355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Кормье (Кормер) (Кармер) » Шоколадная война » Текст книги (страница 2)
Шоколадная война
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:53

Текст книги "Шоколадная война"


Автор книги: Роберт Кормье (Кормер) (Кармер)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Глава четвертая

– Сколько коробок?

– Двадцать тысяч.

Арчи изумленно присвистнул. Обычно он не позволял себе терять хладнокровие по пустякам, особенно в обществе людей вроде брата Леона. Но намерение привезти в Тринити двадцать тысяч коробок шоколадных конфет выглядело просто нелепым. Потом он увидел на верхней губе брата Леона прозрачные бисерные усы, заметил, как увлажнились его глаза и вспотел лоб. И что-то щелкнуло у него в мозгу. Это был не тот убийственно спокойный Леон, перед которым трепетал весь класс. Этого явно что-то мучило, что-то язвило. Пораженный своим внезапным прозрением, боясь выдать себя участившимся стуком сердца, Арчи замер в абсолютной неподвижности. Он наконец получил доказательство того, о чем догадывался уже давно, причем это имело отношение не только к брату Леону, но и к большинству учителей, большинству взрослых: они ранимы, у них есть свои страхи и свои слабые места.

– Я понимаю, что это немало, – признал брат Леон. В его голосе не было и следа беспокойства, и Арчи невольно почувствовал уважение. Сильная личность этот Леон – попробуй прижми такого к стенке. Пот градом льется, а голос ровный, никаких эмоций. – Но у нас за плечами крепкая традиция. Мы продаем шоколадные конфеты каждый год. Ребята ждут этого. Если в другие годы нам удавалось продать по десять тысяч коробок, то почему бы на этот раз не продать двадцать? И это ведь не обычные конфеты, Арчи. Они сулят большую прибыль. Это особый случай.

– Что значит «особый»? – спросил Арчи, развивая свое преимущество, стараясь изгнать из голоса всякий намек на подобострастие. Леон сам пригласил его в свой кабинет – так пусть теперь говорит с настоящим Арчи, а не с простым мальчишкой, который сидит за партой на его уроках алгебры.

– Вообще-то это конфеты, которые остались от Дня матери [3]3
  Второе воскресенье мая.


[Закрыть]
. Нам удалось – то есть мнеудалось – приобрести их со скидкой. Прекрасные подарочные коробки, все в отличном состоянии. С прошлой весны они хранились в идеальных условиях. Все, что нам нужно, – это снять красные ленточки с надписью «Дорогой маме», и дело пойдет. Мы можем продать их по два доллара за коробку и заработать почти по доллару на каждой.

– Но двадцать тысяч? – Арчи быстро произвел в уме несложные вычисления, хотя математик из него был не ахти какой. – У нас в школе примерно четыреста учеников. Это значит, что каждый должен будет продать пятьдесят коробок. Раньше нормой было по двадцать пять на каждого и продавали их по доллару за штуку. – Он вздохнул. – Теперь все удваивается. Это большой объем для школы, брат Леон. Для любой, не только для нашей.

– Знаю, Арчи. Но Тринити – особая школа, не правда ли? Если бы я не верил, что ребята из Тринити с этим справятся, разве я стал бы рисковать? Разве мы не способны на большее, чем другие школы?

Хватит вешать лапшу на уши, подумал Арчи.

– Я знаю, о чем ты себя спрашиваешь, Арчи: зачем я озадачиваю тебя всем этим?

