Текст книги "Павшая крепость"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

МОЛНИЯ ЗА МОЛНИЮ, ОГОНЬ ЗА ОГОНЬ

Кэддерли не понимал, где находится. Эта роскошная, вся в коврах и подушках комната никоим образом не походила на грубые каменные подземелья Замка Тринити. На стенах висели прекрасные гобелены, расшитые золотым орнаментом; все они изображали Талону и ее символы. Лепной потолок украшали виньетки из какого-то экзотического дерева, неизвестного Кэддерли. Спинки и сиденья каждого из десяти кресел в этой огромной комнате были вырезаны в форме слезы, и ценностью эти кресла наверняка могли бы сравниться с горой сокровищ дракона, ибо по их ножкам и подлокотникам бежали сверкающие ряды самоцветов; шелковая обивка глянцево поблескивала, отражая сияние драгоценных камней. Картина в целом напоминала Кэддерли какой-то султанский дворец где-нибудь в далеком Калимпорте или личные покои одного из властелинов Глубоководья.

Пока он не обратился к сути вещей, Песнь Денира пришла в мысли юноши без его сознательной просьбы, словно бог сам напомнил ему, что это не обычная комната и хозяин ее не обычен. Кэддерли осознал, что попал в иное измерение, созданное магией, сплетенное до самых мельчайших деталей из магической энергии.

Присмотревшись повнимательнее к ближайшему креслу, вслушиваясь в звенящую в мыслях Песнь, Кэддерли определил, что и драгоценности являются сгустками энергии, и гладкий шелк – растянутое магическое поле. Кэддерли вспомнил, как в башне колдуна Белизариуса он бился с иллюзорным минотавром в иллюзорном лабиринте. Тогда молодой жрец вывернул создание Белизариуса наизнанку, сунул руку в глотку минотавру и вырвал мнимое сердце чудовища.

Теперь, в незнакомой и, несомненно, опасной обстановке, Кэддерли требовалась уверенность в своих силах. Он снова сконцентрировался на кресле, ухватился за магическое поле его спинки и преобразовал его, растянув и сплющив.

– Столик здесь смотрится лучше, – заявил он, рассчитывая, что хозяин, Абаллистер, слышит каждое его слово.

Действительно, кресло превратилось в полированный стол на толстых резных ножках, покрытых узорами из глаз, свечей и свитков, символов Денира, Которому поклонялся Кэддерли, и братского бога Огма.

Юноша оглядел единственный выход из главной комнаты, широкий проход, поддерживаемый скульптурными арками, расположенный в стене, противоположной той, через которую он вошёл сюда. Молодой жрец слегка переместил Песнь Денира, разыскивая невидимые предметы или карманы иных измерений внутри этого кармана, но не нашел ни следа Абаллистера.

Кэддерли подошел к созданному им столу и ощутил твердую гладкую поверхность под ладонями. И улыбнулся вдохновению – божественному вдохновению, решил он, – снизошедшему на него. Призвав свою магию и потянувшись к ближайшему гобелену, он начал ткать его по-новому. Юноша отлично помнил дивный гобелен в главном зале Библиотеки Назиданий и творил точную его копию. Кресло рядом с ним стало письменным столом, на него опустилась чернильница, покрытая рунами Денира. Второй гобелен превратился в свиток Огма со словами священной молитвы, заменивший злобный лик Талоны и ее отравленный кинжал.

Кэддерли чувствовал силу, наполняющую его творения, чувствовал, что эта работа приближает его к его богу, источнику этой силы. Чем больше он менял комнату, чем больше это место напоминало храм Библиотеки Назиданий, тем крепче становилась уверенность молодого жреца, тем выше он воспарял. С каждым созданным образом культа Денира священная Песнь громче звучала в мыслях и сердце Кэддерли.

И вдруг Абаллистер – это должен был быть Абаллистер – возник в пустом проеме под резной аркой.

– Я тут кое-что… улучшил, – сообщил Кэддерли раздраженному колдуну, широко разведя руки.

Эта бравада, возможно, и скрыла от врага, как сильно он нервничает, но сам-то Кэддерли знал, что от страха ладони у него похолодели и стали влажными.

