Текст книги "Берегись снеговика"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Роберт Лоуренс Стайн
Берегись снеговика

1

 
Когда беснуется вьюга злая,
И быстро темнеет снаружи,
Берегись снеговика, родная.
Берегись снеговика.
Он насылает стужу.
 

Почему мне вспомнилось это стихотворение?

Его, когда я была маленькой, частенько нашептывала мне мама. Я словно бы вновь услышала нежный мамин голос, голос, которого не слышала с пяти лет…

 
Берегись снеговика.
Он насылает стужу.
 

Мама умерла, когда мне было пять, и меня отправили жить к тете Грете. Сейчас мне двенадцать, и тетя никогда не читала мне этот стишок.

Отчего же он всплыл в моей памяти, когда мы с тетей Гретой вылезли из микроавтобуса и взглянули на наш заснеженный новый дом?

– Жаклин, ты выглядишь озабоченной, – сказала тетя Грета, положив руку мне на плечо. – О чем задумалась, милая?

Я поежилась. Не от прикосновения тети Греты, а из-за непрерывного холодного ветра, веявшего с горы. Я смотрела на хижину с плоской крышей, которой суждено было стать нашим новым домом.

 
Берегись снеговика…
 

Есть же и второй куплет, подумала я. Почему я не могу его вспомнить?

Интересно, сохранилась ли у нас старая книга стихов, которую читала мне мама?

– Какой уютный домик, – сказала тетя Грета. Она все еще держала руку у меня на плече.

Меня вдруг захлестнула такая печаль, такая беспросветная тоска! Но я заставила себя улыбнуться.

– Да. Уютный, – пробормотала я. Снег облепил подоконники, заполонил щели в черепице. Груда снега покоилась ни низенькой плоской крыше.

Обычно бледные щеки тети Греты разрумянились от холода. Она не сказать чтобы старая, но сколько себя помню, ее длинные волосы всегда были снежно-белыми. Она заплетает их в косу, спадающую вдоль спины.

Она высокая и изящная. И недурна собой: нежное округлое лицо, большие печальные темные глаза.

Я совсем не похожа на тетю. Я понятия не имею, на кого я похожа. Я не помню, как выглядела мама. И никогда не знала отца. Тетя Грета говорит, что он бесследно исчез вскоре после моего рождения.

У меня волнистые, темно-русые волосы и карие глаза. Я высокая и спортивная. У себя в школе, в Чикаго, я была звездой девчоночьей команды по бейсболу.

Я люблю болтать, танцевать и петь. А тетя Грета может за весь день не обмолвиться ни словечком. Я ее люблю, но она так сурова и молчалива… Временами мне хочется, чтобы она была более разговорчивой.

Мне нужен кто-то, с кем можно поговорить, печально думала я. Мы уехали из Чикаго только вчера. Но я уже тосковала по друзьям.

Как я найду друзей в этой крошечной деревушке у Полярного Круга?

Я помогла тете выгрузить чемоданы из микроавтобуса. Под моими сапожками поскрипывал снег.

Я посмотрела наверх, на окутанную снегом горную вершину. Снег да снег, куда ни глянь. Я не могла сказать, где заканчивается вершина и начинаются облака.

Крошечные домики, выстроившиеся вдоль дороги, казались какими-то нереальными. Будто их сделали из пряников.

Как будто я очутилась в какой-то волшебной сказке.

Вот только это была не сказка. Это была моя жизнь.

Моя непонятная жизнь.

Я хочу сказать, почему нам пришлось переехать из Соединенных Штатов в эту крошечную, промерзшую горную деревушку?

Тетя Грета не стала ничего объяснять. «Время перемен, – только и пробормотала она. – Время уезжать». Да и эти несколько слов я вытянула из нее с огромным трудом.

Я знала, что в точно такой же деревушке они с мамой провели свое детство. Но почему нам потребовалось переезжать сюда сейчас? Почему мне пришлось покинуть школу и всех друзей?

Шерпия.

Что это за название – Шерпия? Можете такое представить – переезд из Чикаго в Шерпию?

Повезло мне, да?

Черта с два.

Ладно бы это был лыжный городок. Но деревня практически безлюдна! Я надеялась, что здесь, по крайней мере, отыщется кто-нибудь моего возраста.

Тетя Грета разгребла ногами снег на крыльце. Потом принялась возиться с дверью.

– Древесина покоробилась, – пробурчала она. Ударила в дверь плечом и распахнула ее.

