Текст книги "Одинокий эльф"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Эльф, стараясь действовать незаметно, достал кинжал из-за пояса, потом с деланной небрежностью опустил руку, пряча за ней клинок.

Обальд не останавливался, не издавал ни звука, и его отделяло от эльфа уже не более пятнадцати футов. Он сделал еще шаг, и Тарафиэль метнул кинжал.

Орк даже не попытался заслониться или увернуться, он только странно напрягся, и взгляд его застыл.

Эльф сразу бросился к жеребцу, даже не сомневаясь, что попал в цель. Но клинок, ударившись о прозрачную преграду, отскочил, не причинив орку ни малейшего вреда.

Рот царя, скрытый забралом шлема, раздвинулся в злорадной усмешке, и Обальд издал громкий рев.

Тарафиэль замер и приготовился встретить удар. Орк поразительно ловко взмахнул гигантским мечом, и эльф пригнулся, почувствовав при этом, как просвистевшее над ним лезвие обдало спину жаром. Разогнувшись, он ударил орка мечом в живот.

Но тот, полностью полагаясь на свой панцирь, не отступил ни на йоту, схватил свое оружие обеими руками и ударил наискось.

Клинок эльфа встретился с пылающим лезвием, но в следующий миг, не успев ничего понять, Тарафиэль вынужден был отскочить в сторону, одновременно поворачиваясь влево, чтобы избежать ранения.

Развернувшись, эльф оказался спиной к орку. Всем телом ощущая его передвижения, Тарафиэль быстро присел на корточки и, проскользнув в ногах нависшего над ним великана, всадил меч ему в поясницу. Тот яростно взревел и, развернувшись с поразительной для орка быстротой, оказался лицом к лицу с противником. Его огненный меч с громким шипением рассек воздух.

Тарафиэль был вынужден сильно прогнуться назад, сохраняя равновесие. Смертоносный клинок едва не задел ему грудь и лицо. Легкий эльф одним движением выпрямился и вновь замахнулся мечом.

От черной брони орка полетели искры, но Обальд либо ничего не почувствовал, либо просто не отреагировал. Его громадный меч вновь приблизился, и Тарафиэль отпрянул. Орк продолжал наступать.

У эльфа было одно преимущество – проворство, и он понимал, что сможет избежать смертельного удара, если не допустит ошибки. Надо лишь выиграть время, и тогда, быть может, он нащупает уязвимое место и победит громадного орка. Нужно защищаться, опережать противника на полшага, изводить его, и в конце концов тот устанет махать огромным мечом. Тогда Тарафиэль найдет возможность его ранить.

Все эти мысли мгновенно пронеслись у него в голове, но, бросив взгляд на бьющегося в сетях Зарю, эльф сообразил, что не может позволить себе роскошь тянуть время.

Обальд снова набросился на него. Но эльф мгновенно метнулся в сторону, уйдя от клинка. Почувствовав, что меч настигает его обратным ходом, он упал на землю, быстро прополз к толстой ноге орка и ударил изо всех сил. Однако с тем же успехом он мог бы попытаться свалить вековой дуб. Плечо эльфа онемело, а орк даже не шелохнулся.

Справившись с изумлением, Тарафиэль тут же вскочил и приготовился защищаться от развернувшегося к нему Обальда.

Взревев, царь ринулся на него, и эльфу вновь пришлось уклоняться, проявляя чудеса изворотливости и терпеливо ожидая хоть малейших признаков усталости противника в надежде нанести решающий удар.

Но орк как будто становился только сильнее.

Иннвиндиль с тяжелым сердцем глядела на опускавшееся за горизонт солнце. Тарафиэль уже должен был вернуться. Она вышла из пещеры, надеясь встретить его и помочь, если будет нужно.

Однако куда направиться, она не знала.

Солнце почти село, а значит, Тарафиэль должен был опуститься на землю.

– Где же ты, любимый? – шептала она под шелест легкого ветерка.

Уловив краем глаза темный силуэт чуть поодаль, она улыбнулась: все-таки спокойнее, когда Дзирт До'Урден рядом.