Абаллистер резко хлопнул в ладоши и выкрикнул слово силы, которое Кэддерли не узнал. И новое священное убранство комнаты мгновенно исчезло – все стало в точности как прежде.

Что-то в движении мага, во внезапной вспышке гнева этого контролирующего себя человека задело в Кэддерли какую-то знакомую струну, родив в глубине сознания тревожную ноту.

– Я не одобряю символы ложных богов и не терплю их в своих личных покоях, – холодно произнес колдун.

Кэддерли кивнул и натянул на лицо беззаботную улыбку: спорить тут действительно было не о чем.

Колдун подошел к стене, полы темного балахона непостижимым образом летели за ним, хотя никакого ветра здесь и быть не могло, а пустой взгляд старика не отрывался от юного жреца.

Кэддерли повернулся вслед за колдуном, следя за каждым движением этого опасного человека, а Песнь Денира продолжала звучать в его голове. Несколько защитных заклинаний уже выстроились в ряд, готовые освободиться по первому знаку Кэддерли.

– Ты причинил мне массу неудобств, – сказал Абаллистер свистящим голосом (если много лет подряд ты только и делаешь, что произносишь мощные заклинания, неудивительно, что и голос садится, и горло постоянно саднит). – Но принес и большую пользу.

Кэддерли сосредоточился на тоне колдуна, а не на отдельных словах. Что-то неуловимое продолжало преследовать его, что-то далекое-далекое, что-то из прошлого, и еще в сознании отчего-то всплывали воспоминания о Кэррадуне.

– Видишь ли, я мог пропустить все веселье, – продолжил Абаллистер. – Я мог сидеть тут, в покое и уюте, позволив своему войску прижать народ края к ногтю – к моему ногтю. Я бы наслаждался властью – я так люблю интриги, – но завоевание тоже может быть… приятным. Ты не согласен?

– Мне не по вкусу пища, за которую заплатили другие, – ответил Кэддерли.

– Но ты ее ел, и с удовольствием! – немедленно заявил колдун.

– Нет!

Маг усмехнулся:

– Ты так гордишься своими свершениями, приведшими тебя к моему порогу. Но ты убивал, Кэддерли. Убивал людей. Станешь ли ты отрицать, что испытывал при этом восхитительный трепет, ощущая свою силу?

Какой абсурд. Мысль об убийстве, о самом акте убийства не вызывала в Кэддерли ничего, кроме отвращения. И все же, если бы колдун заговорил с ним так несколько недель назад, когда груз вины за смерть Барджина тяжестью висел на плечах Кэддерли, эти слова потрясли бы юношу, раздавили бы его. Но теперь уже нет. Кэддерли принял путь, предназначенный ему судьбой, принял роль, доверенную ему. Его душа больше не скорбела о мертвом Барджине, не оплакивала она и других погибших.

– Я делал то, что вынужден был делать, – ответил юноша с искренней уверенностью. – Эта война не должна была начинаться, но если игра пошла, то я обязан выиграть.

– Хорошо, – промурлыкал колдун. – И справедливость на твоей стороне?

– Да.

Кэддерли не дрогнул.

– Ты гордишься собой? – спросил Абаллистер.

– Я буду счастлив, когда край окажется в безопасности, – ответил юноша. – Это не вопрос гордости. Это вопрос нравственности и, как ты сказал, справедливости.

– Какая убежденность, – хмыкнул колдун; смешок предназначался скорее для него самого, чем для Кэддерли.

Абаллистер прижал костлявый палец к прикушенной губе и принялся пристально изучать молодого жреца, дюйм за дюймом.

Юноше это показалось странным, словно маг ожидал, что Кэддерли по каким-то причинам жаждет его одобрения, словно суждение колдуна о Кэддерли может быть важным для молодого жреца.

– Ты гордый молодой петушок в загоне с лисицами, – проговорил наконец колдун. – Все, что у тебя есть, – это миг уверенности и показной блеск, который быстро погаснет в луже крови.

– Предмет спора не моя гордость, – мрачно сказал Кэддерли.

