Текст книги "Дорога в Омаху"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Дженнифер Редуинг не сводила с Сэма широко раскрытых глаз. Потом, глотнув несколько раз, заговорила срывающимся от волнения голосом:

– Вы женитесь на мне, мистер Дивероу?.. Нет, я не это хотела сказать!.. Ну как сами вы объяснили в лифте… просто сорвалось с языка!.. Оговорилась я!

– Ничего страшного, мисс… мисс… Какое у вас первое имя?.. И, что бы там ни было, это я сослался первым на дурацкую оговорку…

– Друзья зовут меня Ред.

– Но, конечно же, не из-за волос. О боже, я еще ни разу в жизни не встречал ничего подобного: роскошные, блестящие и черные, как эбеновое дерево![83]83
  Эбеновое дерево – ценная черная древесина, которую дают некоторые виды деревьев семейства эбеновых.


[Закрыть]

– Это гены, – ответила Редуинг, поднимаясь не спеша со стула. – Мой народ ел много красного мяса буйволов, которое и придает волосам, как мне говорили, этот блеск, закрепляемый генетически и передаваемый из поколения в поколение.

– Мне плевать на то, чем он вызван – жизнью ли в вигваме или чем-то еще, – сказал Дивероу, также вставая, и, уже обходя свой письменный стол, воскликнул в восторге: – Вы самая красивая из женщин, с какими сводила меня судьба!

– Красота – всего лишь оболочка, Сэм… Простите, могу я называть вас Сэмом?

– Я буду только рад! Это куда приятнее, чем «идиот», как обращались вы прежде ко мне, – отозвался Дивероу и сомкнул свои руки у нее за спиной. – Вы бесподобны!

– Перестаньте, Сэм, это переходит всякие границы!.. Если вы и привлекаете меня, – а, по-видимому, так оно и есть, – то причиной тому – не ваше красивое лицо и высокая и стройная фигура, чего, впрочем, тоже не стоит сбрасывать со счетов, а целостность вашей натуры и великая любовь к праву.

– О да, что есть, то есть!

– Оставьте свои фривольности, Сэм, прошу вас!

– Ни за что!

И тут, как назло, раздался треклятый телефонный трезвон. Рука Дивероу с силой опустилась на письменный стол и, скользнув по пути по аппарату, столкнула на промокательную бумагу трубку, которую он тут же раздраженно поднял.

– Говорит автоответчик, – произнес Сэм громко и безучастно. – Вы попали в похоронное бюро Лугоши, но здесь в данный момент нет никого, кто мог бы взять трубку и выслушать вас…

– Брось дурачиться, мальчуган! – перебил Сэма грубый ворчливый голос Маккензи Хаукинза. – Слушай внимательно. Мы в опасности, и ты – в первую очередь. Поэтому советую тебе побыстрее уносить ноги.

– Забыл ты, что ли, ископаемые мозги? Едва ли и два часа прошло с тех пор, как я оставил тебя с просьбой не беспокоить меня до полудня, или, скажу для расширения твоего кругозора, до двенадцати часов дня…

– Подожди, Сэм, – прервал Хаук разглагольствования молодого юриста сдержанным тоном, что невольно заставило его собеседника по-новому отнестись к словам генерала. – Немедленно же уходи из дома.

– Но почему?

– Да потому, что в телефонной книге указан твой номер вместе с адресом.

– Там тысячи номеров и адресов…

– Но только двое из тех, чьи телефоны есть в книге, знают правду об уопотами.

– Ну и что?

– Запомни то, что услышишь сейчас, поскольку повторять я не буду: ни у меня, ни у тебя нет больше на это времени. Я не знаю, как это случилось, – подобный modus operandi[84]84
  Образ действия (лат.).


[Закрыть] не свойствен Хайми Урагану. Он, черт возьми, может еще послать за нами одного или двух своих громил, но никак не убийц. По нашим следам пущен как раз наемный убийца. Ты понял?

– И, судя по всему, подобный поворот событий представляется тебе весьма несвоевременным, не так ли, Мак? Тебя что, не устраивает, чтобы тебя выпотрошили, а?