Перебирая в памяти все случаи, когда эльф в одиночку отправлялся преследовать орков, она твердила себе, что с ним все в порядке. С каким удовольствием он уничтожал этих тварей! Инновиндиль тихо вздохнула, решив, что, когда Тарафиэль вернется, она закатит ему скандал за то, что заставил ее так волноваться.

Она взобралась на склон, чтобы получше осмотреться.

И вдруг, словно глухой рокот грозовых раскатов, до нее донеслись крики:

– Обальд! Обальд! Обальд!

Она сперва не разобрала имя, но по хриплым голосам узнала орков и поняла, что их слишком много.

В другое время она бы даже не встревожилась, решив, что Тарафиэль затаился где-то поблизости, присматриваясь к врагам и изучая ситуацию. Но сейчас она почему-то не могла отделаться от дурного предчувствия.

Может, это настойчивый ритм выкриков внушал тревожные мысли, в них было что-то зловещее и ликующее одновременно. А может, дело просто в том, что темнеет быстро, вот и мнится недоброе. Как бы то ни было, Инновиндиль помчалась вверх по каменистому, изрезанному склону в ту сторону, откуда слышался шум.

Но, взобравшись повыше и увидев, что происходит внизу, она оцепенела. Прямо под ней в небольшой ложбине дрожали огни орочьих факелов, мерзкие твари стояли кольцом и скандировали имя своего царя. От последних рядов орков взгляд Инновиндиль метнулся в центр круга, и тут ее сердце оборвалось. Там сражался Тарафиэль, каждое его движение было выверено, и всякий раз он на мгновение опережал своего противника с огромным пламенеющим мечом. А чуть поодаль, в тени, бился Заря, попавший в сеть.

Едва дыша, Инновиндиль затаилась за камнем, не сводя взгляда со сражающихся. Ее друг и возлюбленный, сделав сальто и красиво развернувшись, нанес удар. Полетели искры, но тут же на Тарафиэля обрушился громадный меч, и ему пришлось снова уворачиваться.

Инновиндиль внимательно осмотрела кольцо орков, ища какую-нибудь лазейку и пытаясь придумать способ пробиться к Тарафиэлю, чтобы помочь ему. Она мысленно упрекнула себя за то, что оставила Заката в пещере, и даже подумала, не вернуться ли за ним, но сумеет ли Тарафиэль продержаться так долго?

Девушка нерешительно двинулась назад, остановилась. Однако выбора не было, надо было возвращаться за конем. И она пошла, постоянно оглядываясь и моля эльфийских богов защитить Тарафиэля.

Однако бой становился все ожесточеннее, и она замерла, не в силах отвести взгляд. Тарафиэль обошел Обальда и с силой ударил, а громадный меч орка с молниеносной скоростью мелькнул перед отпрянувшим эльфом. Инновиндиль вздрогнула и раскрыла рот в безмолвном крике: волшебный меч орка вдруг потух, но последний язычок пламени приковал к себе внимание ее друга, и он не понял, что оружие противника уже не перед ним.

А Обальд высоко взмахнул клинком и ударил наискось.

– Обальд! Обальд! Обальд! – взорвалась толпа ликующими криками.

Тарафиэль дернулся и остался стоять на месте. Было поразительно, как ему удалось уклониться. Это казалось невозможным. Тем не менее эльф по-прежнему стоял перед царем орков. Неужели орк промахнулся?

Инновиндиль, не дыша, следила за возлюбленным, который стоял не шелохнувшись. Даже на таком расстоянии она могла разглядеть недоуменное выражение его лица.

Обальд не промахнулся. Могучим ударом он рассек эльфа от левой ключицы до нижнего правого ребра. Тело эльфа распалось надвое: ноги его подогнулись и торс соскользнул влево.

– Обальд! Обальд! – истошно завопили орки.

Инновиндиль тоже закричала И бросилась вниз по склону, на ходу вытаскивая меч.

Но тут сбоку кто-то прыгнул на нее, повалил на землю и крепко зажал рот. Не в силах вскрикнуть, она стала бороться, безуспешно пытаясь высвободиться, пока не поняла, что таинственный противник что-то шепчет ей на ухо.

Это был Дзирт До'Урден, он придавил ее к земле и крепко держал, нашептывая слова утешения, пока она наконец не замерла.