– Предмет спора именно твоя гордость! – рявкнул в ответ Абаллистер. – И моя тоже. Есть ли что-то еще в этом мучительном ужасе, который мы называем жизнью, кроме наших свершений, кроме того наследия, которое мы оставим после себя?

Кэддерли нахмурился, размышляя о том, как это человек, особенно человек разумный, образованный, практикующий искусство магии, может быть настолько эгоцентричен.

– Как ты можешь игнорировать страдания, которым стал причиной? – скептически осведомился молодой жрец. – Разве ты не слышишь крики умирающих и горький плач их родных?

– Они не имеют значения! – зарычал Абаллистер, но по страстности отрицания Кэддерли догадался, что затронул чувствительную струну, возможно, у себялюбивого колдуна проснулась совесть. – Я – вот все, что имеет значение! Моя жизнь, мои цели!

Абаллистер кипел от злости.

Кэддерли обмер. Он уже слышал эти самые слова прежде, произнесенные точно так же. Снова в сознании всплыл Кэррадун, только на этот раз затянутый туманом, потерянный в кружении… чего? Расстояния?

Он снова поднял взгляд на колдуна и увидел, что тот читает заклятие, пошевеливая пальцами одной руки, а другую, сжимающую маленький железный жезл, протянул вперед.

Кэддерли безмолвно выругал себя за то, что так глупо отвлекся. Он запел в полный толос, лихорадочно воздвигая защиту, прежде чем колдун испепелит его.

Слова застряли в горле Кэддерли, когда его ударила слепящая, обжигающая молния.

– Отлично! – Колдун аплодировал, наблюдая, как его взрыв рассасывается, превращаясь в голубоватое свечение вокруг молодого жреца.

Кэддерли, когда зрение вернулось к нему, проверил магическую оболочку и убедился, что одна-единственная атака опасно истончила ее.

Вторая молния взревела и врезалась в землю возле Кэддерли, опалив коврик у него под ногами.

– Сколько ты сможешь остановить? – вскричал колдун, внезапно разгневавшись.

Он начал читать заклинание в третий раз, и Кэддерли понял, что его защитные чары на этот раз не устоят.

Молодой жрец потянулся к мешочку на поясе и вытащил горсть заговоренных семян. Он должен ударить быстрее, должен прервать заклинание колдуна. Юноша выдохнул нужную руну и с силой бросил семена через всю комнату, вызвав серию трескучих огненных взрывов.

Пламя бушевало повсюду, но Кэддерли сохранил достаточно здравого смысла, чтобы сомневаться, что эти простейшие чары уничтожат его неприятеля. Как только семена покинули его руку, он затянул новое заклинание.

Абаллистер трясся от гнева. Вся комната дымилась, несколько огоньков шипели и искрились в складках магического гобелена за его спиной. Однако сам он не пострадал, и пространство вокруг него тотчас же восстановилось.

– Как ты посмел? – прорычал колдун. – Разве ты не знаешь, кто я?

Дикий, сомневающийся взгляд колдуна испугал Кэддерли, вернул далекие воспоминания и еще более далекие образы, и молодой жрец действительно почувствовал себя маленьким. Кэддерли ничего не понимал – какое неизвестное влияние может иметь на него этот колдун?

– Твоя магия отразила молнию, – хмыкнул Абаллистер. – А как ты будешь биться с огнем?

Небольшой пылающий шар прочертил в воздухе дугу, и отвлекшийся Кэддерли не успел рассеять колдовство вовремя. Шар пламени разросся, поглотив всю комнату, кроме защищенного пространства около Абаллистера, и сфера вокруг Кэддерли засветилась зеленым – юноша призвал те же чары, которые успешно выдержали огненное дыхание старика Файрена.

Но последствия заклинания колдуна оказались куда коварнее. От гобеленов потянулся дымок; искры летели со всех сторон, магическая энергия продолжала высвобождаться. Каждая искра зажигала новую зеленую или голубую точку на щите Кэддерли, ослабляя его. А от густого, разъедающего глаза и не дающего дышать дыма спасения не было.

Слух, однако, Кэддерли еще не отказал – Абаллистер колдовал снова. Молодой жрец вскинул сжатый кулак и выкрикнул: «Fete!». Огонь вырвался из его кольца, и одновременно Абаллистер метнул новую молнию.