– Послушай, лейтенант, – произнес Хаукинз холодно, – мой адъютант Дези-Один, который какое-то время служил в районе Нью-Йорка, о чем я и не подозревал, встретил в коридоре отеля человека, которого знал по Бруклину. Это пресквернейший тип, лейтенант, и капрал, будучи личностью сознательной и к тому же прилично одетой, остановился около этого hombre vicioso[85]85
  Дефективный человек (исп.).


[Закрыть], как назвал он его, когда тот наводил у столика администратора справки о двух джентльменах – Пинкусе и Дивероу.

– Боже мой!..

– То-то и оно, малыш!.. Потом этот гнусный субъект позвонил кому-то по телефону и, вернувшись к столу администратора, снял номер двумя этажами ниже нашего… Признаюсь, Сэм, мне очень не понравился этот телефонный звонок!

– Мне тоже.

– Я только что провел совещание с командиром Пинкусом, и мы пришли к одному мнению: ты должен немедленно выметаться из своего дома вместе с матерью и той причудливой горничной… какой-то там твоей родственницей, как сказал он мне. Нельзя допустить, чтобы их взяли в заложники.

– В заложники?! – завопил Дивероу, бросая взгляд на несравненную Ред Редуинг, недоуменно наблюдавшую за ним. – О боже, ты совершенно прав!

– Я редко ошибаюсь в подобных ситуациях, сынок. Командир Пинкус приказывает тебе двигаться к той развалюхе возле парковочной площадки, где повстречались мы с ним. Я пошлю туда за тобой сержанта-артиллериста, как только мы найдем его… Миссис, похоже, укатила в лимузине за покупками. С командиром она не разговаривает, а если и обращается к нему, то лишь затем, чтобы выкрикнуть что-нибудь оскорбительное насчет испачканных занавесок и чужеродного запаха в ее машине. Ею утверждается, в частности, что от заднего сиденья несет как от протухшей рыбы в сливочном креме.

– Мы сейчас отправляемся. Мне придется воспользоваться маминым «Ягуаром», поскольку Стош не вернул мою машину. Так что пусть Арон скажет Пэдди, чтобы он искал «Ягуар». Ну а что касается тебя, Мак… Откровенно говоря, мне плевать на то, что там с тобою будет, но помни: эта сволочь всего двумя этажами ниже тебя…

– Право же, я тронут твоим вниманием, сынок, но у меня есть еще немного времени, чтобы свернуть бивак и позаботиться о бумагах.

– С чего ты решил это? Мне противно говорить тебе об этом, но и ты такой же смертный, как и мы. И не исключено, что этот сукин сын уже охотится за тобой, прямо сейчас, сию минуту!

– Нет, Сэм, чего нет – того нет. Дези-Два неплохо поработал над замком этого сукина сына, и теперь его не открыть ни изнутри, ни снаружи. Единственный способ выбраться оттуда – это через окно пятого этажа. Во всяком случае, до тех пор, пока служащие отеля не выломают дверь. Она же укреплена стальными пластинами, скрытыми с внешней стороны под разными там украшениями. А это значит, что ее придется взорвать!.. Черт возьми, да неужто ты сомневался в моей способности набирать подчиненных?

– Воздержусь от высказываний на этот счет. Замечу только, что вчера вечером я имел с обоими твоими адвокатами довольно странную беседу.

– Мне уже докладывали об этом, мой мальчик. Тебе ни за что не догадаться, что я сейчас тебе скажу. Они поступают в армию! Я просил их потерпеть денек-другой, пока не направлю их прямо в учебный центр при базе «Джи-2». Боже всемогущий и всеведущий, да они и так уже на много световых лет опередили не одного идиота, прошедшего там подготовку! Конечно, Дези-Один должен подлечить зубы: неприлично зиять такой дырой. Но у меня и в этом мире есть кое-какие связи. Армия возьмет это на себя…

– Пока, Мак, пора сматываться! – перебил Хаука Дивероу. – Как ты только что сказал, нельзя терять ни минуты. – Сэм бросил трубку на рычаг и, повернувшись к Ред Редуинг, сжал ее плечи: – У нас возникла серьезная проблема. Памятуя о характере наших взаимоотношений, я хотел бы спросить вас: сможете ли вы довериться мне?