– Ничего не поделаешь, – повторял дроу. – Мы ничем ему не поможем.

Потом он посадил Инновиндиль спиной к себе и обнял ее за плечи, и они вместе смотрели, как внизу под скалой Обальд обошел рассеченное тело Тарафиэля, держа в руке вновь засветившийся меч, как набросили новые сети на пленного скакуна, как орки и гиганты принялись плясать в свете факелов.

Они сидели долго, отказываясь верить в случившееся, и плечи Инновиндиль судорожно тряслись от горьких рыданий, а Дзирт сжимал ее в объятиях. Девушка, смотревшая прямо перед собой неподвижным взором, не могла видеть, что дроу за ее спиной тоже плачет.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
КОГДА ОПУСКАЕТСЯ ТЬМА

Я видел, как опустился меч Обальда.

Я пришел к ним, снова позволив себе привязаться к кому-то и открыть свое сердце, и теперь оно вновь разрывается.

Опять внутри боль, словно кто-то специально бередит самые глубокие раны, вновь перед глазами образы погибших друзей. Я могу выстроить вокруг себя непроницаемую стену гнева и оградиться от всего этого. Могу отвести глаза и закрыть сердце, но уже не уверен, нужно ли мне такое облегчение. И в этом вопрос.

Смерть Тарафиэля ужасна. Мне часто приходится повторять самому себе, хотя это вроде бы очевидно, что мир – не школа, устроенная лично для меня, и не порождение моего разума и создан он не затем, чтобы я испытывал страдание или же радость. Бренору смерть причинила не меньше боли, чем мне. И Закнафейну тоже, да и всем остальным моим близким.

Это реальность, это правда, но ведь и мои чувства, мое переживание происходящего, мое горе и смятение тоже никуда не исчезают. Видеть мир мы способны только собственными глазами. Существуют любовь и ненависть, мы часто оцениваем событие как проявление дружественной или враждебной силы – а без этою не сложится представление о добре и зле, о справедливости, а также мы не поймем, что существует нечто большее, чем наши собственные нужды и желания. Так что в конечном итоге все происходящее вокруг является самым значимым именно для нас, даже если для другого это – перелом, решающий момент в жизни.

Понимаю, в таких рассуждениях много эгоизма, но что поделаешь, если это правда. Когда мы видим страдания кого-то близкого, наша собственная боль кажется нам невыносимой.

Поэтому, признавая, что в такой момент мои ощущения эгоистичны, я спрашиваю себя, чем является для меня гибель Тарафиэля: испытанием или предостережением? Я отважился открыть свое сердце, и теперь оно вновь разрывается. Вернусь ли я к той сущности, что укрывала мою душу каменным панцирем и делала ее нечувствительной к боли? Или же эта неожиданная страшная потеря – проверка моего духа, возможность осознать, что я способен выдержать жестокие повороты судьбы и не отступить, твердо придерживаться своих принципов, не терять надежды и противостоять боли?

И подобный выбор нам приходится делать постоянно. Каждый час, каждый день, сталкиваясь с чем-то в жизни, мы принимаем решения, которые ведут нас по одной из двух дорог: либо мы, невзирая на трудности, продолжаем идти по тому же пути, что выбрали в лучшие времена, когда были полны надежд, веры и высоких идеалов; либо отступаем и выбираем более легкий путь, оберегая себя от физических и душевных страданий. И так ведут себя не только отдельные люди, но и целые народы, они защищаются от боли и страха, взамен жертвуя свободой и изменяя самим себе.

А что творилось со мной после гибели Бренора? Ведь Охотник, которым я стал, – это способ укрыться от страданий.

Много лет назад, живя в Серебристой Луне, мне довелось познакомиться с историей этого замечательного города, простоявшею многие века. И я заметил, что в тех случаях, когда город, опасаясь внешней угрозы, отгораживался от мира и отказывался от своих принципов просвещения и терпимости, он переживал не самые лучшие периоды своей истории. Если кто-нибудь ознакомится с жизнью Дзирта До'Урдена, думаю, он придет к подобному заключению.