Этот выстрел разбил голубую сферу, ударил Кэддерли в грудь и отбросил его к горящей стене. Волосы у него на голове дико заплясали, корчась от жара, а поля голубой шляпы начали тлеть.

Воздух немного очистился, и юноша снова увидел невредимого Абаллистера, чье морщинистое лицо совсем съежилось от гнева. Какой же магией надо обладать, чтобы проникнуть сквозь кажущуюся непроницаемой сферу колдуна? Кэддерли всегда знал, что колдовство – более мощная наступательная сила, чем клерикальная магия, но он не ожидал, что и защита Абаллистера окажется такой внушительной.

Паника охватила молодого жреца, но он сосредоточился на сладостной гармонии Песни и отогнал от себя страхи. Торопясь, он создавал то же отражающее поле, которое использовал против мантикоры; единственная возможность устоять – это повернуть, магию колдуна против него самого.

Абаллистер работал быстрее, шевеля тощими пальцами и невнятно бормоча руны. Вспышки зеленоватой энергии сорвались с кончиков его пальцев и полетели через комнату. Первая болезненно обожгла плечо Кэддерли. Однако молодой жрец упорно держался, устанавливая мерцающее поле, и второй снаряд, а за ним еще три внезапно исчезли, а потом появились снова, помчавшись обратно по тому пути, откуда принеслись.

Глаза Абаллистера удивленно расширились, и он инстинктивно увернулся от удара. Впрочем, сфера колдуна поглотила энергию точно так же, как поле Кэддерли.

– Будь ты проклят! – выкрикнул разочарованный Абаллистер.

Он вскинул железный жезл и выпустил еще одну грохочущую молнию, а Кэддерли, все еще оглушенный, страдающий от предыдущих ударов и пытающийся откашляться, найти хоть глоток чистого воздуха в этом едком дыму, резко наклонился.

Молния врезалась в отражающее поле и полетела обратно, разбившись о сферу Абаллистера, разбросав во все стороны разноцветные искры.

– Будь ты проклят! – прорычал колдун снова. Кэддерли заметил смятение противника и подумал: не оттого ли колдун уклонялся от огненных снарядов, что прочность его защитной сферы истощается? Избитый, измотанный молодой жрец попытался уцепиться за эту надежду, использовать затруднительное положение Абаллистера как молитву против боли и безысходности. Он твердил себе, что Денир с ним и поэтому его не осилят.

Еще один пылающий зигзаг зашипел низко-низко, распорол ковер и скользнул под щит Кэддерли. Молодой жрец ощутил жжение в ногах и почувствовал, что он внезапно, вращаясь, взлетает в воздух.

– Не такой уж большой щит! – крикнул Абаллистер. В голосе его снова звенела уверенность. – Говорит твоя молитва, как справляться с ударами под углом?

Лежа на полу, Кэддерли встряхнул головой, пытаясь избавиться от головокружения. Он понял, что сейчас умрет. Размышляя над последним вопросом колдуна, он увидел, что тот снова читает заклинание, держа в руках железный жезл, но глядя в сторону, на стену.

Отчаяние стиснуло грудь юноши, инстинктивное стремление выжить мгновенно подавило боль. Он услышал Песнь Денира, вспомнил мост в Кэррадуне, который вынужден был обрушить, и расколотые стены горного ущелья. Лихорадочно нашаривал он структуру голой стены за своей спиной.

Молния Абаллистера врезалась в стенку и отразилась от нее, отклонившись вправо. Магическая энергия Кэддерли меж тем проникла в камни и потянула вперед целую секцию кладки, меняя форму поверхности.

Молния, ударившись об эту стену и отразившись вновь под правильным углом, непременно уничтожила бы Кэддерли, если бы он не сдвинул участок, изменив угол. Снаряд развернулся и снова угодил в сферу колдуна, у которой и рассыпался цветными искрами, не причинив никому вреда.