– Сердцем или разумом? – спросила она, не зная, что и думать о своем оппоненте в вопросах, касающихся юриспруденции.

– Одно от другого неотделимо. Поймите, нас могут подстрелить, а то и вовсе укокошат. Подробнее объясню чуть позже.

– Вы что-то упомянули о том, что надо сматываться отсюда, так чего же мы ждем?

– Мы должны забрать с собой маму и ее кузину Кору.

– Как говорится в индейской легенде, «помчимся, словно северный ветер, пока бледнолицые не сразили нас своими громовыми палками!».

– Боже, это великолепно!

– Что именно?

– Ну эти… «северный ветер» и «громовые палки»!

– Только не в том случае, если ты родился в одном из индейских племен, задрыга! А теперь пошли! Вы захватите кузину Кору, а я – вашу маму.

– А может, наоборот?

– Вы шутите? Ваша матушка ни за что вам не поверит!

– Почему же? Я ведь сын ее!

– Данное обстоятельство она будет всячески отрицать, попомните мои слова.

– Я люблю вас, а вы – меня. В этом-то у нас нет разногласий!

– Нас обоих занесло, вы просто загорелись, у меня же затронут и сам интеллект. Но данный вопрос мы обсудим чуть позже.

– Это самая обидная вещь, которую я слышал от вас.

– «Испытай меня с помощью громовой палки, нацеленной в мою голову на холодном северном ветру», адвокат. Идемте же! Когда я последний раз видела Кору, она считала в чулане чайники. Разыщите ее, я же займусь вашей мамой. Встретимся в гараже. Жду вас с ключами от «Ягуара».

– А при чем тут гараж?

– Вы забыли, что я индианка. Перед тем как напасть на поселение, мы окружаем его. Белых людей ничему нельзя научить!

– Великолепно!

– Заткнитесь! И займитесь своим делом.

Однако Кора отказалась куда-либо ехать. Когда же Сэм намекнул ей, что существует реальная угроза ее жизни, кузина его дяди или что-то там вроде того с помощью некой ей одной известной магической формулы выдвинула из-под печки потайной ящик и, извлекая из него не один, а целых два заряженных «магнума-357», заявила решительно, что она единственная защитница этого дома:

– Думаешь, я буду рассчитывать на эту вшивую сигнальную систему, в которой никто ничего не понимает и которая отключается когда ей заблагорассудится? Да ничего подобного, племянничек! Я, Сэмми, происхожу из другой ветви нашей семьи – из той, которую никогда не жаловали ни задавака, ни ее сладкогласый муженек, но, видит бог, я честно отрабатываю свой кусок хлеба!

– Я не сторонник применения огнестрельного оружия, Кора, поскольку не верю в его эффективность!

– Верить или не верить – это твое дело, Сэмми. Но этот дом как раз то, что призвана охранять твоя пристрастившаяся к возлияниям дальняя родственница, ибо за это-то ей и платят, и ты, задрыга, не сможешь помешать мне выполнить свой долг!

– Задрыга?.. Надо же, меня дважды обозвали так всего за несколько минут.

– Ты всегда странно выражаешься, Сэмми, мой мальчик.

– Я говорил тебе когда-нибудь, Кора, что люблю тебя?

– Пару раз, Сэмми, когда ты был еще совсем маленьким. А теперь забирай со своей неописуемо длинноногой девицей задаваку и выметайтесь отсюда… И да сжалится добрый бог протестантов над ублюдками, что попытаются вломиться сюда! В случае чего я и в полицию позвоню: пусть и они там отрабатывают свой хлеб – хотя бы для разнообразия.