В пещере, которую выбрали Тарафиэль с Инновиндилъ и где теперь рядом со скорбящей девушкой живу я, есть небольшой прудик. Иногда я смотрюсь в воду, и отражение в ней, как ни странно, напоминает мне об Артемисе Энтрери.

Наше сходство очевидно, когда я становлюсь безжалостным, эмоционально глухим существом. Я похож на этого холодного, бесчувственного воина, когда под личиной Охотника равнодушно убиваю врагов, охваченный лишь слепой яростью и злобой, не руководствуясь при этом ни соображениями защиты, ни своими представлениями о добре и зле, ни общим благом.

И теряю себя.

А сейчас я смотрю на Инновиндиль, оплакивающую гибель Тарафиэля. Она не бежит от себя и не прячется от горя, наоборот, она открыто переживает свою потерю, она погружена в свою скорбь, вбирает ее, делая своей частью, подчиняет себе, чтобы потом эта скорбь не одержала верх над ее существом.

Найдутся ли у меня силы сделать то же самое?

Я очень хочу в это верить, потому что наконец понял, что, только пережив боль, могу надеяться на спасение.

Дзирт До'Урден

Глава 22
ТРУДНЫЕ ВРЕМЕНА

– Кх-кх, – тихонько кашлянул гном, взглядом показывая Шаудре на нескольких дворфов, совещавшихся между собой у края обрыва. Там были Торгар, Язвий, Банак, Тред из Фелбарра, а также Кэтти-бри и Вульфгар. Тред только что вернулся из Мифрил Халла и принес вести о Пайкеле. О гостях из Мирабара ему тоже было что рассказать.

Вскоре все разом повернулись к Нанфудлу и Шаудре. Судя по лицам дворфов, им все стало известно.

– Похоже, пора сматываться, – прошептала женщина, хватая гнома за плечо.

– Нет, – вырвался тот, – я бежать не собираюсь.

– Но ты же понимаешь…

– Мы помогли им, а они умеют ценить помощь, – возразил Нанфудл и направился к стоявшим в отдалении дворфам.

Когда он подошел ближе, а вслед за ним опасливо приблизилась и Шаудра, Торгар Молотобоец сказал:

– Я с самого начала так думал. Или вы до сих пор не верите, что Эластул способен и на такие подлости?

– Но мы же не сбежали, – стал оправдываться Нанфудл.

– А ты бы лучше помалкивал, мелкий, – буркнул Язвий, но не зло, а скорее даже сочувственно. – И так уже основательно влип. С тобой обойдутся по справедливости и скоро отправят домой.

– Если бы мы захотели, то давно уже были бы на пути в Мирабар, – упрямо сказал гном, – но остались.

– Наверное, потому что ты болван, – заметил Торгар.

– Нет, потому что мы думали, что сможем быть полезны! – возразил гном.

– Нам или оркам? – вмешался Банак Браунавил. – Ты же сам сказал правителю Реджису, что явился, чтобы испортить руду.

– Но мы тогда не знали о нашествии орков.

Нанфудл с трудом сохранял спокойствие, понимая, что его правда звучит не очень убедительно.

– Ты считаешь, это меняет дело? – хмуро спросил Банак.

– Нам было приказано сделать именно то, что ты сказал, – подтвердила Шаудра, выходя вперед и становясь рядом с гномом. – Ваш уход посеял в Мирабаре тревогу и страх, – продолжала она, обращаясь напрямую к Торгару. – И сильно ослабил наш город.

– Меня это не касается, – возразил дворф.

– Это верно, – согласилась женщина. – Заботиться о безопасности жителей – обязанность правителя.

– Он бы преуспел в этом гораздо больше, если бы научился отличать друзей от врагов! – огрызнулся Торгар.

Шаудра миролюбиво подняла руки и сказала:

– Сейчас не время возобновлять наш спор.

– А по-моему, самое время.

– Мы пришли не с целью причинить вред… – попыталась продолжить Шаудра.

– А гном сказал Реджису совсем другое, – заметил Тред, который и принес эту новость из Мифрил Халла.

– …а ради того, чтобы навести справки, – договорила Шаудра. – Мы должны были узнать, не представляет ли ваш уход опасности для Мирабара – вам это должно быть понятно. А вдруг дворфы затаили обиду, неизвестно, чем это могло бы грозить городу, учитывая, что за их спиной теперь стоит весь клан Боевых Топоров.