Не поднимаясь с пола, Кэддерли закрыл глаза и еще глубже погрузился в Песнь. Магические снаряды продолжали лететь, прыгая вокруг отражающего поля, стремясь поджарить или прихлопнуть молодого жреца. Священная Песнь тянула Кэддерли отдаться самой прекрасной мелодии, мелодии целительной магии, но юноша понимал, что, если он задержится в напеве, занявшись своими ранами, это повлечет лишь еще больше атак колдуна.

И он подтолкнул Песнь в другую сторону, и услышал собственный хрип, и подумал, что наверняка задохнется в ядовитом дыму. Еще одна молния хлестнула его по лицу, обожгла щеку, но чувство было такое, словно плоть обуглилась до самой кости.

Кэддерли, собрав все силы, запел. Следуя за Песнью в стихию огня, он вытащил оттуда шар пламени и метнул его в колдуна.

Ничего этого Кэддерли не видел, но он услышал болезненный крик Абаллистера, услышал звук отступающих по камням шагов – уже не в комнате, а в коридоре. А дым продолжал сгущаться, дым душил его.

Он должен выбраться отсюда!

Кэддерли попытался задержать дыхание, но обнаружил, что воздуха у него в легких больше не осталось. Он попробовал ухватиться за Песнь, но разум его оцепенел, переполненный картинами собственной неминуемой смерти. Однако молодой человек барахтался и полз, цепляясь за края разодранного ковра и подтягиваясь, слепо полз вперед, надеясь лишь, что сможет вспомнить, где здесь выход.

ПЕРЕМИРИЕ?

Даника долгое время тупо смотрела на Дориген. Неуверенная в своих чувствах и ошеломленная новостью, только что сообщенной ей Дориген, воительница понятия не имела, куда теперь идти. И что Данике делать с этим опасным противником, женщиной, с которой она уже сражалась в прошлом, с женщиной, которую она просила убить, когда Кэддерли стоял над беспомощной Дориген в Шилмисте?

– Я не собираюсь ни во что вмешиваться, – сказала Дориген, предотвратив вопрос, который был написан на лице Даники. – И не намерена драться ни с Кэддерли, ни с тобой, ни с остальными вашими друзьями.

С остальными друзьями! Среди всего безумия последних минут – включая бой с гидрой и отчаянную попытку добраться до колдуна Абаллистера – Даника почти забыла о них.

– Где они? – вскинулась девушка.

Дориген развела руками.

– Нас разделили в коридоре, – объяснила Даника, сообразив, что Дориген наверняка не знает, каким путем они добрались до этой комнаты. – В коридоре, набитом ловушками. Там было черным-черно, а конец коридора опрокидывался и поворачивался, когда кто-то пытался пройти.

– Пространство храмовых проходов, – перебила Дориген. – Да, они хорошо приспособлены для защиты территории.

Насмешливый тон женщины, которым она упомянула храмы, дал Данике надежду на то, что столь очевидное соперничество внутри самого Замка Тринити может обнаружить слабость противника.

– Дворфы и эльфийка попали в люки-ловушки, – продолжила девушка, хотя она и сомневалась, стоит ли давать врагу информацию, которую можно использовать для определения местонахождения ее пропавших друзей.

Даника чувствовала, что может доверять Дориген, что должна доверять Дориген, и это понимание вынуждало ее быть вдвойне настороже: нельзя забывать, что колдунья может испытать на ней какое-нибудь заклинание. Даника собрала волю в кулак. Не многие чары сумеют преодолеть ее ментальную защиту, особенно если она будет ожидать колдовского нападения.

Когда же она снова обратила внимание на Дориген, колдунья с мрачным лицом медленно качала головой.

– А великан исчез в боковом желобе. – Даника решила закончить мысль прежде, чем женщина сообщит ей что-то ужасное.

– Тогда великану, возможно, повезло больше, чем остальным, – сказала Дориген. – Желоб доставил его на нижний уровень, но люки…

Недосказанная фраза зловеще повисла в воздухе, а колдунья продолжала качать головой.

– Если они мертвы… – предупредила Даника, тоже не закончив предложения.

И немедленно приняла защитную стойку – Дориген встала из-за стола.

– Давай узнаем об их участи. – Ведьма, очевидно, не обратила внимания на угрозу. – Тогда нам будет проще решить, что предпринять дальше.

