вид каньона в разных мирах отличались. Но всегда была река, собирающая влагу в этой части континента, а суша неизменно поднималась в ответ на предсказуемую тектонику. Поскольку их планета оказалась более влажной, чем большинство остальных, здешняя река стала большой и сердитой, она миллиард лет прогрызала себе русло до самого дна каньона. Кала заплатила за спуск на фуникулере к реке. Перекусив сваренными вкрутую куриными яйцами и ягодами шелковицы, они отправились на прогулку. Когда путешественники шагали по каменистому берегу, Кала показала брату гниющую тушу еленофорели. Первый Отец не прихватил с собой рыбу, но позднее Отцы поняли, что разведение рыбы означает дешевый белок. Еленофорель происходила из пятого нового мира – то были неразборчивые пожиратели, прекрасно себя чувствовавшие как в открытом океане, так и в пресных водах, к тому же при любых температурах, от точки замерзания до почти горячей воды. Эти хищники заселили практически все крупные водоемы планеты.

– Они умирают, когда наступает беременность, – пояснила Кала. – А личинки питаются телом матери по мере его разложения и успевают подрасти и окрепнуть, прежде чем уплывут.

Сандор вроде бы слушал. Но не забывал бдительно осматривать окрестности. Сейчас он коротко кивнул и после долгого молчания проговорил:

– Мне вот что интересно, Кала… Чего ты хочешь добиться? В смысле, своей работой?

Поначалу Кала подумала, что он попросту не вникал в ее объяснения. Потом стала гадать, уж не пытается ли он ее сломить, доказав, что она тратит жизнь на всякую ерунду. Но после нескольких недель такого словесного танца она начала понимать, что происходит. Дабы побороть скуку, она была вынуждена всякий раз отвечать иначе. И в каньоне, глядя на мертвую рыбину, она не стала произносить банальности о своем долге спасти нескольких безымянных насекомых. Она также обошла тему новых лекарств, которые, говоря по правде, никогда не станут итогом ее работы. Вместо этого, глядя на сильно разбухшую тушку, она предложила брату новый ответ:

– Наш мир умирает, Сандор.

Это утверждение вызвало жесткий взгляд и непонятную ухмылку.

– Это почему же? – вопросил он, перекрывая рев воды.

– На здоровой планете живет от десяти до двадцати миллионов видов. В зависимости от того, как их подсчитывать. Последний Отец взял с собой столько, сколько смог. Выжить здесь смогла почти тысяча видов многоклеточных организмов. А этого слишком мало для получения устойчивой и жизнеспособной экосистемы.

Сандор пожал плечами и показал на далекое небо.

– А по-моему, все выглядит неплохо, – заметил он. – Что ты имела в виду под умиранием?

– На такую возможность указывают компьютерные модели. Малое разнообразие означает хрупкие экосистемы. И проблема не только в небольшом количестве видов. Она в самой их природе. Куда бы мы ни отправлялись, мы прихватываем с собой виды-сорняки. По сути, биологических бандитов. И не только с исходной земли, но и с тех семнадцати других эволюционных историй. Семнадцать линий, которые почти чужие друг другу. Подобное снижает число важных взаимодействий. Это еще один фактор, который со временем вызовет крах.

– Допустим. И когда? Она пожала плечами.

– В следующем году?

– Через несколько тысяч лет. Но существует точка коллапса, и как только она будет пройдена, основы местной биосферы быстро рухнут. Например, фитопланктон. Местные виды уже испытывают проблемы, выдерживая давление новых пищевых цепочек, и если они в конце концов исчезнут, то некому будет возобновлять атмосферный кислород.

– Но разве деревья не выделяют кислород?

– Выделяют, – согласилась она. – Но их древесина или сгорает, или сгнивает. А гниение, с точки зрения химии, такая же реакция, как и горение.

Сандор уставился на серую рыбину.

– Ты ведь знаешь, что происходит, когда включают пробойник? – спросила Кала. – И как машина упорно ищет планету с подходящей для людей атмосферой?

Брат кивнул, и его светло-карие глаза устремились вдаль, словно предвкушая эту картину.