– Что за чушь ты городишь! – недовольно пробурчал Торгар.

– Я говорю, что обо всем этом думает правитель Эластул, который в первую очередь заботится о безопасности Мирабара, – со вздохом пояснила Шаудра.

– Что и требовалось доказать, – сухо заметил Торгар.

– Мы использовали бы состав лишь в том случае, если бы увидели непосредственную угрозу своему городу, – впрочем, ни я, ни Нанфудл не ожидали обнаружить ничего подобного. На деле же получилось, что Нанфудл воспользовался тем средством, чтобы привести в негодность катапульты гигантов. Неужели вы так быстро забыли нашу помощь?

– Конечно нет, – ответил Банак. – И от этого узнать эту неприятную новость было еще больнее. Сейчас идет война, поэтому мы должны знать, друзья вы или враги. Середины не может быть, когда кровь течет рекой.

– Мы друзья, – твердо заявил гном. – Мы могли бы бежать домой, но не сделали этого. Ведь вы сражаетесь против нашего общего врага, разве можно было уйти просто так, зная, что мы можем помочь? Не верьте тому, что я спьяну наговорил Реджису, – у меня даже мысли никогда не было испортить вашу руду. Я с самого начала противился этому заданию, придумывая, как бы уклониться от его исполнения. Да и Шаудра Звездноясная тоже, ведь она всегда испытывала дружеские чувства к Торгару Молотобойцу и Язвию Мак-Сому.

Банак, Тред, Кэтти-бри и Вульфгар поглядели на дворфов из Мирабара, и те одновременно кивнули.

– И что же мне теперь делать с тобой, мелкий? – вздохнул Банак. – Отпустить в Мирабар?

Глянув на Шаудру, гном улыбнулся и сказал:

– Нет. Отведите меня к Реджису, чтобы я мог объясниться. Если хотите, наденьте на меня кандалы. – И он протянул руки Банаку.

– Вы помогли нам, – с негодованием отпихнув его руки, сказал дворф. – Вы выиграли для нас время. Если хотите уйти, то сделайте это сейчас. Мы отвернемся и подождем, пока вы не скроетесь из виду.

Гном опять кинул быстрый взгляд на Шаудру.

– Мы бы с радостью приняли твое великодушное предложение, если бы считали, что больше не пригодимся, – сказал он, глядя на дальний отрог, где гиганты волокли новые бревна, – Вам придется как-то разбираться с гигантами, а я, наверное, мог бы помочь. Поэтому я не уйду сейчас и приму наказание, которое вынесет мне правитель Реджис.

– Похоже, у этого малыша созрел какой-то план, – заметила Кэтти-бри, и лицо гнома расплылось в широкой улыбке.

Реджис откинулся в кресле и, подперев ладошкой подбородок, стал разглядывать карты и схемы, которые Нанфудл разложил на полу.

– Я не понимаю, – признался он и посмотрел на Шаудру.

Но она тоже ничего не поняла, поэтому лишь недоуменно пожала плечами.

– Он всегда объясняется так мудрено? – спросил хафлинг.

– Всегда, – подтвердила женщина.

Сидевший в соседнем кресле Айвэн Валуноплечий углубился в изучение схем, которые дал ему Нанфудл, поэтому не сразу понял, что остальные смотрят на него.

– Тут все просто, – сказал он, обращаясь в основном к Реджису. – По крайней мере с коробкой. Довольно простое приспособление.

– Со сквозными металлическими цилиндрами тоже не должно быть никаких сложностей, – добавил гном.

– Согласен, только тебе нужно их слишком много, – ответил Айвэн. – Чтобы сделать их в срок, все печи Мифрил Халла должны будут гореть круглые сутки.

Реджис пожал плечами, все еще не вполне понимая гнома.

– Если я прав… – начал Нанфудл.

– Но ты ведь даже не знаешь, проходимы ли эти туннели, – перебил Реджис. – И понятия не имеешь, на что там можно наткнуться.

– Тогда дай мне это проверить, по крайней мере, – попросил гном.