Даника только начала выпрямляться, когда дверь распахнулась и в комнату ворвалось несколько вооруженных стражников, людей и орков. Даника прыгнула на Дориген, но колдунья прошептала короткое заклинание и исчезла, так что воительница схватила лишь воздух.

Даника развернулась лицом к шестерым приближающимся солдатам, несущимся на нее с оружием наголо.

– Стойте!

Это крикнула Дориген, возникшая у стены позади солдат. Стражники затормозили и недоуменно оглянулись на колдунью.

– Я объявляю перемирие, – объяснила Дориген. Она посмотрела прямо на Данику и продолжила: – Сражение окончено, по крайней мере, пока не решены более важные вопросы.

Никто из бойцов не вскинул меч. Они переводили взгляд с девушки на колдунью и переглядывались друг с другом, ища объяснений и боясь, что их обманули.

– О чем это ты? – грубо осведомился дородный орк у колдуньи. – У меня пятьдесят мертвецов в трапезной.

При этой новости глаза Даники засияли, – возможно, ее друзья действительно все еще живы.

– Пятьдесят мертвецов, а где враги? – не могла не спросить Даника.

– Заткнись! – взревел орк, и девушка улыбнулась его несдержанности.

Орков редко заботит смерть сотоварищей, если угроза не касается их личной бесценной шкуры.

– Перемирие, – напомнила Дориген.

Толстый орк взглянул на стоящих рядом солдат, на еще одного орка, нервно стискивающего грязными пальцами рукоять меча. Даника знала, что они безмолвно решают, нападать или нет, и, кажется, колдунья подумала то же самое, поскольку Дориген негромко запела. И снова в мгновение ока женщина пропала из виду; орки повернулись к Данике и, взревев, двинулись на нее.

На этот раз Дориген возникла прямо перед крепким орком, выставив перед собой руки с разведенными и скрюченными пальцами. Орк вскинул оружие, защищаясь, но с кончиков пальцев колдуньи неожиданно сорвались потоки пламени и, обогнув жалкое железное препятствие, пролились на лицо и грудь монстра.

Второй орк упорно наступал на Данику. Девушка бросилась к столу и прыгнула, словно намереваясь вскочить на него. Орк свернул в сторону, но Даника приземлилась на ноги и пинком выбила меч из руки противника. Чудовище кинулось за оружием, но Даника поймала его кисть, а свободной рукой стиснула подбородок врага. Яростно рванув голову неприятеля назад, она рубанула ребром ладони по его горлу, и задыхающийся враг рухнул на землю.

Нога Даники мгновенно оказалась на щеке орка, готовая сломать ему шею, если кто-нибудь из его соратников приблизится.

Но они не двинулись с места, и все, кроме одного, сунули оружие за пояс. Последний сжимающий меч неприятель посмотрел на Дориген, на дымящийся труп у ее ног, затем на свирепую Данику и быстро решил, что его приятели поступили разумно, убрав оружие.

– Я объявляю перемирие, – прорычала Дориген в третий раз, и никто из солдат не рискнул ей возразить. Колдунья повернулась к Данике и кивнула: – В трапезную.

Кэддерли лежал на каменном полу, втягивая воздух опаленным горлом, а огонь в комнате угасал, поглотив без остатка магические занавеси, гобелены, ковры и дерево.

Юноша понимал, что этот зал всего лишь образ камня, магическое поле, слишком плотное, чтобы его рассеяло простое пламя. Молодой жрец чувствовал, что огонь ему больше не опасен, и задумался над любопытным фактом: подобный карман иного измерения подчиняется тем же физическим законам, что и реальная материя. Но что может получиться, если создать с помощью магии что-то в этом измерении и перенести это в свой мир?

Кэддерли убрал эту мысль на дальнюю полку сознания, напомнив себе, что его теперешнее дело куда неотложнее, чем любые гипотетические возможности, вечно вспыхивающие в его пытливом мозгу. Он заставил себя подняться, по крайней мере, встать на колени, и заметил покрытые копотью следы колдуна на полу – далеко отстоящие друг от друга нечеткие оттиски, говорящие о том, что Абаллистер покинул комнату бегом.