Желтый «Ягуар» – с Редуинг, поддерживавшей Элинор, находившуюся в полуобморочном состоянии на заднем сиденье, – стремительно выкатил с подъездной дорожки и направился в сторону ведшей в Бостон автомагистрали. На втором же повороте легковушка промчалась мимо длинного лимузина со всей атрибутикой черной машины тридцатых годов, включая и прижатую к стеклу физиономию с чертами, для характеристики коих достаточно сказать, что нечто подобное видим мы на звериных мордах в исполнении фотографов-анималистов. Как ни не хотелось Дивероу оставлять свою тетю одну, он все же поддал газу, уповая лишь на то, что Кора окажет достойную встречу двум вооруженным громилам, которые были настолько глупы, что, сидя в огромном черном автомобиле, расспрашивали средь бела дня, как проехать до нужного им дома. Если только не вмешается полиция, то скорее всего его псевдокузина из другой ветви семьи вдребезги разнесет бандитам головы из своих двух «магнумов». И где она их раздобыла?

– Сэм, вашей маме надо в туалет! – объявила Редуинг спустя двенадцать минут после начала их бегства, укачивая Элинор Дивероу в своих объятиях.

– Моя мама этого не делает. Это для других людей. Она никогда не ходит в ванную.

– Она говорит, что это семейная особенность. Свидетельство тому – ваши мокрые брюки.

– Но это же кофе!

– Это вы так говорите!

– Через несколько минут мы будем в «Нэнси». Попросите ее потерпеть.

– Уж не имеете ли вы в виду «Гадкие шалости Нэнси»? – воскликнула специализирующаяся в юриспруденции дочь племени уопотами. – Это туда мы едем?

– А вы что, знаете это место?

– Когда я училась в Школе права, мы проводили там пару раз ну что-то вроде исследования в области юриспруденции. Тогда нам еще надо было писать курсовые работы по теме: «Цензура и конституционные нормы»… Вы не должны везти ее туда! Это заведение открыто все двадцать четыре часа в сутки!

– Нет выбора, адвокат: это всего в двух-трех минутах отсюда.

– Но это ее унизит!

– Тогда ей останется лишь пенять на такую семейную особенность, как недержание.

– Вы дитя мужского пола, уносящее под землю демоническое семя злых духов.

– Что, черт возьми, все это значит?

– Только то, что милостивые боги неодобрительно отнеслись к факту вашего рождения, и посему после того, как вас постигнет мучительная смерть, труп ваш будет пожран стервятниками.

– Не очень-то светский разговор, Ред. Не в духе нашей беседы в моем кабинете.

– Я уже сказала вам, что потеряла тогда голову. Я услышала слова, которых давно уже не слышала. Юридическая практика часто вступает в конфликт с любовью к закону. И я, растерявшись, утратила чувство перспективы, что никак меня не устраивает.

– О, тысячи благодарностей вам за это! Выходит, что для вас не имеет никакого значения то обстоятельство, что подтолкнул вас к изысканиям в области психологии не кто иной, как тот, кого назвали вы «идиотом»?

– Думаю, время от времени все мы должны заниматься психологией, поскольку этого требует наша профессия.

– В таком случае вы и в самом деле юрист!

– Конечно.

– И какой же фирме вы служите?

– «Спрингтри, Бэсл энд Карпас», Сан-Франциско.

– Боже, это же акулы!

– Рада, что вы понимаете это… Долго нам еще? Ваша мама едва дышит, ей не по себе.

– Осталось меньше минуты… А может, отвезти ее в больницу? Вдруг ей действительно…

– Забудьте об этом, адвокат. Пребывание в больнице еще больше уязвило бы ее, чем посещение «Нэнси»: чайник-то был пуст.

– Это еще что-то от племенного древа мудрости?.. Впрочем, сам черт здесь ногу сломит. То Кора упоминала чайники, теперь вот и вы о том же.

– Некоторые вещи, мистер Дивероу, – такие, например, как деторождение, – входят в сферу исключительно женского опыта.