Она худенькая, но крепкая.

Я понесла было в дом чемоданы. Но тут мое внимание привлекла кое-что в заснеженном дворике через дорогу. Охваченная любопытством, я повернулась и посмотрела туда.

Разглядев это «кое-что получше», я ахнула.

Что это?

Снеговик?

Снеговик со шрамом?

Когда я покосилась на него через дорогу, он зашевелился.

2

Я моргнула.

Нет. Снеговик не шевелился.

Только его красный шарф трепетал на ветру.

Снег поскрипывал под моими ногами, когда я приблизилась к снеговику и принялась осторожно его разглядывать.

Какой жуткий снеговик! Вместо рук – две длинные тонкие ветки. Одна торчит в сторону. Другая – поднята, словно он меня приветствовал. Каждая рука оканчивалась тремя длинными пальцами-сучьями.

Глазами ему служили два круглых черных уголька. Нос – кривая морковь. И рот из маленьких камешков, выгнутый дугою в глумливой усмешке.

И зачем его сделали таким зловещим? – недоумевала я.

Я не могла оторвать глаз от его шрама. Длинный и глубокий, он пересекал правую сторону лица.

– Жуть, – пробормотала я вслух. Мое любимое словечко. Тетя Грета всегда говорит, что мне не мешало бы расширить словарный запас.

Но что еще можно сказать о мерзком, усмехающемся снеговике с шрамом на пол-лица?

– Жаклин – иди помоги! – Крик тети Греты наконец заставил меня отвернуться. Я поспешила обратно через дорогу к моему новому дому.

Чтобы разгрузить микроавтобус потребовалось немало времени. Когда мы занесли в дом последнюю коробку, тетя Грета нашла котелок и сварила нам горячий шоколад на маленькой старомодной плите, стоявшей в кухне.

– Уютно, – снова сказала она. И улыбнулась. Но ее темные глаза неотрывно следили за моим лицом. Думаю, она пыталась прочесть на нем мои подлинные чувства.

– Хотя бы тепло, – добавила она, обхватив костлявыми пальцами белую кружку с горячим шоколадом. Ее щеки все еще розовели с мороза.

Я угрюмо кивнула. Я хотела поднять настроение себе и ей. Но это было выше моих сил. Из головы не шли оставшиеся дома друзья. Я гадала, будет ли у них сегодня игра против «Быков». Все мои друзья тоже играют в баскетбол.

Здесь-то в баскетбол особо не поиграешь, тоскливо подумала я. Даже если здесь в него играют, со всей деревни не наберется достаточно ребят для хотя бы одной команды!

– Там тебе будет тепло, – сказала тетя Грета, прервав мои размышления. И указала на низкий потолок.

В комнате имелась только одна спальня. Ее заняла тетя. Моя же комнатка находилась на чердаке, под самой крышей.

– Пойду погляжу, – ответила я, отодвигая стул. Его ножки заскрипели по твердому деревянному полу.

Единственным путем в мою комнату была металлическая лесенка, прикрепленная к стене. Я вскарабкалась по лесенке, толкнула дощатый люк и оказалась на чердаке.

Там было уютно, о да. Умеет тетя верное выражение подобрать.

Потолок был такой низкий, что я не могла распрямиться во весь рост. Бледный белый свет просачивался через единственное круглое окошко в дальнем конце комнаты.

Пригнувшись, я добралась до окна и выглянула на улицу. Снег припорошил стекло. Но я смогла разглядеть огибающую склон дорогу и два ряда маленьких домиков вдоль нее.

Я не видела никого. Ни души.

Бьюсь об заклад, все свалили во Флориду, мрачно подумала я.

Была середина зимних каникул. Местная школа стояла закрытая. Мы с тетей проехали мимо нее на пути через деревню. Маленькое серое здание из камня, немногим больше двухместного гаража.

Интересно, сколько в моем классе ребят? Трое, четверо? Или вообще я одна? И говорят ли они хотя бы по-английски?

Я с трудом сглотнула. И укорила себя за то, что так пала духом.

Не вешай нос, Жаклин, думала я. Шерпия – очень красивая деревушка. Может, ты встретишь здесь славных ребят.

Пригибая голову, я направилась к лестнице. Оклею весь потолок любимыми постерами, решила я. Чердак сразу станет посимпатичнее.

Может, это меня подбодрит.

– Давай помогу распаковываться? – предложила я, спустившись на кухню.