Арчи и впрямь пока еще не понимал, ради чего брат Леон решил посвятить его в свои планы. Он никогда не был на дружеской ноге ни с Леоном, ни с кем-либо из остальных учителей. Вдобавок Леона нельзя было назвать обычным учителем. Бледный, заискивающего вида, он производил впечатление одного из тех людей, что крадутся по жизни на цыпочках, стараясь никого не потревожить. Он походил на затюканного мужа, на неудачника и тряпку. Он занимал должность заместителя директора, а по сути был у директора на побегушках. Сходи туда-то, принеси то-то. Но все это было обманчиво. В классе Леон превращался в совершенно другого человека. Он был полон издевки и сарказма. Его тонкий, высокий голос источал отраву. Он приковывал к себе внимание, как кобра. Вместо ядовитых зубов ему служила учительская указка, мелькающая то там, то сям – повсюду. Он следил за классом, точно ястреб, выискивая нерадивых и замечтавшихся, нащупывая в учениках слабости, а потом играя на этих слабостях. Но Арчи он никогда не трогал. Во всяком случае, пока.

– Позволь обрисовать тебе ситуацию, – сказал Леон, подавшись в кресле вперед. – Все частные школы, не только католические, сейчас вынуждены вести борьбу за существование. Многие закрываются. Цены растут, а источники дохода у нас считанные. Как тебе известно, Арчи, мы не принадлежим к числу элитных школ-интернатов. Нет у нас и богатых спонсоров среди выпускников. Мы ведем дневное обучение и готовим к колледжу ребят из обычных семей со средним достатком. Богачи не отдают нам своих сынков. Взять хотя бы тебя – твой отец руководит страховым агентством. Жалованье у него неплохое, но богачом его не назовешь, верно? Или Томми Дежардена. Его отец – зубной врач, у них две машины, летний домик, но для родителей тех, кто учится в Тринити, это практически потолок. – Он поднял ладонь. – Я не стараюсь опустить родителей. – Арчи поморщился. Он не любил, когда учителя пользовались жаргоном, употребляя словечки вроде «опустить». – Я говорю лишь одно, Арчи: эти люди живут скромно и им не по силам платить больше за обучение своих детей. Мы должны искать деньги где только можем. Футбол почти не окупается: мы не выигрываем соревнований уже три года. Интерес к боксу упал, потому что его перестали показывать по телевизору…

Арчи подавил зевок: охота ему молоть воду в ступе?

– Я выкладываю карты на стол, Арчи, чтобы все тебе растолковать, чтобы ты проникся мыслью о необходимости использовать любые средства и понял, что даже продажа шоколадных конфет может оказаться для нас жизненно важной…

Наступило молчание. Вокруг них царила тишина – такая полная, что Арчи подумал, уж нет ли в кабинете Леона звукоизоляции. Конечно, уроки на сегодня кончились, но сейчас должно было происходить много чего еще. В частности, Стражам самое время действовать…

– И еще одно, – снова заговорил Леон. – Мы не хотели делать это достоянием гласности, но директор болен, и, скорее всего, серьезно. Завтра его кладут в больницу. Анализы и прочее. Перспективы не слишком обнадеживающие…

Арчи ждал, когда Леон наконец перейдет к сути. Неужто он собирается провозгласить идиотский лозунг: продавать конфеты в честь захворавшего директора? «Выиграй ради Джиппера», как в том сопливом фильме про футболиста, который умер молодым [4]4
  В фильме «Кнут Рокни, настоящий американец» (1940) юный игрок в американский футбол (Рональд Рейган), умирая от пневмонии, говорит тренеру: «Однажды, когда команда будет в критическом состоянии… попросите парней… выиграть просто ради Джиппера».


[Закрыть]
?

– Возможно, он оставит свой пост не на одну неделю.

– Печально. – Ну и что?

– А это означает, что школа окажется под моим руководством. Я буду за нее в ответе.

Вновь молчание. Но на этот раз оно было заряжено предчувствием. Арчи почуял, что сейчас будет сказано самое главное.

– Мне нужна твоя помощь, Арчи.