– Я не могу дать задание кузнецам, пока мы не будем знать все точно, – ответил правитель.

Несмотря на то что он еще не получил согласия, Нанфудл улыбнулся во весь рот.

– Ладно, ступай, – сдался Реджис и, поглядев на ворох карт и бумаг, покачал головой. – Все это больше смахивает на жуткую авантюру, но ничего лучшего у нас нет.

Гном отвешивал поклон за поклоном, сияя от счастья, – сильные мира сего нечасто позволяли ему воплощать свои невероятные замыслы. Потом он обернулся к Айвэну, который пользовался славой отменного ремесленника, и спросил:

– Сделаешь коробку?

– У меня есть все, что надо, кроме этого воспламеняющего зелья, – сказал дворф.

– Это предоставь мне, оно будет, когда придет время, – заверил его Нанфудл и спросил дрогнувшим голосом: – Где я могу найти твоего брата?

– Сидит в комнате, в темноте, – ответил Айвэн. – Если тебе повезет и ты уговоришь его пойти обследовать туннели, это будет хорошо. Он совсем сдал.

– Посмотрим, – сказал Нанфудл.

– С твоего позволения, я вернусь на отрог к Браунавилу, – вставила Шаудра.

– Я чувствую себя Дураком оттого, что верю вам после всех признаний этого гнома, – сказал ей Реджис. – Надо было отправить вас в цепях к правителю Эластулу. Да еще заломить большую цену за то, что вернули вас невредимыми.

– Но ты же этого не сделаешь, – улыбнулась Шаудра.

– Ступай к Банаку, – махнув ручкой, разрешил Реджис.

Шаудра пошла к двери, но остановилась, когда хафлинг добавил:

– И спасибо тебе.

И женщина вышла, дав себе обещание, что, когда вернется в Мирабар, будет твердо бороться с кознями Эластула против их соседа и союзника.

Еще за дверью Нанфудл услышал негромкое подвывание и сочувственно покачал головой, жалея беднягу дворфа. Он хотел постучать, но передумал и тихонько повернул ручку. Отлично подогнанная дверь и хорошо смазанные петли не издали ни звука.

Пайкел сидел на полу посреди комнаты, свесив голову и рассеянно выводя что-то пальцем на полу. Он был настолько отрешен, что не поднял головы, даже когда гном остановился совсем рядом с ним, только качался и время от времени подвывал: «У-у!»

– Все еще больно? – негромко спросил Нанфудл.

Пайкел поднял глаза.

– Уху-ху, – проговорил он, показывая культю.

– Значит, тоскуешь, – решил Нанфудл, а Пайкел взглядом дал понять, что это любому дураку ясно. – Ты что же, думаешь, что больше не пригодишься Боевым Топорам?

– Эх! – печально проговорил Пайкел и пошевелил пальцами здоровой руки.

– Так, значит, ты по-прежнему можешь колдовать?

– Угу-угу, – подтвердил зеленобородый дворф.

– А что ты тут делаешь на полу? – спросил Нанфудл и, наклонившись над Пайкелом, увидел, что на самом деле не дворф водил пальцем по полу, а волны разбегались от его пальца по жидкому камню. Гном радостно улыбнулся: именно на эту способность друида он и рассчитывал.

Нанфудл присел перед Пайкелом на корточки и заглянул ему в глаза.

– Твой брат помогает мне, – сообщил он.

– А?

– Мне нужен был хороший ремесленник, мастер, и мне сказали, что Айвэн – один из лучших.

– Угу, хи-хи, мо братун.

– И Реджис настоятельно просил его помочь мне, поскольку понял, что мой замысел может повернуть ход битвы наверху. – Он помолчал, вглядываясь в Пайкела, чтобы убедиться, что тот слышит его. – Ты ведь тоже хотел бы помочь своим, да?

– Угу, угу, – с недоуменным видом сказал дворф.

– Понимаешь, мне многое нужно, – стал объяснять Нанфудл. – Надо сделать кое-что важное, но обычному дворфу с этим не справиться. Правитель Реджис назвал мне одно имя…

– Пайкел? – спросил дворф, тыча в грудь пальцем, на котором быстро затвердевал камень.