Тетя Грета отбросила с плеча длинную белую прядь.

– Нет. Над кухней хочу поработать сама. Почему бы тебе не прогуляться? Осмотрись немножко.

И спустя несколько минут я уже стояла на улице, потуже затягивая шнурки капюшона. Я поправила перчатки на меху и подождала, когда глаза привыкнут к ослепительному блеску снега.

И куда мне идти?

Я уже видела школу, магазин, церквушку и почтамт вниз по дороге. Поэтому я решила пойти наверх, к вершине горы.

Снег был жесткий и поскрипывал под ногами. Мои сапожки почти не оставляли в нем следов, когда я, пригнувшись, шагала против ветра. Посередине дорогу прорезали две колеи – следы от шин. Я решила двигаться вдоль них.

Я миновала пару домов, размером примерно с наш. Оба оказались темными и нежилыми. Возле высокого каменного дома был припаркован джип.

Во дворе я увидела детские санки. Старомодные, деревянные. У окна гостиной сидел черный кот и таращил на меня желтые глаза.

Я помахала ему рукой в перчатке. Он и усом не повел.

Людей было по-прежнему не видать.

Ветер свистел, и чем дальше я поднималась в гору, тем холоднее становилось. Чем выше, тем круче поднималась дорога, тем дальше друг от друга стояли дома.

Когда из-за облаков выкатилось солнце, снег засиял тысячами искр. До чего же это было красиво! Я повернулась и окинула взором оставшиеся позади дома – маленькие пряничные домики, утопающие в снегу.

Как чудесно, подумала я. Может быть, я все-таки полюблю это место.

– Ой! – вскрикнула я, когда у меня на загривке сомкнулись ледяные пальцы.

3

Я извернулась и высвободилась из ледяной хватки.

И увидела ухмыляющегося мальчишку в коричневом пальто из овчины и лыжной шапочке в красно-зеленую полоску.

– Что, напугал? – спросил он. Его ухмылка стала шире.

Прежде чем я успела ответить, из-за широкого вечнозеленого куста вышла девочка примерно моих лет. На ней был толстый лиловый пуховик и лиловые же перчатки.

– Не обращай на Илая внимания, – сказала она, отбрасывая волосы с лица. – Он еще тот поганец.

– Спасибо за комплимент, – усмехнулся Илай.

Я решила, что они, должно быть, брат и сестра. Оба круглолицые, с прямыми черными волосами и небесно-голубыми глазами.

– Ты новенькая, – заявил Илай и озорно прищурился.

– Илай считает, что пугать новеньких – очень забавно, – пояснила его сестра, закатывая глаза. – Прикольный у меня братец, да?

– А больше в Шерпии делать нечего, только бояться, – сказал Илай и его улыбка померкла.

Странные вещи он говорит, подумала я.

– Я – Жаклин ДеФорест, – представилась я. А их, как выяснилось, зовут Ролонда и Илай Браунинги.

– Мы живем здесь, – сказал Илай, показав пальцем на белый домик. – А ты где?

Я ткнула пальцем в сторону, откуда пришла.

– Там, дальше, – ответила я. Я хотела задать им еще какой-то вопрос, но остановилась, увидев снеговика, которого они слепили.

Одна его рука торчала в сторону, а другая была поднята вверх. Плечи повязаны красным шарфом. А правую сторону лица пересекал глубокий шрам.

– Этот сн-неговик… – выдавила я. – Он копия того, что я видела во дворе через дорогу от нас.

С лица Ролонды сошла улыбка. Илай опустил глаза и уставился на снег.

– Правда? – пробормотал он.

– Зачем вы слепили его таким? – спросила я. – Он такой странный! И зачем вы ему сделали этот шрам на лице?

Они нервно переглянулись.

Они не ответили.

Наконец, Ролонда пожала плечами.

– Честно, не знаю, – пробормотала она. И покраснела.

Неужели врет? Почему она не хочет мне отвечать?

– А куда ты идешь? – спросил Илай, потуже затягивая шарф на снеговике.

– Просто гуляю, – ответила я. – Вы, ребята, не хотите со мной? Я думаю взойти на вершины горы.

– Нет! – выдохнул Илай. Его голубые глаза расширились от страха.

– Тебе нельзя! – крикнула Ролонда. – Тебе нельзя!

4

– Прошу прощения?

Я уставилась на них, разинув рот. Да что с ними такое?

– Почему это мне нельзя на вершину? – спросила я.