– Моя помощь? – спросил Арчи, прикинувшись удивленным, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало ни малейшего намека на иронию. Теперь он понял, зачем он здесь. Леон ждал помощи не от Арчи – ему нужна была помощь Стражей. Но он боялся сказать об этом прямо. Никто не смел обмолвиться о Стражах даже шепотом. Официально их не существовало. Разве могло руководство терпеть в своей школе организацию вроде Стражей? Им позволяли действовать, лишь полностью их игнорируя, притворяясь, будто их нет на свете. Но они есть, и все это прекрасно знают, с горечью подумал Арчи. Их терпят, потому что они выполняют важную задачу – держат школу под контролем. Без Стражей Тринити пошла бы вразнос, как другие школы с этими модными нынче демонстрациями, протестами и прочей ерундой. Арчи поразился дерзости Леона: зная о его связи со Стражами, вызвать его сюда вот так!

– Но я-то чем могу помочь? – спросил Арчи, поддавливая еще, намеренно употребляя местоимение единственного, а не множественного числа, как бы отделяющее его самого от Стражей.

– Продажу надо поддержать. Ты ведь сам сказал, Арчи: двадцать тысяч коробок – это большой объем.

– Да еще по удвоенной цене, – напомнил ему Арчи, уже начиная забавляться. – По два доллара за коробку вместо одного.

– Но нам крайне необходимы эти деньги.

– А как насчет поощрения? Ребята всегда получали от школы поощрение.

– Как обычно, Арчи. Когда все конфеты будут проданы, ребят освободят от занятий на один день.

– А бесплатная экскурсия? В прошлом году нас возили в Бостон на эстрадное шоу. – Арчи совершенно не хотелось в Бостон, но ему было приятно задавать вопросы и смотреть, как Леон выкручивается. На уроках все происходило наоборот.

– Я подумаю, чем ее заменить, – ответил Леон.

Арчи не торопился прерывать затянувшуюся паузу.

– Я могу на тебя рассчитывать, Арчи? – Лоб Леона снова покрылся потом.

Арчи решил рискнуть. Проверить, насколько далеко он может зайти.

– Но что я могу сделать? Я всего лишь простой ученик.

– У тебя есть влияние.

– Влияние? – Голос Арчи звучал громко и ясно. Он был спокоен. Контролировал беседу. Пусть Леон попотеет. А Арчи будет вежлив и невозмутим. – Я не староста класса. И не член школьного совета. – Эх, если бы хоть кто-нибудь из ребят его сейчас видел! – У меня даже отметки не такие уж хорошие…

Внезапно Леон перестал потеть. Бисеринки влаги еще дрожали на его лбу, но он стал неподвижен и холоден. Арчи чувствовал этот холод – больше чем холод, ледяную ненависть, бьющую в него через стол, как смертоносный луч с безжизненной, тлетворной планеты. Не слишком ли далеко я зашел, подумал он. Ведь это мой учитель алгебры, а с ней у меня хуже всего.

– Ты знаешь, о чем я говорю, – отрезал Леон, точно дверью хлопнул.

Их взгляды встретились, замерли. Раскрыть карты? Неужто пора? Будет ли это самым разумным? Арчи верил, что нужно всегда поступать наиболее разумно. Делать не то, что тебе хочется, не рубить сплеча, а совершать поступок, который в будущем окупится. Вот почему именно он раздает задания. Вот почему вся организация Стражей держится на нем. Черт возьми, Стражи – это ведь и есть школа. А он, Арчи Костелло, – это и есть Стражи. Именно поэтому Леон вызвал его сюда, именно поэтому он практически молит его о помощи. Неожиданно Арчи до безумия захотелось «херши».

– Я знаю, о чем вы говорите, – сказал Арчи, откладывая раскрытие карт. Пусть Леон будет чем-то вроде денег в банке, припасенных на черный день.

– Так ты поможешь?

– Я обсужу с ними, – сказал Арчи, и это «с ними» повисло в воздухе.

Леон его не тронул.

И Арчи тоже.

Они долго глядели друг на друга не отрываясь.