– А ты никогда не задумывался, почему на стольких планетах нет пригодного для нас воздуха? Не думал? – Кала хлопнула брата по плечу. – А что если через мультивселенную перемещается много разных пионеров? Людей… и не только людей. А вдруг большинство этих отважных пионеров со временем вышибает свои миры из экологического равновесия и тем самым убивает их?

– Да… – протянул он и после долгого задумчивого молчания хмыкнул.

После этого разговора Сандор никогда больше не высказывал сомнений в важности работы Калы.

10.

Сердцем каждого пробойника был чашеобразный приемник, сплетенный из алмазных нитей, приправленных определенными редкоземельными элементами, и напитанный энергией в достаточном количестве, чтобы пронзить границу между измерениями. Хотя создать такой приемник нелегко, это покажется совсем пустяковой задачей по сравнению в разработкой машин для поддержки и управления его работой. Жестким дискам компьютеров и конденсаторам приходится работать на грани теоретических пределов. Тепловые и квантовые флуктуации необходимо свести к минимуму. В лучших пробойниках использовался коктейль из необычных изотопов, что удваивало их надежность и утраивало цену, а стоимость мер безопасности добавляла к окончательной сумме еще сорок процентов.

В то лето Кала и ее брат дважды видели конвои, перевозившие готовые пробойники. Бронированные грузовики были выкрашены в ярко-зеленый цвет, каждый сопровождали две-три более скоростные машины, ощетинившиеся оружием в руках крепких молодых мужчин. Предполагалось, что маршруты конвоев держатся в секрете. Поскольку даже маленький пробойник стоил целое состояние, корпорации делали все возможное для защиты своих инвестиций. А это заставило Калу задуматься: как «Дети вечности» узнали, где пройдет один из конвоев и какое надобно оружие для захвата пробойников?

Сандор сидел за рулем, когда они наткнулись на такой конвой. Быстрая демонстрация ружей и злые лица внезапно обозначили их как потенциального врага. «С дороги! – вопило каждое лицо. – Сворачивайте к обочине!»

Они находились возле Мормонского моря, на шоссе, знаменитом как окружающими видами, так и узкими, почти отсутствующими обочинами. Но Сандор подчинился, остановил машину на узкой полоске асфальта, выключил двигатель, поставил машину на ручной тормоз и обернулся, наблюдая за поворотом. Глаза у него были широко распахнуты, а нижнюю губу он прикусил.

Несколько секунд Кала разглядывала воды внутреннего моря, наслаждаясь протянувшейся до самого горизонта сверкающей полосой. Затем послышался рев мощных двигателей, и мимо прокатились два тяжелых грузовика, сопровождаемые машинами охраны, затем еще два.

– Класс «В», – решил Сандор. – Около сотни, изготовлены на заводе в Хайборне.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Кала, потому что никакой маркировки на грузовиках не имелось.

– Мало охраны. За класс «В» много не выручить. Зато классы «А» и «Б» могут принести бандитам целое состояние. А компанию я определил так: на боку каждого грузовика есть код, надо лишь знать, как его расшифровать.

Конвой скрылся из виду, но они так и остались на обочине узкой дороги.

– Когда мы поедем дальше? – спросила сестра.

– Не торопись, – остерег он.

Она поерзала на сиденье и несколько раз вздохнула. Тогда Сандор пояснил:

– Не следует ехать за ними слишком близко. Кто-нибудь может это неправильно понять. Соображаешь, о чем я?

И ее храбрый, почти бесстрашный брат так и остался на обочине, стискивая руль.

– А что, тебя уже не раз неправильно понимали? – спросила вдруг Кала.

– О чем ты?

– Сандор… сколько конвоев ты преследовал за свою жизнь?

Выражение его лица не изменилось. Потом легкая улыбка неожиданно тронула уголки губ, и он тихо, почти как заговорщик, признался:

– Пятьдесят… может, шестьдесят.

Она не удивилась, но не ожидала, что его слова настолько ее огорчат.

– Выходит, ты так сильно этого хочешь? Стать Отцом?.. Ты готов украсть пробойник, лишь бы получить шанс?