С их лиц мгновенно сошел испуг. Ролонда откинула черные волосы. Илай демонстративно принялся возиться с красным шарфом снеговика.

– Гора закрыта на ремонт! – ответил, наконец, Илай.

– Ха-ха. Напомни потом, чтобы я посмеялась! – фыркнула Ролонда.

– А настоящая причина? – настаивала я.

– Э… Ну… Мы просто никогда не ходим туда, наверх, – сказала Ролонда, бросив взгляд на брата. Она ждала, что Илай что-нибудь добавит. Но он предпочел промолчать.

– Это вроде как традиция, – продолжала Ролонда, избегая моего взгляда. – Я имею в виду… просто мы туда не ходим.

– Так слишком холодно, – подхватил Илай. – Вот почему. Там слишком холодно, чтобы человек мог выжить. Ты там превратишься в ледышку за тридцать секунд!

Я понимала, что он врет. Я понимала, что это не истинная причина. Но тему решила закрыть. Мне вдруг показалось, что они очень встревожены и напуганы.

– Откуда ты? – спросила Ролонда. Она засунула руки в перчатках глубоко в карманы пуховика. – Из соседней деревни?

– Нет. Чикаго, – ответила я. – У нас там был дом на озере.

– И вы переехали сюда?! – вскричал Илай. – Из Чикаго в Шерпию?! Как же так?

– Хороший вопрос, – пробормотала я, закатив глаза. – Я, видите ли, живу с тетей. И тете Грете вдруг взбрело в голову перебраться сюда. Ну и вот… – Я не смогла скрыть горечи.

Мы еще несколько минут поболтали. Выяснилось, что в Шерпии они прожили всю жизнь.

– Не так уж и плохо. Привыкаешь видеть мало людей, – сказала Ролонда.

– И особенно хорошо, если любишь снег, – добавил Илай. – Тут его дофига и больше!

Мы дружно рассмеялись.

Я сказала:

– Увидимся позже, ребята! – И направилась вверх по дороге.

– Ты же не пойдешь на вершину, да? – окликнул меня Илай. В его голосе снова звучал неподдельный испуг.

– Нет! – крикнула я в ответ. И покрепче стянула капюшон. – Что-то ветер разгулялся. Я только еще немножко пройдусь.

Дорога сделала вираж вверх. Снег хрупал под ногами, когда я пробиралась через широкую рощицу, обильно поросшую сосняком – каждое деревце было толщиной едва ли не с карандаш. Сосны торчали под самыми невообразимыми углами. Ни одна не росла прямо.

На снегу я заметила следы какого-то животного. Енот или белка? Нет. Слишком велики. Может, олень? Я не могла сказать наверняка.

Я подняла глаза – и вскрикнула от неожиданности.

Еще один ухмыляющийся снеговик с кривым носом-морковью пялился на меня угольно-черными глазами.

Его красный шарф трепетал на ветру.

Я смотрела на длинный, глубокий шрам, прорезающий его лицо.

От ветра руки-сучья помахивали, словно он был рад меня видеть.

– Зачем лепить таких жутких снеговиков? – спросила я вслух.

Я повернулась – и обнаружила еще одного во дворе через дорогу. Такие же руки-сучья. Такой же ярко-красный шарф. Такой же шрам.

Должно быть, это какое-то популярное в деревне украшение, решила я.

Но почему тогда Илай и Ролонда не хотели об этом говорить?

Тяжелые серые тучи закрыли солнце. Тень снеговика потянулась ко мне, окутала меня.

Мне вдруг стало холодно. Я попятилась.

Небо быстро потемнело – наступал вечер. Я посмотрела на вершину горы. Купы сосен скрывали ее от глаз.

Что мне делать – повернуть назад, или идти дальше?

Вспомнился ужас на лице Илая, когда я сказала, что иду к вершине горы. И крик Ролонды: «Тебе нельзя!»

Это лишь разожгло мое любопытство.

Чего они боялись? Что там, наверху?

Я решила идти вперед.

Стоявший у следующего дома микроавтобус был погребен под толстым слоем снега. Казалось, на нем не ездили всю зиму.

Дорога сделала поворот, уводя меня все дальше и дальше от домов. Снег становился все глубже и все мягче. Мои сапожки то и дело в нем увязали.

Я вообразила, будто гуляю по другой планете, планете, на которую никогда еще не ступала нога человека.

Дорога все больше уходила в гору. Из-под снега вдоль обочины выглядывали большие белые камни. Сбившиеся в группки стройные сосенки торчали во все стороны.