– Еще раз выражаю вам свою благодарность. За обращение «мистер», – проговорил Сэм, въезжая на парковочную площадку «Гадких шалостей Нэнси» и так далее. – Никто не принимает во мне участия, всем плевать на то, как провел я день или прошлую ночь. Это относится и к безумному Маку с двумя его несуразными «адъютантами», которые вцепились в меня, как бульдоги, и к бородатым грекам, отобравшим у меня одежду, и к Арону Пинкусу, называющему меня Сэмюелом перед тем, как изложить суть иска, способного любого ввергнуть в правоведческий ад, и к наклюкавшейся маменьке, а теперь вот и к самой красивой женщине, встреченной мною в жизни. Представить только: влюбиться в меня, а потом разлюбить – и все за какие-то двадцать минут. И в довершение всего еще за мною охотится этот наемный убийца-ублюдок из Бруклина! Не лечь ли мне лучше в больницу?

– А может, лучше все же остановить машину? – крикнула Ред Редуинг и затем, заметив, что Сэм проскочил мимо прикрытой сверху тентом подъездной площадки у входа в «Нэнси», добавила: – Теперь же подайте назад ярдов на тридцать!

– Вы, ребята, хороните своих пленников, зарывая их по шею в муравейники, – пробормотал Сэм.

– А это идея! Я обдумаю ее, – отозвалась Редуинг, открывая дверцу и мягко подталкивая Элинор Дивероу к выходу. – Эй, Сэм, да сдвинетесь ли вы наконец с места, чтобы помочь мне, или вас уже ничто не занимает, кроме бруклинского убийцы?

– Хорошо, хорошо, – откликнулся Сэм и, поддерживая мать под правую руку, помог ей добраться до импозантного здания с развешанными по всем стенам и над входом фотографиями обнаженных мужчин и женщин, заставившими молодого юриста произнести едва слышно: – Возможно, мне не следовало покидать мамину машину.

– Прекрасная мысль, адвокат, – промолвила Редуинг не без сарказма. – Мы обернемся за пару минут, не более того… Я сама справлюсь с Элинор, вы же подождите здесь Пэдди или как там еще его зовут?

– С Элинор?

– Женщины легче распознают родственные души, чем вы, мужчины, и вообще мы куда одареннее вас… Идемте, Элли, сейчас вам станет лучше.

– Элли? – повторил в изумлении Дивероу, в то время как умопомрачительная индианка вталкивала его мать в дверной проем. – Никто не зовет ее так!

– Эй ты, веселый господин! – рявкнул на Сэма огромного роста, кряжистый детина средних лет, по внешности своей скорее обезьяна, чем человек. По-видимому, он исполнял тут одновременно две функции – стража порядка и вышибалы. – Это тебе не парковочная площадка, убирайся-ка отсюда вместе со своей треклятой тачкой!

– Слушаюсь, офицер! – затрусил Сэм к своей машине под неодобрительным взглядом ветерана приданных «Нэнси» «сил особого назначения».

– Я не легавый, – смягчился амбал, когда Дивероу сел за руль. – И не сочтите это за некое полицейское самоуправство, мистер.

– Ясно, сэр! – Сэм включил двигатель и, разворачиваясь, добавил: – Судя по всему, вы из дипломатического корпуса.

Машину он поставил с таким расчетом, чтобы сразу же, как только в дверях появятся Редуинг с его матерью, рвануть ко входу. При этом Сэм надеялся на то, что пожилой Кинг-Конг из «Нэнси» при виде красоты Ред умерит свое служебное рвение и тогда они втроем смогут спокойно подождать в «Ягуаре» Пэдди Лафферти с указаниями относительно дальнейших действий.