Он едва не кивнул, но затем снова взглянул на сестру и напомнил:

– Я все еще здесь. Так что, пожалуй, я не настолько одержим этой идеей.

– А что случилось? Работа оказалась слишком опасной для тебя? Теперь исказилось его лицо. Выпрямившись, он завел машину

и тронулся, разгоняясь долгую минуту. Выдержав паузу, он наконец сказал:

– Знаешь, в том конвое было тридцать два охранника. Ну, на который напали «Дети вечности». И еще дюжина водителей и три представителя корпорации. Их всех убили.

– Знаю…

– Почти всех бедняг уложили в придорожную канаву и прикончили выстрелом в голову. Чтобы те, кто станет проезжать мимо, не заметили тел. – Сандор стиснул руль с такой силой, что тот скрипнул, и медленно произнес: – Вот тогда я и отказался от своего желания. Стать Отцом даже в лучшем из миров – недостаточный повод, чтобы убить хотя бы одного несчастного парня, который хотел лишь заработать и прокормить свою семью.

Два горных хребта уходили островами далеко в Мормонское море, и брат с сестрой потратили несколько дней на прогулки по самым высоким пикам. Затем снова отправились к гейзерам, наслаждаясь долгой поездкой через горы к северу от этой вулканической местности. Потом август стал подходить к концу, и они направились обратно к дому Калы. Впереди была еще одна остановка, приберегаемая до поры до времени по сентиментальным причинам.

– Наш лучший отпуск, – негромко сказала она. Молчание Сандора выражало согласие.

В заповеднике они остановились в палаточном лагере, предназначенном для сотрудников, и Кала представила Сандора нескольким знакомым рейнджерам. В целом настроение у всех было прекрасное. Бывшие коллеги проявляли интерес к ее исследованиям, задавали компетентные вопросы и даже кое-что советовали.

Один из пожилых сотрудников – он никогда ей особо не симпатизировал – кивнул, услышав, чем она занимается, а потом сказал участливо, почти по-отечески:

– Кала, я знаю место, где обитает нужный тебе жук. Как этот вид называется, сказать не могу, но вряд ли ты такое встречала раньше.

– Правда? И где это?

Он принес карту и показал на ней узкую долину на другой стороне континентального водораздела.

– На вид она слишком невысоко над уровнем моря. И там сейчас много можжевельника. Но если подняться по этой извилистой дороге…

– Спасибо, – поблагодарила Кала.

– Помог, чем умел, – отозвался пожилой рейнджер. Затем скатал карту и предложил: – Я сам могу тебя туда отвезти. Твой брат, если захочет, может остаться здесь и отдохнуть.

– Спасибо, нет, – сказал Сандор.

Он постарался произнести это подчеркнуто вежливо. Какое-то время никто из них не мог догадаться, что происходит.

11.

Как и обещал рейнджер, среди местных деревьев стояли и можжевеловые. Скворцы и ручейники поедали ягоды можжевельника где-то за пределами заповедника. Поскольку их едкий желудочный сок был жизненно необходим для прорастания этих ягод, то везде, где птички оставляли свои жемчужные метки, появлялся новый лес уродливых серо-зеленых деревьев, колючих и безжалостных. Большинство биологов утверждало, что это взаимовыгодные отношения между видами. Но у Калы имелась другая интерпретация: птицы четко знают, что делают. И всякий раз, когда скворец вываливал помет, он сообщал миру: я сажаю здесь лес. И я принесу вам смерть, глупые старые деревья.

Сандор присел на корточки, поковырял крепкими пальцами в опавшей хвое и выудил толстого розового червя. Наблюдая за деятельностью Калы целое лето, он теперь стал экспертом по конкретному виду псевдонасекомых.

– Тут нам ничего не светит, – объявил он.

Земляные черви были еще одним главным захватчиком из их прежнего мира. И они обычно не уживались с теми насекомыми, которых изучала Кала.

– Может, стоит подняться чуть выше? – предложил он.

Но пожилой рейнджер утверждал, что здесь то самое место, и это предполагало: синие жуки здесь выжили, несмотря на соседство червей и деревьев – героический образ, в который Кала хотела верить еще какое-то время.