Домов здесь уже не встречалось. Одни лишь деревья, покрытые снегом кусты да камни.

Дорога снова сделала поворот. Свистел ветер. Я потерла щеки и нос, чтобы согреть их. Потом пригнулась навстречу ветру и продолжала идти.

Я остановилась, когда впереди возникла маленькая бревенчатая хижина. Я приставила руку в перчатке козырьком к глазам и уставилась на нее.

Откуда здесь хижина?

Зачем кому-то понадобилось селиться так высоко, вдали от всех?

Она стояла посреди расчищенного от деревьев квадратного участка, в окружении корявых сосен. Рядом с ней я не заметила ни саней, ни машины. Не видно было и следов обуви.

Я подкралась поближе.

Окна запотели изнутри. Я не могла понять, горит ли в них свет.

С колотящимся сердцем я подошла еще ближе. Положила руки на подоконник и прижалась носом к стеклу. Но ничего не разглядела.

– Кто-нибудь дома? – позвала я.

Тишина. Только ветер свистит вокруг.

Я постучала в дверь.

– Привеееет!

Нет ответа.

– Жуть, – пробормотала я.

Я проверила дверь. Всего лишь толкнула легонечко.

Не стоило, наверное. Но что сделано – то сделано.

Дверь отворилась.

Из дома пахнуло жаром.

– Есть кто дома? – крикнула я.

Шагнула в дверной проем. Там было темно.

– Аууу?

Я вошла в дом. Только посмотреть.

Отсюда снег казался ослепительно-белым. Мои глаза понемногу привыкали к полумраку.

Прежде, чем я смогла сфокусировать зрение, я увидела размытое белое пятно.

Рычащее белое пятно. Оно набросилось на меня.

Жаркое дыхание обдало мне лицо.

С яростным рыком белое существо повалило меня на пол.

5

– Назад! Назад, Волкогон!

Рычание тут же оборвалось.

Существо отступило.

– Назад, Волкогон! – повторил суровый мужской голос.

Хватая ртом воздух, я вытерла с лица слюну. И обнаружила, что смотрю на огромного волка с густой белой шерстью.

Волк тяжело дышал – пасть открыта, язык свесился чуть не до пола. Он пригнул голову, словно готовился в любой момент напасть снова. Круглые темно-карие глаза смотрели на меня с подозрением.

– Нельзя, Волкогон. Все в порядке, мальчик.

Я откатилась от тяжело дышащего зверя и поднялась на колени. Чьи-то руки схватили меня за запястья и подняли на ноги.

– Ты в порядке? – мужчина разглядывал меня круглыми, серебристо-серыми глазами. Высокий и худощавый, он был одет в джинсовые брюки и куртку. Длинные серые волосы стянуты на затылке в конский хвост. Густая борода была белее снега.

Его глаза блестели, будто стальные шарики. Я чувствовала, как они буквально прожигают меня насквозь.

– Это что… настоящий волк? – спросила я.

Он с суровым лицом кивнул; его глаза не двигались, не моргали.

– Он тебя не тронет. Волкогон хорошо обучен.

– Но он… – во рту у меня вдруг так пересохло, что я не смогла договорить.

– Ты нас напугала, – сказал мужчина, не сводя с меня взгляда немигающих глаз. – Мы были в задней комнате. – Он махнул рукой в сторону проема в стене.

– Простите, – пробормотала я. – Я не знала, что тут кто-то есть. Я думала…

– Кто ты такая? – раздраженно спросил мужчина. Его серебристые глаза сузились. Узкое лицо за густой белой бородой побагровело.

– Я не нарочно…

– Кто ты такая?! – повторил он.

– Я просто гуляла… – попыталась я объяснить. Если б только сердце перестало так отчаянно биться! Если б не было так сухо во рту!

Белый волк грозно зарычал. Он застыл в напряженной позе, опустив голову и не сводя с меня глаз, будто только и ждал сигнала к атаке.

– Зачем ты ворвалась в мой дом? – спросил мужчина, шагнув ко мне.

Он опасен, поняла я.

С ним что-то сильно не в порядке. Чего он так разозлился?

– Я не врывалась, – начала я. – Я только…

– Ты ворвалась в мой дом, – настаивал он. – Неужели не понимала, как это опасно? Волкогон обучен нападать на чужаков.

– П-простите! – выдавила я.