– Да, – подтвердил гном. – Во-первых, для таких вот штук, – показал он на застывавшие каменные волны, – а во-вторых, мне нужна будет помощь животных, но не волнуйся, ни одно из них не пострадает. Если мы все сделаем быстро и правильно.

– Хи-хи-хи.

Нанфудл обрадовался, увидев на понуром лице дворфа слабую улыбку. Пайкел казался гному таким ранимым и беззащитным существом, что мысль о его страданиях была просто невыносима. Но при этом он понимал, что дворф больше терзается не от физической боли, – в таких случаях очень важно сознавать свою полезность и незаменимость.

– Пошли, – бодро сказал он, протягивая Пайкелу руку. – Работы много.

– Да вы меня за нос водите, – буркнул Вокко Браунавил, брат Браско и кузен командующего Мифрил Хала.

– Если б это было так, ты бы уже до земли согнулся, это точно, – ответил Айвэн Валуноплечий.

– Вот беспокойная душа этот гном, – сказал Вокко. – Надеюсь, он не хочет настряпать этих гремучек? Я слышал, это эти штуки взрываются прямо в руках, а не перед врагом.

– Да нет, ничего такого, – заверил его Айвэн. Собравшиеся вокруг них кузнецы облегченно вздохнули. Айвэн предусмотрительно недоговаривал, поскольку, если бы эти дворфы, все как один опытные горные мастера, поняли, что задумал Нанфудл, им бы это вряд ли пришлось по вкусу.

– Так, значит, тебе просто нужна металлическая труба? – уточнил другой дворф.

– Да, но точно такого диаметра, – ответил Айвэн.

– И длины?

– Пусть будет длинной, насколько возможно. Кузнецы переглянулись.

– И Реджис хочет, чтобы мы этим занялись? – недоверчиво спросил настойчивый дворф.

– Так вот же его подпись, видите? – Айвэн сунул им пергамент, заполненный схемами и планами, за подписью правителя Мифрил Халла.

– Что, все кузнецы?

– Наверху битва, а нам столько оружия надо починить, – пояснил Вокко. – Нас и так не хватает, ведь Реджис еще отправил на юг целый отряд.

– Это первоочередное, – твердо сказал Айвэн. – Да ну, если вы постараетесь и сделаете хороший шаблон, будете печь их как пирожки!

Кузнецы снова переглянулись.

– Сколько тебе надо? – спросил Вокко.

– Делайте, – сказал Айвэн, усмехнувшись, вынул другой свиток и развернул перед дворфами. Там была еще одна схема, гораздо более сложная, чем предыдущая, где были металлические трубы. – А я поработаю со взрывчатым маслом, – хихикнул Айвэн.

– А ну как громыхнет? – спросил Вокко.

– Надеюсь, что молот из рук не выпущу, – пошутил Айвэн, и остальные дружно рассмеялись.

Вокко поднял свиток в прощальном жесте и подал знак остальным возвращаться к наковальням.

Айвэн же направился в небольшую комнатку, которую выделил ему Реджис. Его ждала более тонкая работа. Уходя, он оглянулся и поглядел на двери, закрывавшие входы в туннели, которыми давно никто не пользовался, и улыбка сошла с его бородатого лица. Там сейчас находились его брат Пайкел и Нанфудл. Оставалось только надеяться, что у них все получится и Пайкел снова начнет смеяться.

Птичка, сидевшая на культе Пайкела, беспокойно затрепыхалась. Друид поднес ее к лицу и стал нашептывать что-то успокаивающее, после чего шагнул в боковой коридор, освещенный мягким красноватым светом.

– Ты уверен? – спросил дворфа Нанфудл. – С оружием у меня не очень, да и заклинания вряд ли справятся с такими существами.

В ответ Пайкел поморщился и крепко закрыл глаза, напоминая, что они договорились не пользоваться в туннелях никаким огнем, в том числе и магическим, так как это могло обернуться катастрофой.

– Да, но… – начал гном, но Пайкел, хихикнув, двинулся дальше.

Нанфудл взглянул на пятерых дворфов, назначенных в сопровождающие, – тех, похоже, все происходящее не тревожило, а скорее забавляло.