– Сходи посмотри, – ответила она. – Если ничего не найду, то поднимусь к тебе.

Сандор подмигнул и шагнул под сень черных теней.

Двадцать минут спустя Кала бросила поиски. Выйдя на полянку, она уселась на каменную скамью, вытащила из рюкзачка бутерброд и успела разок от него откусить, когда на тропу позади нее вышел незнакомец.

– Извините?

Вздрогнув, Кала быстро обернулась, свободная рука скользнула за пояс, к пистолету. Но перед ней стояла девушка, причем невысокая, большеглазая и хрупкая – на вид лет на десять моложе Калы. Выглядела она усталой и встревоженной. Юбка порвана, а на левой руке длинная царапина с уже подсохшей кровью.

– Вы можете мне помочь, мэм? Пожалуйста…

Кала осторожно поднялась, засовывая бутерброд обратно в рюкзачок и тем же движением проверяя, что второй пистолет находится там, где должен находиться. Затем настороженно спросила:

– Ты потерялась?

– И потерялась тоже, – ответила девушка, оглядываясь и отходя от края леса. – Я уже несколько дней в лесу. По меньшей мере.

Кала поразмыслила и быстро спросила:

– А где ты была?

– Сзади.

– Сзади чего?

– Автобуса, – огрызнулась девушка, словно Кале полагалось это знать. – Он сунул меня в автобус, и других тоже, в темноту…

– Других девушек?

– Да, да. – Хрупкое создание приблизилось, держа руки под мышками. – Он такой злой…

– Из какой секты?

– Что?

– Он член какой-нибудь секты?

– «Дети вечности», – призналась странная девушка. – Вы о них знаете?

Правой рукой Кала вытащила из-за пояса пистолет, а левой придерживала на плече лямки рюкзачка. Среди деревьев никакого движения. Вполне могло показаться, что кроме нее и девушки в мире никого нет.

– Он собирает жен, – поведала девушка. – Он мне сказал, что хочет набрать десять.

– Подойди, – велела Кала и спросила: – А сколько у него сейчас девушек?

Девчушка сглотнула:

– Три.

– И он один?

– Да. Один. – Девушка распахнула глаза. – Три других и я. И еще он.

– Где?

– В той стороне. Возле автостоянки, автобус спрятан между больших старых деревьев.

К машине Кале надо было идти в том же направлении. Но Сандор ушел в противоположном.

– Ладно. Я постараюсь тебе помочь, – прошептала она незнакомке.

– Спасибо, мэм!

– Тише!

– Извините, – пробормотала девушка.

– А теперь пошли.

Девушка зашагала рядом, потирая на ходу окровавленную руку. Дышала она тяжело и часто. Еще несколько раз сказала «спасибо». Но оглядывалась гораздо реже, чем Кала, и как раз это настораживало.

Через несколько минут быстрой ходьбы Кала поинтересовалась:

– А как тебе удалось сбежать? Девушка оглянулась, кивнула и ответила:

– Выбралась через люк в крыше. И порезала руку о металлический край.

Рана была воспалена, но кровь давно свернулась. Кала согласно кивнула, хотя полного доверия рассказ девушки не вызывал.

– Если он меня найдет, то изобьет.

– Я ему не позволю, – пообещала Кала.

– В автобусе еще три девушки, – повторила незнакомка. Потом снова сунула руки под мышки, обнимая себя, и сказала: – Мы должны их спасти, если сможем. Подкрасться к автобусу, пока он ищет меня, и освободить их.

Но Кала хотела отыскать Сандора. Она едва не упомянула о нем девушке, но передумала: брат был ее тылом. Вместо этого она сказала незнакомке:

– Потом. Сначала я должна убедиться, что ты в безопасности. Девушка взглянула на свою защитницу, но промолчала.

– Поторопись, – велела Кала.

– Я хочу подстраховаться.

– Именно это я и делаю…

– Нет.

И тут девушка вытянула руки из-под мышек. Одна была пуста, а во второй оказалась коробочка с торчащими из нее металлическими вилками. Они выскочили из коробочки, впились Кале в кожу, и внезапно ее тело пронзила раскаленная голубая молния.