– Стражи помогут, – сказал Арчи, не в силах больше сдерживаться. Раньше он никогда не произносил это слово – «Стражи» – вслух перед учителем, он вынужден был отрицать существование их организации так долго, что было счастьем наконец произнести его, увидеть удивление на бледном, вспотевшем лице брата Леона.

Потом он отодвинул стул и вышел из кабинета, не дожидаясь разрешения учителя.

Глава пятая

– Твоя фамилия Гаструччи?

– Да.

– По кличке Стручок?

– Да.

– Да – кто?

Еще не успев сказать это, Арчи почувствовал к себе отвращение. «Да – кто?» – словно в каком-нибудь старом фильме времен Второй мировой. Но этот мальчишка. Стручок, поежился, а потом сказал: «Да, сэр».Как испуганный новобранец.

– Знаешь, зачем ты здесь, Стручок?

Стручок ответил не сразу. Несмотря на свой рост – метр восемьдесят пять, не меньше, – он напоминал Арчи ребенка, оказавшегося тут случайно, как будто его поймали в кино на сеансе для взрослых. Слишком тощий, конечно. И трусливый. Идеальная жертва для Стражей.

– Да, сэр, – наконец сказал Стручок.

Арчи никогда толком не понимал, почему это доставляет ему такое удовольствие – играть с вызванными, морочить им голову, а заодно и унижать. Он заслужил пост назначающего благодаря своей сообразительности, своей богатой фантазии, умению видеть на два шага вперед, как будто мир был гигантской доской для игры в шашки или в шахматы. Но было и нечто другое, для чего никто еще не нашел подходящих слов. Арчи знал об этом другом и учитывал его, хоть оно и не поддавалось определению. Как-то вечером он смотрел по телевизору старую ленту братьев Маркс [5]5
  Семья знаменитых американских комиков.


[Закрыть]
, и ему особенно понравился эпизод, где братья искали пропавшую картину. Граучо сказал: «Мы обыщем в доме все комнаты». «А что, если ее нет в этом доме?» – спросил Чико. «Тогда мы обыщем соседний», – ответил Граучо. «А если соседнего нет?» И Граучо на это: «Тогда мы его построим». И они тут же принялись составлять планы постройки второго дома. Именно это делал и Арчи: строил дом, в котором никто, кроме него, не предвидел нужды, дом, незримый для всех остальных.

– А если знаешь, тогда скажи мне, Стручок, зачем ты здесь, – мягким голосом произнес Арчи. Он всегда обращался с ними ласково, словно они пробуждали в нем искреннее сочувствие.

Кто-то хихикнул. Арчи нахмурился и бросил на Картера испепеляющий взгляд, требуя немедленно прекратить бардак. Картер щелкнул пальцами – в тихой кладовой щелчок прозвучал как резкий удар судейского молотка. Как всегда, Стражи расположились кольцом вокруг Арчи и школьника, получающего задание. Маленький закуток за спортзалом был лишен окон, а его единственная дверь выходила в зал. Лучшей комнаты для тайных собраний нельзя было и найти: укромная, с легко охраняемым входом, и полутемная, потому что под потолком висела одна голая сорокаваттная лампочка, при слабом свете которой было едва видно, что здесь происходит. После щелчка Картера наступила оглушительная тишина. С Картером никто не хотел связываться. Картер был председателем Стражей, поскольку председателя всегда выбирали из числа футболистов – он обеспечивал силовую поддержку, без которой трудно было обойтись человеку вроде Арчи.

Но все знали, что истинный глава Стражей – назначающий, Арчи Костелло, который всегда на шаг опережает любого из них.

Стручок выглядел испуганным. Он был из тех ребят, что вечно стараются всем угодить. Тем парнем, что никогда не добивается девушки, а боготворит ее втайне, пока настоящий герой увозит ее вдаль на фоне заката.

– Скажи мне, – повторил Арчи, – зачем ты здесь. – Он позволил нотке нетерпения прокрасться в свой голос.