Через дюжину ярдов, в коридоре, вдоль стен которого тянулся ряд дверей, колдун, очевидно, обнаружил свой промах, поскольку следы просто исчезли, предоставив Кэддерли самому решать, куда направился Абаллистер.

Все еще стоя на коленях, Кэддерли достал арбалет и зарядил его взрывным болтом. Он положил оружие на пол рядом с собой и молча кивнул, поняв, что у него есть одно преимущество перед Абаллистером, великое преимущество клирика над колдуном. По мнению Кэддерли, Абаллистер поступил неразумно, прервав бой, и не важно, насколько серьезно вызванный Кэддерли столб пламени повредил ему, поскольку сейчас молодой жрец вновь окунулся в Песнь Денира, позволив ей отнести себя туда, куда течение мелодии уже тянуло его, – в сферу исцеления.

Он приложил руку к обожженной щеке, затягивая рану и заживляя кожу. Затем прижал ладонь к отметине на груди, там, куда ударила молния. Спустя несколько минут он поднял арбалет и встал – раны оказались не слишком серьезными.

Но куда идти? И какие западни и заклятия коварный Абаллистер мог подготовить для него?

Юный жрец направился к ближайшей двери, простой, ничем не примечательной створке слева. Он осмотрел ее, опасаясь явных ловушек, а потом призвал магию, чтобы исследовать дверь более тщательно. Дверь оказалась не только неприметна, но и, насколько можно судить, не заперта.

Он глубоко вздохнул, успокаивая себя, перехватил поудобней арбалет, стиснул дверную ручку и медленно повернул ее. Раздался характерный щелчок, шипение, и край двери отошел от косяка.

Внезапно створка вырвалась и распахнулась сама. Лютый, засасывающий ветер подхватил Кэддерли, втягивая его в открытый портал. Глаза юноши расширились от страха, когда он догадался, что это врата на другой уровень – один из нижних, полных злой силы уровней, судя по скрежещущим теням и едкому дыму, заполняющим пространство перед ним. Молодой жрец вцепился в дверной косяк, держась изо всех сил и стараясь не выпустить бесценный арбалет.

Его уже втащило на новый уровень – юноша горизонтально висел над полом, ноги терялись в клубящемся дыму. Тело отвратительно покалывало – какое жуткое ощущение: зло рядом, зло прикасается к нему! Тяга была слишком велика. Кэддерли знал, что долго не продержится.

Не разжимая рук, он заставил себя успокоиться. Так же как в предыдущей комнате, молодой жрец воспользовался магией, чтобы изучить структуру колдовства, создавшего дверь и порог.

Конечно, портал образовала магия, но определенная точка испускала иную, более интенсивную энергию. Юноша отпустил одну руку, поднял арбалет и прицелился.

Молодой жрец не был уверен, что именно это место – настоящие врата, особый ключ к межуровневому барьеру, но действия его проистекали из отчаяния. Он выстрелил. Снаряд не попал точно в цель, но ударился достаточно близко, чтобы зона взрыва захватила намеченную точку.

Ветер прекратился. Инстинкты Кэддерли и возросшее знание магии кричали ему, что теперь надо перекатиться через порог – поджать ноги и оттолкнуться от косяка. Будучи достаточно разумным, чтобы не противоречить инстинктам, он оттолкнулся и нырнул в коридор, на дюйм разминувшись с неожиданно качнувшейся дверью.

Дверь захлопнулась, ударив Кэддерли, зато и подтолкнув его в нужном направлении. Кувыркаться он перестал, лишь наткнувшись на противоположную стену коридора. Ноги и вся нижняя половина туловища неприятно ныли. Он обернулся и увидел, как дверь разбухает и меняет форму, сливаясь с косяком. Это зрелище поразило его.

Очевидно, жилище Абаллистера оберегало себя от подобных межуровневых разрывов и трещин. Кэддерли нашел в себе силы улыбнуться, радуясь тому, что благодаря предусмотрительности Абаллистера не висит сейчас где-нибудь вне пространства, в бесформенном промежутке между известными мирами.