– Это всего лишь насекомые, малыш, – пояснил один из них. – Большие, конечно, но все-таки жуки.

И чтобы немного приободрить его, дворфы подняли оружие, в том числе два длинных волшебных меча, чей холодный огонь освещал им дорогу.

Однако такой свет не понадобился: Пайкел без труда договорился с предполагаемыми врагами, убедив их, что они пришли без дурных намерений, и в результате все семеро вскоре уже ехали верхом на громадных жуках со светящимися красным железами. Эти так называемые огненные жуки нередко гибли от рук путешественников по Подземью, поскольку сохраняли способность светиться еще в течение нескольких дней после смерти. Однако способ Пайкела оказался не только более щадящим, но и более эффективным, поскольку свет у них теперь был всегда.

По пути Пайкел переговаривался с новыми необычными друзьями – щелчками и шлепками – и даже уверял, что ему удалось разузнать у них кое-что полезное.

Правда это была или нет – неизвестно, но спустя некоторое время дворф вывелих в странный, уходящий вниз туннель, в котором стоял отвратительный запах, а все стены были в цветных пятнах, хотя в красных отсветах трудно было сказать, какого именно они цвета.

– Они желтые, – заверил всех Нанфудл, сразу узнав характерный запах серы. – Позаботься о своей птичке, Пайкел. Как бы она не померла ненароком.

Пайкел негодующе пискнул и поднес птичку к лицу. Птаха беспокойно забила крылышками. Дворф что-то шепнул ей, и она отправилась в обратный путь.

Нанфудл смело пошел вперед. Коридор оканчивался просторным высоким залом, заполненным сталагмитами и сталактитами. Всю пещеру застилала дымка, так что дворфам пришлось прикрыть лица платками, которые загодя приготовил Пайкел.

– Похоже, завтрак я съел зря, – громко объявил один из дворфов.

Однако Нанфудл был так радостно возбужден, что на провожатых не обращал внимания. Он остановил своего жука, спешился и протиснулся между сталагмитами к краю подземного озерца. Вода в нем бурлила и клокотала – верный признак того, что серные газы именно здесь выходили на поверхность. Гном довольно улыбнулся, а потом сурово сказал:

– Если кто-нибудь зажжет факел, от всех нас останется только горстка пепла.

– Тогда надеюсь, что ты ничего острого на завтрак не ел, – обратился один из дворфов к товарищу, который стоял на четвереньках и содрогался от спазмов.

Остальные с любопытством подошли к Нанфудлу.

– Нужный нам газ невидим и не имеет запаха, – пояснил гном.

– Но я же вижу, – возразил один из дворфов.

– Нет-нет, – поспешно начал алхимик. – Этот газ смешивается под давлением с другими испарениями. Видите, выходит? – показал он на пузыри, – Он все тут заполняет.

– Что-то я ничего не понимаю, – сказал один из дворфов. – Но ты нашел, что хотел? Можем уходить?

– Сейчас-сейчас, – отозвался Нанфудл. – Только обследуем здесь камень. Когда вернемся, нужно быть готовыми ко всему, потому что дело не из легких.

Он поглядел на Пайкела – тот, закрыв глаза и плавно двигая руками, приступил к сотворению заклинания.

Потом друид захихикал, лег и исчез, с головой погрузившись в пол.

– Похоже, он того, – пробормотал один из дворфов, дрожа всем телом.

– Закрой варежку и садись на жука, – оборвал его другой.

– Да уж, ду-ид… – протянул третий.

Нанфудл слушал их с улыбкой.

Вскоре Пайкел показался вновь, проявляясь на полу, как барельеф. Потом он всплыл целиком, вскочил и отряхнулся.

– Ого! – вскрикнул он.

– Толстый? – нетерпеливо спросил Нанфудл.

Пайкел три раза стукнул себя по голове.

– Ага, пятнадцать футов, – пробормотал гном.

– А ты почем знаешь? – спросил один из дворфов

– Три Пайкела в глубину, – пояснил ему товарищ

– Ты меня пугаешь, гном, – тихо добавил третий

– Ну что, пройдем сквозь такую толщу? – обратился к Пайкелу Нанфудл.

– Хи-хи-хи!