– Чтобы получить… задание.

– Ты понимаешь, что в заданиях нет ничего личного?

Стручок кивнул.

– Что у нас в Тринити это традиция?

– Да.

– И что ты обязан хранить молчание?

– Да, – сказал Стручок и сглотнул, так что его кадык протанцевал по тонкой длинной шее.

Тишина.

Арчи дал ей сгуститься. Он чувствовал, что интерес в комнате растет. Так всегда бывало перед объявлением очередного задания. Он знал, о чем они думают: что-то наш Арчи изобрел на этот раз? Иногда в Арчи просыпалось негодование. Члены организации не делали ничего, только соблюдали правила. Картер был силой, Оби – подручным. Один Арчи трудился в поте лица, придумывал задания, разрабатывал планы. Словно он не человек, а машина. Нажми кнопку – вылезет задание. Но что они знали о связанных с этим муках? О его долгих бессонных ночах? О том, как иногда он чувствует себя выжатым, опустошенным? И все же он не мог отрицать, что упивается такими моментами, как сейчас, когда все вокруг нетерпеливо подались вперед, взволнованные атмосферой тайны, получающий задание стоит бледный и напуганный, а тишина в комнате такая, что можно расслышать стук собственного сердца. И все глаза устремлены на него – на Арчи.

– Стручок.

– Да. Да, сэр. – Глоток.

– Ты знаешь, что такое отвертка?

– Да-

– Раздобыть можешь?

– Да. Да, сэр. У моего отца есть ящик с инструментами.

– Прекрасно. Знаешь, для чего используют отвертки, Стручок?

– Да.

– Для чего?

– Чтобы закручивать гайки… то есть винты. То есть завинчивать.

У кого-то вырвался смешок. И Арчи оставил это без внимания. Иногда людям надо дать слегка разрядиться.

– А еще, Стручок, – сказал Арчи, – отвертки используют для того, чтобы отвинчивать. Верно?

– Да, сэр.

– Таким образом, отверткой можно не только затянуть винт, но и ослабить его, верно?

– Верно, – сказал Стручок, с готовностью кивая головой.

Все его внимание было приковано к образу отвертки, точно под гипнозом, и в душе Арчи поднялась чудесная волна могущества и торжества – он вел Стручка к логическому завершению, скармливая ему информацию кроха за крохой, и это было лучшим в его паршивой работе. Впрочем, не такой уж паршивой. Замечательной на самом-то деле. Великолепной. С лихвой окупающей все его труды и мучения.

– Теперь дальше: знаешь ли ты, где находится классная комната брата Юджина?

Предвкушение в комнате стало почти видимым – воздух словно потрескивал, мерцал его искрами.

– Да. Номер девятнадцать. На втором этаже.

– Молодец! – сказал Арчи, будто хваля Стручка за хорошо выученный урок. – В ближайший четверг ты освободишь себе всю вторую половину дня. День, вечер, ночь, если понадобится.

Стручок стоял неподвижно, как зачарованный.

– В школе никого не будет. Учителя – большинство из них, те, кого надо учитывать, – уедут в Мэн, на конференцию к архиепископу. У сторожа выходной. После трех здание опустеет. В нем никого не останется – кроме тебя, Стручок. И твоей отвертки.

Вот он, финальный миг, кульминация, почти оргазм…

– И вот что ты сделаешь, Стручок. – Пауза. – Ты ослабишь.

– Ослаблю? – Еще один танец кадыка.

– Да. – Арчи переждал еще пару секунд… и сказал: – Все в комнате брата Юджина собрано на винтах. Стулья, парты, доски. Ты возьмешь свою маленькую отвертку – а может, лучше принести несколько разных, побольше и поменьше, на всякий случай, – и примешься за дело. Не вынимай винты. Просто открути их так, чтобы они были готовы выпасть, держались на ниточке…

Кто-то из ребят тихонько взвыл от восторга – наверное, Оби, уже представивший себе эту картину, увидевший дом, который строил Арчи, дом, которого не существовало, пока он не соорудил его в их умах. Потом засмеялись и другие: они тоже наконец поняли, в чем смысл нового задания.