Через десять шагов по коридору перед ним замаячили еще две двери. Одна – скромная, точно такая же, как та, которую Кэддерли только что проверил, другая – окованная железом, с тяжелыми петлями и замочной скважиной под ручкой. Кэддерли поискал ловушки и осмотрел края, убеждаясь, что это не очередной портал на другой уровень. Не обнаружив явной опасности, он потянулся и медленно повернул ручку.

Заперто.

В следующие несколько секунд в голове Кэддерли не раз проскользнула мысль, что здесь Абаллистер может держать кого-нибудь из своих ручных монстров – и, возможно, за этой дверью его поджидает очередная гидра, а то и кто похуже.

Впрочем, у вопроса имелась и обратная сторона – ведь за дверью может скрываться сам Абаллистер; надо же ему где-то передохнуть и подготовить новое дьявольское колдовство.

Кэддерли опустил арбалет вровень с замком и выстрелил, зажмурившись, поскольку ожидал вспышки. С закрытыми глазами он перезарядил арбалет, а когда снова открыл их, обнаружил опаленную дыру на месте скважины и ручки – ничего, кроме петель, дверь больше не удерживало.

Кэддерли пригнулся и толкнул створку внутрь, приготовив арбалет. Но оружие его опустилось, а улыбка расширилась, когда он увидел содержимое комнаты, оказавшейся… алхимической лабораторией.

– Что же может вытащить тебя из укрытия, колдун? – пробормотал себе под нос молодой жрец.

Он закрыл за собой дверь и подошел к заставленным мензурками столам. Кэддерли много читал о снадобьях и магических ингредиентах и, хотя и не был алхимиком, знал, какие вещества можно смешивать, ничем не рискуя.

И – что гораздо важнее для идеи, возникшей в голове молодого жреца, – какие нельзя.

Айвен и Пайкел первыми вырвались в коридор, резко свернули в сторону, пролетели насквозь какую-то комнату и через заднюю дверь попали в другой коридор. За ними мчался Вандер, все еще держа на руках Шейли, хотя она давно уже пришла в себя, смущалась и требовала опустить ее. Ни один враг не преградил дороги друзьям в этом первом рывке. Неприятельские солдаты, попадающиеся на пути, даже двое огров, отшатывались и пытались бежать. Айвен, раненный куда серьезней, чем он согласился бы признаться, позволил им скрыться. Дворф хотел лишь найти Кэддерли и Данику или какое-нибудь место, где он и трое его спутников могли бы спрятаться и прийти в себя.

Вылетая из задней двери очередной комнаты, дворфы едва не столкнулись с человеком, желавшим, наоборот, войти. Он только-только взялся за дверную ручку, когда дубинка Пайкела врезалась в створку и отбросила человека назад, да так, что он врезался в противоположную стену коридора. Оба дворфа накинулись на него – левая рука Айвена и правая Пайкела одновременно встретились с разными сторонами лица незадачливого человека.

Айвен хотел прикончить упавшего без сознания солдата, когда друзья прошли мимо, но опустил топор и побежал вслед за товарищами.

– Проклятый желторотый теленок, – бормотал он, имея в виду Кэддерли, который своими постоянными разговорами о том, что надо иметь сострадание к другим, очевидно, задел что-то в душе толстокожего дворфа.

– Сзади! – крикнула Шейли, когда Вандер и Пайкел бросились в боковой проход.

– О-о! – взвизгнул Пайкел, и они с дуплоседом поднажали, отрываясь от огибающей ближайший угол группы врагов.

Айвен, оказавшийся посреди толпы, завертелся, размахивая своим огромным топором.

Сделав шагов двадцать, Вандер опустил Шейли на пол, и эльфийка сразу натянула тетиву. Дуплосед развернулся, намереваясь присоединиться к Пайкелу и броситься на помощь Айвену, но не успели они сделать и двух шагов, как Шейли закричала:

– С другой стороны!

Действительно, неприятели вливались в коридор из бокового прохода, расположенного чуть впереди. Этот отряд оказался еще больше, к тому же командовали им огры. Шейли, выпустив три стрелы подряд, повалила одного из вожаков, но его место сразу занял другой, пробежав прямо по спине упавшего соратника.