О господи, ну и дела! Взять того же громилу. Или черный, как из похоронной процессии, лимузин, подруливающий к дому Сэма!.. Что же, черт возьми, происходит? Конечно, нетрудно понять растерянность Вашингтона, если хоть кто-то признал обоснованность иска уопотами, но убийца и черная «Мария» с ее пассажиром, отнюдь не похожим на миротворца, как-то не вяжутся с привычными представлениями об используемых правительством методах. Казалось бы, коль скоро в дело вмешивается государство, то речь должна идти о парламентерах, а не об убийцах, о ведущихся в спокойной обстановке переговорах для поиска цивилизованного выхода из создавшегося положения, а не о репрессивных мерах воздействия, применяемых взводом карателей…

Впрочем, тут же вынужден был признать Дивероу, если Вашингтону стало известно, что за всей этой игрой стоит отставной генерал Маккензи Хаукинз – безумный Мак Хаук, представляющий собой потенциальную угрозу для всей системы национальной безопасности, поскольку в любой момент может нанести по ней сокрушительный удар, – то обращение к услугам убийц или расстрельного взвода явилось бы единственно правильным решением проблемы. Хаук никогда не шел ни на какие компромиссы в своем противостоянии обряженному в кружевные оборочки Городу Чудес, чьи хозяева – дерьмовники, по его образному выражению, – отобрали у него армию. Ослепленный жаждой мести, он не погнушается прибегнуть к приемам непристойнейшим, лишь бы только сокрушить их, и чем выше социальный статус его недругов, тем лучше для этого психа!

Сэм внезапно охнул от ужаса: если Вашингтон ответит на вызов Мака соответствующей же силы ударом, то из тех, кто окажется рядом с Хауком, не спастись никому! Недаром же громила выспрашивал администратора отеля о Пинкусе и Дивероу. Как же, черт возьми, могло случиться такое? Ведь со времени прибытия Хаукинза в Бостон едва ли прошло и восемнадцать часов, в Вашингтоне же, как уверяет он, никто еще не слышал даже ни о Сэме Дивероу, ни тем более об Ароне Пинкусе! Что же из этого следует? А вот что. Сколь бы молниеносно ни действовала всепланетная система связи, прежде чем передать кому-то тот или иной факт или имя, необходимо их знать самому. Между тем, по словам Хаука, имя невинного, оклеветанного Дивероу и, конечно же, Пинкуса никому не было известно. Из чего – о боже милостивый! – напрашивается лишь один вывод: Хаука выследили! Сразу же, как только он появился тут!

Где же он, этот Пэдди? Сэм должен был как можно быстрее поделиться своими мыслями с Маком. Кто-то, оставаясь в тени, следил буквально за каждым шагом старого солдата, и не обязательно было быть детективом, чтобы догадаться, что незримый наблюдатель связан с громилой, расположившимся двумя этажами ниже Мака… Пэдди, где же вы?

Сэм смотрел под навес у входа в злачное место, но Редуинг с его матерью все не появлялись. Исчез и стареющий Кинг-Конг из «Нэнси». Возможно, если поспешить, ему удастся связаться с Хаукинзом по автомату, которым он воспользовался вчера вечером. Но включить зажигание он не успел: к его удивлению, вывалившийся из дверей вышибала ринулся к кромке тротуара и стал оглядываться вокруг, а когда наконец узрел желтый «Ягуар» с сидевшим в нем Дивероу, то подал Сэму знак поскорее подъехать ко входу. О боже, не случилось ли уж чего-нибудь с мамой?

Дивероу включил мотор на полную мощность и через две целых и четыре десятых секунды остановился со скрежетом под навесом.

– В чем дело? – крикнул он седовласому примату, чье лицо сияло теперь улыбкой.

– Парень, почему ты сразу не сказал мне, что ты – с мисс Редуинг? Она – потрясная чувиха, и я, конечно, не был бы столь невежлив, если бы ведал только, что ты ее знакомый. Прими мои извинения!

– Так вы ее знаете?

– Сказать по правде, я служу в этом вонючем притоне столько лет, что и не сосчитать, – в общем, с тех пор, как уволился из армии розовым сосунком. Видишь ли, этот чертов вертеп принадлежит моей вдовой невестке. Мой же сын-дурачок, имевший глупость купить это заведение, был убит во время перестрелки. Тогда-то мисс Редуинг со своими приятелями из этого… как его там?.. «Хааварда» и отсудили у города для меня хорошую пенсию. Что ты об этом думаешь?