Он приблизился еще на шаг. Его странные круглые глаза по-прежнему не мигали.

От страха у меня защемило в груди.

Что он задумал?

Я глубоко вздохнула. Потом повернулась и пулей вылетела за дверь.

Смогу ли я убежать?

6

Позади хлопнула дверь.

Оглянувшись, я увидела, что он выскочил из хижины вслед за мной.

– Куда пошла?! – рявкнул он. – А ну стой! Куда пошла?

Я показала пальцем.

– На вершину! – крикнула я

– Нет, ты туда не пойдешь! – рявкнул он. – Ты туда не поднимешься!

Он сумасшедший! – поняла я.

Он не имеет права так на меня орать!

Я вольна идти, куда захочу!

Он сумасшедший.

Пошел снег, огромные влажные хлопья кружили на ветру.

Я смахнула со лба снежинку и побежала к дороге.

К моему ужасу, бородач устремился за мной по глубокому снегу; он наполовину шел, наполовину бежал.

– Остерегайся снеговика! – крикнул он.

– А? – я повернулась к нему. – Что вы сказали? – крикнула я, задыхаясь.

Старый стишок всплыл в памяти – второй раз за день…

 
Когда беснуется вьюга злая,
И быстро темнеет снаружи,
Берегись снеговика, родная.
Берегись снеговика.
Он насылает стужу.
 

Уму непостижимо! – подумала я. С пяти лет я и думать забыла об этом стишке. И вдруг он вспомнился мне дважды за день!

Мы стояли, глядя друг на друга через дорогу. Я заметила, что мужчина дрожит. Он ведь был без пальто – в одной джинсовке. Крупные снежинки садились ему на волосы и плечи.

– Что вы сказали? – переспросила я.

– Снеговик живет в ледяной пещере! – крикнул он, сложив ладони рупором, чтобы перекричать завывания ветра.

– А? Снеговик?

Да он полный псих! Зачем я вообще тут стою и его слушаю?

Человек живет в хижине у вершины горы, совершенно один, не считая белого волка! И орет мне какую-то дичь про снеговика!

– Остерегайся снеговика! – повторил он. – Тебе нельзя идти к вершине! Нельзя!

– Почему нельзя? – требовательно спросила я. Боюсь, мой голос прозвучал выше и пронзительнее, чем я ожидала.

– Ты же не хочешь встретить снеговика! – прокричал он. Большие снежинки облепили его бороду. Серебристые глаза зловеще сверкали.

– Если встретишь снеговика, – кричал он, – назад не воротишься!

Совсем крышу снесло, поняла я.

То-то он живет здесь, наверху, совсем один.

Я отвернулась. Я знала, что и так слишком тут задержалась.

Скользя и спотыкаясь, я побежала по глубокому снегу.

Я бежала со всех ног. Ледяной снег хлестал разгоряченное лицо. Сердце колотилось.

Вниз по петляющей горной дороге…

Задыхаясь…задыхаясь…

Неужели это я так тяжело дышу?

Неужели это у меня такие тяжелые шаги?

Нет.

Оглянувшись, я увидела, что за мною гонится белый волк. Он уже настигал.

Зубы оскалены. Голова опущена – он готовился к атаке.

– Неееет! – завопила я. Снежинки жалили глаза, когда я бежала. Земля пошла под уклон. Я споткнулась, но продолжала бежать.

Я вдруг почувствовала себя заточенной в один из этих стеклянных шаров, внутри которых, если хорошенько встряхнуть, идет снег.

Я мчалась вниз с холма. Снег летел в меня со всех сторон. Казалось, весь склон дрожит и трясется.

Дорога! Где дорога?!

Я потеряла ее в метели. Ноги проваливались в глубокие сугробы.

Но я все бежала и бежала. Вниз… вниз…

Мерный дробный топот волчьих лап бил в уши.

Я оглянулась и увидела, что он меня настигает, с легкостью минуя сугробы. Его зубы еще сильнее обнажились в оскале. Из пасти вырывались облачка пара.

Я помчалась еще быстрее и не заметила гладких камней, торчавших вдоль обочины дороги.

Моя нога зацепилась за один из них.

– Ааааааа! – закричала я, когда ногу снизу доверху прострелила резкая боль. Я потеряла равновесие и полетела вперед.

Я грохнулась животом в глубокий снег.

Я задыхалась. Удар едва не вышиб из меня дух.

Поднявшись на колени, я беспомощно смотрела на неумолимо приближающегося белого волка.