Некоторое время Арчи нежился в их восторженном смехе, сознавая, что он снова попал в десятку. Они ведь только и ждут, чтобы он поскользнулся и шлепнулся лицом в грязь, но он снова сыграл блестяще и победил.

– Ой, – сказал Стручок, – но это же так быстро не успеешь. Там столько парт и стульев…

– У тебя будет вся ночь. Мы позаботимся, чтобы тебе никто не помешал.

– Ой. – Теперь кадык дергался, точно в судорогах.

– В четверг, – жестко отрубил Арчи, ставя последнюю, окончательную точку.

Стручок кивнул, принимая задание как роковой приговор. Точно так же поступали и все остальные, зная, что выхода нет, что им не положено ни отсрочек, ни апелляций. Закон Стражей неумолим – это было известно любому ученику Тринити.

– Ух, – прошептал кто-то.

Картер вновь щелкнул пальцами, и напряжение в комнате быстро достигло прежнего уровня. Но теперь оно было другого рода: в нем сквозила угроза. Направленная на Арчи. Он внутренне подобрался.

Сунув руку под списанный учительский стол, за которым он сидел в качестве председателя, Картер вытащил небольшой черный ящичек. Он потряс его, и раздался стук спрятанных внутри шариков. Затем вперед шагнул Оби, держа в руке ключ. Уж не улыбка ли маячила на его лице? Арчи не мог разобрать наверняка. Интересно, подумал он, Оби и вправду меня ненавидит? А может быть, и все остальные тоже? Но какая, собственно, разница? Никакой, пока Арчи остается у власти. Он победит всех и вся, даже этот черный ящик.

Картер взял у Оби ключ и поднял его вверх.

– Готов? – спросил он у Арчи.

– Готов, – ответил Арчи, следя за тем, чтобы лицо его оставалось бесстрастным, непроницаемым, как всегда, хотя он и почувствовал, как холодная капелька пота проскользнула у него из-под мышки к ребру. Черный ящик был его Немезидой. В нем лежали шесть стеклянных шариков – пять белого цвета и один черного. Это была остроумная идея, пришедшая в голову кому-то задолго до появления Арчи. Этот кто-то был достаточно умным – или достаточно циничным – для того, чтобы сообразить, что назначающий, полностью свободный от всякого контроля, может зарваться. Черный ящичек и стал орудием такого контроля. Его подносили Арчи всякий раз после того, как он оглашал очередное задание. Если Арчи вынимал белый шарик, все оставалось без изменений. Но если бы ему попался черный, он должен был бы сам выполнить то задание, которое только что поручил другому.

Арчи побеждал черный ящик на протяжении трех лет – сможет ли он сделать это снова? Или удача наконец ему изменит? Возьмет ли свое закон больших чисел? Когда он протянул руку к ящичку, по ней пробежала дрожь. Он надеялся, что никто этого не заметил. Сунув руку внутрь, он схватил шарик, сжал его в кулаке. Потом вынул руку, вытянул ее перед собой – уже спокойный, без всякой дрожи, без колебаний. И раскрыл ладонь. Шарик был белый.

Уголок рта у Арчи дрогнул, когда напряжение его отпустило. Он снова их обставил. Снова победил. Я – Арчи. Я не могу проиграть.

Картер щелкнул пальцами, распуская собрание.

Внезапно Арчи почувствовал себя опустошенным, вымотанным, ненужным. Он поглядел на мальчишку, Стручка, – тот стоял ошеломленный, казалось, что он вот-вот заплачет. Арчи чуть было его не пожалел.

Чуть было.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю