Текст книги "Павшая крепость"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– И вот я восстал против них! – провозгласил Абаллистер. – И я разыскал тебя. Мы снова вместе, сын мой.

Кэддерли закрыл глаза и опустил голову, впитывая в себя эти драгоценные слова, слова, которые он жаждал услышать с самого раннего детства. Абаллистер продолжал говорить, но разум Кэддерли остановился лишь на этих пяти прекрасных словах: «Мы снова вместе, сын мой».

Но его мать не умерла, рожая его.

Кэддерли не помнил ее по-настоящему, всего лишь образ, вспышка, улыбающееся лицо… Но эти картинки наверняка не относились к моменту рождения Кэддерли.

«И я разыскал тебя».

«Но как же Ночные Маски?» – завопила рассудительность Кэддерли. Абаллистер действительно искал его и послал наемников, чтобы убить его и убить Данику.

Только теперь Кэддерли заподозрил, что злой маг околдовал его, что он подсластил свои слова изрядной долей магической энергии. Сердце молодого жреца боролось с доводами разума, с логическими протестами, поскольку он не желал смиряться с тем, что его обманули, он отчаянно хотел верить, что его отец искренен.

Но его мать не умерла, рожая его!

Чарующий гобелен, сотканный Абаллистером, начал расплетаться. Кэддерли снова сосредоточился на плавно текущих словах колдуна – и обнаружил, что старик больше не описывает умилительные картинки, нет, он нараспев читает заклинание.

Кэддерли снял всю защиту, прикрыться от неминуемого удара ему было нечем. Он увидел, как Абаллистер метнул шипящую голубую молнию, зигзагами прорезавшую пелену красной пыли. Колдун, очевидно, знал свойства этого ландшафта, поскольку изломанный огонь безошибочно несся к Кэддерли.

Молодой жрец вскинул руки и ощутил толчок, обжигающий взрыв, раздирающий мускулы и яростно скручивающий сердце. Он осознавал, что летит, но ничего не чувствовал. Он понимал, что сильно ударился о какую-то скалу, но боль молчала.

– Теперь ты мертв, – сказал Абаллистер откуда-то издалека, словно они с колдуном больше не стояли друг перед другом, словно они больше не находились на одном уровне существования.

Кэддерли понимал, что это правда, он чувствовал, как жизненные силы вытекают из его смертной оболочки, ускользают в мир духов, царство смерти. Взглянув вниз, он увидел самого себя, лежащего на красной земле, изломанного и дымящегося. А потом душа его окунулась в божественный свет, ощутив то же, что и недели назад, в «Чешуе дракона», когда он отправился на поиски духа наставника Эйвери.

«Раз-два», – пела мелодия Денира.

Он знал лишь мир и покой, знал, что он дома, дома как никогда прежде, и знал, что явился туда, где можно, наконец, отдохнуть.

«Раз-два».

Мысли о материальном мире начали таять. Даже образ Даники, самого дорогого и любимого существа, не вызывал сожаления, ибо Кэддерли верил, что придет день, когда они снова воссоединятся. Сердце его взмывало ввысь; дух парил в небесах.

«Раз-два», – твердила песня. Как стук сердца.

Кэддерли снова увидел свое тело далеко внизу и заметил, как слегка пошевелился один палец.

Нет!

«Раз-два», – заставлял напев. Кэддерли никто не спрашивал, ему просто приказывали. Он посмотрел на Абаллистера, снова колдующего, создающего мерцающую дверь в красном воздухе. Абаллистер вернется в Замок Тринити, внезапно осознал молодой жрец, и весь край погрузится во мрак.

Кэддерли понял мольбу Денира, и дух его больше не протестовал. «Раз-два», – билось его сердце.

Когда он открыл глаза своего физического тела и взглянул на Абаллистера, его снова омыло теплое ощущение детства, внушенное ему злым магом. Разумом Кэддерли понимал, что очарован, понимал, что простейшая логика доказывает лживость колдуна. Но соблазн того, что показал ему Абаллистер, оказалось не так уж легко преодолеть.

А затем к молодому жрецу пришел еще один образ, воспоминание, которое он давным-давно задвинул в самый темный уголок сознания и не выпускал оттуда. Он стоял у дверей Библиотеки Назиданий, а молодой, и не слишком толстый наставник Эйвери – перед ним. Лицо Эйвери покрывали багровые пятна гнева. Он орал на Абаллистера, даже проклинал его, снова и снова повторяя, что Абаллистеру раз и навсегда запрещено переступать порог Библиотеки Назиданий.

Абаллистер не выказывал никаких признаков угрызения совести, он даже смеялся над тучным жрецом.

– Тогда забирай щенка, – гоготнул он и грубо толкнул Кэддерли вперед, вырвав клок волос из головы ребенка, когда убирал руку.

Боль была нестерпимой, и физическая, и моральная, но Кэддерли не заплакал – ни тогда, ни сейчас. Оглядываясь на тот страшный момент, Кэддерли понял, что не плакал потому, что слишком привык к жестокому обращению Абаллистера. На нем Абаллистер срывал свое разочарование. Как срывал он его и на матери Кэддерли.

На его матери!

Кэддерли, рыча, кое-как встал, и Абаллистер обернулся; глаза его удивленно распахнулись, когда он увидел, что его сын все еще жив. За спиной колдуна сиял и подмигивал, маня, портал, за которым иногда мелькала передняя личных покоев колдуна. Сейчас Абаллистер бросит его, как бросил тогда, займется своими делами и предоставит сына, этого «щенка», его судьбе.

Все больше и больше воспоминаний штурмовали разум молодого жреца, словно он открыл сундук, который не в силах был захлопнуть. Он видел лицо Абаллистера, дьявольски искаженное яростью, слышал жалобные крики матери и собственные тихие всхлипы.

Образ гигантского меча проявился в красном воздухе перед ним, меча, угрожающе покачивающегося.

– Ляг и умри! – рявкнул колдун.

Этот меч Абаллистер воспользовался им против матери Кэддерли, он произнес то же самое заклинание, чтобы убить маму!

– О дорогой Денир, – услышал юный жрец свой стон.

Песнь загремела в его голове по собственной воле. Кэддерли не призывал ее и едва ли улавливал гармонию прекрасной мелодии. Ему показалось, что где-то звучит голос наставника Эйвери, но ощущение пропало, когда он увидел, как магический меч несется по дуге к его незащищенной шее, слишком близко, чтобы увернуться.

Меч ударил – и растаял с омерзительным шипением.

– Будь ты проклят! – закричал колдун, его отец.

А Кэддерли не видел ничего, кроме лица матери, не чувствовал ничего, кроме первобытной ярости, сосредоточенной на этом убийце, этом обманщике. С его губ сам собой сорвался звук – вспышка гнева и магической энергии оказалась слишком велика, чтобы удержать ее в себе. Она вылетела наружу самой неблагозвучной нотой Песни Денира из всех, когда-либо слышанных Кэддерли, разрушительным искажением священного созвучия.

Земля встала на дыбы перед ним, но он продолжал кричать. Словно океанская волна, красный песок покатился к Абаллистеру, и широкая трещина ползла за ним.

– Что ты делаешь? – вскричал колдун, но каким слабым и жалким прозвучал его голос по сравнению с ревом первобытного крика Кэддерли!

Волна подбросила Абаллистера в воздух. Падая, он взмахнул руками, тщетно попытавшись хлопнуть в ладоши, и рухнул в развороченную борозду.

Катящаяся волна опустилась, и колебания земли унялись.

– Я твой отец! – с болью взмолился Абаллистер из трещины.

Еще один крик едва не разорвал легкие Кэддерли, он выбросил руки вперед и вверх и резко свел их.

Повторив его движение, расселина в земле тоже сомкнулась. Крики Абаллистера прекратились.

КОНЕЦ ВОЙНЫ

Вымотанный до предела Кэддерли шагнул в так легко созданную Абаллистером дверь, шагнул сквозь стену, больше не прикрытую кружащимся туманом, и оказался в той комнате, где покинул Данику. Там бродила дюжина вражеских солдат, бубнящих, что-то друг другу, но как же они заметались, когда среди них возник молодой жрец! Они завопили и принялись толкаться, стремясь скорее убраться подальше от этого опасного человека. Через несколько секунд в помещении осталось только шестеро не впавших в безумие, у которых хватило ума на то, чтобы обнажить оружие и застыть перед Кэддерли.

– Иди к Дориген! – рявкнул один из них на товарища, и тот выбежал в коридор.

– Предупреждаю, стой на месте! – прорычал другой, обращаясь к Кэддерли, угрожающе тыча перед собой копьем.

Голова Кэддерли раскалывалась; он не хотел драться с этими людьми, но и игнорировать рискованную ситуацию не мог. Юноша вошел в Песнь Денира, хотя мысленное усилие и причинило ему боль, и в следующий раз, когда солдат сделал выпад, враг обнаружил, что сжимает не древко копья, а извивающуюся, явно не слишком довольную змею. Человек закричал и бросил гадину на пол, отшатнувшись и не делая больше попыток напасть.

– У нас твои друзья! – крикнул тот солдат, который отправил своего соратника к Дориген. – Если ты убьешь нас, они тоже будут убиты!

Кэддерли даже не слышал второй части фразы. Весть о том, что его друзья в плену, а не мертвы, возродила его надежды. Он привалился к стене и попытался – изо всех сил попытался – не думать о том, что только что уничтожил собственного отца.

Секундой позже в комнату влетела Даника и буквально врезалась в Кэддерли, обхватив его руками и едва не задушив в объятиях.

– Абаллистер мертв, – сообщил молодой жрец Дориген поверх плеча Даники.

Дориген испытующе взглянула на юношу, а Даника отстранилась на длину вытянутой руки, смотря на любимого с настороженностью.

– Я знаю, – тихо произнес Кэддерли.

– Он был твоим отцом? – спросила Даника, на лице которой читалась та же боль, что и у Кэддерли.

Юноша кивнул, и губы его сжались, словно он пытался удержать вдруг задрожавший подбородок.

– Ты нужен Айвену. – сказала Даника.

Она внимательно осмотрела молодого жреца и с сомнением покачала головой, увидев его явную усталость.

Дориген отвела Кэддерли и Данику в комнату, в которой разместили раненых. Четверо друзей Кэддерли находились там – хотя Вандер отнюдь не казался больным – вместе с горсткой солдат Замка Тринити. Орки и гоблины следовали собственным традициям врачевания серьезно раненных компаньонов.

Пайкел и Шейли сидели, хотя и не очень устойчиво. При появлении Кэддерли лица их посветлели, и они замахали руками, показывая на Айвена, лежащего, бледнее смерти, на ближайшей койке.

Кэддерли опустился на колени рядом с рыжебородым дворфом и поразился тому, что Айвен вообще еще дышит, если учесть число страшных ран на его теле. Молодой жрец понял, что у Айвена, несмотря на всю его выносливость, осталось мало времени и что надо как-нибудь найти в себе силы погрузиться в сферу исцеления Песни и призвать могущественную магию.

Кэддерли тихонько запел и услышал музыку, но далекую, такую далекую. Юноша мысленно потянулся к ней, почувствовав давление в висках, закрыл глаза и поплыл по течению. Он позволил пронести себя мимо слабых лечебных заклятий, зная, что большой пользы тяжело раненному дворфу от них не будет. Напев в мыслях Кэддерли постепенно перерастал в громовое крещендо, доставляя Кэддерли туда, куда он стремился попасть, – в царство величайших чар исцеления.

Следующее, что почувствовал молодой жрец, – что он лежит на полу, глядя на встревоженное лицо Даники. Девушка помогла ему сесть и взглянула на Айвена, кажется потеряв надежду.

– Кэддерли?

В одном слове Даники юноша услышал множество вопросов.

– Он слишком устал, – ответила за него Дориген, опускаясь на колени рядом с ними обоими.

Колдунья заглянула в опустошенные серые глаза Кэддерли и кивнула, поняв все.

– Я должен дотянуться до магии, – решительно заявил молодой жрец и снова нырнул в Песнь, которая теперь казалась еще более далекой.

На этот раз прошло минут двадцать, прежде чем он снова очнулся, и Кэддерли почувствовал, что ему потребуется, по меньшей мере, несколько часов отдыха, прежде чем он сможет опять отправиться на уровень великой магии исцеления. Но достаточно было взглянуть на дворфа, чтобы понять: Айвен столько не протянет.

– Почему ты так поступаешь со мной? – спросил Кэддерли вслух, спросил своего бога, и все, кто стоял рядом, удивленно посмотрели на него. – Денир, – объяснил юноша Данике. – Он покинул меня в минуту отчаяния. Я не могу поверить, что он позволит Айвену умереть.

– Твой бог не следит за малозначительными судьбами второстепенных игроков, – сказала Дориген, снова приближаясь к паре.

Кэддерли метнул на нее ехидный взгляд и поинтересовался, что вообще колдунья может знать об этом.

– Я понимаю свойства магии, – прямо ответила Дориген, невзирая на самоуверенный тон юноши. – Магия продолжает оставаться доступной, но у тебя больше нет сил; Неудача не имеет отношения к Дениру.

Даника дернулась, словно ей хотелось ударить женщину, но Кэддерли удержал руку девушки, кивнув в знак согласия с Дориген.

– Итак, магия твоя цела, – заметила Дориген. – Это все, что ты можешь предложить умирающему дворфу?

Сперва Кэддерли воспринял эти неожиданные слова как предложение попрощаться с Айвеном, как положено другу, но после секундного размышления молодой жрец догадался, что интерпретировать вопрос колдуньи надо по-другому. Он отстранил от себя Данику и некоторое время размышлял, подыскивая возможные ответы.

– Твое кольцо, – внезапно обратился он к Вандеру.

Дуплосед кинул взгляд на свой палец, но его первоначальное возбуждение тут же угасло.

– Не сработает, – вздохнул Вандер. – Кольцо должно быть надето до того, как получены раны.

– Дай его мне, пожалуйста, – сказал Кэддерли, отмахнувшись от неутешительного объяснения.

Он взял протянутый дуплоседом перстень – и тот скользнул на палец молодого жреца.

– Есть два вида исцеляющей магии, – объяснил Кэддерли Вандеру и остальным. – Два вида, хотя я взывал лишь к милости богов, моля о благословении, дабы затянуть разорванную кожу и срастить кости.

Данике хотелось узнать больше, но Кэддерли уже закрыл глаза и опять, начал петь. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вновь слиться с потоком Песни. Снова заломило виски, но юноша приказал себе держаться, зная, что на этот раз не придется уплывать слишком далеко.

Четверо друзей и Дориген, собравшиеся вокруг дворфа, разом охнули, когда рваная рана на горле Айвена просто исчезла, и охнули снова, когда она появилась на шее Кэддерли!

Разъятая плоть Кэддерли пузырилась кровью, но он продолжал выдавливать изо рта слова. Раны одна за другой перекочевывали с тела дворфа на тело юного жреца, занимая там те же места.

Даника закричала, взывая к любимому, и рванулась вперед, но Дориген и Шейли удержали ее, уговаривая довериться молодому человеку.

Вскоре Айвен мирно засопел, а Кэддерли, перенесший на себя все страшные раны дворфа, рухнул на пол.

– О-о-о-о, – горестно простонал Пайкел.

– Кэддерли! – На этот раз Даника вырвалась из рук эльфийки и колдуньи и бросилась к нему.

Девушка положила голову на грудь возлюбленного, вслушиваясь в редкие удары сердца, потом откинула с его лица волнистые каштановые локоны и прижала губы к уху юноши, шепотом умоляя его жить.

Смех Вандера несказанно разозлил ее, заставив поднять голову.

– Он надел кольцо! – ревел, захлебываясь, дуплосед. – Ай да умница, ай да жрец!

– Оо-ой! – радостно вторил ему Пайкел.

Даника повернулась к возлюбленному, и губы ее встретились с губами приподнявшего голову Кэддерли.

– Это действительно больно, – простонал он, но все же выдавил улыбку, его голова опустилась, а глаза медленно закрылись.

– Что с ним такое? – проворчал Айвен, садясь и недоуменно озираясь по сторонам.

К тому времени, как друзья столкнули Айвена с постели и уложили на его место Кэддерли, молодому жрецу дышалось уже легче и многие его раны – ошибки быть не могло! – затянулись.

Позже, ночью, все еще слабый, жрец поднялся с койки и обошел импровизированный лазарет, тихонько напевая и леча раны друзей и солдат Замка Тринити.

– Он был моим отцом, – прямо сказал молодой жрец.

Кэддерли вытер рукавом мокрые глаза, пытаясь примириться с взрывом воспоминаний, теснящихся в его голове, воспоминаний, которые он похоронил много лет назад.

Даника пододвинулась ближе к нему и сжала его руку своими ладонями.

– Дориген рассказала мне, – кивнула она.

Они уже долго сидели рядом в тишине и темноте.

– Он убил мою мать, – внезапно произнес Кэддерли.

Даника взглянула на него – на ее прекрасном лице застыл ужас.

– Это был несчастный случай, – продолжил Кэддерли, глядя прямо перед собой. – Но вина все равно на нем. Мой… Абаллистер всегда экспериментировал с новыми магиями, всегда подводил энергию к самому пределу – и к пределу своего контроля. В тот день он сотворил меч, великолепный сияющий меч, парящий в воздухе и рубящий, повинуясь его воле. – Кэддерли не смог удержать легкий смешок. – Он так гордился… – Молодой жрец покачал головой, и растрепанные каштановые кудри упали ему на лоб. – Так гордился. Но меч вышел из-под его контроля. Он зашел слишком далеко, нарушил магический порядок, и, прежде чем он успел развеять чары, моя мать была мертва.

Даника выдохнула имя возлюбленного, прижалась к нему теснее и положила голову ему на плечо. Но молодой жрец отодвинулся, чтобы видеть глаза Даники.

– Я даже не помню ее имени. – Голос его дрожал. – Лицо ее снова ясно стоит передо мной, первое лицо, которое я увидел в этом мире, но я даже не помню ее имени!

Они снова замолчали. Даника думала о своих мертвых родителях, Кэддерли проигрывал в уме множество стремительных сцен, пытаясь восстановить логику воспоминаний ранних лет. Он вспомнил один из нагоняев наставника Эйвери, когда толстяк назвал Кэддерли человеком Гонда, имея в виду особую секту жрецов, известных своей изобретательностью, направленной в основном на создание разрушительных предметов и оружия и тем, что они никогда не задумываются о последствиях своих творений. Теперь, узнав Абаллистера, вспомнив, что случилось с его матерью, Кэддерли лучше понимал страхи незабвенного Эйвери.

«Но я не похож на своего отца, – мысленно напомнил себе юноша. – Я нашел Денира, нашел истину, нашел зов совести. И привел войну – войну, разразившуюся из-за опрометчивости Абаллистера, – к единственно возможной концовке».

Кэддерли сидел, терзаемый множеством давно погребенных в сознании, сбивающих с толку воспоминаний, терзаемый пустыми желаниями и недавними событиями, на которые теперь он мог взглянуть под новым углом. Глубокая печаль, которую он не стал бы отрицать, омывала его, он, как никогда еще, горевал об Эйвери, о Пертилопе, о своей матери и об Абаллистере.

Однако скорбел он не о смерти своего отца, а о его жизни.

Перед мысленным взором Кэддерли красная земля далекого мира раз за разом смыкалась над павшим колдуном, оканчивая грустную главу, повествующую о растраченных, употребленных во зло возможностях.

– Ты должен был сделать это, – неожиданно произнесла Даника.

Кэддерли недоуменно моргнул. Как же хорошо она его знает!

Он ответил кивком и искренней, смиренной улыбкой. Кэддерли не чувствовал вины за то, что сделал; он нашел правду, которой его отец не обладал никогда. Абаллистер, а не Кэддерли причина такого конца.

Маленькая комната осветилась – вошла Дориген с подсвечником в руке.

– Гарнизон Замка Тринити распущен на все четыре стороны, – сказала она. – Все вожаки погибли – кроме меня, а я не собираюсь продолжать то, что начал Абаллистер.

Даника одобрительно кивнула, но Кэддерли нахмурился.

– Что такое? – удивилась воительница.

– Если мы позволим им бежать, не принесет ли это новое зло? – спросил юный жрец.

– Их осталось около трех тысяч, – напомнила ему Дориген. – В данном случае вариантов у тебя мало. Но не беспокойся, молодой жрец, с угрозой Кэррадуну, Библиотеке и всему краю покончено. А я вернусь в Библиотеку вместе с вами и предстану перед судом твоих наставников.

«Моих наставников?» – недоуменно подумал Кэддерли. Декана Тобикуса? Он вспомнил о том, сколько еще всего надо свершить, если следовать проложенным для него Дениром курсом. Одно сражение окончено, но предстоит другое.

– Суд будет суровым, – заметила Даника, но по ее тону было ясно, что она против жестокой кары, которая, возможно, ожидает раскаявшуюся колдунью. – Они могут казнить…

Мрачный голос Даники осекся, когда Дориген понимающе кивнула.

– Нет, они не казнят тебя, – тихо сказал Кэддерли. – Ты вернешься, Дориген, и искупишь содеянное. С помощью подвластных тебе сил ты примешь участие в исцелении шрамов, которые воина нанесла этому краю. Вот правильный курс. Курс, которым будет следовать Библиотека.

Даника с сомнением повернулась к Кэддерли, но чувство это пропало, как только девушка увидела выражение решимости на лице юноши. Она знала, как Кэддерли поступил с деканом Тобикусом, чтобы тот позволил им уйти, и не знала, что он еще с ним сделает, когда они доберутся до Библиотеки Назиданий.

Дориген снова кивнула и тепло улыбнулась Кэддерли, человеку, сохранившему ей жизнь в Шилмисте и, очевидно, собирающемуся повторить свой поступок.

– Поведай мне о милосердии, мудрый Кэддерли, – проговорила Дориген. – Сила это или слабость?

– Сила, – без колебаний ответил молодой жрец.

Кэддерли стоял на каменистом склоне над Замком Тринити в окружении пятерых друзей.

– Ты приказала им покинуть крепость? – спросил он Дориген, поднявшуюся на скалу и присоединившуюся к ним:

– Я сказала людям, что им будут рады в Кэррадуне, – откликнулась колдунья. – Хотя сомневаюсь, что многие направятся туда. А ограм, оркам и гоблинам я велела уходить в горные норы, убираться отсюда и не создавать никому неприятностей.

– Но многие остались в замке? – Кэддерли скорее утверждал, чем спрашивал.

Дориген оглянулась на недостроенные стены Тринити и пожала плечами:

– Огры, орки и гоблины – упрямые бестии.

Кэддерли пренебрежительно взирал на крепость. Он вспомнил другой мир, землетрясение, вызванное им, чтобы похоронить Абаллистера, и подумал, не сделать ли и здесь то же самое, не разрушить ли Замок Тринити, чтобы очистить горный склон. Криво усмехнувшись, молодой жрец погрузился в Песнь Денира, разыскивая могущественную магию.

И не нашел ничего, чтобы повторить встряску. Смутившись, Кэддерли поднажал, мысленно прося указать путь.

А потом он понял. Высвобождение сил иного мира было реакцией на уровне первобытных эмоций, не сознательным актом, а инстинктивным ответом на произошедшее с ним.

Юноша рассмеялся и открыл глаза, чтобы увидеть с любопытством воззрившуюся на него компанию.

– В чем дело? – спросила Даника.

– Ты хотел уничтожить крепость, – уверенно сказала Дориген.

– О, давай! – взвыл Айвен. – Расколи землю и сбрось ее туда!

– Оо-ой!

Кэддерли обвел взглядом своих спутников, друзей, верящих в него, как в непобедимого бога. Затем взгляд его упал на Шейли – эльфийка медленно качала головой. Она поняла.

Как и Даника.

– Расколоть землю и сбросить туда крепость? – спросила она Айвена. – Если бы Кэддерли был способен на такое, какого черта мы пробирались внутрь этого проклятого замка?

– Не стоит ожидать слишком многого, – добавила Шейли.

– О-о.

Произнес это Пайкел, как нельзя лучше отражая огорчение Айвена.

– Ладно, тогда идем, – буркнул Айвен после долгой паузы. Он положил руку на спину Кэддерли и подтолкнул молодого жреца, поторапливая его. – Нам еще месяц топать, но не волнуйся, я и мой брат проводим тебя!

Хорошее начало, решил Кэддерли. Айвен возглавил шествие, как бы взяв на себя руководство, а значит, и часть ответственности.

Хорошее начало дальней дороги.