Девушка разоружила Калу, захватила ее рюкзак, а саму пленницу связала пластиковыми ремешками. Потом ушла по тропе и скрылась из виду. Боль стихла до такой степени, что Кала смогла усесться лицом к склону холма, представляя, как по нему спускается брат. Но ушел он в другую сторону и так и не появился к тому времени, когда обманщица возвратилась вместе с Отцом. Из его наплечной кобуры торчала рукоятка автоматического пистолета. На вид ему было лет сорок или сорок пять – высокий, сильный и некрасивый мужчина с грубыми руками и несвежим дыханием.

– А она чертовски мила, – оценил он, взглянув на свое новое приобретение. И добавил, подмигнув: – Он пообещал, что ты мне понравишься. И не соврал.

Выходит, ее подставил старый рейнджер.

– Что-то я не вижу никакого брата, – встревожилась девушка.

– Это было бы слишком легко, – заметил мужчина. Он вручил свое оружие помощнице, поднял Калу и перебросил ее через плечо. – Вряд ли он представляет для нас угрозу. Но все равно пойдем, дорогуша. Как можно быстрее.

Они вышли на опушку, пересекли парковку, где все еще стояла машина Калы, и стали подниматься по другому склону, густо заросшему высокими местными деревьями. В полумраке этого леса вскоре отыскался длинный автобус, да еще два тяжелых грузовика в придачу. Кала увидела, что невест гораздо больше трех. При первом подсчете их оказалось двенадцать, при повторном – четырнадцать. Все были моложе двадцати. Смотрелись они школьницами на пикнике – хихикали и дразнили новую жену:

– Такая старая, что сама ходить не может.

– Ага, свежая кровь в генофонде…

За появлением Калы молча наблюдали трое молодых мужчин. Судя по внешности, сыновья. Не старше двадцати пяти.

– Красотка, – прокомментировал один из них. Двое других кивнули и заухмылялись.

Проявив заботу о драгоценном грузе, старший мужчина усадил Калу под деревом, прислонив к черному стволу, и заново связал ей руки и ноги – для страховки. Кала быстро переводила взгляд с лица на лицо, надеясь увидеть хоть какие-то признаки сочувствия. Бесполезно. А девушка, посланная в роли приманки, простояла возле Калы несколько минут, и выражение ее лица оказалось самым жестким.

– Он за мной придет, – пообещала Кала.

– Да, твой брат наверняка придет, – согласился Новый Отец. – Но я за вами наблюдал. У него с собой нет ничего серьезнее того длинного пистолета, а у нас здесь такая артиллерия, против которой он полезть не осмелится.

Словно подтверждая его слова, сыновья достали из автобуса автоматическое оружие.

– И что дальше? – спросил один из них.

– Оставайтесь здесь, – велел отец.

Но старшему сыну такая тактика не понравилась:

– Мы можем зайти ему в тыл и шлепнуть, когда он покажется.

– Нет.

– Но…

– Я сказал!

Молодой мужчина помрачнел.

– Господь привел нас на это место, – продолжил более мудрый отец. – И он же послал нам этот жаркий сухой день. Молитесь о грозе. Вот вам мой совет. Тогда мы сможем пробить дыру в облаках и добыть энергию, чтобы наконец-то уйти…

Он говорил о молнии. Кала слышала о таком приеме: если запустить в небо ракету с достаточно длинным проводом, то можно во время грозы направить молнию в нужную точку. Канал ионизированного воздуха станет проводником между грозовым облаком и заземлением в грунте. Молния ударит в заранее установленный громоотвод… а вот и он, на дереве у дальней стороны лагеря. Она заметила высокий черный стержень и толстые провода, ведущие к пробойнику в центре автобуса – аппарату класса «В», голодному и ждущему своей пищи.

Теперь Кала сообразила, почему эти люди приехали в горы. Их привлекли безлюдность и дешевая энергия, да и полиция искала убийц охранников конвоя где угодно, но только не здесь.

Сандор где-то неподалеку, твердила она себе.

Наблюдает за ней.