– Да ничего: я и понятия не имел об этих событиях, которые каким-то образом касаются и меня…

– Да, вот еще что… Эта прекрасная мисс индианка сказала, что ты, вероятно, малость смущаешься и что я не должен обращать внимания на твои брюки.

– Я их сменил! И она знает об этом!

– Мне нет дела до подробностей, паренек: я говорю лишь то, что слышал. И предупреждаю: если ты сделаешь какую гадость этой девушке, будешь иметь дело со мной. А теперь, приятель, выходи из своей дурацкой колымаги и отправляйся к дамам. Твою тачку я постерегу.

– Я что, должен внутрь пройти?

– Само собой: они же не на яхте в Бостонской гавани!

Ошарашенный, Дивероу вышел из машины и, уже ступив на тротуар, едва не свалился от неожиданности: лимузин Арона Пинкуса, с грохотом выкатив с парковочной площадки, затормозил резко у желтого «Ягуара».

– Сэмми! – завопил Пэдди Лафферти из открытого окна. – Хэлло, Билли Джиллиган! Как дела?

– Ползаю пока, Пэдди! – ответил, впадая в благодушное настроение, Кинг-Конг. – А у тебя что, малыш?

– В данный момент все в ажуре, раз ты взял моего парнишку на буксир.

– Так он твой?

– Мой и моего прекрасного хозяина, если уж начистоту.

– В таком случае забирай его, Пэдди. А то, знаешь ли, он слегка повредился в уме. Я же пригляжу за машинами.

– Спасибо, Билли! – сказал Лафферти. – Выскочив из гигантского автомобиля, он, не обращая более ни малейшего внимания на Сэма, словно того и не было здесь, побежал к увеличенной в размерах подружке Тарзана Чите, уже в преклонных годах. – Билли, мальчик, ты не поверишь, что я тебе расскажу, и тем не менее, клянусь могилами графства Килгаллен, все это – сущая правда!

– О чем ты, Пэдди?

– Я не только встретил этого человека, но и ехал вместе с ним в одной машине! Он сидел рядом со мной на переднем сиденье, и мы разговаривали об очень важном деле! Только мы вдвоем. Билли, и больше никто!

– С папой римским, что ли? Уж не пригласил ли его к себе твой еврей-чувак, Пэдди?

– При чем тут папа? Бери выше, Билли!

– Право же, Пэдди, сейчас я что-то туго стал соображать. Ну а то, что пришло мне только что в голову, полностью исключается!

– Да нет же. Билли, ты попал в самую точку! Это он и есть – генерал Маккензи Хаукинз!

– Не шути так, Пэдди, а то у меня сердце не выдержит…

– И, однако же, я толкую о нем, Билли Джиллиган! Это был он, собственной персоной! Никогда еще не было человека более великого, чем он! Помнишь, как говорили мы во Франции, когда шли через леса на Марне: «Дайте нам безумного Мака, и мы прорвемся сквозь ряды этих дерьмовых кислокапустников!» А потом он пробыл с нами десять дней. Мы с песнями рвались вперед, и сердца наши устремлялись вслед за ним, шествовавшим во главе нашей колонны и оравшим нам во всю глотку, что мы сможем выйти из окружения, потому что мы лучше, чем эти ублюдки, взявшие нас в кольцо! Ты ведь ничего не забыл, Билли?

– Это были самые славные дни моей жизни, Пэдди! – ответил Джиллиган, и на глаза его навернулись слезы. – Если не считать нашего господа Иисуса, то он, наверное, самый великий человек, которого бог поселил на земле!

– Я думаю, Билли, он в затруднении. У него неприятности. Именно здесь, в Бостоне!

– Пока мы здесь, Пэдди, ему нечего бояться! Да, ему нечего бояться, пока жив хоть один солдат из почетного легиона имени Пэта О’Брайена. Эй, Пэдди, что с нашим пареньком? Он лежит на тротуаре.

– У него обморок. Должно быть, это у них семейное.

– М-ф-ф!.. – исторгся протест из горла Сэма Дивероу.